♪ Florian Christl & Franziska Rosemann — Nebel ♪
А дальше её волнение вернулось. И она словно сорвалась. Резко поворачиваясь ко мне. Крепко сжимая в объятиях. Настойчиво целуя. И быстро стягивая с меня футболку. Я даже не успел опомниться. Как оказался на кровати. На свежих простынях. Что уже и еще не пахли смородиной. Так и не понял. Как мы вообще до спальни дошли. Она буквально толкнула меня. Забираясь сверху. Снимая свою одежду. Я вообще ничего не понял. И уже не думал. А любовался ею в закатных лучах. Пробивающихся сквозь окно. Она остановила свои безумные поцелуи на секунду. Разглядывая меня. Смотря в мои глаза. С каким-то тихим ужасом. Хмурясь. — Жозефина?.. Стоило мне назвать её имя. Как она снова сорвалась. И окутала меня своей страстью. Такой, что я не видел от неё до этого. Словно она пыталась дать мне всю свою любовь в одночасье. И я просто потерял голову. Всё было, как в каком-то тумане. И я опомнился только спустя минут пятнадцать после. Удивлённо посмотрев на неё. Она лежала рядом. Смотрела в потолок. Перевела взгляд на меня. Снова эти печальные глаза. От которых у меня вдруг похолодело внутри. И эта её сумасшедшая страсть… Вдруг стала так легко объяснима. Жозефина, только не говори, что… — Робб. Нам нужно поговорить. …что ты уходишь от меня. Только… — Жози… …только не покидай меня. Только… — Нет, Робб. Послушай меня. …только не оставляй одного… — Я давно хотела. Всё не знала, как. А теперь уже… Теперь уже просто необходимо. … Одного. Без тебя. Не оставляй меня одного. Без тебя, Жозефина… Я не хочу быть здесь без тебя. Ты нужна мне. Я, кажется, люблю тебя. Я, кажется, никого не любил так. Я, кажется, не смогу тебя легко отпустить. Только не говори, что ты уходишь от меня… Только не говори мне этого… — Помнишь? «Просто вечера вместе», ведь так? Так мы договаривались… Я сел. Молча. Оперевшись на изголовье кровати. Она закуталась в одеяло. Почти под подбородок. И села чуть поодаль. Я окаменел. Чувствуя. Как душа сходила с ума от подкравшейся паники. От страха. От взгляда растерянных серых глаз. Чувствуя. Как она ускользала. Как сердце бешено сбивалось с быстрого ритма. Словно падая с обрыва. — Их пора заканчивать. Эти вечера вместе… И рухнуло в бездну. Непонимания. Несогласия. Неприятия. Дикой, почти физически ощутимой боли. Запирая меня в темноте. Пустоте. — Почему? Мой голос. Тихий. Так непохожий. И она. Подавленная. Но решительная. Непривычный холод в серых глазах. Смешивающийся с островками тепла. Как кофе с мороженым. Что я делал для неё постоянно. И сжатые на одеяле до бела пальцы. Что я целовал. И что перебирали мои волосы любовно. Когда я лежал на её коленях. Слушая её истории. И жесткость голоса. Что шептал мне самое ласковое: «доброй ночи, Робб. Пусть тебе приснится что-то красивое». Голос, что разливался смехом. Который я слушал. И ждал каждый раз по ту сторону телефона. Что же ты делаешь, Жози? Почему? — Потому что… Потому что достаточно. Всего того, что было. — Мне недостаточно, Жози. Протянутая к ней рука. В попытке ухватиться за отголоски хоть малейшего шанса. Что она передумает. И ласковое касание к её пальцам. И она. Нервно сбрасывающая мою руку. Отводящая взгляд. — Робб. Прошу. Не усложняй. И еще одна попытка. И мягкое касание до её пшеничных волос. Током прошедшееся по ней. А она снова ускользает. Отгораживается. И мой приглушённый голос. И её озадаченный и нахмуренный взгляд. — Всё уже сложно. Между нами. Не ври мне, что для тебя это всё ничего не значило. Не ври, что я ничего не значу для тебя. Промелькнувшее раздражение. В серости глаз. В чуть повышенном тоне. Погасшем в шёпоте к концу фразы. — Значишь… Конечно, ты значишь. Но не то, о чём ты думаешь. Я хотела лишь хорошо провести время. Я не хотела большего. Мне не нужно больше. И слова ледяной водой. На мою голову. Ей не нужно. И шумом пульсация в голове. От понимания. Ей не нужно. Ничего не нужно. Ничего, из того, что я готов был ей дать. — Это что, был прощальный секс? С малозначимым для тебя человеком, так что ли выходит? — Я… Нет. То есть да… Не совсем. Я почувствовал подступающую где-то в недрах сознания злость. И сдерживал её. Как мог. Чтобы она не испугалась. Чтобы успела объясниться. До того, как снова испугается. Меня. Того, кто никогда не сделает с ней того. Чего она так неистово боится. И я держался. Часто дыша. Сжимая зубы. Она врала мне. Прямо сейчас. Врала. Пытаясь сбежать. Врала. Сама себе. Или… Или просто я хотел так думать. — Причина. Дай мне причину. Жозефина. И мой голос снова иной. Стальной. И сам я. Уже не просто камень. Камень, облитый свинцом. И глухие удары сердца. Как последний сигнал. Напоминавший мне о том. Что я пока еще жив. И я сижу перед ней. Открыт. И жду. Жду, когда она выстрелит. Чтобы оглушить этот ритм окончательно. Похоронить под слоем пепла моих чувств. Я опасался. Что этот день настанет. И отгонял от себя эти мысли. Так далеко… Не желал видеть. Ни все её тактичные умалчивания о наших «отношениях». Ни все её попытки покинуть мой дом поскорее. Ни все её спрятанные взгляды и робкие отказы. Когда я предлагал ей взять отпуск. Уехать вместе куда-нибудь. Ни все её «сегодня не могу». Когда хотел познакомить с родителями. — Робб… — Причина. Жози. — Я… И по капельке собирающееся опустошение. В пустоте. Где-то рядом со злобой. На себя самого. Соревнуясь о том, что вступит в игру первым. — Скажи это. Просто скажи. Твой страх. Ты ведь бежишь из-за него. Ты боишься из-за того, что всё становится серьёзно. — Нет… Нет, Робб. И злость отступила. Резко. Отдав мою душу опустошению. Поглощающей бездне. И паническому поиску сотен причин. Бешеному желанию оправдать её. Перед самим собой. Если это не страх… — Что тогда?! — Я улетаю. Завтра. — Куда?! — Я не вернусь. Послушай. Я не вернусь сюда. Не вернусь к тебе. И повисшее в воздухе молчание. Смешанное с напряжением. И вновь подступающий ком злости. Застрявший огнём где-то в грудной клетке. Расплавлено. И так едко. И моё сердце — дыра. Лучше бы это был страх. Тогда. Я бы смог вернуть её. Я точно знал. Я точно смог бы. Потому что страх проходит. Со временем — проходит. А я был готов дать ей это время. Был готов ждать. — Билеты куплены давно… Я уже собрала вещи. Самолёт утром. — Зачем? К кому? К кому ты летишь? К кому ты летишь, Жозефина? Неужели ты возвращаешься к нему?! Или… Кто у тебя там? И там — это где? Куда ты летишь? И всполохи внезапной ревности. В огне отчаяния. Непонимания. «Билеты куплены давно». Она знала давно. С самого начала? А я. Упал в этот омут. И теперь лишь тонул. — Что?! Нет… Я бы никогда не вернулась к нему. Просто это всё — не для меня… Мне… Не нужны твои чувства… Прости. Ты хотела сказать. Это я — не для тебя. И ко мне ты возвращаться не желаешь. Так почему же мне, идиоту — достаточно тебя? Со всеми «но». Со всеми «против». И мои чувства. Разбросанные перед тобой. Лишь для того. Чтобы их размазали по полу. По кровати. — Меня тебе недостаточно. Как не нужно и всё, что было между нами. Как не нужен и я. Какой же я идиот… Какой же я… Идиот… И резкое осознание. Вместе с накатившей вновь злостью. Она лишь пользовалась мной. Моей любовью. Ради хорошо проведённого времени. А я. Влюблённый слепой идиот. Думал, что и ты… Что и ты влюблена в меня, Жози. Думал, что смогу. Смогу сделать так, чтобы ты не боялась. Ничего не боялась рядом со мной. Надеялся, что смогу дать ей всё. Когда моё всё ей было не нужно. Наивный. Глупый. Доверчивый. Идиот. Я резко поднялся. Быстро одеваясь. Влетая на кухню ураганом. И несчастный Батон. Спрятавшийся под диваном. А я уже роюсь в нижнем ящике. Ищу чертовы сигареты. Которые я бросил курить год назад. Припрятав на чёрный день. Привет, пресловутый чёрный день. И из-за чего? Из-за женщины. Из-за собственной глупости. — Чёрт! И с грохотом захлопнутый ящик. Не там. Идиот. Соседняя дверца. И чёртова неработающая зажигалка. — Твою мать! Улетела куда-то в раковину. Здравствуйте, спички. Скрасите мой беспокойный вечер? Дьявол бы побрал это всё. И мои чувства туда же. Кому-то просто перманентно не везёт в любви. И вот он. Я. Экземпляр. Любимец женщин-однодневок. В целом — обычный неудачник 34-х лет. И это тоже всё. Пусть катится в Ад. Если он существует. И кухня наполнилась удушливым туманом. Не удушливей собственных мыслей. Собственной злости. Я слышал, как моя… Никогда не бывшая моей. Русалка спешно одевалась. Как только я покинул спальню. Чувствовал спиной её взгляд. Застывший в проёме. Когда я психовал. Ожидая, что сейчас она выбежит на улицу. И я больше не увижу её. Но останавливать не было моральных сил. Я был раздавлен. И я услышал торопливые шаги. Как только я закурил. Остановившиеся на безопасном от меня расстоянии. И тихий. Опасливый голос. Пробравший меня холодными мурашками. От того. Что я мог более его не услышать. Никогда. — К родителям. Робб. Я лечу к родителям. Они живут заграницей… Отпустило немного. Поняв, что нет там призрачного «другого». Пока нет. Но будет обязательно. Как только она улыбнётся такому же идиоту. Как я. А я буду здесь. Думать о ней. Сжигая сам себя. Её отсутствием. И мыслями. О том, с кем она там. О том, как всё могло бы сложиться. О том, почему она отвернулась от меня. — И каким же образом… Скажи-ка мне. Дорогая Жозефина… Твои родители помешают нам? Я недостаточно хорош для тебя? Сквозь зубы. В очередной попытке сдержаться. До боли сжимая край столешницы. Той самой. На которой мы неоднократно занимались любовью. Воспоминание, что грозилось стать болезненным. Весь мой дом — сплошное воспоминание. О тебе. Хотелось сжечь. Так же, как я сгорел здесь. Вспыхнув однажды ярким светом из-за того. Кем я был рядом с тобой. Это недолгое время. И, прогорев, я золой опустился. На эту чёртову столешницу. Под холод её голоса. — Они ни при чём. Это я. Я помешаю. Я хочу начать новую жизнь. Родители предложили помощь… Хотят помочь мне купить квартиру там. Я хочу поступить в университет. На вечернее… Вместо своего бесполезного экономического образования. Я целый год готовилась, чтобы поступить туда. Ходила на курсы. Экзамен очень сложный… Понимаешь? Я хочу избавиться от своей прошлой жизни. Я слушал её. Понимая, что всё это не причина. Что во всём этом для меня могло бы быть место. Если бы она жаждала этого. Но она не хотела. Она хотела вычеркнуть меня. Забыть. Закопать вместе с её чёртовым мужем. Как то, что не имеет значения. Огонь обжог пальцы. Я совсем забыл о сигарете. И она отправилась в раковину одним движением. И грёбаные спички никак не хотели зажигать вторую. — Хочешь избавиться… Огонь наконец-то схватил своими языками сигарету. И я прикрыл глаза. Уже не понимая. Где именно я находился. В бездне опустошения. В болоте своих к ней чувств. Или в море собственного сожаления. От того, кем мы друг другу не станем. И того, кем она всё же стала для меня. — И от меня избавиться. Как от части твоей прошлой жизни. Она промолчала. Подтвердив этим молчанием мои слова. Я усмехнулся. Поворачиваясь. И мне было больно смотреть. На неё. В этих её облегающих штанах. И моей футболке. Которую сама же с меня и сняла. Ты даже с футболкой проститься не можешь, Жози. Не привязав к себе. Что уж обо мне говорить? — Я сам виноват. Сам всё придумал. Как последний идиот, потерявший связь с реальностью. Но ты… С самого начала ты знала, что оставишь меня здесь. Поставив перед фактом. И подпускала меня так близко… Ты ведь всё видела, Жози… Видела… Лучше бы ты не позволяла мне узнать тебя. Лучше бы не приходила сюда ради того, зачем ты всё это затеяла. Без всей этой ненужной мишуры. Из-за которой я, как последний дурак, решил, что ты что-то чувствуешь ко мне. Что я что-то значу. — Это моя жизнь, Робб. Но я не… — А моя? Как же моя жизнь, Жози? — Я ведь предупреждала… — Но не сказала всей правды. Позволила мне быть тебе так близко, что я выучил все твои вкусы. Привычки. Желания. За какой-то месяц. — Ты думаешь, я твои не выучила? Я не использовала тебя… Я… Дала себе шанс. Дала себе шанс? Шанс, который я не оправдал? Шанс, который я потерял? Неужели я не достоин тебя? Тогда кто тебе нужен? Что я должен был сделать? Как должен был поступать? Я просто был собой. Рядом с тобой. И даже не думал. Мысли не допускал. Что все твои улыбки. Всё твоё счастье в глазах. Вся твоя ласка. Лишь шанс для самой себя. Ничего не значащие жесты. Пустые. Как воздух. Которого мне не хватало. — Не говори мне этого. Не добивай меня. — Послушай, я не хотела… Копившийся всё это время ком раскалённой злости всё же прорвал мою грудную клетку. Вырываясь наружу. Я не хочу слушать. Не хочу слышать. Как ты своими словами убиваешь всё. Всё, что было. Я яростно выкинул недокуренную сигарету. В раковину. И резко подошёл к ней. Стискивая кулаки до хруста. Чтобы не сорваться на гневный крик. Даже сейчас, Жози, я думал о тебе. Последними крупицами своего терпения. — Замолчи! Сталь в голосе. До скрежета. Гнев в глазах. Частое дыхание. И она попятилась. Куда-то в угол. А я стоял на месте. Переполненный желанием вернуть время вспять. И снова мой голос, наполненный всеми чувствами сразу. Тихий, но с яркими всполохами злости. Точно сотни змей. Жалящих мою душу. — Просто замолчи, Жози. Я понял всё, что ты хотела мне сказать. Понял всё, что ты чувствуешь. Или вернее сказать — не чувствуешь. Не уничтожай меня до конца. Я еле держусь. Она врезалась спиной в стену. А я всё стоял. Как вкопанный. Прожигая её злым взглядом. Ты дала мне всё. И всё отняла. Лучше бы этого не было. Лучше бы я никогда не узнал ничего из этого. Лучше бы ты не выворачивала мою жизнь наизнанку. Своим появлением. Лучше бы ушёл тогда. В парке. Вместе с той красоткой. А не мчался к тебе. Полоумный. Лучше бы я не любил. Тебя не любил. Никогда. И подведённая черта. В пол голоса. Разделившая на «до» и «после». Меня самого. — Я бы хотел, чтобы ты не появлялась в моей жизни. Никогда… Уходи. Жозефина. Она словно вросла в стену. Оцепенела. И я видел заблестевшие глаза. Но мне было всё-равно. На тот момент всё-равно. Я просто хотел остаться один. Выместить всю свою злость. Всю свою боль. Печаль. Негодование. Чтобы она не видела. И я всё же сорвался на злобный крик. — Уходи! Немедленно! Она словно очнулась. Быстро подхватила толстовку. На ходу надевая обувь. И убежала. Слыша за спиной, как я разнёс пару бокалов, стульев… Чего-то ещё… Много всего. Уже и не помню. Стоило ей покинуть мой дом. И я перестал себя контролировать. Стравливая чувства. На всё, что было под рукой. И мне было не жаль. Это лишь предметы. Было плевать. И проектор полетел в стену. В ту самую, где картинки заставляли её смеяться. И её любимая кружка. И моя заодно. И горшок с растением, что она мне подарила. И маленький Йода — в помойку. И её оставленные вещи — туда же. И сорванная с шеи цепочка с маленьким символом. Что она сделала для меня. С символом нашей встречи. Круг с серебряным морем внутри. Падает на пол. И я — посреди этого хаоса. Пуст. Я успокоился окончательно. Медленно возвращаясь в реальность. Лишь, когда мои руки добрались до бумажника. Выхватывая оттуда маленькую фотографию. Единственную твою, Жозефина. Что была у меня. Ту, где ты улыбалась. Завёрнутая в плед. С Батоном на коленях. С кружкой кофе. На моём диване. Ту фотографию, что я напечатал. И всегда носил с собой. Напоминая себе о том. Что наша встреча не случайна. И я хотел разорвать её. В клочья. И не смог. Не смог уничтожить. Ведь для меня это почему-то значило уничтожить и тебя саму. А на такое… Я не готов. Даже сейчас. Так сильно злясь на тебя.***
Я долго не мог уснуть. Её слова всё звучали у меня в голове. Убивали меня. Каждый раз заново. А после, отойдя от своей злости окончательно. Память начала подкидывать мне картинки. Её лица. Когда она говорила мне всё это.«Я дала себе шанс» И её, насыщенный сожалением, голос и взгляд. «Не уничтожай меня до конца. Я еле держусь» И накативший на неё ужас. Заставивший окаменеть. Наверняка вырисовывая в красках мои возможные действия. «Я бы хотел, чтобы ты не появлялась в моей жизни. Никогда» И пролитые слёзы. И панический бег. Под звуки битого стекла.
Как же я, должно быть, чертовски сильно напугал тебя. И я уже набираю её номер. Зачем? Сказать, что не хотел пугать? Какая теперь разница? Почему я считаю, что что-то изменится? Что за глупая надежда? Она ведь растоптала все мои чувства. Что здесь может измениться? Ничего. И абонент недоступен. Наверняка, мой номер уже заблокирован. И мне. В сущности. Терять уже нечего. Я уже потерял. И я понимал, что она буквально размазала меня. Понимал, что ничего между нами не будет больше. Не после её слов и не после моих. Но я, словно сумасшедший. Осознавал с каждой секундой. Что завтра утром она исчезнет из моей жизни навсегда. И никогда больше эти глаза не посмотрят на меня тепло. Эти руки никогда не обнимут. Эти губы не поцелуют. Эта улыбка не засияет из-за меня. Эта смородина перестанет быть моей. Навсегда. И Жози больше не войдёт в эту дверь… Никогда. Меня окатило таким щемящим ужасом. Что я хотел выть. И я быстро оделся. И побрёл к её дому. Пешком. Не чувствуя прохлады последних летних дней. Стараясь не ощущать ноющей безысходности внутри. С каждым шагом понимая. Что я всё еще не осознал. Не осознал, что это конец. И не осознаю. Пока она не скажет мне своих прощальных слов. А мне… Мне нужно услышать. Чтобы двигаться дальше. Когда она исчезнет окончательно.***
♪ Carla Bruni — Enjoy The Silence ♪
Белое крыльцо… Плитка ступенек… Мой тихий стук. Настолько, что почти незаметен. Чтобы не разбудить тех, кто уже спал. И её шаги по ту сторону. Замершие у порога. За закрытой дверью. — Жози… Пять минут. Мне больше не потребуется. Дрогнувший тихий голос. — Уходи. — Пять минут. Прошу. — Пожалуйста… Уходи. Мольба в голосе. И спешно удаляющийся шаг. Я опустился на ступеньки. Не зная. Что мне делать. В полном смятении. Погружённый в мысли. И её фотография в руках. Последний оплот. Моих чувств к тебе, Жозефина. Не знаю, сколько я так просидел. Долго. Дверь тихо открылась. И я дёрнулся. Увидев совсем не её. А мужской силуэт. Он сел рядом. Взглянув на фото. И на меня. — Она не выйдет к тебе. — Знаю. — С ней непросто. Она прошла через много ужаса. — Знаю. — Хочет начать жизнь заново. — Знаю. — Всё знаешь… И всё-равно здесь сидишь. — Мне терять уже нечего. Всё, что было важно — уже потерял. Тяжёлая рука на моём плече. — Ты говорил ей, что любишь её? Я посмотрел на него. Встречаясь с серьёзным взглядом похожих серых глаз. Испещрённых какой-то своей теплотой. Пониманием. — Нет. — Иди и скажи. Она не откроет тебе дверь. Ей… тоже сложно. Но ты можешь попытаться. Сделать шаг. И ждать, сделает ли она свой. Знаешь, я давно не видел её такой счастливой, как в этот месяц, что она провела с тобой. Как давно не слышал и такой истерики. Я едва успокоил её… Он кивнул на дверь. И я поднялся. Не желая упускать возможность. Банально попрощаться. Горький плач по ту сторону двери её комнаты. И моя душа болезненно сжалась. Мой тихий стук. И она резко замолчала. — Жози… Пять минут. И я уйду. Просто выслушай и всё. Я выждал немного. Слушая всхлипы. Не слыша протеста. — Прости за мои последние слова. И за то, что напугал тебя… Я был зол. Действительно зол. Я бы не тронул тебя. Никогда. Ты знаешь это. Ты знаешь меня… Я чуть помолчал. Подбирая слова. — Наверное, я должен был давно сказать это тебе… Сказать спасибо за то, что ты появилась в моей жизни. Ты показала мне всё то, чего я не видел никогда. С тобой рядом я становлюсь лучше. Это такая редкость. — Как и шанс встретить однажды одну маленькую русалку. Которую я готов был принять со всеми её проблемами. Мне было неважно всё то, с чем придётся столкнуться. Я хотел стать для тебя, Жозефина, тем, кто показал бы тебе, как бывает, когда тебя любят. Потому что я, кажется, полюбил тебя. Так, как никого до этого. И я надеюсь, что у меня получилось показать тебе хоть немного. И что ты… Меня не забудешь. Потому я точно не забуду тебя. — Я бы хотел попрощаться с тобой. Завтра. Позволь мне проводить тебя. Увидеть в последний раз. Я не хочу запоминать эту ссору. Я хочу запомнить другое. Не говори сейчас. Подумай… Как в тот раз. Просто подумай. И дай мне знать. Я достал фото. Вновь повертев в руках. Аккуратно погладив пальцем её образ. Прятавшийся от меня по ту сторону. — Жози… Подойди на секунду к двери. Я услышал, как она поднялась с кровати. И застыла ненадолго. А затем тихо подошла. Всё так же всхлипывая. — Посмотри вниз. Я просунул её фото под дверь. Изображением вниз. И поднялся. — Если завтра ты откажешься прощаться со мной… Я хотел бы подарить тебе самое дорогое, что у меня есть. Я бы хотел, чтобы ты никогда не теряла это. До свидания, Жозефина. Я слышал, как она подняла с пола фото. Слышал молчание. И, поняв, что ответа не будет, пошёл на выход. Услышав тихий голос с той стороны так и не открывшейся двери. — Прощай, Робб. Поняв, что теперь это точно конец.