Истончаются часы

В его жизни всегда был красный. Красные волосы такие же, как у отца, которого он не знал и никогда не узнает; красные глаза от матери, которая никогда не хотела детей; красный нос его первого друга и брата во всём, кроме крови; красный плащ его капитана, который смеялся громче, чем шторм, и был ярче, чем солнце; красная лента на соломенной шляпе, когда он надевал её на чужие тёмные волосы, давал и брал обещания. Красные песчанки в его часах говорили ему обо всём, что ему нужно было знать. Число преследовало его в множествах снах и ещё больших кошмарах, не понимая, что это. Он хотел спросить настоятельницу, а позже Багги, но звуки пропадали, а из горла вместо слов выходил хрип (больше он не пытался, он до полусмерти напугал брата), а потом он встречает человека больше, чем сама жизнь с буквой в имени, что значит так много и ничего одновременно. И он понимает. Шанкс просто знает, что он «Ди», но никогда не спрашивает об этом. Ему десять, а Багги девять, когда Рэйли-сан учит их считать. Цифры складываются и вычитаются, умножаются и делятся — Шанксу тяжело давалась простая арифметика, он никак не мог понять, как к ранее уменьшенному числу можно было что-то прибавить (это казалось неправильным), с другой стороны Багги плавал в этом, как рыба в воде, ворча и проверяя их общие на двоих самостоятельные задания. Капитан только смеялся, Рэйли-сан массировал переносицу, а Шанкс лишь неискренне извинялся. Годы танцуют с новыми приливами и отливами, предлагая ему встретить дозорного, что одним криком может отпугнуть бурю, и охотницу за головами, что похожа на силу природы. Его капитан всегда где-то посередине, солнце тонет в чёрных волосах и смех кажется ближе и дальше, когда они почти у края мира. Но Багги заболевает. Багги горит и кашляет так, словно дыхание ему лишь вредит, чем основополагающее жизни. И Шанксу страшно, так страшно отвести взгляд, отойти от своего названого брата, что ни один остров в конце морей не стоит того, чтобы быть вдали от близкого человека. Шанкс видел смерть, он знает, что она похожа на его волосы и глаза — ярко-красная, как кровь, что неумолимо покидает некогда тёплое тело. Но смерть также терпелива и мучительна, как болезнь, поджидая за углом и причитая на хрупкость смертных созданий. И Шанкс боится. Потому что он не готов терять брата. Никогда не будет готов. К счастью, через три дня температура спала, Багги проснулся, ворча и крича громче, чем дождь за окном, а Шанкс лишь смеялся, пока Крокус пытался уложить больного в постель. Через приход и уход луны их капитан вернулся, довольный и с чувством некого завершения. Их капитан улыбался и смеялся, но всё казалось не так. Они лишь дети, им по двенадцать и тринадцать, соответственно, когда их капитан говорит, что умирает. Говорит, что распускает команду и держит двоих юнг, что изливают горе и сердце. Капитан пришёл в его жизнь бурей и ушёл с ней же, оставив после себя начало новой эры — Шанкс был прав, смерть капитана похожа на его волосы. Десять кругов вокруг солнца спустя он ловит себя в какой-то глуши Ист-Блю, с накама за своей спиной и приятной юной девушкой за барной стойкой впереди, когда шум волн становится громче, чем ему положено быть — слева появляется мальчишка, низкий, щекастый, как все дети, и со штормом в глазах. Маленькую бурю зовут Луффи, и он знает, что Шанкс похож на него. Маленькая буря знает больше, чем может понять, у него в чёрных глазах есть вопросы, которые тот не может задать (никто из них не может), а Шанкс не может ответить. Что-то такое, что может понять лишь другой Д. Маленькая буря милый и громкий ребёнок, с улыбкой шире моря и ярче солнца, но до смешного глупый. Шанкс лишь считает это ещё одной очаровательной чертой этого ребёнка. Шляпа на его голове качается тридцать семь раз, когда они делают последний заход на остров перед возвращением на Гранд Лайн. Он улыбается маленькой буре, держа его на плаву, вода в тон его красных глаз, а соль всё также жжёт губы, как сотни дней назад. Обещание лёгкое, как соломенная шляпа, но со смыслом больше, чем Рафтель, ожидающий своего нового короля. Луна наполняется более ста раз прежде, чем он встретит другого Д. Мальчишка наглый и вежливый одновременно, без страха или чувства такта; его улыбка равна весеннему солнцу, когда он стряхивает с кричаще-оранжевой шляпы снег, за его спиной толпится разномастная группа людей, прося своего капитана быть благоразумным — Шанкс усмехается, как наивно. Мальчика зовут Портгас Д. Эйс, и сердце на мгновение пропускает удары, он видит её в чужих веснушках, женщину, что могла заменить ему и Багги мать во всём, кроме крови. Эйс — логия огня, и это удивительно удобно для обеих команд, застрявших в одной пещере, посреди разразившийся метели. Эйс смеётся грубо и громко — это приятно на слух, Шанкс вспоминает другого Д., что был ему отцом. Эйс — старший брат Луффи, как ни странно, потому что Шанкс уверен, что малыш не говорил ему о братьях. С другой стороны, ребёнок был таким забывчивым, что однажды это станет чьим-то инфарктом от шока. Эйс молчит и делает глоток, в его мрачности есть что-то такое, что Шанкс инстинктивно ненавидит. Что-то плохое и злое. Что-то равное его волосам. Шанкс дышит, пьёт, выдыхает, снова пьёт и старается не спрашивать. Он знает это молчание: с ним его капитан позвал их команду собраться; с этим молчанием Руж обняла их в последний раз, прежде чем исчезнуть; с этим Багги ушёл от него и не давал о себе знать более десяти лет. Шанкс знает молчание смерти, где слышен лишь звук часов. Он ненавидит это. Марко вздыхает тридцать шесть раз, когда он приезжает навестить старика Белоуса и проверить Эйса — ребёнок ворчлив и счастлив одновременно. И это по-странном очаровательно. Иногда Эйс напоминает ему и капитана, и Руж-сан одновременно, но Шанкс думает, что просто скучает. Возможно, он выдаёт желаемое за действительное. Шанкс может лишь догадываться; такие, как он, учатся не спрашивать. Шанксу тридцать девять, а в запасе есть тридцать два, когда он чувствует, что никакого времени в мире не хватает, чтобы успеть. На его пути стоит Кайдо со своими амбициями, и у Шанкса дёргается лицевой нерв, а меч требует чужой крови. И они бегут, они мчатся по морям, стараясь успеть исправить хоть что-то. Шанкс не видит этого. Маринфорд едва ли появился на горизонте. Но он чувствует. Это больно, это так больно, что ему приходится держаться за Бенна, который обеспокоен, потому что Бенн всегда переживает за него. И Шанкс не может выдавить из себя ни слова, свои годы сжимают его горло, как петля. Он ненавидит себя, ведь испытывает облегчение. Рокс Д. Шанкс лишь знает, что Эйс отдал свою жизнь Луффи, из рук в руки, а значит, что Луффи должен был умереть. И от этого ему смешно, и больно, и так тяжело. Но, как не иронично, на это у него нет времени. Он Йонко, и ему надо закончить войну. Шанкс молча плачет по утраченной жизни, думая, что мог бы исправить, если бы был чуть быстрее. Через годы, многие и полные соли, напевая песню своей единственной дочери и купая ноги в песках последнего в морях острова, он думает, что ему стоило сделать больше.

О, а разве буря никогда не отвечала взаимностью на мольбы своих любимцев?