Истончаются часы

Трафальгар Д. Ватер Ло — это человек медицины. Он рос со знанием того, что его имя надо скрывать, и с тем, что он смертен больше, чем многие другие. Трафальгар Д. Ло знал одну истину, горькую и тяжёлую: он не проживёт дольше тринадцати. Он не знает, сколько отведено Ламми или их отцу, и не спрашивает (никто никогда об этом не спрашивает, — говорит его отец, крепко сжав его за плечи, и Ло беспрекословно с ним согласен). Ло знал, что его убьёт болезнь. Должна была. Но что-то тёмное, гадкое и мерзкое подняло голову, после прощания с отцом, и он усмехнулся, глядя на болезнь, резню, пожары, дозорных и пиратов. Ло соткан из злобы и чистейшей упрямости выжить, и на зло, и вопреки. Ло сражается за каждый день и ненавидит весь мир. Кора-сан — это причина держаться за свои мысли и пересматривать взгляды на некоторых людей. Но тот наивен, он считает, что они смогут спасти его, и Ло смеётся. Он смеётся, задыхаясь, прерываясь кашлем или рвотой. Это до одури смешно. Ло знает дату своей смерти. Он смотрит в глаза Кора-сана, губы почти формируют правду, истину преследующую каждого «Д.», насмешка рука об руку со снисходительностью скользят в его глазах, и он давится необычайным холодом, схватившим его за и без того слабое горло. Его глаза слезятся, а ноги перестают держать, колени разбиваются, в глазах темнеет, а Кора-сан очень-преочень паникует, хотев взять его на руки и одновременно боясь, что сделает хуже. Ло давится словами, но куда хуже, чем много-много лет спустя, рядом с союзником и головной болью Нового Мира номер один, но это через много-много лет. Здесь и сейчас есть Кора-сан, который, кажется, съел свою сигарету, поджёг мех, поскользнулся на льду и наступил в лужу, и всё это, пока Ло вставал снова на ноги. Ло вздыхает, он отказывается понимать этого странного человека. Ло тринадцать лет и он встречает рассветы с вызовом в золотых глазах, а закаты и беззвёздные северные ночи с улыбкой победителя. Ло знает, что умереть ночью у него шансов больше, но он знает, отец говорил ему и Ламми, со странной горечью личного опыта: мы умираем под солнцем. Когда Кора-сан говорит о Фрукте, для Ло переходить из лежащего состояния в сидячее — уже достижение; он не помнит, когда ел в последний раз, а от одной мысли о еде его воротит; дни становятся длиннее, тучи тяжелее, а снег чаще. У Кора-сана горят глаза, нечто похожее на такую бесполезную вещь, как надежда. Надежда Ло умерла с улыбкой отца, грустной, извиняющейся, смиреной. Надежда Ло умерла с улыбкой младшей сестры, которая всегда была похожа на их мать, но в тот момент, между жаром и дымом, им и дверцами шкафа, у неё была улыбка их отца. И надежда Ло умирает с выстрелами пуль, когда он бесполезен и безнадёжен. Ло ненавидит то, сколькое было отдано, чтобы убить его. Сколько было потеряно в процессе. Сколько крови и ужаса произошло, чтобы убить трёх Д. Он выживает, он дышит, он идёт дальше. На злобе, на мести, на чистейшем упрямстве. И он вырезает эту болезнь из себя. Белые пятна, его ад, его смерть сходят с его кожи, а чувствительность медленно возвращается в норму, когда снег заканчивается, и он встречает Вульфа. Затем Бепо, затем Шачи и Пенгвина, затем подводную лодку. Ло ненавидит мир и доживает до четырнадцати со злобной усмешкой, с чужой кровью на руках и ненавистью мира в ответ. Тогда же начинается череда несчастья. Его накама, которые решили идти за ним, тем кто младше их, слабее и меньше во всех отношениях, считают, что их прокляли. Ло, опять же, учится выживать. Болезни цепляются за него так, будто у него нет иммунной системы, вещи падают с полок исключительно ему на голову, а любое брошенное оружие оказывается на пути к его сердцу или мозгу. Ло позволяет Шачи обвесить себя амулетами, если ему так спокойнее, и даже разрешает добавить какие-то шаманские заморочки в его идею для татуировок. Накама становится больше, как и их беспокойство за него. Они даже отказываются отпускать его спать в собственной каюте одного. В самом деле, у них развивает паранойя. Забавно, что в этот момент лезвие ножа их повара отлетело от ручки и стоило ему уха — впрочем, ничего такого, чего бы не мог пришить обратно. Через кровь, боль и напряжение его команды, они добираются до кладбища пиратов, Ло улыбается, даже если их чуть не убило три раза при подъёме. Он делает себе имя в течении года, когда смерть цепляется за его тень, и он чувствует её каждую секунду своей напряжённой жизни. Ло на одиннадцать лет больше, чем должно быть, когда он впервые за долгое-долгое время встречает другого Д. У Монки Д. Луффи нет ни тормозов, ни мозгов; он безрассуден, импульсивен и профессионал в сотворении хаоса; он не знает слова «нет» и бежит так, словно за ним гонится само время. Вы похожи, капитан, — понимающе кивает Шачи, один из не многих, кто знает его полное имя. Ло усмехается, хотя хочется смеяться. Он узнаёт того, кто пытается успеть к финишу раньше времени; часто видел в зеркале. Ло достаточно снисходителен к мальчишке, который мог остановиться в пылу своей энергии и посмотреть на него, одну секунду, две, а может пять, лишь сверля его чёрными, внезапно проницательными, глазами. — Тебя здесь быть не должно… — говорит он тихо, непонимающе, почти благовейно. И вот тогда Ло смеётся; честно, это уморительно. (Если здесь был кто-то из позапрошлой эпохи, они бы вздрогнули от того, как много в этом звуке безумия Рокса Д. Шебека.) Как будто он сам не знает в какую жестокую и сложную игру играет с миром. — А тебя скоро не будет, — хмыкает Ло, и накама мальчишки ощетинивается на него, переключая внимание со своих битв на него. Они думают, что это угроза? Смешно. Но Монки Д. Луффи смеётся, сверкая глазами и пробегая мимо, всё ещё куда-то поспешно, целеустремлённо, не обращая на него внимания. Или избегая его и его «внезапные» проблемы, если он достаточно разумен, — решает Ло, не подозревая, что глупее человека в своей жизни не встречал. Когда Ло идёт на войну… это вторая самая глупая импульсивная идея в его жизни, потому что мир хочет его смерти, в него могут попасть все шальные пули сразу в голову, если он не будет сверх осторожен! Но он не может не идти. Он чувствует, что должен быть там. Та часть его, которая отсчитывала его дни и годы внезапно дрожит от напряжения; он должен увидеть это. Даже если сам не понимает, что именно. Ло смотрит, как текут чужие секунды, все до последней капли, словно сменяя хозяина, идут дальше, сияют быстрее и надёжнее переливания крови. Ло смотрит и не может оторвать глаз, как одна жизнь отдаётся другому. Ло смотрит, и знает, что это видят и вице-адмирал, и тот мутный ублюдок, стоящий в далеке, и Йонко, что ещё не прибыл, тоже должен чувствовать это. Время дрожит и смеётся, мир начинает двигаться вместе с остановившимся колесом фортуны и душераздирающим криком. Ло хочет зажать уши, но не может даже пошевелиться. Своё время его душит; свои годы давно идут в минус и отравляют его тело, душу, разум; свой долг он хотел бы обратить в жизнь и отдать отцу, Ламми, Кора-сану. У Ло усмешка тает на губах, когда мир буквально меняется, когда Мугивара при любых обстоятельствах выживет, но… он видел, как старший брат отдал жизнь за младшего. Он не мог это игнорировать, и приказал Бепо подняться на поверхность, идя к пулям, логиям, мечам, взрывам и миллионам несчастных случаев. Мугивара, конечно, выживает. И ломается. И едва ли способен принять, то что случилось. Я не должен был жить, — говорит в нём всё, кроме слов, когда терпение Ло на исходе. С него было достаточно. Трафальгар Д. Ватер Ло отдал бы всё, чтобы сделать то, что сделал Портгас Д. Эйс. И он бьёт Мугивару по лицу, хаки неосознанно пробирается к его руке, но он не замечает, лёд и безжалостность овладевают им, когда он видит такое вопиющие пренебрежение. — Эта жизнь — не то, чем ты можешь разбрасываться. Потому что старший брат Мугивары сотворил чудо и отдал свою жизнь. Он подарил её ему. И Мугивара не имеет права от неё отказываться. Это то, что говорит ему Ло, всё между строк, никогда не прямыми словами. Мугивара выглядит потерянным и сбитым с толку, он молод и его лицо бледно от потери крови, слезы цепляются за глаза и горе, так много горя, но Ло всё равно. Он говорит ровно то, что думает обо всём этом, хотя это не его дело. Он уходит, и его накама за ним. Волны раскрывают свои объятия дважды, когда он становится Шичибукаем. Ло двадцать шесть лет, непостижимый возраст для кого, кто за один день чуть не умер от куска яблока в глотке, утечке горючего в машинном отсеке и грубо слетевшей металлической полке острым углом ему в висок. И это при условии, что на поверхности было четыре шторма за неделю, а сегодня только среда. Пенгвин говорит, что их преследует плохая погода, потому что они слишком ослепительны, на что трое из десяти засмеются, а Ло вздохнёт, пытаясь сварить себе кофе, не ослепнув от резкого пара кофеварки с очень неестественной траекторией. — Капитан, вас надо засылать на базы врагов, они сами погибнут, походив за вами месяц, — серьёзно говорит Шачи, перебинтовывая ему предплечье с колотой раной от внезапно удобно упавшего ножа, что отскочил от пола. Бепо осуждает за шутку, а Ло усмехается. Его накама смеются и выглядят счастливыми. Сердце Ло теплеет, это даёт немного сил на то, что он хочет сделать. Через день он оставляет их. У него есть план, у него есть месть, у него есть цель. Хороший вариант для смерти, если всё пойдёт не по плану. Ещё лучше, если он каким-то чудом выживет. Панк Хазард это жар и холод, он встречает его с людьми, которым не помешала бы помощь, и мужчиной без этики и морали. Ло внедряется к ним, идеально посередине, и думает о плане запасного плана, если Мугивара откажет ему в союзе. Он мог бы использовать карту того, что помог ему выжить — наглая ложь, и они оба знают это. Несмотря ни на что, шесть метелей спустя он встречает его. Весёлого, едва ли со следами того времени, более сильного и со своей шумной и целой командой. Ло встречает его, снег между ними, тот называет Торао, сколько бы раз он не поправлял его, и предлагает союз. Ло не успевает начать предлагать выгоду, когда Мугивара соглашается. У него запоминающийся смех, решимость в черных глазах и: ты помог мне. Больше, чем просто спасение; больше, чем лечение; больше, чем слова. От одного Д. к другому, помощь там, где никто другой бы не смог достучаться. Ло хочет смеяться, но он лишь кивает, и погружается в то безумие, которым именуют себя Пираты Мугивары. Эти люди смехотворны, все они. Кроме Чоппера, потому что он очаровательный коллега, и Робин, что прекрасный собеседник в театре абсурда. (Ло предпочитает игнорировать то, как часто он оказывался за бортом, потому что в него всегда летит то, чем играются остальные; один раз даже сам капитан корабля). Ло знает, что Мугивары привязываются к нему. Черт возьми, сам Мугивара ему это сказал, вцепившись в него, как клещ, обвивая руками, и смеясь ему в ухо ши-ши-ши. Ло позволяет себе это, потому что не думает, что действительно переживёт это приключение. Дрессроза приветствует его бардаком, болью и человеком, которого он ненавидит больше всего мира. Дофламинго злорадствует и говорит (чертовски много говорит), пока кровь просачивается сквозь него, и он чувствует звон, когда губы расползаются в улыбке, хотя он пытается сдержать их. Ло смеётся над Дофламинго, знакомый холод ползёт по нему, и правда слетает, как никогда легко: — Знаешь, как Д., — о, Ло упивается этим выражением лица, — могу сказать, что боги действительно ничто. Потому что Ло знает это, по тому, как прожил вопреки всему. По тому, как его отец жил в тишине и скрытности, никогда не боясь смерти. По тому, как Портгас Д. Эйс отдал свою жизнь. По тому, как Гол Д. Роджер живёт всё ещё в умах и сердцах Мирового Правительства, что боятся мертвеца. По тому, как Монки Д. Луффи вообще существует и ведёт свою жизнь. Трафальгар Д. Ло гордится, что он один из них. И Мугивара говорит всему миру, что сегодня не день его смерти. И Ло идёт дальше, он видит человека без капли их крови, но такого похоже на них; он видит девушку, что поёт о времени и сияет ярче тысячи солнц; он видит мужчину с красными волосами и красными глазами со смехом таким же, как шумят волны у причалов; он видит Вано, он видит будущее, он видит Йонко и даже выживает против одного из них, он видит, как Мугивара становится Богом Солнца, и Ло смеётся, как никогда в своей жизни. Он становится частью их, когда Мугивара предлагает это, с еще парой невообразимых лет между ними и жарким солнцем. Он становится их первым помощником, потому что это кажется правильным. (И его команда рада за него, слишком быстро присоединившись к флоту мугивар). Он не доходит до конца вместе с ними. Он отдаёт серьги мечника с зелёными волосами своему капитану и говорит, что им не стоит видеть тело, даже Чопперу или Робин. Он идёт с ними достаточно, чтобы поставить точку на Острове Звёзд, в шаге от того, чтобы наблюдать за победителем почти тридцатилетней гонки. Трафальгар Д. Ватер Ло улыбается, расставаясь со своей жизнью более, чем добровольно, когда Монки Д. Луффи удивляет его вновь и умирает так, что его часы снова сотрясают мир. — Капитан-я, продолжай оставаться собой. Потому что Луффи — это самое невероятное, что видел Ло.

Он прожил в два раза положенного, украв у мира жизнь и послав вселенную на три буквы, разве он может быть более довольным?