Сиськи и пушки для революции

окрестности Холмска Детройт, Периферия 16 сентября 3026 года       Майор Балакришнан приказал отменить штурм и отойти на резервные позиции сразу, как сам заметил стартовавший дропшип и понял, куда тот направляется. Он не чуял ловушки в городе, но не считал целесообразным расходовать на его взятие и последующее удержание силы, которые могут понадобиться в контрнаступлении на Темерлох. Из которого ночью пришли хорошие новости.       -- Остатки гарнизона продолжают сопротивление! отряд майора Хуйциня Гуя, сохранивший две самоходки, две бронемашины и четыре тяжёлых танка вынудил отступить вражеский дропшип и отошёл к железнодородной станции Куала-Кубу-Бару в сорока километрах к западу, – информацию Динеш Хуанфу получил не напрямую от сослуживца-комбатра, а через штаб Северного приморского округа, с которым поддерживал связь.       -- Отлично, – пригладил бороду Балакришнан. – В таком случае, я выступаю утром немедля. Забираю пехотную роту, один топливозаправщик и своих «скорпионов», а ты со всем остальным остаёшься блокировать Холмск.       -- Округ обещал подбросить пехоты для штурма.       -- Тем более. Что слышно о мехах противника?       -- Два или три поддерживали бунтовщиков в городе, два – возможно, ещё два – атаковали полковой полигон в Ченоре. Вряд ли те и другие успели подняться на борт, поэтому полдесятка должно оставаться в городе. И до десятка «арджун» могло попасть в руки мятежников.       -- Я не полезу на рожон, – сказал Балакришнан. – И вряд ли за полтора суток мятежники на трофейных танках и наёмники научатся действовать сообща. К тому же… твоё командование не одобрит отход от Холмска, а моё ждёт решительных действий. Темерлох, Детройт Периферия       Посадка, а потом взлёт «Сонной феи» и артиллерийский обстрел превратили базу 6-го бронеполка в руины. Впрочем, часть боксов с техникой уцелела, включая те, где стояли все девять боеспособных танков. Только одному не повезло, на него обрушился угол крыши вместе с частью стены; восемь «арджун» уцелело. Склады боеприпасов в расположении и на полигоне – тоже, поэтому революционные бойцы срочно готовили машины к бою. В принципе, и повреждённый можно было откопать и подлатать, но на это уже не оставалось ни времени, ни людей. Даже «апостол» со сломанной ходовой пришлось так и бросить на полигоне после часа бесплодных усилий.       Самарин оставался на борту «Сонной феи», когда та покинула город; Мария со своим «райфлмэном», Вэл Ранганатан и тыловое подразделение «Сисек и пушек» вместе со всеми детьми – тоже. Ноэлани и Харука вернулись в Темерлох вместе с отозванными с полигона ремонтниками. Там их и встретил лидер городского ревкома, энергичный молодой человек, назвавшийся товарищем Джавахарлалом – Ноэлани не поняла, имя это, фамилия или вовсе партийная кличка – с ходу объявил, что до восстановления связи с вышестоящим руководством Объединённого левого фронта все мехвоины переходят под его командование. Ноэлани не стала возражать: лучше так, чем затеять свару, когда ушедшие к Холмску войска могут в любой момент повернуть назад, и не одни, а вместе с прилетевшими тремя лэнсами «Глашатаев Шивы». А прямо сейчас было бы неплохо выбраться из кабины меха, поесть и поспать, копя силы для боя.       У Элли заснуть не получилось. Её дети, Кейлин и Руфаро, остались на улетевшем дропшипе, и молодую женщину терзал страх за них. Во второй половине дня Джавахарлал известил наёмников, что «Сонная фея» благополучно прошла суборбитальным прыжком (разгерметизированный носовой отсек успели подлатать до отлёта из Холмска) до крепости Бекал на западе материка. О крепости Бекал доктор Самарин упоминал мельком во время полёта: это было укрепление времён Звёздной Лиги, разрушенное и заброшенное то ли в канопиано-таурианскую войну двести лет назад, то ли ещё раньше, в Амарисовскую; сейчас это был едва населённый район, где выживали, как могли, бежавшие от засилья латифундий, а с недавних пор ещё и агрохолдингов крестьяне. Вполне ожидаемо, что верховную власть там не жаловали, зато пропаганда левых аграриев нашла отличную почву. Уже относительно недавно аграрии заключили альянс с марксистским крылом рабочего движения, с которого, собственно, и начался Объединённый левый фронт. А доктор философии Цзиньхай Самарин, изучавший в своё время не только древнюю историю, но и борьбу Периферии за независимость от Звёздной Лиги, первым сопоставил крестьянские сказки о затерянных в лесу руинах с архивными материалами и обнаружил Бекал. Лостех-арсенала, на который втайне надеялись повстанцы, в развалинах не нашлось, но кое-что из уцелевшего оборудования смогли починить и пустить в дело. Теперь крепость играла одну из ключевых ролей в планируемой – и начавшейся – военной кампании.       Элинор такие подробности не интересовали. Но Самарин говорил с Джавахарлалом лишь о делах, ни словом не обмолвившись о семьях наёмников. К вечеру измотанная отсутствием новостей и продолжающимся волнением Элинор впала в сонное оцепенение. Ноэлани заставила её поужинать и повела спать в отведённую им комнатушку – бывшую комнату отдыха наряда по КПП 6-го бронеполка. Оставленного за ненадобностью, потому как ворота и изрядную часть периметра базы разнесли в ходе штурма и артобстрела. Коек там было две, но отдохнувшая днём Харука Хейс вызвалась дежурить в кабине «мерлина» до утра. Ноэлани присела на краешек постели неспящей, только ворочающейся с боку на бок Элинор, положила руку ей на плечо.       -- Там Маша, и Лана, и все остальные… – зная, что не выходит у Элли из головы, сказала она. – С ними всё будет хорошо. Уверена, с ними сейчас всё хорошо…       На самом деле, уверена она не была, и Элинор это почувствовала. Села в постели, перехватила ноэланину руку. Сама положила ладонь ей на обнажённое бедро – обе разделись до трусов, перед сном. Ладонь Элинор была горячей и ощутимо влажной; Ноэлани вздрогнула, но не отпрянула, когда пальцы темнокожей канопианки начали ласкать ей бедро, соскользнув на внутреннюю его сторону и медленно подбираясь к низу живота. По телу девушки пробежала лёгкая дрожь.       -- Ложись, – тихо сказала ей Элинор. – Я понимаю, что надо поспать, просто… не могу, и всё. Не могу. А ты ложись.       Ноэлани откинулась на её постель, потянув темнокожую за собой.       -- Обними меня, – попросила она.       Элинор послушалась и легла рядом, притянула Ноэлани к себе. Та дышала прерывисто и часто.       -- Ты тоже не можешь уснуть, – сказала Элинор.       -- Да. Думаю… как нам быть дальше. Как выжить и выбраться.       -- Я не мужчина, – шепнула Элинор ей на ушко. Ноэлани вздрогнула.       -- Что?       -- Тебе нужен мужчина. Не я.       -- Останься, – Ноэлани закинула ногу ей на бедро.       Всего на мгновение их губы соприкоснулись. Элинор сжала её в объятиях и крепко прильнула, оглаживая ладонью горячую и влажную от пота спину. Плавно и медленно, пока напряжённые мышцы девушки не начали расслабляться, и дыхание не стало размеренным. Стоило, наверное, перебраться на остающуюся свободной кровать, но ни вставать, ни вообще шевелиться ей не хотелось. Страх не ушёл до конца, лишь притих, уступив место смежившей ей веки усталости. крепость Бекал Детройт, Периферия       Площадка меж скал только казалась ровной; в действительности же под маскировочной сетью скрывалась стометровая пропасть с железобетонным дном. Шестигранники плит разошлись, огнеупорное покрытие растрескалось, и кое-где начала пробиваться трава. Корабли не садились тут двести, если не больше того, лет; «Сонная фея» стала первой. Языки пламени из её дюз облизали покрытие, вымели его дочиста. И сразу же поверху, от скалы к скале, рабочие перебросили крест-накрест две дюжины тросов, по которым стали натягивать новую сеть. Прошло не так много времени, и та скрыла дропшип от чужого взгляда.       Постоянной спутниковой группировки над Детройтом не кружило: автоматический сателлит слишком хрупкая и беззащитная штука, его легко сбить и ещё легче украсть. Так что любую орбиту очищали – или же обчищали – от их присутствия очень быстро. Даже во Внутренней Сфере немногие планеты могли себе их позволить, и в основном те, что лежали в трёх-четырёх и больше прыжках от любых враждебных границ. Но у «Глашатаев Шивы» был военный дропшип и несколько воздушно-космических истребителей, сенсоры которых, в принципе, позволяли вести низкоорбитальное наблюдение, особенно с дополнительной аппаратурой на внешнем подвесе. Поэтому крепость Бекал маскировалась, как могла.       Сразу после того как откинулись аппарели, два «пауэрмэна» подкатили к ним несколько несамоходных тележек и принялись выгружать на них контейнеры с корабля. Бэттлмехи покинули борт своим ходом, но два контейнера, в полёте служивших жильём для наёмников и повстанцев, поставили на одну из тележек и откатили в прикрытое нависающим скальным козырьком ущелье, где сгрудилось в относительном порядке – в два ряда, обозначая единственную улицу – ещё с десяток таких же. За ними под склоны лепились деревянные хижины. Ущелье не проходило через горы насквозь: метрах в трёхстах за посёлком стены его смыкались, и вниз с обрыва с грохотом рушился водопад. Поставившая «райфлмэн» на колено под скальным навесом и спустившаяся на землю Мария с удивлением заметила, что между посёлком и озерцом, в которое падает вода, тянется, поворачивая к противоположной – отвесной – стене полоса огородов, в которых копается несколько полуголых смуглых до черноты женщин.       -- Немного продовольственного самообеспечения не повредит, – перехватив её взгляд, сказал доктор Самарин.       Для него и тылового отряда наёмников на борт подогнали таратайку – микроавтобус, покрашенный грязно-оливковыми камуфляжными разводами. Вместо отсутствующих стёкол, окна его были забраны сеткой-рабицей. Выбравшийся из кабины лидер повстанцев сам распахнул пассажирскую дверь и галантно подал руку Лане Калавайя, помогая ей выбраться. За другую руку женщины держалась одна из её дочек-близняшек. Их звали Алани и Каилани, но Маша в упор не могла различить: одинаково черненькие, круглолицые и пухленькие, с почти одинаково растрёпанными курчавыми волосами. Можно было бы нарядить их в разные платьички, но обе малышки одинаково предпочитали обходиться без клочка одежды, вообще. На жарком и небогатом Панцире, где они родились, детей одевали, разве что, в школу или на праздник; всё остальное время малышня бегала нагишом. Да в общем, и взрослые избытком одежды себя не обременяли: та же Лана носила лишь лава-лава, обёрнутую вокруг бёдер и оканчивающуюся чуть выше её крепких полных лодыжек. Женщина была среднего роста, смуглая и коренастая, с округлыми полными плечами, крупными натруженными ладонями, полным выпуклым животом и большой низко отвисшей грудью. Круглое лицо её выглядело скорее полинезийским, чем африканским; негром был её погибший на войне муж Анакони, и дочки – что близняшки, что шестнадцатилетняя Макелина – мастью пошли в него. Хотя у старшенькой были более тонкие черты лица и прямые, в мать, чёрные волосы.       Светловолосая и светлокожая от природы Мария за последние несколько месяцев сменила несколько почти одинаково жарких ауриганских миров, и начала одеваться на принятый там манер, отчего тело её, не исключая и грýди, покрыл почти ровным тоном загар. Сейчас же она ограничилась лава-лава из камуфляжной ткани, которую сама же придумала сделать основным предметом формы одежды отряда. Перегоняя мех с борта до новой стоянки, она взяла в кабину свою шестилетнюю Аннабель и её черненькую подружку-ровесницу Кейлин, дочку Элли Мак-Нейл. Сейчас оба ребёнка цеплялись за её руки, с не меньшим, чем мать, интересом, разглядывая окрестности.       -- А здесь красиво! – заявила Кейлин. – Мы будем тут жить? Маша пожала плечами.       -- Ну, видимо, да. Кстати, а почему не в самой крепости?       -- Там мало пригодных для жилья помещений, и полного плана их у нас нет, – ответил Самарин. – Раньше там было два автономных термоядерных энергоблока, но нам достались только обломки: всё растащили если и не в во времена Керенского с Амарисом, то через полвека позже, когда началась новая смута. Да ещё и соседи по нам оттоптались, слава Блейку, что в основном или на севере, где Дирборн и шахты Уоррена, или в окрестностях Дирборна. Но и здесь тоже шли бои.       -- Таурус воевал с Канопусом? – выросшая в Капелланской марке Федеративных Солнц блондинка мало интересовалась чужой историей, просто, других крупных соседей у Детройта не было. Ляо и Марики рубились между собой на несколько гиперпрыжков ближе к Терре, хотя с тех пор их римвардная граница заметно сместилась, и бывшие окраинные колонии обоих домов, опустошённые теми сражениями, тоже стали частью Периферии.       -- Они самые, – подтвердил доктор Самарин. – Мы привезли и укрыли внизу мобильную атомную станцию – расщепления, не синтеза – но её мощности не хватает на весь комплекс. Поэтому мы используем его помещения для работы и – когда и если придётся – как убежища, но не для постоянного проживания. И мы стараемся не создавать большого скопления народа, которое можно заметить с орбиты. К счастью, нас в этом плане прикрывает ещё Харквиллия, разросшаяся до настоящего городка с почти тысячей жителей.       -- Харквиллия? – переспросила Мария.       -- Рыбацкая деревня и порт. Туда ходит морем несколько судов вольных торговцев: привозят очередных переселенцев, ищущих свободной земли, увозят… хм… сельскохозяйственную продукцию.       От машиного слуха не скрылась запинка Самарина, и она понимающе хмыкнула:       -- Опиум? Конопля?       -- И то, и другое. Собственной сухопутной флоры на Детройте немного, но эта терранская дрянь прижилась на ура.       -- И правительство не пыталось с этим покончить?       -- Пыталось, но безуспешно: лет двадцать тому назад здесь действовал настоящий наркокартель, нанявший для обороны даже нескольких мехвоинов… собственно говоря, наши «урбанмех» и «центурион» остались, как раз от них.       -- Вы разгромили наркокартель?       -- Не совсем мы: Рабоче-крестьянского блока тогда ещё не было. Были марксисты-народники, агитировавшие крестьян… и крестьяне, переселившиеся из-под ярма латифундий, чтобы попасть под ярмо бандитов. Вот так вот мы получили первый успешный опыт вооружённого восстания и военных побед.       -- Вы – тоже? – догадалась Мария. Самарин кивнул.       -- В какой-то мере, я и принёс идеи Маркса на нашу планету. Конечно, не я один, и многое в принципе витало в воздухе: законы развития общества объективны, их не отменить… но я ещё во время учёбы в университете увлёкся Марксом и Лениным, а… вы, вообще, помните, кто это такие?       Блондинка наморщила лоб.       -- Древние революционные вожди? Вроде, они победили в Первой Советской гражданской войне, а потом разбили Наполеона под Москвой?.. хотя нет, путаю: Наполеон, как раз, наоборот, взял и разрушил Москву, и это из-за этого поражения монархия рухнула и началась гражданская война!       -- А ведь вы учились в военной академии, – покачал головой Самарин.       -- Ну-у, – протянула Мария, поведя плечами, отчего загорелые груди качнулись, – Терру нам давали типа так… постольку-поскольку.       -- А в школе? – полюбопытствовал доктор философии. – Вы ведь дворянка, и не из бедных… были, как я понимаю.       -- Это заметно?       -- Представьте себе. У вас всё ещё сохранились остатки хороших манер, которые вы пытаетесь скрыть нарочитой грубостью и просторечием.       -- Ну, вот этому меня в школе и учили – хорошим манерам, – сказала Мария. – Ножик в правой руке, вилка в левой, салфеточка на коленочках, платьичко под горлышко, корсет, раз-два-три – вальс… в общем, до сих пор это вот всё ненавижу. Зато пилотирование меха мне всегда давалось отлично – может, и правда врождённый талант, после стольких-то поколений мехвоинов в роду.       Ватага местных черномазых, чумазых и голозадых ребятишек успела сбежаться на редкое зрелище – сразу три меха и столько новых людей. Кейлин дёрнула Марию за руку:       -- Можно снять платье? Надоело уже!       -- И мне! – не отстала от подружки Аннабель.       -- Ну, снимайте, – Маша решила не спорить. Если вся местная детвора бегает нагишом, зачем запрещать своим? Ещё и со стиркой меньше возни. Что в посёлке нет ни водопровода, ни стиральных машин, она уже поняла.       Взяв сброшенные девчонками платьица и трусики (от обуви та и другая отказались ещё в полёте с Эротитуса на Детройт), Мария пошла в дом. То есть, всё тот же привычный контейнер. Тут поневоле задумаешься, что бы сказали о ней сейчас школьные подружки. Которые почти все так и повели жизнь обычных благовоспитанных дворянских девиц. Некоторые, наверное, занялись управлением поместьями или иными семейными предприятиями, но большинству за глаза и уши хватило светских сплетен, балов и ничегонеделания. Мария одна из класса выбрала поступление в военную академию – Уорриор-холл – вместо университета, где могла получить приличествующее статусу и, в общем, бесполезное, а может быть, и полезное в каком-то деле образование. Менеджера или юриста, например. Как Лиза Гордеева, вместо замужества и светской жизни принявшаяся рьяно делать карьеру в «Каллон Индастриз». Ещё одна белая ворона, только профиль полёта другой.       Дети остались на улице, все, кроме самого маленького – двухлетнего Руфаро, прицепившегося к Лане как репей. Без мамы Элли, оставшейся за бортом в Темерлохе, ему было ужасно грустно. Элинор и в прошлые месяцы надолго оставляла его с Ланой и её семьёй, так что ребёнок ещё не успел понять, насколько сейчас затянется расставание. Ни Лана, ни Мария тоже этого пока не знали. Некоторое время женщины вместе разбирали сложенную и закреплённую по углам мебель, заново перестилали кровати, собирали высыпавшиеся из шкафов вещи. Электричество в посёлке было – Маша видела провода – но им в жилище пока не подвели, поэтому Лана вскипятила чайник на спиртовке и заварила по чашке кофе. Растворимый, конечно, какой-то незнакомой обеим капелланской марки – они купили его в Нью-Гедоне перед отлётом.       -- Как думаешь, – прихлёбывая почти кипяток, спросила вдова, – вон тот поток воды, он из тутошнего опреснителя или сам по себе?       -- Сам, – подумав ответила Маша. – Самарин говорил, энергии им не хватает. Опреснителю не от чего бы работать, да и ты видела, как тут всё растёт. Оно же терранское всё, на неопреснённой воде бы так не смогло.       -- Охренеть, – Лане случалось бывать на море, но пресную воду потоками и разливами она видела до сих пор только в арыках, питаемых городским опреснителем Бармицы. Разрушение которого в войну за реставрацию дома Арано и убивало теперь её родной город. – Нет, я знаю, конечно, что на других планетах оно бывает, да вон – на Херотитусе река мимо города текла, но…       -- Ты первый раз покинула родной мир? – спросила Маша.       -- Да нет, – удивила её вдова, – девчонкой я год работала на Райанс-Фэйт, когда училась в колледже.       -- Каком? – не поняла Мария.       -- Да поварском. Нам предложили подзаработать… нет, ты не думай – по-честному предложили, год кашеварить для работяг, а всё остальное уже так, ну, кто если сама захочет. Я, вот, не стала. А копейку свою заработала, в отличие от разных дур. И Коню своего там встретила, он шахтный мех водил... потом уж, когда вернулись, пристроился в замке техпомом при родовом бэттлмехе его милости. Тоже при деньгах был, копил, чтоб свою мастерскую открыть…       Мария была дворянкой и дочерью графа, но через разделяющий их сословный барьер женщина перешагнула быстрее, чем в случае с Ноэлани. Возможно потому что та была тоже ауриганкой, а не пришелицей с дальних солнц, или же потому что взяла на себя роль командира их маленького отряда. А может, обеих сблизили дети, а никогда не бывавшая замужем Ноэлани пока таковых не имела. Вспомнив погибшего мужа, Лана сразу же погрустнела, и Маша поспешила перевести разговор.       -- И как там на Райанс-Фэйт?       -- Пустыня ещё хуже нашей, – ответила женщина. – Ну, я про Панцирь, да ты его видела. Воздух плотнее, но жутко сухой, аж горло дерёт. Говорят, там есть море, и вот на берегу можно нормально дышать, но этого я не видела, не скажу… а в пустыне если надолго выходишь из дому, то не забудь увлажнитель на морду повесить. А как у вас, ну… там где ты родилась?       -- У нас солнце другого спектра – красный субгигант, ну, или красно-оранжевый… там что-то сложное, а я не астроном, чтобы объяснить…       -- Да и я тоже, – поддакнула женщина.       -- Ну, вот… у нас как раз хватает воды, и парниковый эффект, поэтому квиллар растёт хорошо. Мы бы его продавали соседям, да нечем возить: пограничье же, в стороне от торговых путей, и редкий год обходится без набегов Ляо. Мой отец так и погиб…       -- Извини. Пойдём на улицу?       -- Пойдём, – согласилась Мария.       Алани и Каилани затеяли там игру в резиночку, в которую легко, как обычно, втянулась её Аннабель. Она и скакала, то на одной ножке, то на обеих; две негритяночки уже подтянули резинку выше колен. Кейлин и Кимо одобрительными возгласами подбадривали раскрасневшуюся белобрысую подружку.       -- Э-ээ… лэнс-сержант!       Маша обернулась на голос. Вадим Цзайфу, конечно; бледные рыхлые плечи его успели уже докрасна обгореть под солнцем Детройта, чуть ярче терранского, но рыжий упрямо носил форменную отрядную лава-лава, подвязывая под колени на манер шорт, как делали и ауриганские мужики. Голову его покрывала тёмная от пота бандана, из-под которой торчали слипшиеся и тоже потемневшие лохмы. А рядом с техником-инженером отряда маячил такой же полуголый, но смуглый парень из местных. Только тряпка на бёдрах завязана чуток похитрее; Маша успела запомнить, что эта одежда называется лунги; отрез ткани, который она собой представляет, той же длины, но ýже, чем у дхоти и мунду. Возможно, поэтому те считаются праздничной и повседневно-выходной одеждой, а лунги – скорее, рабочей. Хотя бедняки её носят и как повседневную.       -- Это техпом, э-ээ…       -- Хариш Редди, – парень стукнул пяткой о пятку так, что будь он в сапогах, а не бос, щёлкнули бы каблуки. – Сержант?       Он недоверчиво уставился на Машу.       -- Сержант, – подтвердила она. – Уж десять лет, как сержант.       Лычки она получила на втором курсе, вместе с другими курсантами Уорриор-холла. Всё как положено: мехвоинов в Федеративных Солнцах и выпускают сержантами. При переходе в наёмники армейское звание она потеряла, но Ноэлани немедля исправила этот недостаток своим командирским приказом. И чин лэнс-сержанта значил теперь, что Маша не рядовой мехвоин, а младший командир лэнса мехов. Здесь и сейчас состоящего из неё и Хуана Ибанеса.       -- Меня прислали помочь с электричеством и выходом в сеть, – доложил парень. По голосу было ясно-понятно, что именно доложил, а не просто сказал или, там, проговорил.       -- Вместе с Вадимом?       -- Э-ээ… да! так точно! – сразу исправился рыжий.       -- Ну, приступайте.       Лана присела на корточки с полупустой уже чашкой кофе, Маша прислонилась к стене, помешивая ложкой в своей. Пить кипяток, как вдова, у неё не получалось. Дети играли, не отходя далеко от дома, все – в поле зрения мам; их местные сверстники, осмелев, начали подходить знакомиться. Светлая кожа и волосы Аннабель вызвали у них особенный интерес. Одну особенно настырную любопытницу, то и дело гладящую её локоны, девочка, не сдержавшись, послала по матери, а для наглядности ещё и отбила на локте. Местная девчонка, на вид одного возраста с машиной, и смуглая до черноты, прянула назад под хихиканье и взвизги подружек.       -- Подключили! Работает! – через недолгое время оповестили техники женщин.       Лана пошла сама проверять выключатели, а главное, электроплитку. Тем временем Редди приблизился к Маше и остановился переминаясь с ноги на ногу.       -- Лэнс-сержант…       -- Да? – Маша резко повернулась на пятках.       -- Я… вам техпом нужен?       -- Не поняла?!       -- Я хотел бы предложить… в общем, свои услуги. В смысле, умения. В смысле, завербоваться к вам.       -- Серьёзно?       -- Так точно! – парень вытянулся во фрунт.       Вглядевшись в резкие черты лица с крючковатым носом и тёмной щетиной на подбородке, Мария решила, что лет ему где-то между двадцатью и двадцатью пятью.       -- Хочешь стать солдатом удачи? – недоверчиво спросила она.       -- Так точно! – повторил Редди.       -- Другие миры посмотреть или себя показать?       -- Ну-у… – Редди помедлил, задумавшись. – Второе. Наверное. Сэр, в смысле, мэм-сержант. Я хочу посмотреть другие миры.       -- Сейчас ты смотришь на мои сиськи.       Румянец сделал его смуглую кожу темнее.       -- Что в них такого интересного, – полюбопытствовала Маша, – когда тут у вас, я смотрю, девки и так выше пояса не прикрываются?       -- Ну-у, – Редди сглотнул, – вы же это… эта…       -- Сержант с сиськами?       -- Никак нет, мэм-сержант! – молодой техпом резко мотнул головой. – Просто вы, ну… белая. Светлая такая… не такая… – он смутился. – Не как у нас.       -- Ты что же… впервые видишь живую блондинку?       -- Так точно, мэм-сержант! – брякнул пяткой о пятку Редди.       -- Теперь насмотришься, – пообещала Маша. – Постой-ка. Ты же боец этой… революционной армии?       -- В смысле, отпустят они меня? Да отпустят, мэм-сержант, я ж постараюсь!.. страсть, как хочется, в самом деле, посмотреть другие миры!