***
Однако, не прошло и пары недель, как он снова столкнулся с ней и ее дерзостью. За обедом в столовой, на который тогда подавали суп, довольно неплохой, учитывая, насколько скудно питались в Подземном городе, и хлеб — вкусный, мягкий, какой Леви в жизни не видел до этого, завязалась драка, как раз за буханку. Изабель, постоянная виновница всех происшествий из их троицы, совершенно легально забрав у одного из сослуживцев кусочек, который ей разрешили взять, нарвалась на других, тех, кто был против. И Аккерман, по своему обыкновению решивший, что пора вытаскивать подругу из лап культа еды, уже оттолкнулся от стола, чтобы успеть остановить ее, пока кто-нибудь не получил серьезных травм, но женская рука помешала ему: — Сядь. Медленно приказала Нанаба — рядовая, которую скоро повысят. Она часто мелькала рядом с ними и была довольно дружелюбной, невзирая на их происхождение и недоверие со стороны окружающих, поэтому Леви запомнил ее имя. Беловолосая шикнула на него серьезно, будто он шел на смерть, а не за девчонкой, что сильно разыгралась из-за гормонов. Аккерман, разыскивая ответы, метнул взгляд туда, где должен был сидеть Фарлан, но друга там не оказалось. Однако, тот мог просто отлучиться куда-то, не всегда же в драки лезть. И в куче народу, что можно было разглядеть издалека, его фигура и правда не мелькала. — Скоро старшие по званию появятся, лучше не лезть на рожон. Тон девушки смягчился, но она все так же не смотрела в его сторону, продолжая обедать. Однако Леви баран, упертый баран, и его не пугает фраза «старший по званию». Одного предупреждения для того, чтобы он признал их по-настоящему опасными, не хватит. Аккерман направился в самое пекло схватки тех солдат, которых даже в лицо не видел, а за ними потерял из виду и Изабель. Ее рыжая макушка исчезла с его радара так же неожиданно, как не так давно и Фарлана, как только он оказался в центре событий. Хоть темноволосого и забавляло наблюдать разлад в штабе, когда он растерял обоих друзей непонятно где, становилось немного не по себе. Он сглупил, поддавшись чувствам. Но плакаться было поздно. Леви пробирался между столпотворением солдат, ощущая себя селедкой в бочке. Только благодаря своей худощавости он чудом не соприкоснулся ни с одной из грязных конечностей или спин сослуживцев. И вглядываясь в каждую прощелину между людьми, спустя три поворота телом и триста головой Аккерман оказался на открытой площадке. Там и мелькнули растрепанные лохмы Изабель. Она оказалась прижата к стене, готовая с ней слиться. На полусогнутых трясущихся ногах только рука удерживала ее от падения. Грубо схватив за отворот форменной рубашки, его подругу резко тряхнули и опустили на пол. Аккермана будто кипятком ошпарило. Он ни в жизни не позволит, чтобы так обращались с дорогими ему людьми. Их у него было слишком мало, чтобы разбрасываться. Волна неконтролируемой ярости обожгла горло, вынося тело вперед с чудовищной скоростью, и Леви, не отдавая себе отчета, крепко сжал ту руку, что несколько мгновений назад касалась Изабель, отбрасывая человека подальше от нее. — Тоже захотел? Леви в жизни не поворачивал голову так быстро. Осипший неприятный голос, обычно он слышал такой, когда шел мимо подворотен, в которых дрались сопляки-подростки, и слишком ровный тон, какой имеют до чертиков уверенные в себе люди, но не те, кому хотят раздробить кости на мелкие кусочки. Однако, перед ним была девушка — невысокая, жилистая и до боли проворная. Она стояла спокойно, лениво-раздраженно, словно ее только разбудили, смотрела на него исподлобья, точно в глаза. У Леви холодок пробежал по коже. Он смотрел будто в свое отражение. И эта заминка стоила Аккерману благоговейного страха и немого уважения своих способностей перед солдатами. А незнакомка воспользовалась ею как можно более искусно: немыслимым движением она вывернула свою руку, хватаясь за рукав куртки Леви, а затем с сумасшедшей скоростью в повороте ударила его по лицу своим тяжелым солдатским сапогом с четырьмя звездами на подошве, которые жестко впечатались в грубую кожу щеки. Ее мах и правда был не плох, и Леви бы с этим согласился, если бы ударили не его и не он лежал на полу. Грязном, черт его дери, полу. — Сволочь. Аккерман буквально плевался ядом и будучи змеей обязательно бы попал в девушку, однако сейчас мог лишь извиваться по холодным камням. Она оказалась рядом в мгновение ока и бесчувственно прижала его голову к полу. И чем сильнее Леви пытался вырваться, тем сильнее она давила, спускаясь пяткой к позвонкам на шее. Девушка приняла идеальную позицию, в которой смогла бы сломать ему шею, не важно, как бы он дернулся. — Думаешь, что можешь так просто лапать меня? Леви даже сразу не понял, что обращались к нему. Однако вопрос оказался риторическим, и незнакомка смотрела куда-то в противоположном направлении что-то то ли высматривая, то ли оглядывая. По правде говоря, ей было на что посмотреть — поднимающиеся на ноги, дерущиеся были побиты в той же степени, что и сам Леви, и пристыженно отводили взгляды. Среди них была и Изабель, которая сидела с распахнутыми глазами и растерянно смотрела на него лежащего. Остальные, что не участвовали, замолчали, тупо глядя в свои тарелки, даже стук приборов о керамику прекратился. Воцарилась настолько чистая тишина, что у Леви в ушах зазвенело, а слышимый стук сердца начинал раздражать. Она меньше, чем за пять минут вернула солдат разведки к привычному состоянию, тихому и дисциплинированному. Конечно, силой, а не переговорами, как здесь любят. Но и этого было достаточно, чтобы Аккерман понял, что не злится так, как хотел бы и так, как злился бы, чтобы выбраться. Ему было интересно, что же ждет дальше. Воздействие силой действительно работало на рядовых лучше, чем разговор или светская беседа о дружбе, мире и любой другой ванильной ерунде, которая бывает только в сказках и на которую по красноречию, в глазах Леви, был способен пока только блондинчик. — Попрошу махать кулаками на тренировках, а не здесь. Вопреки всем его ожиданиям, девушка заговорила. Громко, четко, по-солдатски, чтобы услышал каждый в этом довольно большом помещении. Но в словах ее не было ничего особенного, что зацепило бы слух и застопорило бы на месте. Хотя, чего он мог ожидать от такого солдата, как она? Все те командующие, которых он видел или слышал, тоже периодически использовали такие же настолько затертые до дыр клише, даже их капитан, этот остолоп, не пренебрегал подстегнуть ими кого-то. Леви осекся. Почему он ожидал, что если она откроет рот, то вытянет из себя абсолютно немыслимое? Может потому, что его впервые за десять лет победили? Ее слова звучали весьма логично, вполне уместно и по всей строгости конкретно для этого времени и места. Все было хорошо, однако Леви вновь вспомнил блондинчика, который бы плевался здесь своей идеологией. И это невыносимо раздражало. Аккерман пришел к выводу, что эта девушка из тех людей, подобных ему самому — ударь, выругайся и смойся. Хотя ее персона внушает еще и толику страха, в хорошем смысле. В голове даже зародилась мысль о том, что она, будучи схожей с ним, тоже может ненавидеть Смита, но Аккерман пресек ее на корню. — Все уяснили или мне еще раз повторить? В то же время Леви подметил, что как только перестал двигаться и притих вместе с остальными, девушка потеряла бдительность и перестала за ним следить, вообще не прилагая усилий к его удержанию. Она буквально поставила на кон свой авторитет перед солдатами, ведь теперь Аккерман мог свободно выбраться из столь унизительного положения. Но он не двинулся, прекрасно осознавая, что нельзя, хотя бы потому, что по плану, которого они с друзьями придерживались, привлекать к себе внимание было под запретом. Сейчас Леви должен был стать обычным рядовым, которого без усилий обуздал «старший по званию», потому что они сильнее. Он должен был смирить свой характер ради Фарлана и Изабель, ради того, чтобы они выбрались из этой помойки. Оставалось лишь брезгливо поджать губы, вновь встречаясь все еще горящей от удара щекой с мокрым от грязи полом. Его форма все равно испорчена, а таскаться в ней придется дня три, до конца недели, когда рядовые обычно стирают ее. Даже словом «омерзительно» описать весь спектр ругательств Аккермана было невозможно. — Штехлех, хватит уже. И так опаздываем. С галерки, но не настолько далеко, чтобы Леви не смог увидеть говорящего, послышался голос одного из шавок блондинчика, имени которого он не помнил. Хотя, возможно, фамилия того была Захариус. Собственно, без разницы, ведь незнакомка, закатив глаза, подчинилась его приказу. Но перед этим грубо саданула Аккермана, видимо, за хорошее поведение, по лопатке и направилась к выходу легко и даже не запыхавшись, будто и не она вовсе только что разложила, как пасьянс, половину разведки. Однако, в конце девушка остановилась буквально в дверях, будто забыла что-то важное и, развернувшись на пятках, быстро пробежалась взглядом по помещению: — Рыжая и вы двое у стены, будете драить полы в коридорах вместо ужина, как зачинщики драки. Леви, под аккомпанемент из пристальных и потрясенных взглядов, принял сидячее положение, анализируя, что в итоге произошло. Но только до того момента, пока на его плечах, одно из которых болело и заставило его скривиться, не сомкнулись в удушающем захвате руки Изабель, которая прилетела к нему со слезными объятиями, чуть не уложив обратно на пол.***
Леви три раза омывает свое лицо ледяной водой, чувствуя, как от нее разогревает, а затем немного покалывает кожу. Рубашка не отмывалась до конца, жабо тоже следовало оставить на время где-то в казарме. А еще хуже дела обстояли со штанами, которые в разведке, у людей, что вечно по уши в грязи, были светлыми. — А я говорил тебе не связываться с женщинами. Голос Фарлана больно резал по барабанным перепонкам, у Леви его слова отдавались набатом в голове, превращаясь в пульсирующую боль. Удар о каменный пол оказался сильнее, чем он думал в начале. — Да братику вообще с людьми находиться опасно. Аккерман раздраженно вздохнул, будто отвечая на реплики своих друзей. Он старался показать, что и правда их слушает. Не хотел, чтобы на него обиделись. Леви повернул голову и посмотрел на Изабель — довольную и счастливую с синяком под глазом. Она почти не пострадала, но еще не осознавала в полной мере, что была причислена к лику святых по уборке. А вот он понимал. Понимал, что теперь его ужин станет ее и, что было бы хорошо продумать, какими окольными путями ей его протаскивать. А еще начинало злить. Злить до побеления костяшек, злить из-за несправедливости, от того, что Изабель ни в чем не виновата, но все равно наказана. — Ты вообще молчи, у самой вон фингал. Фарлан щелкнул рыжую по носу, от чего та скривилась, будто ей дали попробовать кусочек кислого лимона. А Леви опустил голову, всматриваясь в белоснежную раковину с убогими серыми царапинами. Такими же, каким сейчас было его положение. — А тебя она вообще не пожалела. По слухам, ты единственный, над кем так поиздевались. Насолил ей чем-то? — Тц. Леви скалит зубы. Единственный, над кем так поиздевались. Унизительно. Штехлех. Такой была фамилия той девушки. Сложная, но он запомнил ее с первого раза, услышал произнесенную непонятно откуда. И теперь будет не прочь внести, как он узнал, лейтенанта Штехлех в свой список тех, кого он хочет убить в первую очередь. Она встала прямо на второе место, сразу за блондинчиком с большим отрывом от остальных. Он больше никогда не позволит себя ударить. — Я был с капитаном Фрагоном, и он невзначай обронил, что блондинчик сегодня отбыл в город с отрядом. Леви кожей чувствует, как Фарлан улыбается, разглядывая его опухшую щеку. Синяк будет точно, и не один, но на Аккермане все всегда заживает быстро, как на собаке. В этом плане он буквально выиграл жизнь, особенно проживая в Подземном городе. «И все-таки той выскочке нужно было сломать стопу.» Аккерман весь вечер не может сфокусироваться на чем-то одном. Пролежав уже невесть сколько на кровати, его мысли бегали туда сюда без логичного окончания. Просто всплывали на десять секунд и уходили в небытие. Большую часть соображений занимал план, по которому они сегодня проберутся в кабинет блондинчика, но ровно до того момента, пока мозг снова не начинал заниматься пересчетом звезд на коже. Изабель была права, когда подметила, что на сапогах у рядовых было всего по три звезды, он даже проверил это. Если у них обувь отличалась еще и по званиям, то. Леви стало интересно, сколько же их у блондинчика. Но затем, осознав всю абсурдность и мерзость сей мысли, он фыркнул и отвернулся. Хотя, наверное, все же около пяти. В казарме было необыкновенно тихо, и он даже радовался, что пропускал шумный ужин. Леви нужно было придти в себя до отбоя, иначе он просто свалился бы где-нибудь у стены, дожидаясь Фарлана. Тошнота и ком в горле не способствовали его успокоению, а только больше сеяли растерянность и опаску подвести себя и друзей. Закон подлости сработал и на нем. — Эй, Леви. Мужской голос заставил его резко открыть глаза и обернуться. Будь на тумбочке нож, Леви бы и за него схватился. Но в дверях стоял Фрагон. Аккерман сразу даже не узнал его из-за слишком яркого света в коридоре, который разъедал сетчатку, что находилась так долго в темноте. — Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь. Я решил... Взгляд капитана упал на тарелку, от которой исходил пар, и, честно признаться, Леви уже оттуда почувствовал вкусный запах еды. Вкусный, и это странно. Фрагон никогда бы так не расщедрился для Подземельных упырей. Хотя, еда с ядом, в теории, тоже могла быть довольно неплохой. Чем там отравляли раньше? Мышьяком? Аккерман растерялся от, в такой степени неожиданной, доброты и скорее был готов увидеть в дверях разъяренного Фарлана, жалующегося на него, мирно просыпающего весь план, чем Фрагона с ужином. — Но если ты не хочешь. Поджимая губы, через какое-то время продолжает мужчина, собираясь развернуться и уйти. И в Леви совесть буквально катком наезжает на дерьмовый характер, заставляя бросить: — Оставьте. Хорошо, что Аккерман все же успел состроить свою самую непробиваемую маску прежде, чем капитан увидел его, настолько же изумленного своим ответом. Лицо Фрагона можно было запечатлеть и повесить где-нибудь в коридоре со званием остолоп года. Ну, по крайней мере, Леви от себя бы точно это добавил. Мужчина аккуратно, почти без шума, поставил тарелку на тумбочку своего подчиненного со слегка напряженной физиономией, а затем вытянулся и зашагал прочь, и, когда Аккерман уже был готов наброситься на ужин и любезно предоставленную чашку черного чая, которую обычно давали по праздникам или в медпункте — особо болеющим, Фрагон остановился и, почесав затылок, как бы невзначай, упомянул: — Там приказ от начальства пришел. Капитан все еще стоял к нему спиной, так что Леви мог ориентироваться в ситуации лишь по тону мужчины. Но, как бы не вслушивался и не обрабатывал фразу, необычных ноток он заприметить не смог. Однако, сам факт того, что начальство отдало Аккерману приказ, звучало уже чересчур противоестественно, заставляя мышцы напрягаться. Кто же знает, что взбредет на ум этим моральным уродам. — Тебе разрешили постирать одежду вне очереди. Иди, если хочешь. От такого заманчивого предложения и сладких для уха слов Леви сначала подумал, что ему точно мозги отшибло. Причем, так хорошо размазало по стеночке. Но он кивнул и поспешно поднялся на ноги. Приказ блондинчика, не иначе. Хоть какая-то от него польза.