***
Леви кажется, что он сидит в одном положении не то несколько минут, не то несколько часов, и такая дезориентация немного заставляла держаться в здравом уме, высчитывая секунды. Ему очень сильно хотелось пить, но попросить мешала гордость, что еще больше усугубляло состояние апатии. Голова раскалывалась будто на тысячи кусочков, больно расцарапывая все внутри. От сидения на жесткой ветке тело затекало, в особенности спина, но Аккерман не шевелился, будто тенью наблюдая за Смитом, что стоял внизу среди высокой травы и смотрел куда-то вдаль на линию горизонта, на приятные глазу малиновые перистые облака. Дождь давно прошел, лишь изредко накрапывая с деревьев доставлял Леви проблем, попадая с веток на лицо или одежду. Небо окрасилось в теплые тона, которые так и тянули всех в сон. Каждый вокруг темноволосого хоть раз, но пропускал по одному непрошенному зевку. Он невольно подметил, как после того ужаса стало легко дышаться. Пахло не кровью, а хвоей, не титанами, а дождем и сыростью. Природа сама убаюкивала солдат, расслабляя после тяжких мучений. Но каждый раз, когда Леви опускал голову вниз, то чувствовал, как от жабо несет смердящими железными ароматами, которые бодрили не хуже ледяной воды по утрам. Поэтому сон и не шел. Место, где укрылся отряд было спрятано глубоко в лесу, далеко от зоны досягаемости тех гигантских тварей. Но тем не менее, элита, в отличие от остальных, все еще размеренно восседала на деревьях то ли охраняя остальных, то ли чего-то ожидая. Этого Леви не знал, хоть и склонялся ко второму варианту. — От них ни слуху, ни духу, Эрвин. Темноволосый сразу обернулся на звук привода. То был Захариус, который спустился вниз, поравнявшись с блондинчиком. Парень казался спокойным и уравновешенным, как на поле боя часами ранее. Однако, Леви помнил его еще и ужасно раздраженным, когда тот находился рядом с лейтенантом Штехлех. — Была такая буря, что я не вижу смысла ждать их и дальше. Смит сжал губы в тонкую линию все так же не отрывая взгляда от обширной равнины. Такой донос от подчиненного явно не пришелся ему по вкусу. И все же, ради чего они протирают здесь свои задницы? Блондинчик теперь, казалось, был не из тех, кто будет ждать каких-то солдат. Аккерман прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, сколько же человек было в элите, и в общей сложности насчитал пятерых, не включая капитана. А сейчас же он видел лишь троих, и то был в этом не уверен. Отряд ждет двоих, отбившихся от стада? Или может в этот раз у сильных бойцов было какое-то задание не для лишних ушей? — О чем ты. говоришь? — Леви обернулся, уловив дрожащий женский голос. На ветке рядом стояла невысокая блондинка и смотрела вниз, прямиком на Захариуса — Оставить их без шанса на спасение? То ли от перепачканной формы, то ли той обреченности, вымученности во взгляде вид девушки был настолько тусклым, в отличие от бушующих вокруг красок, что Аккерману показалось, что перед ним появился живой труп. Ее движения были медленными и тягучими, казалось, будто ноги скоро подкосятся, и она упадет на землю. Похоже, те, кто отправился на задание, были ее близкими друзьями, и Леви всеми своими остатками сил хотел ее поддержать, ведь он знает, что это такое. Но встать не мог, нужно же было держать маску безразличия, особенно после произошедшего сегодня. — Нет, однако сейчас уже восемь, Марлен, — Захариус поднял голову вверх и указал на карманные часы. — Командор разрешил оставаться здесь ровно до этого времени. И когда девушка уже было раскрыла рот, чтобы ответить, Леви неожиданно для себя понял, кого же не хватает. С ними не было самых колоритных представителей элиты: вечного шила в одном месте — Ханджи, и той. Штехлех. У него даже щека засаднила от унизительного воспоминания. Блондинчику отомстить не удалось, но теперь-то, когда нет никаких обязательств, темноволосый с легкостью может восстановить свое достоинство после того унижения с столовой. — Отставить споры, — голос Смита был спокойным, но с приказной ноткой, от которой, как по волшебству, пререкающиеся замолкли в мгновение ока. — Как и сказал Майкл, непогода застала нас врасплох, а их и подавно. Поэтому в том, что они могут сильно задержаться, ничего удивительного нет. Мы убьем двух зайцев одним ударом, выжидая товарищей и оставаясь охранять подступы к лесу, защищая основной отряд от нападений. Иначе для чего еще нужна элита? Блондинчик оглянул всех вокруг, но будто бы специально проигнорировал Леви. От этого захотелось нервно засмеяться, но темноволосый не хотел бы тратить последние силы на какого-то капитана. По плану ночью дозорные должны были меняться каждые пару часов, чтобы все сумели хоть немного восстановить силы перед обратной дорогой, и, как ни странно, в отряде согласились с таким идиотским, по мнению Леви, планом действий, и Захариус отправился к укрытию, где расположились остальные солдаты, чтобы доложить об этом начальству. Леви, конечно, не хотелось, чтобы умерло еще больше людей, даже если это будут те, кого он не особо жалует. Смерть любого человека — та еще мерзость. Но он не мог понять, почему же именно элита должна была сидеть на подступах к лесу. Разве не логичнее было бы поставить побольше рядовых? Смит точно хотел увидеть или услышать что-то из первых уст. Это стало ясно как белый день. Но все же темноволосому не давала покоя мысль, почему блондинчик считает, что при такой непогоде Зое со Штехлех все еще могли выжить? Они были бы просто монстрами, если бы добрались до опушки, сражаясь с титанами в тумане без еды, воды и отдыха. А еще, если вспомнить о том, сколько газа осталось у Аккермана уже после первого использования УПМ пару часов назад, можно было предположить, что тем двум придется забыть о пространственном маневрировании. А следовательно, быть съеденными каким-нибудь девиантном. Когда солнце скрылось за горизонтом, Леви почувствовал шевеление рядом. Он давно перестал следить за Смитом и витал где-то в своих мыслях, поэтому повернув голову сильно удивился тому, что блондинчик сидит всего в паре метров и смотрит куда-то вдаль, щурясь. Эрвин Смит. Настоящая загадка. Глаза Леви начали слипаться уже поздно ночью, когда звезды вовсю горели на небе. Такие холодные и далекие, что мурашки пробегали по телу. До них не дотянуться. Почему же Фарлан с Изабель так восторгались этими лампочками на небе? Так странно. — Лошадь! Капитан, смотрите! В глаза ударил яркий луч света, от этого закружилась голова и потребовалось еще некоторое время, чтобы темноволосый понял, что наступило утро. Он все же заснул. Но, увы, это не помогло снять усталость в теле и Леви чувствовал себя еще более разбитым, чем раньше. А крики где-то вблизи мешали полностью сосредоточиться на происходящем. Проморгавшись, он заметил впереди широкую спину Смита, что уже стоял на ногах. Блондинчик в окружении остальных, которые о чем-то возбужденно переговаривались, напряженно смотрел вперед. Не то чтобы Леви был слишком уж проницателен, но даже со своего места чувствовал, что что-то идет не так. Встав и размяв затекший позвоночник так, что позвонки громко защелкали, он подошел ближе к отряду. И буквально раскрыл рот от удивления — лошадь, приближающаяся к ним на полном скаку с другого конца поляны. Солдаты элиты просто не перестают его удивлять. Однако, была одна загвоздка. животное преследовал десятиметровый, слава всем богам, не девиант. — Мы не успели пополнить газ в баллонах после дежурства, — спокойно отчитался парень среднего роста со светлыми волосами, которого Аккерман не знал. — Эрвин, ты прекрасно понимаешь, что это значит. После этих слов между ними воцарилась гробовая тишина. Только Захариус выругался. Конечно, они все понимали, что это значит: либо кто-то пойдет спасать товарищей, почти со стопроцентной уверенностью жертвуя своей жизнью, либо им всем оставалось просто смотреть, как почти сдохшая от усталости лошадь оказывается в клешне убогого выродка. Что же, Леви умирать особо не хотелось, но если предоставлялся случай, то грех бы им не воспользоваться. — У меня полностью заправленные баллоны. Аккерман выходит вперед, разминая ноги. Внизу он уже заметил мирно жующую свой завтрак гнедую и мысленно извинился перед ней за то, что это, возможно, ее последний прием пищи. Защитник. Это слово врезается в корочку сознания и набатом отдается в голове, словно мантра, когда темноволосый видит серьезный взгляд Смита, а затем и одобрительный кивок. Пальцы сами хватаются за холодную поверхность рукояти, как и вчера. Блондинчик давал ему шанс доказать свою верность разведке и, прежде всего, человечеству. Леви спрыгнул вниз. Его баллоны и правда не были пусты, но все же он соврал. Газа хватило бы минут на пять, и этого было бы достаточно, если бы на темноволосом было его УПМ, а не какое-то запасное и дряхлое. Сейчас он жалел о том, что сломал свое. Лошадь неслась со всей мочи, сильно потряхивая его, от чего копчик начинал болеть. Оставалось лишь терпеть, проклиная свою инициативность. Что он и делал гремя снаряжением и чувствуя, как плечи натирают ремни, а тело подскакивает каждую секунду в этой гребаной траве. Но Леви было не тяжело, его будто несла вперед какая-то неведомая сила, странное чувство и желание не упасть в грязь лицом. перед блондинчиком. Аккерман не оборачивался, не замедлялся, гнал животное, чувствуя, как взгляд Смита прожигает спину. Лошадь прибывших была уже близко, настолько, что темноволосый видел немигающий взгляд Штехлех, которая ей управляла, крепко схватившись за поводья. Она смотрела точно вперед, не отводя глаз от опушки, словно за ее спиной не было сотрясающего землю титана. Девушка все же была не одна, как Леви предполагал, и перед его лицом промелькнул измазанный в грязи хвост из волос Зое. Ее тело было перевешено где-то в районе холки либо без сознания, либо мертвое. Ну, это было лучше, чем он мог ожидать. Аккерман теряет бдительность, отвлекаясь на прибывших, и чуть не попадается в огромную клешню десятиметрового урода. Приходится уворачиваться, бросив лишь мимолетный взгляд на стремительно удаляющихся девушек. Лезвие звенит, соединяясь с рукоятью и ярко блестит в солнечных лучах, пока Леви перекладывает его в обратный хват. УПМ трещит, видимо, из-за своей старости и долгого срока службы, и темноволосый лишь молится за то, чтобы не упасть внутрь надреза на шее, которое сделал. Благо, он приземляется на землю, чувствуя, как за спиной падает тело гиганта, сотрясая землю вокруг. Леви понял, что отлично размялся после того, как все мышцы затекли и были готовы начать ныть от безделья. Этот факт поднял ему настроение, когда он поймал свою лошадь и направился обратно, однако продлилось чувство легкости недолго. Темноволосый вспомнил о Зое, состояние которой было ему неизвестно. Спешившись недалеко от того места, откуда были слышны голоса, Аккерман заметил, что лошадь прибывших уже стояла на привязи и жадно пила воду из ведра. Похоже, он припозднился сильнее, чем задумывал. Леви погладил своего жеребца по загривку и оставил привязанным к дереву в компании дикой кобылки-путешественницы. А сам двинулся на поляну, куда сквозь большие ветви проникали яркие солнечные лучи. Первым он заметил Захариуса, который сидел в седле и выслушивал какую-то невыносимо гневную тираду от Марлен, что оживилась и была явно чем-то раздражена. Они спорили об обезболивающих и начальстве. Скорее всего, парень отправлялся за врачом. И Леви убедился в этом, когда, оказавшись незамеченным, обошел их и увидел тело сумасшедшей до титанов, мирно раскинувшееся на спальном мешке. Над ней на коленях склонился светленький-парень-которого-Аккерман-не-знал и перевязывал ей ногу, сочащуюся смешанной с грязью кровью. Откуда отряд смог достать чистые бинты, темноволосый даже представить боялся, но точно уверил себя, что для мертвого никто так стараться не будет. Это означало, что выжили все. Гора с плеч. Оглянувшись по сторонам, Леви понял, что не видел того, кого искал и предпочел бы зацепить глазом первым — блондинчика. Его поиски раздражали темноволосого. Куда вообще такая глыба могла запрятаться так искусно? Оставив опушку, которая уже сидела у него в печенках, Аккерман направился вглубь леса, ближе к лагерю разведки, до куда и планировал дойти, предполагая найти Смита там. Солнце с каждым его шагом все больше скрывалось за гигантскими ветвями, делая пространство вокруг темным и все более тихим, освобожденным от суеты и пений назойливых птиц, которые действовали на нервы не хуже Зое. Леви вздохнул, возвращаясь к прошлому дню, когда. когда умерли его друзья. Это было не лучшим моментом, чтобы предаваться воспоминаниям и Аккерман понимал это, с силой пнув какой-то камень, вставший у него на дороге. Он до безумия ненавидел то, что не мог спокойно переварить их смерти, вечно отвлекаясь и вовсе забывая о них, как этим утром или вчера вечером. Почему им было суждено умереть? Потому что Леви идиот и не смог защитить их. Почему он так хотел расправиться с блондинчиком? За его идеологию? Уже кажется, что нет. Кажется, что сам темноволосый уже пропитался его словами насквозь, пропитался его идей фикс по освобождению человечества. Тогда может ради Фарлана с Изабель и их лучшей жизни? Да, скорее всего, так и было. Все просто, как два пальца об асфальт. Так почему мысли возвращаются к этому в самое неподходящее время? И в этот раз его самокопание прекратилось по вине слабого бормотания смутно знакомого голоса. Леви не мог разобрать слов, но пошел на звук, который был слышен не так уж и далеко, и минув кусты он вышел к трем деревьям, образующим своими ветвями арку между собой. Где он и застал блондинчика, сидящего к нему спиной на одном колене, как в первый день их встречи. Смит оглянулся, заметив чужое присутствие, и слабо улыбнулся, позволяя темноволосому выйти из тени. — Омерзительно, — коротко отпустил Леви, заметив Штехлех, прислонившуюся спиной к дереву. Она выглядела слишком раздражающе его ОКР: облитая будто с ног до головы грязью, в рваной рубашке, с руками и лицом в крови. Прекрасно понимая, что лейтенант недавно прошла несколько кругов ада и, судя по состоянию Зое, в одиночку, он все равно не мог ничего поделать с закипающим внутри чистоплюйством. Леви поморщился от одного взгляда на то, как Смит стянул с себя чистенькую форменную куртку и осторожно приподнял девушку за плечи, чтобы набросить поверх ее собственной. Его одежда сразу скрывает худые очертания тела лейтенанта и заставляет ее поежится во сне. Леви сначала подумал, что лейтенант без сознания. но, похоже, что девушка просто спала. Тихо и мирно, что пошло вразрез со всеми его воспоминаниями. Он провел рукой по волосам пытаясь собрать мысли в кучу. — Ее руки всегда грязны по локоть из-за меня, — спокойно отозвался Смит, потянувшись своей большой ладонью к волосам Штехлех. — Это меньшее, что я могу дать в ответ. Он слегка коснулся ее головы и наклонил вперед, а через несколько мгновений в его руке появилась резинка. Волосы лейтенанта разлетелись по сторонам еще больше скрывая расслабленное лицо. Она казалась обычной невинной девушкой, каких он видел в подземелье. Такие не жили долго: их продавали в бордели, подобные тем, где работала его мать, и они погибали от букета венерических заболеваний или же их оставляли гнить на грязных улицах возле измаранных в экскрементах стен. Леви потряс головой, отгоняя неприятные воспоминания. Блондинчик же обращался со Штехлех, как с фарфоровой, хоть она таковой и не была. В отличие от тех бедняг, она солдат, солдат элиты, даже если и выглядит мирно в этот момент. — Зачем ты загнал их буквально в пасть титану? Это волновало Аккермана с вечера прошлого дня и ответ он ожидал поистине стоящий жизни двух солдат из элиты. — Хороший вопрос, — Смит поднялся на ноги и взглянув на Леви добавил: — Ради всего человечества. Именно в такие моменты темноволосому хотелось ударить человека настолько сильно, насколько бы у него хватило сил. Блондинчик считал его умалишенным рядовым или просто издевался, находя этот ответ остроумным? И без этого было ясно, для чего они все здесь и ради чего отдадут сердца. — Есть что-то еще, — констатировал Леви, раздражаясь еще сильнее. — Да, ты прав, — ответил Смит после небольшой паузы. Он устало улыбнулся Аккерману и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке — после ветреной опушки здесь и правда было душно. И когда темноволосый увидел блондинчика в свете дня и настолько близко, то поразился усталости в его глазах. Если предположить, что он не спал всю ночь, то тогда был уже вторые сутки на ногах. — У нас две лошади, — голос блондинчика вновь заставил Леви нахмуриться и оторвать глаза от цветов, что росли рядом с деревом. Их называют штормовыми фиалками, если он правильно помнит. У Фарлана когда-то была целая книжка на эту тему. А Изабель заплетала их в свои хвостики, когда ночью шел дождь, а на утро поляна перед штабом была полностью покрыта этими голубыми огоньками. Это все было так далеко от него. — Если хочешь, то можешь составить компанию до штаба. Темноволосый соглашается и берет под уздечку животное со странной окраской — бело-черное с пятнами коричневого на ногах. Он ни разу не видел такую в штабе или даже на этой экспедиции и смотрел на нее с изумлением. Однако, кобыла не разделяла его симпатии и лягнула прямо по спине, но с места не сдвинулась, продолжая смотреть на своего наездника. Леви чуть не полетел вперед, а затем скривился и сложился вдвое, ощущая каскад накатывающей боли и озвучивая самые грязные ругательства на которые только был способен. — Это ее чертово отродье? — прохрипел он, стараясь выпрямиться. Взгляд Аккермана пал на Смита, который не выглядел особо удивленным. Он уже сел на лошадь и каким-то чудом посадил вперед себя лейтенанта. — Это моя вторая лошадь, — устало отозвался блондинчик. — Но она часто ей пользуется, так что, можно сказать, да. — Тч. Какая хозяйка, такая и кобыла. Леви просто бурчал, но вместе с этим вызвал тихий, глубокий смех у Смита, чему сильно удивился. — Смешно? — он прошипел, озираясь на светловолосого. Но блондинчик ничего не ответил. Они ехали не торопясь, словно разведке не угрожали титаны, готовые появиться в любую секунду. Хоши, имя лошади Штехлех, вела себя спокойно, видимо, смирившись с хозяином в лице Леви. Темноволосый держался немного позади, ему нравилось наблюдать за широкой спиной Смита и не видеть раздражающего лейтенанта, которая до сих пор находилась в отключке. Его настроение заметно улучшилось с утра, но, несмотря на это, то, что Смит не рассказывал ему ничего, а две девушки из элиты выбыли из строя, делало Аккермана крайне недовольным. Когда они проезжали мимо небольшой постройки, то услышали голоса людей. Это означало, что лагерь близко. Тогда блондинчик остановился поравнявшись с Леви и посмотрел на него: — Я, надеюсь, что твой выбор был сделан по сердцу, — сказал он неожиданно. Леви запустил руку в волосы, когда блондинчик отвернулся и продолжил движение. «И тебе стоит его оправдать, черт возьми, иначе мои друзья лишились жизни зря», — он не сомневался в блондинчике, больше не мог сомневаться, но все внутри скручивалось похуже, чем от зловоний в Подземном городе от того, как быстро перевернулась его жизнь за этот день. А может, Леви спал и проснется все еще в подземелье среди мышей и крыс, а вся эта история с разведкой будет лишь красивой сказкой? Он помотал головой, отгоняя навязчивые мысли. Леви чувствовал себя будто в прострации, но поймал на мысли, что ему не хочется, чтобы это заканчивалось, а затем погонал Хоши вперед, нагоняя блондинчика со словами: — Напомни свое имя, — попросил он, почти крича, чем заставляет лейтенанта поморщиться во сне. — Эрвин Смит, — просто ответил тот, смотря прямо. Эр-вин. Э-р-в-и-н. Леви несколько раз прокатывает его имя на языке. Он будет называть блондинчика именно так.***
Их перевалочный пункт внутри стен состоялся в Шиганшине. Леви краем уха услышал, что разведка перекантуется в здешнем штабе всего день, чтобы осмотреть раненых и переписать погибших, а затем вернуться в Митрас вновь. И этот городок, который темноволосый видел всего второй раз в жизни, стал его фаворитом: веселые люди, маленькие улочки, вкусная еда и чай, все размеренно и тихо. Был только один минус — грязь. Находясь в пригороде Митраса Аккерман уже и забыл, что такое грязные улицы. Грязь там была только на тренировочных полигонах или рядом с замшелыми пабами, а здесь люди, казалось, совершенно не заботились о чистоте, оставляя некоторый мусор на улице. Штаб в Шиганшине тоже приятно удивил Леви. Он получил собственную комнату с большой кроватью, хотя числился всего лишь рядовым. Возможно, так сказалось большое количество раненых, которых поместили в больничное крыло или взяли на дом частные врачи. Темноволосый не понимал, откуда таковые вообще взялись, учитывая, что разведка не была в почете у людей. После обеда он узнал, что Эрвин жил в комнате справа от него. Смит говорил вежливо и услужливо со всеми, кто к нему приходил, только военная полиция сильно разбушевалась. Это Леви слышал через стенку. Ужин должен был начаться в девять, но бойцов без повреждений оставалось настолько мало, что еда, скорее всего, была бы годичной давности... или любой другой, зависящей от того, когда разведка обитала в этом здании, поэтому Леви лежал на кровати, которую тщательно протер теми средствами, которые раздобыл в прачечной. Он хотел уснуть, чтобы проснуться уже к отбытию в Митрас, ну или хотя бы ранним утром, чтобы наведаться к Эрвину, пока у того не будет дел, но сон не шел, даже когда Леви вымылся и постирал рубашку с жабо. От него уже не пахло кровью, чтобы каждый раз открывать глаза и бороться с болью в голове. Все вокруг Леви было спокойно, однако балансируя на краю царства Морфея он видел, как Фарлана поедал титан, видел застывшие в ужасе холодные глаза Изабель и вновь вставал с кровати, устало потирая переносицу. Когда это уже закончится? Леви прошелся по комнате, размышляя, могут ли ему в больничном крыле дать снотворного или же скажут, что все оно уходит на раненых? Он отдернул штору и посмотрел в окно: было темно, необычно темно для июньского светового дня. А затем встал и прислушался к происходящему в соседней комнате — было тихо. Леви решил, что Эрвин, скорее всего, уже освободился, так что сможет ответить на некоторые, волнующие его душу, вопросы, а может даже и налить чашку чая с мятой, которым так хвалился, пока они ехали в этот штаб. Натянув холодную, все еще мокрую рубашку на тело, Леви поежился от неприятных ощущений, но, переборов себя, накинул поверх куртку и вышел из комнаты, отдаваясь в лапы резким ветрам в коридорах. Однако, оказавшись в комнате Эрвина, предварительно постучав и не дождавшись ответа, он застал лишь еще теплую, но потушенную свечу, чашку чая на столе и пару бумаг. Значит, блондинчик уже куда-то ушел, скорее всего, ужинать, а сидеть в компании элиты и, уж тем более, незнакомых Леви людей, пока есть возможность, совершенно не хотелось. Аккерман тихо закрыл за собой дверь и двинулся вперед по коридору, кутаясь в форменную куртку. В голове будто гулял ветер, оглушая и не давая мыслить ни пока он поднимался по лестнице, ни пока всматривался в вид за окном третьего этажа. Леви решил бродить призраком по штабу, пока тело не откажет ему, чтобы точно уснуть. Однако, его взгляд привлекла шатающаяся на ветру деревянная дверца в самом дальнем углу, и так как вокруг было темно, он безумно порадовался тому, что зрение его все еще не подводило, а то шарахался бы от каждой тени, как Изабель. Черт. Леви, аккуратно ступая по шатким деревянным ступеням, выбрался на открытую площадку. Ветер ударил ему в лицо еще сильнее. Крыша. Он огляделся, расслабляясь и чувствуя приятное одиночество, покалывающее тело. Он забрался на один из зубцов, выступающих ограждением сей площадки, и прикрыл глаза, живо вспоминая, как его друзья сидели вместе с ним на такой же крыше, только в Митрасе. Изабель обычно приваливалась к нему на грудь или плечо, тихо посапывая от выпитого алкоголя, который она сама и стащила у «старших по званию», а Фарлан рассуждал на философские темы своим развязным, но еще более-менее приличным языком. Леви казалось, что он начинал чувствовать, как волосы подруги кололи его подбородок, а беловолосый лязгнул бутылкой, спрашивая: «Ты чего такой пасмурный?». «Если бы я сделал тогда другой выбор, вы бы были еще живы. Простите... черт возьми... простите»,— тихо шептал себе под нос Леви, поднимая голову к небу, будто мог увидеть лица друзей в круглом, как блюдце, лике луны. Шумно вздохнув, Леви уловил запах гари и табака, заставивший поморщиться от своей едкости. В последний раз он чувствовал «аромат» сигарет в Подземном городе, когда Фарлан позволял себе расслабляться после успешно выполненных заданий. Это заставляло выгонять его на улицу, спасаясь от сей редкостной дряни. Сейчас же Аккерман разлепил веки, понимая, что больше не один на такой лакомой крыше, и обернулся. Взгляд приметил силуэт, мирно стоящий в тени еще несколько мгновений: невысокий и коренастый, а затем двинувшийся вперед не торопясь, вышагивая по каменному полу, раскрывая свою личность: — Не помешаю? — голос низкий, спокойный, который сразу выдавал свою обладательницу. «Тч. Только ее здесь не хватало», — Леви закатил глаза, предвкушая не самую приятную беседу. Темноволосый вновь почувствовал холод меж ребер, а мышцы в районе поясницы неприятно заныли. Он хотел избежать общительную компанию за ужином, а получил самого раздражающего его человека. — Язык отсох? — Штехлех остановилась в метре от него, сложив руки на груди. — Или контузило? — Садись, — грубо выплюнул Леви, замечая, как взгляд лейтенанта раздраженно скользнул по нему. — О субординации впервые слышишь, рядовой? Она бросила сигарету на пол и с легким вздохом затушила бычок носком ботинка. Аккерман отвернулся, вновь натягивая на себя маску безразличия. Тон девушки не требовал возражений, и Леви не мог начать пререкаться просто потому, что ослабленный рисковал вновь быть побежденным. Это раздражало больше всего. Он жаждал восстановить свою гордость, а не быть униженным вновь, но каждая их встреча не давала ему и шанса. Такая возможность могла подвернуться только один раз и то, когда она только проснулась после своей миссии. Темноволосый бы чувствовал себя настоящим трусом, позволившим здравому смыслу уйти на второй план, если бы унизил девушку в таком состоянии. А, собственно, зачем ему перед ней выделываться? Почему все нутро желает победить в этой надуманной схватке? «Потому что она сильнее», — заключает разум, и рука Леви тянется к переносице: избавиться от этой навязчивой мысли. Как бы он не хотел признавать, «элита» оказалась сильнее. — Твои дружки были бы живы, не будь ты таким наивным, — спокойно заявила Штехлех, усаживаясь на расстоянии настенного зубца от него. Ладно, Леви вспомнил, почему лейтенант его раздражала. Девушка казалась ему такой отстраненной, чем-то похожей на незаметную тень, но в то же время лезла абсолютно не в свои дела, и абсолютно не вовремя. Черт возьми, если бы темноволосый заметил ее на минуту позже, то уже купался бы в ее колкостях по поводу «глаз на мокром месте». — Что ты несешь? — Аккерману нещадно захотелось вывести ее, чтобы не показать свою слабость. Ведь она, скорее всего, будет гнуть линию о гибели его друзей, как это делал Смит. — У тебя на лице все написано, — усмехнулась девушка, устремляя на Леви взгляд своих, словно блестящих при свете луны, черных бусин. — «О, как же я мог так поступить! Я же правильно сделал, что поверил своим дружкам! Почему же не предугадал, что их сожрет, черт возьми, титан! Я совершил неверный выбор!». Ты горюешь не об их смертях, ты сожалеешь о своем выборе, и это не даст двигаться дальше, сколько бы раз ты не отпускал своих дружков, рядовой. Леви порадовался, что все еще мог держать свои эмоции под контролем, иначе Штехлех узрела бы его лицо, искаженное неподдельным удивлением. Аккерман подумал, что Эрвин мог рассказать ей обо всех его переживаниях, но сразу отмел это идею, потому что вспомнил, что не делился ничем особо сокровенным с блондинчиком, приберегая личные переживания до того момента, когда тот раскроется первым. — Не смотри на меня, как баран на новые ворота, — она отвернулась и устремила взгляд на луну. Лейтенант материализовала его мысли, дала им словесную оболочку. Леви действительно отпустил души Изабель и Фарлана еще там, на поле боя, но не мог отделаться от липкого, засасывающего чувства, поселившегося где-то внутри, которое всегда возвращало к переосмыслению его действий в тот злосчастный день. И темноволосый намеревался поговорить об этом с Эрвином, который буквально поднял его с земли одними лишь словами, но никак не с чертовой Штехлех. — Твой выбор уже был сделан и бессмысленно горевать о том, что уже произошло, — так же монотонно продолжила девушка. — Думаю, Эрвин рассказал тебе о том, что люди просто начнут наживаться на твоих сожалениях, и ты окажешься втянут в некий порочный круг, из которого выходом станет лишь самоубийство. Если так и хочешь остаться безмозглым отродьем, слабым и не достойным жизни, то прыгай прямо сейчас и не впрягай себя в лишние страдания. Леви осознавал, что его берут на слабо и разговаривают, как с каким-то проблемным ребенком. Хотя, он и не мог сказать, сколько лет его собеседнице, но она была явно не сильно старше него, а может, даже и младше. Несмотря на его собственные размышления, старающиеся хоть немного развеселить и без того чертовски невыносимое настроение, от которого темноволосый чувствовал себя фарфоровой чашкой — тонкой и изящной, куда заливают ужасно горячий чай, и в любую секунду готовой лопнуть от высоких температур, его слух со всей чуткостью улавливал каждое слово лейтенанта. Аккерман чувствовал себя неустойчиво, будто еще одно слово Штехлех выбьет из-под ног пол и он полетит прямиком вниз, как она и говорила. — Прошло уже пять минут, — констатировала девушка, посмотрев на наручные часы на тоненьком ремешке после небольшой паузы. — А ты все еще здесь. Не думаю, что ты трус, поэтому вижу, что прыгать все же не хочешь. Значит, понимаешь на что обречешь себя в будущем. — И что с того? — бросил Леви, немного увлекшись разговором. — Что с того, — лейтенант усмехнулась, повторяя за ним, и затянула растрепавшийся хвост на голове. — То, что ты осознаешь, что тебе придется сделать еще не один такой выбор. Ты должен быть готовым к этому, а не сопли на кулак наматывать. Сильный поток ветра ударил темноволосому в лицо, неприятно приклеив мокрую рубашку к телу, а руки покрылись гусиной кожей. Он закоченел, но, скорее, совсем не от холода, а от нравственного монолога девушки. «Не один такой выбор» — набатом отдавалось в голове, пуская ледяной страх по всему телу. — Я хочу, чтобы ты понял, что правильного выбора в реальности не существует, если только в красивых книгах о любви, — Штехлех закуталась в куртку, которая явно была больше ее собственной. Это Леви заметил только сейчас. — На деле есть только холодный расчет и его последствия. Однако, если она ожидала, что в Аккермане произойдет какой-то щелчок, и он сразу переключится на те взгляды, которые разделяет, по-видимому, вся элита, то сильно ошибалась. Хотя, что-то лейтенант смогла сдвинуть в его голове. Леви понял, что сожалеть бессмысленно и к каким последствиям это приведет. Он понял, что может биться в истериках сколько захочет, но делу уже никак не поможет. Аккерман, наконец понял то, о чем толковал Эрвин там, на поле боя. — Держи, — Штехлех протянула ему два белых конверта с печатью, которую проставлял верховный совет в Митрасе. — Тел найти не удалось, но свидетели подтвердили их смерть. Сжав челюсть до сведения мышц, Леви медленно принял уведомления из ее рук, переступая через себя и чуть ли не комкая бумагу в ладони. Свидетельство о смерти было последним из списка того, что он хотел увидеть. — Думаю, что их родственников мы уже не найдем, но ты был их другом, поэтому приняли решение отдать бумаги и документы тебе. Лейтенант нервно заломила свои длинные пальцы. Даже если лицо ничего и не выражало, стало отчетливо ясно, что тема смерти была больным местом и для таких солдат, как она. Леви провел пальцем по краям одного из конвертов, а затем безжалостно вскрыл его, обнаружив там четыре лиловых листа с белой рамочкой, исписанные черными чернилами. «Фарлан Черч», — мысленно проговорил он, проводя пальцем по имени своего друга. Личные данные. Разрешение о жизни на поверхности. Сдача нормативов. Свидетельство о смерти. И все. Все, что осталось от его друга — это лишь пара вещей и жалкие документы. Пустота. Краем глаза темноволосый уловил движение лейтенанта, которая шелестела подолом своего платья, будто что-то разыскивая. И спустя несколько мгновений он был вынужден повернуть голову в ее сторону. Чувствуя себя абсолютно усталым после нахождения с ней в близком контакте, затянувшемся больше, чем на пять минут, как он предполагал, его серые, ничего не выражающие глаза встретились с ее колючими черными, казалось, бездонными из-за неразличимых зрачков. — Не знаю, чем ты заслужил такое безоговорочное доверие Эрвина, но то, что ты сильнее нас всех в отряде, я признаю тоже, — неохотно начала она, протягивая к нему руку с собранной в кулак ладонью. — Поэтому не оплошай. Будь Аккерман менее сообразительным, то, наверное, ударил по ее кулаку в ответ, либо же вовсе пропустил этот жест, словно не заметил, но вспомнив, как лейтенант оживленно искала что-то в одежде, Леви прикинул, что она отдаст найденную вещь ему. Он протянул раскрытую ладонь в ответ и в нее упало, словно два тяжелых, но маленьких камня. — Добро пожаловать в элитный отряд, младший лейтенант. Леви перевел взгляд на руку. Там, в свете луны, поблескивали медные звездочки, которые должны были украшать его погоны в новом звании. Не по три, как у Штехлех, но и этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь его внимание. Леви впервые держал в руках доказательства своего труда, заработанного на поверхности. Раньше он просто фыркал или высокомерно поглядывал на находящихся рядом «старших по званию», откровенно заявляя Фарлану, что все те люди — лишь надменные и зажравшиеся солдатики, которые хватают звания из воздуха и пальцем не пошевелят, чтобы спасти товарища. Но расправившись с десятком титанов, потеряв двух самых близких ему людей и увидев, насколько потерянной была чертова элита, когда Зое со Штехлех не объявились вовремя, он понял... кто в итоге оказался самым надменным. Леви чувствовал себя полнейшим дерьмом и вместе с тем ощущал, как цепенел, рассматривая медные знаки отличия, будто бы он епископ, склонившийся над древней иконой, ее божественное дыхание обжигало его. Леви сжал их в руке с такой силой, что острые концы больно врезались в кожу, подтверждая, что все происходило с ним наяву. Звезды были горячими по сравнению с его ладонью, окоченевшей от долгого пребывания на крыше. Они еще сохраняли тепло рук девушки. Это напоминание было и приятным, и не очень одновременно, но Леви был рад, что она не замерзла так, как он. — Штехлех, ты где там застряла? — послышался грубоватый мужской голос. Он исходил откуда-то снизу, с площадки перед штабом, которая расстилалась прямо перед Леви с лейтенантом. Темноволосый перевел взгляд на маленький силуэт, вышедший на открытую местность, но все еще скрываемый в ночи, а после увидел, как девушка закатила глаза, выражая свое недовольство к нарушителям тишины. Именно по ее реакции он распознал в сем человеке Захариуса, вспомнив инцидент в столовой, когда она сделала точно так же. — Если спрыгну — поймаешь? — бесцветно крикнула девушка в ответ. Затем последовало молчание, затихло будто все вокруг. Леви сначала подумал, что девушка шутит, но после увидел, как странная ухмылка расползается по ее лицу, разубеждая его в этом. Внутри что-то неприятно кольнуло. То ли совесть, подталкивающая отговорить от настолько необдуманного действия, то ли интерес в дальнейшей перепалке, какие он любил наблюдать в Подземном городе еще с Кенни. правда, после этого они избивали всех тех подонков, но в тот момент это было неважно. — Штехлех, тут три этажа, — наконец, отвечает светловолосый, который, похоже, тоже понял, что лейтенант не шутит. — Прыгаю, — парировала она для наглядности двигаясь к краю зубца. — Ты в платье, черт возьми, — парень хоть и отпирался, но все же делал небольшие шаги, которые приближали его к зданию. — Раз, — медленно протянула Штехлех усмехаясь. — Два. Аккерман вновь удивился взаимоотношениям внутри разведки между солдатами отрядов. Он бы даже с Фарланом не позволил вести себя подобным образом, да и Изабель не баловалась такими вещами, пререкаясь лишь по надобности. Здесь, в штабе, когда вокруг было спокойно, все казались простыми детьми. Однако, чем ближе лейтенант была к краю, тем напряженнее становились мышцы Леви. Он легким движением, но скрепя сердце сложил уведомления и звезды во внутренний карман форменной куртки и неотрывно следил за фигурой девушки, что либо заигралась, либо хотела отвлечься от их нудного разговора, который сама и затеяла. — Ладно, — сдался Захариус. — Давай быстрее. Видимо, ко всему прочему, не в ее стандартах было и отступать. Потому что ответа от светловолосого они ждали столько, за сколько, по крайней мере, можно было спуститься и подняться раза три. Лейтенант, победно глянув на Леви и, видимо, совершенно зыбыв об их натянутых отношениях, ловко собрала в руку подол юбки, чтобы та не колыхалась на ветру и встала. «Пришибленная», — все, что смог выдать разум Леви. — Мы идем ужинать всем отрядом, — как бы невзначай бросила лейтенант прежде, чем подойти еще на шаг ближе к пропасти. Нет, там не было высоко и максимум, если ее не удержат, то все обойдется несколькими ушибами, да и разведчикам не привыкать к свободному падению, но на душе у темноволосого все же было неспокойно, даже если Штехлех проделывает этот трюк не впервой. Ему хотелось схватить ее за рукав и повести по лестнице, как полагается. Однако, Аккерман не дернулся смотря, как тело лейтенанта накренилось, а после исчезло с зубца, отдаваясь в руки гравитации и ускорению свободного падения. Он лишь сильнее свел брови к переносице. Летела девушка недолго, оказавшись вскоре с хлопком пойманной в цепкий хват Захариуса. Тогда Леви увидел, как вокруг них собралось еще двое человек: парень-которого-Леви-не-знал и Марлен, которую он определил по голосу. — Эрвин уже ушел? — услышал темноволосый с толикой грусти, исходящей из тона Штехлех. Остальные кивнули ей в ответ, как будто стояли на платце. Лейтенант встала на ноги и поправила свой наряд. Она выглядела и правда довольно неплохо и опрятно, если вспомнить их последнюю встречу в лесу, да и светловолосая Марлен, стоящая рядом, теперь искрилась своей обаятельностью. — Ты не собираешься с нами? — крикнула, имитируя руками рупор, Марлен, обращаясь явно к Леви. Аккерман опешил. А, собственно, зачем ему идти, если они собираются компанией своего отряда? С чего такое внимание к его персоне? Ах да, он же теперь тоже числится в элите. Темноволосый поднял свою задницу и распрямился разминая поясницу. Когда он подошел к краю крыши, то заметил поблескивающий страх в глазах Захариуса и почувствовал тот азарт, что исходил от остального собрания. Но прыгать парень не собирался. В отряде и без него хватает строптивых девиц, а примерять на себя их роль ему совершенно не хотелось, особенно, наблюдая, насколько смешно это выглядит со стороны. Поэтому Леви развернулся на сто восемьдесят градусов и направился к лестнице, которая выведет его из всей той околесицы, творящейся этим вечером. Сон все равно не шел, поэтому возвращаться в комнату не имело смысла, и Аккерман спускался вниз, размышляя, что от того, что он поужинает со своими сослуживцами, его пребывание в Шиганшине уже хуже не станет. Расстраивала лишь одна деталь. Там не будет Зое, которая обычно поднимает радостную шумиху своими глупыми теориями. Леви поправил волосы выходя на площадку, где все еще находились четыре силуэта, ожидающие его. Видимо, такое вот начало новой жизни.