***
Леви шел по коридору в направлении главного выхода и молился не встретить никого из знакомых. Солнце мягко освещало его лицо через стеклянные окна, разнося легкость по всему телу. Будто все, что было до этого — лишь сон. Леви действительно любил лето, которое ни разу не видел за годы жизни в подземелье. Ему было грустно от того, что Фарлан с Изабель не могли разделить его радости, но в то же время он был рад, что они не переживают этот убогий кризис, свалившийся на плечи крыльев свободы. Хотя, если задуматься, с ними ему было бы легче. Однако наслаждаться спокойствием и одиноким предвкушением нахождения на тихой природе Леви оставалось не долго — он услышал шум в начале коридора и узнал в говорящей Марлен. Подняв взгляд, он увидел светловолосую с гробовым лицом, семенящую за Эрвином, погруженным в странный треугольный документ; будто бы ее оторвали от любимого дела и заставляют заниматься какой-то неблагодарной работой. хотя так оно и было. Леви встал на месте как вкопанный. Что здесь, мать его, делал Смит? Когда он, черт возьми, успел приехать? — Я прекрасно понимаю, что твоим фрейлинам нужно отдохнуть после дороги, но разве ты не мог отнести это сам? Зачем все было валить на меня? — жаловалась Марлен, прижимая к груди громоздкую перевязанную лентой стопку писем в белых и коричневых конвертах. Эрвин ничего не ответил, игнорируя ее нытье. Он явно был не в духе и особенно страшно стал выглядеть, когда сильнее нахмурил свои густые брови. Что сказать, Леви было непривычно видеть капитана с Марлен, а не со Штехлех и Захариусом. Аккерман развернулся на пятках, чтобы пойти по другому коридору и не столкнуться лбом со Смитом, который точно окликнул бы и ввязал его в еще большие неприятности, такие как внутренняя политика, в которой Леви и так ничего не поймет и только ухудшит свое плохое настроение. А нахождение в одном помещении с Аккерманом в бешенстве — не самое приятное времяпрепровождение. Леви и без этого хватило интриг и ярких событий на ближайшие несколько лет так уж точно. — Леви! — тишину коридора прорезал звонкий женский голос. Черт. Аккерману показалось, что он услышал, как благодаря Марлен где-то вдалеке рушатся его планы на этот вечер, потому что на него уже решили свалить обязанности доставщика писем. И дело даже не в том, что Леви не мог просто продолжать идти вперед, не обращая внимания на ее крики, — мог, почему бы и нет. Но темноволосый остановился, остановился только потому, что спиной почувствовал взгляд Эрвина и чертыхался до потери воздуха в легких. Он не мог отказать блондинчику в любой его просьбе, даже самой абсурдной, даже если Марлен просто скинет на него свои обязанности. Аккерман ощущал себя в долгу у Смита, и хоть чуточку, но хотел быть к его делам ближе. Двоякие чувства пережимали ему горло, он не знал, как поступить. Уйти, потеряв, возможно, последний шанс поговорить с блондинчиком по-душам, или же потерять самообладание во время дискуссии в кабинете и сорваться? — Можешь помочь Эрвину донести эту ерунду? — продолжала девушка, указывая на стопку бумаги. Уйти прочь или согласиться? Для Марлен это было обычным, простым поручением, от которого хотелось поскорее избавиться, но вот для Леви оно могло стать переломным в его отношениях с единственным человеком, который хоть немного, но доверял ему и интересовал его. Темноволосый просто не мог позволить себе лишиться еще одного без презрения относящегося к нему человека. — Я похож на почтальона? — Аккерман смотрел в никуда, не в силах заглянуть в глаза ни девушке, ни Эрвину. Он все еще не мог принять решение. — А я что, похожа? — возмущалась она, сверля его взглядом. — Всего один раз. За мной не станет. А ведь Леви просто вышел погулять. Он сделал выбор в пользу Эрвина и медленно кивнул. — Ладно. Лицо Марлен исказила гримаса удивления и недоверия, как бы вопрошая: «Серьезно? Так быстро? Леви, с тобой все хорошо?», но так же, будучи девушкой умной, она быстро собрала самообладание в кулак и шибко радостная настигла темноволосого, чтобы всучить тяжелые письма с печатями правительства. «Что я, черт возьми, делаю?» — вертелось в голове, пока он, даже не обернувшись на убежавшую девушку, следовал за Смитом, который прилично ушел вперед, будто не замечая ничего вокруг. Было бы смешно, если увлеченный чтением мужчина даже не заметил смены своего носильщика. Тогда бы взгляд, который почувствовал Леви на своей спине, был бы всего лишь фантазией. Он до смерти возненавидел такой вариант развития событий просто потому, что хотел быть не обузой, а таким же интересным человеком для блондинчика, каким тот являлся для самого Аккермана. Минув несколько поворотов и два лестничных пролета, темноволосый оказался там же, откуда пришел десять минут назад — в крыле элиты. Кабинет Эрвина располагался в самом конце коридора и, насколько Леви вообще мог знать, был напрямую соединен со спальней, поэтому помещение получалось действительно немаленьким, в отличие от остальных комнат в этой части здания. Смит тихо открыл дверь с помощью ключа и прошел внутрь, жестом приглашая Аккермана сделать тоже самое. В его кабинете, как и в прошлый раз, когда Леви здесь находился, было не слишком прибрано и не слишком организовано, другими словами, легкий бардак, который колыхал ОКР темноволосого слабыми волнами где-то в районе желудка. — Тебе понравились книги, которые я тебе одолжил? — нарушая затхлый запах в помещении открытым окном, а гнетущую тишину — своим голосом и заставляя Леви незаметно вздрогнуть, спросил Эрвин. Темноволосый даже не читал их. Просто не мог. И не только потому, что не различал некоторых букв, но еще и из-за того, что образ одного лейтенанта никак не хотел выходить у него из головы. — Да, — он ответил на свой страх и риск, прекрасно осознавая, что блондинчик может завести с ним разговор о каком-нибудь сюжете, что перейдет в дискуссию о морали, определение которой Леви сам еще толком не мог понять. К его великому везению, Смит просто кивнул. В тот момент Аккерману показалось, что из него выбили весь воздух. Все же ложь — дело гиблое. — Марлен убежала смотреть на рядовых, — спокойно продолжал разговор мужчина, садясь за стол. Он будто читал мысли Леви. «Куда же она так торопилась?» — этот вопрос терзал его на протяжение всей обратной дороги, а Эрвин сам озвучил ответ, будто у Аккермана все было написано на лбу. — Чего на них смотреть-то, — пробубнил темноволосый себе под нос, положив стопку писем перед капитаном. — Каждый день их рожи мелькают. Темный дубовый стол был самым прибранным местом в помещении. Здесь не было ничего лишнего, разве что небрежно брошенная карта с порванными краями рябила в глазах. Видимо, она повидала многое, и число 838 на пожелтевшей бумаге только подтверждало это. Леви смог разглядеть даже надпись, выведенную мелким ровным почерком: «На память лучшему стратегу разведки. Не сдавайся и ты добьешься больших успехов». Далее следовала потертая подпись, которую было совершенно не разобрать, хотя, если бы темноволосый умел читать лучше, то наверняка бы смог. — Это подарок от моего бывшего капитана, — пояснил Смит, заметив, насколько сосредоточенно Аккерман смотрел на карту. — Он заменял отца всему нашему отряду, когда мы только детьми выпустились из кадетского училища. Хороший был человек. Эрвин подвинул сверток ближе к темноволосому, разрешая прикоснуться к настолько ценной для сердца вещице. — Он погиб? — Леви провел пальцами по пористой бумаге с облезшей краской. Этот предмет хранил в себе множество воспоминаний различных людей. Ему стало интересно, насколько же карта была старой и сколько человек имело честь быть ее обладателями. — Да, два года назад, — кивнул блондин, отводя взгляд в сторону. — На вылазке. «Отдал свое сердце человечеству, как и подобает, значит», — вздохнул Аккерман и провел рукой по волосам. Он никогда не был хорош в словах и всегда заслонялся светом Фарлана, поэтому все его навыки в утешении людей заканчивались на скудном «сожалею», что совершенно не подходило к ситуации. Лучшим решением было промолчать, чтобы еще больше не отягощать обстановку. Темноволосый и сам изо всех сил пытался пройти с поднятой головой через смерть Фарлана с Изабель, по которым уже безумно скучал, но больше не держал в этом мире, отпустив без сожалений. Он бы отдал все, чтобы увидеть вновь их улыбки и услышать родные голоса. Ему было страшно даже представлять, скольких Эрвин мог потерять за время служения в разведке. Сколько же раз блондинчик терял и поднимался, чтобы пойти дальше, через смерть, боль и крики? Эрвин был капитаном, а это хоть и небольшая, но правящая единица, в которой он стал путеводной звездой для Аккермана. Блондинчик казался Леви чем-то недосягаемым, возвышающимся и смотрящим вдаль, в будущее, где у людей не будет страха перед титанами, этими тварями, что оставили глубокие шрамы на сердцах у каждого. И темноволосый как никто другой, хотел забраться на одну ступень к Смиту, чтобы вместе с ним стать свидетелем рассвета человечества. Аккерман хотел, чтобы это смогли увидеть все: от элиты, к которой он уже сильно проникся, но не решился пускать в свое сердце, до обычных людей, чтобы показать, что разведка — это не мусор, который пора бы уже выбросить, а вера и неугасаемая надежда. Леви очень хотелось доказать, что легион — это прежде всего доблесть и отвага, это жертвование собой за товарища и отечество без задней мысли, но в то же время и борьба за жизнь. — Насчет рядовых, — через восемьдесят тиков секундной стрелки на часах разрезал молчание голос Эрвина. — Марлен была так взбудоражена, потому что по традиции сегодня проводятся тренировочные рукопашные бои. Мы приехали в основном из-за этого. Леви повернул голову от окна, в которое смотрел, наблюдая за непривычно большим количеством народу на заднем дворе, который считался малым полигоном и на котором обычно тренировалась элита. — То, что происходит на улице, — темноволосый щелкнул пальцами по стеклу. — Это и есть ваша традиция? Смит смутился, сдвинув брови в кучу и поднялся из-за стола, чтобы подойти к Аккерману и выглянуть наружу: — Похоже на то, — констатировал он, отодвигая тяжелую штору, чтобы сохранить между ними с Леви пространство. — В этом году все происходит довольно сумбурно, поэтому организатором является не начальство и даже не майоры, а просто капитаны. Раньше суть этого события заключалась в том, чтобы тебя заметили и внесли в предварительный резерв элитного отряда. За месяц до зачисления новых кадетов, то есть в августе, мы устраивали тренировочные схватки между прошлогодними новобранцами, чтобы посмотреть, чему они научились за время пребывания у нас. Обычно капитаны устраивали целые полосы с препятствиями в ближнем лесу, чтобы оценивать навыки владения УПМ, а потом шли рукопашные бои, не без травм, в отличие от тренировок, — Смит остановился, зажмурившись от удара, который пришелся одному из рядовых в довольно неприглядное место. Но потом, вздернув брови, он продолжил: — В этом году получилось так, что средств на все нужды легиона не хватает, но Майк и Дирк настояли на том, чтобы мы не отменяли это ежегодное соревнование и взяли на себя всю организацию, устроив одну только лишь самооборону, и то — в июне. В это же время старички смотрят на все издалека, попутно делая ставки. Каждый год Марлен и Ханджи проигрывают друг другу все свое жалование. Леви, прищурив глаза, старался разглядеть лица всех тех, кого точно знал, но солнце мешало ему, неприятно прожигая сетчатку. Темноволосый нашел Захариуса, который ровно, словно по струнке, стоял на трибуне. Майк, не такое уж и дерьмовое имя. Он узнал пару человек из рядовых, с которыми раньше делил комнату, они — ближе всех к площадке, скорее всего, ожидали своей очереди. В центре поля с напряженным лицом туда-сюда ходил светловолосый Дирк, который, похоже, являлся судьей. А Марлен и Ханджи действительно, как и указал Эрвин, были рядом с еще несколькими лейтенантами, лица которых были призрачно знакомы Аккерману. Однако, темноволосый не видел ровно одной фигуры, которую ожидал увидеть больше, чем всех остальных из элиты вместе взятых, и просто не мог принять того факта, что Штехлех пропускает такое глобальное мордобитие. Он еще несколько раз обвел глазами задний двор, но, увы, тщетно. — Ты, — Леви замялся, понимая, насколько глупо может прозвучать вопрос из его уст. — А ты когда-нибудь участвовал в подобном? — Если только сидел в судействе, — по-доброму, как старик, посмеялся Эрвин. — К сожалению, в то время, когда я стал разведчиком, было другое начальство и другие правила. Аккерман в последний раз взглянул на задний двор и окончательно отвернулся от окна. Его радовал тот факт, что Эрвин, который теперь стоял к нему спиной, развязывая ленту на стопке писем, не заваливал его разговорами о столице, правительстве и прочей ереси, которая, скорее всего, скопилась бы в голове за всю неделю, проведенную вне штаба. Леви было интересно, кому же Смит изливал свою душу, чтобы не сойти с ума. «Скорее всего, Майклу. Он выглядит довольно неплохим слушателем», — проговорил про себя Леви, чтобы убедить в обратном свое сознание, частички которого были близки к совершенно другой истине, к девушке, которая сидела с ним на крыше в куртке с запахом их капитана. Ему было страшно признавать, что лейтенант была действительно хорошим собеседником, которого можно было послушать, а не бить сразу же. Хотя, возможно, темноволосый начал думать так лишь потому, что Штехлех была одной из немногих серьезных девушек, часто промывающих мозги, в отличие от гиперактивной Ханджи. Да, все было именно так. — Ты, может, чаю хочешь? — голос Эрвина отвлек Аккермана от крутящихся, словно ураган, мыслей в голове. Чай. Чай — всегда хорошая идея и подходит в любой ситуации.***
Когда солнце опустилось за горизонт, но все еще оставляло за собой оранжевые разводы на небе, Леви все еще сидел в кабинете Эрвина, потягивая вторую чашку зеленого чая, которую блондин стащил из штаба военной полиции. Было где-то восемь часов, но крики с полигона не прекращались. Темноволосый обосновался на диване рядом с окном и с блаженством глотал свежий воздух, который заносили прохладные ветры, ведь в помещении было жарко и душно настолько, что он снял с себя куртку и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Смит же в это время полностью углубился в документы, то и дело скрипя и стуча перьевой ручкой. «Эти полицейские совсем совесть потеряли», — бурчал мужчина себе под нос, после чего начинал читать вслух самые раздражающие письма с неоправданной клеветой. Аккерман на его месте ругался бы на чем свет стоит, а не просто спокойно причитал. Хотя в голове у блондина творится не пойми что, поэтому Леви думал, что все под контролем и не так плохо, как звучит. Ну, или хотя бы надеялся на то, что где-то на задворках сознания капитана были какие-нибудь гениальные планы о том, как вытащить разведку из настолько глубокой задницы. Темноволосому иногда казалось, что их командором был вовсе не Шаддис, а навостривший уши Смит, который знал практически все обо всех и продумывал свои ходы наперед, будто бы они все не люди, а фигуры, а жизнь — это просто шахматная доска. — Почему ты просто не пошлешь их? — спросил Леви, дослушав очередной донос о лишних тратах на нужды легиона. Все зажравшиеся ублюдки из правительства писали об одном и том же с намерением оставить в своих кошельках побольше денег. — Потому что скоро осень, — просто ответил мужчина, намекая на будущий набор кадетов. — И финансирование государства нужно нам как никогда в этом году. Аккерман недовольно скривил губы. Зависимость от гнилого правительства раздражала его. Они замолчали и Леви потянулся к своей чашке, чтобы насладиться глотком умиротворяющего его напитка. Он услышал, как Эрвин вскрыл с помощью перочинного ножа еще одно письмо, которое приблизило еще на один шаг к концу стопки. Шуршание бумаги было настолько же приятным звуком, как и тот факт, что в чайнике с чаем осталось воды еще на две чашки. — Ты чего такой веселый? — Леви вздернул одну бровь, наблюдая за воодушевленным начальником, который без устали бегал глазами по листу бумаги. — Король подписал указ о том, что в этом году Разведкорпус может принять в свои ряды новых солдат, — на одном дыхании произнес блондин, буквально светясь от радости. — Однако. — Однако что? — темноволосый уже предвкушал тот грандиозный подвох, скрывающийся под такой хорошей новостью. — Нас просят покинуть штаб в пригороде столицы, — спокойно пояснил Эрвин, будто в этой просьбе не было абсолютно ничего страшного. — И сместиться в старый замок недалеко от стены Роза. «Старый замок», — от этого словосочетания лицо Леви скривилось до невозможности. Он живо представил толстый слой пыли и множество паутины в каждом углу. Нет, Аккерман не был удивлен такому повороту событий, скорее, это было бы ожидаемо, учитывая, насколько в разведке оставалось мало людей и каким огромным был для них этот штаб. То, что их попросят переехать в не такое богатое и помпезное, а так же более отчужденное здание, было только делом времени, к которому все и шло. Если мусор не выбросили, то убрали с глаз долой, чтобы не мешался — простая истина. Смит собирался было открыть рот, чтобы продолжить разговор, но его прервали резким ударом двери о стену. Настолько резким, что он вздрогнул, а сам Леви невольно вжался в мягкую спинку дивана, крепко сжимая пальцами ободок чашки, которую держал в руках. Темноволосый сразу вспомнил Подземный город, в котором каждый день приходилось сидеть как на пороховой бочке, ожидая чьего-нибудь нападения со спины. После послышался еще один громкий звук, видимо, щелчок замочной скважины, звук, похожий на захлопнувшуюся от сквозняка дверь. Аккерман медленно повернул голову в направлении шума, вместе с тем спускаясь свободной рукой к карману штанов и по привычке разыскивая нож, которого, увы, там не было уже почти год. Объект, источающий раздражающие звуковые волны, тяжелыми шагами пересек комнату, отстукивая каблуками сапог слегка пыльный пол. «Штехлех», — фыркнул про себя Леви, лишь завидев кончик хвоста из черных волос. Аккерман желал, чтобы его персона осталась незамеченной девушкой, потому что даже не посмотрев на выражение ее лица, он ощущал, насколько гневная аура распространялась вокруг, и казалось, что даже цветы на подоконнике, рядом с которым он сидел, завянут от такой отрицательной энергии. Назревало что-то крупное, а точнее ссора или гневная тирада, свидетелем которой Леви не особо горел желанием становиться, но не мог и пошевелиться, опасаясь того, что отхватит с лихвой. Он недавно тоже разозлил Ханджи, когда сказал что-то не то о титанах, и ему было не до смеха. Темноволосый, конечно, мог сохранять беспристрастное выражение лица, мог уложить на землю одной рукой или бросить тысячу колкостей в ответ, но все равно беспокоился хотя бы за свое морально-психологическое состояние после общения с такими индивидуумами, как Зое и Штехлех. Леви даже старался дышать немного тише обычного. Да, он имел много кошачьих повадок, и незаметность была его главным коньком, но все же за свою задницу ему становилось тревожно. Пришлось даже прикинуть сколько лететь вниз из окна и за что можно было бы зацепиться в случае чего. — По уставу положено стучаться, — спокойно сказал Смит, словно это был его обычный вечер пятницы. — И ты опоздала. Девушка шумно вдохнула носом воздух и выдохнула, заставляя Леви забыть как дышать. Она стояла к Аккерману спиной, опираясь руками о стол Эрвина, и смотрела на него с высоко поднятой головой, которую затем плавно опустила вниз, впиваясь ногтями в древесину. У нее в руке темноволосый заметил конверт, подобный тем, которые весь вечер вскрывал блондин — с красной печатью из сургуча. Какой-то официальный документ, подписанный ее фамилией и званием. И именно в тот момент, когда все вокруг затихло, а темноволосый опустил взгляд на чашку, обдумывая, стоит ли ему выпить глоток чая, он услышал звон падающего подсвечника, который прикатился почти к его ногам, и шума бумаги: многие приказы просто начали летать по помещению из-за обрушившегося сквозняка. Но самое главное заключалось в том, что Леви просто не увидел ног лейтенанта на полу. Она с невозмутимым видом села на стол и развернулась с завидной грацией лицом к Смиту, упираясь каблуками сапог в подлокотники его кресла. Леви несколько раз быстро поморгал, лишь отчасти понимая, что происходит. И происходит ли это, собственно, наяву. — Знаешь, что это? — голос лейтенанта звучал наигранно, будто бы она издевалась над Смитом или вовсе выжила из ума. К чему Аккерман и склонялся. Штехлех раскрыла перед лицом блондина ту самую бумагу и наклонила голову в бок, по-видимому, ожидая ответа. Но как только Эрвин открыл рот, чтобы констатировать довольно очевидную вещь по типу: «У тебя в руках письмо», она резко уперлась ногой ему в грудь, заставив заткнуться и тем самым разозлив Леви еще больше. Правда заключалась в том, что темноволосый и сам делал так, когда вымогал информацию, да и, господи, он избивал людей до полусмерти практически всегда, но, черт возьми, когда ему приходилось со стороны смотреть на такую одновременно пугающую и смешную картину, учитывая, что его единственной опоре в этой жалкой жизни пытаются навредить, становилось не по себе. Хотелось просто взять и снять лейтенанта со стола, потому что ничего хорошего она этим не добьется. «Хотя, как знать», — предательски шептал внутренний голос, напоминая, насколько близкие отношения могут быть между теми двумя. Потому что Леви был уверен, что Эрвин мог бы уже спокойно отчитать подчиненную и выкинуть из кабинета за нарушение субординации и несоблюдение устава. Честно говоря, темноволосый только этого и ждал, сидя без движения. Девушка повела плечами и откинула свой хвост назад, еще больше хмурясь, насколько Леви мог судить: — Это был риторический вопрос, — уже своим привычным тоном, продолжила она. — Конечно знаешь, даже твоя подпись стоит. Смешно, наверное, было вам с Шаддисом подписывать отклоненный запрос о моем повышении почти в десятый раз. Аккерман чуть не уронил чашку. В десятый? Леви сам получил более высокое звание, даже не запрашивая ничего, ничего не ожидая и не трепля свои нервы. Звезды на его погонах были скорее приятным дополнением и большей ответственностью, которой он даже не хотел бы обзаводиться. Но все лучше, чем быть просто рядовым и спать в комнате с шестью людьми. А лейтенант вот уже десять лет выбивает себе новое звание, предположил он. Что же такого интересного в том, чтобы стать капитаном? Или кем там еще... Леви все еще плохо разбирался в военной структуре даже после того, как Зое попыталась ему что-то объяснить, пока они убирались. — Хорошо, наверное, быть майором и кандидатом на пост командора. Аккерман повернул голову к Эрвину, что, смутившись, грознее тучи смотрел на подчиненную, которая явно выводила его из себя. И Леви мог поспорить, что Штехлех начала сбалтывать что-то лишнее, выходя за их привычные рамки приличия. Хотя, может быть, дело в том, что Леви находился в комнате, и блондинчика напрягало то, что их разговор могут услышать лишние уши. «Он майор?» — отгоняя навязчивые мысли, задался вопросом Аккерман, сверля взглядом Смита. Он всегда думал, что блондинчик капитан, раз управлял элитой, да и его погоны имели по четыре звезды. Неужели повысили за время, проведенное в столице? Леви перевел взгляд на плечо Эрвина, и на нем действительно блестела лишь одна большая звезда. — Для начала, как ты и сказала, я все еще просто майор, а не командор Разведкорпуса, — темноволосый вздрогнул, впервые услышав стальной тон в голосе Смита. — И для большего результата стоило вламываться не ко мне, а к Киту Шаддису. И, для общего напоминания, это он отдает здесь приказы. Блондин поднял руку и схватил лейтенанта за голенище, убирая с груди ее тяжелый сапог. Для Эрвина он, конечно, был пушинкой, но выглядел довольно внушительно, учитывая несколько дюймов подошвы. — Другими словами, тебе следовало устраивать истерику не передо мной, а оставаться в столице и продолжать капать на мозги правительству, как Кит и предлагал тебе. Смит будто пронзал девушку своими голубыми глазами, наклоняясь к ней все ближе. Настолько, что между ними оставалось не больше вытянутой ладони. У Леви руки покрылись гусиной кожей. Он никогда не оказывался в подобной ситуации, даже когда жил в Подземном городе. — Эрвин, — удивленно пробормотала Штехлех, которая, как Леви понял, была в не меньшем шоке. — Ты самолично упустила свой шанс, — Смит будто бы не обращал внимания на попытки девушки вырвать ногу из его хватки. В голову Леви больно ударило воспоминание об огромных синяках и кровоподтеках, которые оставались на руках и ногах его матери после очередного клиента. А пару лет назад какой-то странный мужлан грубо схватил за руку бедную Изабель, отбившуюся на рынке от Фарлана, и пытался утащить в подворотню только потому, что она маленькая, следовательно, не даст сдачи, и ей можно будет легко воспользоваться для удовлетворения своих звериных потребностей. Подобная мерзость заставила Аккермана зажмурить глаза что есть мочи и резко потрясти головой, отгоняя ужасные мысли. — Поэтому перестань вести себя как самый обделенный в этой жизни человек и слезь со стола. Леви просто не мог спокойно смотреть на происходящее, на то, чего от вечно спокойного и рассудительного Смита никак не ожидаешь. «В тихом омуте черти водятся», — подумал темноволосый, горько усмехаясь. Видимо, он слишком сильно превознес блондинчика, который просто пользуется девушками без их же согласия. Да, лейтенант была зачинщицей, но Эрвину не следовало распускать свои руки в ответ, а поступить как взрослый человек и выгнать подчиненную к чертям собачьим из кабинета за подобную вольность. Да, между этими двумя могли быть какие угодно отношения, но ведь девушка могла бы уложить кого угодно, применив побольше силы. Почему же не оттолкнет Смита свободной ногой? Почему так пугается? Может, в этом нет ничего страшного, может, нет ничего странного или неестественного, а это с самим Леви что-то не так? Может, это он просто слишком бурно реагирует? Аккерман вновь открыл глаза, желая, чтобы все, что произошло ранее, просто показалось его больному воображению. Он не хотел раскрывать своего присутствия в тот момент, когда о нем, похоже, все забыли, не хотел спасать треклятую Штехлех и, наконец, не хотел разубеждать себя в благородности блондинчика. Эрвин сиял в глазах Леви так ярко, словно солнце, и ему не хотелось чего-то менять. — Даже если бы твой дерзкий план и сработал, а я бы испугался от неожиданности, — будничный тон Смита достиг ушей темноволосого, приятно лаская слух. У Аккермана гора с плеч упала, хотя, можно сказать, расплавилась, медленно растекаясь по напряженным мышцам. — То все равно бы не поехал в столицу просить об апелляции. Лейтенант благополучно стояла на ногах рядом со Смитом, который, слегка отвернув стул от стола, смотрел на нее. Темноволосый не до конца понял как блондинчик успел спустить ее на пол, не издав практически ни одного звука или хотя бы шороха, ведь девушка, скорее всего, немало сопротивлялась бы. Но факт оставался фактом — Штехлех твердо соприкасалась подошвой сапог с полом. Она, сложив руки на груди, была повернута к Леви боком и выражала явное недовольство, особенно после того, как ее план провалился. Все, в принципе, вставало на свои места — лейтенант, не получив повышения, пришла к самому близкому вышестоящему лицу, чтобы через него запросить о повторном рассмотрении ее заявления. И зная, что этот человек не лыком шит, посчитала, что сможет ввести его в ступор вызывающим поведением. Умно, но ожидаемо от такой, как Штехлех. — Ты должна разобраться с этим самостоятельно, встретившись лицом к лицу с правительством, а не надеяться на меня, — Эрвин все так же не отрывал взгляд от ее нахмуренного лица. — Иначе выходит так, что здесь у тебя язык без костей, а на заседании только и делаешь, что бубнишь себе под нос оскорбления, не обосновывая свою точку зрения, сбегая с поля боя. Лейтенант смотрела на него исподлобья, выражая своим существованием одну громадную неприязнь ко всему вокруг. Леви решил больше не делать лишних движений, чтобы не попасть под колкий взгляд и ненужное внимание, которое раздражало больше жизни. Его раздражала Штехлех. Однако, Аккермана очень удивило услышанное: всегда уверенная в себе, в его глазах, девушка могла говорить несвязно и тушеваться, представая перед стайкой зажравшихся свиней? Очень интересно. Темноволосый хотел бы посмотреть на это своими глазами и, если будет возможность, открыто этому позлорадствовать. Леви человек не злопамятный, но и месть подают холодной. — Но твои мысли чаще всего действительно идут в нужном разведке ключе, и я горжусь тем, насколько умело ты можешь оценить ситуацию, — слова похвалы показались Аккерману явно лишними, да и по лицу лейтенанта можно было заметить, что ей уже надоело слушать старческую поучительную тираду. — На этом лирическое отступление закончено, поэтому встань ровно и поправь рубашку. Я позвал тебя, чтобы задать несколько вопросов. Штехлех фыркнула, показывая свое недовольство. — Тебе настолько сильно хочется заниматься стиркой вещей вместе с рядовыми в качестве отработки? — вскинув бровь спросил блондин. — Если так и продолжится, я это обеспечу. — Я похожа на маленького ребенка? — парировала девушка, явно ударяя под дых заботе своего начальника. — В том и дело, что нет, но ведешь себя на все десять лет, — со вздохом ответил мужчина, запуская руку в волосы и отклоняясь назад. — Хотя, в те времена ты была очень милой и вела себя гораздо более приветливо. Бинго. Леви был на сто процентов прав, когда выдвинул теорию о том, что Смит знал Штехлех еще со времен зарождения стен. А это значило, что они могли выпуститься из какого-нибудь одного «92 кадетского корпуса», если таковые вообще имелись. Аккерман тихо вздохнул, понимая, что все еще совершенно не разбирается в том мире, в который он попал. Однако, если говорить более простым языком, темноволосый просто хотел придти к выводу, что и Штехлех, и Смиту было где-то по двадцать семь лет. Но лейтенант точно не выглядела как девушка, которой было под тридцать, хотя, может это только в Подземном городе подростки выглядели как измученные жизнью взрослые, а на поверхности все было наоборот, ведь он еще ни разу не видел взрослых женщин, ну или хотя бы девушек за четверть века — в разведке их всех уже съели, а когда он выходил за пределы штаба, то почему-то натыкался на совсем старых бабушек, которые продавали свой урожай, разложив продукты прямо на пыльной дороге. — Так что ты думаешь о Леви? — невозмутимо спросил Эрвин, повторяя позу, в которой стояла лейтенант, не особо заинтересованная разговором, скорее потому, что была задета ее гордость, но она хотя бы не гуляла взглядом по комнате, иначе нашла бы задумавшегося о своем Аккермана, который вынырнул из мыслей только тогда, когда услышал свое имя. Леви даже не знал, как много интересных вопросов пропустил. — Кто это? — на лице лейтенанта не промелькнуло ни капли интереса. Она была похожа на человека, который вытащит задницу только своего знакомого, бросив новичка. Да, он, конечно, был жестоким, но постарался бы помочь каждому. Но больше всего Аккермана поразило, что Штехлех не знала его имени, хоть они и числились в одном отряде. Даже там, на крыше, она каждый раз обращалась к Леви по званию. Правда была в том, что темноволосый и сам знал лишь ее фамилию, да и только сегодня для него открылись имена мужчин-сослуживцев элиты. Но Аккерману особо и не хотелось взаимодействовать со всеми ближе, осознавая, что все равно придется со всеми распрощаться, а это было тяжело и больно. Леви больше не хотел чувствовать пустоту от потери внутри. А еще не хотел видеть Штехлех. — Ты вызвалась отдать ему документы в Шиганшине, — объяснил блондинчик, видимо, не зная, как более точно описать Аккермана для девушки. — Когда все остальные отказались. Но разве Смит не послал ее с поучительным рассказом? Разве не она должна была вправить Леви мозги и сказать напутственную речь при вступлении в элитный отряд? Разве не ее заставили все это сделать? Лейтенант сделала это самостоятельно и по своему же желанию морозила задницу в красивом платье на крыше для того, чтобы помочь Аккерману разобраться в себе. Хорошо, Леви забирает обратно свои слова насчет того, что она бросит незнакомца в беде. Единственное, что его напрягло, так это то, что другие отказались подойти к нему с парой конвертов, а затем дружелюбно смотрели в глаза и улыбались. Тут было два варианта развития событий: либо же Леви с его недовольным выражением лица боялись, либо же Штехлех отправили потому, что ее было не жалко. Хотя, скорее всего, правильным вариантом было все вместе. В это время Штехлех многозначительно помычала, а затем, наконец, сказала: — Обозленный коротышка, который не видел солнца, — просто ответила она, не особо заботясь о словах. Смит кивнул, будто оценивая что-то. «Какого хрена этот идиот вообще интересуется ее мнением обо мне?» — билось в голове Аккермана, пока его рука неосознанно сжимала края чашки, которую он все еще держал сильнее. Леви человек невозмутимый, невозмутимый настолько, что его даже не задело то, что его назвали «коротышкой». Он уже привык к подобному отношению к своей персоне и не хотел тратить свои силы на подобных людишек. Гораздо больше его задел Смит, который, похоже, вплетал даже его в свои дурацкие стратегические игрища. Это раздражало. «Почему меня просто не могут оставить в покое?» — буквально взвыл Леви. Он не хотел знать, что о нем думают и почему. Он просто хотел пройтись кружок вокруг замка и подышать свежим воздухом. Ни с того ни с сего рука темноволосого в судороге дернулась, обжигая кипятком всю ладонь, от чего его хватка ослабла. Чашка выскользнула из пальцев Аккермана и под силой всемирного тяготения в купе со свободным падением устремилась к полу. Красивая фарфоровая чашка. Послышался душераздирающий звон, от которого Леви зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел расползающуюся лужу вперемешку с еще катающимися по полу большими осколками. Странно, но эту красивую чашку темноволосому было жалко так сильно, как если бы Эрвин потерял руку. Чего, конечно, никогда не случится. Ведь Аккерман не идиотина, которая не успеет убить титана раньше, чем тот нападет на их командующих. Тч. Он вспомнил тот сервиз, который ему подарил Фарлан на день рождения. Дерьмовый праздник, если честно. Тебе просто приписывают еще один год ответственности на плечи и отмечают то, что ты прожил 365 дней, а не сдох в помойке. Но тот набор, состоящий из фарфоровых чашек, тарелок, ложечек и чайника, заставил сердце темноволосого трепетать от одного только своего вида: дорогая, блестящая, новая и чистая белая посуда с золотой каемочкой. Черч бы никогда не скопил сумму, которая покрывала бы всю стоимость сего подарка, что значило, что он его украл. Но если его не поймали, значит, было не страшно. Леви ходил вокруг этих прекрасных чашек неделями, сдувая пылинки с их золотых краешков. И в то время, еще до того, как Изабель присоединилась к их шайке, они смогли достать УПМ: добротное и почти не использованное. Черный рынок — это вещь, что ни говори. Фарлан, как и всегда, присев на диване и закинув ногу на ногу, предложил обмыть законченное дело. Но так как Аккерман не питал особой страсти к алкоголю, то все обошлось лишь хорошим черным чаем, который был тогда в дефиците, точно так же, как сейчас хороший хлеб для Разведки. После долгих уговоров со стороны Черча они достали позвякивающий сервиз и устроили свою чайную церемонию, проходившую довольно спокойно и без происшествий. Вкусный чай был равен хорошему настроению и позволил Леви слегка улыбнуться на одну из шуток Фарлана, пока он делал глоток из своей чашки. Но веселье длилось не долго — когда темноволосый убрал чашку от губ, она быстро, слишком быстро соскользнула вниз, сначала на колени, намочив белую рубашку Аккермана, а через несколько секунд оказалась на полу с характерным звоном от разбившегося фарфора. В руке у Леви осталась лишь золотая ручка и ошеломленное лицо Черча — перед глазами. С тех пор темноволосый лишился еще одной рубашки и перестал держать чашку за ручку, предпочитая хвататься за ободок. Да, неудобно, но чего не сделаешь ради того, чтобы глаз не дергался при виде ручки каждый раз. Но на сей раз и этот способ не помог избежать очередной лажи, а прекрасный зеленый чай растекся по полу. Аккерман поднял глаза на шумно дискутирующих, а ныне повернутых к нему Штехлех, будь она проклята, и Смита. Одна смотрела на него с явной насмешкой во взгляде, второй же бегал по Леви глазами, пытаясь понять, не поранился ли тот. Аккерман старался держать абсолютно бесстрастное лицо, но это, скорее всего, получалось довольно плохо, потому что он никогда не попадал в подобные неловкие ситуации. Обычно это Леви смеряет взглядом неаккуратных, дерущихся или же бьющих что-нибудь растяп. Но так было в Подземном городе, здесь же, в Разведке, его поставили на их место, отомщая за все его цоканья и выдернутые этим людям волосы. Аккерман бесшумно вдохнул новую порцию воздуха, ожидая, что все внимание теперь переключится на него. Но вместо этого лейтенант с невозмутимым выражением лица повернулась к блондинчику, спокойно спрашивая: — Это все? Я могу идти? — Да, спокойной ночи, — ответил блондин, устало потирая глаза, а затем, немного помедлив, добавил: — И не приходи сюда больше. Штехлех бросила на Смита последний взгляд и, отдав честь, развернулась на каблуках. «Все же устав она еще умеет соблюдать», — саркастично подумал Леви, пока девушка проходила по комнате. Лейтенант посмотрела на темноволосого, пронзая своими колкими глазами и кивнула ему на прощание, как и полагается, что заставило кожу Аккермана вновь покрыться мурашками. Но в комнате было ветрено, поэтому Леви успокаивал себя тем, что довольно сильно продрог на сквозняке. Как только дверь вновь закрылась, и лейтенант покинула помещение, казалось, что и Смит, и Аккерман облегченно вздохнули. Ну, по крайней мере, обстановка в комнате заметно оживилась, так что Леви с наслаждением вытянул перед собой затекшие ноги и уперся руками в сидение дивана, чтобы встать. — Хоть ты не садись ко мне на стол, — дернувшись выдал Смит, который, видимо, испугался резкого движения темноволосого. — Чего? — с отвращением переспросил Леви. Блондинчик серьезно считал, что он на такое способен? Аккерман положил руку на шею и размял ноющие позвонки, пока, посматривая глазами вниз, обходил лужу, уже успевшую смешаться с пылью. Темноволосый решил, что обязательно уберет следы своего пребывания в кабинете, но сначала разберется с бумагами и подсвечником, которые в хаотичном порядке валялись на полу. — Она — та, с кем ты развлекаешься по ночам? — как бы невзначай поинтересовался Леви, подбирая еще не распечатанные конверты рядом с собой. Но, на самом деле, Аккермана это волновало, однако, он сам не знал почему. Либо же он стал гребаным любопытным сплетником, как и все в элите, проведя с ними довольно много времени в тесном контакте, либо же. тч, темноволосый и сам не знал чего добивался задавая подобные вопросы. Хотя, может, ему просто нравилось ставить Эрвина в неловкое положение своими вопросами. — Не притворяйся, что не слышал, словно старый дед, — сказал Леви, поворачиваясь к блондину лицом. Тот сидел насупившись и спрятал лицо в руках, медленно потирая его, будто пытался проснуться. Хотя, скорее всего, просто хотел отогнать от себя образ лейтенанта или же понять, было ли это все наяву. В эти секунды Аккерман понимал его как никто другой. — Громкое заявление, — хрипло посмеялся Смит, отнимая руки от лица. — Почему вы двое вечно ведете себя словно ужи на сковороде? Блондинчик выглядел так, будто молился, нежели проговаривал слова. — Ужи? — наклонил голову темноволосый, не особо понимая, кого Эрвин имел в виду. Пропустив свои сальные пряди волос сквозь пальцы, Смит поднялся из-за стола и обошел его, чтобы помочь Леви в уборке. Темноволосый понимал, что блондинчик, конечно же, не успел помыться после дороги и, скорее всего, сделает это после того, как Аккерман уйдет, но он все равно не мог подавить в себе чистоплюйство, которое заставило его отойти на шаг назад, когда Эрвин прошел рядом, попутно объясняя, что ужи — это «маленькие змейки, которые обычно сильно извиваются». Собственно, как Аккерман понял, это значило, что Смит приравнял его со Штехлех к изворачивающимся лгунам. Так ли было на самом деле, Леви не знал. — В общем, я слышу нотки ревности в твоих словах, — вновь заговорил блондинчик, поднимая свой позолоченный тяжелый подсвечник. — Мне плевать, что ты там слышишь, — пробурчал Леви, отворачиваясь к окну. — Сходи к врачу, проверься. Солнце уже село за горизонт, уступая место луне и звездам на небосводе. Они приятно для глаза искрились и возвращали Аккермана к тем временам, пока он был бандитом. Хорошо, что в июне не было дождей, как хорошо и то, что теперь он солдат. Это во всяком случае лучше, чем гнить в подземельях. Темноволосый пожалел, что уже не сможет вырасти, наслаждаясь теплым солнцем и наверстать в своем телесном развитии все, что упустил за время, проведенное под землей. Смит так и не ответил на его вопрос, умело уйдя на другую тему, потом их разговор и вовсе прекратился, а Леви, проходив за тряпкой до ванной комнаты, пришел тогда, когда Эрвин уже собрал все осколки с пола и затушил настольную керосиновую лампу. С чистой совестью и попрощавшись с блондинчиком темноволосый тихо прошел в свою комнату, стараясь не хлопать дверью, ибо все в их крыле, похоже, спали. Ну, по крайней мере, храп из комнаты Майка был слышен точно. Леви вздохнул и поежился, опираясь на успевший похолодеть подоконник. Он жил на темной стороне штаба, поэтому в комнате могло быть тепло и солнечно только лишь по утрам, что было довольно неплохо для его бессонницы, которая позволяла видеть прекрасные рассветы. Аккерман посадил свою задницу на стул, приставленный им возле открытого окна, и вновь устремил свой взгляд на звезды, подумав о том, что вышел прогуляться, а в итоге оказался в кабинете у человека, которого действительно хотел увидеть все эти семь дней, но и так же застал не самую лицеприятную сцену. и эта Штехлех. Она занимала его голову своими дурацкими выходками, которые намертво впечатывались в его сознании и Леви не знал почему так происходило. Потому что это было чертовски глупо и бесполезно. Однако, он все еще не знал, как может относиться к ней: лейтенант всегда привлекала его внимание и ему было действительно интересно наблюдать за той, но в то же время Аккерман просто не хотел ее видеть и раздражался при виде ее фигуры где-либо. Леви нейтрально относился к каждому в элите, а Зое и Смит даже перевешивали в какую-то одобрительную степень, но вот Штехлех просто убивала его. У Аккермана с каждой новой их встречей находилось все больше причин, чтобы ненавидеть ее, но еще больше, чтобы хотеть узнать о лейтенанте больше. «Стоит спросить, что о ней думает Ханджи», — подумал он, убирая челку, которая полезла в глаза из-за ветра, но затем он резко убрал руку от волос, вдруг вспомнив кое-что: «Черт возьми, Ханджи». Леви обещал зайти к ней вечером, но совершенно забыл об этом, а четырехглазая наверняка ждала его.