***
Леви тащил за собой свой чемодан, держа в руке бумажку с цифрой «102» и повторял ее, словно мантру, разыскивая свою комнату. Элите ужасно повезло жить довольно далеко от всего основного состава разведки. Правда, и до всего остального нужно было идти целую вечность. Дорога полностью вымотала Аккермана, и он несколько минут назад чуть не сорвался на град оскорблений в сторону Ханджи, что не преминула подойти к нему. По пути он не замечал, насколько испортилось его настроение, а после неожиданной потери контроля над своим чистоплюйством темноволосый ощущал себя так, словно был в куполе, отделяющем его от внешнего мира. Все вокруг было в пыли, заставляя его морщить нос и держать взгляд подальше от пыльного пола и полного паутины потолка. Держа взгляд прямо, Леви нашел номер сто два на железной табличке над дверью. Он коснулся рукой холодной ручки, и дерево заскрипело, открывая Аккерману вид на довольно небольшую комнату с пологим потолком у стены напротив него. Она показалась ему совершенно как та, в которой он жил до этого: потолок вроде обычный, ровный, а ближе к стене идет под углом так, что даже Леви не смог бы встать там не пригнувшись, да и по размерам помещение казалось таким же. Единственным отличием был каменный пол, что был деревянным ранее и окно — гораздо больше, чем прошлое. Оно располагалось слева от двери, а под ним находились две кровати, сдвинутые вместе. «Ну нет», — темноволосый хмуро глянул на покрытые пылью покрывала, которые скрывали под собой подушки и одеяла. Эрвин обещал, что Аккерман будет жить один, но здесь явно запахло обманом. Он положил чемодан на стул, который отодвинул от стола. Он стоял с той же стороны, что и кровати. Леви прошелся по комнате еще раз, просматривая свое новое жилище. Напротив кроватей стоял шкаф, а слева от него висело узкое зеркало, в котором темноволосый мог разглядеть себя в полный рост. Он действительно был грязным: и плащ, и рукава рубашки, и штаны оказались вымазаны в земле и в пыли. Аккерман стремительно стянул с плечей зеленый мокрый плащ, а затем и куртку, складывая их на стул. Он должен был думать, где ему найти прачечную, но, на самом деле его голова была буквально забита мыслями о незнакомом соседе. Леви не могли поселить с девушками, а значит, оставались лишь Дирк и Майкл. Кто-то из них был бы не самой плохой компанией, но что-то подсказывало темноволосому, что и здесь будет подвох. День не был благосклонен к нему уже с самого утра. Он решил дождаться кого бы то ни было в комнате. И первым делом открыл шкаф, проверяя, все ли забрали прошлые владельцы комнаты или там еще хранились некоторые скелеты в шкафу. Затем Леви вытащил свою немногочисленную одежду в виде запасной форменной рубашки, темных брюк и пары ботинок, и сложил это все в протертый тряпкой из ванной, что была в нескольких комнат от его, шкаф. Стол и подоконник с окнами тоже попали под его немилость, и Аккерман с усилием протер все поверхности в комнате. Кроме пола — для него нужно было набирать и нести целое ведро воды, а этого, по причине своей усталости, темноволосый уже никак не смог бы сделать, поэтому он просто снял с одной из кроватей пыльную простынь и лег на серое постельное белье, прикрывая глаза. Леви слышал, как пели птицы за окном. — Это за поворотом? Оказалось, что слышимость тут была поистине великолепная. Аккерман приподнял голову, смотря на дверь. Он слышал женский голос, ведущий беседу с кем-то. — Да, моя комната по диагонали, — темноволосый точно различил тембр Эрвина. — Можешь зайти после ужина. Леви шумно вздохнул, смирившись с тем, что теперь будет слышать каждый разговор, даже из конца коридора. Хотя это было странно, потому что замок был из камня и стены не должны были пропускать звуков. Аккерман принял сидячее положение, пытаясь расслышать, в какую сторону направляются быстрые шаги, и молил стены, чтобы это была не его комната. Но, как назло, шум прекратился прямо напротив его двери. Через пару секунд в замочную скважину со звоном был вставлен ключ и, видно, через несколько поворотов девушка поняла, что дверь открыта, а темноволосый удивился, что у их комнат есть замки. Он, методом исключения, вычел из трех сослуживец в их отряде Ханджи, что была бы более веселой и резкой. Дальше оставались только Марлен и Штехлех. Но так как первая, скорее всего, пришла бы с Зое, а не со Смитом, темноволосый пришел к неутешительному выводу. Старший лейтенант Штехлех уже стояла в дверях и смотрела на Леви. Ему на секунду показалось, что в ее лице промелькнуло замешательство. — Что ты забыл в моей комнате? — враждебно спросила она таким тоном, что точно не сулил ничего хорошего. А самое неприятное, что Аккерман мог сказать ей тоже самое, но две кровати на одно помещение просто не давали ему открыть рот. Вместо слов, темноволосый залез рукой в карман штанов и выудил оттуда бумажку, которую развернул, показывая девушке. — Лучше объясни, откуда у тебя ключ. Лейтенант прошла в комнату, озираясь по сторонам. Она буркнула: «От Эрвина» и поморщилась, посмотрев на пыль, что поднималась на полу от каждого ее шага. Когда Штехлех подошла ближе, Леви смог заметить большие фиолетовые круги, что залегли под ее глазами. Ее голова была грязной и мокрой, еще не успевшей высохнуть от дождя, но одежда гораздо более чистой, чем у темноволосого. Она положила свою верхнюю одежду на край стола и сняла с плеча большую сумку, к которой булавкой была приколота бумажка с номером «102». Они оба понимали, что теперь будут жить вместе. От этого осознания хотелось взвыть. Девушка спокойно сделала пару шагов вперед и заглянула за шкаф, точно так же, как и Аккерман не так давно, найдя там зеркало. Она скептично осмотрела себя и засучила рукава рубашки. Леви не ожидал, что лейтенант так резко наклонится вперед, распуская волосы, поэтому слегка вздрогнул. — Чертов Эрвин, — пробубнила она, заплетая сзади низкую косичку. Темноволосый не знал, что ему делать и как с ней контактировать. Штехлех будто была одна в собственном мире и намеренно игнорировала его. Хотя нет, было одно дело, которое все нутро так и желало совершить — раздвинуть их кровати. Но Леви оказался не единственным, кто решил это сделать. Лейтенант уже подошла к изголовью кровати рядом со стеной и хотела потащить ту на себя, чтобы понять ее вес. Аккерман поднялся со своего места и без слов положил руки на противоположный бортик кровати, что был гораздо ниже другого, усложняя темноволосому работу. Вдвоем они ухватились за железные витиеватые прутья и с обеих сторон потащили тяжелую мебель к стене. Железная кровать со скрипом повиновалась и уже вскоре оказалась в практически десяти дюймах от холодной каменной стены. Их второе ложе постигла та же участь, они двигали его к первому, дальше от окна, которое с утра точно бы сквозило. Леви, конечно же, никогда бы не заболел, учитывая его наикрепчайшее здоровье из-за жизни в Подземном городе, но все же хотел лежать у холодной стены, нежели у леденящего спину окна. Дождь начал вновь бить по стеклу, когда до ужина оставались какие-то пятнадцать минут. Было уже около семи часов, когда Аккерман поставил ведро воды на пол. Они заканчивали уборку. Лейтенант поставила на место стул, после того, как пыталась дотянуться до верха шкафа с тряпкой. Леви не особо любил мыть полы, шагая из угла в угол комнаты. Гораздо большее удовольствие ему приносило размеренное протирание от пыли на различных поверхностях, чтобы подумать о своем. Но Штехлех так сладко зевнула, что вырвала его из своих мыслей. Она проспала до пяти часов, видимо, сильно устав в дороге. Честно сказать, темноволосый и сам задремал где-то на час, когда увидел девушку на кровати возле окна, уже ушедшую в царство Морфея. Они пропустили обед, но никто даже не спохватился — ни лейтенант, которая, может, и не обедала обычно, ни их сослуживцы, что, скорее всего, просто побоялись идти к настолько раздражающимся людям, какими они были. И, каким бы странным это не казалось, Аккерман теперь чувствовал некий прилив сил, однако, по его соседке этого было не сказать. Ее лицо казалось еще более недовольным, чем обычно. Но лейтенант молчала, возможно, иногда бубня что-то себе под нос. Да и вела себя тише того, к чему Леви привык. Даже когда они оставили пол в комнате высыхать и, закрыв дверь, отправились на ужин, девушка шла рядом, не произнося ни слова. Еда на новом месте казалась еще более дерьмовой, чем раньше, поэтому темноволосый ничего не съел, но сидел в столовой довольно долго, исподтишка наблюдая за Штехлех и Ханджи, что сидели в компании Эвина и Моблита. Леви же был один. И так же одиноко он поплелся в комнату, рассматривая вид из окон по пути. Ключ от комнаты лежал у него в кармане, так как лейтенант сказала, что ему он будет нужнее. Аккерман досидел до поздней ночи за разбором книжки Эрвина — она ему никак не давалась — Леви не мог понять некоторых букв, но гордость мешала попросить помощи. А затем, увидев восход солнца, решил, что ему неплохо было, наконец, лечь спать. Темноволосый не видел свою соседку ни ночью, ни утром, когда собирался. Его это, конечно, не сильно беспокоило, даже наоборот, такая свобода радовала. Но все же, не в характере Штехлех было сбегать, устраивая подобный цирк.II. «Что значит быть лейтенантом?»
10 января 2022 г. в 21:56
В середине июля Кит Шаддис, только-только вернувшийся из столицы и находящийся не в самом благоприятном настроении, перед завтраком, то есть рано утром, собрал всех солдат на главном полигоне, чтобы сообщить, что в начале августа Разведывательный корпус будет вынужден перебраться из столицы в замок в глуши стены Роза. И, как Леви и предполагал, это не удивило никого, абсолютно никого — ни ветеранов, ни даже рядовых.
«Замок в глуши» — звучало довольно романтично, если бы Аккерман был заинтересован в всех этих весенних делах и стрелах купидона, то тоже кадрил бы местных солдаток этим словосочетанием и плел сказки о волшебных садах, где можно было бы уединиться перед вылазкой.
Но темноволосый расправив плечи стоял в линии элиты. Впервые в жизни он не мялся где-то сзади, а салютовал из первой линии. И это было действительно лучшим чувством, нежели странная и антисанитарная любовь.
Леви не смог получить место рядом с Эрвином, но зато прекрасно стоял с Майком по левую руку и Ханджи по правую. Зое тогда была в весьма веселом настроении, чуть более приподнятом, чем обычно. Она, блестящими от восторга глазами, смотрела на их командора, будто ее белки скоро выпадут из орбит, и о чем-то трепалась с Марлен. Это шило в заднице даже голову помыла.
Однако первое августа наступило слишком быстро, никто, похоже, не успел опомниться, когда уже услышал крики дежурной, впервые за все лето. Она уведомляла о том, что пришло время вставать. Разведка переезжала, и Леви оказался буквально в центре сего мракобесия.
Темноволосый еле разлепил глаза, пытаясь понять где он, кто он и что происходит. Впервые проспав всю ночь, Аккерман получил: полную дезориентацию и головную боль. По ощущениям его будто сильно ударили по голове и он отключился.
Яркое солнце больно било в глаза из-за не зашторенного окна, которое было открыто. Леви трижды тихо чертыхнулся, заглушая свои оскорбления одеялом. Он опять забыл его закрыть и теперь понял, почему же руки и шея так ужасно чесались. Темноволосого просто покусали гребаные мошки, которым теперь же Аккерман самолично дал проход к любой части тела. Он надеялся, что хоть его лицо осталось без ужасных красных пятен, учитывая свою аллергию на этих мелких существ.
От окна так же неприятно тянуло характерным для утра холодным ветром, что заставило Леви поежиться.
«Как можно было быть таким идиотом и не закрыть его?» — сердито пробурчал он.
Леви чувствовал себя дерьмово уже потому, что проспал около восьми часов, если ему не изменяла память, вместо положенных четырех, и теперь у него болела еще и спина. Аккерман даже не помнил, когда в последний раз спал в кровати, да еще и в такой неудобной. Леви принял сидячее положение и жмурился от ярких ультрафиолетовых лучей. Он мог поклясться, что слышал, как взвыла Марлен в соседней комнате от нежелания вставать с нагретой постели в такую рань.
Это была их последняя ночь в этом штабе.
Было около пяти утра, когда Аккерман ежась надел штаны, висевшие на стуле, и закрепил защелку на ремне потуже — в последнее время он немного похудел из-за отсутствия физической активности — затем темноволосый потер озябшие стопы и натянул на себя носки и сапоги, застегнув их с легким визжанием молнии. Вся одежда была ледяной — ту же рубашку по ощущениям будто бы вытащили из декабря месяца. По крайней мере, прошлой зимой было холодно. Исключением стала лишь куртка, которую Леви с ужасом нашел в кровати. Да, она была теплой, но оказалась скомкана между складками одеяла, заставляя его ОКР содрогнуться.
Аккерман заправил рубашку в штаны и поправил жабо, сильно надеясь, что быстро дойдет до душевых и его гнезда на голове никто не заметит. Он, оставив ремни УПМ лежать на стуле хотя бы до отъезда, покинул комнату, аккуратно обойдя свой чемодан.
Его вещи были собраны еще с момента смерти друзей: полупустой чемодан с некоторыми памятными для сердца вещичками и нашивкой с куртки Фарлана. Леви никогда не был барахолкой, но не мог расстаться с красивой брошью своей матери, которую носила Изабель или же бросить блокнот со стихами Фарлана. К тому же, у Аккермана почти не было вещей, ведь он многое оставил в Подземном городе, поэтому мог позволить себе таскаться с ненужными на первый взгляд безделушками.
В ванной крыла элитного отряда никого не было, что делало Леви спокойнее, и он смог нормально разобраться со своей взлохмаченной шевелюрой, неровно обрамляющей лицо. Аккерман сделал себе заметку, что обязательно пострижется на новом месте. Далее темноволосый хотел продолжать тенденцию одинокого утра, не сталкиваться абсолютно ни с кем, однако, его планы разрушили Ханджи с Марлен, подсевшие к нему в столовой. Он не перебросился с ними и парой слов, только кивнул на бодрое восклицание Зое: «Доброе утро! Прекрасный день, чтобы оказаться еще на одну стену ближе к титанам!» Марлен закашлялась, видно не совсем понимая бурной радости своей подруги. Светловолосая выглядела точно так же, как и сам Леви — усталой и забитой. А если уж быть совсем честными, то Аккермана просто передернуло от заявления четырехглазой. Он вспомнил, насколько те ублюдки были мерзкими, но говорить об этом стоило не при Ханджи.
Из здания им всем пришлось выйти тоже вместе. На площадке перед выездом с территории штаба уже вовсю кипела работа: рядовые, загружающие повозки, носящиеся туда-сюда капитаны и Смит с командором Шаддисом, стоящие вдалеке. Блондин, завидев их троицу, махнул рукой, подзывая ближе. Аккерману показалось странным, что элита не помогала загружать повозки, ну, или хотя бы не выводила лошадей из конюшен, как то было на последней вылазке. Но в следующее мгновение темноволосый встретился взглядом с Майком, что управлял тем, как закрепляют уздечки лошадей. Что ж, их всех все же заставят работать.
Как Леви понял, разведка отправится в свой путь в половину восьмого и будет разделена на несколько отрядов — по одному на каждую повозку, которых насчитывалось около пяти.
«Неужели в этих телегах хранилось все их имущество?» — недоверчиво приподнял брови он, скептически оглядывая творящийся между рядовыми хаос и мертвенное спокойствие старших по званию. Во всем этом круговороте их было довольно легко отличить друг от друга.
Хотя, народу в общем было и не так много, даже очень мало для пяти повозок. Леви только в тот момент оценил, насколько по-настоящему поредели ряды разведкорпуса — до этого он был слишком занят мыслями о своих друзьях и новой должности.
Пять, пятнадцать, тридцать... всего сорок человек? Сорок из тех трёхсот, что были, когда он только оказался зачислен в «Крылья свободы»? Аккерман ощутил, как его спина похолодела от осознания всей своей мелочности. Он грустил, восклицая, что весь мир шел против него. но этот мир шел буквально против всех. Леви был не единственным, кто потерял кого-то дорогого своему сердцу, но почему-то оказался единственным, кто разыграл настолько драматическую сцену, что к нему даже подступиться боялись.
— Мне за третью повозку, да? — спросила Ханджи, источая собой всю радость, в принципе исходящую от разведки когда-либо. Леви хмыкнул, увидев возле той повозки протирающего руки какой-то тряпкой русоволосого статного Моблита, который разделял интересы четырехглазой. Леви был просто готов пожать руку этому доброму парню, потому что тот спасал его от постоянных — хоть и интересных — разговоров Зое о титанах. Темноволосый стал иметь больше времени, и это не могло его не радовать, а сама девушка выглядела теперь так, словно если бы у нее был хвост, она бы обязательно радостно размахивала им в разные стороны. Это подняло Аккерману настроение.
— Черненького за первую, — без особого энтузиазма их командор указал пальцем в планшет Смита, который покосился на него, будто спрашивая: «Вы уверены?» Шаддис явно указывал на Аккермана, при этом полностью игнорируя Зое.
Первая лошадь? Отряд? Повозка? Все, что это могло значить, не особо колыхало Леви, ведь теперь он точно не будет ехать вместе с Эрвином.
И, святые стены, пусть он будет ехать с Майком или Марлен, а не с кем-то еще.
— Ханджи ответственна за третью повозку, — монотонно сказал блондинчик, сосредоточенно выводя карандашом что-то на бумаге. — Марлен помогает Дирку с лошадьми, — на этой ноте лицо светловолосой исказилось в кислую гримасу и Аккерман действительно ей посочувствовал, успев выучить, насколько она чувствительна к запахам. Не как Майк, конечно, но это было не важно. Ханджи тем временем, убегая, показала ей язык и скрылась из виду. — Леви, направляешься в голову строя и помогаешь Штехлех следить за укладкой провизии.
Лейтенант. Какое замечательное начало!
Темноволосый саркастично пошутил про себя в голове, но решил промолчать, не делая себе еще больших неприятностей своими колкими замечаниями. А затем, смирившись со своей судьбой, бросил на Смита усталый взгляд и направился к началу их крестного хода.
— Вы от природы такие косые или это синдром утра? — послышался наглый голос лейтенанта. — Еще левее клади, иначе посыпется все.
Девушка стояла к нему спиной, одетая в стандартную форму разведки. И выглядела совершенно обычно с высоким хвостом на голове, который мотался из стороны в сторону при дуновении ветра. Может хоть в такой день их взаимодействия обойдутся без лишних нервотрепок.
Штехлех отдавала приказы своим редким громким голосом, который Леви слышал лишь единожды — почти полгода назад, в столовой. В повозке, по-видимому, копошились парни-рядовые, которые по голосу были похожи на его бывших соседей по комнате. Они укладывали что-то похожее на мешки с картошкой в угол повозки.
— Старший лейтенант, вы бы помогли, а то у нас в армии равноправие, а работаем почему-то только мы, — какой-то нахальный жеребец начал распушать свои перья, глупо улыбаясь девушке.
— У нас царит дедовщина, — строго отчеканила она, брезгливо посматривая на этого молодца. — Чем дольше вы так прохлаждаетесь, тем дольше не сможете освободится от работы, бесстыжие бараны.
Они, видимо, были не в курсе, что удар Штехлех оставляет за собой множество синяков и что она обычно раздает их без суда и следствия, только выведи ее из себя. Нет, Леви, конечно, хотел бы посмотреть на то, как она избивает кого-то со стороны, но не хотел задерживать ни себя, ни других глупым, хоть и приводящим в чувство, мордобитием, отмечая, что обязательно найдет предлог начистить лицо всем таким выскочкам.
— Быстро подняли свои чертовы задницы, — холодно процедил темноволосый, спасая пятые точки этих идиотов.
Он сделал шаг вперед, показываясь, словно черная туча посреди ясного неба.
Группка ослов-рядовых в два раза больше него самого уставилась на Леви в немом то ли шоке, то ли замешательстве. Может, они вспомнили о той грандиозной заварушке в столовой, где та самая Штехлех навела порядок, а может, перед их глазами пронеслось, как Аккерман резал одного титана за другим на вылазке. В любом случае, произвести впечатление на придурковатых подростков ему удалось, и они поспешно поднялись на ноги, попутно хватая тяжелые мешки.
— Спасибо, — без особой радости отозвалась лейтенант, даже не взглянув на темноволосого.
Находясь большую часть времени в окружении Эрвина, Марлен и Ханджи, он привык к их обычно приподнятому духу и сильной разговорчивости. Но теперь, стоя рядом со Штехлех, Леви чувствовал себя довольно неуютно, ощущая исходивший от нее холод и нежелание разряжать обстановку. Аккерман же никогда этого сам бы не делал — по его части быть вот таким же холодным и выслушивать глупые и пустые речи своих сослуживцев.
Несмотря ни на что, темноволосый кивнул и встал рядом с девушкой, сложив руки на груди. Он с прищуром наблюдал за действиями их подчиненных на сегодняшний день и теперь смог различить даже того парня, которого лейтенант сложила пополам, когда Аккерман впервые ее увидел. Были бы они хоть чуточку вежливее, и Леви еще мог бы подумать о том, чтобы включиться в работу, даже если Штехлех просто постояла бы, но с такими огрызками даже как-то и дела иметь не хотелось. Пусть лучше подумают над своими словами.
— А они боятся тебя, — констатировала лейтенант, после того как расписалась в каком-то бланке, который принес Дирк.
— Я жил с ними, — посчитал нужным сказать Леви.
Девушка коротко бросила: «Понятно», — и окончательно замолкла. Аккерман не знал, что она подумала, услышав его реплику. Может то, что он избивал их каждую ночь до полусмерти? Поэтому на ее губах проскользнула тень улыбки?
Через два часа, когда повторяющиеся перешептывания их подчиненных в виде: «Звери», «У вас тоже мурашки по коже?» и «Лучше было бы мыть конюшни» стихли, всем дали полчаса готовности к отъезду. Леви сидел у себя в комнате с чемоданом в ногах и смотрел на то, как ветер гнул верхушки деревьев влево все сильнее. По небу плыли не внушающие доверия облака, а темноволосый все никак не мог поверить, что прощается с местом, где сохранились его последние воспоминания о друзьях. В дверь постучали, но она была не закрыта, оставляя маленькую щелочку, в которую просунула голову Ханджи, еще перед тем как Аккерман разрешил бы войти:
— Там... тебе башку оторвать грозились... если ты опоздаешь еще хоть на минуту, — виновато проговорила она, прикусывая губу.
Леви тряхнул головой. Он не мог опоздать, прошло же всего ничего.
Как оказалось, ему почему-то никто не сказал, что первая повозка отправлялась намного раньше остальных.
— Вы поедете по объездной через Яркел, а не Стохес, — указывал в карту Смит, объясняющий, куда, как и через что должен был пролегать их путь. У Аккермана в голове вертелось лишь одно: почему они не едут все вместе? Хотя, скорее всего, это был еще один гениальный план Эрвина.
Темноволосый ждал, пока Штехлех спросит это у блондинчика, но та, внимательно просматривая карту, лишь коротко кивнула, не пререкаясь, словно идеальный солдат. Видно, Смит так ценил ее за умение разграничивать отдых и реальную цель.
В целом, дальше не происходило ничего необычного: все в первом отряде натянули плащи, укрывая головы от накрапывающего дождя, который грозил ливнем, а затем устроились на лошадях, встав вокруг повозки — Леви с лейтенантом впереди, двое по бокам, один сзади и еще один управлял их грузом. Рядовые, в полной неизвестности того, куда они едут, спросили, сколько будет длиться их путь, на что Штехлех спокойно ответила: «Пять часов», будто бы сама не будет трястись в седле почти четверть дня.
Они отъехали в тишине, без каких-либо почестей на праве первых, лишь Смит вручил каждому бумажку с номером их комнат, от чего рядовые заметно оживились, видимо узнав, что будут жить вместе. Лейтенант же бросила на клочок быстрый взгляд и сложила его вдвое, спрятав в нагрудный карман, будто говоря себе подумать об этом позже. Леви последовал ее примеру.
Честно сказать, уже где-то после сорока минут езды Аккерман не понимал, где они находятся. Он уже один раз выезжал на вылазку и, по сути, должен был знать хотя бы примерное расположение, но те заросшие луга, по которым они ехали, были для него словно чистый белый лист. А ведь и в его обязанности входило ориентирование на местности.
Штехлех уверенно гнала их отряд через опушки лесов, поля и останавливалась, странно озираясь, когда они выходили на проселочные дороги. Леви все еще искренне не понимал, почему нельзя было проехать через столицу всем вместе. Дождь все усиливался, заливая руки холодными каплями и заставляя надвигать капюшон сильнее вперед, чтобы челка не намокла и не лезла в глаза. Так прошло почти полтора часа, пока они не подъехали вплотную к стене, за воротами которой скрывался, как предположил Аккерман, Яркел.
Тогда и взвыли их подчиненные о том, что они хотят есть и неплохо было бы размять ноги перед самым долгим их рывком за стену Сина. Темноволосый был полностью с ними согласен, потому что его конечности немного замерзли и он бы не отказался от хорошей чашечки чая в каком-нибудь более-менее чистом кафе. Приводя Леви в довольно удивленное состояние, Штехлех обернулась на него, спрашивая, что он думает об остановке. Неужели она все-таки человек?
У них встал вопрос: куда деть повозку, пока они будут греть свои задницы в чем-то похожем на бар или столовую. На ответ одного из рядовых о том, что ее просто можно оставить на улице, ведь там нет ничего ценного, кроме документов и провизии, лейтенант, встав на мысочки, оттаскала его, мокрого насквозь, за ухо, от чего оно покраснело. Решили, что будет по одному дежурному, сменяющемуся каждые десять минут. Штехлех оставила тех амбалов на Леви, бросив, что должна наведаться в штаб военпола, чтобы отметиться о проезде разведки в Яркеле. Она, странно задержавшись на Аккермане взглядом, на вопрос о еде отмахнулась, ссылаясь на то, что совершенно не голодна. Чему темноволосый не особо поверил, но долго мялся над тем, не стоит ли ему все же взять ей с собой чего-нибудь. Однако, вскоре его опередили рядовые, что поставили ее перед фактом того, что она должна съесть то рагу, которое они ей заказали.
Отряд выехал из города в девять часов и надеялся, что дождь все же закончится. Леви чувствовал себя немного гадко от того, что это была именно его идея накормить Штехлех, а в итоге это сделали те остолопы. Ну, по крайней мере, он передумал их бить за подобную догадливость и напор, иначе голодная и замерзшая девушка явно не была бы такой спокойной, какой казалась на протяжение всей поездки. Поэтому это можно было считать их искуплением.
Его задница и правда ужасно заныла на одном из поворотов после еще двух часов, проведенных в дороге. Сначала Аккерман просто не верил часто притворяющимся рядовым, но теперь ощутил всю боль на себе. Однако лейтенант гнала их, не обращая на все это никакого внимания. Хоть она этого и не показывала, но Леви видел, насколько девушке тоже хотелось вылезти из седла, но она предпочитала молчать, игнорируя вздохи отряда. Похоже, они спешили придти в штаб к какому-то определенному времени.
Когда они оказались на очередной опушке, темноволосому прямо на темечко приземлилась холодная капля воды, от чего он поморщился. Еще в лесу он снял капюшон, потому что дождь прекратился. На поляне можно было увидеть, как солнце старалось выпутаться из облаков, лучами отодвигая их. Кто-то из рядовых завертел головой, пытаясь найти радугу... и нашел, радостно повизгивая. Аккерман повернул голову в сторону находки и удивился тому, насколько она была прекрасной — ему еще ни разу не доводилось видеть радугу, а двойную и подавно. У Леви даже рот приоткрылся от удивления. Он так хотел запечатлеть эту картину и показать своим друзьям, когда умрет.
Лейтенант, вздохнув, пошла первой. Видимо, ее не интересовала красота природы. За ней погнались и остальные. Пошел их четвертый час.
Темноволосый с облегчением подумал, что все же покормить лошадей в городе было отличной идеей. Отряд встал у небольшого ручья, чтобы дать усталым лошадям напиться прохладной воды. Штехлех объявила, что через один пролесок замок окажется уже в пределах видимости, и рядовые победно вскричали, ощущая себя, видимо, действительно победителями в этой жизни. В это время лейтенант успела подойти к ручью и начала всматриваться в свое отражение, несколько раз плеснув на лицо водой, а затем переплетая свой хвост резинкой. Она выглядела на удивление свежо после этих манипуляций, в отличие от остального своего состава: потных и грязных мужчин. Леви старался подавить свое ОКР всю поездку отвлекаясь на что угодно, но теперь он буквально сорвался к ручью, стараясь отмыть одежду, лицо и руки.
Он дышал рвано, не понимая, что и зачем делает, но просто не мог справиться с собой, пока ему на плечо не легла до боли тяжелая рука. Аккерман медленно повернулся, натыкаясь на колкий взгляд Штехлех, который вывел его из встревоженного состояния, заставляя чувствовать себя довольно неловко.
Она не сказала ему ни слова и направилась к лошадям. Они все заняли свои привычные места и уже через полчаса были на подъезде к замку, на территории которого уже виднелись две повозки, каким-то чудом приехавшие раньше.
Оказалось, у первого отряда был самый долгий маршрут.