***
Леви провел в лесу, что окружал замок, больше часа: в последнее время свежий воздух частенько помогал ему справляться со своим дерьмовым характером. Неужели в свои двадцать он до сих пор научился лишь делать бесстрастное лицо и не смог запихнуть эмоции куда подальше? Кенни бы сейчас катался по полу от смеха. Его кулак ударил по одному из деревьев, а из горла вырвался глухой рык. Этот ублюдок Кенни… как же он раздражал. «Если еще когда-нибудь в этой гребаной жизни мы встретимся, от тебя останется только грязное пятно», — злость, подогреваемая воспоминаниями, накрыла его с головой. «Тогда ты перестанешь сомневаться в моих способностях?» Он бы предпочел лишиться чувств, чтобы больше не держать все в себе, чтобы не испытывать боль. Удар, еще один, и еще… Когда Леви остановился, его пальцы начинали неметь. Он со вздохом взглянул на плоды своего труда: костяшки кровоточили, кровь стекала по пальцам, что-то даже попало на его рубашку, а в мясо въелось множество противных заноз. Бедное пострадавшее дерево лишилось коры в некоторых местах, может, эта часть ствола и имела какое-то название, но знала его только Ханджи. — Прости, — он провел пальцами по жесткой древесине, испачканной в его крови. Леви сел на землю. Он такой идиот. Если бы кто-то его увидел в таком состоянии (беседующим с растением), наверное, покрутил бы у виска, признавая поехавшим, но либо Леви было настолько все равно, либо же он привык к странностям и похуже у своих сослуживцев-ветеранов, так что просто прислонился к стволу затылком и долго смотрел на небо. Никакая мысль не посетила его голову. Пусто, будто там гулял ветер. Пришло время возвращаться, сгущались сумерки. У него все равно не было ни одной спички, задерживаться дальше было бы опасно. Леви решил зайти с выхода на полигон, чтобы ни с кем не пересечься, но ему на встречу вышла целая группа вежливо поздоровавшихся рядовых. Полигон, сделанный буквально из дерьма и палок, прельщал кадетов-идиотов чересчур сильно в последнее время, особенно для того, чтобы напиться. Ибо как-то по-другому объяснить их бегающие взгляды и чрезмерную учтивость Леви не мог. Он все еще помнил, как слегка выпил с друзьями перед первой вылазкой, поэтому не стал останавливать новобранцев, с холодным кивком пройдя мимо них. До комендантского часа они не его забота. Но Аккерману пришлось остановиться прямо перед своей дверью. Из-под нее лилась тонкая полоска света. «Да неужели», — подумалось, когда он поворачивал ручку и открывал дверь. Комната была наполнена запахом хозяйственного мыла, на столе горела свеча, ветер заставлял занавески слегка покачиваться. Штехлех сидела на своей кровати с мокрыми волосами, собранными в пучок, и взбивала подушки на своей кровати. Она остановилась и лениво перевела на него взгляд, осматривая того с ног до головы. А затем отвернулась и продолжила насиловать подушку. — Что с руками? — холодно поинтересовалась она, когда Леви уже сделал шаг к своей кровати. Будет ложью сказать, что он не напрягся. Аккерман надеялся как можно быстрее расправиться с занозами. — Не твое дело. Леви присел рядом с тумбочкой между их кроватей и, стараясь не замечать прожигающий плечо взгляд, прошелся по внутренностям. Возможно, он всегда воспринимал чрезмерное внимание кого-то другого в штыки, но настолько, чтобы от этого хотелось ударить — ни разу. Даже Изабель не смела заглядывать ему через плечо, зная, насколько это раздражает его. — Ты все еще безнадежен, — констатировала Штехлех. — Убери руки. Она перевела взгляд на его кисти. Аккерману захотелось проигнорировать ее, но лейтенант встала и вытащила из ящика в столе, где должны были храниться письменные принадлежности, накрахмаленную скомканную тряпку и склянку с прозрачной жидкостью. Из ткани девушка достала что-то блестящее и спрятала обратно в ящик, а лоскут разорвала на две части. В пузырьке, как предположил Леви, был спирт. Его чистоплюйство хотело взвыть от пыльной тряпки или же грязной склянки, но это было самым лучшим, что он мог получить, не заглядывая в медпункт. Аккерман не хотел видеть еще чье-то лицо — наблюдать за Штехлех целый вечер было той еще головной болью. Она в тот момент села на стол и сделала знак, чтобы он подошел. — Я сам, — Леви сложил руки на груди. Он не хотел находиться с ней на расстоянии ближе, чем метр. Издалека мнение о ней у него было выше. — Сам будешь по дерьму палкой бить, а сейчас закрой свой рот и сядь. Леви перевел на нее самый бесстрастный взгляд, означающий, что возражения бесполезны, однако та непоколебимо нюхала содержимое склянки, будто убеждаясь в его свежести. Он вспомнил оброненные слова Дирка о том, что ее мать — врач, много лет служащий на благо легиона. — Или я сама тебя посажу. Хочешь драки перед вылазкой? Казалось, что Штехлех уже поняла, что Аккерман худший из худших упертых баранов. С такими действительно стоило бороться силой, ибо холодная исповедь могла и не проникнуть в их мозг. Леви никогда бы не пропустил хорошего мордобития, да и лейтенант не шутила, но в то же время была права: тратить силы на столь бесполезное занятие перед настоящей борьбой на смерть совершенно не хотелось. Он раздраженно вздохнул и подошел к столу, а затем сел на стул. — С елью подрался? — поинтересовалась она, разглядывая его руку. Лейтенант попыталась поддеть одну из самых больших заноз. — С тополем, — съязвил Леви. Он думал, что почувствует боль, но кожа в том месте уже успела отсохнуть. Девушка хмыкнула, но лицо ее так же оставалось непроницаемо. Холодные пальцы скользнули по его костяшкам. Она пробурчала: «далековато». Эти деревья действительно росли дальше, чем ели или что-то похожее на сосны. Леви был благодарен за то, что лейтенант не стала расспрашивать его о причине. Ее бездонные глаза то внимательно бегали по руке, то внезапно сосредотачивались на одной из заноз. Леви забылся, всматриваясь в черную радужку и лишь надеялся, что Штехлех этого не заметила. Она часто подносила свечу ближе к месту своей работы и сдувала выбивающиеся сухие пряди с лица. Почему она вдруг решила ему помочь? «Может, ей просто нравится смотреть на окровавленное мясо?» — с усмешкой подумал он. Еще с полчаса они сидели в полной тишине, прерываемой лишь криками с заднего двора. Леви с грустью вслушивался в разговоры рядовых за окном и знал, что его соседка занимается тем же самым. Их голоса были веселы, и никто не думал о предстоящей экспедиции как о чем-то страшном. Воодушевленные подростки в разведке — самое жалкое зрелище, что можно представить в голове. «А если весь необъятный мир снова будет заселён людьми. Людьми, живущими без страха быть съеденными как только рухнет одна из стен.» Они молоды, наивны и ещё не отмечены штампом смерти. От них веет неугасаемой жизнью и волей к переменам, чего не скажешь о ветеранах, которым предстоит рисковать жизнью за таких простофиль, потерявших дар речи при виде титана. Леви спросил себя: мог ли он осуждать их? Конечно, нет. Аккерман побывал лишь на одной вылазке и пока еще не мог считать себя ветераном. Для элиты он, казалось, был такой же обузой: импульсивный и не готовый работать в команде. «Тогда и Разведывательный корпус добьётся своей цели, и больше ни один солдат не исчезнет во рту этих уродов. Все смогут с гордо поднятой головой вернуться к своим семьям с радостной вестью!» Да и новобранцы, светящиеся решимостью. Леви восхищался ими и надеялся, что после своей первой вылазки они не утратят этого огня в глазах, пронося его через всю службу в Разведкорпусе. Хоть один, но должен был появиться для того, чтобы провести всех людей в свободную жизнь. Жизнь без страха. Эрвин был неплох, но все же он не всесилен. У человечества пока не было механизма, что дал бы им луч надежды на перемены. Разведка могла лишь поддерживать то, что было создано раньше. «А давайте поклянемся. Поклянемся выжить и во что бы то ни стало освободить мир от титанов!» Аккерман повернул голову к соседке, и их взгляды встретились. Её некогда колючий взгляд обратился к нему в беспокойстве. Леви ясно различил его, словно читая своё отражение. Они думали об одном и том же: пора разгонять мелюзгу по комнатам. Он в замешательстве отвёл взгляд, все ещё чувствуя дрожь в теле от подобного заявления рядового. Лейтенант вскочила и вместе со свечой подошла к окну, высунувшись так, чтобы её было видно: — Комендантский час наступит уже через десять минут, и если хоть один из вас не будет в постели к тому времени, — она повысила голос, от чего он приобрёл стальную окраску. — То все из вашей компании получат наказание в виде десяти кругов вокруг штаба вместо завтрака. Память на лица у меня хорошая, не волнуйтесь. Достанется каждому. Снизу послышалось: «Есть, старший лейтенант», «Да, мисс» и тому подобные испуганные писки. Не каждый день случается так, что на тебя из темноты обрушивается голос старшего по званию. Лейтенант закрыла окно. — Святые стены, помогите нам завтра, — прошептала девушка, опираясь лбом на стекло. Она молча закончила свою работу, и так же до утра их окружала гробовая тишина, лишь когда свеча догорела, огарок, ещё немного потрепетав, с шорохом опустил на комнату полную темноту. Леви так и не смог уснуть, беспокойно перебирая крутящиеся в голове мысли, одну хуже другой. Он был более чем уверен, что лейтенант не мигая глядела на потолок, находясь в своём личном потоке кошмаров, которые изредка прерывались судорогой. Аккерман лежал к ней спиной и мог только слышать это. Ночь перед вылазкой считалась самой тяжёлой, ведь ты не знаешь, кого можешь потерять.***
Хоть утро прошло словно в тумане, Леви чувствовал себя весьма неплохо, подставляя лицо слабому ветерку. Врата стены Мария должны были открыть еще полчаса назад, но солдаты гарнизона, вновь припустив, даже не сразу узнали Шаддиса и только после длинной тирады с угрозой ссылки на командора Пиксиса, они соизволили поднять свои пьяные задницы. Аккерман стоял рядом с Захариусом. Они сопровождали Эрвина и командора в голове строя, чему Леви был страшно рад. С ними же был и отряд Марлен. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слева Ханджи о чем-то весело щебетала со своим отрядом, там же был и Дирк, и еще знакомые Аккерману капитаны. Справа же стояли одни незнакомцы, кроме Штехлех, но Леви плохо видел ее среди толпы, захватив в поле зрения лишь голову. Однако, вскоре она подъехала к командору, то же сделал капитан левого фланга. О чем-то поговорив, они направились на свои места, но на обратном пути лейтенанта окликнул Эрвин и тихо, что Леви даже не услышал бы этого, если бы не стоял близко, прошептал: «Ни траура». Лицо Штехлех заострилось, а в глазах заиграла странная усмешка. Она ответила: «Ни похорон» и отсалютовала, искривляя губы в улыбке. Леви поймал взгляд Майка, на что тот пожал плечами, мол: «Я же говорил». Когда ворота начали спешно поднимать, все засуетились, прекращая разговоры между собой. Впереди ожидал безлюдный луг, сверкающий от росы и солнечных лучей. «Начинается пятидесятая вылазка за стены! Всем солдатам приготовиться», — вскричал командор, больно резанув слух. Леви сжал в руках поводья и посмотрел на свои перевязанные руки. Боль помогала не думать… не смотреть по сторонам. Вокруг были дети, достаточно много для того, чтобы Аккерман слышал их писклявые голоса, щебетавшие о статных военных: «Командор такой классный! Наверное, они разберутся с многими титанами сегодня!» «Когда я вырасту, то тоже стану разведчиком!» «Закрой свой рот, Аарон. Хочешь уйти и больше не вернуться, как мама?» — прошипел грубый подростковый голос. Дети теряют родителей. Родители теряют детей. Друзья прощаются навсегда. Леви сглотнул и погнал лошадь вперед. Они движутся только вперед. Без сожалений. Бескрайняя земля раскинулась перед его глазами. Трава пожухлая и не такая, какой Аккерман ее помнил. Но небо такое лазурное, мирное, лишенное облаков… оно казалось бескрайним. Две белые птицы пролетели над его головой. Они беспечно взмывали ввысь, чтобы скрыться из поля зрения людей. «Символично, — улыбнулся Леви. — Спасибо вам, Фарлан, Изабель».***
Они гнали лошадей во весь опор. Время приближалось к полудню. Но даже так разведка не продвинулась настолько, насколько все ожидали. Правый фланг циклично выпускал сигнальные ракеты красных и фиолетовых цветов. Они оповещали о девиантах или обычных титанах. Каждые пять, а может и десять минут Смит менял направление отряда. Казалось, что легион кружит возле стен. В ушах у Леви стоял только лишь топот копыт. Его глаза впивались в спину Эрвина, но при каждом залпе метались по сторонам, выискивая угрозу. Авангард в лице отряда Марлен сообщил, что округа чиста, и нюх Захариуса уверил арьергард в этом. Однако правый фланг перестал отвечать на указания командора, а посыльный не возвращался. Все понимали, в чем дело, но почему-то не желали этого признавать. — Левый фланг обнаружил титана! — раздался чей-то голос. Слева и правда клубился красный дым. — Меняем направление! — скомандовал Шаддис. Майк зарядил ракетницу и пальнул в воздух. Зеленый столб дыма взмыл ввысь, и через несколько мгновений ответ был виден с левой стороны. Разведка вновь сменила направление. Они уже должны были воссоединиться, разбить лагерь и перегруппироваться, но все еще маневрировали. От этой мысли у Леви заныла затекшая спина. «Все ради того, чтобы никто не умер», — тешил он себя надеждой, подгоняя уставшую лошадь. Справа послышались выстрелы. Громкие, что в ушах зазвенело. Все машинально обернулись направо в надежде увидеть зеленый дым. У Леви внутренности сжались. Он отказывался верить, что смотрел на фиолетовый цвет. Лучше бы он стал дальтоником на некоторое время. Выстрел за выстрелом с самого конца строя фиолетовые столбы разрезали воздух. Аварийные ракеты. Как говорила Ханджи, их используют только в самых крайних случаях. — Что там... такое, — командор приостановился, как и остальные, не веря глазам. — Правый фланг, — Смит был ошеломлен не меньше других. Леви впервые видел его таким. — Пал. Самым страшным на вылазке была даже не встреча со смертью... а потерянный взгляд командующих, выбивающий веру из души. — Кто командующие? — Капитаны Дюран и Моро, и… — И? — рявкнул Шаддис. Сквозь пелену своего сознания Леви услышал «Старший лейтенант Штехлех». Фамилии капитанов были на слуху у каждого в разведке. Они уничтожали до десяти титанов за вылазку наряду с сильнейшим Захариусом. Не могли же они… — Леви, — Эрвин вновь вернул строгость своему голосу. — Узнай, что происходит на правом фланге и выпусти сигнальную ракету в связи с ситуацией. Если получится, избавься от угрозы. Глаза Смита потемнели. В них читался гнев на собственную беспомощность. Капитан приказал спасти всех выживших, что Леви только отыщет. Было странно, что он вверил настолько трудную миссию именно ему, а не Майку… либо он настолько доверял Леви, либо же признавал его способности… «Черт с ним… люди гибнут, а я херней занимаюсь», — Аккерман развернул лошадь и погнался на право, надеясь, что еще успеет спасти хоть кого-то. Он слышал, как Эрвин послал Майка на левый фланг. Лошадь бежала медленнее, чем он рассчитывал, и в лесной полосе она буквально проползла над корнями деревьев. А отряды оказались дальше, чем предполагалось, и Аккерман уже потерял надежду на то, что застанет еще сопротивляющихся солдат. Лязг клинков, крики и дикий шум начали доноситься до его слуха. Леви остановился. Ему показалось, что что-то обрушилось на ветви дерева над ним. Он сжал рукояти привода, готовясь перейти на УПМ. Сверху, сквозь деревья, прямо перед его носом со шлепком на лошадь упало... тело... верхняя его часть. Оно билось в судорогах. Аккерман не успел разобрать кто это, как лошадь встала на дыбы и сбросила его. Но он зацепился за ствол ближайшего дерева и встал на его ветку. Сердце будто стучало в ушах. Говорят, что шок длится на протяжении двадцати секунд, но Леви поспорил бы с этим. Он не знал, сколько простоял, пялясь на кусок тела на земле. Его лошадь сбежала. Как передвигаться на открытой территории без нее, он не знал. Ему доверили спасение людей, а Леви просто все испортил. Хотелось кричать и биться от беспомощности. «Нет, нужно включить мозги», — он провел рукой по волосам. Его лоб горел. — «Поздно распускать сопли. Ты должен следовать приказу» Время поджимало. Леви оттолкнулся от прочной ветки и щелчок за щелчком привода приближался к опушке. Он решил, что разберется на месте. Главное — оценить ситуацию и запустить сигнальную ракету. Последний шаг, и поляна, казалось, была словно на ладони. Творилась полная неразбериха. Ему невольно вспомнилась фраза из книги Эрвина, над которой он долго корпел: «Кровавая баня. Казалось, что солнце больше не взойдет над их головами, а фортуна навсегда отвернется от раболепных лиц». Кровавая баня... смрад... смерть... Леви быстро выудил ракетницу и зарядил фиолетовый сигнальный огонь. После звука взрыва все затихло. Только лишь громкие шаги сотрясали землю. Он раскрыл глаза, оклемавшись после выстрела, и увидел двух пятиметровых, бегущих напрямую к нему. Под их ногами могли оказаться солдаты. Еще живые люди. Аккерман взмыл в воздух, цепляясь в плечо одного из гигантов. Рискованно. Трос мог не достать. Он даже не проверил удачно ли выстрелил. Ракетница выпала. Нужно было найти кого-то, хоть одного из командующих. Лезвия сверкнули в его руках и в тот же миг окрасились кровью. Липкой и едкой... мерзкой. Уворачиваться от огромных лап оказалось тяжело, но Леви думал лишь о солдатах внизу. Беспокоиться за себя не было времени. «Умрите, твари», — с силой он изрезал второго титана и вместе с его телом спустился на землю. Посадка была жесткой. Рядом с ним земля сотряслась вновь. Еще одна туша свалилась на землю, источая пар. На ней была знакомая фигура. Низкая и коренастая. Старший лейтенант. По локоть в крови. Она обернулась и стерла рукой грязь с лица, еще больше размазав ее. Леви не смог отвести взгляд. Его словно загипнотизировали. — Чего застрял?! — прикрикнула Штехлех. Ее голос вернул Аккермана на землю. — Есть план? — спросил Аккерман, поднимаясь с колен. Ее взгляд буквально кричал: «Какой тут, черт возьми, план. Людей жрут титаны!» Он себя чуть по голове не ударил. Леви поменял комплект лезвий. Он понимал, что нельзя так разбрасываться снаряжением, но с тупыми клинками был велик шанс неудачи. Они могли просто не разрезать плоть нужной глубины. На его плечо легла тяжелая рука. Штехлех стояла прямо напротив, впиваясь взглядом в его глаза. — Если пришел помогать, то титаны на тебе, — она прошла мимо него. А затем с визгом механизмов взлетела, отрубая кисть одному из гигантских ублюдков. Аккерман нажал на спусковой крючок, и трос вонзился в плечо одного из тварей. Он держал в лапах рядовую. Она билась, словно сумасшедшая. Страх. Леви ощущал ее страх. Ему нужно было нейтрализовать угрозу. Спасти солдат. Он до конца не понял, чего от него хотела лейтенант. Командная работа с ней точно не была в его духе, но выбирать не приходилось. Леви решил делать то, что у него получается лучше всего — уничтожать титанов. Дальше Штехлех уже сама разберется. Леви взмыл еще выше. Через несколько секунд от клешни титана осталось лишь пустое место. После пары надрезов тот ублюдок упал на землю. Рядовую оттащили. Нос ужасно забился железными парами. Казалось, что еще один рывок и мозг решит отключиться. Но Аккерман не останавливался. Он вновь и вновь поднимал руки с лезвиями, а затем стирал с лица и ладоней неприятную, жгучую кровь титанов. Зрение мутнело с каждым скачком на вышине, но Леви продолжал крутиться, словно юла. «Нельзя», — шептал голос на задворках его сознания. — «Мне нельзя останавливаться» Он не хотел, чтобы гигантские твари угробили еще совсем юных солдат. Но его мутило все сильнее. Леви потерял счет того, скольких он уже заставил сравняться с землей. Он лишь надеялся, что смог выиграть время для рядовых. Последний титан из двух десятков, что он истребил, был повержен. Голова кружилась, но Леви различал, что угроза миновала. Он сменил несколько комплектов лезвий, а баллоны издыхали уже на предпоследнем гиганте, поэтому о том, чтобы подобающе приземлиться и привалиться где-нибудь у дерева, даже мечтать не приходилось. Леви с шлепком приземлился на полусогнутые ноги, но те предательски подкосились. Он стоял на коленях не в силах сдвинуться. Мышцы горели. Аккерман лишь смог выпустить из рук рукояти УПМ и опереться ладонями о землю. Сердце стучало, мешая нормально дышать. Он будто пробежал нормативы в паре с быстрым Захариусом. Но его спешно подхватила чья-то рука. Холодом прожгло бок, а руку, что человек закинул себе на плечо, будто пронзили тысячи ледяных игл. — Все, живо по лошадям! — скомандовал громкий женский голос. Леви не сразу смог различить его через звон в ушах. Штехлех тащилась с ним наперевес. — Ты как? Бросить одинокое: «в порядке» оказалось пределом возможностей Аккермана. У него все ещё в голове не укладывалось, как он смог расправиться с ордой в двадцать ублюдков. Его подняли на ноги, но те ужасно болели. Адреналин отступил от вен слишком рано. Не хотелось показывать своей слабости. Рядовые вокруг это обязательно запомнят... если выживут. «Соберись, тряпка», — гаркнул на себя Леви, мысленно ударяя. Он мотнул головой и уже не чувствовал себя так плохо. Когда Леви сел в седло, то попытался снять грязные бинты с рук. Пальцы двигались медленнее, чем обычно. Все же клинки держать в руках тяжелее, чем нож. Штехлех поймала крупного юношу и начала отдавать приказы как настоящий капитан, чем удивила Аккермана: — Любыми силами найди командора и доложи, что правый фланг не может продолжать движение с раненными и отправляется в Восточную крепость, — строго отчеканила лейтенант, доставая из-за пояса ракетницу. Она зарядила ее синей ракетой. — Я возьму на себя всю ответственность, — и пальнула ей в небо. Синий знаменовал о прекращении следования. Было сложно держаться в седле чужой лошади, но Леви упрямо скакал за Штехлех. Если Эрвин мог доверить ей выполнение секретных миссий, то и он один раз сможет на нее положиться. Бледные лица рядовых и напряжённая тишина — все, что сопровождало их на пути к крепости. Путь оказался действительно близким. Всего один перелесок. Новички еле сдерживали рвотные позывы во время дороги. Они везли раненых товарищей и по некоторым было сложно сказать, что они ещё живы.***
Штехлех была мрачнее тучи. Троих из девяти до крепости не довезли. Хорошо, что их друзья либо уже умерли, либо в других отрядах, и никто не будет устраивать истерик. Плохо, что они не могли оставить трупы на улице, а бедных рядовых было действительно жалко. Они, конечно, сами выбрали пойти в разведку и знали, на что шли. Но отчего-то Леви было не по себе от их вида. Белые, словно простыни, а лицо и одежда в крови. Они с лейтенантом сами сняли погибших с лошадей и уложили на пыльный пол в крепости. Остальные помогали слезать на землю тем, кто их вез и раненым. Почему-то если рядовым было сказать, что их товарищ ещё жив, они не так боялись мяса и костей. На пол положили куртки и солдат без сознания. Лейтенант внимательно всматривалась в лицо каждого, будто разыскивая кого-то, но тщетно. Леви приказали отдыхать после того, как увидели его трясущиеся от перенапряжения руки. Он сменил баллоны, забрав их у мертвеца. Что ни говори о его жестоком прошлом, осадок от увиденного оставался. Не было ни злости, ни ненависти. Только опустошенность. На самом деле ему полегчало. Казалось, что главная опасность миновала, и даже время играло им на руку. Близился вечер. Солнце уходило в закат. Сколько же времени прошло? Он не знал, но направился к выходу из здания. Леви сорвал у ближайшего куста несколько веток и попытался соорудить из них что-то похожее на веник, затем еще один. Испуг испугом, но держать раненых на пыльном полу ему совершенно не хотелось. — Снимайте всю чистую ткань, что только сможете, бинты, платки — все подойдет, — Штехлех стояла перед полукругом рядовых. Она казалась такой маленькой и уставшей на их фоне. До этого лейтенант осматривала раны тех, кто ещё был в сознании и пришла, похоже, к утешительному выводу. Ее настроение поднялось. Леви как-то смог ощутить это. Будто мир вокруг стал менее серым. Ему всегда было тяжело общаться с лейтенантом, потому что он не мог различить её истинных эмоций под безразличной маской. А разговаривать с зеркалом его раздражало. — Все, кто помнит хоть что-то из курса первой помощи, будут заниматься промывкой ран и перевязкой раненых, а также разведут костры, — Штехлех теребила ворот своей рубашки, потому что отдала джинсовку для раненых. — Остальные пойдут за ветками и с наступлением ночи двинутся на запад к ручью. Всю воду обязательно прокипятить, прежде чем промывать раны. После перевязки накройте раненых куртками или постарайтесь перебороть себя и ложитесь рядом с ними у костров, чтобы согреть их. Будем надеяться, что к утру не насчитаем потерь, а подкрепление правда подоспеет. — Но… командующая… что в это время будете делать вы? — будто не своими губами промямлила поджарая высокая девушка. — Я собираюсь поискать чем можно было бы остановить кровь, — Штехлех попыталась изобразить заботу. Получилось плохо. Она спросила, нет ли в отряде людей, что разбираются в травах, но получила отрицательный ответ. — К тому же, лейтенант Леви будет с вами, — девушка обернулась как раз в тот момент, когда он решил раскрыть своё присутствие. Неужели успела заметить? — Именно поэтому сейчас те, кто не идет ломать кусты, будет заниматься уборкой, — Аккерман всучил импровизированные веники ближайшим рядовым и одарил их тяжёлым взглядом. Они бы и не стали спорить, будучи готовыми подчиняться любому приказу. Леви воспользовался этим. Даже если эти отродья еще не понимали, но хоть какая-то чистота может спасти жизни их товарищей. Он старался не смотреть в сторону трех трупов в темном углу. Оставалось надеяться, что вонь будет стоять не сильная и крысы не пожрут тела. Но Штехлех нашла решение всех проблем и чудом с той поджарой девушкой открыла запертую комнату на втором этаже. — Им страшно, — тихо проговорила лейтенант, перехватывая плечи погибшего. Они шли по хлипкой лестнице. — Но будет еще хуже. Раненые умрут, если завтра не вернемся за стены. — Вынь голову из задницы, — Леви встретился с ней взглядом. — Ты уже сделала достаточно. Правильно, погибшие товарищи не должны тянуть за собой в ад, и лейтенант это тоже понимала. Они бились между двух огней — сконцентрироваться на тех, кто был в сознании и бросить оставшихся шестерых или же слепо полагаться на Эрвина. Леви доверился бы ему. Только случится ли это «если завтра вернемся»? Пока они таскались с погибшими, вернулась группа, что собрала внушительную кучу всевозможных палок. Половина из которых была сырая. Такое кострище не то, что не разгорится, но и вряд ли тлеть будет. «Их совсем ничему в этом кадетском корпусе не учат?» — Леви раздраженно бросил одну из веток обратно в кучу. — Вы считаете, что это загорится? — он ткнул палкой в одного из довольных своей работой юношу. Тот лишь смог открыть и закрыть рот. — Нет, сэр, — промямлил он, стушевавшись. — Тогда на кой хер вы притащили их сюда? — Аккерман обвел взглядом всю группу. Из нее вышел еще один юноша, чуть выше Леви, но немного хилее: — Разрешите пересобрать, сэр, — отчеканил он, ударяя рукой по груди, салютуя. — В этом нет необходимости, — голос Штехлех вернул себе привычную сиплость. Она разворачивала одну из сигарет. Рядом с ней сидели еще несколько человек, что перебирали палки. — Но, когда пойдете к ручью, лучше поискать еще хвороста. Лейтенант достала спички и положила фильтровальную бумагу на маленькое гнездо из веток. Чиркнув головкой о коробок, она бросила на бумагу спичку и та разгорелась. За ней затрещали маленькие веточки и какая-то древесная кора. Хоть где-то ее глупое курение пригодилось. — Вот и все, — Штехлех поднялась на ноги и подбросила ещё несколько палок. Она вытерла руки о штаны, но те уже не оттирались. Их белую форму уже было не спасти, а ладони действительно липли. Леви уже не замечал, но от них с лейтенантом сильно воняло. — Мерзость, — констатировал он. — Будешь так говорить, когда появится возможность помыться, — Штехлех переплела грязными руками хвост.***
Аккерман отправился с группой рядовых к ручью. Если верить рассказам лейтенанта, то он находился за крепостью, еще южнее. Леви до трясучки хотел умыться. Отродья шли за ним, волочась, словно длинный хвост. От этого становилось не по себе. Будто он в одночасье взял на себя ответственность за их жизни. Никто не пытался ему перечить. Тишина… казалось, что они в рот воды понабрали. На улице похолодало и чертов ветер пробирал до костей. Леви отдал свою куртку одной из сильно промерзших девушек и теперь мучался с судорогами в теле. Он видел, как потихоньку начинали синеть пальцы на руке, что держала факел. Ручей с безумно холодной водой, оказался даже больше, чем Аккерман себе представлял. Больше похожий на маленькую речушку, он резко бил своим потоком по большим камням и уходил куда-то в чащу леса. Их окружала почти лысая поляна с низкой травой, выжженной солнцем в некоторых местах. «Ну и местечко,» — подумал Леви, наблюдая за тем, как рядовые набирали воду. Погода стояла ясная, и луна освещала все вокруг, заставляя страшные тени бегать по земле. Аккерман прочно воткнул факел между ближайшими камнями и подошел к воде, окунув в поток руки. Их пронзили тысячи ледяных иголок, но Аккерману было все равно — он плеснул пару раз на лицо и волосы, штаны и рубашку. Леви знал, что все равно не заболеет, поэтому мог позволить себе разгуливать во влажной одежде. Это поднимало ему настроение. Он взял два ведра и, попросив самого хилого мальчишку держать его факел, вместе с рядовыми направился обратно. Как же хорошо жить без титанов! Когда можно просто выйти и спокойно набрать воды, не боясь быть съеденным. Пока это получалось лишь ночью, и немногие могли до нее дожить, но даже такой слабости огромных тварей можно было порадоваться. Приятное журчание ручья оставалось позади. Их отряд вернулся в крепость быстро, о чем свидетельствовал блеск в усталых глазах лейтенанта, когда все выжившие смогли попить и умыться. Жаль, что накормить их было нечем. Они смогли поставить воду кипятиться в железных ведрах. Оставалось лишь ждать. Леви, наконец, прикрыл глаза, устроившись у стены. Он действительно устал и хотел есть, хотел помыться и чашку черного чая. Аккерман услышал шорох возле себя, но не стал открывать глаз. Рядовый к нему бы на метр не подошел, не то, чтобы сел рядом. Штехлех умостилась по его правую руку. — Чего? — недовольно протянул Леви, после недолгого молчания. — Закройте ворота, — она действовала ему на нервы. — Я уйду через окно. Рядом много деревьев. — Ты не пойдешь в лес одна. Леви просто не мог ей этого позволить. Здравый рассудок протестовал. Он понимал, что лейтенант уже не знала, что могла бы сделать для рядовых. Ей хотелось помочь, чтобы быть в их глазах тем, на кого точно можно положиться, кому можно довериться. Штехлех просто напросто хотела спасти всех, забыв, похоже, про себя и свое значение сейчас. В любое другое время — да, девушка могла пойти в лес, когда есть Эрвин или кто-то еще из их отряда. Она могла умереть, пусть ее даже титаны растерзали бы. Но случись с ней что-либо сейчас, Аккерман остался бы один на один с оравой трясущихся подростков. — Иди побейся головой о стену, если до сих пор не дошло, — он слегка приоткрыл глаз, чтобы следить за ее реакцией. — Твои чертовы травы никому здесь не сдались. Сама сказала, что раненым не выжить, если не доставить их в Шиганшину. А если сдохнешь ты? Я что ли поведу рядовых? Леви понимал, что это были самые эгоистичные слова в его жизни, но он сказал то, что действительно думал. Если с лейтенантом что-то случится, то рядовые окажутся в огромной опасности с ним во главе. Он просто не мог управлять еще зелеными отродьями. — Штехлех, — позвал Леви, когда девушка не откликнулась на его слова. — Просто Ольга, — лейтенант посмотрела на него и провела рукой по волосам. — Больше не обращайся ко мне по фамилии. Раздражает. Девушка замолчала, но потупила взгляд. — Помнишь рядового, который предложил всем новобранцам поклясться, что они выживут? Леви кивнул. — Этот мальчишка мертв. Он подставился под клешню титана, чтобы я выжила, — ее черные глаза мерцали в свете огня. — Рядовой спас жизнь командиру ценой собственной. — Считаешь себя дерьмовым капитаном, потому что сопляк прикрыл спину? — Леви так и подмывало ответить ей её же словами, поэтому он медленно начал отчеканивать каждое слово: — На поле было настоящее месиво, погибло множество солдат, и ты тоже могла, как Дюран и Моро. Но рядовой решил, что спасти тебя дороже его чертовой жизни. Это был его выбор, и не значит, что ты должна спасать утопающих на уходящей под воду лодке. Так или иначе, это просто приблизит наш конец. Но если ты такая тряпка, то лучше бы умерла вместо него. Кажется, лейтенант раскусила его. Леви готов был поклясться, что видел, как она закатила глаза. — Мы квиты, — только и сказала девушка, прежде чем встать. Она с помощью чьей-то куртки перетащила одну кастрюлю ближе к раненным, лежащим почти ровным рядом и опустила чистый бинт в воду, показывая рядовым, как правильно промывать раны. «Почему я вечно влипаю в подобные неприятности?» — спросил он себя. Если бы не лейтенант, все те отродья уже бы погибли. Как бы Леви не выражался, он полностью признавал ее командование. На пару часов в их небольшом мирке вновь закипела жизнь. Рядовые словно букашки ползали вокруг раненых. Кто-то носил ведра, кто-то обрабатывал раны, остальные следили за тем, чтобы маленькие костерки не потухали. Аккерман был в числе последних. Помещение прогрелось, и его одежда почти высохла, пока он монотонно шерудил палкой в тлеющих угольках и подбрасывал новые ветки в огонь. Смотря на потрескивающее пламя, он думал о матери, пытаясь отыскать в своей памяти ее светлый образ. Но… ничего. Леви слышал лишь ее голос в голове, вспоминая, как она будила его по утрам… И ее мягкие волосы, что приятно щекотали щеки, когда она наклонялась к нему. Мама. Почему-то именно сейчас, в этой подвешенной ситуации, он остро ощущал необходимость в ее невесомом прикосновении. — Младший лейтенант, — позвал его мужской голос. Леви поднял глаза, чем, видимо, напугал мальца, что сидел по другую сторону. — Там… пришла ваша очередь отдыхать, — пояснил он. — Я присмотрю за костром. Аккерман поднялся, решив размять ноги. Он осмотрелся: почти все рядовые уже спали, исключением были лишь еще пара тех, кто следил за костерками. Штехлех нигде не было. Но не могла же она действительно сбежать в лес одна? Леви медленно вздохнул, приводя мысли в порядок. Сначала нужно было проверить на улице. — Где старший лейтенант? — спросил он у того парня. Его было плохо видно из-за темноты вокруг, но Аккерман узнал в этом отродье хилого мальчишку, что вышел ему навстречу, когда они осматривали хворост. Рядовой, подумав, указал на окно. — Что-то случилось? — поинтересовался парень, не отводя взгляда. Леви ответил: «Без понятия» и двинулся прочь, чувствуя, как мрачнеет с каждой секундой. Он как можно тише выбрался из здания и ощутил под ногами мягкую землю. Вокруг была непроглядная тьма, и он пожалел, что не захватил с собой факел. Солнце еще даже не планировало вступать в свои права, озаряя небосвод малиновыми красками. Но в его карманах все еще лежало несколько спичек, поэтому получить свет не составляло особого труда. Аккерман простоял несколько минут на месте, разминаясь. Он ждал, пока глаза привыкнут к темноте, чтобы спокойно обойти крепость вокруг. Однако в тот момент, когда Леви уже хотел двинуться на разведку, он услышал кашель совсем неподалеку. Хрипящий, влажный. Быстро оказавшись за поворотом, он почуял резкий запах того знакомого табака и поморщился. Ветки деревьев зашелестели, нагибаемые ветром от чего у Леви холодок прошел по спине. Он устремил взгляд к крыше небольшой пристройки… наверху сидела Ольга. Аккерман просто не смог бы ошибиться, увидев ее силуэт. Она, запустив руки в волосы, сидела неподвижно. Леви не знал, стоило ли ему прогнать ее и вообще заявить о своем присутствии. Он уже давно хотел ударить ее… может это шанс? Аккерман подошел ближе, тихо, словно кот. Тишина окутывала все вокруг, лишь пара сверчков мирно стрекотала в траве. Однако эту идиллию разрушил еще один приступ кашля и прямо перед носом Леви упал незатушенный окурок. — Уходи, — бесцветно просипела лейтенант. — Я никуда не убегу. Аккерман в один прыжок забрался на крышу то ли сарая, то ли сенохранилища. Оно было невысоким, поэтому даже ему не пришлось прибегать к УПМ. — Ты всегда спички с собой таскаешь? — он скептично оглядел ее, отмахиваясь от назойливой мошкары, что облепила его. Штехлех не ответила, настойчиво игнорируя Леви. Она смотрела вниз, поедая глазами ветхую черепицу, и думала о своем. Странное дело, подумал Аккерман. Он всегда любил смотреть на бескрайнее небо… вверх… на звезды. Ночные посиделки на крыше казались Леви чем-то сокровенным, будто он открывал частичку своей души человеку, с кем разделил те редкие минуты. Например, Фарлану… Изабель… Но сидеть на крыше со Штехлех было чем-то другим. Они сталкивались уже второй раз, но Ольга вновь колола его одним своим присутствием. Почему из всех людей во всем легионе разведки именно Леви выпала честь делить с лейтенантом это тяжкое бремя? — Есть хочется, — тихо пробормотала девушка. Леви не видел ее на завтраке, да и сам лишь поводил ложкой по безвкусной каше с утра, но есть ему почему-то не хотелось. — Можешь попробовать землю, — ответил он, еле шевеля губами, надеясь, что она ничего не услышит. Но, к сожалению, Штехлех кинула на него странный взгляд и нервно усмехнулась. Верно, если завтра не случится чудо, то им с рядовыми останется только жевать сухую почву под ногами, ведь днем они все равно не смогут выйти из крепости. — Мы всего в сотне километров от стен, — ее хриплый голос заиграл по-особенному в ночной тишине. Он не казался Леви таким уж противным. — Если хотим спасти свои задницы, то рвануть к ним следующей ночью было бы лучшим решением, — Ольга остановилась и медленно шевелила пальцами в волосах. — Но… это слишком опасно… мы не можем рисковать жизнями рядовых… «И придется бросить раненых», — закончил в голове Леви, ясно разобрав не озвученный конец фразы. Риски добраться следующей ночью до стен были не так уж и велики, нужно было только просидеть световой день в пыльном подвале, но что же с теми, кто сейчас без сознания? Оставить их на приманку титанам? Бросить умирать? Сложно, сложно, сложно.. Но другого выбора у них не было. Аккерман же сам недавно говорил, что утопающие не должны тянуть вниз и без того тонущий корабль. — Хорошо, — кивнул Леви, убирая челку назад. Его мышцы на спине уже задубели от холода, их пронзали мелкие судороги, от чего становилось в разы холоднее. — Выжившие рядовые наделят смыслом жизни умерших. Лейтенант перекинулась с ним еще парой отстраненных фраз по типу: а напоили ли рядовые лошадей? Он отвечал ей просто, практически не задумываясь над формой своих заявлений, а после они вернулись в крепость. Костерки всё еще тихо трещали. Леви осел на полу ближе к огню, чтобы согреться. Где же командор? А этот чертов Смит? Неужели им и правда придется прорываться к стенам самостоятельно?***
Леви просидел у огня всю ночь. Он смотрел, как пламя медленно затухало, но не мог и пошевелиться. Лейтенант… пару часов назад села рядом и, уснув, уронила голову ему на плечо. Штехлех была настолько тяжелой, что у него медленно отнималась рука, а сил хоть как-то подвинуть даже такую мелкую девушку не было вовсе. Аккерману было так завидно, что у нее не было бессонницы, потому что он же, закрывая глаза, видел перед собой лишь изуродованное тело новобранца, упавшее на него прошлым днем. Но как только солнце стало подниматься, Ольга проснулась, постепенно возвращаясь из мира грез. Леви продолжал притворяться, что он спит, чтобы еще какое-то время спокойно отдохнуть. Лейтенант вновь принялась за свой обход раненых, но в этот раз ее походка и выражение лица… изменились, будто готовясь к самому худшему. В главный зал постепенно проникали первые солнечные лучи, а Штехлех стояла перед шестью трупами. Такой вывод заключил Леви. Ему было не грустно, не жалко… а обидно. Обидно, что все их старания прошли в пустую. На лице Ольги не отразилось ни единой эмоции. Она стояла в одиночестве посреди зала и смотрела на тех, кого не смогла спасти. Выдавали лейтенанта лишь губы… плотно сжатые в прямую линию. Ее будто ломило изнутри. Некоторые рядовые начинали шевелиться и шуметь, тихо переговариваясь. Аккерману казалось, что он видит сон, краем уха уловив еле слышный топот копыт, будто далеко-далеко кто-то мчался во весь опор.