В гости к Командору

Паша уже давным давно закончил своё повествование, а Алиса всё ещё молчала. Так как не знала пока, что сказать в ответ. Она была одновременно растеряна, озадачена, встревожена, растрогана. Так и замерла прямо с очередным лишь надкусанным яблоком. По мере продолжения рассказа она поглощала их всё медленнее, всё более задумчиво и со всё меньшим аппетитом, а к концу рассказа и вовсе про них просто забыла. Паша не торопил её с ответом. Зная, что Алиса выскажется откровенно, полно и точно, когда к ней вернётся дар речи. Точнее, когда она переварит услышанное от него. Что она найдёт какую-нибудь неожиданную мысль. По крайней мере, именно так обычно бывало раньше — и не было причин усомниться, что когда-то станет иначе. Так что Паша спокойно ворошил костёр и старался смотреть на него, а не на Алису. Хотя всё же время от времени бросал взгляд на девушку, пытаясь предположить хотя бы, о чём она в этот момент думает. И когда наконец хоть что-то скажет. — Интересно же. Ну и просто посмотреть на неё. Видит-то конечно раз в стотысячный — а вот не надоедает же смотреть, а тянет снова и снова. Взглянуть. Как не надоедает дышать. Тем более сейчас, в меняющемся свете сгущающихся сумерек и отсветов костра. И ещё более — в свете сосредоточенных размышлений. Или скорее медитации. Результаты которых были для Гераскина пока что тайной за семью печатями, что потихоньку начинало его заметно тяготить и вызывало желание как-то нарушить задумчивость Алисы и вернуть уже её с небес на Землю. И всё же в такой задумчивости была своеобразная прелесть. Хотя, чего там скрывать, он давно привык находить своеобразную прелесть во всём, что касалось Алисы. Гераскин решил воспользоваться случаем потренировать терпение. В его системе ценностей такое качество, как терпение, занимало достаточно высокую позицию. Хотя ему и подходили слова «Дайте мне терпения, но только поскорее!» Ага… полцарства за терпение! «На свете можно бесконечно долго смотреть на три вещи — на огонь, на воду… и на Алису», — мысленно перефразировал Гераскин. Тая от эмоций, рождаемых в нём этим созерцанием. Он уже не изредка взглядывал на неё, а смотрел, не отрываясь. Он усмехнулся, вспомнив о том, какие объяснения подобного притяжения предлагают «научные» концепции. Возраст, гормоны и тому подобная… чепуха. Да, неточная, недостоверная, ненаучная, неглубокая чепуха. Они сто раз неправы. И люди, которые их придумали и распространяют, послушно с ними соглашаются — явно ничего не понимают в этом вопросе. И не чувствовали тех чувств, которые позволяют опрокинуть эти надуманные «теории». В отличие от него, Павла Гераскина. — Это надо же было додуматься свести весь смысл любования красотой, всю прелесть всего лишь к инстинкту воспроизводства. Оно конечно тоже важно и даже архиважно. Но не им единым жив человек. — Иначе как же тогда упоение и восторг от красоты заката или рассвета, благоговение от вида звёздного неба или совершенства гармоний, от переливов звуков Баховских сочинений? К этому-то какое отношение имеет инстинкт воспроизводства? Вот то-то и оно. Нет, тут явно что-то ещё. Что-то другое. Что-то простое и величественное. Вот так же, точно так же — и Алиса притягательна не только потому, что она, по определению «знатоков» жизни, «юная фертильная девушка с хорошим здоровьем и хорошими генами, тренированным организмом». При всей важности таких свойств и для самой Алисы (желающей в будущем завести детей), и для генофонда человечества. Но сводить притягательность Алисы ТОЛЬКО к этому? Неееет — в Алисе есть ещё что-то. Бездна чего-то… Какая-то благословенность… Бесконечное очарование. Благодатность, вызывающая эйфорию, ощущение блаженства у большинства тех, кто имел счастье хотя бы недолго общаться с Алисой. Гераскин в очередной раз ощутил изумление тем фактом, что он оказался в числе тех счастливщиков, которым выпала возможность общаться с Алисой регулярно. До чего же он везучий человек… А вдобавок к этому везению Алиса именно с ним проводит чаще всего своё время. Паша тешил себя сладкой светлой надеждой, что это говорит о том, что Алиса выделяет его среди других. Что Алисе приятны и его общество, и его персона. Что она доброжелательна и приветлива с ним не только потому, что она ко всем хорошо относится — сердечно и тепло, с неподдельными симпатией и участием. Что она считает его не просто интересным товарищем по развлечениям и надёжным партнёром в опасных заданиях. И что за него переживает не только потому, что за всех переживает. И может… в будущем… это чудо… окажет ему честь стать… его невестой. А затем и женой. Матерью их детей. Доброй любимой и любящей спутницей на много последующих лет. «Ах, если бы сбылась моя мечта — Какая жизнь настала бы тогда». Паше вспомнилась «песня Ивана» из мультика прошлого века «Летучий корабль». « Маленький домик, русская печка, Пол деревянный, лавка и свечка, И ребятишек в доме орава, Вот оно счастье, правда, Забава.» Как он понимал сейчас этого Ивана с его «деревенскими» мечтами. А давно ли относился к таким вещам со смесью беспечности, смущения и пренебрежения, а то и с оттенком досады. Мол, «я старый солдат и не знаю слов любви», и не говорите со мной о таких пустяках. Паша улыбнулся, вспомнив свои сентенции на этот счёт в прошлом. Как же он был наивен. А теперь эти простые и великие мечты стали и его заветным. Это, конечно, довольно самонадеянные и смелые мечты даже для такого великолепного кадра, как он. «Быть может, это все пустое, Обман неопытной души! И суждено совсем иное…» Павел не склонен был к ложной скромности и недооценке себя. Но когда речь идёт об Алисе… Кто знает, кто ей нужен… С кем может быть счастлива такая чудесная девушка. К кому же её в итоге потянет. Но, отметил он, пока ведь нет оснований и отринуть версию о том, что Алису тянет именно к нему. (Уф, как на него действуют такие предположения…) Правда, так трудно понять, верно ли это. — Она так сдержанна, так корректна, так проста, сердечна, жизнерадостна, нежна и весела одновременно. И опять же — как и со всеми остальными. В любом случае, то, что она предпочитает его общество — факт. И это повышает его шансы обаять Алису. Он в очередной раз с нежностью взглянул на подругу, которая вряд ли подозревала, какими мыслями занят её добровольный страж и в какое волнение приводят его эти мысли. Она всё ещё оставалась в своей погружённости. А вот интересно — замечает ли она в таком состоянии, что происходит вокруг? Вот бы проверить. Но отвлекать её неохота. Но если она не замечает — значит, ему надо не отвлекаться на посторонние мысли, а бдеть за двоих, усиленно контролировать обстановку вокруг. Вдруг вспомнились обрывки где-то когда-то услышанных слов про астральные тела — мол, примерно в таких состояниях астральное тело покидает обычное тело, где-то витает, а обычное (по сути — оболочка) нуждается в особенном присмотре. Получается, что он сейчас присматривает за Алисиной оболочкой до возвращения её астрального тела? Паша улыбнулся таким непривычным мыслям. Однако в этом есть приятный нюанс — это в очередной раз подтверждает, что Алиса ему доверяет. Раз позволяет себе так забыться в его обществе. Считает, что он проконтролирует обстановку. И проследит за её оболочкой. Но он всё же ожидал от Алисы более-менее бурной реакции на свой рассказ. Когда такое рассказывают — естественно рассчитывать на более оживлённую реакцию. Но у Алисы в этот раз реакция оказалось слегка неожиданной — какой-то особенно углублённой. Уж не шок ли это? Паша стал думать — что из сказанного им могло повергнуть подругу в столь глубокую задумчивость. Что показалось ей таким сложным? Почему она так долго молчит? А может, это игра такая? Может, она просто решила поиспытывать его терпение, прекрасно зная, как сильно он хочет узнать её мнение? Вообще-то Алисе это несвойственно, но кто же знает, что взбредёт в голову девушки (даже такой тактичной, как Алиса) в этом возрасте, какая шалость. Паше показалось, что Алисе становится зябко. Вот и благовидный повод нарушить её погружённость. Хоть она и считает себя закалённой, а у него нет права рисковать её здоровьем. Он не только имеет право, а просто обязан принять меры против простужения. Даже если это помешает её размышлениям. Кроме того, хоть она и закалённая — страданий от холода никто не отменял. Он-то хорошо помнит её рассказ о том, как она замерзала от стужи в Гималаях, когда спасала Землю от лилового шара, начинённого вирусом вражды… Она-то конечно смеясь рассказывала о своём замерзании, как о деле прошлом. А вот ему смешно не было ни капельки. — Он сам физически ощущал во время её рассказа, как до костей пробирал холод, сужая сосуды, давя на сердце. Если бы тогда не подоспела случайная помощь… Гераскин тяжело вздохнул. Если бы не её феноменальное везение в десятках других опасных ситуациях… Как ему хотелось найти способ, да хоть заклинание, чтобы гарантированно обезопасить её от любых опасностей… Временами потребность доходила до фанатизма. Едва не лишая здравого смысла. Да и нынешнее он затеял ради неё. Он решительно, хоть и аккуратно, набросил на неё куртку. Алиса слегка вздрогнула и… и всё осталось по-прежнему. Это уже было слишком для терпения Гераскина. Он решил «разбудить» Алису. Куда это годится? Сидит, молчит, думает. Вроде не спит, а словно не здесь. Как бы не упала. Он конечно поддержит, если что. Но всё равно. Нормальная её задумчивость давно перетекла в какое-то странное состояние, которое внушало Гераскину всё больше опасений, хоть и не выглядело ненормальным. Но лучше вывести её из этого состояния и нормально поговорить. А потом пусть снова думает сколько хочет. И погружается в этот странный полусон. Что бы такое сделать? Бросить в воду камень? Нет, ещё ненароком попадёт в какого-нибудь головастика… А джайны не велели… И Алиса… И самому как-то… Да и вообще… Паша окинул взглядом неподвижную фигуру девушки. — Эврика! — Паша осторожно вынул из рук Алисы то самое несчастное яблоко. — Уже потемнело — кислород своё дело знает. Но так даже вкуснее. Ну, за Алису! Пусть и у этого яблока тоже будет шанс обрести яблочную нирвану — стать источником витаминов для человеческого организма, укрепить здоровье Гераскина, придать крепость мышцам и остроту уму, и всё такое. Гераскин с аппетитом блаженно захрустел сочным яблоком. Остальные-то он давно уже съел, а идти за новыми как-то лень. И тут он, разумеется, заметил, что изрядно проголодался. Проголодаешься тут, пока сторожишь грезящих красавиц, которые даже поговорить не соизволят. Но соки яблока лишь раздразнили аппетит, стремительно превращая его в настоящий голод. Пора, пора было подкрепиться. Пока он не начал жевать собственный галстук. (Если бы тот у него был. Этот странный неудобный предмет времён, когда гигиена и удобство не ставились на первое место.) А что Алиса? А у Алисы лишь рука слегка дрогнула, когда ощутила прикосновение. На миг сжалась (можно подумать, что она гранату держала, а не яблоко), но тут же снова расслабилась, покорно выпуская яблоко. Затем признаки возвращения души (или как это назвать?) стали появляться и во взгляде. Но, проследив траекторию перемещения яблока, Алиса лишь слегка брови приподняла — мол, к чему бы эти странные действия. Но ничего не сказала. Она старалась не придавать пока значения подобным слегка двусмысленным жестам Гераскина. Да и, по правде-то сказать, мысли её явно чем-то другим пока заняты. — Алис, ну ты как? — почти не обеспокоенно спросил Паша. — Я? — она наконец-то дала понять, что замечает его присутствие. Ну хоть так для начала. — Ты какая-то странная. Как будто спишь наяву. Не выспалась что ли? — Ничего особенного. Просто думаю. Ну и задачку ты мне задал… — И что ты решила? — Пока ничего… Смотри-ка — уже почти стемнело… — О, ты начинаешь замечать окружающее. Какой прогресс. Ещё бы не стемнело. Столько времени прошло. — Звёзды… В голосе Алисы появились странные ноты. Она вообще часто как-то по-особенному реагировала на вид звёздного неба… Оно вызывало в ней особенную нежность и мечтательность, благоговение и т.п. — Алис, только не выпадай опять из реальности. — Я и не выпадала. — Ага. Ты была в другой реальности. Видела бы ты себя со стороны. Как будто… ну не знаю даже… Я даже бояться за тебя начал. Ну как бояться… — просто как-то не по себе стало. — А тебе полезно знать, каково другим, когда они за кого-то боятся, — мягко проговорила Алиса. — Это камень в мой огород? — А что — ты считаешь, что твой огород заслуживает таких камней? — Ну… не будем пока отвлекаться на несущественное. Так что скажешь? — Я же говорю — рано пока судить. Я пока ничего не решила. Знаешь, уже поздно. Утро вечера мудренее. «Я подумаю об этом завтра.» Хорошо? Тогда и решим что-нибудь. — Ну вот. А я так ждал. — Извини, но придётся ещё подождать… Понимаешь, я чувствую, что есть какое-то важное обстоятельство, которое на многое прольёт свет. Многое сделает ясным… Но никак не могу уловить это… — Так вот почему ты была такой… А знаешь, это даже интересно — наблюдать за человеком, который так погрузился в свои размышления. — Знаю, — Алиса наконец-то за долгое время улыбнулась, и в ответ на это душа юноши немедленно зазвенела. — Ты думаешь, мне не доводилось наблюдать за твоими погружениями? — За моими? Когда? — Ну бывает иногда)) — И… что? — В каком смысле? — Я выгляжу так же… странно, как ты? — Ой, Паша, да не переживай ты так. Чего ты разволновался? Что значит «странно»? — Ну… я бы сказал — в некотором смысле человек выглядит в такие моменты довольно беззащитно. — А, вот ты о чём. И что с того? — Ну… хотелось бы замечать за собой подобные моменты. Чтобы не выпасть из реальности, когда нельзя… около кого не надо… — Паш, человек знает, около кого ему можно так «выпадать» из реальности. -… ты так думаешь? Алиса с улыбкой кивнула. Сколько же всё-таки в мужчинах… опасения оказаться беззащитными… и никогда это не изменится. Женщинам проще. Они привыкли полагаться на мужчин. Или хотя бы полагают, что вправе полагаться. В крайнем случае — смириться с поражением. А мужчины не дают себе права на ошибку или на поражение. И не готовы простить себе более-менее существенный промах. Тем важнее для женщин поддерживать силы мужчин всеми существующими способами. Всеми… А вслух сказала: — Кроме того, не так уж я выпала из реальности, как ты думаешь. — Что-то сомнительно — ты даже не шелохнулась, когда я куртку на тебя одел. — Паш, я заметила. Просто не стала отвлекаться. Спасибо за куртку. И, может, пора в дом? Ты-то без куртки, а костёр почти погас. Паша неопределённо повёл плечами, но возражать не стал. Снова напомнил о себе голод. Нейтральным тоном спросил: — Ты тут останешься или собираешься устроить «ночной полёт»? — А тебе как хотелось бы? — Ты прекрасно знаешь — мне было бы спокойнее, если бы ты осталась тут. — А ты прекрасно знаешь, что я хорошо вожу. Да всё никак не свыкнешься с мыслью, что пилот я аккуратный и умелый. — Знаю конечно. Но это иррациональное. — Вот и я говорю. -… Алиса, я голоден, как волк. — Это другое дело. Ну тогда пойдём покормлю тебя. Как обычно — продуктов полно, а готовить неохота?)) — Когда для тебя — ещё как охота. А для себя — и правда лень. Но раз ты здесь — уступаю пальму руководства процессом тебе. Можешь рассчитывать на меня в плане почистить-покрошить и всё такое. — Ох, Паша, всегда бы было всё так спокойно и мирно. — Тогда бы ты сбежала через неделю от скуки. — Как знать. Может, и нет… Надеюсь, что ты не из этих соображений собираешься устроить нам новое приключение?