Сенека

Чувство у Мари было такое, словно она скоро погибнет. Смерть дышит в затылок, мягко обволакивает худые кости и ласково оглаживает тонкую кожу. Она шепчет бессвязно своими онемевшими, несуществующими губами, что время подходит. Девочка чувствовала боль, сплошную и непрекращающуюся, отдающую в пальцы и в желудок. Живот выкручивало, оставляя её только стонать и хрипеть до потери рассудка, цепляясь в реальности пальцами за девственно чистую простыню. Часы тикали надоедливо, пока за окном шумели сверчки, и гудела дьявольская метель. Все то было в реальности: теплой, жгучей, живой. Мари слизывала с кожи соленый привкус собственных слез, что осели кристаллами в горле и нещадно его разодрали. Смерть посмеивается, прячется в тени кустьев и смотрит-смотрит-смотрит, от чего становится холодно, до морозных потрясываний и судорог. Как ни укрывайся за деревьями, Духи — не монстры из детских сказок, от них так не спасёшься. Она бежала по колыхающемуся полю, пока над головой разверзалась гроза. Цепляясь за свою одежду, трясясь от отвращения и неотвратимости, мысленно кричала до тех пор, пока внешне не начинало тошнить. Ей хочется выблевать все свои эмоции на холодный пол, чтобы они навсегда ушли: страх, паника, нервозность. Чуждые элементы в больном насквозь организме, только мешают жить (доживать, существовать, выживать). Небо, обволакиваемое бегущими облаками, переливаясь, давит сверху, и ребра начинают болеть то ли от нехватки кислорода, то ли от растянутости мышц. Кости натягивают пергаментную кожу: ещё немного и разорвут. Ей страшно оглядываться назад, каждый взгляд вызывает истерику: все, казалось, кто-то гонится, прицеливается дрожащей рукой из темных мест посреди голого поля неизвестных цветов. Ей хочется выцарапать себе глаза, чтобы не видеть всего, что происходит. Ей хотелось бы проснуться в спокойном месте: где-нибудь посреди зеленого леса, где течет медленно речка, и хвойные деревья шумят опадающими зелеными шишками. Девочка затравленно сжалась, случайно споткнувшись, когда воздух разрезала острая стрела. И воткнулась прямиком рядом с её ногой. Острие опасно засверкало в лучах уходящего солнца: сколько времени прошло с тех пор, как она сделала здесь первый шаг? Вокруг опасностью зазвенел ветер. — О духи, — всхлипнула девочка и побежала дальше, боясь потерять драгоценные секунды. У неё их не было: предки были куда быстрее и опытнее, знали это пространство так хорошо, как ни одному приходящему человеку не узнать. Она бежала к пылающему огнем поселению, отчего-то, совсем-совсем знакомому. Но она никак не могла вспомнить, где же его видела. Мари приближалась, утопая в непонятно откуда взявшемся снегу, по колено проваливаясь в холодную топь. Липкая жидкость будто всасывала её, и тут же отпускала, позволяя двигаться дальше. В её спину уперлись оценивающие взгляды стариков, стоящих на границе. Она заметила в их руках оружие — лук, — и попятилась назад, надеясь найти в горящей деревне безопасность. Один из старцев направил на неё острие. Резкое движение. Выдох. Взмах крыльев усталого ворона. Раздирающий душу крик. * Это был настоящий Ад, замкнутый только в её подсознании. Предки стреляли в неё, попадали, и пока она истекала кровью, разрезали тело кусками, отламывали кости. Вычищали, как самую настоящую добычу, не иначе как раненного оленя. Мари выла. Время тянулось так медленно, что ей казалось, что прошло не меньше трех лет. Распадаясь на части, она вспоминала: свою жизнь, чужих кучу, и будто объяла собой весь мир. Она вновь чувствовала объятия проклятого Кританты, в груди её разгорелось раздраженное желание отправиться за ним — куда? Уже поздно, надо было тогда, прошло уже… И тут же воспоминание сменялось другим: как мама орудовала искусно копьем, словно родилась с ним (уж такой она была женщиной, за которую хотелось умереть). Тут же виделись ей тщетные попытки стать ученицей, как оббивала порог своими острыми коленями, клялась в том, что ни за что об этом не пожалеет, а её темные, словно бездна, глаза вспыхивали солнцем. И то, как устало обводил её взглядом Ска Иси — видел словно знакомое из прошлого лицо, но не принимал даже малейшую возможность на ученичество. В руке она держала оружие, костяной нож, непонятно откуда добытый. А сама — пустой сосуд с горящим огнем. — Ты не можешь стать моей ученицей, тебя не выбрали духи, — Ска Иси выдыхал благовонный дым, в котором перемешивались звезды, полумесяцы и яд. Если бы взглядом можно было убивать, то он бы погибал десять раз на дню, когда на него смотрела Мари. Обычно тотем выбирался после обряда инициации, но в Мари животное угадывалось так же четко, как если бы её рождение было само по себе обрядом. Мари бредила, расцарапывала себе кожу, бормотала что-то о Юрюнг Уолане, змее и пламени, охватывающем всю деревню. Она живо представляла себе все это, словно предсказывала то, что произойдет в любом случае. Ска Иси дрожащими руками дотронулся до её лба — и почувствовал жар. Духи, насмехаясь, прошлись легким движением по ловцу снов. — Я должен был понять, еще тогда… — его голос сквозь мутную пелену донесся до страдающей девочки, старик виновато опустил плечи. Проснулась она на девятый день, когда взволнованные родители отгоняли от её почти-бездыханного тела других, что хотели её похоронить. Она обвела усталыми глазами скопище людей и провалилась в спасительный сон. Никто, кроме Ска Иси, не мог понять того, что ей пришлось пережить за это время. Как он рассказал ей позднее, ему и самому в свое время пришлось через это пройти — исполняющиеся видения, полное уединение, и отворяющиеся небесные двери. — Ты все еще хочешь стать шаманкой? — тонко усмехнулся старик, отчего борода его дернулась, а лицо странно просветлело. Мари долго смотрела на него, прежде чем ответить. Конечно. Ска Иси пришлось повиноваться выбору духов, не прошло и месяца, как на все небольшое поселение было объявлено, кто унаследует пост шамана. Мама прижала мужа к себе в попытке не разрыдаться: дочь уже сделала выбор, и они уже ничего не могут сделать. Как и духи, Ска Иси выбрал Мари. Её переселили от родителей в дом, стоящий на окраине. Он почти уходил в темный лес, но окнами был повернут к поселению. Из юрты высовывались ветки сильной березы. Мари с удивлением смотрела на это, но, чувствуя слабость только прошедшей болезни, ничего не говорила. С одной стороны, она была очень рада, что её выбрали. С другой стороны, что-то ей не давало покоя, будто непогрешимость Ска Иси распалась, как дешевая иллюзия. Она видела предвестие скорого исчезновения их деревни, и почему-то ей казалось, что это точно будет по ошибке старого шамана. Иногда ей даже стала приходить мысль о том, чтобы просто уничтожить его, пока не стало слишком поздно… но каждый раз она прижимала ладони к вискам и успокаивала себя: нет, нет, нет. Он же работает на благо нашей деревни, верно? Правда? А почему тогда он прогнал Кританту? Почему тогда его жена без вести пропала в ту летнюю ночь, когда ты была совсем ребенком? Почему он так боится пускать кого-то к себе домой? Мари безуспешно мотала головой, словно это могло ей помочь забыть эти вопросы. Ей было так страшно приближаться к чьим-то тайнам, заходить вглубь чьего-то прошлого, и было ужасно — видеть, что человек совсем не такой, каким ты его себе представлял. Тяжело вдохнув, девочка решила зайти за ограждение, чтобы попасть в дом новоявленного учителя. Делать во дворе было нечего: никаких отличительных знаков не было, кроме пары веток у самого порога. Мари, переплетая пальцы за спиной, хотела было зайти в дом, как в дверях столкнулась с Равати. Та ошпарила её заинтересованным взглядом, ухмыльнулась дико, как хищное животное, и схватила за локоть. Нестриженные ноготки впились в кожу ученицы, пока их владелица потащила нежданную гостью подальше с порога. — Прогуляемся? — без права на возражение, вопросила приемная дочь шамана. Младшая недоуменно моргнула, но поспешила за ней, пока не оторвали руку — после лихорадки все тело было очень чувствительным, руки и ноги болели. Но голова раскалывалась больше, чем все остальное. Казалось, что одно лишнее движение способно вызвать кровотечение, что уж говорить о таких резких пробежках. Некоторое время они шли в тишине, и Мари даже несколько успокоилась. Равати её пугала с самого детства, но так же и восхищала. Конечно, их всегда сравнивали, и не в пользу младшей, но все-таки. Равати пережила смерть родителей, смогла первой из всех девушек поселения получить тотем… это действительно не могло не мотивировать. Быть может, только благодаря такому примеру перед собой она и не сдавалась все это время. — Новая ученица Ска Иси, — Равати остановилась около лиственниц, широко раскрыв свои черные глаза. Она заглядывала прямиком в душу, выискивая все потаенные желания прямиком со светлыми помыслами, чтобы окунуть их в грязь окружающего мира. — Рада познакомиться, Мари. — Взаимно, Р-Равати, — сбивчиво ответила юная шаманка, оглядывая место, в которое её привели. Это была маленькая поляна, на которую она никогда за всю свою жизнь не натыкалась. На некоторых деревьях были высечены какие-то слова, но зрения не хватало, чтобы прочитать. — Я много слышала о тебе… вы с Сумси тогда задали жару, — девушка приобняла ближайшее дерево. — Каково это — находиться на грани смерти? Мари застыла каменным изваянием, не понимая, для чего она задает такие странные вопросы. Девочка попыталась хоть что-то понять по чужому лицу, но видела только заинтересованность, и ничего больше. — Тебя пугают такие вопросы? — верно поняла молчание Равати, обратив глаза к сереющему небу. — Я просто хочу знать, что чувствовали мои родители, когда умирали. — Я не знаю, что они чувствовали, мне очень жаль, — отрывисто ответила Мари и повернулась, чтобы быстрым шагом удалиться, но её остановили за капюшон куртки. — Что-то еще? — Нет… — девушка прищурила глаза, вглядываясь в детское лицо. — Тебе не кажется, что Ска Иси уже слишком стар для того, чтобы править? Кажется, он действительно сошел с ума, раз так просто выгнал лучшего охотника. — О чем ты говоришь? Кританта был проклят, — Мари сжала зубы, чтобы не зарычать от того непонимания, растерянности и страха, что в ней бурлили. — Ска Иси ничего не мог сделать! Равати склонила голову, над чем-то размышляя, и заходящее солнце очертило её силуэт, отделяя от этой поляны, от Мари, от этой реальности. — Хорошо, — девушка ярко улыбнулась, на её щеках появились милые ямочки. Мари моргнула, пытаясь отогнать это наваждение, но ничего не изменилось. — Не знаю, что на меня нашло. Ска Иси, все-таки, сильный шаман. Прости, что так сказала про твоего учителя, предлагаю забыть этот разговор. Договорив, Равати легонько поклонилась. Мари смягчилась и поклонилась в ответ, хоть её голова все еще продолжала сильно кружиться. Хоть после этого разговора между ними и была некая напряженность, больше эту тему никто не поднимал. И, к тому же, самой ученице шамана не хватало времени, чтобы об этом задуматься: Мари умерла за все время обучения столько раз, сколько не умирает ни один нормальный человек. Шаман не щадил девочку только потому, что она еще молода. Давал мало спать, травил, учил основам целительства, заставлял постоянно пить воду литрами, словно это живительное лекарство. Мари начинало тошнить от одного вида любой жидкости, как только её подносили ко рту. Ясенец, полынь, можжевельник. И так несколько раз, до тех пор, пока её не выворачивало наизнанку. Под её ногами начинают расти цветы. Её волосы лучами расходятся, пылают желтым огнем. Девочка надломлено улыбается и одним касанием лечит легкие царапины — только вот свою душевную боль никак убрать не может. * На третий год обучения приехал белый человек. Он был жутко похож на Белого Юношу из легенд, но Мари опасалась даже думать об этом. Жители поселения нечасто видели иностранцев и городских, а потому появление нового человека в селе взбудоражило всех. Дети издалека наблюдали за удивительным приезжим, который так сильно отличался от всех — его волосы были белыми, а на лице были какие-то фиолетовые рисунки. Мари, как только увидела этого мужчину, сразу сжалась в каком-то страшном предчувствии, а внутри неё заголосило рогатое существо. Один-два-три. Ровно три крика молодой ланки, что только начала подавать признаки жизни внутри неё. Мари боялась узнать собственную сущность и тотем. Да и рано было пока говорить, ведь только начали проявляться отдельные элементы и тех, и других, и третьих. Даже её родители имели когда-то собственную сущность внутри, которая за неимением плодородной почвы погибла при формировании. Приезжий внимательно осматривал окрестности, щурил непонятного цвета глаза и чему-то блаженно улыбался, будто был на прогулке в парке, а не среди холодного пейзажа. Повзрослевший Сумси рядом с Мари крепче стиснул небольшой нож, что всегда таскал с собой последние годы. — Ты чего? — взволнованно прошептала девочка, оборачиваясь к нему. Парень нахмурился и сжал челюсть, что сделало черты его лица более острыми. — Не нравится он мне, — отрезал парень, что охотился уже несколько лет. И чутье внутри него, выработанное на хищников, сейчас кричало: либо беги, либо бей первым, используй элемент неожиданности, иначе шанса спастись не будет! Дети вокруг обеспокоенно бормотали, задавая вопросы старшим, что совершенно не хотели с ними возиться. Закутавшись поплотнее в меховую куртку, Мари опустила глаза вниз, из-за чего пропустила момент, когда к иностранцу вышел шаман. Оба были так далеко, что разговор до детей не доходил, но по выражению лиц можно было судить, какие чувства одолевали собеседников. Мужчины хорошо прятали свои эмоции, однако опасный блеск в глазах скрыть было невозможно. Помощница шамана нашла пальцами тотем погибшего старшего брата, который висел у нее на шее, и прошептала тихую просьбу о том, чтобы все обошлось. — Всем разойтись! Путешественник пробудет у нас некоторое время, успеете полюбоваться, — строго выкрикнул Ска Иси, поведя гостя за собой. Тот улыбался хитро и думал о чем-то своем, а сзади него сосредоточенно переговаривались его подчиненные, от которых исходил запах пороха, крови и страданий. — В какой дом его поселят? — с волнением вопросила тревожащаяся мать, положив руку на плечо Мари. Взгляды встретились, и девочка с болью поняла, что мама опять беспокоится о ней: как бы чужеземец не поселился именно к ним. Сумси повернул голову, с удивлением и нежностью оглядывая постаревшую маму: годы брали свое, и все то горе, то несчастье, что ей пришлось пережить, оседало на морщинках её лица. — Мам, тебе нужно находиться в постели, — с нажимом начал охотник, но сдался, когда женщина положила ладонь на плечо и ему. — Мам, честно, что ты за человек… — Да ладно тебе, — она пригладила мех на его капюшоне. — Может быть, мне осталось всего несколько дней, почему я должна лежать? Мари с Сумси переглянулись, не зная, чем вызваны такие слова: она собирается умирать, серьезно? Причин для этого действительно не было — она болела обычной простудой, а не чем-то, что нельзя было излечить. Ученица шамана оглядела пустую улицу и поняла, что пока они здесь разговаривали, чужеземец с шаманом куда-то ушли. Она мысленно чертыхнулась, бережно убрала со своего плеча чужую руку и скрылась за сугробами, чтобы ближе подобраться к шатру и узнать, о чем таком секретном расскажет гость. — Мари! — только и успели в один голос окликнуть её родные, но она даже не повернулась. Сейчас — поздно. Надо было тогда, еще когда она не стала ученицей шамана, еще тогда, когда она не видела потусторонних духов и болезней. Хоть со стороны шатер не выглядел хорошо защищенным от прослушиваний, но на самом деле что-то услышать со стороны было невозможным. Однако за все годы обучения Мари нашла несколько пропускающих мест, о которых не знал даже Ска Иси. Сначала внутри было тихо. Так тихо, что было слышно даже шипение нагревающегося на огне чайника, слышно было, как проникает в воздух дым от трубки с травами, слышно было даже то, как оба мужчины дышали. Мари задержала дыхание, чтобы себя не выдать. Внутри находились не только мужчины, но и Равати: трудно было спутать её поступь с чьей-нибудь другой. Видимо, Ска Иси попросил их обслужить именно её. — Я проезжал мимо, и мне стало интересно, что за поселение здесь находится, — реплика приезжего была обращена именно к Равати, которая разливала чай по расписным кружкам. — Не знал, что здесь такие красивые девушки. — Вам стоит благодарить нашего шамана, Ска Иси, за сохранение нашего поселения, — не особенно думая, нейтрализовала комплимент девушка. За долгие годы она научилась реагировать на такую прямую лесть. — Сохранение? — наигранно удивился гость, фальшь была слышна в каждой нотке его голоса, как и елейная улыбка. — Что же случилось? — Пожар, — Ска Иси, по-видимому, выдохнул дыму. — Половина домов сгорела, заново отстраивали. Вновь повисла звенящая тишина. — А вы настоящий шаман? — игриво вопросил парень. — Смотря, что вы имеете в виду, — с настороженностью парировал шаман. Мари тихо улыбнулась, все еще пытаясь не издавать звуков. Шаман втянул в себя новую порцию дыма, прикрыв глаза. Казалось, что разговор ничуть его не занимает, и что слова души его не коснулись. Так и было — в самом деле, зачем шаману доказывать, что он шаман? От того, что кто-то не верит, его суть не поменяется. — Бубны, артефакты, тотемы, — тогда Мари еще не поняла, почему в его голосе было столько благоговения и яда на втором слове, а потому прислушалась сильнее. — Мы не храним артефактов, — безапелляционно прервал его старик, оглядывая мутными, выцветшими глазами. Его истощенные руки уже несколько месяцев тряслись, но отдавать свой пост он не хотел — не было настоящего преемника. — Последний артефакт, что у нас остался — это мой барабан. В шатре зашуршала одежда: приезжий встал, за ним встала Равати, готовая отразить любой удар. Мари придвинулась к ткани сооружения, пытаясь что-то разглядеть, но видя перед собой только неясные силуэты. — Будете столь любезны показать приезжему такую диковинку? — в голосе его звучала ухмылка, скорее даже хищный оскал. Ученица шамана мотнула головой: Ска Иси не хотел показывать барабан даже ей, когда дал задание сделать свой, что уж говорить про чужаков. Она готова была поспорить на собственный обед, что приезжий даже краем глаза не сможет увидеть все нужные для обряда вещи. — Безусловно, — прервал её размышления шаман. — Ска Иси! — не сдержавшись, прошипела Равати, и Мари была с ней солидарна: это было абсолютно несправедливо по отношению к ученицам. — Равати, нужно молчать, когда не спрашивают, — одернул ученицу старик. Девушка покорно замолчала, но, насколько Мари могла судить, зная её, горделиво вскинула подбородок и окатила присутствующих раздраженным взглядом загнанного в угол зверя. Мари, чтобы не расстраиваться сильнее, обратила свой взор на привычный пейзаж: земля была присыпана снегом, воздух был раскалено-ледяным, что даже дышать в иной раз было больно. Во дворах около домов играли дети, даже не подозревая, какие настораживающие события здесь развиваются в этот момент. Вдруг женщина, что занималась детьми, дико закричала и повалилась на землю, заходясь в конвульсиях. Мари тут же встала с места, рванув к ней — в этот момент её не интересовало ничего, что было связано с чужеземцем, хотя было в нем что-то… странное. Она приземлилась рядом со знакомой, пытаясь понять, что происходит, пока сзади волновались дети. Девочка прищурила глаза, пытаясь уловить духов или их пагубное влияние, но женщина мешала ей, заходясь в неистовых рыданиях. — Успокойтесь! Что происходит? — Мари прижала её руки к земле, разглядывая сморщенное в гримасе лицо, и поняла, что все дело не в ином мире, а в переизбытке витаминов. Оставлять страдалицу в таком состоянии было нельзя: нужно было занести её в теплое помещение, подальше от предметов, которыми она могла себя поранить, пока тряслась в судорогах. На крики выбежали и чужеземец со Ска Иси и Равати. Мари оглянулась на них: — Помогите затащить её в дом! — они тут же повиновались её крику, без лишних слов. Девочка скользнула по парню последним взглядом, прежде чем столкнулась с испуганной Равати. — Что случилось? — спросила приемная дочь шамана, заглядывая через окно в дом женщины, где её продолжало нещадно трясти. — Съела слишком много печени, — пожала плечами Мари, привыкшая к такому за несколько лет обучения. — А у вас что случилось? — Барабан Ска Иси… порвался, — бесцветным тоном оповестила Равати, и девочка обомлела. Хоть она и знала, что рано или поздно это время придет, но всегда казалось, что это будет скорее поздно, чем рано. * Чужеземец был странным, действительно странным. Осматривал всю деревню, будто что-то искал, якшался только с девчонками, и обращал слишком много внимания на Равати, принюхиваясь к её волосам. Мари от такого поведения только передергивало — близко к нему она старалась не подходить. Каждый раз, когда она смотрела на него, у неё возникало непонятное чувство: то ли влечение, то ли опаска. Поэтому, во избежание непредвиденных ситуаций, она продолжала обучение, не обращая ни на что внимания. Даже Сумси старался не ходить на охоту, словно оберегая свою семью. В один день они остались небольшой компанией: Равати, Сумси и Мари. Они как обычно сидели в комнате, занимаясь кто чем — Сумси точил нож, Равати вышивала что-то на рубашке, а Мари скрупулезно делала отвар из собранных недавно трав. За стенкой что-то обсуждали Бьякуран (так звали приезжего) и Ска Иси. Изредка до них долетали фразы, но никто не обращал на них внимания до того времени, как Ска Иси резко открыл дверь, пыхнув трубкой. — Равати, зайди. Девушка переглянулась с друзьями, но подчинилась, отложив вышивку. Мари напряглась, сама не зная, почему. Теперь почти ничего слышно не было — только какой-то мистический шепот, будто предопределяющий её судьбу. Ученица шамана фыркнула, не выдержав таких сравнений, и открыла окно, от чего чужие реплики стали долетать лучше. — Бьякуран хочет взять тебя в жены. Это большая честь, Равати, — Ска Иси говорил безразлично, и это никак не вязалось с его раздраженным взглядом, как он только вошел в их комнату. — Вы не имеете никакого права отдавать меня ему, — парировала девушка так, словно самого Бьякурана в комнате не было. — У нас договоренность с Сумси. — Расторгнуть недолго, — улыбнулся Бьякуран, как могла судить Мари по голосу. — Истинность важнее, чем договоренность. — Истинность? — засмеялась Равати. — Я — бета, вы что-то путаете. — Но я чувствую запах на тебе, дорогая. Мари повернулась к Сумси, делая недоумевающее лицо: как чужеземец мог этого не понять? Равати совершенно не пахла, в отличие от Мари. Сумси тоже не пах, и не чувствовал в себе зверя, потому они и договорились о свадьбе на равных условиях. Теперь эта ситуация становилась еще страннее. Окно другой комнаты со стуком закрылось, и Мари вздрогнула, делая то же самое. На следующий день Равати была сама не своя и, кажется, что-то замышляла. * Мари очнулась ночью от сильной тряски — это была мать, вцепившаяся ей в плечо так, что позднее точно должны будут остаться синяки (синяки начали расцветать-заживать мгновенно). Девочка проморгалась, отходя от сна, но так и не поняла, что происходит. — Мам? — она перевела взгляд на женщину, что скидывала её вещи в какую-то сумочку. — Что ты делаешь? Мама повернулась к ней, напугав своим безумным взглядом: — Нам нужно бежать, Мари. Мари встала на локтях: быть может, раньше она пошла бы за ней без вопросов, но сейчас происходило что-то, что ей не нравилось. Все было тихо, и это пугало больше всего. Словно они попали на кладбищенскую землю, и не хватает только горького плача какой-нибудь женщины и шума лопаты, что закапывает гроб. — Почему? Что происходит? — девочка сползла с кровати, и тут же чуть не упала обратно, когда в нее кинули одежду. — Шаман погиб из-за чужака, ты в опасности, — женщина сложила все нужное в сумку и резко её застегнула, — быстрее одевайся, нам нужно уйти. Мари начала быстро одеваться, глядя в сторону домов через запотевшее окно. Те будто бы находились за несколько километров, а не совсем-совсем рядом. Никаких людей поблизости не было, и это утешало. До сонного мозга медленно доходили чужие слова. — Ска Иси умер?! — воскликнула девочка, надевая куртку, но тут же замолкла из-за ладони на своих губах. В помещение вошел отец с горящим взглядом: — Все собрались? Тогда пошли. Одной рукой он схватил сумку, а другой — руку Мари, потащив за собой. Как бы она не упиралась в пол ногами, её тащили и тащили вперед, к выходу, не давая даже вымолвить слово. Как они могут бежать, если все остальные не предупреждены? — Мы не можем, — неверяще прошептала девочка, — Надо предупредить остальных. — Это не наша забота. Нужно спасти тебя, понимаешь? — женщина на бегу ласково пригладила голову ребенка. — Если сейчас потеряем минуты, то Ска Иси зря надеялся на тебя! Мари всхлипнула. Казалось невозможным то, как быстро умирают люди. Она все еще не верила, что шаман мог так просто погибнуть — где в это время была Равати? Отец без слов подхватил Мари, и они побежали к городу, хоть это было и рисковым решением. Хватаясь руками за плечи мужчины, девочка видела, как горит её деревня. Даже издалека она слышала крики детей, что сгорали в странном огне. И напоследок — повернувшееся к ней, искаженное слащавой улыбкой лицо убийцы.