Сенека

Вздрогнув, как и Мари-из-прошлого, я широко открыла глаза. Пространство вокруг будто исказилось: медленно исчезал отблеск пожара, испарился запах искрящегося снега и мороза. На меня больше не давили вина и страх (но давил потолок чужой комнаты), охватывающий все тело до последней клеточки. Я закашлялась, совсем забыв, что нужно дышать. После снов-воспоминаний всегда было трудно воспринимать реальность, но в этот раз все было куда хуже, чем обычно. Это невозможно даже сравнить с тем разом, когда Мари узнала об изгнании Кританты. Удушливая волна ужаса прошлась по моему телу, стоило мне только представить, что Бьякуран когда-то найдет меня. Что он может со мной сделать, если найдет? Что ему вообще было нужно? Не мог же человек просто так сжечь целую деревню. И что именно его связывало с Равати, раз он хотел на ней жениться? Почему он сказал, что они с ней Истинные, если она бета? Чтобы сбить последние остатки сна и прийти в себя, повернулась к кровати, на которой все еще спал Фран. Одеяло все еще было на нем, немного скомканное на груди, но во сне он даже не двигался: остался в том же положении, что и ночью. Он выглядел до того расслаблено и непривычно, что я только сильнее нахмурилась. Может, я еще осталась во сне? Как в бесконечном кошмаре, который никогда не закончится? Что если вся жизнь Мари — это кошмар? Переводя дыхание, я размяла уставшую за ночь спину. Спать на неудобном стуле — то еще удовольствие, которое не хотелось бы еще раз пережить. Поясница ныла, как и весь позвоночник, будто я не просто лежала, а меня точечно били. Чтоб я еще хоть раз пожертвовала своим телом ради того, чтобы не испытывать утром стыд… От моего старческого кряхтения Фран открыл глаза. — Доброе утро? — с сомнением вопросила, полностью отойдя от полуночных воспоминаний. Истинный что-то протянул в подушку, не особо торопясь вставать или что-то четко отвечать. Я поняла, что сейчас с ним лучше не разговаривать, слишком уж сонный для разговора. Хотелось поскорее вернуться в свою комнату, чтобы принять душ и привести себя в порядок. За окном только начало рассветать, скорее всего, я бы успела сбегать к Луссурии, чтобы он провел «занятие». Не хотелось лишний раз пропускать, а потом наверстывать, лучше все делать постепенно. Не думаю, что ко мне будут хорошо относиться, если я буду «прогуливать» или вообще не заниматься. Однако все еще оставалась вероятность, что наша связь не до конца восстановилась, и, в таком случае, лучше не рисковать. Зачем опять приводить к тому, что нам обоим будет очень больно? Подождать как минимум два-три часа, по сравнению с тем, сколько уже прошло, — нетрудно. Парень тяжело вздохнул, скинув одеяло куда-то на пол. Я проводила его грустным взглядом, но ничего не сказала, хоть это было жутко негигиенично. Надеюсь, что в этой комнате хотя бы моют полы. На меня уставились апатичные глаза Истинного. Интересно, он хоть когда-нибудь в жизни улыбался? Выражение его лица ни о чем, как всегда, не говорило, но мне показалось, что он немного удивлен тому, что я у него в комнате. — До-оброе, — наконец, ответил на мое утреннее приветствие Фран и начал подниматься. Солнце настырно светило прямо в глаза, из-за чего мы оба щурились, ведь, к сожалению, в комнате напрочь отсутствовали шторы. В голове роились самые разные мысли. Хотелось спросить про метку, про связь, про его детство, но я понимала, что глупо просить от человека открыться, если сама открываться не намерена. — Зайдем в мою комнату? Мне нужно почистить зубы и расчесаться, — для начала хватит и этого, душ можно будет принять и вечером. Я же никуда не тороплюсь, верно? Парень рассеяно кивнул и направился в ванную, чтобы выйти оттуда с зубной щеткой. На пути он немного пошатывался, потирал ладонью щеку. Это было… неожиданно мило. — Не-е бу-удем терять вре-емени, — он кивнул на дверь. Отлично, в этом плане мы мыслим одинаково. Иногда казалось странным, что они не запирают собственные комнаты, но, с другой стороны, у кого хватит наглости зайти в комнату к своему непосредственному начальству? К тому же, постоянно таскать с собой ключи как-то глупо, особенно убийце. Мало ли где можно обронить. Слишком часто я заморачиваюсь насчет открытости этой двери. Мы зашли в мою комнату, и, в то время как я пошла сразу к умывальнику, Фран немного огляделся, словно его интересовало мое обиталище. Иронично фыркнув, начала умываться; дожидаться его не было смысла. Я все еще думала о том, стоит ли рассказать ему о воспоминаниях сейчас, или уже тогда, когда установится метка. Метка — это все же гарант доверия. Связь еще является тонкой, но после метки будет крепче железного каната. В таком случае, я смогу рассказать ему о собственных переживаниях и не бояться, что он потом будет использовать это против меня. Что ж, этот вариант мне подходит. А рассказать пришлось бы в любом случае, раз уж так получается, что я на дне иерархии и не могу сама за себя отвечать. До равноправия мне еще учиться и учиться, и, когда я овладею мастерством Солнца, у них не будет иного выбора, кроме как считаться со мной. Мы вместе начали чистить зубы. В зеркальном отражении это выглядело как-то по-домашнему забавным, будто мы не первый день так просыпаемся. Ланка, наконец, успокоилась и умиротворенно уселась где-то в темноте подсознания, перестав надоедать мне цокотом копыт. Я на некоторое время зависла, разглядывая шрам на скуле, оставшийся после Бельфегора. Это было каким-то странным напоминанием о том, что пришлось пережить, прежде чем я попала в более-менее безопасное место. Фран что-то пробурчал сквозь пену от зубной пасты. — Фево? — так же недоуменно отозвалась я, даже переставая совершать движения щеткой. Парню пришлось прополоскать рот, прежде чем вновь обратиться ко мне: — Зу-убы непра-авильно чистишь, — он намеренно закатил глаза и махнул рукой, словно меня уже невозможно исправить. Я возмущенно фыркнула, легонько толкнув его плечом. Вот уж не ему говорить, я изучила все буклеты в стоматологической поликлинике, и знаю кучу информации о чистке зубов. Сказать бы ему пару ласковых, да показать, как правильно дела делаются, но осознание, что это просто его привычные подколы не дает воспринимать все происходящее всерьез. Закончив утренние процедуры в ванной, вышли в основную комнату. Стоял вопрос — куда идти дальше? С одной стороны, обязательно нужно к Луссурии, а с другой стороны, у Франа явно могут быть какие-то свои дела. — Нужно спросить у Луссурии насчет связи, — все же решилась предложить этот вариант, чтобы, в случае чего, разойтись и не встречаться целый день. Парень спокойно кивнул, перекладывая подушку на кровати с одного места на другое. Хотелось бы знать, зачем, но спрашивать почему-то не возникает желания, чтобы не напороться на язвительный комментарий. — Гнездуешься? — все-таки не удержалась от шпильки. Альфа повернулся и наигранно поднял брови: — А что-о, хоче-ешь прилечь? * — Ну что могу сказать, — Луссурия ненадолго задумался, поддаваясь вперед, словно что-то разглядывал на наших каменных лицах, а потом щелкнул пальцами. Всю картину его игры можно было бы описать «к ученому пришло озарение», но мы с Франом молчали, будто бы из нас двоих выдавили все саркастичные реплики. Внутри их было немало, конечно, но что-то внутри напряглось в ожидании приговора. И я видела, что Луссурии нравилось мучить нас, видеть, как мы ждем его слов. Господи, за что мне все это? — Связь почти восстановилась. Через минут тридцать или час и будет как новенькая! Молодцы! Мы уныло протянули «спасибо». Да, была надежда на то, что можно разойтись по своим делам и больше не маячить перед глазами. Но она осыпалась калеными стрелами реальности прямо под ноги. — А мы можем… позаниматься сегодня? — я не отступила от утренней мысли заняться обучением медицине. Мне еще далеко до настоящего уровня Мари и, как мне кажется, то, чего она достигла тогда — это был не потолок её возможностей. За мной только изучение и развитие уже имеющихся навыков. Луссурия сверкнул очками, как это умеют делать только герои мультфильмов. Сегодня он был какой-то не такой, как обычно. Более игривый и кокетливый, чем раньше. И боа как будто ярче стало. Весна в конце лета? Обычно это называется осенним обострением. Впрочем, если он будет шутить про некрофилию меньше, мне это будет только в радость. Мужчина сел за стол и покрутился на прочных колесиках офисного кресла. — Думаю, можно, — насмешливо улыбаясь, кивнул начальник, а потом пододвинул ближе к краю синюю папку с очень грустным названием: «Смертельные ранения». — Если только туманчик не против посидеть-послушать. — Поле-езное де-ело, господин ле-екарь, — потянулся парень, грохаясь на стерильную кушетку. Луссурия едва заметно поморщился, проследив за этим взглядом, хоть сквозь солнечные очки это не было видно. — А то-о мало ли что-о — смертельная цара-апина. — Мало ли что, — фыркнул врач и жестом руки показал, что мне уже надо бы открыть папку и посмотреть, что там внутри. — Все вы так говорите, пока вас напополам не разрезают. От царапины, мой дорогой, не умирают. — В вопроса-ах смерти-и вы разбира-аетесь лу-учше, чем я-а, — пошел на попятную Истинный, пока я просматривала красочные картинки на глянцевой бумаге. От вида крови все еще подташнивало, но успокаивало только то, что все это не происходит рядом со мной. На фотографиях представлялись рваные, скальпированные, рубленные, колотые раны. Где-то оказывалось смертельный укус — мало того, что в сонную артерию (вау, вампиры?), так еще и посмертное инфицирование. Как мило. Я немного побледнела и позеленела, но смотреть продолжила. Под каждым смертельным случаем давался комментарий с анамнезом. Через несколько страничек это воспринималось уже как отдельный сюжет с какой-то хроникой, а не обычным обучающим элементом. На фоне все так же искрили остроумностью офицеры. — Я все посмотрела, — наконец, перевернула последний файл, на котором значились замечательные авторы сего творения. Луссурия тут же повернулся, обрадованный тем, что можно переключиться на меня, а не пытаться унизить бедного Франа. Начались неудобные вопросы о разных случаях и о том, как бы я поступила, если бы это произошло со мной или с кем-то рядом. Стоит ли говорить, что почти на все вопросы я ответила неправильно, потому что Истинный каждый раз вставлял какой-то очень забавный комментарий, сбивающий с мысли? Еще немного и, казалось, Луссурия закипит и выкинет нас в окно. Но он глубоко вздохнул, явно медитируя, и вернулся в бренный мир. Даже зависть берет, как хорошо у него это получается. — Тебе нужно сосредоточиться на обучении. Мальчишки уходят-приходят, а вот это, — он постучал указательным пальцем по виску, — остается с нами всегда. К тому же… Он ненадолго замолк, обратив взор скрытых глаз куда-то в окно, на шумящую от ветра листву. И впрямь, погода сегодня разыгралась не на шутку. По окнам начал постукивать небольшой дождик, грозящий перерасти в самый настоящий экзотический ливень. На улице послышалась брань и женские крики: не иначе как служанки расстроились тому, что не успевают добежать до замка, в укрытие. — К тому же, сейчас идет война с Мельфиоре, — вернулся к размышлениям начальник, в то время как я сама вздрогнула от этого пробирающего душу названия. — И ты, как моя помощница, должна будешь находиться рядом со мной. И как я смогу доверить тебе пациентов, если ты будешь увлечена совсем иным? — Прошу прощения, — мои щеки вспыхнули красным от осознания, что в момент учебы я не должна давать себе отдыха. Он был прав, слишком рано я расслабилась, будто почувствовав тихую гавань. Прежде всего, я делаю это не столько для того, чтобы продвинуться по служебной лестнице и заполучить чужое уважение, а для того, чтобы не умереть на поле боя. — Этого не повторится. — Пф, — ухмыльнулся Луссурия. — Молодые вы еще, буйные. Гормоны в голову, да и не только, бьют. Но нужно уметь сдерживать себя. Он вновь отвлекся на окно, за которым разворачивался настоящий шторм. По комнате прокатился единогласный тяжелый вздох. — Погода плохая, — констатировал начальник. — Хм! Ну-ка, забирай папочку. И идите оба в тренировочный зал. Франчик, ты просто обязан научить Мари различать иллюзии! Он быстро впихнул мне папку в руки, а Франа поднял с кушетки, после начиная подталкивать нас обоих к выходу. Мы растерянно повиновались его движениям, а я повернулась к мужчине только тогда, когда он захлопнул перед нами дверь. — Хех? — недоуменно вопросила у двери, будто та могла ответить. — Ой-ой, — отозвался вместо неё Истинный. — Жде-ет кого-то. Дерга-аный весь. — Сам ты дерганый! — оскорбился лекарь за дверью, не иначе как имеющий острый слух. Мы с Франом апатично переглянулись. Это было просто смешно. Но в чем-то он был прав, хоть и было как-то странно всю вину сваливать на нас, мол, это у нас гормоны в голову ударили. На самом же деле… к нему должен кто-то прийти? Очевидно, живой человек, если только специально на носилках не дотащат. Прав же он был в том, что мне действительно стоит научиться различать иллюзии, хоть я и не совсем понимала, что это такое. Когда проводили экскурс про пламя, как-то пропустили сущность всех остальных, рассказали углубленно только про Солнце. Тогда это показалось мне правильным, а сейчас стали возникать вопросы, которые задавать уже как-то поздновато. Пришлось отойти от двери, чтобы Луссурия не слышал нашего дальнейшего разговора. — Ты знаешь, где находится тренировочный зал? — спросила, повернувшись к Франу. Он задумчиво упер взор куда-то в правый нижний угол, то ли рассматривая поверхность каменного пола, то ли просто задумавшись. — Ко-онечно. В дру-угом корпусе. Побе-ежим под ливе-ень? — на его лице тенью скользнула легкая, насмешливая улыбка, и тут же пропала, словно искусная подделка. Я прищурилась. — А зонта нет? — боязно как-то бежать под дождем, погода все-таки не жаркая. А ходить на занятия с пневмонией мне представляется не очень счастливым делом. Парень пожал плечами. — Мо-ожет, и е-есть, — он из воздуха достал сложенный черный зонт с каким-то узором лягушек. Мои брови невольно поднялись. Это и есть сила его пламени? Как недавно карты, так и сегодня зонт. Он способен создавать материальные предметы силой мысли? Или они на самом деле не являются реальными? Они искажают пространство? Азарт любопытства разгорелся во мне. Вчера я была слишком уставшей, чтобы хоть немного задуматься о чужом пламени, а сегодня хотелось узнать больше, если не все. — А он воду не пропускает? — все-таки не удержалась и недоверчиво скривилась, с сомнением косясь на этот удивительный предмет. Фран молча протянул зонт мне, как бы предлагая пощупать и понять. На ощупь зонт и впрямь показался самым, что ни на есть настоящим. На вкус, естественно, не пробовала, но уверена, что и там все было бы натурально. Вау, разве это не удивительно… такие способности. — Так ты фокусник, — восхищенно вырвалось у меня, пока я разглядывала вещицу со всех сторон. Фран склонил голову. — Всего-ли-ишь убийца-а, — меланхоличным сухим голосом опровергнул мое заявление парень. Я криво ухмыльнулась, уже привыкая к непривыкшей к гримасам коже. Он так сказал это, словно я когда-то об этом забывала. Но каждую секунду проведенного вместе времени я знала, что он преступник, и что нас связала судьба. У меня нет иного выбора, кроме как довериться ей. Все же, другим омегам, таким как Мадлен или, чем черт не шутит, омеге Бельфегора, не очень повезло в этой жизни. Мы медленно направились к выходу из замка, в котором начало скапливаться все больше народа. У выхода было больше всего: хоть этот замок и считался офицерским, в будние дни здесь ошивались обычные рядовые, помощники и слуги; а сейчас, в такой ливень, все зашли сюда, как в единственное укрытие, оказавшееся поблизости. Я не раз ловила взгляды рядовых мужчин, и даже того, кто так нагло напирал на меня в столовой. Все смотрели на меня, словно на кусок мяса, и это было просто отвратительно. Желая скрыться от этого, придвинулась к Франу, целиком и полностью закутываясь в его успокаивающий запах ладана с нотками горечи. Парень спокойно придвинулся навстречу, чуть ли не соприкасаясь со мной рукой, от чего у меня прошли мурашки по коже. Каждое движение ощущалось остро. Это впервые происходило за обе моих жизни. Фон поблек, и взгляды остальных уже не воспринимались мной так сильно. Я полностью сосредоточилась на идущем рядом со мной человеке, надеясь хотя бы так прийти в себя. Эта ночь, как и утро, выбила меня из едва-едва устоявшейся колеи, заставляя поступать не так, как я привыкла. Мы встретились глазами с Мадлен, что подпирала собой стенку где-то в тени. На её губах проскользнула приветственная улыбка, и она кивнула. Я кивнула в ответ — эта женщина мне нравилась, и только ради разговора с ней мне хотелось выучить итальянский. — Можно ли поставить метку сегодня? — решила задать немаловажный вопрос, чтобы завести новый разговор. Парень случайно задел мои пальцы своей ладонью, от чего я вздрогнула. — Мо-ожно. Но хо-очешь ли ты этого? — он повернулся, начиная сверлить меня испытующим взглядом. Я облизнула губы, посмотрев на уличный погром, который становился только сильнее с каждой минутой. Выходить в такую погоду из спасительного здания казалось сущим самоубийством. Пришлось действительно подумать над этим вопросом, хоть я и решила все для себя еще утром, когда захотела поделиться воспоминаниями с Истинным. На мое решение не должно влиять ни его главенствующее положение в этой странной иерархии сего мироздания, ни помутнение разума минутным страхом после ночного кошмара. Но, проанализировав все свои чувства и мысли, я пришла к выводу, что мне хотелось бы разобраться с этой меткой. В любом случае, что бы я сейчас ни сказала, я понимаю, что в будущем смогу передумать, и Фран поймет. Черт возьми, даже без метки уже ему доверяю. — Хочу, — уверенно кивнула, шагнув на порог бушующей стихии. Фран тут же раскрыл над нами зонт и направился следом. Казалось, что дождь обтекает нас, настолько хорошим был зонт. Или иллюзия Франа. Потому что почти не слышно было даже стука капель о поверхность зонтика, только глухой шум, как сквозь вату. Неприятное ощущение. Шли быстро, чтобы скорее добраться до корпуса и не бояться, что промокнем до нитки. Как ни странно, но тренировочный зал был совершенно пуст, словно до ливня здесь никто не занимался, а после не пытался спрятаться. Фран встряхнул абсолютно сухой зонт, который расцвел фиолетовыми всполохами, в то время, как я оглядывалась по сторонам, стараясь не поражаться масштабам и разным тренировочным инструментам. — То-огда, — внезапно продолжил затихший разговор парень. — Сдела-аем сегодня-я. Когда-а свя-язь восстановится. Я согласно кивнула и улыбнулась. Хотелось куда-нибудь сесть, чтобы не стоять посреди огромного зала, но боялась занять запрещенное место. Фран сел на скамейку, стоящую рядом, будто бы совсем не хотел расставаться с ливнем за тонкой дверью. Прогремел гром. — С утра была такая хорошая погода, — посетовала, присаживаясь недалеко от парня. Он умно покивал, вытягивая руки вперед. Я сосредоточенно смотрела за каждым его действиям, видимо, в надежде заметить какое-то изменение. Но ничего не происходило. — Хм? — наконец, не выдержала, когда прошло несколько минут в звенящей тишине. — Хм-м-м? — задумчиво протянул парень. — Ты че-его-то жда-ала? — Да, — твердо, но поспешно ответила. — Разве ты не собираешься учить меня отличать иллюзии от реальности? Что-то коснулось моей шеи, заставляя дернуться от неожиданности. Это было что-то холодное, но подвижное. С испуганным лицом я повернулась, сразу замечая чужие зеленые волосы около моей шеи. — Име-енно это и я собира-аюсь де-елать, — протянул Фран прямо в ухо, вызывая странные ощущения в груди. Парень передо мной медленно растворился, как недавно сделал и зонт. Я замерла, в то время как его рука была в опасной близости к чувствительным рецепторам на шее. Мурашки поползли по моей спине, скапливаясь где-то между позвонками. Я ожидала чего-то: того, как он двинется дальше, прикоснется к шее и сделает… что-то. Но он замер тоже. Немного отодвинувшись, возмущенно нахмурила брови. Его перемещение было слишком быстрым и непонятным. Он подменил себя до того, как сел на лавочку? Но, черт возьми, он выглядел действительно реальным, неотличимым от настоящего человека. Он дышал, моргал и даже запах его ощущался, как обычно. — Ты подменил себя до того, как сел? — это был единственный вопрос, крутящийся у меня в голове. Все происходящее сейчас ощущалось, как разгадка детектива в конце книги, когда ты пытаешься понять, правильно ли все понял и убийца — дворецкий. Фран прикрыл глаза, сквозь ресницы наблюдая за моим смятением. — Я не подменя-ал, — парень обхватил собственный подбородок длинными пальцами, раскачиваясь на пятках. — Я все-е еще сижу-у. — Что? — я повернулась. И он действительно сидел там, все такой же реальный, как и был. И Фран позади меня ощущался реальным. Это было… странное ощущение. Убийца не дворецкий, детектив оказался слишком сложным. Я дотронулась до плеча сидящего рядом парня, и ощутила скольжение по ткани его плаща. И это было реальным. Но что есть реальность, когда он так лихо ей управляет? — Ты смеешься надо мной, — я заметила проблеск смеха в его равнодушных глазах. Действительно, очень забавно повергать в шок непонимающего человека. Я надеялась на что-то легкое, а получила экзистенциальный кризис. — Да-а, — он похихикал, как настоящая благовоспитанная леди. — Хи-хи-хи. Хоть я и выпала в осадок, но всеми силами старалась не показывать этого. Да, происходит что-то непонятное. Да, тут два Франа, ну и что? Каждый день такое происходит. — Ха-ха-ха, — передразнила его, вскакивая с места, чтобы видеть их обоих. Но второго уже не оказалось. — Да что… — Э-эх, — Фран огляделся. — А? Исче-ез? — Да хватит издеваться надо мной, — проворчала, все еще не веря, что это возможно. Парень склонил голову набок, как бы спрашивая, как я могла его в таком обвинить. Парень хлопнул по скамейке, приглашая вновь на неё сесть. Я смерила его подозрительным взглядом, но села, и он вновь вытянул руку. Повелась бы я на этот прием второй раз? Дайте подумать. Да. Я повелась. Но в этот раз все было по-иному. На ладони у него появились крохотные огоньки, что быстро распространялись по всему помещению, освещая даже самые мрачные места. Я восхищенно смотрела на это, пытаясь охватить все, что только можно увидеть. Это выглядело великолепно. — По-остарайся почу-увствовать различие с ре-еальностью, — назидательно упомянул цель всего этого Фран, не переставая создавать огоньки. Они уже вальсировали вокруг нас, как на каком-то балу, сходились в созвездия и нимбы. Я пыталась сосредоточиться и понять, но все разбивалось о непонимание. Как? Как это действительно может происходить? Не знаю, сколько времени ушло на попытки почувствовать хоть какое-нибудь искажение пространства, но у меня затекла спина и дергалась щека. Все застыло. Мои глаза тут же вернулись к бледному (а в свете этих огней и вовсе мертвецки-белому) лицу Истинного. Его болотные глаза стали глубже, затягивая меня в эту трясину, словно одного запаха рододендрона вокруг не хватает. — Свя-язь восстанови-илась, — более низким голосом, чем обычно, произнес парень, и взгляд его сместился на мою шею. На то место, где она соединяется с туловищем. Я почувствовала сухость во рту от осознания, что сейчас должно произойти. Переломный момент. Когда он потянулся вперед, опираясь о скамейку, заключая меня в своеобразную ловушку своих рук, я подалась навстречу. Наши тела соприкоснулись, и мое сердце забилось сильнее. Как ни странно, но внутри что-то негласно сообщало, что это верное решение. Но это была не ланка — её слушать вообще чревато. Запах ладана и полыни стал сильнее, переплетаясь с моим ароматом, который я до сего момента не чувствовала. Что-то алкогольное и одурманивающее, отдающее нотками имбиря. Надо же… так вот как меня ощущали остальные. Действительно, с таким резким запахом я не смогла бы оставаться долго в одной комнате. Хотелось бы открыть окно или просто закрыть нос тряпкой. Парень неосознанно, как и я, втянул запах, и губами прижался к чувствительной коже шеи. Она не чесалась, но я чувствовала, как остро она реагирует на каждое прикосновение Истинного. Его сухие, тонкие губы, прошлись по всему диаметру рецепторов, а после он оголил острые клыки, как и у всех альф юного возраста. Я была готова к боли. Метка — это всегда укус. Но боли не было. Когда он укусил (клыки вошли в кожу так легко, как нож в масло), я почувствовала только укрепление связи, что до этого была в хлипком состоянии. И огонь, прошедшийся по всему телу, останавливающийся где-то в животе. Мои глаза расширились, а сама я схватилась пальцами за плечи Франа, в надежде пережить всю эту мешанину чувств и эмоций. На ментальном уровне мы сплетались личностями, и в какой-то степени это было неприятно. И приятно одновременно. Парень прошелся языком по шее, зализывая укус, и неожиданно я простонала, впиваясь ногтями в мех на его капюшоне. Фран поднял на меня взгляд мутных глаз и слизал алую кровь с губ, выглядя как идеальное творение ада. Я проследила за его языком, сглатывая слюну. Вот черт. Мне хотелось притянуть его ближе, поделиться хотя бы каплей того, что я испытала, отблагодарить его за то, что он ждал моего решения до последнего. Хотелось впиться в него колючим поцелуем, а после обласкать каждый уголок сухих губ, пройтись вздохами по его лицу, поцеловать в лоб и дать почувствовать себя в полной безопасности. Эти желания были настолько сильными, что руки дрожали. Но я понимала, что все это навеяно меткой, и это не принадлежит ни мне, ни ему. Нужно просто подождать немного, и все пройдет. Я читала об этом, читала-читала-читала. Сдерживайся, Мари. Фран медленно моргнул и отстранился, явно для того, чтобы не искушать себя. Запахи перемешались, являя что-то совершенно новое и родное-безопасное-уютное, а ланка внутри довольно перебегала из одного места в другое. Теперь хотелось то ли мурчать, то ли плакать. Несколько секунд мы просто молча смотрели друг на друга, не понимая, что чувствуем. А потом я осознала, что ливень кончился. В небольшую трещину в двери заглянуло солнце. После нескольких секунд молчания мы, наконец, отмерли. На улице послышался шум выходящих из укрытий людей, что хотели продолжить свои занятия. Фран едва заметно нахмурился, рассматривая укус на моей шее. Он немного саднил, но в целом почти не ощущался. К тому же, насколько можно судить по книжным знаниям, слюна альфы во время образования связи останавливает кровь. Надеюсь, обеззараживает тоже. Нужно было продолжать занятие. Раз уж с целительством сегодня ничего не вышло, хотя бы с иллюзиями стоит немного разобраться, чтобы не потерять день. Как Луссурия сказал, сейчас идет война, а если я буду слабой, то очень быстро погибну. Теперь от моей жизни зависит и жизнь Франа, мне нельзя так легко умирать. — Продолжим? — с легким смущением я отсела на некоторое расстояние. Все же, отношения такого рода были для меня новыми. Не то чтобы я воспринимала любовь, как что-то, что я смогу действительно испытать. — Коне-ечно, — Фран кивнул, вновь концентрируясь. Теперь чужие эмоции ощущать было легче, хотя бы потому, что связь с радостью это передавала. Парень в этот раз встал и отошел куда-то на некоторое время. Это дало мне возможность до конца успокоиться и прийти в себя, разгрести собственные чувства и отделить их от чужих. Сложно, но возможно, если хорошо постараться. К тому моменту Фран уже выкатил маленькую доску, на которой были странные расчеты. — Это не мои-и, — тут же отринул мои предположения Истинный и вытер сухой тряпкой красный маркер только для того, чтобы начать писать что-то другое. — Как я поня-ял, у тебя с чувствами не о-очень. Попро-обуем опереться на ло-огику. — Звучит оскорбительно, — подметила, опираясь ослабшими от пережитого руками о полностью свободную скамейку. Фран махнул рукой. — Ита-ак, слу-ушай лекцию профе-ессора Меттео-о Дэвида-Дэниела-а Кри-истофера Мартини, — парень не смог обойтись без типичных «ученых» очков-велосипедов, созданных иллюзией, и небольшой указки ярко-розового цвета. Я успешно проигнорировала длинное имя, поняв, что ни к чему хорошему оно явно не приведет. Пришлось смириться с любовью иллюзиониста к странным отсылкам, которые не все осознают. Маркером парень что-то уже выводил на глянцевой поверхности доски. — Что есть иллю-юзия? — он обратил свой бесстрастный взор на меня, как истинно-строгий преподаватель, когда видит, что студент отвлекается. Я приподняла брови, так как ответа не знала. — Пра-авильно, иллюзия есть заблу-уждение, оши-ибка восприятия. Начало лекции успешно прервал рядовой, что по незнанию открыл дверь. Но, поняв, что зал занят, тут же ретировался. Атмосфера учебы сегодня явно была не очень популярной, раз постоянно так рассеивалась. — Ко-огда ты видишь объект, который вы-ыглядит как настоящий, ты дума-аешь, что он настоящий, — парень поднял указательный палец вверх, не обращая внимания на то, что недавно здесь был случайный гость. — Но это не та-ак. Ко-огда я создал второго себя, ты подумала-а, что я подменился. Пото-ом я просто закрыл себя иллюзией невидимости-и, и ты вновь поверила. Ты очень на-аивна, у тебя отсутствуют все-е признаки критиче-еского мышления. — Я думала, лекция об иллюзиях, а не о том, какая я глупая и смешная в твоих глазах, — скучающе произнесла я, рассматривая собственные ногти. Фран настойчиво постучал указкой на надписях, чтобы вернуть мое внимание. — Эх, ты со-овсем меня не слушаешь, — посетовал Истинный. — Тебе ну-ужно относиться к окружающе-ему пространству боле-ее подозрительно. Ты сидишь на осьми-иноге. Опустив голову вниз, я поняла, что это действительно так. Структура лавочки изменилась, став более мягкой и липкой. Моя одежда тут же пропиталась водой и слизью, отчего я только скривилась и возмущенно посмотрела на парня, что только развел руками. — Ты си-идишь так уже три мину-уты, но ощу-утила изменение только-о тогда, когда увидела его-о. Когда поверила-а, что он реа-альный, — он назидательно постучал по осьминогу, подойдя немного ближе, и осьминог вновь изменился, принимая облик позолоченного трона. — Так и работаю-ют иллюзии. Если ты веришь в их реа-альность, они буду-ут реальны. Но для того, чтобы со-омневаться в реа-альности этой реа-альности, тебе нужно было роди-иться иллюзионистом. Тебе это не дано. Встав с наколдованного Франом трона, я отошла на некоторое расстояние, чтобы он опять не сделал с сидением что-нибудь. Как ни странно, но одежда стала такой же, как и была до осьминога — сухой и чистой. — Это и была мораль твоей лекции? — спросила, когда он затих. Плечом я оперлась на доску, рассматривая записи, сделанные им же самим. Почерк был летящим, немного острым, как и он сам. — Мне не справиться с иллюзиями, потому что я не иллюзионист? — Я такого-о не говорил! — парень яростно потряс указкой, как делал историк в моей школе. — Пла-амя Солнца может не только у-ускорять регенера-ацию клеток, но и рассеивать иллюзии при до-олжном старании. Такова особенно-ость вашей силы. Я восхищенно поглядела на собственные ладони, будто бы только сейчас осознав, что сила действительно у меня есть. Но мысли были прерваны тем, что Фран подошел ближе, уже без очков и указки. — Разби-ивающий иллюзии све-ет — то же самое, что и све-ет творя-ящий, — очень умно продекларировал Истинный. — К тому же, это и та-ак очевидно. Именно лучи солнца-а пробиваю-ются сквозь тума-ан, а не чьи-ли-ибо другие. Это заставило меня немного задуматься над природой этих сил. Действительно ли названия зависят от явлений, что можно заметить в реальности? Почему тогда способность Облака — увеличивать? Честно говоря, даже рассуждения об этом вызывают у меня боль в голове. Но небольшая лекция Франа помогла мне понять, что в бою с иллюзионистом не нужно верить во все, что происходит вокруг. И главное — нужно опираться на собственные солнечные силы. Понять бы только, как именно использовать. — Пра-актика пото-ом, я хо-очу есть, — будто услышав мои мысли, открестился иллюзионист, пиная доску куда-то в пыльный уголок. Я уныло проследила её поездку взглядом, но ничего не сказала, есть хотелось и самой. День оказался не таким уж и пустым, как казалось после занятия с Луссурией. Боюсь представить, сколько сил потратил Фран на демонстрацию иллюзий. Надеюсь, что он восстановит силы, хоть и не чувствую по связи, чтобы это как-то ему навредило. Попросту кивнув (видимо, истратила весь запас социальных сил), я направилась к двери, за которой совсем недавно бушевал экстремальный ливень. Теперь же от него были только намеки в виде небольших луж и сырой земли. Все вокруг занимались своими делами, куда-то торопились. На секунду я просто погрузилась в эту атмосферу, чувствуя себя чужой среди своих, и своей среди чужих. Главные двери замка были вновь открыты, так что мы просто зашли без лишних движений. Путь к столовой был уже привычным, и даже репродукции картин были не такими интересными, как в первое мое появление. Быть может, это связано как-то с тем, что одна картина заставила меня увидеть воспоминания? После этого как-то не хочется повторять сей опыт. Теперь стоило подумать о том, когда же именно рассказать Франу о событиях прошлого. С одной стороны, хотелось как можно скорее поведать и забыть, а с другой стороны — нужно было найти подходящий момент, чтобы это было к месту. И без лишних свидетелей. Именно в этот момент я заметила, что теперь рядовые стараются не обращать на меня внимания. Каждый, кто начинал смотреть на меня, после отводил глаза, словно теперь я стала недосягаемым объектом. Быть объектом мне не нравилось от слова совсем, но приходилось подстраиваться под реалии этого мира. Теперь для других я была вещью, что уже успели купить. Как льстит. Надо же, теперь я могу не чувствовать себя куском мяса в стаде голодных гиен.