Сенека

— Я хотела тебе рассказать нечто важное, — я нахмурилась, пытаясь не особенно выдать свое волнение, когда мы вновь остались наедине в тишине его комнаты. Губы немного подрагивали, как бы сильно я их не сжимала. Даже несмотря на укрепившуюся связь, последовала за ним, чтобы поскорее рассказать и оставить эту тему. Мое преследование вызвало у него небольшое удивление, но внешне он никак его не выдал. Фран молча полуобернулся и приподнял одну бровь, ожидая, что же я могу ему рассказать. Надеюсь, с его стороны это не ощущается, как предложение о сказке на ночь. — Когда мы плыли, ты спросил меня, кто такой Кританта, — я замялась, комкая край своей рубашки в дрожащих руках. Вот что-что, а открываться другому человеку для меня сродни пытке. — Тогда я боялась, что ты не поймешь, а сейчас… Эти слова ожидаемо его заинтересовали, из-за чего он отложил телефон, в котором что-то листал последние десять минут, и сцепил руки, всем своим видом показывая свою готовность внимать и задавать вопросы. — На день формирования я потеряла память, — всю правду говорить глупо, вряд ли кто-то поверит, что до этого я прожила совсем другую жизнь, а потом стала Мари. А так у меня есть даже данные из больницы, которые подтверждают, что я не вру. Осталось только понять, как изложить ему все остальное, если оно тоже не выглядит особенно правдивым. — И во снах ко мне возвращались воспоминания. Началось все с того, что я чуть ли не погибла при рождении… Длительный диалог (он частенько перебивал меня, чтобы спросить о подробностях) перебивался только тиканьем надоедливых часов, что раньше не были замечены. Я рассказала ему все: о договоре шамана с буком, о встрече с монстром, об изгнании Кританты, об обучении у шамана, о приезжем, о пожаре в поселении, о монастыре. Было тяжело говорить вместо «Мари» — «я», так как я все еще не относила все происходящее к себе. И только потом замолчала, словно ожидая приговор. В комнате было слышно мое прерывистое после долгого рассказа дыхание. Фран задумчиво сощурился, обратив взгляд куда-то в другую вселенную. Я видела, как у него рождаются и угасают теории, самые разнообразные мысли о том, что вообще мне можно сказать на такую длинную, в чем-то даже абсурдную, тираду. — Во-первых, — серьезным и даже не тянущимся голосом прошелестел парень. На его лице застыла маска серьезности. — Ты уверена, что у него были белые волосы и фиолетовая татуировка на щеке? — Я уверена в его внешности, уж это хорошо запомнила, — хоть немного и покоробило такое недоверие к моим воспоминаниям, но понимание, что он просто пытается истребить свои сомнения, не давало мне возмутиться вслух. — Его еще звали странно… Кажется, Бьякуран. — Бьякуран, — повторив, Фран поморщился, как от зубной боли. — Во-вторых, что он искал у вас? — Я не знаю, но, — я задумалась, прижав к себе первую попавшуюся подушку. Пальцами начала перебирать ткань, в голове проворачивая события: его интересовали какие-то артефакты, потом он хотел взять в жены Равати, и как это вообще может быть связано? — Он хотел увидеть какие-нибудь артефакты, а в конце сказал Равати, что они Истинные, хотя она была бетой. — Артефакты… — парень повернулся ко мне, просканировав взглядом. — И у вас никаких не хранилось? — Только бубен шамана, да и тот порвался, — пожала плечами, не утаивая этот момент. — Еще когда родители… меня забирали, сказали, что шаман надеялся на меня, и что я в опасности. Не знаю, к чему это. — Не вижу ни одной причины, по которой ты могла бы быть нужна Бьякурану, — Фран упер взгляд в потолок, как и любил обычно делать, пальцами проходясь по подбородку, как истинный мыслитель. — А что то чудовище сказало? — Не помню точно, что оно сказало… что-то вроде: «душа к этому пустому сосуду не подходит», — в этих словах я все еще не видела смысла. Как душа не может подойти к телу, в котором родилась? Это звучит попросту невероятно. Фран потянулся на кровати, отчего послышался хруст позвоночника и суставов. Господи, еще немного и развалится. — Все-е непонятнее-е и непонятнее-е, — вернул свой любимый стиль разговора парень. — Ты ему-у зачем-то нужна-а, може-ет, ты зна-аешь, где находится арте-ефакт? — Откуда бы? — иронично фыркнула, переворачиваясь рядом с ним на живот. Повисло молчание. Я улыбнулась, почему-то чувствуя, как одна из проблем перестала терзать мою душу. Было удивительным для осознания, что Фран мог разговаривать серьезно и так, как остальные люди. Скорее всего, он решил таким образом открыться на мое откровение — ведь, если человек откровенничает, нужно откровенничать в ответ, чтобы не было дисбаланса в разговоре. Открываться для него, быть может, пока рано, а показать иную сторону он смог. Спасибо и на том. — Ну-ужно рассказа-ать об этом Бел-семпа-аю, — Истинный меланхолично оглядел ровный потолок, не зацепившись ни за что взглядом, — Он стра-ашный маньяк, но, може-ет, додумае-ется до чего-нибу-удь. — С чего бы ему решать проблемы простолюдинов? — я закатила глаза, представив, как он начнет над нами издеваться сразу же, как только мы подойдем. — Если-и мы пойме-ем, что он искал, то у на-ас буде-ет шанс найти-и это раньше не-его, — снисходительно пояснил Истинный, подняв вверх указательный палец. — Буду благодарна, если разговор пройдет без меня, — он был ужасающе-безумным, и с ним встречаться мне очень не хотелось. Надеюсь, что Фран переживет эту встречу, но самой идти на эту экзекуцию… не-а. — Поня-ял, — было ясным, что он понял именно мой страх, и ему стало от этого смешно. Даже по связи прошла волна легкой усмешки, больше похожей на какую-то родительскую улыбку, что дарят старшие младшим детям. Я на это только фыркнула — не хотелось бы, чтобы он воспринимал меня, как ребенка, потому что в отношениях так быть не должно. Он же не папочка мне, верно? Интересно, что же он думает обо всем, что я ему рассказала? Он точно не мог знать о том, что происходило с Мари, ведь даже в документах ничего такого не описывалось. Наверняка он думал, что я обычный человек, который впервые встретился с удивительными способностями, что для меня это все в новинку. Стало немного грустно от того, что все случилось не так, как Мари хотела. Она хотела быть сильной, никогда не встретить собственного альфу, занять пост следующего шамана и в спокойствии и здравии умереть в своем поселении. В таком случае, я никогда бы здесь не появилась, не встретилась с Мадлен, Луссурией, Франом. Особенно — с Франом. — Я-а чувствую от тебя уду-ушающую грусть, — я вздрогнула, вспомнив, что теперь мои самые сильные эмоции будут не особо-то скрытыми от чувств другого человека. — Тебе-е есть, с ке-ем поговорить? Ты на-ашла уче-ебник по итальянско-ому? — Я перерыла всю библиотеку, но ничего такого, — стала еще грустнее, уткнувшись носом в кровать. — У меня даже одежды нет, не то что учебника. Все наше внимание тут же захватила свободная футболка, которая висела на мне, как мешок картошки. Довольно забавно, но одежда — это то, о чем я сейчас думаю в последнюю очередь. Да и где мне достать другую? — Есть варианты, где можно достать вещи? — готова поспорить, что мои глаза заинтересованно сверкнули. Как бы не отнекивалась, но постоянно ходить в этой одежде я не смогу. Парень медленно кивнул, косясь на меня с подозрением. — В городе-е, може-ем как раз сейча-ас поехать, пока магазины не закры-ылись, — он потер подбородок пальцами. — Завтра-а уже дела-а будут. Конечно, у преступников свободных дней не так уж и много. Даже как-то неловко, что почти все свободное время, отведенное ему, он провел со мной. Наверное, ему хотелось отоспаться после задания, а не заниматься со мной. — Я все деньги верну, как только они у меня появятся, — всегда было сложно брать что-то безвозмездно, оттого и все долги возвращала в срок. Да и любые подарки было неловко брать, чувствовала иррациональную вину за то, что человек на меня потратился. А после того, как принимала подарок, мне казалось, что я должна вести себя будто бы лучше, чем до этого. Все проблемы из детства, ха-ха. — Не сме-еши, у нас теперь о-общий бюджет, — Фран встал на ноги и оттряхнул немного помявшийся плащ, а после начал уже стряхивать невидимые пылинки, явно вжившись в роль. — Я деньга-ами распоряжаться не умею-ю и не тра-ачу их. Вместо того чтобы спорить с ним, я просто молча поглядела в окно. Понятное дело, любой на его месте так бы сказал, но наверняка ему не хотелось бы тратить все свои накопленные сбережения на другого человека. Во всем должна быть мера. За окном медленно вечерело. Было видно, что за всеми нашими занятиями-хождениями день прошел, и время на часах приближалось к четырем. Туч на небе уже почти не было, и трудно было сказать незнающему человеку, что сегодня было штормовое предупреждение. Как удивительно непостоянна погода. Парень взял телефон и кому-то позвонил, говоря на мелодичном итальянском, который все еще оставался для меня темным лесом. Теперь, когда появилась возможность зайти в магазин, нужно заодно найти самоучитель по итальянскому. Вечно бежать от языкового барьера я не смогу, а Фран и Луссурия не всегда будут рядом — как я смогу взять еду в той же самой столовой, если ни слова не понимаю? — Ма-ашину сейчас подго-отовят, поедем под при-икрытием, — я и не заметила тот момент, когда разговор прекратился. — Как настоящие шпионы? — саркастично ухмыльнулась, представляя отчего-то именно тот момент, когда мы идем по аэропорту и снимаем с себя все вещи на виду у недоуменных врагов. — Я только стрелки красиво умею рисовать, это понадобится? — Не-ет, — покосился на меня, как на дурочку, Фран. — Отвлекающих иллю-юзий хватит. Но если хо-очешь… — У меня нет косметики, — просто пожала плечами. Не то чтобы мне хотелось ей пользоваться: сейчас мне даже в зеркало не хотелось смотреть, настолько было тошно от подросткового лица. — А другие не заметят иллюзий, если мы встретимся с Мельфиоре? — Моей силы-ы хватит, чтобы обве-ести их вокруг па-альца, — равнодушным голосом напомнил Фран. С одной стороны, это звучит слишком самонадеянно, а с другой — мне было не то чтобы известно, насколько он силен. Вот будет забавно, если я оказалась парой какому-нибудь гению иллюзий. На улице посигналила машина, чтобы показать готовность к отъезду. * Дорога в город заняла не так много времен, как я все это время думала. Когда мы только въезжали сюда впервые, все казалось таким длительным, хмурым и ужасным. Мне не хотелось находиться рядом с Франом, было горько от собственного попадания в этот мир. Но сейчас все изменилось. Город выглядел немного празднично: где-то висели небольшие плакаты с поздравлениями и надписью «Ferragosto», явно забытые после празднования; иногда даже можно было заметить разноцветные бумажки, на которых явно были зазывные фразы. Сам город был не то чтобы мегаполисом. Скорее провинцией. Даже магазинчики были маленькими, серыми и словно держались на одной лишь репутации владельцев, передающих свой бизнес из поколения в поколение. После ливня стояла жара, несмотря даже на то, что солнце едва-едва выглядывало из-за облаков. Люди выглядели однообразно, но почти на всех лицах можно было заметить легкую улыбку. Женщины беседовали друг с другом, попивая лимонад после тяжелого рабочего дня. Мужчины задорно что-то орали, споря на повышенных тонах, однако, не выглядя при этом так, словно готовы друг друга убить. В городе царила безмятежная атмосфера. — Деся-ять дней на-азад отмеча-али Успе-ение, а снять плака-аты так и не потруди-ились, — фальшиво закатил глаза Фран, когда мы проехали мимо особенно яркого плаката с изображением католической Марии. — Ты так об этом беспокоишься, — уткнулась, в свою очередь, в окно я, чтобы лучше разглядеть итальянский городок, — словно ты Римский Папа. — Не-а, я некреще-еный, — обрадовал меня парень, не обращая никакого внимания на водителя, что точно не понял ни слова из нашего разговора. Надо же, некрещеный, а помню, как он читал католическую библию тогда, в пароходе. Душа тянется к раскаянию в собственных грехах? Наверное, он убил столько человек, что католическое спасение ему теперь не светит. Даже думать об этом горько, не то что представлять. Достаточно ли на его счету людей, чтобы организовать вечеринку в клубе? — Тогда тебя ждет первый круг, — я пожала плечами, оглядываясь на его полупрофиль. Его болотного цвета глаза будто потемнели, на секунду потухнув. — Не только-о первый. Эту тему нужно было оставить для того, чтобы не ввести его в апатию еще больше. Если бы я убивала людей, я бы тоже не хотела слышать ничего о жизни после смерти. Хах, что? Это серьезно говорю я — человек, который умер, а потом оказался в теле какого-то странного подростка со странным прошлым? Взгляд вдруг зацепился за знакомый белый герб. Глаза изумленно расширились, а дыхание сбилось. Что они тут делают? Они нашли меня или просто по каким-то своим мафиозным делам? — Ф-фран, — голос дрогнул от страха, что меня поймают и отведут к тому безумцу, который так легко сжег поселение с детьми. Я не знаю, что именно ему от меня нужно, но предчувствие такое, словно ничего хорошего. — Там Мельфиоре. Голос постепенно сорвался, и вовсе затихнув. Фран придвинулся ближе, через меня оглядывая нескольких рядовых в униформе Мельфиоре, которые стояли и что-то сверяли около кафе. Они что-то искали, спрашивали у прохожих и показывали какую-то листовку. — Не буде-ем лезть на ро-ожон, — иллюзионист нахмурился и сел на свое место, от чего стало пусто в груди. — Если подойдем бли-иже, они почу-увствуют иллю-юзию. Да уж, не хотелось бы лишний раз встревать в неприятности. Я, конечно, верю в его силы, но если нас заметят, тогда нам придется потратить кучу времени, чтобы обмануть их и не привести их к замку Варии, хоть я и сильно сомневаюсь, что они не знают его хотя бы примерного местоположения. Разве мафиозные семьи не знают о территории других, чтобы случайно не влезть? Иллюзия Франа была действительно хороша и почти неотличима от реальности. Тонкие мазки там, здесь, и вот — лицо выглядит уже совершенно иначе, и на нем не задерживается чужой взгляд. Стоит признать, что парень действительно мастер своего дела. Машина остановилась вдалеке от рядовых Мельфиоре, поэтому мы тихо, без какого-либо шума, прошли в магазин, на витринах которого располагались красивые образцы одежды. Сам он был не очень просторным, зато вещи казались качественными, по крайней мере, издалека. Фран сел на диванчик, облюбовав его с первого взгляда. Очень мило с его стороны оставить меня наедине с покупками и не сказать, в каком ценовом диапазоне я могу покупать. Что ж, ладно, тогда буду полагаться на интуицию. Вещи я выбирала с большой тщательностью, так как знала, что второй шанс выбраться за одеждой выпадет мне нескоро. Но приходилось ускоряться, так как противники все еще были рядом, и встречаться с ними мне не хотелось. В основном брала закрытые вещи, за исключением одного платья, и нижнее белье в достаточном количестве. Три пары носков, как мне подумалось, хватит с лихвой. Впрочем, даже если бы я взяла больше, я бы просто не носила все остальное. Но на большее сил уже не хватит — право выбора в одежде всегда отнимало у меня много сил. Когда я закончила с примеркой, подошла к играющему в какую-то игру Истинному, и показала на стопку в руках. Он молча кивнул и направился вместе со мной к кассе, за которой стоял приятный мужчина преклонных лет. — Эти омеги, — хмыкнул продавец, понимающе ухмыляясь Истинному. Я закатила глаза, но этого он не видел, сосредоточив все внимание на ценах. Времени это заняло не так много, как я думала. — Мне еще нужно книги купить по итальянскому, — серьезно промолвила на выходе, пытаясь не запутаться в пакетах. Фран насмешливо смотрел на то, как у меня ничего не выходит. — За-айду сам, не свети-ись больше, — проходя мимо, он потрепал меня по голове, заставляя задержать дыхание и перестать дергать руками. Это было… кхм. К чему это было? В любом случае, я вернулась в машину, к грустному водителю, надеявшемуся отдохнуть в этот прекрасный день. Едва ли это было так на самом деле, но мне нравилось представлять, что все вокруг хотят отдохнуть от проблем. Фран вернулся быстро, будто бы смел с полок все, что было хоть как связно с изучением итальянского. Пакеты пришлось закинуть в багажник, в ином случае они бы занимали кучу места на сидениях и сместили нас на улицу. Выезжая из города, мы внимательно смотрели на любые признаки присутствия Мельфиоре. — Как только прие-едем, нужно-о будет оповести-ить Бо-осса. И Бе-ел-семпа-ая, — парень оперся щекой о кулак и о чем-то задумался. Неожиданная встреча этих людей заставила меня еще сильнее переживать о своей последующей судьбе. Остается только приложить все свои усилия, чтобы избежать пленения, а, быть может, и смерти. Бьякуран показался мне непредсказуемым и страшным: сладкая маска, за которой скрывался монстр. Даже немного обидно, что сразу свою истинную суть не показывает. Так и обмануться можно. В замок приехали уже поздним вечером, когда обычно зажигают фонари, чтобы не заблудиться на знакомых улицах. Фран, как и сказал до этого, сразу устремился к начальнику с докладом о подозрительных личностях, а сам отправил меня в комнату, чтобы я положила вещи и ждала следующих приказов. Было немного страшно ждать, не зная, что будет дальше — может ли быть такое, что они просто примут меня за очень проблемную и выкинут из замка? Ладно, это все глупости, которые появляются в моей голове только из-за паники. Ничего не может теперь вызвать у меня такого же ужаса, кроме эмблемы Мельфиоре. Ну и хлещущей крови, конечно. Пальцы сами собой переплелись, выдавая внутреннее волнение. В голове роилось множество мыслей с вопросами, все они друг друга перебивали, наслаивались и в целом будто накаляли обстановку вокруг. Поэтому, чтобы успокоиться, я начала аккуратно складывать вещи в шкаф: уборка всегда помогала избавиться от тревоги. Приоткрытая дверь открыла прекрасный вид на пробегающих мимо рядовых с оружием. Еще совсем молодые, но уже излишне уверенные в своих силах, они крепко стискивали в руках орудия убийств. Сердце сжалось: странное чувство сострадания к незнакомым людям появилось внутри. Даже удивительно. Они же преступники, убийцы. У каждого есть свое собственное кладбище, которое каждодневно пополняется. А я им сочувствую, надо же, как смешно. Через окно внутрь комнаты пробивался запах моря и стали. Тут же нахлынули воспоминания о том дне, когда мы с Франом чуть не погибли от слишком слабой связи. Именно тогда этот же человек кричал внизу лестницы что-то, да и теперь тоже. Профессия у него, что ли, такая. Невзначай прикоснулась к неровным краям метки. Это было странно — теперь кому-то принадлежать и чисто теоретически подчиняться. Наши отношения, как по мне, развивались слишком быстро. До этого у меня совершенно не было опыта в этих делах. Даже как-то… грустно. Ладно. Прошлое должно оставаться в прошлом, тем более когда это другой мир и другая личность, теперь не имеющие никакого значения. Переживала еще по тому поводу, что в скором времени может начаться бойня, а я ничем не смогу помочь. Луссурия упоминал, что я должна буду помогать ему на поле боевых действий, но сейчас я совершенно к этому не готова. У нас даже не было практических занятий, одна теория, дополняемая воспоминаниями об обучении самой Мари. Не хотелось бы повторения истории с той девочкой, которая надеялась на мои силы, но так глупо погибла из-за моего незнания. Мне до сих пор так жаль, что я никак не смогла ей помочь, хоть она и явно защищала меня от нападавших. Вспоминать об этом было неожиданно легче, чем обычно. Будто бы жизнь среди убийц меня смирила с неизбежными смертями. Я и сама умерла. Быть может, все умершие отправляются в избранных детей, чтобы спасти мир, хах? Дверь открылась, от чего я загнанно вздрогнула. Показалось безразличное лицо Франа, да и связь была абсолютно ровной. Переведя дыхание, шагнула навстречу Истинному, чтобы лучше услышать то, что он скажет. — Бо-осс сказа-ал, чтобы мы-ы все готови-ились. «Мусор, не мешайте мне ужинать», — он намеренно сделал голос грубее, а еще царски махнул рукой, явно пародируя своего шефа, — Я не уди-ивлен. Бе-ел-семпа-ай сейча-ас заня-ят, я-а ему все ра-асскажу, а ты-ы постои-ишь за две-ерью. Тут он ненадолго задумался, сложив руки за спиной. — Хотя-а, тебя-я тоже припа-ашут, наверно-ое, — горестно опроверг мои надежды Фран. Очень мило с его стороны было дать мне надежду, а потом сразу же ее отобрать. Боюсь представить, кто их босс, если в подчинении у него находятся такие страшные люди. Он же должен быть сильнее их всех, чтобы полноправно властвовать. И наверняка, как и в каком-нибудь аниме, этот босс кому-то дал надежду на счастливое будущее, или что-то в таком роде. Ничего не говоря, потому что все и так ясно, я отправилась за Франом по заполненным коридорам. И тут, и там строились шеренги, командовали люди. На секунду мы даже окунулись в атмосферу приближающейся-идущей войны, что вызвало у меня кучу мурашек. Бельфегор, по всему видимому, находился в каком-то другом корпусе, предназначенном для его рядовых. Как только мы вошли в это новое здание, в котором я никогда еще не была, то сразу заметили его, стоящего около входа и раздающего приказы. В данный момент он сам на себя был не похож: настолько серьезен, без сверкающей улыбки. Зато сверкала тиара, будто бы компенсируя эту досадную оплошность. — Бе-ел-семпай, — умирающе протянул Фран, выходя вперед меня, чуть ли не закрывая меня своей спиной и шапкой. — У зефи-ирного мальчи-ика есть кака-ая-то це-ель. — Очевидно, ши-ши-ши, — готова поклясться, что он закатил за челкой глаза. К тому же, он выглядел действительно усталым, что было даже немного странным, хотя не мне об этом судить, ведь я с ним не очень хорошо знакома. Истинный спокойно прошел за ним в какой-то кабинет неподалеку, оставив меня надоедать нервным рядовым. Я сцепила дрожащие руки вновь, чтобы хоть немного дать выйти адреналину, хотя бы в физическое действие. В помещении было светло, и не похоже на пыточную, как я себе представляла. Слишком разнервничалась, фантазия разошлась. Да, с нервами что-то непорядок в последнее время, творится какой-то кошмар, переживаю по каждому поводу. А как не переживать, когда за тобой охотится псих, уничтожающий деревни? Успокаивало только осознание, что убивать меня не выгодно, ведь в таком случае умрет и Фран. Дверь открылась, явив апатичное лицо Истинного. — По-омнишь мона-астырь? Я покачала головой. Упомянуть сестру Байшану? Я сама не знаю, кто она такая и какую роль играла в жизни Мари. Рассказать о природе вокруг? Как-то глупо. Рассказать о белых лентах? А что они могут дать? Запомните внимательно, Дочери, ибо не оставит никто в беде нуждающуюся сестру, ибо не сотворит никто плохого супротив неё. Ибо никто не ослушается старших, не обманет, не предаст! Вспышка боли пронеслась в голове вместе со словами. Я не издала ни звука: настолько привыкла к неожиданным болям-воспоминаниям. Теперь мне становилось еще страшнее представлять, как провела Мари свою жизнь в монастыре. — Про монастырь ничего сказать не могу, — отойдя от странного кодекса, дезориентировано моргнула. — Воспоминания не до конца восстановились, но если там будет что-то важное — обязательно скажу. Парень на это лишь сморщил нос, явно раздумывая над сложившейся ситуацией. Через секунду дверь вновь закрылась. Из кабинета не доносилось ни звука. Ощущались эмоции Истинного: небольшое злорадство (наверняка успел взбесить Бельфегора), легкое волнение и взрослая печаль. Чтобы не пропадать в мыслях, быстро переключилась на что-то другое, например, на тикающие часы. Очень подходящее занятие, чтобы скоротать время. Рядовые шушукались между собой, выбившись из шеренги и поглядывая изредка на меня. Я не понимаю, о чем они говорят, но что-то мне подсказывает, что смысл мне бы не понравился. — Принц всё сказал, — громко закончил свою наверняка пламенную речь офицер, широким и отрывистым шагом покидая комнату. — Ши-ши-ши, тебе лучше не попадаться на глаза Бьякурану. Как знать, что он действительно ищет… Я вздрогнула, когда он обратился ко мне. Бельфегор развел руками, будто бы скидывая с себя ответственность. — Мне кажется, что он хочет меня убить, — неожиданно ровным голосом это произнесла, переводя глаза на стоящего напротив Франа, хоть внутри все и содрогалось от страха. Казалось, что враги приближаются, и они совсем-совсем близко, а мне от этого уже никуда не деться. И словно все повторяется, как в замкнутом круге, не имеющем начала и конца. Принц цокнул и закинул руки за голову. Его расслабленная поза полностью говорила о том, что ему плевать на предстоящий бой и на эти разборки с артефактами. Что же в этом мире его вообще может взволновать? — Принц будет честным: ты слишком слаба, чтобы быть для него угрозой, ши-ши-ши, — он всем корпусом повернулся к рядовым, готовясь идти и наставлять своих подчиненных дальше, оставив нас здесь разбираться с новой информацией. Конечно, не сомневаюсь, что все сказанное будет взято им на вооружение и когда-нибудь да использовано. Да уж. Стало ли легче? Нет. Не дождавшись от меня каких-либо других слов, офицер все-таки покинул наше общество. Я глубоко вздохнула, только после его полного выхода расслабившись. Все это время я даже не замечала, как сильно была напряжена. Мне нужно было время, чтобы окончательно успокоиться. Когда я огляделась, на вид все оставшееся здание уже было пустым. Видимо, Бельфегор уже успел куда-то направить свой отряд. Как только я об этом подумала, столкнулась взглядом с удивленной Мадлен, что держала в руках какие-то колбочки с непонятными веществами. Перепугавшись, на миг я даже задержала дыхание. Удивленное лицо женщины сменилось легкой улыбкой. Почему-то она была ко мне дружелюбна, и мне хотелось задать вопрос: почему? Почему она так хорошо относится ко мне, даже не зная, кто я такая и откуда? — Почему ты так добра ко мне? — язык сработал быстрее мозга: она ведь не понимает французский, как она ответит на этот вопрос? Мадлен любопытно склонила голову набок, осматривая мое смущенное лицо. — Le figlie di Maddalena non lasceranno nei guai una sorella bisognosa, non faranno nulla di male contro di lei, — словно какую-то молитву произнесла женщина с вдохновленным видом, и в её глазах я видела двух возвышающихся, укоряющих статуй, что стояли на входе в церковь. Невольно она коснулась белой ленты в своих волосах, которую всегда вплетала. Еще никогда я не видела её без этого атрибута. Опять Магдалина? В этих незнакомых словах я слышу знакомый тон: менторский, строгий… монашеский. Перед глазами предстает мутное лицо Байшаны, в руках монахиня держит догорающую свечу. Рядом — топчущиеся неловко девочки. Смех, слезы, белые ленты и кровь. — Одна из Дочерей Магдалины, — снисходительно тянет монахиня, протягивая руки к рядом стоящей девочке. Я ненадолго возвращаюсь в реальность только для того, чтобы заметить обеспокоенный вид Мадлен и эмоции Франа: волнение, смирение, горечь. Падая, замечаю, что у меня вновь идет кровь из носа, звенит в ушах. Лицо перед глазами молодеет, приобретает любопытный вид, тянет забавно какие-то слова на французском. Вздыхая, вновь погружаюсь в эту пелену воспоминаний. Как вода, они окутывают меня со всех сторон, и в этот раз все так же, как и всегда, и, в то же время, совсем по-другому. Запели птицы, зашумел ветер. Мне стало горько.