Сенека

Руки, дрожащие после ожогов, не до конца восстановленные собственным же пламенем, вспыхивают огнем. Я невольно шарахаюсь в сторону, пытаясь сбить желтые всполохи с пальцев, и Луссурия хихикает в перчатку на фоне: настолько смешной я ему кажусь в этот момент. Это меня несколько разозлило и, между тем, привело в отчаяние — если я буду реагировать на пламя так ярко каждый раз, надо мной будут смеяться и противники, и раненные, и я сама. Начальник протянул мне коробочку светло-желтого цвета с эмблемой их преступной организации. Я часто замечала её на форме у всех здешних, но только впервые смогла так близко её разглядеть. Это был щитообразный герб, полностью заполненный алым. На кровавом фоне выделялись контрастно-белым то ли круглый прицел, то ли очень странный спасательный круг; пересекающая всю эмблему волнистая линия с названием организации. Семь черных галок наверху выбивались из выбранного цветового контраста, сочетаясь только с лаконичной надписью «Varia». Хоть название и показалось мне очень непонятными и навевающим странные ассоциации, вслух я ничего говорить не стала: Луссурия (что внезапно) мог оказаться истинным патриотом, что мне бы совсем в жизни не помогло. Уверена, в таком случае он бы дал мне еще несколько кругов по залу, а, может быть, и вообще заставил бы отрабатывать нелюбимые мной удары по манекену. На коробочке лежало неприметное кольцо с таким же гербом, и я часто замечала у рядовых такие же кольца. Уверена, офицерские намного выше по силе, а такие кольца являются больше разменными, чем действительно хорошими. У меня выбора не было — пришлось натянуть железный кружок на средний палец, и, пусть попала я не с первого раза, у меня это всё же получилось. Пламя внутри настороженно притихло, будто присматриваясь к непонятной конструкции на руке. — Я думал, выходные пойдут тебе на пользу, Мари-чан, а ты после них только хуже думаешь, — посетовал Луссурия, пока я пыталась понять, как можно сконцентрировать пламя в одной точке. Солнце не всегда слушалось меня даже тогда, когда мне нужно было себя лечить, что уж говорить о простом желании заставить вспыхнуть кольцо. Я гипнотизировала герб взглядом, пропуская намеренное оскорбление мимо ушей. — Это не из-за выходных, у меня с пламенем всегда были проблемы, — я невольно припомнила ему о тех днях, когда долгие часы медитации вызывали сонливость, а не какие-то подвижки в работе с огнем. Луссурия раздраженно дернул бровью: ему казалось, что эту проблему я преодолела недавним днем. — Наверное, мне не хватает… решимости? С этим у меня было плохо и в прошлой жизни, хотя теперь я не могла судить точно. Все воспоминания о ней утекали сквозь пальцы, как чистый кристальный песок, и я ничего не могла с этим сделать. Ни медитации, ни записи в тетрадь (что, к слову, было довольно опасно в месте, где что-то могли прочитать пробравшиеся противники) не восстанавливали потерянные элементы, а, казалось, только сильнее смазывали очертания воспоминаний. Сначала потерялось имя, потом — лицо матери и брата, а через некоторое время я забыла, от чего я умерла. Последнее было для меня самым страшным. — У каждого человека есть решимость, — мягко прервал мои размышления начальник, и его мягкость в голове заставила меня насторожиться. Так бархатно он начинал говорить только тогда, когда его что-то очень сильно раздражало, а когда его что-то раздражало, я рядом с ним находиться не очень-то хотела. Плечи передернулись сами по себе, когда мужчина подобрался ближе, встав с насиженного места. — Может быть, мне стоит тебе напомнить, лучик, о том, что ты очень хочешь жить? — Я, кхм, — голос слегка сорвался от нервов, и я постаралась отойти от него на несколько шагов, чтобы его покровительственно-убийственная аура не давила на мои острые плечи. Даже сквозь его солнцезащитные очки очень явственно чувствовался этот ужасающий взгляд. Господи, как же хорошо, что он бета… если бы он был альфой, мы бы это не пережили. — Я думаю, у меня сейчас появилась мотивация. Мужчина безмолвно кивнул на незажженное кольцо, и я сосредоточилась на том, чтобы повелеть пламени двигаться в том направлении, которое мне нужно. Своевольное Солнце слушаться так просто не желало, взбрыкнуло вместе с недовольной ланкой внутри и вспыхнуло кислотно-желтым, вызывая неприятное жжение в солнечном сплетении. Приказывать было бесполезно, но я могла пойти и другим путем. Попросить, направить, подружиться с этой невероятной стихией — должно быть, это сработает. Железный круг полыхнул огнем на секунду, будто пламя показалось, чтобы поддразнить меня, и тут же исчезло с небольшим шипением, как если бы я жарила блины на очень жирной сковороде. Тяжелым вздохом я перевела дыхание и нахмурилась: как бы ни пыталась, ничего не выходило уже неделю. Были и тяжелые тренировки с бегом, и копание могил, и медитации, и всё это было совершенно бес-по-лез-но. — Пламя не хочет меня слушать, — я неловко поникла, опуская руку с коробочкой вниз, и Луссурия задумчиво походил вокруг меня, будто рассматривал с разных ракурсов, чтобы дать исчерпывающий диагноз. — Ты воспринимаешь его как что-то, что отделено от тебя, — подметил мужчина, полностью завладев моим вниманием, и я кивнула. — Это совершенно неправильно! Ах, если бы я узнал об этом раньше… хотя я не очень слушал обычно твою болтовню — ты так грустно плакала над тем, что я чуть не сломал тебе руку, что я с тех пор воспринимал тебя как фон. Неважно-неважно! Он махнул рукой, словно отгонял надоедливых мошек, и я силой сдержала саркастичное закатывание глаз. Неудивительно, что мне всегда казалось, что он меня не слушает — Луссурия все время придирчиво листал журналы или переписывался с кем-то и изредка бросал мне какие-то комментарии, не всегда подходящие к ситуации. Хотя, я немного утрирую, и только благодаря занятиям с ним я вообще еще не умерла. Думаю, даже Солнце в ближайшие дни пошло мне навстречу только потому, что мы с начальником полностью его вымотали. — В любом случае, — Луссурия продолжал свои разглагольствования, и, кажется, ему совсем не нужен был собеседник для этого. — Тебе нужно понять, что пламя — это и есть ты. Твоя решимость, твоя часть. Это не какая-то отдельная сила, которая может решать, подчиняться или нет; это — оружие, которым ты правишь в любом случае. Перестань сомневаться и собери всю свою решимость. Если судить по времени, твой пациент уже умер раз пять. Легко сказать, когда у тебя с этим всё в порядке. Подумав об этом с ворчанием, я все же попыталась поменять свое отношение к огню внутри, но это было слишком сложно. Я уже привыкла считать своё Солнце каким-то отдельным живым существом, и теперь воспринимать его просто подчиненным огоньком было слегка кощунственно. Как оно может быть неживой частью меня? Оно размышляет, оно раздражается, оно — или я? Я постаралась подумать о чем-то, что вызвало бы у меня какую-нибудь решимость, и это была вторая по сложности задача. «Не умереть» — слишком смешно, ведь я уже умирала, и ничего такого страшного в этом нет. «Спасти всех близких» — не то чтобы у меня здесь были близкие, знаете. Можно было подумать так о Фране, но это скорее Фран меня защищает, чем я его. «Не влипать больше в пугающие ситуации с призраками» — это было близко, но всё же не то. Я перебрала еще кучу похожих мыслей, но ничего не откликнулось в моей душе. Мужчина сел на своё привычное место и поправил очки. Вспомнив о Бьякуране, я почувствовала, как внутри поднимается волна необъяснимого жара: это было сопротивление, ненависть и страх, смешанные в один дикий коктейль. Поддаваясь этому чувству, я постаралась направить пламя по руке к кольцу, и огонь неохотно подчинился желанию. В голове мелькали картинки: и то, как Бьякуран сжег деревню Мари, и то, как я сама чуть не погибла от рук его отряда. Решимость отбить его удар была, видимо, единственным выходом владения Солнцем для меня, потому как остальные желания такой твердой уверенности не вызывали. Кольцо осветило руку небольшим огнем, большая часть пламени, почему-то, не хотела следовать по телу, скапливаясь где-то в грудной клетке, и это было огромной проблемой. Концентрация слабела, мне приходилось продолжать думать о Бьякуране, чтобы огонь не пропал, ведь как только я обрадовалась, Солнце порывисто исчезло. — Быстрее-быстрее, вставляй кольцо в коробочку, — Луссурия с видимым интересом наблюдал за этим зрелищем. Стало быть, для него мои тренировки — еще один вид любимых сериалов. И что вообще должно случиться с этой коробочкой от моего пламени? Я видела, что у остальных медиков появлялись какие-то животные, хоть никогда и не спрашивала, как это получается и почему у каждого разное. Для незнающего этой диковинной магии человека я удивительно нелюбопытная. Мне повезло, что начальник объяснил, как работают кольца, перед самой тренировкой. Хотя я не думаю, что смогу использовать кольцо напрямую, и мне понадобится только коробочка. Я подчинилась его словам: пылающий герб вошел в специальное отверстие, и коробочка со щелчком открылась. Сгусток желтого света приземлился на пол неподалеку, тут же принимая светящийся силуэт какого-то животного. Сощурившись, я попыталась мысленно угадать, но все мои идеи оборвали довольные хлопки Луссурии. — Молодчинка, лучик, только не теряй контроль, — он приблизился к животному: это был, что уже не удивительно, белый олень лишь с одним рогом. Второй рог был обломан, и я невольно вспомнила момент своей смерти, как держала в одной своей прозрачной руке обломок, а в другой — змею. Самец цокнул мраморными копытами, отсвет его янтарных глаз показался мне знакомым, но это было самообманом. Шаман наверняка остался в Нижнем мире или даже исчез после того, как простился с духом настоящей Мари. Я захотела подойти к оленю, чтобы зарыться в густой мех пальцами, но решимость растаяла сразу же, как только я вспомнила об истинной владелице этого тела. — Тебе нужно работать с концентрацией, — с неудовольствием подметил начальник, выпячивая из всех пальцев мизинец. Я сдержала порыв закатить глаза. — Но я очень рад, что в этот раз всё вышло быстрее, Мари-и-и-ча-ан! Теперь, когда мы освободились, мы можем, наконец, побежать заказывать наряды на торжество. Или босс всё-таки принял заказ на охрану? Если так, то он такой жестокий, но это даже ожидаемо… Его фоновый лепет, превратившийся в простой пересказ услышанных слухов, я перестала воспринимать сразу, наученная своим горьким опытом. И, боюсь, если бы я не открыла коробочку так скоро, Луссурия бы меня прикончил собственными руками: ему и так не особенно нравилось заниматься со мной этими тренировками, потому что подвижек не было, и постоянно ныл, что лучше бы в это время хорошо повеселился. Его терпение испытывать не стоило, и прошедшие два часа от начала сегодняшнего занятия — это слишком долго для скучающего начальника. — Торжество? — я вдруг поняла, что ни о чем таком не слышала в стенах замка, и тут же вышла из состояния прострации. Мужчина насупился, уперев руки в бока, как только понял, что я всё это время его не слушала. — Дон Вонгола устраивает бал! — Луссурия восхищенно всплеснул руками, и я дернула бровью. Это было странно — устраивать торжество, когда совсем недавно на несколько семей напали враги, но кто поймет эту мафию? Надвигающееся чувство паники перекрыло дьявольское равнодушие Франа, передающееся по связи. — Хотя, он скорее всего сошел с ума, но для нас это даже лучше — босс сможет занять место, что по праву должно было достаться ему, ма-а! Мужчина погрузился в какие-то свои невероятные мечты, полностью лишившись своего амплуа опасного убийцы, и, хоть я опасалась его в обеих ролях, всё же немного расслабилась. Как только тренировки заканчивались, начальник переставал представлять для меня угрозу, но для этого мне приходилось держать рот на замке и не сдавать капитану, что он отлынивает от своей прямой работы. Думаю, рано или поздно мне за это влетит. Интересно, и для чего бы вообще Вонголе в такое опасное время устраивать бал? Это может быть как ловушка, так и просто необдуманное действие негласного короля теневой Италии. С другой стороны, этот неизвестный мне Десятый наверняка правит не один и советуется еще с несколькими людьми, так что это сто процентов не какое-то глупое решение. Нет, здесь наверняка что-то кроется, и раз Луссурия говорит, что босс мог взять заказ на охрану, то это говорит о том, что Вонгола готовится к отражению нападения. Значит ли это, что Фран опять надолго уедет? Он не успевает пробыть в замке и несколько дней, как его вновь отправляют на задание. — В замке будет скучно без вас, — я тяжело вздохнула, сдерживая горечь. Самой было страшно соваться куда-то в бой, и воспоминания о недавнем нападении всё еще были яркими в моей памяти: столько жертв, столько неспасенных рядовых на моих руках, реки крови, нескончаемые стенания и запись «мертв» напротив каждого имени. — А кто сказал, что ты останешься? — Луссурия удивился и схватил меня за плечи, подталкивая к выходу. — Тебе бы лучше подготовиться, потому как ты теперь занимаешь место Элли. Девочка впервые за столько лет может расслабиться! Я в это даже не верю. Ну ладно, пока-пока. Вытолкав меня за пределы тренировочной комнаты, мужчина оставил меня посередине темнеющего коридора наедине с коробочкой и кольцом. Наверное, мне стоит позаботиться о том, чтобы коробочка не попала в чужие руки — начальник несколько раз упоминал, что Небо может открыть любую коробочку. При должном старании, Бьякуран мог бы отобрать у меня последнее оружие, которое я даже пока не знаю, как использовать. Лечит ли моё пламя других людей? Способно ли оно на защиту? Что делает олень? Какое имя ему дать? Слишком много вопросов. Я решила пока подумать над последним, ведь оно было самым сложным для меня. Хотелось бы использовать что-нибудь символичное, но, при этом, легко запоминающееся и короткое, чтобы можно было быстро сориентироваться в битве. На ум совершенно ничего не шло, и я легким прогулочным шагом отправилась вдоль по коридору, рассматривая алый герб на аккуратном кольце. Что ж, раз сейчас ничего придумать не могу, сделаю это позднее, когда вновь смогу вызвать оленя. Боюсь, что для этого мне придется очень хорошо потрудиться, тем более, что концентрация пока ни к черту. Задумавшись, прошла мимо медицинского корпуса, и остановилась около двери: стоило, наверное, зайти к Элайзе, чтобы узнать о торжественном приеме (это отмазка) и о том, как она себя чувствует после того, что произошло с Гилбертом (вот это уже настоящая причина). Луссурия не говорил мне о том, знает ли Элли, что именно Гилберт убил их ребенка, но об его импровизированной ссылке она точно в курсе. Искать её долго не пришлось — мне давали зайти внутрь уже без каких-либо пропусков, так что я сделала несколько шагов по направлению к главному кабинету и наткнулась на неё. Фердинанд записывала что-то с безумным взглядом на пустом бланке пациента, и на вертикальной поверхности стены, что была, к тому же, шершавой, это получалось неудовлетворительно. Элайза недовольно цокнула себе под нос и повернулась, тут же напарываясь на меня. — Мари, — она тут же стала напряженной. Стало быть, ей стыдно за свой всплеск эмоций и за то, что показала слабину перед совершенно чужим человеком. Мне тоже немного неловко после того, как это произошло, потому что на самом деле я не хотела, чтобы меня втягивали в какие-то внутрисемейные разборки. — Сегодня работы нет. Я знаю. Луссурия сказал об этом еще в самом начале занятий. — Я хотела узнать о торжественном мероприятии Вонголы, — стараюсь улыбнуться так, чтобы она поняла, что я не собираюсь поднимать тему той ночи без её желания. Если ей так спокойнее, могу вообще сделать вид, что всё это происходило не с нами, потому как и самой хотелось бы забыть происходящее всего несколько дней назад. Захват мыслей — покушение на убийство — раздирающая душу злость. Отчаяние. — Я порекомендовала Луссурии взять тебя на моё место, если ты не против, — Элайза повела неуютно плечом, и я заметила, что синяки под её глазами стали выглядеть не так ужасно, как обычно. Значит, начальник решил это неспроста и прислушался к чужой рекомендации. Впрочем, он всегда хотел дать Элли больше отдыха, а тут такой шанс. — Хотела узнать, что вообще известно про бал, — не думаю, что мне кто-то будет говорить информацию, если я сама не буду стремиться её узнать. Элли огляделась по сторонам и открыла одну из дверей, мотнув на неё подбородком. Ясно, на людях такие вещи лучше не обсуждать. Мы зашли в тесный кабинет, которым почти никто не пользовался от того, что здесь почти не было аппаратуры. К тому же, как мне говорили рядовые, именно эта комната больше всего страдает от ярости босса, ведь пламенем он разрушает чаще эту сторону замка. Всё больше уверяюсь, что не хотела бы встретить этого невероятно дикого и страшного человека. — Едет офицерский состав, помощники и Мадлен, хотя её присутствие еще оспаривается, — Фердинанд улыбнулась, явно что-то вспоминая, а я переступила с ноги на ногу, чтобы не свалиться от усталости прямо на пол — внутри помещения не было ничего, на что можно было спокойно присесть и не бояться, что умрешь от заражения. — Официально Варию пригласили на сам бал, но, скорее всего, это будет защита по периметру. Время неспокойное. Я покивала. Упоминание о Мадлен заставило меня погрузиться в последние воспоминания: эта пугающая секта не давала мне покоя. С того самого дня нападения мы с ней не виделись так, чтобы можно было поговорить, и теперь я поняла, что нужно найти её до того, как мы отправимся на это торжество. Интуиция, что до этого никогда не работала, взволнованно на что-то намекала. Или у меня просто разыгралась паранойя? — Наверное, на балу сообщат какую-то новость, — вдруг поделилась секретом Элайза, наклонившись ко мне ближе. — Пакт о правах омег был подписан недавно в трех странах, донна Вонгола могла устроить по этому поводу празднество — она много для этого работала. — Мне немного трудно понять, как мафия способна влиять на политику, — я фыркнула, ведь это даже звучало смешно. Раньше мне казалось, что мафия и государство — это заклятые враги, а теперь всё больше и больше понимаю, что здесь намного больше нюансов. Буду ли я сильно удивлена, если окажется, что Вария — это какая-нибудь политическая партия? Ладно, буду и очень, очень сильно. — Лобби, — ироничная усмешка скользнула по уже расслабленному лицу Элли. Я непонимающе нахмурилась в ответ и подметила мысленно, что прогуливать уроки обществознания в школе мне явно не стоило, раз не могу понять такое простое слово. Поняв моё незнание, Фердинанд решила снисходительно продолжить. — Физические лица или представители каких-то организаций могут продвигать то, что выгодно им, в органах власти. — Звучит как-то не очень справедливо, — не помню, чтобы слышала об этом на уроках и на парах, хотя это моя проблема. В моем мире наверняка было или что-то похожее, или идентичное, в плане политики эти миры почти не отличались. Ну, если только иерархия. Элли хихикнула, убирая прядь своих волос за ухо, и за одно мгновение из строгого солдата превратилась в смеющегося подростка. Такие метаморфозы не могли не удивлять, но я поддалась на её очарование и широко улыбнулась, прикрывая глаза. — Большое количество итальянцев считают так же, но что они могут сделать крупным компаниям? Нет ни публичного реестра, ни подробностей встреч парламентариев и лоббистов. Всё, что могут делать люди — выражать своё недовольство, — помощница Луссурии очень выгодно поделилась своими мыслями, и я, совершенно не разбирающаяся в политике (что России, что Италии), решила просто поверить ей на слово. Прохладная комната, хоть и с пыльным, спертым воздухом, позволила усталости немного отступить. Я облокотилась о стену, чтобы болящие после тренировки ноги отдохнули. — Что мне нужно будет делать? — этот вопрос волновал меня больше всего. Если Элли на должности уже несколько лет, как говорил начальник, и многое знает, рефлекторно выполняя свои обязанности, то я только-только начала понимать, что происходит в окружающем мире. — Не переживай, Луссурия-сан тебе всё объяснит, — после этого лицо её стало кислым, — наверное. О, меня это безумно утешило. В коридоре послышался шум и гогот, несколько рядовых, судя по незнакомым голосам, прошли мимо, обсуждая какой-то фильм. Мы с Элли почти одновременно закатили глаза. Я отстранилась от стены, чтобы выйти из помещения и пойти искать Мадлен — стоило, всё же, выяснить хоть какую-нибудь новую информацию о секте. Благо, что за всё это время, что мы не виделись, я осилила итальянский. Не уровень носителя, но уже достаточно, чтобы понимать, о чем идет речь. — Тогда лучше поищу Мадлен, — я почти коснулась ручки двери, но Элли потянула меня за локоть, и пришлось остановиться. — Тебя отведет рядовой, а то один трясется идти, — насмешливый оскал расползся на её миловидном лице, вызывая у меня внутреннюю дрожь. Может, не так уж и сильно я хочу сейчас куда-то идти? С другой стороны, больше шанса может и не выпасть. Придется-таки трястись вместе. Рядовым оказался тот самый известный сплетник медицинского отдела, с которым мы обсуждали котлеты. Эта преступная организация настолько небольшая, что за короткое время я увидела почти всех рядовых, и почти со всеми же перекинулась хотя бы парой слов. В этот раз парень был не таким бодрым: у него было бледное лицо, дрожали руку и папку к груди он прижимал так, словно это было его последней надеждой. Я застыла около него, удивленно приподняв брови. — Ему начальник поручил забрать у Адамо десять миллиграмм кураре, — легко сдала его миссию Элли и похлопала меня по плечу. — Сидит тут уже минут двадцать, боится идти. — Я не боюсь, просто с мыслями собираюсь, — он сжал в своих мокрых руках папку, и я невольно забоялась тоже. — Вы пойдете со мной? Его глаза, полные надежды, отрезали мне пути отступления. Я беспомощно оглянулась на Фердинанд, но она, махнув рукой, чеканным шагом отправилась по своим делам. Предательница. Рядовой моих колебаний не заметил, радостно вскочил и впихнул мне в руки какие-то бумаги. — Вдвоем не так страшно, верно? — парень нервно засмеялся и чуть не потерял равновесие, когда попытался направиться в сторону. Я с жалостью посмотрела на то, как он пытался справиться со своими ногами, бурча что-то себе под нос. Мадлен оказалась не так далеко, как я думала: с другой стороны замка, куда не выходят окна моей комнаты, где, оказывается, стоят огромные теплицы с разнообразными растениями. Внутри почти никого не было, это проглядывалось сквозь мутное стекло, но заходить внутрь нам с рядовым было боязно — там наверняка сплошные ядовитые растения, и без закрытой одежды в теплицы лучше не лезть. — Давайте вы первая? — Нашел самоубийцу, иди первым сам. — Послушайте, у вас плащ, а у меня… — Тоже плащ. — У меня не такой плотный, как у вас. — Нашел отговорку, молодец. Я все равно внутрь не пойду. Последнее слово осталось за мной, так как Мадлен, наверняка услышавшая наш спор сквозь стекло, заинтересованно выглянула, приоткрыв дверь. Рядовой, что щупал свой плащ, доказывая, что у него менее плотный, чем у меня, тут же подскочил к ней, вырывая у меня из рук отданные им же бумаги. Он и Мадлен о чем-то недолго разговаривали (я в это время оглядывала грандиозные стены старинного замка), а потом парень выдохнул и чуть не упал на землю. Ди Адамо скрылась в теплице вновь. Я покружилась на месте от ожидания, и коробочка, спрятанная в кармане, легко ударила меня по ноге, вызывав фырчание. Парень покосился на меня с опаской: я для него была слишком счастливой в таком месте. Мирра и вино с нотками табака опалили легкие, я повернулась к вышедшей женщине. На ней был защитный костюм, респиратор и резиновые перчатки. Вот и ответ, почему мы с рядовым так боялись заходить внутрь без специального снаряжения. — Держи, — Мадлен передала бете небольшой глиняный горшочек, и парень принял его трясущимися руками. — Не разлей, я физостигмин не брала с собой. Рядовой побелел еще сильнее, хотя мне казалось, что это невозможно. Вдоволь полюбовавшись нашим испуганным видом, омега расхохоталась, закинув голову, и её грудной смех прокатился по тихой площадке. Мы недоуменно переглянулись с рядовым, и он всё еще держал горшок на расстоянии вытянутой руки. — Ой, не могу, такие смешные, — она хотела вытереть выступившие слезы, но вспомнила, что её руки, скрытые перчатками, были испачканы в какой-то жидкости. — Ты же не на рану себе лить будешь, или?.. Ладно, иди скорее, яд на солнце хранить нельзя. Парень, несколько раз кивнув, поспешно скрылся с наших глаз, и держал при этом сосуд так бережно, что не оставалось сомнений, что в объяснение Мадлен он не поверил. Я проводила его спину взглядом, всё не зная, как поздороваться с человеком, с которым толком всё это время и не общалась. Желая спросить про секту, совсем забыла о том, что нельзя это сделать в лоб. — Ты что-то хотела? — она повернулась ко мне, и её тугая коса, утянутая белоснежной лентой, скользнула по спине вниз, когда она сняла плотный капюшон и убрала с подбородка респиратор. В этот раз она была без макияжа, что было вполне понятно. — Мне нужно узнать о Дочерях Магдалины, — я набралась достаточной храбрости, чтобы посмотреть прямо в её препарирующие глаза, и женщина поделилась со мной мягко-материнской, сожалеющей улыбкой. — Боюсь, что я ничего нового тебе не скажу, — женщина стянула с изящных рук плотные перчатки и выкинула их в контейнер для опасных отходов. Мои плечи невольно поникли, я нахмурилась — что ж, это было ожидаемо, но узнать все равно было разочаровывающе. — Меня отдали в бордель слишком рано, я не успела узнать всё. Только правило не бросать Сестер в беде и во всем слушаться старших. Ланка опасливо зацокала копытами, стоило только женщине подойти ближе. Она выглядела как хищница, страх своей внутренней омеги я вполне понимаю. Интересно, какое животное у неё? Есть ли у альф что-то такое же? Надо будет обязательно спросить у Франа, когда я его поймаю, а то вдруг я тут одна только это чувствую и даже не осознаю, что это что-то ненормальное. Мадлен с усмешкой остановилась совсем-совсем рядом. При таком расстоянии табак в её аромате чувствовался невыносимо сильно. — Дочери только во Франции и Италии? — ответ на этот вопрос она точно должна знать. Даже эти две страны — достаточно много для одной секты, и я с замиранием сердца ждала новой информации. Эта половина дня была крайне богатой на информацию, даже жаль, что после вчерашнего отдыха я не совсем втянулась во всё это. — Разбросаны по всему миру, — женщина небрежно пожала плечами, защитный костюм, повинуясь движению, зашуршал. — Немного тут, немного там… везде найдутся. Во Франции один монастырь, в Италии три, в России один, в Японии маленький храм. Это только те, о которых я знаю. Это было куда больше, чем я рассчитывала. Когда я только думала о том, чтобы спросить Мадлен, мне казалось, что она скажет только то, что я знаю. Дочери Магдалины — это не какая-то итальянско-французская фишка, это, боже мой, международная секта. Скрыться от них будет сложно, и смогу ли я как-то снизить вероятность, что хоть кто-то из представителей узнает меня? В такие моменты всегда хочется спросить, почему я не могла попасть в тело человека, который не был впутан в такое огромное количество паутин. — Как ты поняла, что я принадлежу к Дочерям? — я попыталась мысленно представить себя со стороны, чтобы понять, что меня могло выдать. Белых лент я не носила, таблички со мной не было, а в остальном отличить было довольно трудно. В полной тишине Мадлен потянулась к моей правой руке и плавно приблизила её, чтобы было видно открытую ладонь на солнечном свету. Я не увидела ничего нового: всё такие же линии, какие были вчера; но женщина повернула запястье в сторону, и на ладони показался едва заметный шрам от пореза, пересекающий линию сердца. Воспоминание о вчерашнем дне, когда я увидела (увидела ли?) прошлое Франа, заставило меня вздрогнуть. Адамо показала свою правую руку тоже, и выцветшее напоминание о том клятвенном ритуале будто соединило наши судьбы. Вот, значит, как. Не белая лента, не кодовые слова. Всё намного проще. Я даже не приглядывалась к своим ладоням, а теперь, когда они покрыты легкой шершавостью шрамов от пламени, у меня нет никакого желания обращать лишнее внимание на это. Метка Дочерей почти стерлась под новым слоем повреждений и теперь есть небольшой шанс на то, что другие представительницы секты не заметят этот знак. — Спасибо, — искренне поблагодарила, почему-то не убирая руки из её цепких пальцев. Было тепло. Это действительно ощущалось так, словно мы потерянные сестры, у которых всегда было что-то общее. Мадлен наклонила голову вбок, рассматривая моё лицо с видом нахохленного воробья. — Не за что, — она расслабила хватку, и мы перестали соприкасаться. — Слышала, ты скоро отправляешься на задание. — Да, Фердинанд сказала, что меня можно отправлять вместо неё, — как бы ни хотелось оставаться не у дел как можно дольше, любому «отдыху» приходит конец. Мне дали достаточно времени, чтобы я научилась обращаться с медицинскими инструментами и со своими правилами, и, боюсь, то, что я окажусь недостаточно сильной для Варии, будет уже моей проблемой. — Ты тоже поедешь? Отправляться на такое опасное задание было бы легче с осознанием, что рядом будет еще один человек, с которым я более-менее знакома. К тому же, Мадлен — отравительница. На защите территорий этот навык очень важен. Вместо того чтобы согласиться с моим довольно-таки прямым вопросом, Адамо глянула на небо каким-то непонятным мне взглядом. Это чувство еще не было мне знакомо. — Нет, я остаюсь в замке, — на её лице заиграла легкая улыбка, когда она опустила глаза обратно, скрыв разочарование. — Скуало запретил мне участвовать в боях, так что буду следить за всеми событиями отсюда. Я не совсем понимала, как адекватному человеку могут что-то запретить делать, но в чужие отношения лезть с вопросами не стала. Не думаю, что смогла бы усидеть на месте, если бы Фран запретил мне делать что-то, что мне бы очень хотелось сделать. В этом плане я была омегой своевольной. — Мне жаль, — всё-таки поддалась её меланхоличному настроению, и решила выразить сочувствие тому, что она будет всё это время заперта здесь. Наверное, для свободолюбивой Адамо это сродни наказанию. Вопреки моим мыслям, женщина засмеялась. — Не жалей, я делаю всё, чтобы защитить ребенка, — она положила свою руку на плоский живот, и я поперхнулась воздухом от такой неожиданной новости. Разве люди не говорят такие вещи как-то более торжественно?! — Ты не чувствуешь? — Чувствую что? — стоило мне только подумать, что я начала разбираться в особенностях этого мира, как жизнь подкидывала новые задачи. Аромат мирры, вина и табака стал сильнее, вызвав пульсирующую головную боль. Омега внутри не знала, что делать: защищать другую омегу, которая сейчас в защите не особенно нуждалась, или прятаться от этой же омеги, потому как она была очень опасной. Раздираемая противоречиями, я, наконец, поняла, что значили эти нотки табака — ребенок Мадлен уже начал обретать собственный запах. — Омеги всегда чувствуют беременность быстрее, чем альфы, — женщина беззлобно усмехнулась, — Скуало узнал об этом только с моих слов, а табак появился уже неделю как. Еще одна особенность обоняния омег, о которой в книге не написано. Так неожиданно узнать о чьей-то беременности в такое сложное время, особенно когда перед этим видела трагедию другой семьи. Как сравнение: там ребенок был нежеланным и страдающим, а тут, видимо, будет наоборот. Хоть это и не совсем здравое решение — рожать, когда мафиозный мир разделился на две враждующие стороны, но я решила все-таки поддержать: — Уверена, с вашим ребенком всё будет хорошо, — искренне не хотела представлять капитана в роли отца, как и Бельфегора, что уж там, но эти картинки сами транслировались у меня в голове без моего ведома. Какой кошмар, нужно срочно переключиться на что-нибудь. — Донна Вонгола вновь помогла омегам? Мадлен заметно приободрилась, но было видно, что в защитном костюме на улице ей душно. Она обмахнула себя раскрытыми ладонями и прищурила хищные глаза, метнув взгляд на закрытые окна неприступного замка. — Да, теперь мы можем учиться в школах вместе с остальными, — улыбка не коснулась её глаз, — и это только малая часть новых прав. Донна — невероятная женщина. Но хочу тебя предупредить: бал будет не для того, чтобы отпраздновать это событие. Я наклонила голову: неужели мои мысли о том, что это ловушка для Мельфиоре, подтвердятся? Тогда это будет так предсказуемо для врагов, что они едва ли нападут в таком случае. Или всё-таки решат словить момент… — Вонгола планирует временный мир с Мельфиоре, — она сказала это с точным знанием о том, какую бурю внутри вызовет у меня эта новость. — Советую тебе быть осторожной на балу. Босс, безусловно, хороший стратег, но никто не может предсказать все действия врага. Бьякуран стопроцентно будет там. И я буду. Так близко. О боже, боже. Мое сердце билось от паники так, что я слышала его где-то в горле, голова закружилась и меня внутренне затрясло. Мир вокруг поплыл от одного осознания, что встреча с этим монстром произойдет так скоро, и смогу ли я сделать хоть что-то, чтобы отбить его удар? Ноги подогнулись, но упасть мне не дала Мадлен. Эта встреча была неизбежна, будто к этому всё и вело с самого начала, и мне нужно было готовиться именно к ней. День не закончился. Карман плаща оттягивала небольшая коробочка, палец стискивало кольцо. У меня еще есть время — немного, но есть. Пока не стало слишком поздно, я просто обязана подчинить пламя настолько, чтобы оно мне больше не сопротивлялось. Может быть, это мой единственный шанс выжить в ближайшие дни.