Сенека

Костер исходил полупрозрачным дымом, освещая угрюмые лица всех собравшихся. Я сидела на некоторой дистанции от остальных, и это было сразу отмечено подозрительными взглядами непривыкших к такому поведению людей. Около огня было жарко, и вправленный (в ушах до сих пор стоял хруст) нос все продолжал иногда простреливать фантомной болью, метка жгла огнем, как и усталость клонила в сон — однако я не жаловалась. Не на что и некому. Тому же Кританте следовало бы жаловаться больше, чем мне, но он молча предавался лихорадке гона. Разглядывая собственные руки, покрытые паутиной едва заметных шрамов, всё думала о том, что делать дальше. Ответы на пересечении линий находиться не желали, как бы я ни старалась применить эту сверхъестественную шаманскую способность, благодаря которой смогла заглянуть в жизнь Франа. — А ты сильно изменилась, Мари, — неуловимо повзрослевший, непохожий на себя из видений, Сумси сверлил меня пронзительным взглядом. Если он и хотел заглянуть в душу, у него это почти получилось. — Сколько лет прошло?.. — Достаточно, — я пожала плечами. Всё вдруг стало казаться дешевыми декорациями. Раньше я считала себя аудиалом, но с тех пор мое мнение переменилось. Или я сама изменилась? Неважно. Теперь картинка была куда более запоминающейся, чем звуки. Отблески костра, изгибы пламени, вылетающие на небольшое расстояние искры. И лишь фоном — утихомиренное движение листвы под действием ветра и едва заметное стрекотание насекомых. Небольшая передышка в размышлениях позволила мне слегка взбодриться. Но ощущение нереальности никуда не пропало. Я не чувствовала реальность, даже не ощущала её фальшивой. Я вообще её не ощущала. И себя не ощущала. Такое чувство, будто у меня нет тела, а я витаю в пространстве, как призрак. Все стало резким, четким, от этих ощущений мне захотелось и рыдать, и смеяться одновременно. Я не могла ни на чем сосредоточиться — тревожно, руки дрожат, хочется накрыться одеялом и просто пропасть на время, чтобы это все происходило не со мной. Но оно происходило — со мной. — Да уж, даже запах, — Кританта слабо улыбнулся, прорываясь в диалог сквозь пелену своего состояния. Я скосила на него глаза, пытаясь хоть как-то отвлечься от тяжелого приступа нереальности. — Как быстро летит время. И младшая сестренка нашла себе пару, а я все один. А как же Кадакия? Кем она была для тебя? От воспоминания о ней затошнило: вдруг вспомнились и выпадающие из тела внутренности, и запах крови, стоящий в воздухе. С тех пор приходилось видеть и не такое, но первое впечатление оставило неизгладимый след на моей психике. — Ладно тебе, проклятье, — оскорбление слетело с языка Равати ласковым обращением. — Какое твое время? Найдешь ещё. Успокоенная привычной атмосферой, девушка уложила тяжелую голову на плечо Сумси и прикрыла глаза. Несмотря на то, что мы провели в этом месте как минимум час, она все не торопилась объяснять слова Бьякурана: боялась ли, забыла ли, но факт остается фактом. Я смотрела на неё, не отрываясь, пытаясь вложить в свой взгляд как можно больше мрачности и подозрений — её это нисколько не трогало. Сумси хмыкнул: — Сестренка, если ты хочешь что-то сказать — говори, — голос был твердым и уверенным. Охотник действительно вырос и поверил в себя. Если раньше в нём еще присутствовала эта подростковая мягкость по отношению к близким, со временем он приобрел другие черты. — Все мы здесь, как одна семья, а ты что-то таишь. Камень преткновения. Я не считаю их семьей, для меня они все — чужие. Даже Фердинанд с её поехавшим партнером кажется мне ближе, чем все собравшиеся здесь. И только поселенцы из старой общины никак не хотели втискиваться в устоявшиеся рамки. — Я что-то таю? — я выгнула бровь, вконец устав от недомолвок. Уж в этом меня обвинить было нельзя. — Кое-кто обещал поведать, какую же информацию получил Бьякуран. Иллюзионистка приоткрыла глаза и утомленно меня оглядела. От неё пахло сигаретным дымом так сильно, что какое-то время назад я даже задыхалась. Сумси пошевелился, оголяя размытые в ночи очертания тотема, и голова девушки съехала с мужского плеча — Равати тут же, сжав губы до побледнения, уселась прямо. Все разговоры постепенно стихли, оставляя только напряженный звон в ушах. — Я рассказала ему, как можно тебя убить. Я застыла. Что? Мне послышалось? Если это шутка, то очень глупая в данных условиях. Серьезное лицо Равати и её оборонительная поза были мне ответом на эти мысленные вопросы. Мне не послышалось и это не шутка. Сжав кулаки до такой степени, что отросшие ногти оцарапали кожу ладони, медленно вдохнула и выдохнула. Сначала нужно разобраться, а потом уже давать волю эмоциям, они тут не помощники. Как можно меня убить? Как и любого другого человека. Не понимаю, в чем проблема. — Равати, — мягко начала, разговаривая с ней, как с пятилетним ребенком. — Я смертный человек. Меня можно убить сотней способов. — В первую очередь, ты шаманка. Во вторую — пламенник, причем Солнце. Ты думаешь, сотней? — иллюзионистка растянула свои губы в хищной ухмылке, и безумие мелькнуло в её темных глазах. Нахмурившись, я молчала. — Есть один простой метод, причем твоё присутствие даже не потребуется. Лишь твой олень. — Причем тут Сенека? — настороженность становилась всё сильнее. Сумси и даже Кританта, который вообще не должен сейчас адекватно воспринимать реальность, в одночасье нахмурились и переглянулись. Равати молча уперла глаза в освещенную от огня землю. — Равати. Не. Молчи. Слова от нетерпения выходили прерывистыми и несколько грубыми, но эта виноватая интрига не добавляла мне радости. Надеюсь, Бьякуран не появится вновь из запрятанного в полах коммуникатора или не появится собственной персоной из кустов, как когда-то это сделал чучуна. Вид старых лиц, знакомых самой Мари, навевал неприятные воспоминания. — Воистину Кыскыйдаан, — будто бы не веря, Кританта мотнул головой. — Тоже рассказала это потому, что замуж поскорее выпрыгнуть хотела? — Иди к Тэри Нгамгэ, — огрызнулась иллюзионистка, резво вставая с насиженного места. Я проследила за её движением, не совсем понимая, о чем они. — Сам знаешь, что всё не так было. Чужак одурманил меня, сломал. Что мне оставалось, а? Где ты был? Я сказала ему. Мари, мне очень жаль. Я рассказала ему, что убить тебя можно, если заживо вырвать у твоего пламенного зверя сердце и сжечь его в огне. О Юрюнг, какая же я дура! Взвыв, как раненный зверь, Равати вцепилась в свои волосы, закрывая ладонями уши, и пригнулась к земле, будто кланяясь передо мной. — Он говорил, что ищет тебя. Что ты — тот самый артефакт, сосуд. Ты убивала его в других мирах, и он ничего не мог с этим сделать, а после узнал способ. Он блефовал! Я не знаю, как, но он вынудил меня рассказать, — в конце её речь превратилась в сплошное месиво бессвязных букв, и несколько девочек, встав, начали успокаивать иллюзионистку, уводя подальше от огня к спальным местам. Пока Сумси молча вглядывался в ускользающий силуэт своей бывшей невесты, к нам ближе подсели незнакомые омеги, о которых у Мари совершенно не было воспоминаний. — У неё часто такое бывает, ты не переживай, — постаралась меня будто бы успокоить одна из них. — Да, тяжело ей приходится. Обычно помогало курение, но… — другая замялась. — Сейчас уже нет. — А она говорила мне, что бросила, — тут же вскинулась недоуменно первая. Они говорили на родном языке их поселения, и пришлось долго обрабатывать их спешащую речь, чтобы понять смысл фраз. Этот процесс напоминал долгое и неудачливое вытаскивание кролика из шляпы фокусника. В основном здесь все общаются на итальянском, будто подстраиваясь под среду. — «Как бросила, так начала», — вспомнила я её слова, вдруг почувствовав себя в своей колее. Девочки с приятными ароматами опустили взгляды, будто пытаясь уйти от моих глаз. Равати перестала выть на фоне, утихомирившись под шепотом знающих своё дело поселенцев. Сумси и Кританта теперь выглядели до жути мрачными и серьезными, даже виноватыми. — Пламенные звери от ранений возвращаются обратно в коробочку. Это лишь сгустки воли, не более. — Обычно так и есть. Но для нашего народа пламенные звери… работают немного иначе, — Сумси прикусил нижнюю губу и опустил темные глаза на пылающий костер. В его глазах отразились всепожирающие языки огня. Речь шла отрывисто, он упрямо подбирал нужные слова, пытаясь объяснить мне то, что было известно всем остальным присутствующим. — После обряда шаман выдавал нам вырезанные из особого дерева тотемы, и это наш, как бы сказать, зверь-покровитель. Мы связаны с ним, и смерть нашего пламенного животного так же будет и нашей смертью, если сделать всё так, как сказала Равати. Значит, это не только моя проблема. Это почему-то радует. Поступок Равати же должен был меня разозлить, но я даже не знаю, что чувствую. С одной стороны, я очень-очень зла — она дала ему преимущество, рассказав о нашей слабости; с другой стороны, смогла бы я продержаться под психологическим давлением этого змея? Нет. Я четко это понимаю, а потому винить иллюзионистку бессмысленно. Она с обвинением себя справляется не хуже нас всех, и как бы это не привело к чему-нибудь плохому. Насколько она сломлена? Мне кажется, она сошла с ума. — Родители просили тебе кое-что передать, — Кританта, прижав пальцы к переносице, постарался встать и с шипением чуть не упал обратно на место. Его поддержал Сумси, крепко ухватившись за чужой локоть. — Айщ, братец, перестань хватать меня, а то мне уже начинает казаться, что ты ко мне неравнодушен. — Только и думаю, как бы тебя в постель завалить, — охотник закатил глаза, выпуская конечность брата. Я фыркнула в ладонь, сдерживая неуместный смешок. — Чтобы ты отдохнул, конечно же. Мари, хватит смеяться. Я вскинула ладони, но улыбка никак не желала сползать с лица. Наверное, это нервное, после таких-то новостей. — Прости, но ты бета, а я альфа, нам не суждено быть в одной постели, — продолжая подначивать Сумси, Кританта шатающейся походкой дошел до своего небольшого рюкзака, который ему передали, когда мы встретились со всей общиной. Повозившись с замком, он достал оттуда небольшой сверток и сжал его в своих ослабевших ладонях. Мы с Сумси тут же перестали ухмыляться. Почему-то чувство, что сейчас произойдет что-то решающее в моей дальнейшей судьбе, никак не хотело меня покидать. Кританта прерывисто вздохнул и передал обтянутый тканью предмет брату, сев на спальный мешок. — Я лучше уже лягу, — пробурчав это, он разворошил свою прическу, сделав на голове страшное гнездо. Выдержав паузу, словно размышляя, стоит ли дальше говорить, парень продолжил. — Мари, я рад, что ты жива. — Я тоже. Тоже рада, что ты жив. Все живы, — «почти все», ведь тут нет Кадакии, но говорить об этом вслух было бы кощунством, когда обстановка всё же немного разрядилась. Кивнув, лихорадящий альфа отвернулся от нас, возясь с мешком. Около костра остались только мы с охотником: все остальные либо уже ложились спать, либо разбрелись по поляне небольшими шепчущимися кучками. Несколько человек охраняли спящих по периметру: все же, было бы нелогично оставаться на открытой местности без защиты при возможности нападение не от одних, так от других. Некоторые на нас поглядывали с опаской, особенно на меня — теперь я в их глазах была такой же чужачкой, как и Бьякуран. Не говорила без лишней необходимости на их языке, не понимала какие-то очевидные для них вещи и не вела себя, как шаманка потерянного селения. Они наверняка привыкли к контролю Ска Иси, но он давно погиб. А новый ориентир они так и не нашли после того. Я перевела взгляд на Сумси. Сначала они с Критантой казались мне до жути одинаковыми в плане характера, но теперь появилось больше отличий. Младший более серьезный и ответственный, в отличие от старшего, который являлся этаким задирой и балагуром. Но стоило им только начать разговаривать, как оба заражались какой-то непонятной энергией, становясь клоунами. По-другому и назвать нельзя. Как родственные души в плане шуток. Даже немного завидую. В прошлой жизни мне удалось найти всего два человека, с которыми я становилась такой же — они словно были моими эмоциональными близняшками. Так тяжело теперь без них, без поддержки и привычных опор в жизни. Их лица уже смазались, имена стерлись в памяти, а всё остальное постепенно стало тлеть на задворках. Еще немного, и я даже забуду, что когда-то у меня была прошлая жизнь. — Эй, не грусти, — неумело постарался приободрить Сумси, серьезно вглядываясь в моё лицо. — Ты ей вещь передашь сегодня, черепаха? — недовольно прервал драму Кританта со своего места. Удобно улегшись, он теперь наблюдал за нашим диалогом, и, видимо, такое промедление ему не особенно понравилось. Те самые дружелюбные омеги захихикали неподалеку. — А ты сегодня заснешь или мне тебя вырубить надо? — охотник так же недовольно шикнул на брата и повернулся обратно ко мне. — Сестренка, если он тебя достал так же, как и меня, мы можем его задушить, а тело спрятать под тем кустом. Я невольно перевела взгляд на указанный куст и передернула плечами: то ли от прохлады осенней ночи, то ли от того, как эта фраза напомнила мне о пребывании в Варии. С Сумси быстро слетело шутливое настроение — мне было совсем не до смеха, и я понимала, что это очень грубо — вот так реагировать на всё происходящее, но ничего не могла с этим поделать. Жизнь висит на волоске, всё тело болит, от усталости хочется упасть в обморок, и совсем-совсем не до чужих шуток про трупы. — Извини, я просто очень устала, — меланхолично выдохнула, переняв поведение Истинного. Благо, что гласные растягивать не стала. Сейчас легко можно было скинуть печальное настроение на утомление, ведь тело уже и так работает на пределе, отдаваясь неприятными волнами шума в гудящих ногах. Мысли становились всё скомканее и прерывистее — ещё немного, и усну прямо около костра, не дойдя до выделенного спального местечка. Силы плескались на метафорическом дне, но я твердо решила перед сном поговорить с Равати и расставить все точки. Сумси, не придираясь к моей очевидной лжи, просто протянул странный сверток через языки огня, и пламя заполошно дернулось под его рукой. Медленно обхватив продолговатый предмет охладевшими пальцами, стянула плотную ткань и заметила, что в руках моих лежит оружие. Нож из кости. Что-то знакомое, но не могу вспомнить, где же могла его видеть. Камень-кровь-собаки. Хм, нет, хоть образы и кружатся на периферии, всё равно ничего четкого не появляется. Думая об этом, обвела указательным пальцем все выступы на лезвии и хмуро взглянула на охотника. — Зачем он мне нужен? — наверное, это единственный вопрос, который логично задать в такой ситуации, ведь таким оружием я пользоваться не умею. — Он твой, — Сумси скучающе перевернул несколько наполовину сгоревших деревяшек тонкой палочкой. — Помнишь? Тогда, когда мы с тобой потерялись на охоте, и тебя чуть не украл чу… чудище. — А, — я незаинтересованно отложила нож в сторону. Так вот почему он показался мне таким знакомым, но воспоминание не находилось — с этим была связана только настоящая Мари. Неосознанно пригладив вправленный нос, подняла голову к залепленному тучами небу. — Так поздно уже. — Да, пора ложиться, — со всей ответственностью охотник решил стать на время моим родителем, так что, хлопнув по коленям раскрытыми ладонями, быстро поднялся и протянул мне руку. Приподняв брови, всё же схватилась за его ладонь, и меня тут же потянули вверх. — Спокойной ночи, Мари. Нужно хорошо отдохнуть перед завтрашним, то есть, уже сегодняшним днем. Неловко попрощавшись, он пошел к своему месту, а я повернулась к сидящей одиноко в отдалении Равати. Ранее нестабильная, сейчас она выглядела куда спокойнее. Чтобы не шатать и без того расшатанное её состояние, решила для себя не затрагивать какие-то слишком уж опасные темы и твердо сделала несколько шагов по направлению к ней, а после остановилась в сомнениях. Вдруг всё-таки не время? Может, дать отдохнуть и ей, и себе? Эх, к черту. Такие размышления никогда ни к чему не приведут, а сомнения вечно всё губят. Качнув головой в такт мыслям, всё же дошла до иллюзионистки через скопище каких-то людей. Нож того странного «чудища» остался около костра. Разошедшиеся тучи оголили темное небо и пылающие звезды. Не спрашивая разрешения, села с Равати рядом на ткань спального мешка, и тяжело вздохнула, не зная, как начать диалог. — Прости за эти вспышки, — безэмоциональным голосом извинилась девушка. Я повернулась к ней, выхватив в последнюю секунду горькую усмешку, расползшуюся по её лицу. — Я пытаюсь себя контролировать, правда. — Всё нормально, — опять я лгу. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — она лжет тоже. Мы молчим. Эта неуютная тишина вынуждала сказать хоть что-то, даже какую-то глупость, лишь бы дискомфорт испарился. Я переплела пальцы и уставилась на носки тяжелых сапог, чтобы хоть как-то провести время рядом с иллюзионисткой. Нам точно не быть хорошими знакомыми: любой разговор превращался в пытку под названием «Попытайся найти хоть одну нормальную тему». Почему-то низ живота начинало тянуть, но, не обратив на это внимания, сосредоточилась на стихнувшей беседе. — Я хотела кое-что спросить, — глаза слипались, но цель была слишком близка, чтобы так быстро сдаться. — Ты ведь тоже обучалась у шамана? Скажи, можем ли мы гадать по руке? — Шаманы не умеют гадать по руке, несчастье, — Равати снисходительно ухмыльнулась, словно я сказала сущую нелепицу. Это приподняло настроение ей, но опустило мне. Может ли быть такое, что мне действительно показалось? Переутомление, авитаминоз, беспорядок с психическим состоянием — это могло быть чем угодно. — По воде, по дыму, по камням — да. По руке гадают только шарлатаны. Нет. Я абсолютно точно уверена, что это было видение, и это не могло быть плодом моего воспаленного воображения. Да и разве может мистика ограничиваться какими-то правилами? Тогда это была бы наука, верно? Пытаясь себя поддержать, я только сильнее запуталась. Реально то, что неизменно. Осталась ли эта способность? Наскучившие вопросы возникли в голове, и, поборов себя, я мрачно потребовала чужую руку себе на коленку. Равати, недоуменно фыркнув, с некоторыми опасениями подчинилась. Линии на её ладони, скрытые подозрительной тьмой, оставались на своих местах, не желая ничего мне показывать. Своевольная способность, как и пламя, как и Сенека, как и все, что у меня было, не подчинялось мне по первому моему желанию. Это удручало, это злило, это раздражало-бесило-огорчало. Я не смогу доказать Равати, что у меня есть такая возможность. И зачем только мне нужно ей что-то доказывать? — Ну? Что видишь? — иллюзионистка незаинтересованно подвигала некоторыми пальцами. — Ничего, — с поникнувшими плечами сообщила, отпустив её тонкое запястье. — Ожидаемо, — её это нисколько не разочаровало, казалось, только развеселило. По крайней мере, она перестала выглядеть такой дикой. — Ну, я могу сама тебе погадать. — По руке? — по моим губам скользнула ироническая усмешка, и Равати хмыкнула тоже: — Нет, по камням. В какой-то момент мне начало казаться, что она сейчас просто соберет валявшиеся то тут, то там камни и предложит взять какой-то из них, но вместо этого она отвязала от пояса один из мешочков, который тихо прошелестел в ночи. Девушка открыла его, потянув за шнурок, и показала внутренность мешочка мне: внутри виднелись очертания округлых камешков не совсем правильной формы. — Сорок один, и каждый собран у разной реки, — доверительно сообщила Равати скрывающим шепотом, засовывая пальцы внутрь, чтобы достать всё, что было внутри. В самом мешочке хранилась также и ткань, которую иллюзионистка расстелила перед собой. Я заинтересованно склонила голову — выглядело и звучало это как-то очень сложно, и было интересно, что же она мне скажет. — Задай вопрос. Как назло, в голову ничего не шло. Вопросы о любви были слишком банальными, да и не до того мне было. О карьере не хотелось ничего знать. А об окончании противостояния с Бьякураном гадать было страшно — вдруг сейчас там будет что-то плохое, и сработает так называемое самоисполняющееся пророчество. Нужно спросить что-то, что я и так знаю, но то, чего не может знать сама Равати. Так я смогу распознать, действительно ли это гадание правдиво. Или лучше спросить что-то очень безопасное?.. — Сколько у меня будет детей? — я уже заранее знала ответ, и все же, задала вопрос наиболее легкий и безопасный в плане развития будущего. Конечно же, детей у меня не будет — после истории Фердинанд, да еще и в такое неспокойное время, привносить новую жизнь в этот мир не хотелось. В итоге, получился типичный вопрос романтичной омеги. Не смотря на камни, Равати начала их делить на три секции, и их же — вновь на три каждую. Я внимательно на это смотрела, хоть и понимала, что в дальнейшей жизни мне это знание нисколько не пригодится, ведь у меня нет приспособлений и знаний, которые требуются для проведения гадания. Наконец, закончив делить камни, Равати оглядела полученный результат и нахмурилась. — Один ребенок, — ученица шамана, едва заметно улыбнувшись, начала складывать инструменты для ритуала обратно, пока мне хотелось её остановить и заставить перепроверить. — И всё? — наконец, я прищурилась, поняв, что ответ был слишком краткий. Разве гадания не подразумевают чего-то подробного, каких-то интерпретаций и тому подобное? Такое количество камней, поделенных на определенные числа, ради одного краткого слова, ну надо же. — Какой вопрос, такой и ответ, — Равати подняла на меня свои темные глаза, в которых за стенкой ледяного спокойствия проглядывался налет сумасшествия. — Или ты о детях? Уж извини, несчастье, как вы там сами постараетесь, я ничего больше не могу сделать. Ха-ха. Это глупость. Значит, гадание не работает — я уверена в том, что у нас с Франом не будет детей так же, как и в том, что этот мир безумен. Уж не знаю, что должно такого произойти, чтобы мое мнение изменилось. Разве что придет ребенок из будущего и будет слезно умолять меня родить, и то придется серьезно поразмышлять. Моё отношение к беременности и детям было двойственным. С одной стороны, всё это для меня представлялось жуткой ответственностью (может быть, я ещё была ребенком для такого) и опыт Элли доказывал, что не всё материнство является счастьем, а с другой стороны… наверное, всё же хотелось бы иметь возможность вырастить другую личность. Чтобы не ошибиться, лучше возьму в какой-то момент себе ученика. Дети, всё же, меня больше пугают, чем привлекают. Черт, с чего бы я вообще об этом думаю? Мы с Франом еще даже не разобрались с собственными психологическими травмами, чтобы о таком рассуждать. Что говорить, мы целоваться-то начали едва-едва! Это нормально, что меня от этой мысли тут же кинуло в жар? Так забавно, что сейчас за нами могли выслать рядовых как в Мельфиоре, так и в Варии, а мы тут спокойно сидим у костра и смотрим на звезды. Я вообще рассуждаю о будущем так, словно оно действительно будет в любом случае, а не оборвется каким-нибудь завтрашним днем. Как иронично. Равати, полностью уверенная в своих словах о детях, все равно сомневалась, выживу ли я. Как можно родить ребенка, будучи мертвой? Или тут совсем другой механизм с какой-нибудь наибольшей вероятностью? Устав думать об этом, спрятала лицо в ладонях. Метка уже привычно жгла на шее, и голова немного кружилась. Наверное, всё-таки стоит скорее лечь спать, ведь ночь длиться вечно не будет, а времени на отдых всё меньше и меньше. Но так хочется всё разузнать здесь и сейчас, разобраться, наконец, со всеми проблемами, что так мешают жить. — Красивая звездная ночь, — иллюзионистка притиснулась ко мне плечом, и это вдруг показалось наивысшей степенью её доверия. — Да уж, — отняв руки от лица, посмотрела вновь вверх — как и раньше, не смогла различить созвездия. Больших медведиц не должно быть несколько, но почему я так четко вижу три? Около постепенно затухающего костра никого не осталось, и, в последний раз оглянувшись на него, я заметила, что за нашим диалогом внимательно следил Сумси, словно боялся, что разговор в любой момент мог превратиться в потасовку. Нож, полузавёрнутый в ткань, всё так же, как и раньше сиротливо лежал на бывшем моём месте. Надо бы забрать. — Как же мне защититься от Джессо? — прошептала больше для самой себя, спрашивая у неба и мироздания, совсем забыв, что рядом остался живой и слушающий человек. — Храни своего оленя. Запрячь далеко-далеко, хоть в Сиэги-Маган-Аартык, хоть на самой дальней звезде. На тебе наша последняя надежда, без тебя мы… не знаем, куда идти, — иллюзионистка резко выдохнула, сжав тонкие пальцы в кулаки, и я чуть ли не протянула руку, чтобы ободряюще погладить её по плечу. Вовремя остановив себя, просто кивнула — кто знает, как бы она отреагировала на такое фривольное нарушение личных границ. Неловко. Не выпускать Сенеку я не могла. Он является единственным моим оружием против иллюзий, и только с ним появляется возможность залечить раны глубже среднестатистических ранений достаточно быстро. И эта пафосная драматичность: «не знаем, куда идти». Будто бы я знаю, куда вас вести.