Сенека

Мы вышли на улицу вовремя, я пошла прямиком к людям, а вот Равати задержалась на пороге — рядовой вариец уже собирался доставать коробочку с самым что ни на есть воинственным видом. Монахиня лишь всплеснула руками, пронзив меня своими прозрачными глазами, когда я появилась в поле её зрения. За изгородью стоял Кританта, готовый сражаться — кто бы мог подумать, что он ещё не ушел? Либо почувствовал заранее чужое присутствие, либо изначально пошел с нами, чтобы защитить. — Молодой человек говорит, что без вас никуда не уйдет, — это, скорее всего, и вызывало возмущение. — Решите скорее этот вопрос. Где это видано, Господь нас всех помилуй! Да уж, парни, да и, к тому же, бета и альфа, на территории женского монастыря. Запричитав, монахиня уже развернулась, чтобы уйти, но я остановила её, взявшись за темную ткань на локте. Мы не можем уйти с варийцем сейчас, потому как эфир еще не у нас, но и отпускать его далеко не стоит, ведь уже сегодня ночью планируется побег. — Извините, но если у вас есть хоть какие-нибудь отдельные от монастыря помещения, можно ли ему их занять? — постаралась мило улыбнуться, но под прожигающим взглядом совсем не ангельски-терпеливой монахини вежливость стекала, как мороженое под солнцем. — Ладно, я поняла. Не надо. Кританта, скрестив руки на груди, покачал головой, наверняка сетуя мысленно из-за моего желания всем «помочь». Я же, уже не обращая внимания на остальных участников, сосредоточилась на рядовом. От парня едва уловимо пахло Франом — его незаметный запах я бы узнала даже из тысячи. Как бета, присланный за мной вариец собирал все ароматы вокруг, словно пытался заполнить то, что ему не было дано природой. И теперь я даже была благодарна этому, потому как нотки ладана, так здорово вписавшиеся в окружающее пространство, и горькой полыни успокоили бушующую внутри омегу, позволив мне на секунду облегченно вздохнуть. Как прекрасно не чувствовать эту тревогу хотя бы минуту. Как тяжело быть настолько зависимой от другого человека. Черт. Но физическое состояние от этого не улучшилось. Я с трудом сглотнула ставшую вязкой слюну и постаралась вежливо улыбнуться. Но не успела даже открыть рот для приветствия, как парень, всполошившись, начал осматривать меня со всех сторон, как какую-то диковинную вещь: — Вы плохо себя чувствуете? — он говорил тихо, но беспокойство слышалось даже так. — Вы ранены? Давайте я залечу. Извините, что нашел так поздно. Какой-то он странный, и чего так о моем состоянии волнуется? Там, во время мафиозных стычек, наверняка тяжелее, а этот готов даже малейшую царапину мне залечить. Не берусь даже утверждать, почему он так обо мне волнуется. Может, я напоминаю ему какую-то любимую родственницу… — Всё нормально, я полностью цела и здорова, — для того, чтобы уверить в своем целом состоянии, даже выставила перед собой открытые ладони. Он уже хотел вновь достать свою коробочку, так что я вовремя его остановила. Парень облегченно вздохнул, «незаметно» вытирая пот с висков. Действительно странный. — Завтра, а может уже ночью, отправимся обратно. Придется тебе подождать где-то рядом с монастырем. Устраивает? Стоило признать, что я немного солгала. И насчет здоровья, и насчет времени отбытия. Если первое вызывало у меня опасения, потому как все напоминало начало течки, то второе было просто неизвестной переменной. Вариец задумчиво кивнул. — Меня зовут Мари, — сначала хотела протянуть руку для рукопожатия, но остановила себя, поняв, что у меня нет никакого желания прикасаться к незнакомому человеку. Что, если он чем-то болен и заразит меня? Я и так уже перенесла кучу ужасных ситуаций, после которых мне хочется скорее под душ. К слову об этом, а здесь есть горячая вода? Надо будет спросить у Байшаны. — Фредерик Авид, — рядовой смерил меня нечитаемым взглядом, от которого прошлась дрожь по телу. И чем я так не угождаю некоторым рядовым, что они то задирают меня, то пугающе смотрят? Хотя, если судить по Гилберту, то расположение было бы скорее проклятием. — Почему мы не идем сейчас? Каждая секунда на счету. Он что-то не договаривал, и это было видно невооруженным взглядом. Но мне в любом случае стоило скорее вернуться к Варии, поэтому я лишь подозрительно на него посмотрела (не рядовой ли Мельфиоре под иллюзией?), но Тумана не почувствовала и расслабилась. — Мы ещё не сделали здесь то, что хотели. Судя по всему, его не волновали те причины, что привели меня сюда. У него было задание, и он был обязан его выполнить даже ценой своей жизни. Вот, за что можно посочувствовать всем адекватным (такие действительно есть?) членам Варии — наказание чаще всего не было пропорционально проступку. Ну, я все равно не пойду с ним, пока эфир не будет у нас. Мы наскоро распрощались, и он, взяв слово, что мы уйдем этой ночью, блаженно устроился рядом с недовольным Критантой за изгородью. Я старалась не оборачиваться, идя к воротам, чтобы не видеть эти печальные лица парней. Мне бы стало их жалко. — Ты мать Тереза, — насмешливо просветила меня Равати. — Если бы была матерью Терезой, оставила бы их умирать в муках. А так я… кроткая сектантка? Мне всё еще было интересно, чем отличалась эта секта от обычной религии, но, между тем, боялась, что это сломает мою психику. Может быть, всё как-то связано с Магдалиной, и они просто её последователи? Одно ясно точно — в секте состояли только девушки-омеги, причем не все находились в монастыре. Дрожь в теле увеличилась. Я поспешила найти какую-нибудь монахиню, чтобы меня отвели хотя бы к душевой. Сменной одежды не было — варийская форма успела сто раз запачкаться, а надевать темное платье послушницы мне не хотелось. Уж лучше грязная форма, в ней будет удобнее драться и убегать. Впрочем, было бы забавно посмотреть на дерущуюся монахиню. Как оказалось, в монастыре есть горячая вода. Душ здесь был ужасный, но выбирать не приходится. Мало того, что лейка нигде не закреплялась, отчего держать её приходилось руками, так еще и температура настраивалась с трудом. Потому сначала я насладилась прелестью ледяной воды, а потом немного поварилась в кипятке. Расслабиться не получилось, но удалость смыть с себя всю грязь, что накопилась за эти печальные дни странствий. К концу водной процедуры я поняла, что ноги тянуло совсем не из-за неудобной позы, ведь низ живота вдруг начал гореть огнем. Неприятная щекотка начала распространяться по внутренней стороне бедра, в то время как нарастающее возбуждение не оставило ни капли сомнений в том, что началась течка. От страха защекотало запястья. Радовало ли меня это? Ни капли. Могла ли я как-то исправить эту ситуацию? Ха-ха, нет. Я прижала ладонь к своему животу, чувствуя прохладную поверхность кожи, на которой скапливалась вода. Никогда такого не испытывая, я немного потерялась — неужели именно это люди испытывают регулярно, когда возбуждаются? Что ж, в таком случае становится ясной та их реакция на новость о том, что я асексуальна. Потому что это действительно кажется настолько невыносимым, что секс — настоящая потребность, а не просто прихоть. Неприятно и больно, заставляет прижимать ноги друг к другу, чтобы ослабить этот сворачивающийся клубок переплетенных змей. Черт возьми, сколько это еще будет длиться? Если это будет, как написано в книгах, идти два дня, то я умываю руки. Как добраться до Варии, сохранив рассудок? Оставаться в этом монастыре больше нельзя. Я так не хотела, чтобы течки меня коснулись. Зато хотелось, чтобы коснулся кто-то иной. Если бы только рядом был Фран… Одна только мысль о нем заставила меня вздрогнуть. Жар заполнял всё тело, делая голову опустошенной. Тяжело было думать так же рационально, как и всегда. Всё, о чем бы я ни пыталась думать, сводилось к неумолимому желанию и средствах его погасить. Но из книги было вынесено знание, что самоудовлетворение в этом вопросе мне помочь не сможет, только ухудшит состояние. Черт-черт-черт, мне срочно нужен мой альфа — так, по крайней мере, буквально кричала внутренняя омега. Воспоминания услужливо подкидывали мне и наш поцелуй, и легкость его прикосновений. Мне не хотелось представлять, но это выходило подсознательно. Даже собственный запах, который я едва-едва чувствовала обычно, усилился. Едва заметные, мягкие перекаты приятного чувства мурашками проносились вдоль спины, как теплый ручеек — и это было даже хуже, чем все остальное. Черт возьми. Или не черт. Черт. Форменная ткань и до того казалась мне грубой, а теперь, с чувствительной кожей, я и вовсе шипела, надевая её. Повезло же быть именно омегой. Свернуться бы сейчас в ворохе одеял, мученически стеная, а не вот это вот всё. На слабых ногах я вышла из комнаты, аккуратно претворив за собой дверь. Мимо прошли, обсуждая что-то, две послушницы. Я очень вовремя вспомнила о просьбе Инри и Альбы. В той неразберихе, что возникнет, когда узнают о пропаже кристалла, будет легко сбежать. Не мои проблемы, если они упустят свой шанс, и не моя забота о том, что они будут делать без документов, если сбегут. Мне хотелось бы принять подавители — но я знала, что в первую течку их нельзя пить. Это повлечёт за собой гормональный сбой. Я на секунду остановилась, вспоминая все лекции о лекарствах от Луссурии, и покачала головой: всё же, последствия могли быть более страшными, чем просто гормональный сбой. Кожа горела от недостатка каких-либо прикосновений, и рот пересыхал от желания, а я же не имела ни малейшего представления, как в таком состоянии могу быть чем-то полезна для нашей «миссии». Равати нашлась быстро, и не пришлось для её поиска даже ходить, опираясь на стены. Она удивленно приподняла брови, увидев, в каком я состоянии, но ничего не спросила. Как бета, она не могла почувствовать мой изменившийся запах, но все в этом монастыре точно могли это заметить. Как и альфы, что будут за пределами этих стен. А вот это уже плохо. — Нужно выдвигаться сегодня, — ещё был шанс преодолеть всё расстояние, пока течка не вступила в свою полную силу. Я смогу сдерживаться, всё же мы не животные, повинующиеся инстинктам, но хотелось бы обойтись без лишних страданий.

*

Проход к эфиру теперь охраняла одна из старых монахинь, что нас встретила. Такая нравственная матрона, как она, откусила бы пальцы любой послушнице, что взяла сигарету в руки — это если возвращаться намеками к воспоминаниям самой Мари. Ждать смены охранников было слишком долго (да и, к тому же, неясно, будет ли смена сегодня). Я пошла на крайние меры — я её вырубила, притворившись заблудившейся и болезненной — это было легко, с моим-то состоянием, потому что тело слушалось через раз. После такого радикального решения действовать нужно было быстрее, поэтому мы сразу затащили бессознательное тело внутрь, где совершенно ничего не изменилось с нашего прошлого посещения. Расстояние от сломавшегося кристалла, на котором не действовало пламя, оставалось таким же даже спустя время, поэтому я сделала вывод, что это работает до тех пор, пока кристаллы не нейтрализованы. Интересно, каким пламенем это можно сделать? Со мной был рюкзак из мягкой ткани, куда нужно было положить эфир, и Равати, как «неожиданно», вдруг оживилась: — Давай рюкзак мне, — голос был почти приказным, но она тут же исправилась. — Пожалуйста. Ты в таком состоянии, что мы не можем быть уверенными, что ты его сохранишь. Это звучало вполне логично — омеге в течку я бы не доверила чего-то серьезного, но сейчас проблема была в том, что даже в таком состоянии я не верила Равати. Она смерила меня долгим, пронизывающим взглядом, протянув руку, но вместо того, чтобы просто ей подчиниться, я прижала рюкзак к себе и фыркнула: — Прости, но рюкзак мой, и эфир будет в нём, — сказав это, я прошла вперед, слегка напрягаясь из-за того, что оказалась повернутой к иллюзионистке спиной. Что ж, необдуманно с моей стороны. Обжигающее внимание Равати горело между лопаток, и если бы она могла убивать взглядом, я бы давно была мертва. Она не стала спорить. Либо для того, чтобы не навлечь подозрений, либо для того, чтобы ослабить мою бдительность. Эфир был плотно прикреплен, поэтому мне пришлось осторожно его извлекать, чтобы он остался целым хотя бы до момента погружения в рюкзак. А как его донести до Варии — непонятно. Он слишком хрупкий, черт. Бедово. После того, как эфир оказался у меня, я повернулась к иллюзионистке, и, смерив её тяжелым взглядом, кивнула. Она вышла первой, брезгливо переступив через тело монахини, а я же прошла в двух шагах левее, чтобы не выглядеть так бесчеловечно. Закатный свет вился под ногами яркими отображениями цветов витражных окон. Тусклое помещение преобразилось от расположения солнца, и мрак потонул в слегка туманных оттенках религиозных мозаичных картин. Красиво. Это красиво, но также монументально и пафосно. Напоминает фильм: как своей невообразимой четкостью, так и красотой. Привычное чувство фальшивости этой реальности захватило меня, но я не дала ему себя обмануть. Кажется, что сейчас можно сделать все, что угодно — какая разница, ведь все люди вокруг всё равно не настоящие. Ложь. Но что, если?.. Я тряхнула головой, без опаски пробегая по скопищам света на полу. В иной раз поступила бы иначе — обошла бы извилистой дугой, не затрагивая красноватые линии лучей. От пережитого стресса даже перестал болеть живот. Сам факт кражи послушницам был ещё не известен, но вот вырубленная монахиня у входа очень быстро вызовет кучу вопросов. Неуместное возбуждение понижало мою скорость, но даже так мы быстро оказались на улице, где, около изгороди, нас уже ожидали. Я, хмурясь, обернулась на монастырь, в окнах которого тускло горел свет — пока они не знают, на что обрек их мой необдуманный поступок. Обокрасть монастырь оказалось на удивление легко. Уж не Байшана ли поспособствовала такому легкому похищению? — Рад, что вы держите своё слово, — поприветствовал нас Авид. — Поверьте, офицеры вас уже заждались, особенно… Тут он замолчал, не заканчивая мысль, и я только выгнула бровь, не понимая, о ком он. Зато Равати, положив ладонь мне на плечо, остановила меня на полушаге, услышав его слова. — Я думала, целого дня тебе будет достаточно, чтобы понять, что нам нельзя сейчас идти к Варии. Нам нужно как можно быстрее разобраться с тем ублюдком, — она чуть ли не выплюнула эти слова мне в лицо, поверженная гневом. Бьякуран на это наверняка бы ответил, что его родители были в браке, когда он родился. — У нас есть эфир, ты зря тратишь время. Равати выглядела пугающе с этим темным взглядом исподлобья, но я скорее подумала: «ты пытаешься меня запугать?», чем действительно почувствовала страх. Чего-то такого от неё и следовало ожидать, да вот только понять не могу, отчего она решила, что я буду прислушиваться к её мнению. С самого начала она пыталась отвернуть меня от Варии, но Вария была тем местом, где я выжила. Как ни странно, но там меня затапливала безопасность, как теплый плед в прохладную погоду. Они убийцы, но я их знала. Они убийцы, но я связана с одним из них. Я стала плохим человеком? — Твои аргументы звучат жалко, — наконец твердо сказала я, сжимая пальцами рюкзак с кристаллом внутри. Иллюзионистка смерила меня грозным взглядом, словно не знала, что можно сделать, чтобы я с ней согласилась. — Я пойду в Варию. Ты можешь идти со мной, а можешь пойти к черту. Несмотря на эти, казалось бы, легко брошенные слова, всё моё тело напряглось в ожидании чужой атаки. Я была уверена, что она действует в интересах противника, но у меня не было доказательств, поэтому приходилось обращаться с ней осторожно. Повезло ещё, что она не привела меня сразу к Бьякурану — скорее всего, этому монстру нужен был зачем-то эфир, и в этот монастырь пустили бы только меня. Подумав об этом, сильнее прижала к себе рюкзак. — Монастырь плохо на тебя влияет, я уже говорила, Мари, — непонятно, к чему это относилось: к тому, что я её послала, или к тому, что опять сказала что-то, связанное с религией, а не мифологией. Она назвала меня по имени, не используя своих лаконичных кличек, и это заставило меня с удивлением прищуриться. Равати посмотрела наверх, где пестрели звезды, и её короткая, но острая ладонь вновь легла на грудную клетку. Излюбленный жест. Любимые ночные светила. — Я за тобой, но помяни моё слово — ничем хорошим это не кончится. Авид, всё время нашего диалога молчавший, хоть, я уверена, был преисполнен возмущения, сейчас с иронией фыркнул. Равати не обратила на это внимания. — Вызываем своих пламенных животных? — иллюзионистка хмыкнула. Да, смешно, у неё же были пауки. — Нет, — в один голос сказали мы с Авидом, и он продолжил. — Классно будет, если нас не спалят по радарам. Я могу драться, но лучше быстрее скинуть… эм… госпожу Мари офицерам. Ну спасибо. Быстрее? Мы будем идти пешком дня два, если не больше. Переглянувшись с Равати, я решила пока не просвещать рядового о том, что эфир скрывает пламя. Ведь, судя по его словам, он об этом не знает, а, как говорят, меньше знаешь — крепче спишь. Да и пламенного зверя вызывать не хотелось из-за того, что он был, в какой-то степени, моей слабостью теперь. Господи, как же мне плохо.