Сенека

Неизвестно, что моему спутанному сознанию было виной: плохие подавители или набирающая силу жара, однако я едва смогла прийти в себя в тишине своей комнаты, оставшись один на один с омегой внутри. Временная комната такого же непостоянного убежища была пустой, и, что мне нравилось — здесь не было никаких запахов. Это помогло на время остыть, но также вызвало сомнения. Было так много опасений, поднимающихся изнутри: что, если я всё испорчу? Что, если всё опять повторится? Что, если?.. Чувствуя умиротворение и приглушенное таблеткой желание, я свернулась клубком на своей кровати. Этого было достаточно, чтобы паника незаметно подобралась ко мне, будто сейчас дверь откроется и свет пропадет, и всё будет так же, как было в те разы, что навсегда останутся в моей памяти. Но этого всё не происходило, и становилось лучше, хотя напряжение никуда не уходило. Я с облегчением задумалась об анатомии омег — в таком сезонном состоянии, которое поглотило меня сейчас, получить болезненные ощущения при близости можно, только сильно постаравшись. Однако нужно сделать всё максимально не похожим на то, что со мной происходило. Если тогда было сумрачно, сейчас должно быть максимально светло; если тогда всё было в горизонтальном положении, то сейчас должно быть иначе. Рациональная мысль, построившая некий план и позволившая взять мне контроль над ситуацией, быстро разогнала страх. Опасения, увы, остались. Послышался короткий стук, и дверь приоткрылась. Фран, сощурившись, оставался за порогом, как нечистая сила, которую обязательно нужно пригласить. В его руках была лишь застегнутая наглухо сумка… он что, переезжает в мою временную комнату? Я молча на него взглянула, кивнув, чтобы он заходил — и парень переступил порог, плотно закрыв за собой дверь. — У тебя не-ет гнезда-а, — со всей присущей ему внимательностью заметил альфа, и я лишь удивленно приподняла брови, не спеша полностью вставать с нагретого места и чувствуя нервозность. — А зачем оно мне? — приподнявшись на локтях, задала закономерный вопрос. Какого-то особенного желания сделать гнездо у меня не было, по крайней мере, до того, как Фран об этом заговорил. Теперь я даже что-то засомневалась. Точно это нигде не описывается, но везде, где ни пытайся найти, расположены тонкие намеки, что во время гона или течки люди часто поддаются некоторым особенностям своего внутреннего животного. Потому мне и было тогда так интересно узнать про животное Франа. Я за собой пока ничего такого не замечала, но, может быть, просто не приглядывалась. Варийский офицер положил сумку на тумбочку (интересно, кому раньше принадлежала эта комната), и медленно устроился на краю кровати. Я чувствовала тепло его тела, внимание, направленное на меня, и не могла сдержать легкого вздоха, сдавившего мою грудь в одно мгновение. Смазка от близкого присутствия альфы скапливалась между ногами, заставляя сжимать бедра и слегка перемещаться на кровати в поисках прохладного места. — Знаешь, гнездо мне все-таки нужно, — желая оттянуть момент самой смущающей и, в некотором смысле, пугающей близости, я подтянула к себе со стороны сбитое одеяло. Фран наклонил голову, словно только этого и ждал, и начал расстегивать форменный плащ. — Зачем ты снимаешь с себя одежду? Это был действительно глупый вопрос, но я запаниковала. Фран остановился, вскидывая на меня равнодушный взгляд, и мои щеки вспыхнули от чувства, будто я соблазняю человека, который всего этого даже не хочет. — О-о, Мари смуща-ается, самое время для это-ого, — протянул парень, придвигаясь ближе. Его пальцы, до того скользящие по пуговицам, теперь обхватили мои запястья и притянули к грудной клетке альфы. Прикосновение обожгло кожу, посылая тепло по всему телу. — Если та-ак хотела раздеть меня сама-а, стоило об это-ом сказать ра-аньше. — Фран, — угрюмо констатировала, резко возвращая свои руки к одеялу, чтобы продолжить делать из него подобие гнезда. Аромат ладана и полыни усилился, укутывая со всех сторон. Плечи, которые были напряжены всё это время, вдруг начали медленно расслабляться. К скрученному в маленький круг одеялу присоединился темный плащ, что всё-таки был снят. Слава богу, без моей помощи. Если бы он сразу сказал, что хочет добавить свои вещи в гнездо, я бы так не отреагировала. Но ему нравится смущать меня, да? Поджав губы, я повернулась к Франу лицом, и поняла, что за это время он успел снять и убрать куда-то свою громоздкую шапку. Теперь парень казался более худым, чем до этого, и омега внутри тускло заворчала. Гнездо казалось готовым, но ложиться самой мне туда не хотелось. Запахи, собравшиеся в одном месте, как ни странно, успокаивали. Однако еще одна волна течки очень скоро сбила всё умиротворение, позволявшее мне всё это время адекватно реагировать на окружающий мир. Шея резко заболела, заставляя меня всхлипнуть и уткнуться лицом одеяло, совсем рядом с вещью Франа. — Что за подави-ители ты приняла? — прохладные руки скользнули по уже давно зажившей метке. Это был вопрос, но услышанные слова всё никак не складывались в предложения в моей голове, так что я просто подалась навстречу прикосновениям и отстраненно хмыкнула. — Мари, посмотри на меня. Открыв глаза, всмотрелась в его безразличное лицо. Запах стал острее, забился в легкие, и собственное дыхание медленно становилось поверхностным. Омега внутри скулила: почему-почему-почему, почему альфа ничего не делает, почему наш запах не сплелся, почему ты не отвечаешь, когда альфа задает вопрос? — Ты знаешь, какие подавители ты приняла? — тихо спросил Фран, отняв руки от моей горячей кожи только для того, чтобы переместить нас ближе к гнезду, возле которого мы находились. Я тяжело сглотнула, облизывая пересохшие губы. Нарастающее возбуждение выхватывало скорее тембр голоса и тепло покинувших тело рук, чем смысл сказанного, но я сосредоточилась, задвигая омегу назад. Рядом с другими людьми контролировать себя выходило куда легче — и отчего-то только рядом с Франом не было ощущения, что тебя насильно подчиняют. — Не знаю, — неожиданно хриплым голосом отозвалась, наконец, на вопрос я. Фран медленно моргнул, глубоко вдыхая, и стало кристально ясно, что мой аромат перестал подавляться. — М-мне сказали, что он действует… больше десяти часов точно. Я привстала на локти, чтобы быть ближе к его бледной шее с непреодолимым желанием оттянуть ткань водолазки вниз и исследовать его чувствительную кожу. Наши запахи переплелись, и, прикрыв глаза, почувствовала, как между ног становится более влажно, хотя, как мне казалось, это невозможно. Жарко, мокро, странно. Это не было похожим на все, что происходило раньше. Руки альфы остановились на моей талии, приятно холодя кожу через ткань помятой рубашки (зачем я её надела?..). Фран приоткрыл рот, вглядываясь в мое лицо, явно желая что-то сказать, но я даже не могла вспомнить, о чем мы говорили — потянулась к его губам, проезжаясь своей грудью по его, и хватка на моей талии тут же усилилась, что вызвало только удовлетворение, теплотой отдававшееся в животе. Хотелось, чтобы он оставил как можно больше меток на моем теле — красноту от рук на талии, отпечатки поцелуев на ключицах, отзвуки полыни в аромате. Все страхи отошли на второй план, и во всем происходящем не было ничего, что вызывало бы неприятные воспоминания о произошедшем когда-то со мной. — Меня не посадят за совращение несовершеннолетних? — прошептала я в губы Франу, а после нахмурилась, поняв, какую глупость сказала — нам обоим уже было по шестнадцать. — Разве это самое худшее, что мы совершали? — поддел меня альфа, ладонями пробираясь под рубашку. Мое тело задрожало, когда его тонкие пальцы скользнули под косточки лифчика, идеально накрывая мою грудь руками. — Не самое, — тихо согласилась я, сжимая острые плечи. Он тут же наклонил голову вбок, мазнув носом по моей щеке в излюбленном жесте, и прислонился целомудренным поцелуем к горящим от недостатка прикосновений губам. Мне хотелось быть ближе к нему, но это было невозможно в такой позе, поэтому я потянула его назад, и он с тихим выдохом повиновался. Теперь моя спина была полностью прижата к «стенкам» самодельного гнезда, пока он нависал надо мной, сидя на коленях. Я вытянула ноги и ухватилась крепче за его плечи руками, охая, когда он слегка сжал ставшую чувствительной грудь. Жар, переполняющий меня, в одно мгновение вернулся, и небольшая пульсация между ног заставила притиснуться к парню, чтобы хотя бы немного облегчить эти ощущения. Фран ощущался, как ледяной айсберг посреди бушующего океана. Я была возбуждена — а он, кажется, нет. Наши губы встретились. Сначала это было лишь легкое прикосновение, напоминающее больше поверхностный поцелуй, переходящий медленно во что-то более серьезное. Мы отрывались друг от друга только для того, чтобы снять вещи, и вернуться друг к другу вновь. Губы Франа были сухими слегка солеными, но мне нравилось к ним прикасаться, и еще больше нравилось видеть, какими пухлыми и покрасневшими они становятся с каждой секундой. Так он выглядел, как настоящий сосуд порока. В этот раз были едва заметные покусывания острым краешком клыков, и я зажала нижнюю губу парня между зубами, и неосознанно толкнулась бедрами навстречу другому телу. Никакого облегчения это не принесло, только заставило меня сдавленно заворчать в тонкую линию подбородка Франа, куда я уткнулась всем лицом, не выдерживая накала обстановки. — Ты же не заставляешь себя, да? — волна возбуждения, сошедшая на несколько минут, дала мне возможность задать мучающий изначально вопрос. Разве Фран не асексуален? Что, если он всё это воспринимает не так, как я? Несмотря на нервозность, глядя снизу вверх на парня, вот так, я почувствовала только непристойное восхищение. Его равнодушно-пустые глаза потемнели, черный зрачок перекрыл насыщенный цвет; тонкие губы алели на белом полотне его лица. Парень медленно скользнул руками на мои бедра, останавливая томные движения, которые я даже не осознавала, как делала всё это время. — Мари переоценивает моё благоро-одство, — последнее слово альфа уже привычно растянул, заставив меня хмыкнуть. Я провела влажным языком, за которым проследовал тяжелый взгляд, по нижней губе, пытаясь уловить вкус Франа на своей коже. За этим последовали плавные толчки, контролируемые худыми руками, и спасительные вздохи, которые он сцеловывал с моих губ. Внутри быстро становилось пусто, течка ожидаемо вошла в основную стадию, и возбуждение вышло на первый план, поглощая все мысли и остальные чувства. Альфа потянул легким движением меня за волосы, отклоняя голову в сторону, и скользнул мимо губ вниз, целуя линию подбородка, и ниже, и ниже. До тех пор, пока не достиг метки, почти не выделяющейся на шее. Фран, не переставая двигаться напротив моего тела, наклонился и примерился клыками к старому укусу, словно хотел оставить ещё один, и я выгнулась навстречу, чувствуя иррациональное удовлетворение от того факта, что он хотел укусить меня вновь. Боже, этот мир сводит меня с ума… Вдруг Фран отстранился, и холодный воздух тронул разгоряченное тело, вызывая физическую боль от потери контакта. Я потянулась следом, но он мягко толкнул меня обратно, вызывая внутреннее разочарование от того, что я сделала недостаточно, чтобы удержать его рядом с собой. Моргнув, поняла, что парень уже успел встать около тумбочки. Я закусила костяшку пальца правой руки, чтобы немного успокоиться (боль немного отрезвила, но рвения от этого меньше не стало) — наверняка мои щеки раскраснелись, а губы от поцелуев опухли так же, как у него. Фран оглянулся на меня, от его потемневшего взгляда мне хотелось только выгнуться, чтобы он вернулся. Омега внутри только подстегивала: давай же, верни его внимание, почему альфа ушел? — Секунду, Мари, — Фран сказал это приказом. Мое имя французски-мурчаще перекатилось на его языке. Я прикрыла глаза только для того, чтобы воспроизвести это в памяти ещё раз и еще, ещё, ещё. Когда я их вновь открыла, кровать уже прогнулась под весом его тела. В руках он держал неизвестную мне упаковку с чем-то, выполненную в довольно минималистичном стиле. Название было непонятным, однако мне сейчас было не до выяснений итальянских фирм. Наконец, он вернулся ко мне, заполняя жаром пугающую пустоту. Всхлипнув, вплела пальцы в его волосы, совсем немного оттягивая их. Взгляд невольно упал на плотно закрытую дверь, и, прежде чем вконец провалиться в медлительную (может быть, даже слишком — как для течки) близость, я успела лишь понадеяться на то, что здесь хорошая звукоизоляция.