этот голос тебе знаком, но забыть его поклянись. коль забрали последний дом, потолок теперь — неба высь. каждый шаг как метроном, отмеряющий время ось. интонации перелом, и всё заново началось.
— В понимании Варии «разобраться с раненными и убитыми» — это добить их? — вяло поинтересовалась, поднимая чуть выше уже нагретый пистолет. Запястье тянуло. Это был уже третий варийский рядовой, чей вздох оказался последним. Когда начальник говорил о призыве пламенных животных, я думала о том, что мы будем их лечить, а не облегчать предсмертные муки. Сенека теперь брезгливо ощупывал копытом лежащую на солнце мертвую змею, одновременно с этим нейтрализуя все возможные иллюзии. Я строго посмотрела на оленя, и тот тряхнул головой, отходя назад. Повезло, что эфир со временем перестал действовать, и теперь мы могли ощущать собственное пламя, а то возились бы со всеми последствиями вручную. — Если эти отбросы настолько слабы, что позволили себя смертельно ранить, незачем их лечить, — Луссурия с игривой легкостью пожал плечами, как если бы размышлял о том, какой сорт чая выбрать на пикник. И почему мне кажется, что такая ситуация уже возникала? Я не знала, что сказать, поэтому отрешенно смотрела на то, как ветер играл с его потрепанным после битвы ярким боа. Оцепенение и безразличность захватили все мои мысли, и было уже всё равно, кто умрет, а кто выживет. Столько крови на моих руках, что дальнейшее количество уже не имеет значения. Что-то внутри меня, может быть, то последнее светлое, что осталось после всех событий, скулило и стонало, двигалось со скрежетом и ломалось. — Разве не страшно думать, что когда-нибудь мы окажемся на их месте? — монотонно поинтересовалась, ни секунды не раздумывая над собственным вопросом, и начальник покрутил в руках оружие, тогда как лицо его оставалось по-сладкому простоватым. Страшно представить, что ждет пленных противников, если даже с собственными рядовыми организация расправляется так. — Вот поэтому, лучик, нужно сделать всё, чтобы не оказаться на их месте, — он легонько ударил чистым, скрытым в ткань перчатки, указательным пальцем по кончику моего носа. Я с промедлением поморщилась, отклоняя голову вбок — и тут же заметила еще шевелящееся тело, чья грудная клетка с усилием вздымалась. Что-то в этом человеке привлекло моё внимание, как не цепляли взгляд иные рядовые. Начальник проследил за взглядом — бормочущую тишь прервал хрипловатый смешок. Ах. Это был Авид. Уже не сражающийся за свою жизнь, истекающий кровью, даже не моргающий, а лишь прикрывший глаза. Как же вышло так, что он не смог пережить этот день? Из всех, кого я знала, именно этот юноша, полный каких-то своих мыслей, стремлений и проблем. — Этого и трогать не надо, сам на тот свет отойдет, — Луссурия с преувеличенной грацией махнул рукой, быстро проходя мимо рядового. Я опустила взгляд на оружие в своих руках и с усилием выдохнула, чтобы заставить себя последовать за ним. Если пройти мимо него сейчас, не делая никаких лишних «гуманных» действий, у него будет шанс выжить — он же был в отряде Солнца. Как только я начну говорить о человечности, попытаюсь его спасти, Луссурия заставить меня добить его. А я, всё-таки, не главная добродетельная героиня, сохраняющая всем жизнь путем гневной отповеди. Ведь ласковая ладонь начальника поднимет мою руку с пистолетом, направив дуло прямиком на едва двигающуюся рдяную грудь. Спаси себя, Авид. Пожалуйста. Следуя за начальником, вышла с открытого пространства бывшего поля боя к месту съезда всех автомобилей. Здесь разделялись члены всех семей, чтобы вернуться к обыденности. Людей осталось не так много, как было изначально, и представшая перед нами картина выглядела скорее удручающе, чем ободряюще. Всё закончилось. Закончилось — я пыталась себя убедить, но ничего не выходило. — Кажется, тебя ждут, — варийский хранитель Солнца, хмыкнув, повернул голову куда-то в сторону, и я проследила за предположительной траекторией его взгляда. Там стояли люди из поселения Мари, пристально смотря на нас. Точно. После всего происшедшего мне ещё не удалось поговорить с ними. Может быть, они даже ждут, что я пойду с ними, раз всё завершилось, и прятать «меня» больше не нужно. Равати, однако, наверняка надеется на обратное — а я даже не извинилась перед ней за все свои подозрения. Ей пришлось пережить такое количество ужасных вещей, что больно даже представить… Мужчина забрал у меня пистолет, с широкой улыбкой подтолкнув в спину. (Как он может вести себя так, словно ничего не было?) (Если я буду умирать, он отнесется ко мне так же, как и к этим рядовым?) Поняв намек начальника, отправилась к общине. Равати приветственно махнула рукой, и её болезненный внешний вид не оставлял сомнений, что последняя битва задела здоровье иллюзионистки. Один глаз девушки был плотно закрыт бинтами, так что она поворачивалась ко всему уцелевшей стороной, чтобы разглядеть, и в этот раз поступила точно так же. Пытаясь не упустить момент, подошла к ней как можно ближе, стараясь не обращать внимания на подобравшихся в ожидании остальных. — Я была не права, — едва слышно, пробормотала я вместо начала, сжав ладони в кулаки. Ногти больно впились в кожу, почти заставив меня поморщиться, но не сбиться с мысли. — Я боялась, что ты врешь нам. Что служишь Бьякурану. Я ошибалась, прошу прощения. Равати прищурилась, и вместо того, чтобы привычно меня поддеть, сарказмом заставить разозлиться, она вдруг положила свою руку мне на голову и растрепала волнистые волосы. Оставшийся глаз смотрел с непривычной теплотой и успокоившимся безумием, что раньше бушевало где-то на дне. Теперь было спокойно. — Мне плевать, осознала ли ты что-то или нет, и мне все равно, что ты обо мне думала. Я рада теперь, что это все закончилось. Надеюсь, что наши с тобой дороги больше не пересекутся, несчастье, потому что ты разрушила мою жизнь. Сделай так, чтобы я тебя больше не видела, ладно? — несмотря на довольно грубые слова, она всё ещё держала свою ладонь на моем затылке, чтобы растрепать волосы ещё сильнее. Я тихо рассмеялась, но смех быстро стал горьким. Печаль звенела в нем, как трескающийся первый лед: таким же хрупким казались хриплые отзвуки тоски и боли. — Передай Сумси мои извинения — нож, который он мне дал, я потеряла, — скинула её руку, и глубоко вдохнула, чтобы почувствовать прохладу осени легкими. Так приятно, оказывается, знать, что одной из проблем никогда и не существовало. — А ты с нами… не идешь? — Равати нахмурилась и повернулась к общине. Невольно взглянула туда же — Кританта и Сумси глядели в ответ со сложными лицами, на которых читалось смирение, смешанное со страданием. Не представляю, как тяжело им видеть такое отношение от собственной сестры, но я никогда не была им семьей. И не смогу. — Нет. Разве может у одной общины быть две шаманки? — с намеком задала риторический вопрос, и увидела, как расширился в изумлении глаз Равати. Может быть, она думала, что я собираюсь вернуться с ними и стать их предводителем, кто знает. — Не расслабляйся слишком, мы еще встретимся. Я разрушу тебе не только жизнь, но еще и посмертие. Из оставшихся сил всё же смогла выдавить небольшую шпильку, как последнюю часть едва уцелевшей саркастичной личности. Она в ответ жутко захохотала, не сдерживая ни звука, что зарождался глубоко в груди. — Заткнись, а, — усмирив смех, зашипела она, но тут же растянула губы в широкой улыбке. — Это я тебе посмертие разрушу, увидишь. А сейчас — вали в Нижний мир, паргелий, смотреть больно. Закончив мысль, Равати развернулась резко на пятках и пошла к остальным, насвистывая мелодию. Я покачала головой от такого дурацкого прощания, и иллюзионистка даже несколько раз обернулась на меня, чтобы окинуть злым взглядом, пока вся община собиралась уходить. Уж слишком много она на меня смотрела, как для человека, которому больно видеть моё лицо. Кританта застыл на мгновение, но его потянул за собой хмурый Сумси, и вскоре они пропали с моего поля зрения. Мне следовало возвращаться к офицерам. Еще немного, и уедут без меня.*
Замок Варии после всех пережитых событий едва ли показался мне милым домом. Он почти не изменился с тех пор, как мы покинули это место, хотя одна башня куда-то предательски пропала. Разрушения были едва заметны, и появлялись мимолетом то тут, то там, не выделяясь особенно посреди мрачной и темной атмосферы. У ворот нас встречали оставшиеся в замке люди. Среди десятка незнакомцев выделялись Мадлен, Элли и несколько рядовых, с которыми мне приходилось тесно работать раньше. Здесь потери были невелики. Царапины на пальцах напоминали о себе — когда я схватилась за дверь машины, тут же скривилась от мимолетной вспышки боли. Фран, уже успевший вылезти из офицерского автомобиля, молча взял мою руку, чтобы посмотреть на все переплетения воспаленных линий, и хмурая тень легла на его бледное лицо. — Почему ты не используешь пламя? — тихо спросил парень, наклоняясь ближе. Я чуть ли не уткнулась носом в его худую щеку, настолько близко мы стояли. Приятный аромат ладана и полыни, знакомый и спокойный, окутал коконом. На фоне послышался громкий крик мечника. Покосившись на него, поняла, что он недовольно что-то выговаривает своей жене, и её ответ в виде насмешливого выражения лица обо всём рассказал лучше слов. — Это от эфира, пламя не может залечить, — с досадой призналась, возвращаясь вниманием к своему альфе. Боже, спасибо, что он такой тихий. Я бы просто не выдержала, если бы Фран постоянно кричал и был чем-то недоволен. — Ты же обработала их? — парень взял и вторую ладонь, рассматривая их так, словно впервые видит человеческие конечности. Закатив глаза, подвигала пальцами, как щупальцами осьминог. — Фран, это только царапины, — напомнила я ему, надеясь, что этот «допрос» после этого закончится, ведь мы продолжали стоять у машины рядовых, и они странно начинали на нас посматривать. С другой стороны, какая мне вообще разница, что они подумают? — Хм, — не совсем убежденно ответил Фран. Я посмотрела ему в глаза. Сейчас его лицо выглядело более взрослым, чем когда мы впервые встретились. Кажется, он действительно волнуется обо мне, и это весьма приятно как мне, так и омеге внутри. Но сейчас всё кажется таким обременяющим и пустым, что хочется скрыться и ни с кем не разговаривать. — Я обработаю, обещаю, — сдалась под его молчаливым напором, с пониманием, что обрабатывать царапины сейчас — это слишком поздно и глупо. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не думало, что я собираюсь умирать от заражения. Офицер удовлетворенно кивнул и отпустил мои руки. — Поговорим обо всем после собрания? — Фран поднял брови, и в этот момент я впервые увидела синяки под его глазами от усталости и недосыпа. — Конечно, — постаралась максимально ободряюще улыбнуться, чтобы не побеспокоить его ещё больше. Иногда я забываю, что он такой же человек, как и все мы. — Береги себя. Он фыркнул, всем своим видом показывая, что и так бережет себя, в отличие от меня. Это вызвало у меня уже искреннюю улыбку. Какой же он всё ещё… подросток временами. В конечном итоге, ему всё равно пришлось уйти на собрание. Туда допускались только офицеры, поэтому мне там делать было нечего, а вот он, как представитель элиты, сразу же после поездки был вынужден идти. Эта организация не щадит даже живых. В замок возвращаться пока не хотелось. Ни в ту комнату, в которой происходили самые неприятные для меня вещи, ни в комнату Франа, которая казалась слишком пустой без него. Бродить по замку — не лучшая затея, поэтому я решила походить по территории в одиночестве, выбирая такие пути, чтобы ни на кого не наткнуться. Невольно задумалась о том, удалось ли тем девушкам из монастыря избежать незавидной участи, что была запечатлена на линиях Байшаны. Я сорвала с ближайшего куста листик и начала крутить его пальцами, пачкая полупрозрачным соком огрубевшую от постоянных тренировок кожу. — Не забудь потом помыть руки, — послышался сбоку знакомый женский голос. Я выпустила сорванный листочек и пронаблюдала за быстрым полетом. Вот и побыла в одиночестве. Пять минут, не больше. И что же всех так волнуют сегодня мои руки? — А что такое, отравлюсь? — с едва заметной скукой поинтересовалась у подошедшей Мадлен. Неужели Скуало так быстро её отпустил и даже не загнал обратно, в теплое помещение? Об его агрессивной заботе уже нужно слагать легенды. — С каждым разом тебя всё сложнее пугать, — поделилась открытием отравительница. Новый элемент её аромата теперь проявлялся сильнее, не оставляя сомнений в том, что внутри этого сильного тела зарождается новая жизнь. — Извини, — не раскаиваясь, пожала плечами. Ди Адамо хмыкнула и встала рядом, словно мы были близкими подругами — до такой степени, что никакие вопросы для этого не требовались. Неподалеку показалась фигура Элли. Её чеканный шаг и напряженную осанку нельзя было спутать. Я поняла: избежать разговоров не получится, как ни старайся, ведь женщина точно направлялась к нам. Мадлен ей помахала. — Рада видеть тебя живой, Мари, — вместо приветствия мелодично созналась помощница Луссурии. — Я тоже рада видеть тебя живой, — как ни странно, вполне искренне вернула эти слова. Она была ранена — что-то произошло со спиной, и это было заметно, только если присматриваться. Хотя теперь Элли была не такой уставшей, какой я привыкла её видеть. Может быть, происшедшее с нами и пропажа Гилберта пошли ей на пользу. — Может быть, присядем где-нибудь? — поняв, что длительная беседа не закончится в ближайшие полчаса, намекнула на то, что лучше бы не стоять здесь, посреди открытого пространства. Мадлен оглядела окружение: здесь не было ни лавочек, ни беседок. Мы сошлись на необходимости занять чью-нибудь комнату, и отравительница героически предложила свою. Элли незаметно перевела дыхание (видимо, пускать меня к себе ей после того раза не хотелось), а я приподняла уголки губ (как приятно, что не нужно будет идти в свою комнату). — Только на кровать не садитесь, у меня там гнездо, — предупредила женщина, открывая дверь. Это внезапно напомнило мне о времени моей течки, и кончики ушей предательски загорелись, что не было заметно до тех пор, пока не включили свет. Обстановка внутри была приятной. В какой-то степени даже роскошной, не стоит забывать, что Мадлен всё это время жила с офицером. Интересно, нам вообще можно здесь находиться? В любом случае, мы с Элли сели за небольшой столик у стены, а Мадлен начала рыться в шкафу. — Как здесь всё прошло? — не сдержала своего любопытства, чтобы заполнить хоть чем-то тишину. Фердинанд, услышав вопрос, приободрилась, а Мадлен, напевая, пожала плечами. — Замок пытались захватить, но делали это так по-идиотски… — Элли поморщилась. — Но даже так, тебя всё равно ранили, — ди Адамо, отыскав нужное в шкафу, повернулась к нам, прижимая нераскрытую пачку с печеньем к груди. Помощница Луссурии поморщилась ещё сильнее. — Чая здесь нет, всё-таки не кухня, но печенья вкусные. — И не отравлены? — в один голос спросили мы с Фердинанд, переглядываясь. Я почувствовала, что усмешка непроизвольно появляется на моем лице. Кто бы мог подумать, что с ними будет так весело? — Да-да, — женщина закатила глаза, открывая упаковку, чтобы предложить нам попробовать печенья, и мы согласились. — Я отравительница, и все шутки про отравление. Очень смешно. — Ну, ты сама начала, — сказав это, запихнула сладость в рот, чтобы не нарываться лишний раз. Несколько секунд мы только пробовали, поэтому возникла спокойная тишь. Элли, кажется, понравилось, и она сразу же потянулось за второй. А я всё ещё разбиралась с первой порцией, доедая маленькими кусочками. — У вас там было тяжело? — вдруг Мадлен стала звучать мягче, и я повернулась, чтобы видеть лицо собеседницы. Она была старше меня — куда старше даже моего ментального возраста. В её глазах уже можно было распознать отпечаток сложных жизненных событий. Почему-то мне кажется, что Мадлен будет хорошей матерью. — Да, немного, — больше сказать было нечего. Если продолжила, то, наверное, расплакалась бы. — Жизнь в преступном мире вообще не может быть легкой, вы это и сами знаете. Обе тяжело вздохнули. — Ты всегда можешь к нам обратиться, мы все — часть одной семьи, — Элли хмуро скрестила руки на груди, выглядя так, словно не она говорила все эти поддерживающие слова. — Если бы кто-то был со мной в тяжелые моменты… всё было бы не так плохо. — Когда я только попала сюда, в Варии не было ни одной женщины, что говорить об омегах, — Мадлен развеселилась от собственной реплики, скрупулезно выбирая следующее печенье. — Поэтому пойму, если тебе понадобится совет. Кажется, у них был какой-то разговор обо мне до того, как мы приехали обратно. И почему у меня такое чувство, что меня сейчас удочерили? — Спасибо вам, — поджала губы, пытаясь сдержать подступающие слезы. — Вы тоже можете обращаться ко мне. После этого мы продолжили разговаривать: о политике, об интересах, о биологии, химии и разных стилях ведения боя. Печенье быстро закончилось — нового мы не нашли, да особо и не искали. Мадлен оказалась совсем не такой, какой я себе её представляла, а Элли в её присутствии раскрылась, как цветок в теплую погоду под солнцем. Это было приятным времяпровождением. Как ни странно. Через несколько часов (или, может быть, минут) дверь медленно открылась, будто входящий сомневался, есть ли кто-то внутри. Я почувствовала напряжение, невольно потянувшись к коробочке в своем кармане, но это было бессмысленно в таком защищенном замке. — Лина, ты еще не легла… спать? — тихий Капитан, изначально выглядящий обыденно и устало, застыл, глядя на нас с хмурым выражением смущенного мужчины, не желающего в этом признаваться. Мы с Элли тут же подскочили со своих мест, делая вид, что ничего не слышали и не видели, и вообще — мечник всегда очень грозный и злой, и никогда-никогда не бывает заботливым, что вы. Мадлен даже не скрывала ухмылки. — Видимо, собрание закончилось, так что я пойду, — быстро отрапортовала, утягивая за собой Фердинанд, которая благодарно схватила меня за локоть. — Спасибо вам за разговор, и печенье было очень вкусным. — Да, спасибо, Мадлен, — успела вставить свою реплику Элли. Капитан отошел в сторону, пропуская нас, и дверь быстро закрылась. Я закрыла ладонью глаза, пытаясь забыть о том, что Капитан — обычный мужчина, у которого есть своя семья. Так, по крайней мере, мне было бы легче воспринимать его в роли начальника. И почему офицеры вдруг такие… люди? Помощница Луссурии перекрыла смешок плотной тканью форменного рукава, но веселый взгляд ей скрыть не получилось. Я покачала головой. Так странно делать обычные вещи после того, как всё прошло. Разбитое состояние никуда не делось от беседы с ними, но, кажется, мне стало немного легче. — Мне действительно нужно к Франу, — посмотрев в конец длинного коридора, потерла кончик замерзшего носа. — Конечно, я понимаю. Мы разошлись в разные стороны. Отсюда до наших с Истинным комнат было недолго идти, но и этого времени мне хватило, чтобы разволноваться. О чем таком он хотел поговорить? Связано ли это как-то с той иллюзионисткой, к которой парень относится с такой теплотой? Или что-то не так с нашей связью? Или, что является более вероятным, я опять себя накручиваю, и всё не так, как я думаю? Остановившись перед дверью, я немного помялась на месте, переступая с ноги на ногу. И чего только боюсь? Все самые страшные события этой недели уже произошли, и вряд ли Фран сможет совершить что-то хуже поступков Бьякурана. И всё же, для того, чтобы потянуть за ручку, мне пришлось взять волю в кулак. — Ва-ау, я думал, Мари-и никогда не зайде-ет, — парень стоял около порога в своей комнате, из-за чего я почувствовала себя пойманной на месте преступления. Офицер выглянул в коридор, показательно поглядел по сторонам и втянул меня внутрь за предплечье. — Мы от кого-то скрываемся? — озадаченно спросила, не понимая, к чему такая подозрительность. — Решил разнообразить наши отношения, — иллюзионист пожал плечами. О, дорогой, с этим у нас проблем не было никогда. Я села на кровать, уже привыкшая к обстановке, и склонила голову вбок. Фран, вместо того, чтобы просто начать запланированный разговор, остановился прямо передо мной. Без своего плаща, без дурацкой шапки, с этим усталым видом вселенского мученика. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он после того, как я уже открыла рот, чтобы осведомиться, в чем проблема. Его вопрос заставил меня сжать губы в тонкую линию. Задуматься. В чем суть? Он хочет узнать о физическом состоянии или моральном? Или этот вопрос вообще связан с прошедшей течкой? Глубоко вдохнула, невольно чувствуя носом наш смешанный аромат, и напряжение отпустило. — Всё в порядке. Просто нужно немного времени, чтобы вернуться в обычное состояние, — я откинулась на поставленные на кровать локти, и волнистые волосы водопадом переместились с плеча на спину. Офицер протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до оголенной шеи. Я резко замолчала, ожидая дальнейших действий, но больше ничего не происходило, будто этого прикосновения ему было достаточно, чтобы убедиться в правдивости моих слов. Или, может быть, подтвердить для себя, что его метка всё еще находится на мне, но Фран никогда не показывал собственнических замашек. — А ты как? — голос невольно дрогнул. — Всё в порядке, — повторил он мои слова, выглядя отстраненным. — Иллюзионисты бесполезны без пламени, поэтому мы были за пределами битвы. Хоть я и знала об этом, но приятно было услышать, что он не сражался. Не ранен. Это он чувствовал, когда беспокоился перед решающим сражением? Тогда его можно понять. Я обхватила его руку и перенесла конечность выше, чтобы потереться о ладонь щекой. Какой же он всё-таки холодный, как льдинка. — Дали новое задание, — офицер резко оборвал всю романтическую атмосферу, и мне пришлось сдержать стон досады, — во Франции. О, только не Франция. Мало того, что нам придется с ним расстаться вновь, так он еще и уезжает в эту ужасную страну! Сожженный монастырь! Попытка убийства! Секта! Я скептично дернула бровью, пытаясь не слишком выдавать своё недовольство. — И надолго ты уезжаешь? — сожаление все-таки прорвалось грустными нотками в мой вопрос. — Мы, если ты согласишься, — и, не дав мне возможности возмутиться, Фран продолжил. — На обратном пути я хотел познакомить тебя со своей бабушкой. Она воспитывала меня, пока я не попал в плохую компанию своего учителя. Факт, что парень хотел познакомить меня с важным для него человеком, даже растрогал меня на мгновение, пока не вспомнила, что ради этого придется отправляться в эту проклятую страну. С другой стороны, разве в этот раз я буду со своим альфой, который является офицером элитной преступной организации. И, хоть для гражданских представителей это звучит жутко (для меня тоже, ладно), омегу внутри это подозрительно успокаивает. — Конечно, я согласна, — для того, чтобы подтвердить сказанное, даже кивнула несколько раз, и связь передала тихую радость. Лучи солнца, вышедшие из-за плотных туч, очертили прибранную комнату. — Ну тогда-а-а пое-ехали, — Фран начал натягивать плащ обратно на себя, словно и не было этих минут блаженного отдыха. Я недоуменно округлила глаза: — Что, сейчас? — и, не дожидаясь ответа, подсознательно его зная, начала застегивать свою верхнюю одежду. Какого черта, кто вообще вынуждает своих работников ехать куда-то, не давая выходных! — Мадемуазель Мари-и очень проница-ательная, — альфа на секунду подался вперед, холодным прикосновением губ к моему лбу заставляя задержать дыхание, и тут же отстранился, чтобы пойти медленными, чуть ли не вальсирующими, шагами к выходу. Боже мой, каким довольным и энергичным он стал после моего согласия. Я кашлянула, маскируя рвущийся наружу смех. Надеюсь, по пути мы не встретим никаких приведений, шаманов или предсказаний. Всей этой сверхъестественной глупости мне хватило за эти дни, хотелось бы продолжать жить, как обычный человек. Впрочем, то видение, что мне удалось увидеть по линиям судьбы Франа, подсказывает мне, что скучной дорога точно не будет. Франция. Так ненавижу тебя, а, тем не менее, возвращаюсь.