Сенека

До назначенного места мы сначала добирались на транспорте: долгое, долгое время, оставляя после себя поднявшуюся пыль и вызывая неприятное чувство тошноты. Вид на деревню пастухов изначально заинтересовывал, но быстро надоел — может быть, мне удалось бы насладиться видами, если бы мы были здесь на экскурсии. Сколько бы я ни пыталась отвлечься, мысли о надвигающейся угрозе всё равно меня настигали. Хуже стало в тот момент, когда всем пришлось выйти из машин и отправиться к водопаду пешком — предстояла долгая и изнуряющая дорога, результат которой не слишком воодушевлял. Шея зудела, скрытая тканью плотного воротника, и омега внутри становилась всё более беспокойной: то ли потому, что вскоре предстояло встретиться с Бьякураном, который был Истинным прошлой владелицы тела, то ли потому, что течка еще напоминала о себе. Я предполагала, что до назначенного часа мы будем находиться в каком-нибудь другом месте, но было решено сначала обследовать окружающее пространство. Жаль, что в Варии не царит демократия — лично для себя проголосовала бы за отдых. Чем ближе мы становились, тем сильнее шумел водопад, закладывая уши. Поток ниспадающей воды оказался сильнее, чем представлялось, когда мне рассказывали об этом месте. Но, как кто-то объяснил, только летом Катафурко бывает слабым. Не то чтобы это было тем вопросом, который волновал меня больше всего. Варийцы рассуждали практично, в отличие от меня, и вместо праздных прогулок действительно осматривали место с точки зрения защиты и нападения. Я же выполняла важную миссию: старалась не слишком сильно им мешать, пока ходила то там, то тут, и лишь время от времени невольно тяжело вздыхала. Я повернула голову, чтобы кинуть мимолетный взгляд на стоящего вдалеке Франа — он мудро (и, что самое главное, молча) внимал наставлениям Капитана. По моей быстрой оценке их разговор закончится нескоро, так что лучше бы прогуляться по окрестностям еще, но не отходить слишком далеко. Очень уж любит судьба затягивать меня в неприятности. Медлительные поиски привели к статуе, спрятавшейся за плотной стеной из земли. Пришлось несколько минут смотреть на все детали, прежде чем прийти к выводу: это действительно статуя Мадонны. Я встала ближе, напротив статуи, прямо на влажную землю, пропитанную опадающими каплями. Редкое полотно скатывающейся вниз воды отделяло нас с Марией друг от друга — и в какой-то момент мне начало казаться, что по её одухотворенному лицу стекают слезы. Я моргнула, и видение пропало. Остались лишь те же падающие дождем капли, в то время как женщина, чьи ладони были сложены в молитве, осталась безмолвно стоящей в темной нише. — Установи-или контакт? — прервал рассмотрение Фран, которому, видимо, надоело молча стоять рядом. Его шапка оказалась забавно покрытой мелкими кружочками влаги. И сколько я здесь стояла, что он успел поговорить с Капитаном и подойти? — Что? — дернула одним плечом, приподнимая одну бровь. Из-за холода, который приносила с собой близко расположенная ледяная вода, хотелось укутаться в одеяло. И, между тем, не покидало чувство нарастающей тревоги. — Мария и Мари так смотре-ели друг на друга, — отстраненно произнес офицер, глядя на статую так же, как я сама делала до этого. — Даже начало каза-аться, что вы образова-али ме-ентальную беседу-у. Мне стоит нача-ать ревновать? — Ха-ха, — вяло отреагировала на его поддевку, осознавая, что парень пытается меня отвлечь, причем весьма плохим способом. — Лучше скажи мне, всё ли будет с тобой в порядке. Фран наигранно состроил сложное лицо, но связь передавала и его глухое раздражение, и задумчивость и что-то, что было мне совсем трудно идентифицировать. Он не повернулся, чтобы посмотреть мне в глаза, но это было и не нужно. — До тех пор, пока ты не сражаешься, всё в порядке, — всё же ответил альфа тихим голосом, словно боялся, что кто-то услышит. Что я услышу. Мотнув головой, могла лишь усмехнуться — тому, как трудно нам обоим выражать свои чувства, тому, как забавно прозвучало предположение, что я могу сражаться. Моя задача, всё же, лечить, а не лезть в гущу событий, и стремления биться с врагами в душе никогда не возникало. К этому всему прибавляется и тот факт, что пользоваться коробочкой сейчас нельзя, так что на данный момент я вдвойне бесполезна. Столько сил потрачено впустую, какой кошмар… — О-о, хранители Вонго-олы прибыли, — офицер постарался сказать это тоном восторженной фанатки, но получилось едва-едва. На три из десяти годится, но не больше, прости, дорогой. Я повернулась к Марии спиной. Хранители Вонголы действительно появились у водопада, но в этот раз каждый из них выглядел не так роскошно, как на балу. Сейчас они смотрелись скорее потерянными, что вполне объяснялось исчезновением их босса, и слабая жалость колыхалась в груди каждый раз, когда они поворачивались по привычке к Саваде, а его там не оказывалось. — Ла-адно, надо идти, помо-огать Хро-ом, — Фран вяло махнул рукой, не испытывая пламенных эмоций к предстоящей работе. К самой девушке-иллюзионистке офицер испытывал неподдельные теплые чувства, скрытые за толщей безразличия, и это знание отчего-то болью отдалось во мне. Кивнув ему с легкой улыбкой, обратилась к статуе с хмурым лицом. Как глупо ревновать: кого и к кому. Франа? К хранительнице Дечимо? Но всё же, что их связывает между собой, что он так хорошо к ней относится? Я глубоко вздохнула, стараясь максимально успокоиться, чтобы не натворить глупостей, и протянула руку к Мадонне, чтобы кончиками пальцев дотронуться до высеченной из камня кожи. Но это было сделано зря. Всё пространство вокруг резко померкло, и состояние это было уже близко мне знакомо. Сейчас опять начнется этот ужас, преследующий по пятам. Я смотрела на гладкое лицо, искаженное в спокойном страдании, и всё сильнее кружилась голова, связанное-перевязанное будто белой лентой. Неприятная легкость зарождалась где-то в висках, и хотелось ненадолго присесть, чтобы прийти в себя, но вместо этого я стояла на месте, как вкопанная, замедленно моргая. …И предстают перед глазами уже забытые временем картинки, утягивают образы, как болотная трясина. Над водной мутной гладью, от которой тянет ладаном и полынью, проносится карканье вороны, и в лесу завывает где-то волк с окровавленными глазами. В глотку забивается непередаваемый запах побоища, и сотни-сотни-сотни мертвых тел, лежащих друг на друге, распадаются водопадами стрел. Всё это уже происходило — я чувствую это так же ясно, как и то, что существую. Существую? Происходило. Произойдет? Происходит сейчас. Моргнула ещё раз. И всё пропало. Только под пальцами всё ещё холод неживой, а вокруг — тишина да перебивающиеся разговоры. — С вами всё в порядке? — Авид дотронулся до острого, угловатого локтя. Когда он успел подойти? Он всегда обращался ко мне так уважительно? Голова кружилась, еще немного — и пойдет носом кровь. — Мы уже отправляемся. Лучше поторопиться, а то уедут без нас. — Да, точно, — просипела в ответ, хватаясь за его живые ладони. — Где мы? Фредерик резко вытаращил глаза, отпрянув от меня так, словно я навела на него пистолет. Весь страх, что я пыталась спрятать, напал на меня, обхватил со всех сторон и не давал вдохнуть. Похожее ощущение четко отражалось на лице рядового. — Пойдемте, — он поспешил к последней, заполняющейся людьми машине. — И, пожалуйста, не подходите ко мне больше. Я хочу жить. Последние слова были произнесены так тихо, что я их не расслышала. «Ты сам ко мне подошел», — хотелось сказать мне, но вместо этого решила промолчать. И всё-таки: как грубо, Фредерик. Грубо. Всё время пути к транспорту, мне хотелось повернуться к Марии и понять, что всего этого пока не произошло. Но я не нашла в себе сил. Не помню, и не смогу вспомнить, даже если будут пытать, как мы добрались до здания, и каким образом мы оказались среди толкающихся в тесном помещении рядовых. Авид был бледен — в данный момент он вообще представлял из себя комок из мучительного ожидания чего-то, и этим чувством умудрялся заражать всех, кто находился рядом. Я старалась обращать на него как можно меньше внимания, чтобы не начать переживать еще сильнее, но взгляд неумолимо возвращался к нему каждый раз. Выхватывая детали (дрожащие ресницы, поджатые губы, смертельная бледность), не переставала хмуро злиться в своих мыслях на то, что страх его вызывал у меня аналогичную эмоцию. И это видение, цепляющееся за память и не желающее выбрасываться, всё ещё стояло вокруг. — Перестанешь ты сегодня трястись или нет?! — не выдержал один из малочисленной толпы таких же рядовых, грубовато толкнув парня плечом. Фредерик пошатнулся, но не упал. Дернувшись, чтобы подойти к нему, остановила себя, вспомнив сказанную им просьбу. — Я хочу написать отцу, — пробормотал он себе под нос, не слыша никого и ничего. Я едва разобрала слова (он вообще сегодня говорил слишком неразборчиво), но почему-то на душе от них стало тяжело. Остальные моментом не прониклись — напротив, мужчины захохотали, переглядываясь (скрывая в своих глазах отблеск такой же паники), и начали изощренно насмешничать над словами Авида. Несколько голосов передразнили его с разной интонацией. Я почувствовала отвратительный привкус у себя во рту, словно это мой язык был виновником всех высказанных издевательств. Все эти люди — убийцы, душегубцы, мучители. И всё же боятся, чувствуют такой же липкий страх, как и их жертвы. В кого я превратилась, что стою среди них? Кем, черт возьми, стала… — Напиши! — громко сказала, прерывая поток смешков. На переплетении всего молчаливого внимания быстро стало неуютно, но я не отступила, пребывая в каком-то горячном состоянии: всё махом навалилось, и теперь всё окружающее казалось забавно-нереальным. — Напиши своим родителям, пока есть время. Дразнить меня никто не осмелился — наверное, никто не хотел связываться с омегой одного из офицеров. Ни в жизнь не поверю, что хоть один присутствующий боится меня, а не предполагаемых последствий. Фредерик кивнул раз-другой (хотя выглядел еще более испуганным, чем до этого), а потом ушел, строго чеканя каждый шаг, слышный среди гнетущего спокойствия. — Женщины, — только и выплюнул кто-то тихо, и вернулись разговоры, вернулся шум: оглушающий и пустой. Я прибилась спиной к стене, чувствуя себя чужой среди всех этих людей. Все они готовятся умереть впервые. Даже побывав за гранью смерти, всё равно ощущаю в себе отголоски иррационального ужаса, который невозможно подавить одним лишь мысленным приказом. Чем дальше тянулся день, приближаясь к своему алому окончанию, тем безразличнее и, вместе с тем, тревожнее мне (и не только мне) становилось. Пытаясь представить подстерегающий нас вечер, я путалась в образах — всё почему-то предсказывалось картонным и сухим, как вырванная из контекста философская фраза. — Вро-ой! — дверь резко открылась, отскочив с грохотом от стены. Я, стоящая почти рядом с отскочившей от поверхности дверью, задержала дыхание и постаралась сделать вид, что меня не существует. Капитан остановился в проходе, осматривая по-хозяйски комнату. Все рядовые застыли кто как, выжидая его следующих действий, но ничего не происходило. — Капитан? — неуверенно позвала, не привыкнув к такой тишине в присутствии этого мужчина. Его острый взгляд, почти прозрачный, как вода, мигом ринулся в мою сторону. — Ты — за мной, — он порывисто махнул рукой и, не дожидаясь ответа, шагнул обратно во тьму узкого коридора. Я чуть не заскулила от отчаяния, но вовремя смогла сдержать этот несвоевременный звук в глубине глотки. Провожаемая молчанием, закрыла за собой дверь. Вряд ли это из-за письма Авида, если только он не написал там наших координат, так что причина была иной. План изменился? Или начальнику вновь что-то потребовалось? К тому же, давно уже не видела Равати, а ведь с ней могло случиться что угодно. Перебирая мысленно разнообразные варианты, следовала за чеканным шагом мечника, чья гордая осанка могла вызвать зависть у кого угодно. — Когда тебе подадут сигнал, ты раскрошишь эфир в поток Катафурко, — он поднял руку, на которой не было оружия, и раскрыл ладонь. Под его тяжелым взглядом я вдруг вспомнила, что его беременная жена сейчас находится на другом конце страны, защищая оставленный замок вместе с остальными. — Чтобы связаться с остальными — жмёшь эту кнопку, всё ясно? Разглядев маленький наушник, зажатый в его пальцах, и не задавая лишних вопросов, поспешно кивнула. За улыбкой легко было скрыть нецензурные выражения, тотчас мелькнувшие в голове.

*

Сердце словно замерло на мгновение в ожидании чего-то, и невольно я вспомнила ту картину, что увидела у статуи. Плохое предчувствие не отпускало, и убрать его тоже не представлялось возможным. Всё это время я стояла здесь, на вершине потока, скрытая листвой и слабым желанием быть невидимой. Старалась не смотреть вниз, лишь бы и взгляда не почувствовали, и дышала через раз, боясь пропустить сигнал. Наушник, как бы ни хотелось обратного, передавал всё, чем делились друг с другом офицеры. Так я узнала, что коммуникатор Леви отключили еще час назад, потому что он окончательно достал босса. Посочувствовать бы, но теплотой отдается только жестокое злорадство. Но даже так пробивается чувство бесполезности. Отделенная от своих союзников, скрываюсь за зарослями с этим кристаллом вместо того, чтобы стоять вместе со всеми, пускай и подрагивая от страха. В ухе громогласно просигналили о начале действий. Снизу все закопошилось, как большой муравейник. Руки закололо: от ледяной воды, обволакивающей дрожащие в судороге пальцы; от эфира, чьи быстро рассыпающиеся кристаллы больно впились в кожу. Янтарь растворился кусочками в воде, и уже знакомое чувство пустоты завладело телом. Пламя схлынуло куда-то глубоко внутрь, будто забившись в угол маленьким комком, и на несколько секунд мне стало тяжело дышать. Эффект в этот раз был куда сильнее, чем в прошлый раз — это как-то связано с водой? — Хорошо сработано, — раздался голос позади, и я резко повернулась, пошатнувшись на месте. Бьякуран. Когда он успел? Как давно он здесь стоит? Почему я не чувствовала его присутствия? Не соображая, схватилась за кинжал, оставленный мне братом Мари, но не выставила его перед собой, понимая бесполезность данного жеста. — Какая романтичная обстановка, не так ли? — он наклонил голову вбок, разглядывая меня с головы до ног. Я скривилась. — Ты что-то перепутал, кажется, — отбросив всю вежливость, как это было в танце, процедила через некоторое время. Джессо мягко рассмеялся, перекатывая каждый бархатный звук языком, и вдруг намеренно шумно втянул запах. Елейная улыбка застыла на его тонких губах. — Аромат и впрямь не тот, — это его совсем не удивило, как если бы он всё это знал заранее. — Неужели мы больше не Истинные? Так жаль, так жаль. Право, большая потеря… значит, Савада-кун действительно мертв. Это, видимо, было подготовленной речью. Я ничего не отвечала — ждала действий, нападок, ловушек. И этого не было, что настораживало только сильнее. Если он заранее знал, что мы не Истинные больше, в чем смысл нашей сегодняшней встречи? Тысячи тысяч раз мы встречались здесь, на этом месте. Я знаю всё, что произойдет. — Ты шаман, как и я? — волевым усилием заставила себя оставаться на месте, когда он сделал несколько шагов в мою сторону. Мужчина покачал головой. — О, нет. Но спасибо за комплимент, — улыбка из елейной обратилась мигом в льстивую, заставив поморщиться. Всё ближе и ближе он подбирался ко мне, как холодная змея, гипнотизирующая свою добычу. — Зачем ты всё это делаешь? — я не могла перестать задавать вопросы. Может быть, это мой единственный шанс понять, что происходило всё это время, и ради какой конечной точки затевались все события. — Чтобы немножко тебя побесить, сладость. Когда ты злишься, становишься очень смешной, — Джессо остановился у самого края, подался вперед (давай… давай, еще немного, и мне даже не придется на тебя нападать), застыл с любопытствующим выражением лица. — Ух ты, погляди, как много людей. И даже моя бравая женушка во-он там. Я спрашивала о другом, но спасибо за ответ, да. Тяжелый вздох вырвался из груди непроизвольно. Нужно было протянуть руку к уху, нажать на кнопку, о которой говорил Капитан, и связаться с офицерами, но отчего-то я не могла даже двинуться под острым наблюдением Бьякурана. — Разве ты не видишь? — лицо его вдруг стало безучастным, и на нём легко можно было различить налет скуки и снисхождения. Стоя в шаге от меня, этот мужчина всё равно умудрялся казаться покровительственным уставшим богом. Под его натиском скосила глаза туда, куда он смотрел, боясь выпускать Джессо из поля зрения. Панорама поражала количеством людей, обилием звуков и той степенью динамичности, что бывает лишь в приближающемся финале решающего боя. Пламени не было ни у кого — следовательно, иллюзионисты были бесполезны в пределах действия эфира. Франа, Хром и другого иллюзиониста Дечимо отослали за периметр еще до начала битвы. — И что я должна увидеть? — спросила со всей сухостью, которую только нашла в себе. Дрогнувшие руки сжались, скрепившись за спиной. Кинжал пришлось отпустить, да и смысла в нем особого не было. Босс Мельфиоре пожал плечами. «Обязательно сохранять длинную драматичную паузу?» — раздражение клубилось где-то в глубине души. Внизу погибали люди: желающие отомстить люди Вонголы, чувствующие превосходство Венки. Мне, привыкшей к потустороннему пламени, странно было смотреть на то, как все они сражались обычным оружием. Тишина обрушилась на мои плечи гнетущей, вязкой массой. У него нет пламени, убей его сейчас. Я постаралась хотя бы заставить себя сделать шаг, но не смогла. Ватные от переживаний ноги заставляли чувствовать себя новорожденным олененком, увязшим в иллюзорном песке обезвоженным путешественником. Не могу. Не могу убить его. Что мне делать? Убей. Убей его. Он посмотрел прямо мне в глаза, и меня затошнило от резкого чувства нереальности всего происходящего. — Я покажу тебе, шаманка, — Джессо протянул мне руку, но я не двинулась ни на миллиметр. Что ему было нужно? Не собираясь дотрагиваться до него, лишь смотрела пустым взглядом на его бледную конечность. — Боишься? Эти детские подначивания не вызывали во мне даже раздражения. Кажется, он хотел, чтобы я посмотрела его судьбу по ладони, как у меня выходило несколько раз до этого — но это могло быть и ловушкой. Я не могла контролировать себя во время этих шаманских приступов, а Бьякуран уже несколько раз пытался меня прикончить. Уверена, если бы он приложил чуть больше усилий, у него давно бы получилось, просто не было интереса. Он выглядит скорее скучающим человеком, чем действительно сумасшедшим. Прикусив в сомнениях губу, я разъединила свои сплетенные пальцы, но вдруг чья-то теплая рука приземлилась мне на плечо, прижимая ткань плаща к промерзшему телу. Вздрогнув, обернулась, и тут же побледнела: сзади меня, по-странному мягко улыбаясь, стоял Дечимо. — Никто здесь не боится, Бьякуран Джессо, — спокойный голос окатил теплом. Это вызвало неприятные ассоциации с тем днем, в который мне пришлось стоять у собственного гроба. О… похоже, я опять умерла. Но в этот раз хотя бы могу пообщаться с другими призраками, а не только с идеальными ангелами, говорящими древним построением фраз. Хоть какое-то разнообразие. — Какое интересное стечение обстоятельств, — будто бы даже с оттенком растерянности в вечно сахарном голосе высказался Бьякуран. Его протянутая конечность медленно опустилась. Только не говорите мне, что он будет преследовать меня и после второй моей смерти, я этого просто не вынесу. — Кажется, ты ошибся, — дон Вонгола отпустил моё многострадальное плечо. Даже без пламени, вырывающимся за пределы тела, дон Вонгола выглядел удивительно опасным. Наружность мужчины была обманчива: по сравнению с остальными людьми он выглядел миниатюрнее и добрее, но что-то тяжелое таилось за всем этим, и это вызывало иррациональную дрожь. Как хорошо, что мы на одной стороне. Честно сказать, Савада Тсунаеши представляется мне более грозным противником, чем Бьякуран — может быть, это обман моего воспаленного от всех действий подсознания. Бьякуран рассмеялся, с усилием зажмурившись только для того, чтобы затем широко раскрыть лихорадочно блестящие глаза. Я вернула руку к рукоятке кинжала, и костяшки наверняка побелели от тех усилий, что прикладывались к хватке. — Поразительно… — прошептал этот безумец, словно наслаждаясь из последних сил происходящим. — Я и впрямь ошибся. И ты, и эта девчонка жива, надо же. Сказав эту невнятную фразу, он вновь отрывисто захохотал — смех разносился над непрекращающимся боем, терялся в дергающейся листве и наверняка долетал до статуи плачущей Марии. И вдруг живой смех резко оборвался. Джессо застыл с непонятным лицом, на котором смешалось несколько сложных эмоций, и только уголки его губ слегка подрагивали. Непредсказуемость его действий ввергала меня в тихую панику, я уже и не знала, что от него ожидать. Не видя ценности в собственном присутствии здесь, среди боссов двух влиятельных преступных семей, я неловко зашарила глазами в поисках отступления. И тут же произошло несколько стремительных вещей: послышался выстрел, упал куда-то в заросли пистолет, босс Мельфиоре оказался скручен ловкими движениями дона Вонголы, а сама я, защищаясь, ударила подготовленным кинжалом Бьякурана в грудную клетку. Если бы Савада не схватил его, выбив оружие из руки, я была бы мертва. Джессо с ухмылкой склонил голову к плечу. — Ты не мог передать информацию себе из другого мира, — вслух начал размышлять босс королевской семьи, и руки его постепенно начали пропитываться кровью. Я дернулась прочь, мысленно отстраняясь от всей этой ситуации так, словно всё это происходило не здесь и не сейчас. Зачем я это сделала, почему собственными руками, разве имею право так поступать, разве не Савада Тсунаеши должен был нанести решающий удар, в то время как я оставалась бы дамой в беде? Дон Вонгола поднял на меня янтарные глаза: в них сквозило снисходительное успокоение истерики. — Да или нет — какая уже разница? — Бьякуран состроил загадочное лицо, прикрывая глаза. У него было слишком умиротворенное лицо как для человека, которого смерть настигла неожиданно. Нет, он не был удивлен. Он хотел этого. И сам подставился под клинок. — В этот раз, всё-таки, было не так уж и скучно… Он затих, и Савада выпустил его, стоя ближе к краю. Тело пропало в быстром потоке воды. Наконец, случилось то, чего мы все так долго ждали, но почему я не чувствую счастья? Всё это было слишком просто. Этого не могло быть, я в это не верю. — Бьякуран-сама! — не обращая внимания на продолжающийся бой, один из Венков бросился к телу. Даже отсюда, с большой высоты, сквозь камни и переплетение листьев, было заметно медленно расползающееся по воде темное пятно. — Бог умер, Бог не воскреснет, и мы его убили, — с довольством высказался Бельфегор, и в его голосе слышалась широкая улыбка. В тот момент мне показалось, что наушник не передавал всю степень его жестокой радости. — И мы должны-ы побе-едить ещё и его те-ень, — Фран продолжил начатую фразу, и блеклая ухмылка различалась в тянущихся звуках. Я нахмурилась, рациональной частью своей личности раздумывая над тем, чья же это цитата. — Почему бы тебе не перестать делать вид, что ты умный, повторяя за мной, глупая лягушка? — В тако-ом случае, за ке-ем повторяете вы-ы, Бел-семпа-ай? — Вы всех уже в край… — Капитан нецензурно выразился, и Луссурия с другой стороны заохал. Как ни странно, с мечником я была согласна, даже при всем терпении. Видя кровь на чужих и своих руках (не впервые), не ощущала даже проблеска морального конфликта внутри. Может быть, этот мир меня, всё же, сломал. Не хочу спускаться, не хочу больше видеть белый цвет, форму Мельфиоре, змеиную улыбку и гипнотизирующий взгляд. Почему Мари ушла, а всё это пришлось пережить мне? Почему теперь я не помню почти ничего о себе настоящей? — Вам помочь со спуском? — дон Вонгола указал ладонью на обрыв. Я вздохнула, не зная, как можно ему ответить, и тем самым наполнила легкие утихающим сладким запахом уже мертвого альфы. — Почему все закончилось так легко? — хрипло спросила, скрещивая руки на груди, перед этим бережно обтерев кожу от попавших на неё капель крови. — Легко?.. — Савада прищурился, рассматривая сверху поле боя. Отсюда хорошо видно было большое количество мертвых тел. — Я бы так не сказал. Он отступил, потому что кольцо Вонголы уничтожено. Теперь, передав информацию себе из другого мира, Бьякуран продолжит делать то, что начал здесь. А нам нужно продолжать жить. В конечном итоге, мы всё-таки спустились. Я шла, отставая от дона на несколько шагов, не желая сейчас ни с кем разговаривать. Другой мир? Передал информацию? Так вот как ему удавалось знать обо всем заранее. Это он хотел мне показать перед тем, как появился Тсунаеши? Всё представлялось теперь таким пустым и глупым, как детская игра по сравнению с масштабами параллельных миров. Внизу, среди большой толпы разрозненных групп, выловила знакомое лицо своего альфы. Омега, до жути желающая почувствовать себя в безопасности, начала буйствовать внутри. Я поспешила ко Франу — притянула его к себе за воротник, и сердце билось где-то в горле — казалось, пульс живо передался через прикосновение другим губам. Фран задержал дыхание, не подаваясь мне навстречу, но даже это позволило понять: мы не мертвы. О боже мой… мы правда выжили. Это сумасшествие! Не отстраняясь, я захихикала парню в лицо. Среди такого освещения он выглядел бледнее, чем обычно. — Пока мы-ы не виделись, Мари удари-илась головой? — офицер едва заметно приподнял одну тонкую бровь, и это выражение рассмешило еще сильнее. Немного помолчав, Фран медленно начал подталкивать меня в сторону так, что вскоре нас плотно накрыла тень. О, что я наделала? Мы и впрямь поцеловались на виду у всех? — Ты думаешь, мне жарко? — не отвечая на вопрос, я схватила его локоть, широко улыбаясь. — Хотя, когда ты рядом, мне действительно становится жарко. — Каже-ется, ты и впря-ямь перегрелась, — альфа прижал ледяную ладонь к моему лбу, и тонкие пальцы потерялись в светлых кудрях, что влажно прилипали к разгоряченной коже. Я исказила лицо в искреннем и неконтролируемом страдании: — Впервые в жизни я чувствую себя так хорошо, — прижавшись к его руке, прикрыла горящие и слезящиеся глаза. — Не порть мне… веселье… Скачок радости быстро сменился усталостью, и я медленно осела на землю, потащив за собой и Франа. Парень погладил мою мокрую щеку, и с изумлением ко мне пришло понимание, что всё это время вниз падали слезы. — Мне так плохо, Фран, — тихо призналась, когда несколько всхлипов решительно прорвалось сквозь стиснутые зубы. — Поспи, и всё пройдет, — так же тихо посоветовал офицер. — Ты дурак, — выдохнула я одновременно с секундной улыбкой. — А мадемуазель Мари — са-амая умная в ми-ире, — иронично парировал альфа. У меня не было сил продолжать этот бессмысленный спор. Я тяжело вздохнула и уткнулась макушкой парню в плечо. Оно было неприятно-острым, худым и холодным, но это не показалось на тот момент достойной причиной отстраниться. — Я больше не буду ничего делать, теперь это твоя проблема, — собрав всю оставшуюся энергию, пробубнила в плотную ткань плаща. Несмотря на накатившую апатию ни спать, ни падать в обморок не хотелось (спасибо и на том). Лишенные возможности использовать пламя, мы молча сидели еще несколько минут под оглушительный шум фоновых голосов, среди которых выделялись переливчатые и спокойные реплики дона Вонголы. Кажется, они решали что делать с оставшимися в живых противниками. Почти все, кроме верхушки, разбрелись кто куда: грозовой шкаф с зонтами следил за поверженными Венками, Капитан стоял за плечом босса, Бельфегор пугающе поигрывал ножом неподалеку. Луссурию так просто отыскать не вышло, хотя обычно его яркое боа выделялось среди остального. — Мари стало легче? — прервал моё созерцание Фран. Поняв, что это был тонкий намек, я оторвала голову от его худого, острого плеча. — Было не так уж и удобно, — сказала только для того, чтобы не оставлять его слова без ответа. Омега внутри будто бы свернулась клубком, пораженная накатившим чувством комфорта. — Я заметил по тому, как долго ты прижималась к бренному лягушачьему телу, — на это я лишь возмущенно нахмурилась, но парень продолжил, мастерски меня отвлекая, — и как теперь трудно будет забыть этот влекущий лихорадочный флирт… Не дослушивая, закрыла ему рот, и в момент сама удивилась той резвости, с которой это сделала в уставшем состоянии. Офицер словно побеждено прикрыл глаза, но в эту же секунду я почувствовала неприятную влагу — Фран широко лизнул раскрытую ладонь. — Фу, какой кошмар, — с проступающим на лице кризисом посмотрела на мокрую коду — альфе до ужаса повезло, что она была чистой. По крайней мере, по внешнему виду, но кто знает, что за микробы там размножились за всё это время. — Больше я тебя целовать не буду. — Что ж, придется целовать самому. Как же тяжело оставить последнее слово за собой в разговоре с ним. Нет, правда, временами я понимаю, почему все так стремятся его прикончить. Ему удалось меня отвлечь, но неприятные чувства вины, страха и усталости, смешанные в один запутанный клубок, не позволяли расслабиться до конца. Краткая передышка закончилась. Мы вернулись к своим. Появившиеся вместе с неизвестным пламенем, на которое не действовал эфир, стражи Вендиче выглядели, как постепенно загнивающие мумии. Вместе с ними пришел и запах пугающего разложения. Фран почти незаметно коснулся моей ладони своими холодными кончиками пальцев, задевая край рукава. Когда я сосредоточилась на этом ощущении, холод вдруг обвил мою руку, и я с апатичным удивлением подняла взгляд на безучастное лицо офицера. Всё затихло. Даже природа умолкла: не было ни ветра, ни щебетания птиц. Дон Вонгола и наш босс стояли к мумиям ближе всех, и лица их были мрачны и серьезны. — …союзники Мельфиоре объявляются виновными в вооруженном восстании, в краже пустышек Аркобалено, необходимых для поддержания мирового баланса, а также в убийстве членов Альянса… — сухие приговоры, фрагментами вырванные из длинной речи, проговаривались без особого интереса и с мертвой размеренностью. Страшно было смотреть на поверженных людей, что прежде выглядели уверенными в своей победе. Теперь некоторые из них лежали на земле, неспособные встать из-за смертельных ран, а другие стояли на коленях, низко склонив голову. Они не сопротивлялись. Выглядели так, словно за одну секунду потеряли смысл всей своей жизни — и всё это со смертью Бьякурана. Пытаясь почувствовать к ним хотя бы каплю жалости, смогла добиться только вызванной насильно тошноты. Стражи забрали тело из воды с молчаливого разрешения преступных лидеров. Джессо, тряпичной куклой повисший в грубых руках Вендиче, скованный цепями без намека на сочувствие, исчез вместе с чернильной кляксой. Вот и всё. — Лучик! Лу-учик! — я попыталась найти среди многочисленной толпы начальника, и когда нашла, поняла, что ничего хорошего ждать не придется. Он жестом подозвал меня к себе — пришлось с тоской отпустить руку Франа, с извинением кивнуть ему и помчаться к старшему офицеру. Связь натянулась на мгновение, ведомая нашим нежеланием так быстро расставаться. — Надо же, какое счастье — жива, моя девочка. — Вы все живы тоже. Большая радость, — отметила, стараясь сделать вид, что очень волновалась о его судьбе. Как жаль, что нельзя было остаться с Франом. Луссурия быстро меня раскусил, насмешливо вздернув бровь. — Ничего, сейчас радость будет ещё больше — нам нужно разобраться с раненными и убитыми, — мужчина обвил моё плечо своей жилистой рукой и устало прислонился к вихрастой светлой макушке щекой. От него пахло потом и металлом. Я постаралась не выдать напряжение, которое возникло в спине от всех этих чужих прикосновений — тем более, что течка едва-едва закончилась, и омега внутри оставалась враждебно настроенной ко всем, кроме Истинного. — Чем быстрее закончим — тем раньше вернемся в штаб, так что вызывай своего Канапе и за де-ло! Как по мне, так у начальника осталось слишком много энергии после такого тяжелого дня. — Сенека, — шепотом поправила с надеждой, что офицер этого не услышит, но он, осматривая окружающее пространство, четко уловил мою реплику. — Я так и сказал, разве нет? — Точно, так и было. Этот день кончился. Всё, что так долго мучило меня, завершилось сегодня. Я обернулась на помутневшую воду, в которой никого не осталось, и проследила за мерным потоком, что размеренно стекал со скал. Как же, наверное, хорошо быть природой — столь безразлично относиться к судьбам, действиям и времени. Стоит ли сейчас его душа здесь так же, как когда-то стояла моя над собственным мертвым телом? И была ли она у него, эта душа.