⋈⋈⋈ Всегда имей козырь в рукаве... Шерлок Холмс ⋈⋈⋈

      Совершенно неожиданно подкрался вечер: за окном стемнело, стало прохладнее, зато во дворе поместья зажгли фонари. Луиза сидела на подоконнике, укутавшись в бело-розовую шаль, которую Пенелопа любезно предоставила ей вместе с новым платьем — оно было велико девочке, поскольку, несмотря на практически идеальную фигуру, мисс Мориарти была все еще старше Луизы почти на пять лет.       Девочка сделала небольшой глоток ароматного чая и улыбнулась — по телу разлилось приятное тепло, вселяющее надежду и призрачное ощущение защищенности. Её взгляд рассеянно гулял по двору, не останавливаясь ни на чудесных клумбах, ни на фонтане, чьи струи тихо журчали в сумерках — Луиза сосредоточенно раздумывала над ситуацией, что сложилась на данный момент: её похитили и увезли далеко от Лондона по приказу какого-то там профессора, который собирался избавиться от нее по-тихому у себя в поместье… Однако ему помешала его собственная дочь, Пенелопа, которой удалось выпросить у отца помилование для неё и оставить в особняке — не известно на каких условиях, но она хотя бы осталась жива! О мотивах мисс Мориарти девочке также ничего не было известно, однако что-то такое в ней заставило Луизу просто довериться этой юной леди.       Несмотря на разницу в возрасте, Луиза и Пенелопа быстро нашли общий язык: мисс Мориарти удалось не только успокоить уже было отчаявшуюся, до смерти напуганную девочку, но и убедить её провести несколько дней в своих апартаментах до тех пор, пока Пенелопе не удастся разузнать что-нибудь о планах отца на её счет. Остаток дня они провели за чаепитием и разговорами — Пенелопа много расспрашивала о городской жизни, о семье девочки и тому подобном и, хотя Луиза старалась осторожно отвечать на поставленные ей вопросы, возможно, под влиянием расслабленной атмосферы и недавно пережитых потрясений, девочка смогла отвести душу, рассказывая девушке обо всем подряд: о своей подработке, о смерти родителей, о том, как над ней издевались в гимназии, называя нищенкой, и о том, как она скучает по Фредерику. Пенелопа же в свою очередь рассказала о своем распорядке дня, о том, как сильно ей надоедают некоторые служащие поместья, и о том, что она мечтает стать путешественницей и когда-нибудь отправиться одной в кругосветное путешествие, исследуя культуры разных стран и знакомясь с новыми людьми.       Наверное, так могло бы продолжаться бесконечно, если бы в какой-то момент Луиза внезапно не чихнула, уронив пустую чашку на стол и ёжась от вечернего ветра, проскользнувшего в комнату через приоткрытое окно. Разумеется, Пенелопа тут же поспешила закрыть его и, некоторое время молча рассматривая недоумевающую Луизу, скрылась за небольшой дверцей, отделанной золотистой лепниной. Вскоре девушка вернулась, держа в руках охапку платьев, сотканных из дорогих тканей. Луиза начала было отнекиваться, бормоча под нос, что ей не нужны такие роскошные костюмы, но мисс Мориарти была непреклонна: спустя полчаса примеривания и переодевания Луиза была облачена в легкое кружевное платье молочно-розового цвета, свободно болтавшееся на худеньком тельце девочки. Удовлетворенная своей работой, Пенелопа усадила Луизу на подоконник и, укутав в шаль, попросила её оставаться в апартаментах и ни за что не выходить, пока она не выяснит кое-что у отца и не вернется обратно…

***

      Напоследок взглянув на одинокую фигурку Луизы, сидевшей на подоконнике, девушка осторожно прикрыла за собой дверь. — Я должна увидеться с отцом, немедленно, — Пенелопа стремительно зашагала по коридору, попутно прокручивая в голове все факты и оправдания, что могли бы помочь ей в разговоре с профессором. Преодолев сразу две лестницы, девушка медленно направилась к комнате, где Мориарти предпочитал в одиночестве проводить вечера. Она хотела сразу же без стука ворваться в кабинет, что делала только в исключительных обстоятельствах, зная отношение отца к подобным выходкам, однако резкая боль в правой лодыжке заставила её замереть прямо перед приоткрытой дверью. «Черт!» — Подумала Пенелопа, прислонившись плечом к стене, — «Я думала, пары дней перерыва от танцев должно было хватить для полного восстановления…»       Медленно расстегнув застежки, девушка осторожно сняла туфлю с ноги и, сделав глубокий вдох, хотела было окрикнуть кого-то из слуг, как вдруг из комнаты профессора Мориарти раздался чей-то приглушенный голос, заставивший её замереть с открытым ртом. Человек говорил шепотом и, к удивлению Пенелопы, ему отвечал серьезный голос отца. «Кто это в покоях профессора в такой час?» — Девушка, прильнула к стене, продолжая держать в руке расстегнутую туфлю, и прислушалась. Некоторое время в комнате висело молчание, однако Мориарти первым прервал его. — …и ты интересуешься, почему у меня нет её портретов в раннем детстве? — Да, господин. В вашем поместье есть самые различные картины, кроме… — Барлоу. — Тон профессора был спокоен, однако Пенелопа сразу же ощутила недовольство в голосе отца. — Я знаю, что ты давно положил глаз на мою дочь. — Г-господин… — Видимо, дворецкий стушевался от такой прямолинейности Мориарти. — Я не осуждаю тебя, и все же, пока что Пенелопа мне нужна… — Многозначительная пауза, во время которой девушка физически ощутила, как по спине пробежал холодок. — Однако, когда я разберусь с ним, я смогу распоряжаться судьбой дочери как угодно. Например, выдать за тебя, почему бы и нет? — Пенелопа с трудом подавила крик изумления, рвавшийся из груди, сильно прикусив губу. — Господин, это огромная честь для меня… — Не важно. А что насчет твоего первого вопроса, то ты ведь понимаешь…- Профессор внезапно остановился, вероятно, к чему-то прислушиваясь.       Тут девушка резко осознала, что слишком тяжело дышит и, скорее всего, отец её засёк. В комнате послышались тихие шаги, кто-то осторожно шагал по ковру в сторону двери. «Надо что-то придумать, срочно!», — в ужасе отшатнувшись от стены, Пенелопа не нашла ничего лучше, чем, издав отчаянный вопль, повалиться на пол. В этот же момент дверь резко распахнулась и в дверном проеме появился Мориарти, облаченный в ночной халат, из-за его спины выглядывал недоуменный Барлоу. Девушка часто задышала, имитируя затрудненное дыхание, и лишь сильнее сжала туфлю в руке, молясь, чтобы профессор не распознал её театральной игры. — Что произошло? — Его голос был холоден, в нем не слышалось ни капли волнения или хотя бы интереса, что заставило Пенелопу мелко задрожать, уже по-настоящему, — «Не может быть…» — М-мисс Мориарти?! — Барлоу бросился к девушке, продолжавшей молча сидеть на полу, тупо уставившись вниз, однако Мориарти остановил его коротким знаком и, присев на корточки, приподнял подбородок дочери, заставив посмотреть ему в глаза. «Сейчас раскусит же!» — Пенелопа слегка наклонила голову вбок и, полуприкрыв своими длинными ресницами глаза, медленно заскользила взором по лицу отца, делая вид, что не может сфокусировать взгляд. «Прошу, поведись!..» — Повисло молчание. Мориарти продолжал сверлить дочь взглядом, та же издала тихий стон, выронив туфельку из рук и молясь про себя, чтоб он поскорее отпустил ее. — Тебе дурно? — Профессор аккуратно провел рукой по лицу Пенелопы, подметившей его стальной тон, который подразумевал: «Ну, что ты вытворила на этот раз? Надоела.» Собрав все свои силы в кулак, девушка слабо качнула головой, продолжая этот нелепый спектакль. — Нет, отец, я в порядке… — Она тихо вздохнула и, наощупь поводив рукой по полу, схватила свою туфлю, — Я хотела навестить Вас, отец, однако по дороге я почувствовала дискомфорт в правой лодыжке, что немного ушибла позавчера, и хотела ослабить застежку… — Тут Пенелопа для наглядности протянула расстегнутую обувь отцу, продолжавшему молча смотреть в лицо девушки, — … а когда я наклонилась, почувствовала легкое головокружение и… — Профессор Мориарти резко прервал её нелепицу, отбросив вьющуюся каштановую прядь, что выбилась из-под гребня, с лица дочери. Пенелопа замолкла, прислушиваясь к биению собственного сердца, которое было готово выскочить из груди в любой момент. Профессор аккуратно приобнял её за плечо и, подцепив другой рукой пышный ворох юбок и кружев, поднял девушку с пола, ни на секунду не отрывая взгляда от ее лица и наблюдая за малейшими его изменениями. «Если почувствует мое напряжение, тут же раскроет весь этот фарс…», — подумала Пенелопа и, несмотря на панический страх перед Мориарти, постаралась максимально расслабить мышцы рук и ног и, положив голову ему на плечо, прошептала: — Отец, я в порядке…       Мориарти никак не отрагировал на её высказывание и, наконец оторвав цепкий взгляд серых глаз от лица девушки, произнес: — Барлоу, неси коньяк. — И, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вошел в свою комнату…