⋈⋈⋈ Всегда имей козырь в рукаве... Шерлок Холмс ⋈⋈⋈

      «Ярко светит солнышко, пригревая своими теплыми лучами, за бортом с шумом плещутся волны, слегка покачивая корабль. В вышине то и дело слышатся крики чаек, мелодично дополняя эту океанскую симфонию.       На большой палубе весьма оживленно: множество людей неспеша прогуливаются туда-сюда, наслаждаясь прекрасными морскими видами, некоторые, удобно устроившись под широко раскрытыми зонтами в шезлонгах, делают вид, что полностью поглощены чтением газет или употреблением напитков. Кажется, тут есть и дети, однако Пенелопе не удается рассмотреть ни одного лица. Это пугает. Всё вокруг кажется таким большим, даже гигантским, по сравнению с ней самой… Странно. Везде царят шум и гомон, видимо, пассажиры говорят не только на английском, но и на… французском?       Внезапно раздается громкий гудок пароходной трубы, на палубе начинается смятение. Люди обеспокоенно переговариваются, некоторые поспешно покидают верхнюю палубу, направляясь в корабельные и гостевые каюты, образуется небольшая давка. Девочка все еще одна, она пытается разыскать кого-то, отчаянно зовет, не слыша и не понимая при этом, чье имя она произносит раз за разом.       И тут чьи-то тонкие, но сильные руки обхватывают её сзади, крепко прижимая к себе. Кажется, это женщина. Она разворачивает Пенелопу, что-то встревоженно говорит ей, но ни слов, ни лица говорящей девочке не удается распознать. Незнакомка поспешно поправляет на ней одежду, не переставая что-то говорить. Вот она, словно прощаясь, надевает на девочку свою соломенную шляпу и, с трудом разжав её маленькие пальчики, кладет в её руки что-то тяжелое и холодное. Женщина еще раз крепко обнимает её, слегка прикоснувшись своими теплыми губами ко лбу маленькой Пенелопы, а затем раздается ужасающий грохот.       Вокруг начинается паника, люди в ужасе носятся туда-сюда, что-то кричат, размахивая руками, но Пенелопе не разобрать ни слова, словно она абсолютно глуха. Женщина с криком обхватывает её, поднимая на руки. По палубе начинает расползаться черный дым, а затем… » — Прошу, не надо, не-е-е-е-ет!       «Все исчезло, пропало, словно этого никогда и не происходило. Вокруг темнота. Не слышно ни одного звука, только гулко стучащее в груди девушки сердце. Страшно. Одиноко. Снова.       И тут, как долгожданный свет в непробудной тьме, появляется он. Джеймс Мориарти. Он широко разводит руки, и Пенелопа, рыдая и поспешно подбирая длинные полы своего платья, бросается в его объятья. — Отец! — Девушка уткнулась носом в его плечо и, не переставая плакать, крепко сжала его, словно боялась, что он сейчас тоже испарится. Мориарти мягко похлопывает её по спине, словно успокаивая, и прижимает к себе еще сильнее. — Я так счастлива, что вы со мной, отец! Как будто во сне! — Пенелопа замерла. Где-то в глубине души опять зашевелился липкий страх осознания. — О-отец никогда не обнимал меня… И не обнимет! — девушка почувствовала, как стальные руки профессора, цепко ухватив её за плечи, оторвали её от себя.       Он преобразился. Взгляд серых глаз снова стал жестким, брови нахмурились, а губы превратились в тонкую полоску. Пенелопа замерла, боясь даже вдохнуть. Мориарти буравил её тяжелым взором, только сильнее сдавливая плечи дочери. Наконец он медленно заговорил, чеканя каждое слово: — Ты права. Ведь ты не моя дочь…» — Ах! — Пенелопа резко села в кровати, в ужасе схватившись за голову. — Не твоя дочь… Не твоя… Не… — повторяла она, как полоумная, продолжая держаться за голову. В висках сильно пульсировало, странный кошмар не хотел отпускать. Девушка обхватила себя за плечи и, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания, затряслась всем телом. В голове царила пустота. И в сердце тоже… — Не. Твоя.       Еще некоторое время Пенелопа просидела в постели, тупо пялясь на пространство перед собой и тщетно стараясь успокоиться. Горячие слезы капали на её ночное платье и на одеяло, но девушка не могла ничего с собой поделать. Грудь разрывало от внутренних терзаний и всхлипов, мысли одна за другой пролетали в голове с бешеной скоростью, мешаясь и путась: «Этот кошмар… Опять. Но, я не припоминаю, чтобы в нем появлялся о… профессор,» — девушка глубоко вздохнула, медленно обводя свою комнату невидящим взглядом.       Уже рассвело. Настенные часы с кукушкой, драгоценный подарок отца на пятнадцатилетие, показывали семь утра. К удивлению, в воздухе висела хрустальная тишина, прерываемая только её собственным тяжелым дыханием, да… легким посапыванием.       Наконец придя в себя, Пенелопа заметила маленький комочек рюш и кружев, умостившийся рядом с ней на кровати и укутавшийся вместо одеяла в одну из занавесей балдахина. Лицо спящей Луизы было настолько умиротворенным, что на какую-то долю секунды все тяжкие мысли и переживания отступили на второй план, позволяя девушке ощутить где-то глубоко внутри спокойствие. «Ещё чуть-чуть и я окончательно потеряю душевное равновесие…» — невесело подумала Пенелопа, аккуратно вытирая слезы своим же одеялом. «Что же мне теперь делать?.. Похоже, мы остались с тобой одни…» — Девушка слегка погладила Луизу по щеке и предельно осторожно, стараясь не разбудить подругу, вылезла из постели.       Едва Пенелопа поднялась на ноги, сразу же появилось головокружение. «Черт! Чтобы я еще раз…» — девушка уперлась обеими руками о тумбочку и опустила голову, позволив своим длинным волосам каштановым водопадом упасть на лицо, заслонив весь обзор. «Окно, воздух…» — Нетвердой походкой, то и дело пошатывась, Пенелопа еле-еле дошла до подоконника и, распахнув окно настежь, рухнула на подушки. В лицо пахнул свежий запах росы и цветов, из сада послышалось тихое журчание воды из фонтана. «Не твоя…» — девушка с трудом подняла голову, осматривая мутным взглядом двор, — «Нам тут не место.»