За гранью обыденного

Полумрак изматывал. Извечный, ни на секунду не покидающий эти места, он подступал со всех сторон, зажимал в стальные тиски, мешал думать, притуплял эмоции. У этого мира не было иного состояния – его обитатели не могли чувствовать и желать солнечного света. Бессмертные призраки в бессмертной тьме, все они бродили здесь вечно, не нуждаясь ни в пище, ни в отдыхе. Все, кроме нее. Она думала, что ко всему сможет привыкнуть. Считала, что ради Него переживет всё, что угодно. Но ошиблась. Подавив вздох, Мелинда устало облокотилась спиной о стену и наугад вытащила из рядом стоявшей стопки книг одну. Не раскрывая её, женщина задумчиво провела ладонью по темному фолианту. Попав сюда впервые, она без устали утоляла свою жажду знаний, восхищаясь сокрытыми в Апокрифе тайнами. Девушка из бедной семьи, обладающая явными способностями к магии, но не имеющая возможности развивать их, Мелинда страстно желала овладеть этим искусством в совершенстве. И позже Он подарил ей эту возможность… Забрав взамен всё, чем она обладала. Осуществив свои тщеславные мечты, она навеки лишила себя свободы распоряжаться собственной жизнью. Вновь заставив себя не вздыхать о содеянном и отбросить бессмысленные воспоминания, Мелинда открыла книгу и бесстрастно, без намека на удивление, уставилась на девственно чистые страницы. Что ж, по крайней мере к этому она привыкла. Женщина отложила книгу в сторону и прикрыла глаза. Мираак обещал ей знания, и он не солгал. Мелинда достигла определенного могущества, но, опьяненная безграничностью хранящихся здесь тайн, не могла остановиться. Но чем дальше она заходила, чем большего хотела, тем чаще попадались ей книги, не тронутые записями, и в конце концов случилось то, чего она, одержимая Апокрифом, подсознательно страшилась. Она остановилась. А остановка здесь, в месте, где её единственным занятием стало открытие все новых и новых секретов, была равносильна смерти. С тех пор всё для нее изменилось. В её жизни было только две цели, и, потеряв одну из них, Мелинда впервые с полной ясностью осознала, на что обрекла себя, когда слепо последовала за Мирааком. Она стала тенью. Тенью, для которой все прошлые стремления свелись к одному безотчетному желанию – служить жрецу. Он никогда не предпринимал попыток подчинить её, как остальных, но в этом не было и нужды. Она шла за ним добровольно, следя за каждым его действием, каждым жестом с немым обожанием. Она боготворила его. А он, преисполненный гордого высокомерия, великодушно позволял собой любоваться. Губы Мелинды тронула горькая усмешка. Открыв глаза, она уставшим, больным взглядом окинула зал, в котором сидела, и, наткнувшись темную фигуру в противоположном углу, прищурилась. - Лианна? Бездумно теребя длинные прямые волосы, девушка приблизилась и остановилась в метре от Мелинды, глядя на неё бесцельным, пустым взглядом. Даже сейчас, сломленная и вряд ли отображающая, что происходит вокруг, она была красивой. Крепкая, но не полная фигура, мягкие черты лица, которые не отличались правильностью, но придавали невинный вид… Мелинда вдруг почувствовала резкий укол зависти. Девушка, стоявшая перед ней, была пленницей Мираака, и Мелинде была прекрасно известна цель, для которой Лианна была нужна жрецу. Девушке никак нельзя было позавидовать… Но Мелинда завидовала. У Лианны было то, что сама женщина давно и безвозвратно потеряла – красота и молодость. Над Мирааком время было не властно, но для Мелинды каждый год, проведенный здесь, длился как два. Она старела. Проходили дни и недели, но, увядая внешне, женщина не желала мириться с тем, что её жизнь уходит. Внутри она оставалась все той же Мелиндой, которая, будучи в день встречи с Мирааком не старше Лианны сейчас, так жаждала любви и могущества одновременно. «И в итоге не получила ни того, ни другого». Мелинда откинула со лба спутанные рыжие волосы и поманила Лианну к себе. Она вдруг отчаянно захотела дотронуться до этой девушки, прикоснуться к волосам, коже – прикоснуться к молодости. Облизав отчего-то враз пересохшие губы, женщина схватила подошедшую Лианну за руку. - Присядь, - хрипло попросила она. Она не ожидала, что девушка станет повиноваться ей, но, секунду помедлив, Лианна опустилась на пол рядом с Мелиндой. «Она подчиняется Мирааку. Но пока она в Апокрифе, я тоже могу управлять ей». Мелинда нервно сглотнула. То, что она собралась сделать, было для нее новым, неизведанным, но она хотела этого. Медленно, словно всё еще не веря, что она может это сделать, женщина подалась вперед и осторожно коснулась губ Лианны своими. Девушка чуть заметно вздрогнула, и хотя взгляд её не стал осмысленней, Мелинда не без удовлетворения отметила, что, лишившись способности свободно мыслить, Лианна не утратила способности чувствовать. Ещё ни разу в жизни не приходилось ей быть с женщиной, но сейчас, целуя Лианну – молодую, красивую, полную нерастраченной чувственной энергии, - Мелинда не задумывалась о том, как это выглядит. Мнение общественности давно потеряло для неё былую важность – она уже давно не принадлежала к этому обществу, хоть порой и нуждалась в нем. Лианна откликалась на её прикосновения несколько неловко, но без стеснения, и в этот момент Мелинда порадовалась, что разум девушки сейчас ей не принадлежит. Бездумно, но со всей страстностью, доступной молодой девушке, Лианна медленно, путаясь в бесчисленных застежках, стянула с Мелинды длинные одежды, и пальцы её заскользили по рукам, спине и груди женщины, заставляя кожу покрываться мурашками и вспыхивать от каждого прикосновения. Когда девушка вдруг опустилась ниже, и губы её легко коснулись живота Мелинды, жрица, закусив нижнюю губу, едва слышно застонала. Она не чувствовала ничего подобного уже столько лет, что давно успела позабыть о том, что когда-то любила кого-то кроме Мираака, для которого она была лишь слугой, механически исполняющей его волю. Лианна – её вид, её нетронутая, неиспорченная ничем красота – разбудили в уже стареющей женщине былые эмоции, напомнив ей о том, кем она была раньше. Она забыла, где она находится, не думала о том, что будет дальше. В этот самый момент она могла лишь чувствовать. Когда губы Лианны нерешительно спустились ещё ниже, Мелинда на мгновение испугалась собственных эмоций. Она привыкла скрывать их, прятать от посторонних, а сейчас они ломились в возведенную когда-то стену безразличия, грозясь разрушить её. И Мелинда сдалась. Лианна действовала неумело и явно впервые, но Мелинда слишком давно не испытывала близости и, почувствовав, как жаркая волна поднимается снизу, накрывая её с головой, женщина вскрикнула и обмякла, дыша тяжело и часто. Лианна, шумно втянув в себя воздух, отстранилась и безмолвно уставилась на Мелинду. С минуту она сидела так, не двигаясь и не отводя взгляда от женщины, а потом вдруг резко, как по команде, вскочила и развернулась. Жрица дернулась, на секунду приподнялась на локтях и посмотрела вперед. Механически переставляя ноги, разом растеряв всю чувственность, Лианна медленно плелась к человеку в маске, стоявшему в дверях в конце зала. Дождавшись девушку, Мираак развернулся и, не удостоив никого и словом, вышел, оставляя Мелинду в полном одиночестве. Какое-то время женщина молча смотрела туда, куда только что удалился её хозяин, а потом вдруг все ощущения - удовольствие, стыд, удивление, страх – разом нахлынули на неё, и, уронив голову назад и закрыв глаза, она беззвучно заплакала. *** Темнота, обычно мягким покрывалом ложащаяся на город, этой ночью была иной. Сегодня она была плотной, тягучей… почти осязаемой. Убийца легким, неспешным шагом двигался вдоль заснеженных домиков. Движения его, плавные и уверенные, были по-кошачьи грациозны. Длинные бледные пальцы любовно поглаживали висящий на поясе дорогой кинжал с изогнутой рукоятью и зазубренным лезвием. Иного оружия при нем не было. Спустя пару минут темная улочка, по которой медленно, наслаждаясь вязкой тьмой ночи, шел ассасин, вильнула влево, и в конце нее мигнул огонек факела. Не ускоряя шага, убийца свернул к домам и, по-прежнему сохраняя непринужденный и расслабленный вид, замер в тени. Стражи он не опасался, но у приближающегося сюда человека в руках был огонь. А от огня он старался держаться как можно дальше. Даже не взглянув в сторону притаившегося убийцы, стражник торопливо прошел мимо. Уголки губ ассасина чуть дернулись вверх, когда человек с факелом исчез из виду. Порой ленивые стражники делали путешествие по городу до неприличия спокойным и скучным. Покинув укрытие, убийца двинулся дальше и, дойдя до конца улицы, вновь остановился. Этой ночью у него не было нужды убивать. Но разве затишье в заказах мешает ему отправить еще одну душу к Отцу Ужаса? Разве Мать Ночи не указывает ему путь, который не может быть ложным? И разве он вообще когда-нибудь выполнял контракты ради золота? Смерть ради смерти. Ассасин откинул порядком надоевший капюшон, перетянул опускавшиеся ниже плеч черные, как смоль, волосы тонким кожаным ремешком и со скучающим видом огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Пустынная улица словно застыла в напряженном ожидании чего-то ей неведомого. Быстро – нечеловечески быстро – убийца размытой тенью метнулся к нужному дому, и в руках его тускло блеснули отмычки. Пальцы работали ловко, привычными, отработанными движениями орудуя отмычками, и меньше чем через минуту дверь с тихим скрипом отворилась, пропуская внутрь незваного гостя. Довольно-таки молодая, но не отличающаяся красотой женщина в замызганной шахтерской одежде крепко спала на узкой кровати в самом углу комнаты. Ассасину было известно о кошмарах, мучивших жителей этого города, но женщина, кажется, снов не видела. Ладонь убийцы обхватила рукоять излюбленного даэдрического кинжала, а тонкие бледные губы растянулись в улыбке. Он не знал об этой женщине ничего, кроме имени, но большего ему и не требовалось. Смерть ради удовольствия. Любовно поигрывая кинжалом, ассасин приблизился к кровати, и в полутьме комнаты, освещаемой лишь слабым светом камина, хищно блеснули налитые кровью глаза. Остановившись на бьющейся жилке на шее спящей женщины, глаза эти потемнели, но ни один мускул на бледном лице убийцы не дрогнул. Он не пил кровь тех, чью жизнь должен был оборвать простой удар кинжала. Смерть во имя Ситиса. Зазубренное лезвие, послушное в руке ассасина, замерло в сантиметре от горла крепко спящей и ничего не подозревающей женщины, а в следующую секунду мертвенно-холодная ладонь убийцы зажала ей рот. Женщина дернулась; глаза её широко распахнулись, и в них мелькнул первобытный, животный страх. Она попыталась закричать, но мужчина навис над ней, стальной хваткой сжав рот. Лезвие кинжала коснулось тонкой кожи, и женщина судорожно втянула в себя воздух, не в силах отвести взгляд от жутких, кроваво-красных глаз. По телу ассасина прошла приятная дрожь, губы растянулись в широкой улыбке, обнажая клыки. Он любил чужой страх. Он убивал так много и так часто, что весь этот процесс сам по себе давно не приносил ему былого удовлетворения. Но страх и паника в глазах жертв, подступающие так стремительно и сметающие на своем пути все остальные эмоции и чувства – ради них и этого минутного удовольствия стоило вновь и вновь брать в руки оружие. Не переставая улыбаться, убийца убрал ладонь, зажимающую женщине рот, но крикнуть она так не успела. Неуловимо быстро блеснуло в полутьме лезвие кинжала, и из горла жертвы хлынула кровь. Глаза, в которых всё еще плескался ужас, так и остались открытыми. Ассасин выпрямился. Чувство легкой дрожи и возбуждения ушло вместе с последним вздохом убитой, и, вернув кинжал на место, убийца, не оглядываясь, покинул дом. Жажда мучила его все сильнее, и хотя годы и столетия научили вампира контролировать её, долго находиться рядом с истекающей горячей алой кровью женщиной не мог даже он. Он утолит свою жажду позднее. Ледяной воздух отрезвил его, и, сделав глубокий вдох, убийца набросил на голову капюшон и уверенно зашагал прочь от дома. Теперь он шел быстрее, спеша до рассвета успеть попасть туда, куда он изначально направлялся. Вокруг по-прежнему царила тишина, и еще один стражник, попавшийся на пути ассасина, так же как и прежний, не обратил никакого внимания на высокую тень, застывшую меж домов. Пройдя вдоль здания музея Мифического Рассвета, убийца, настороженно оглядевшись, свернул с дороги. Если бы его сердце могло биться, оно бы сейчас выскакивало из груди. Вампир тихо усмехнулся. Жизнь его сердца оборвалась много столетий назад, и он редко жалел об этом. Завидев знакомую дверь, ассасин на долю секунды замешкался, словно наткнувшись на невидимое препятствие, но тут же овладел собой. Он отрекался и скрывался… но теперь он нужен Братству. Длинные бледные пальцы коснулись двери, и та, ожив, проскрипела свой вопрос. - Невинность… брат мой, - шепнул убийца, и в красных глазах мелькнул странный огонек. Дверь пропустила ассасина внутрь убежища, и в ту же секунду прозрачно-голубой, холодный свет вспыхнул на кончиках его пальцев, сокрыв мужчину под невидимой пеленой. Над заклинанием невидимости он работал не один год, но увеличить время его действия удалось лишь до минуты. Прекрасно понимая, что в его распоряжении не больше шестидесяти секунд, убийца быстро двинулся вглубь убежища. Он вполне мог бы обойтись и без лишней магии, но что-то подсказывало ему, что с первых слов понять его сможет только один человек. Проскользнув мимо нескольких неизвестных ему братьев, убийца замер возле лестницы, ведущей вниз, в большой зал. Там, за длинным столом, уткнувшись в разложенные перед ним листочки и отчего-то хмурясь, сидел темнокожий мужчина. Не сдержав довольной, но никому невидимой улыбки, ассасин бесшумно сбежал по лестнице вниз. Действие заклинания закончилось, едва только нога его коснулась последней ступени. В то же мгновение сидящий за столом мужчина вздрогнул, и в ладони его быстро, словно из ниоткуда, появился кинжал. Вампир усмехнулся и поднял руки в примирительном жесте, готовый, впрочем, в любую секунду выхватить оружие. - Отличная реакция, - негромко заметил он, внимательно следя за каждым движением редгарда. Назир окинул вампира оценивающим взглядом, и убийца не без удовлетворения отметил, что в глазах темнокожего не было страха. Лишь решимость, сосредоточенность… и понимание того, что перед ним ассасин. - Я никогда прежде не видел тебя в нашем убежище, - не выпуская из рук кинжала, Назир спокойно поднялся из-за стола. – А значит, ты здесь чужой. Но ты смог войти сюда, а значит, тебе известен пароль, - редгард сделал паузу, изучая темными глазами незваного гостя. – А пароли к дверям Темного Братства не попадают в чужие уши. Кто ты? Не спеша отвечать, ассасин невозмутимо улыбнулся и подошел к столу. Не дожидаясь приглашения, он сел напротив Назира и стянул с головы капюшон. - Наполовину ты прав, - расслабленно откинувшись на спинку стула, убийца скрестил руки на груди, продолжая пристальным взглядом жутких глаз изучать редгарда. - Моё имя Мандор. И прежде чем я расскажу свою историю остальным, её выслушаешь ты.