Гарриета Поттер

Приближалась ночь, и жизнь в Литтл Уингинге медленно затихала. Улицы и детские площадки уже опустели, а уставшие после работы и разомлевшие от ужина горожане неторопливо отходили ко сну, в то время как дети, утомившиеся за день, полный их несомненно важных забот, уже мирно сопели в своих кроватях. Тишина подступающей ночи лишь изредка нарушалась шелестом листьев на ветру да лаем собак. Есть ли картина более умиротворяющая? Но не всех коснулось это спокойствие. В доме номер четыре по Тисовой улице Петунья Дурсль мяла в руках кухонное полотенце и никак не могла решиться завести разговор со своим мужем, который был занят выполнением ежевечернего ритуала - смотрел какую-то глупую передачу, сидя на диване в гостиной. Стройная женщина со светлыми волосами и удивительно длинной шеей вздрагивала и раздражалась каждый раз, когда по комнате проносился неестественный закулисный смех. Она чувствовала, что время утекает - в любой момент мог проснуться кто-то из детей и потребовать себе внимания, но подходящие слова не находились, а стоило открыть рот - и снова звучал этот отвратительный хохот. Собрать волю в кулак помогла рекламная пауза. Когда на экране появилась какая-то очаровательно одетая девушка, предлагающая купить очередной сорт пива, раздражение испарилось, как не бывало, и Петунья смогла, наконец, присесть в кресло, откуда начинать разговор было намного легче. - Дорогой, нам нужно поговорить, - негромко, но твердо произнесла она. - Да, дорогая? - отозвался мужчина, чьи усы наверняка могли бы победить в номинации "Самые пышные щетки года", а округлость живота позволяла предположить, что он ел за двоих: за себя и жену. - О чем ты хотела поговорить? Видя, что муж даже не оторвал от экрана пустого взгляда, Петунья чуть не вспылила, но вовремя взяла себя в руки и понадеялась, что ее ответ оторвет супруга от этого тупого ящика. - О Гарри. Ожидаемый эффект был достигнут в два счета - Вернон Дурсль тотчас же забыл обо всех передачах и уставился на жену как на новое чудо света. И дело не в том, что имя так удивило мужчину, или он не знал, кто это. Просто эта тема была едва ли не запретной в их доме. О мальчишке, которого два года назад супружеская чета обнаружила у себя на пороге, Дурсли старались не говорить и делать вид, что его вообще не существует. Нет, Петунья ухаживала за ребенком, но это никогда не выходило за рамки обязательного. Маленькому Гарри даже не разрешалось находиться в одной комнате с его ровесником, двоюродным братом по имени Дадли, или сидеть в гостиной ("Он же может там все запачкать!"). Взрослые в разговорах предпочитали не говорить о нем вообще, при необходимости ограничиваясь фразами вроде: "Ему снова нужно к врачу" или "Он снова не давал Дадличке спать своими воплями". Кое-как справившись со своим удивлением, Вернон кашлянул и осторожно спросил, боясь, что ослышался, и жена рассердится, если он не сможет правильно подобрать слова - так, чтобы не задеть еще одну из немногих запретных тем в этом доме. - И что с... ним? Вместо ожидаемой реакции - застывшее лицо и превратившиеся от злости в тонкую линию губы, - Петунья неожиданно тяжело вздохнула и расправила на коленях полотенце, которое до этого продолжала мять в руках. Разглаживая ткань, что позволяло не поднимать глаз, женщина негромко заговорила: - Ты ведь знаешь, Вернон, что я всегда хотела дочку. Милую славную девочку, чтобы одевать ее в платья, делать ей прически, говорить о мальчиках, которые ей нравятся. Но... - в этом месте голос ее стал суше, что выдавало, как трудно ей говорить, - ...но врачи сказали, что я больше не... ну... ты знаешь. - Я знаю, дорогая, - поспешно отозвался Вернон и пересел на край дивана, откуда можно было дотянуться до кресла, в котором сидела Петунья, и сжать ее руку. Весть о том, что женщина больше не может иметь детей, было тяжело принять обоим. Некоторое время в гостиной были слышны только какие-то разговоры героев телешоу, к которым больше никто не прислушивался. Затем мистер Дурсль все-таки не выдержал тяжести момента (тем более тянуться к креслу было все-таки сложновато) и задал вопрос, который не переставая крутился у него в голове: - Но при чем здесь... мальчишка? Уловка сработала - Петунья тут же отпустила руку мужа и машинально скомкала длинными пальцами полотенце, подняв глаза и посмотрев куда-то на противоположную стену. - Он... Я... Я наблюдала за ним последние дни. Смотрела на него и... Помнишь, кто-то из твоих коллег подарил Дадличке куклу по ошибке? - Редкостный идиот, - вставил свой комментарий Вернон, почувствовавший себя увереннее, когда все нежности и неловкости остались позади, пусть он пока и не понимал, куда клонит его жена. - Я отдала ту куклу Гарри, - продолжила женщина, словно и не заметила ремарки. - Не выбрасывать же, правда? И еще несколько ненужных сломанных игрушек. Недавно я заметила, что Гарри больше всего нравится именно кукла, он даже как-то по-смешному ее назвал. И еще он так похож на Лили... Последней фразой она удивила мужа еще сильнее, ведь была затронута еще одна из запретных тем - сестра Петуньи, о которой та предпочитала не помнить вовсе. Поборов мимолетное желание ущипнуть себя, чтобы проверить, не спит ли он, Вернон еще более осторожно, чем раньше, уточнил: - К чему ты клонишь, дорогая? Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать. И, наконец, Петунья посмотрела прямо в глаза мужу, упрямо поджав губы, чем остро напомнила тот далекий день, когда она со всей уверенностью беременной женщины заявила, что хочет соленых грибов и мороженое, причем срочно и можно вместе. - Я хочу, чтобы Гарри стал нашей дочкой! - Как... это?.. - еле выдавил из себя совершенно выпавший в осадок мужчина, чувствуя, что ему становится как-то нехорошо. - Я буду одевать его в платья, - воодушевленно отозвалась женщина. - Мы не будем его стричь, и волосы станут длинными - тогда я смогу делать красивые прически. И, да, мы просто обязаны переделать ту комнату наверху! Это должна быть комната настоящей девочки - все в нежных тонах, немного рюши, мягкая кровать и обязательно трюмо с зеркалом. И... - Петунья! Тебе не кажется, что это... ненормально? - А то, как мы обращаемся с ним сейчас, нормально? - холодно спросила в ответ женщина. - Если мы так продолжим, то он вырастет моральным уродом, как его папаша! И будут виноваты не гены, а мы. - Раньше тебя это не волновало, - резонно заметил мистер Дурсль, который из последних сил старался думать логически и не допускать предательской мысли о том, что его жена могла сойти с ума - от горя или от усталости, или от чего-нибудь еще. Может, она надышалась детской присыпкой или средством для мытья посуды? Больших трудов стоило Вернону одернуть себя из уважения к супруге. В конце концов, если это помутнение рассудка, она в этом ни в коем случае не виновата. - А теперь волнует, - упрямо процедила Петунья. В зале снова повисла тишина, только в этот раз она была тяжелой и гнетущей. Миссис Дурсль ни в коем случае не собиралась уступать, хотя изначально рассчитывала поговорить с мужем мягко и не настойчиво, убедить его постепенно, даже если бы это заняло не один вечер. Вернон Дурсль в этот момент пытался осмыслить информацию и обработать ее со всех сторон. Напряженную работу мысли выдавали сурово сдвинутые брови и все мрачнеющее выражение лица. Наконец что-то щелкнуло в его голове, и мужчина вскочил с дивана, чтобы в следующую минуту на повышенных тонах воскликнуть: - Да он же вырастет пидорасом! Я не потерплю извращенцев в моем доме! Это отвратительно! И тут Вернон понял, что взял недопустимый тон. Не из-за жены, нет. Из-за детей, которые могли услышать крики и проснуться, лишив взрослых всякой надежды нормально выспаться этой ночью. Около минуты Дурсли вслушивались в тишину дома и жужжание телевизора. За это время мужчина успел немного остыть и снова опустился на диван. Когда стало ясно, что опасность миновала, он повторил злым шепотом: - Я не допущу, чтобы в моем доме жили гребанные педики! И если с недоноском Поттеров я еще могу как-то мириться, то с этим - нет. И точка. Подумай о Дадли! - Не смей давить на меня моим сыном, - ледяным голосом отозвалась женщина, подобравшись на кресле и замерев с неестественно прямой спиной. Полотенце в ее руках скрутилось в тугой рулон и теперь казалось опасным оружием, которое незамедлительно пойдет в ход - только дай повод! - И что это за "мой дом"? Это наш дом. Что же до твоих опасений, то смею тебя заверить - к моменту, когда у Гарри начнется половое созревание, он узнает обо всем и... И все будет в порядке! На этих словах женщина резко встала, давая понять, что разговор окончен и она не собирается ничего слушать. Бросив полотенце на кресло, она направилась к двери, чтобы вскоре захлопнуть ее с той стороны, так ничего больше и не сказав. Молчал и Вернон, правильно понявший, что спать ему сегодня предстоит на диване в гостиной. А через два дня Гарриета (со дня того разговора Петунья только так называла мальчика) впервые появилась за общим столом в очаровательном платьице и с заколкой-бантиком в волосах...