Гарриета Поттер

К счастью девочки, отношение к ней в семье после происшествия в зоопарке вроде бы не изменилось. Лишь иногда она ловила на себе странные взгляды кого-то из взрослых, но предпочитала не придавать им значения и вообще не задумываться о случившемся. Ей было просто страшно подходить к Петунье или Вернону и спрашивать, почему исчезло стекло и почему с ней постоянно происходят какие-то странные вещи. Гарриета была уверена, что опекуны знают ответ, но не менее сильна была уверенность в том, что вопросы будут, мягко говоря, неприятны взрослым и могут вызвать новую вспышку гнева. На всякий случай девочка старалась не говорить даже о зоопарке и животных и единственное, что себе позволила - взять в школьной библиотеке книгу о рептилиях и пресмыкающихся. К сожалению, информации о змеях, понимающих человеческую речь, там так и не нашлось, хотя Гарриета втайне на это рассчитывала. За свою жизнь девочка не раз убеждалась, что книги - лучшие советчики и бездонный кладезь ответов на самые разные вопросы, в то время как тетя Петунья могла ответить максимум на два вопроса подряд - потом ее терпение лопалось и она говорила, что ей некогда заниматься такими глупостями. Со дня рождения Дадли прошел целый месяц, и воспоминания о террариуме забылись под ворохом новых впечатлений. Закончился учебный год и начались летние каникулы, а это время, когда каждый день дарит что-то новое. Гарриета и Дадли практически не появлялись дома, все свободное время уделив своим друзьям. Замечательное лето лишь чуть-чуть омрачалось нетерпением - совсем скоро у девочки должен был быть день рождения, а это для семейства Дурслей особая дата. Именно тридцать первого июля каждый год дядя Вернон оформляет себе отпуск и едет с семьей на неделю или полторы куда-нибудь отдыхать. Место назначения всякий раз тщательно скрывалось от детей, что позволяло им вдоволь намечтаться о самых невообразимых приключениях. Например, в прошлом году они долго спорили, побывают они в Индии или полетят аж в Бразилию, но ничуть не расстроились, проведя восемь дней в Реддиче, учась играть в гольф. Этим летом Дадли и Гарриета даже не спорили, единодушно сойдясь на Диснейленде, и вечерами перед отбоем с удовольствием обсуждали, куда нужно пойти в первую очередь. Тогда они еще не знали, что их планы будут нарушены одним самым обычным июльским утром. Все обитатели дома как раз расселись за столом и приготовились к завтраку, когда из коридора донеслись знакомые звуки - почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. Гарриета как раз ждала со дня на день письмо от Элис, которая вместе с родителями уехала на море и обещала писать, так что девочка подскочила с места еще раньше, чем дядя Вернон успел открыть рот, чтобы попросить Дадли сходить за почтой. - Я принесу! На коврике лежало три конверта и одна открытка, на которой был изображен какой-то страшный пес с кучей морщинистых складок и ужасным розовым бантиком (не стоило прибегать к дедукции, чтобы понять, что она была от тети Мардж, сестры дяди Вернона). Коричневый конверт, в котором наверняка лежал счет, не привлек внимания Гарриеты, да и второй конверт, белый, как оказалось, был предназначен для тети Петуньи. Но вот третий... Сам конверт был сделан из плотной бумаги желтоватого цвета, а каллиграфически выведенные на нем слова были написаны изумрудными чернилами. "Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, второй этаж, первая спальня слева," - с удивлением прочитала девочка. Почему-то она была абсолютно уверена, что письмо ей прислала не Элис... Но тогда кто? Перевернув письмо, Гарриета увидела, что оно запечатано восковой печатью, украшенной гербом, на котором были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине - большая буква "Х". - Нет, Элис бы до такого не додумалась, - пробормотала себе под нос девочка и отправилась обратно в столовую, где все уже давно приступили к еде. Она протянула дяде Вернону два конверта и открытку, после чего села на свое место и, оставив нераспечатанное письмо лежать на коленях, потянулась за тостом. Разумеется, Дадли заметил, что сестра не всю почту отдала отцу, а потому наклонился к ней и с преувеличенным интересом спросил: - Что, поклонники пишут? - Нет, конечно! - Гарриета вспыхнула и ответила чересчур громко, чем тут же привлекла внимание Петуньи, сидящей напротив. Женщина внимательно посмотрела на девочку, после чего перевела не менее внимательный взгляд на сына, словно пыталась понять, кто из них кого обижает. - Что такое, милая? - Ничего такого, - тут же отозвалась Гарриета и постаралась сделать наиболее честное выражение лица. - Мне... просто пришло письмо. - О, это хорошо. От Элис? - Н-нет... наверно. - А от кого тогда? - Не знаю. Там нет обратного адреса. Только успокоившаяся миссис Дурсль после очередного ответа девочки снова нахмурилась. Между тем дядя Вернон что-то недовольно бормотал на тему счетов и правительства, которое слишком завышает налоги и обдирает честных граждан. Дадли же не мог сидеть в стороне и внимательно прислушивался, чуть ли не изнывая от любопытства. Как же! Кто-то таинственный пишет его сестре! Это же наверняка что-то интересное! Петунья вытерла руки салфеткой и, слишком натянуто улыбнувшись, мягко спросила: - Можно мне взглянуть, дорогая? Гарриета, которую и без того мучили смутные опасения, теперь окончательно поняла, что лучше всего было бы просто взять и провалиться под землю. Или спрятать письмо и открыть его намного позже у себя в комнате, никому не показывая. Или вернуться в прошлое и прибить Дадли, чтобы он не выдал ее в самый неподходящий момент. К сожалению, ни один из вариантов не был возможен, поэтому, тяжело вздохнув, девочка встала и протянула тете письмо через стол. Одного взгляда Петунье хватило для того, чтобы понять, ЧТО это. - Вернон, - тихо позвала миссис Дурсль мужа. Гарриете показалось, что от одной только этой фразы тетя в мгновение постарела лет на десять - настолько у нее было обеспокоенное и уставшее одновременно лицо. Мистер Дурсль не заставил себя долго ждать. Он смотрел на печать с буквой "Х" несколько долгих секунд. - Это оно, да? Петунья кивнула, после чего очень мягко попросила: - Дадли, ты бы не мог оставить нас ненадолго? - Но... - Пожалуйста, - с нажимом проговорила женщина, не глядя на опешившего мальчика. Тот никак не мог понять, что происходит, почему его выставляют и почему все происходящее выглядит не таким веселым, как он представлял себе всего пару минут назад. Но родители выглядели настолько серьезными, что Дадли просто не мог не подчиниться. Оказавшись за дверью, он почувствовал себя по-настоящему неловко, ведь именно из-за его реплики взрослые узнали о письме, в котором и крылся корень зла. - Гарри, дорогая, нам нужно с тобой серьезно поговорить. Поздно ночью, когда все Дурсли уже спали, Гарриета лежала на свой кровати и, закусив край подушки, глотала горькие слезы. Как они могли? Она так любила своих опекунов, а те скрывали от нее столько всего! Магический мир, настоящую причину смерти ее родителей, то, кем были ее родители... Они скрывали все-все, а тетя Петунья до последнего надеялась, что Гарриета не будет "такой же нено... необычной, как ее сестра". "Видит Бог, я не хотела, чтобы так случилось," - такими словами она начала этот серьезный разговор, а дядя просто сидел рядом с мрачным видом. Они говорили о магии так, будто все это ненормально и противно. Они уверяли, что Гарриета тоже теперь "из этих". И девочке казалось, что из этих двух утверждений следует, что они ее больше не будут любить, потому что она не такая. "Я просто напишу в эту школу, что не хочу там учиться, и все будет хорошо," - шмыгнув носом, решила для себя Гарриета, и только после этого смогла успокоиться и уснуть. Утром, помогая тете готовить завтрак, девочка как бы невзначай спросила, что значит "ждем вашу сову", написанное в письме. Ее, что, нужно вырезать из бумаги? А вырезанную сову нужно класть в конверт или отправлять как открытку? И где писать, что она не хочет ни в какую школу, - на спине совы или на животе? Уже было поморщившаяся от такого обилия вопросов Петунья, с удивлением посмотрела на Гарриету, даже перестала переворачивать шипящий на сковородке бекон, и переспросила. Девочка в ответ упрямо помотала головой: - Не хочу. Я хочу остаться здесь и пойти вместе с Дадли в ту школу, где учился дядя Вернон. Не зря же мы купили форму на прошлой неделе, правда? Я слышала... Гарриета хотела сказать что-то еще, но в этот момент миссис Дурсль отставила в сторону сковородку и присела рядом с девочкой на корточки. Взяв ее ладони в свои, Петунья посмотрела на Гарри снизу-вверх и тихо сказала: - Знаешь, когда Лили получила письмо, я... я так... завидовала. Она стала особенной! Родители с ней так носились - Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! А я для них словно стала никем. Я была обычной. И, что бы я ни делала, это не могло затмить того, что Лили учится в волшебной школе. Я ничего не могла сделать, чтобы это изменить. По лицу женщины скользнула тень былых обид, губы сжались в тонкую ниточку. Но мгновение прошло, и Петунья снова посмотрела на Гарриету, заглянула ей в глаза и очень мягко проговорила: - Но это все детские обиды. А их время для меня прошло. Теперь я оказалась на месте своих родителей и понимаю, что они чувствовали. Я... я буду гордиться тобой. И буду гордиться успехами Дадли, потому что не намерена повторять их ошибку. И я буду любить тебя, несмотря ни на что. А ты... ты ведь будешь писать мне из этой школы, правда? Рассказывай, какие чудеса научилась делать, хорошо? - Конечно! - тут же горячо подтвердила девочка, порывисто обняв тетю. - Я буду писать тебе каждый-каждый день. С души Гарриеты будто камень упал, и она почувствовала себя счастливой, как никогда. Как же она была рада, что у нее такая замечательная тетя! - Ну, а теперь давай готовить завтрак, - проговорила Петунья, освобождаясь от объятий и поднимаясь. Они чувствовала себя очень неловко - говорить о таких вещах для нее было непривычно. Да и вообще ее нельзя было назвать человеком, который легко открывает душу перед другими людьми. - Не можем же мы допустить, чтобы Вернон ушел на работу голодным? Гарриета согласно кивнула, и они вместе вернулись к приготовлению завтрака. Только сейчас до девочки дошло, что она станет волшебницей. Самой настоящей, не сказочной! Она сможет творить разные чудеса и... и... и что-то еще. Что именно, девочка сказать не могла, но уже заранее предвкушала, что это будет что-то грандиозное. А еще это объясняло все те странности, которые когда-либо случались. И таким образом Гарриета сможет узнать побольше о родителях и стать к ним... чуточку ближе. И узнает про того, кто их убил и за что. Ведь если бы не он... Гарриета никогда бы не оказалась здесь. И, возможно, никогда бы не узнала о том, что на свете есть человек, который будет любить ее, несмотря ни на что, даже если для этого придется признать свои старые ошибки. - Мам, - тихо позвала Петунью девочка, не отрываясь от накладывания варенья в небольшую вазочку. Гарриета редко так называла тетю, так что женщина сразу же обернулась. - Да, дорогая? - Когда я стану волшебницей, я обязательно придумаю заклинание, чтобы ты тоже смогла колдовать! - порывисто, но уверенно пообещала та. А тридцать первого июля в дом Дурслей пришел странный гость. Петунья на кухне как раз заканчивала украшать праздничный торт, а Дадли и Гарриета с увлечением разворачивали подарки. Вернон поглядывал на детей и усмехался в усы - уж он-то точно знал, что лучший подарок еще впереди. Он твердо решил, что никакие "ненормальные глупости" не смогут помешать его ежегодному отпуску и поездке. Неожиданно раздавшееся "БУМ" заставило вздрогнуть всех без исключения. Определить источник звука сразу не удалось, поэтому мистер Дурсль подумал, что что-то случилось на кухне, и закричал: - Петунья, милая, у тебя все в порядке? Женщина в ту же минуту выглянула из-за двери и удивленно посмотрела на мужа. - Я думала, это у вас что-то... БУМ! - повторился грохот, который, казалось, сотряс стены. И следом за ним последовало еще два удара. Стало понятно, что кто-то таким странным образом стучит во входную дверь. Вернон выбрался из-за стола и направился в коридор, красный от злости. Вскоре все находящие в столовой услышали его крик: - Кто там? Учтите, я вызову в полицию, если вы не прекратите! На секунду все стихло. И вдруг раздался такой шум, что дети как-то одновременно нырнули под стол, а Петунья, наоборот, бросилась в коридор. Там она с ужасом увидела, как в дом через проем, который только что был дверью, входит огромный человек. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой. Разглядеть в этих зарослях можно было только глаза - маленькие и черные. Глядя на этого великана со смесью страха и возмущения (как он смел так поступать с их дверью?!), Петунья подошла к мужу, который, к счастью, не пострадал, и почти спряталась за его спиной. Гость протиснулся в коридор и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка - уж слишком он был велик. Он наклонился, поднял дверь и легко прислонил ее к стене. Отряхнув с плеча побелку, он внимательно оглядел старших Дурслей и как ни в чем не бывало спросил: - Ну чего, может, чайку сделаете, а? Я... э-э... и от чего-нибудь покрепче не отка­зался бы, если... э-э... у вас есть. И великан постарался протиснуться в столовую, для чего ему пришлось практически прижать Вернона и Петунью к стене. Впрочем, в последний момент мистер Дурсль очнулся от шока и загородил собой проход и заявил: — Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторг­лись в чужие владения! — Да заткнись ты, Дурсль, - беззлобно отозвался на это гость и с легкостью отодвинул Вернона в сторону. С трудом втиснувшись в дверной проем, великан с интересом оглядел комнату и впервые заметил двух детей, с опаской выглядывающих из-за стола. Скользнув взглядом по девочке с какой-то хитрой прической на голове, он уставился на белобрысого мальчишку. - Гарри? - недоверчиво предположил он, долго вглядываясь в Дадли. Мальчик в ответ помотал головой, но вместо того, чтобы просто показать на сестру, подозрительно спросил: - А зачем она вам нужна? - "Она"? - переспросил великан и от души расхохотался. Много лет назад он самолично доставлял Гарри в этот дом, а до этого мальчик провел в его доме целый день, так что великан точно знал пол наследника Поттеров. Между тем Петунья и Вернон времени зря не теряли - они тоже вошли в столовую. Женщина обошла стол и встала рядом с детьми, которые еще не спешили вылезти из-за стола больше, чем по нос, и вид у нее был такой, словно она собралась защищать их до последнего. А мужчина сразу же направился к телефону. Когда великан отсмеялся, мистер Дурсль как раз произнес: - Алло, полиция? Гостю поведение Дурсля-старшего не понравилось и он наставил на телефон потрепанный розовый зонтик, который притащил с собой неведомо зачем - на улице уже третий день была ясная погода и синоптики обещали, что это продлится до воскресенья. Внезапно дядя Вернон выругался и выронил трубку, которая очень резво убежала куда-то. Кажется, она превратилась в крысу. И тут Гарриета поняла то, о чем тетя Петунья догадалась еще в тот момент, когда великан впервые обратился к Дадли. Девочка вылезла из-под стола и храбро обратилась к страшному гостю: - Вы волшебник? Теперь великан, наконец, рассмотрел ее внимательно. Она была одета в милый сарафан с изумрудными листьями, в тон ее глаз, скрывающихся за очками в изящной оправе. Волосы у нее были черные, а челка растрепалась (чего только Петунья не пыталась сделать, чтобы та хоть минутку пролежала ровно!). Миловидное личико с очень знакомыми чертами лица... Девочка была вылитой Лили. Лишь цвет волос она унаследовала от отца. Не веря самому себе и своим глазам, великан ошарашенно воскликнул: - Гарри?! Та осторожно кивнула. Тогда гость невежливо указал то ли на всю Гарриету целиком, то ли на женскую одежду, и еще более ошеломленно выдавил: - Это вот... оно... Это ж как же ж так?! Пока происходил этот диалог и пока девочка недоуменно себя оглядывала, пытаясь понять, что не так с ее платьем и не испачкалась ли она, когда ползала под столом, Дурсли не стояли истуканами. Дадли сел за стол и, не иначе как от волнения, принялся жевать оставшийся на столе блинчик. Дядя Вернон, тяжело опустившись на ближайший стул, пытался отдышаться, держась за сердце, и вместе с этим осматривал свою руку, пытаясь понять, не успела ли его эта серая гадина укусить. Петунья положила ладонь на плечо Гарриеты и сузившимися глазами смотрела на великана. - А это не ваше дело, - вместо девочки ответила она. - Вы зачем пришли? Отвести Гарри в Косой переулок? С этим я и сама справлюсь, вряд ли его местонахождение успело измениться за двадцать лет. - Но мне же... этаво... Дамблдор поручил проводить Гарри, - отозвался великан, все еще не пришедший в себя от потрясения. - И еще кое-что поручил, в Гринготтсе. - Вот идите и выполняйте ваше "кое-что". Уходите из нашего дома, вы и так причинили нам слишком много неудобств. Холодом, которым были пропитаны слова Петуньи, можно было заморозить весь Литтл Уингинг, погрузив его в досрочную зиму. Великан долго смотрел то на женщину, то на Гарриету, и думал о том, что директор, конечно, предупреждал, что будет непросто забрать мальчика у родственников, но чтобы ТАК... С одной стороны, ему, можно сказать, были даны четкие указания - забрать Гарри, сводить за покупками, отдать ключ от сейфа и билет, рассказать о магическом мире в общих чертах и по возможности ответить на все вопросы. Но с другой стороны - если его тетя знает, где Косой переулок и как туда попасть, то это получается почти как когда ребенок рождается в семье сквиба и магла, а в таких случаях сопровождающий от школы вроде как не нужен. Наконец, великан принял решение и, принявшись хлопать по куртке, ворчливо спросил: - Ежели все так обстоит, что же вы на письмо не ответили? Гарриета смутилась - ведь она совершенно забыла о том, что нужен ответ. Девочка хотела повиниться, но ответила снова тетя Петунья: - У нас нет совы. - Как же вы, маглы, живете? - удивился великан и начал выкладывать на стол содержимое своих карманов. Пригоршня заплесневелых собачьих бисквитов посыпалась на белую скатерть, отчего тетя Петунья невольно скривилась, за ними последовали несколько мешочков с неизвестным содержимым, чья-то лапа (кажется, куриная) и даже медный закопченный чайник. Выуженная вскоре зеленая коробка была встречена радостным: "О, совсем забыл!" и вручена Гарриете с поздравлением. В ней обнаружился торт с размазанными буквами: "С днем рождения, Гарри". — Нашел, — наконец сказал гость, протягивая крошечный золотой ключик девочке. Та покосилась на Петунью и взяла ключ только после легкого кивка. - Его отдадите гоблинам в банке, вот... Великан развел руками, пытаясь этим жестом передать, что сказал и сделал все, что мог. - Что ж, бывайте. И, да, Гарри. Ты... э-э... никому в Хогвартсе не говори, что так с этой штукой получилось, ладно? - Мужчина кивнул на телефон. - Не рассчитал я слегка, забылся, да. Хорошо? Ну, пошел я... И мужчина действительно ушел, быстро распихав свое имущество обратно по карманам, а затем чуть не снеся головой люстру. Слышно было, как он отодвигает дверь, ставит ее на место, а потом его тяжелые удаляющиеся шаги. Только когда они затихли, все в столовой словно пришли в себя. Дядя Вернон снова покраснел и уже было набрал в грудь воздуха, чтобы высказать все, что думает, но посмотрел на Петунью и только махнул рукой, после чего ушел в коридор, тихо бурча себе под нос что-то про "ненормальных". Гарриета, наконец, разглядела врученный ключик и подумала о том, что этот великан какой-то уж слишком странный, и что, если все волшебники такие, то тогда понятно, почему опекуны так к ним относятся. Тетя Петунья отпустила плечо девочки и брезгливо взяла коробку с тортом, чтобы унести на кухню, а там его выбросить - он даже немного не походил на что-то съедобное и выглядел в целом так, будто на нем сидели. И только Дадли в полном шоке дожевывал последний блинчик. Прошло не слишком много времени, прежде чем он очнулся и спросил, что это вообще было?! Он, не посвященный в магическую тайну Гарриеты, не понял ничего.