The Chieftess of Berk/Старшина Олуха

Мир вокруг беспощадно и бесконтрольно вращался. Постоянное волнение. Нескончаемое. И тьма, чистая темнота, которая не пропускала звуки. И когда Астрид, наконец, проснулась с громким ахом, она почувствовала, свои слегка обмякшие конечности, легкое покалывание в теле и странно давление в груди. А ее голова... Хель, как же сильно она болела и, видимо, не собиралась останавливаться. Ей было так плохо, будто ее протащили по полю боя и оставили лежать здесь, но не для того, чтобы умереть, а чтобы она так и лежала тут в ужасной бессознательности, что казалось ей кошмаром. Она воскресла, и все прошлые грехи вернулись. Болезненные и суровые, как и окружающая ее реальность, которая начала обретать смысл. Первое, что заметила юная валькирия, ее отсутствующая обувь, что было довольно странно, как и иной момент ее пленения, который она вскоре также обнаружит. Но мягкий воздух вокруг ее пальцев ног и такое же мягкое одеяло вокруг них слишком раздражали, так все это она сразу заметила. Одеяло было следующей тревожной вещью, ведь когда ее взгляд упал на красочную ткань, то она сразу же узнала свой подарок, который сшила для нее мама и подарила ей на десятилетие. Это собрало воедино все ее последние воспоминания, поэтому она сбросила с себя тяжелую ткань и села на кровати, чтобы осмотреться. ...она находилась... в своей старой спальне, вот справа книжный шкаф, а вот слева тумбочка. Стойка для оружия на стене напротив, хотя и пустая. Даже двух щитов, которые обычно висели по бокам, не было. Что произошло, и почему она оказалась в этой комнате?! Последнее воспоминание было о том, как мама напала на нее прямо перед входом в спальню ее родителей. Как Льйода влила ей что-то, что парализовало и ослабило ее. Погрузила ее на какое-то время в беспамятство. С дрожащим дыханием она посмотрела в окно справа и с удивлением обнаружила, что солнце уже заходило, окрашивая ее комнату и мир снаружи в оранжевый и красный цвета. Уже поздно! И вспоминая ее последний разговор с Иккингом до того, как она ушла к родителям, она вспомнила, что ей нужно было встретиться с ним и друзьями на поляне с их драконами! Хотя, может... они все еще там! Она вскочила с кровати и поняла, что вокруг нет никого, кто мог бы остановить ее, и, к ее удивлению, окно было широко распахнуто, а значит сбежать отсюда было невероятно легко. Вот только какая-то сила откинула ее назад, и девушка упала на пол. Ее свобода оказалась вне досягаемости, а боль от правого запястья расползлась вверх по руке к плечу и усилила болезненную пульсацию в голове. И когда она взглянула на свою руку, то поняла что именно ее удерживало на месте. Тяжелые железные кандалы обвили ее правую руку, впиваясь в кожу и плоть. Замок удерживал их, а железная цепь была прибита к стене над изголовьем кровати. Она была достаточно длинной, чтобы дать возможность обойти полностью кровать и добраться до шкафа, но при этом достаточно короткой, чтобы дойти до окна или двери. Значит... кто-то хотел, чтобы она сидела здесь, не трудно предположить кто, после всего-то произошедшего. — Ооох... ты уже проснулась... — услышав знакомый голос, она сразу же встала и встретилась лицом с вошедшей в комнату матерью. Она любяще улыбалась, держа в руках поднос с какой-то едой и питьем. — Ты спала некоторое время. Ты, должно быть, устала... — Устала...?! Ты меня отравила! — прошипела Астрид, внимательно наблюдая за своей матерью, которая поставила поднос на тумбочку у кровати. — И, видимо, ты подготовила еще яда! Зачем ты держишь меня здесь, если хочешь избавиться? Улыбка на лице Льйоды спала, она неверяще посмотрела на девушку, быстро покачала головой и обошла кровать, чтобы дотянуться до своей дочери. Но Астрид, ну насколько ей позволяли держащие ее цепи, отступила. — Не смей трогать меня! — рявкнула она, и ее мать остановилась всего в метре от нее. — Только посмотри на себя, дитя мое... что он сделал с тобой? Исказил твой разум... ты уже готова драться со своей собственной матерью... именно с тем человеком, которая принесла тебя в этот мир... — О чем ты говоришь?! — Этот другой вождь. Этот Иккинг. Что он сделал с тобой, моя бедная девочка? Ты больше на себя не похожа... Ты бы никогда так со мной не говорила. Никогда бы не отдалилась от меня. Просто... дай мне обнять тебя... теперь ты в безопасности! Никто больше не навредит тебе. Я покончу с этим и подарю тебе счастливый конец, которого ты заслуживаешь... — чуть ли не мурчала Льйода, с каждым словом приближаясь все ближе и ближе, пока не коснулась руками щек Астрид, нежно их поглаживая. Этот жест вызвал отвращение и злость у юной девушки, но она просто не могла отстраниться. — Ты выжила из ума... — прошептала Астрид, затаив дыхание. Она приложила еще сил, дабы выпутаться из своих пут, но едва ли они позволили ей сдвинуться с места. — Ты совершенно выжила из ума... — Астрид... Астрид... Астрид... — сказала ее мать, слегка хихикая. — Я не просто так дала тебе это имя, ведь так звали мою бабушку. Единственного человека, который дарил мне свет в темные времена испытаний моего взросления. Ведь... когда я держала тебя в руках... видела, что родила девочку, я хотела, чтобы весь мир преклонялся перед твоей божественной красотой. Я хотела, чтобы мир боялся твоей силы и ярости. Я хотела, чтобы мир был твоим... Потому что я знаю, что быть женщиной в этом мире нелегко. Тогда у меня были большие надежды на тебя. И даже сейчас столько сильных мужчин ждут, когда ты выберешь, кто из них будет твоим мужем. — Иккинг мой муж, — прошипела Астрид, пройдя мимо Льйоды к другой стороне кровати, надеясь, что женщине потребуется немного времени, чтобы снова оказаться рядом. — Иккинг всего лишь небольшой камень преткновения на пути твоего будущего. Мы скоро от него избавимся, не волнуйся... Не волнуйся... Такое простое словосочетание, но видя, как ее мать уже была готова исполнить свой адский план, его было недостаточно. Все же, она уже один раз промыла ей мозги, отравила всего несколько часов назад и схватила... — Что ты задумала?! Ты же заперла меня не для того, чтобы я не добралась до своих друзей, да? Тут что-то большее! — Много... Намного большее! И раз Хакон больше не встанет на пути, мы, наконец, возьмем контроль острова в свои руки! — Кон... троль? Сердце Астрид яростно колотилось, а держаться на ногах стало тяжело. — Да. Контроль! Хакон слег, а значит я, наконец, стала лидером, которого это бедное племя заслуживает! И моим первым указом будет разорвать связь с этим нелепым островом Олух, а затем завоевать его, прямо как он всегда желал! Льйода развернулась и направилась к окну. Она закрыла его, но руки так и остались лежать на ставнях. Заметив ее тяжелое дыхание, Астрид на секунду подумала, что та плачет. Но затем она вновь повернулась, а лице развернулась широченная улыбка, которую девушка могла видеть в последние месяцы. — Ох... он бы с удовольствием узрел эту победу! Увидел, как этот калека-вождь умрет! Он бы с радостью держал его голову в своих руках и дал людям выбор либо умереть, либо встать на его сторону. Но раз его больше нет, значит честь избавить Мидгард от этого никчемного недовождя и его небольшой драконьей проблемы выпала мне... У Астрид на языке вертелось столько слов, которые она так отчаянно хотела высказать. Столько вопросов. Но сейчас, она задала лишь самый интересующий: — Кто «он»? Улыбка на лице ее матери изменилась. Стала более мягкой. Влюбленной. Девушка сразу же узнала ее, ведь она видела похожую у Иккинга много раз за прошедшие дни. И когда ее мать снова заговорила, Астрид знала, что говорить она будет не о Хаконе: — Ну разве любовь не забавная штука? Она всегда проявляется в самых неожиданных моментах. Если моя бабушка была светом, который защищал меня от обидных слов и пощечин моего отца, то именно он всегда был щитом. Однажды он вступился за меня, когда отец поднял на меня руку. Защитил от злых слов... Он всю мою жизнь был рядом, но заметила я свое желание быть с ним до тех пор, пока валькирии не разлучат нас, только когда мой отец решил отправить меня на Хранафалл. Ради политического брака с... Хаконом... Мне... мне тогда было всего шестнадцать... ты должна понять... Но даже так этого было достаточно, чтобы влюбиться... Астрид чуть ли не тошнило от того, как мило мама отзывалась об этом мужчине, который явно не приходился девушке отцом. Она о нем так мечтательно отзывалась, а глазами находилась где-то не здесь. — И он глупо встал на колени и молил, чтобы я стала его женой. В надежде, что боги сжалятся над нами, и корабли следующим утром никуда не отплывут. Поблизости ничего не было, только грязь под ботинками, небо и птицы. Я чувствовала его руки на себе... нам не нужны были кольца или кровать... У Астрид в горле перехватило дыхание, глаза расширились от понимания, что же именно случилось. Ее мать отдалась другому мужчине перед первой брачной ночью с ее отцом. Стала нечистой, лишилась девственности и сразу стало понятно, почему ее мать так волновалась о ее... женском... имуществе. — То было другое время. Практически другая жизнь. Но я ни о чем не жалею! Ведь это был мой выбор и я всегда буду его! — Н-но... Я думала, что мужчины всегда хотят удовлетворить только свои желания, так почему... — Я любила Драго. И до сих пор. Если бы боги решили иначе, я бы стала его женой... А ты... ты бы по-настоящему была его дочерью. Сначала это имя не вызвало у Астрид ничего, как и любое другое. Просто еще один викинг-мужчина, один из тех, о ком всегда предупреждала ее мать, или тот, кто был бы идеальным для нее, зависит от его внешности и характера. Но чем больше она думала об этом, тем больше это имя, особенно то, как произнесла его мать, казалось ей знакомым. Хотя этого человека она точно лично не знала. Но она знала того, кто знал. И того, кто умер от его руки. — Драго Блудвист... — прохрипела Астрид, почти не в силах думать об этом. — Это же тот монстр, который лишил отца Иккинга жизни! — Мо... Как ты смеешь так говорить о нем?! Он несчастная душа, проклятый калекой, которого навязал тебе Хакон! Лишь благодаря большой удаче он еще жив и смог... — ее мать остановилась и Астрид прекрасно знала, что та хотела сказать. Что Иккинг ответственен за смерть Драго. Хотя... из того, что она узнала, никто не знал была ли то действительно его вина или нет. — Это этого Иккинга нужно называть монстром! Он выпустил в мир полчища мерзких тварей, чтобы разрушать и убивать! Драго лишь хотел очистить этот мир. Сделать его лучшим местом. Порабощать, брать под контроль или убивать этих драконов – все это сделает людей высшей расой! — Ты безумна... — Безумна... Мое единственное дитя... открой глаза и узри правду! Проснись! Вместе мы закончим то, что начал великий Драго Блудвист! Сожжем Олух дотла и пойдем войной на всех их союзников! Я приказала готовить оружие. Хранафалл теперь силен, мы нападем на Олух в их самый слабый момент. Хотя... ты уже ослабила его, да? Астрид могла только помотать головой. — Я видела его. Он влюбился в тебя. Этот глупец! Да и как он мог сопротивляться? Ты красива. Сильна... Я верю, что ты так и не дала ему себя тронуть, так? Он и вправду слабак. Как он вообще смог сопротивляться маячившему перед ним искушению?! Чем больше Льйода говорила, тем больше Астрид понимала, почему раньше она всегда верила словам матери. Беспрекословно. Потому что Льйода всегда выворачивала реальность наизнанку, пока она не становилась ее личной правдой. И, учитывая обстоятельства, Астрид понимала, что Льйода сама в это верила. — Не говори так об Иккинге. Он кто угодно, но не слабак. Олух не слаб. Не нужно Хранафаллу идти на них войной... — Войной?! Мы уничтожим их в считанные минуты! — Тогда люди умрут! Ты должна заботиться о них! Ты же их старшина! А бессмысленная резня никогда никому не помогала! — ...заботиться... — издевалась Льйода, — ...никто не заботился обо мне, когда я впервые здесь оказалась. А Племя Охотников достаточно хорошо, чтобы поработать на меня. — На тебя... На тебя?! Отец вождь племени! Люди слушают его! — Нет, если он умрет в течении нескольких следующих часов... Какая трагедия! Наблюдать как неуважительно к его прекрасной дочери относится ее муж. Единственный человек, который должен был защищать тебя от любого вреда! Защищать тебя от всех плохих вещей. Который должен был сделать тебя счастливой женой и старшиной... Я же вижу, что ты несчастна, раз сама пришла поговорить со мной, да? — Я пришла, чтобы ты больше не кидалась на него. И что бы ты рассказала правду о своем предательстве... — Предательство... какое сильное слово... — Но ты же знаешь, что я права. Ты предала договор. Наших людей... — Людей твоего отца... Они никогда не были моими, Астрид. Мое племя погибло из-за этих монстров. Мое племя погибло, потому что Хакон не вмешался. Он перебросил войска к моему родному острову, чтобы помочь им. Спасти их... Выжило лишь несколько. Драго был одним из них... К счастью. Но затем, всего несколько лун назад мне пришло письмо. Оно было написано одним из людей Драго, и что они проиграли наследнику Олуха, и что Драго никто не может найти. Астрид... ты не представляешь, каково это, когда ты теряешь человека, которого любила больше всего... Ох, Астрид представляла. Она чувствовала это уже весь день, после того, как Иккинг оттолкнул ее, когда она попыталась коснуться его. А теперь даже еще сильнее. Ведь он и ее друзья уже, должно быть, были далеко. Оставили ее позади. Но она не хотела, чтобы ее мать заметила это. Не хотела, чтобы та знала! Потому что... все-таки... может, еще осталось немного надежды... — Дай угадаю, ты сговорилась с людьми Драго, чтобы захватить Олух? Она усмехнулась. Злобно и уродливо, но, к счастью, вопрос завлек ее до того, как Льйода бы спросила Астрид о внезапно изменившемся настроении. — Именно... И вместе мы закончим то, что начал Драго. И Астрид... когда Иккинг умрет, ты, наконец, снова будешь свободной. И все те мужчины, все те смелые воины, которые всегда сражались за правое дело, они жаждут познакомиться с тобой. Эти мужчины идеальны для тебя. Не те жалкие хранафалльские мужи, хотя они в любом случае будут лучше Иккинга. Но Астрид... свет моей жизни... Мужчины армии Драго достойны тебя. Верные. Сильные. Сострадательные. Все качества, которые ты искала в настоящем мужчине. Ты с радостью познакомишься с ними. Они сделают тебя счастливой. От них ты родишь сильных наследников. Столько... счастливых детишек... Астрид просто хотелось вырвать. Прямо здесь и сейчас. Мысль о том, что другой мужчина, помимо Иккинга, будет касаться ее, вызывала в ней тошноту, и чтобы не упасть, она вцепилась в спинку кровати. — Не волнуйся, моя чудная дочь... Снотворное скоро выветрится... Оно тяжелое, моя мама всегда использовала его, чтобы мирно спать. Я использовала его на тебе, чтобы заставить тебя остаться... Астрид опасно сузила глаза, глядя на свою мать, но решила ничего не говорить. Все же... не могло быть никаких оправданий накачивания своей дочери наркотиками, только чтобы воплотить свой сраный план. — Ты по этой причине хотела, чтобы я оставалась «чистой»? Чтобы у меня был муж получше? — Да... Среди мужчин даже есть несколько, которые с радостью заплатят за твою руку. Они смогут о тебе хорошо позаботиться. Я знаю это... — Ну конечно... — саркастично ответила Астрид, прекрасно зная, что мужчины заплатят за нее, потому как хотели обладать ею. Она была для них объектом, с которым они будут обращаться, как того захотят. Она не будет для них женой... Но ее мама более этого не замечала. Ее вывернутая наизнанку реальность мешала ей увидеть правду, и никакие слова девушки не помогут изменить этого. — Ты же понимаешь, что твоя реальность абсолютно искажена, да? Льйода моргнула. Слегка покачала головой и тяжело задышала. — Это он исказил тебя, Астрид, и... — Ты можешь хоть раз перестать говорить о том, что Иккинг, по-твоему, сделал со мной?! Потому что он ничего не сделал, понятно?! Ничего плохо! Он уважал меня! Принял мои чувства, мысли и веру! Он лю... — она на секунду остановилась, гадая, правильно ли продолжать. Рассказать матери о ее самой уязвимой стороне, в вере в него. Но может... может, раз Льйода так отзывалась о своей любви к Драго, то теперь она ее поймет. Поэтому она сжала кулаки и, когда ее сердце на секунду перестало биться, произнесла: — ...Он любит меня такой, какая я есть. На лбу Льйоды появились морщины от услышанного. Она раскрыла губы, готовясь что-то сказать, но остановилась, когда слова начали подводить ее. Поэтому юная девушка воспользовалась возможностью и продолжила, чувствуя слабый проблеск надежды, что может она сможет вернуть в нормальное состояние разум своей матери. Она медленно начала, чтобы мама поняла каждое слово. — Мама... И я люблю его. Он... сострадательный. Верный. Невероятно сильный. Для меня он красив. Он хороший учитель. Хороший друг. И в нем есть все то, что я бы хотела видеть в своем муже... Астрид медленно направилась в сторону своей матери, каким-то образом чувствуя, что туман в ее голове начал рассеиваться, и что ее настоящая мама, та женщина, которая пряталась за слоем ненависти и злобы, начала проявляться. Осторожно она потянулась к рукам своей мамы, поглаживая большими пальцами ее через слой перчаток и постаралась посмотреть в ее холодные голубые глаза. — Мама... он великий вождь. Чудесный муж. Он никогда бы не навредил мне. И он бы никогда не позволил дракону ранить человека. Когда твой родной остров сжигали, он был бы там. Он бы помог, и все остались бы живы. И... если ты отпустишь меня, мы сможем закончить это безумие. И... может... мы все сможем найти немного счастья в наших жизнях. Черты лица ее матери были нечитаемы, и она просто смотрела в одну точку на полу. Просто дышала. Просто была бедной женщиной, которая всего лишь хотела быть в жизни любимой мужчиной, которого жаждала. Женщина, которая просто хотела контроля, когда у нее отняли все. И затем она что-то тихо прошептала. Но юная девушка, несмотря на все усилия, не смогла разобрать слов. — Мама... что ты говоришь? Ее глаза тут же сфокусировались на лице ее дочери, темные от непонятной ненависти. Она задышала еще глубже. — Что же это за жизнь, в которой ты не можешь ничего решать?! Вот, каким вопросом всегда задавался Драго. И он всегда был прав, отвечая, что это ничто... НИЧТО! И я, наконец, снова найду свое счастье, ведь отныне я могу решать, чего я хочу в своей жизни! — Мама, не глупи! Это же чистое безумие! Одним быстрым движением ее мать вырвалась из хватки Астрид, отдернула правую руку и с силой дала девушке пощечину. От боли кожа окрасилась в темно красный цвет, и юная девушка опустилась на пол. — Никогда больше не говори так о его наследии! Драго был замечательным! И я докажу это всему миру. Потому что это то, чего я хочу. Потому что тогда мир станет лучшим местом для нас, людей! И лучшим местом для женщин вроде тебя и меня... Печальная улыбка появилась на лице Льйоды, она опустилась на корточки перед дочерью, чтобы в последний раз взглянуть в ее глаза, и потянулась к щеке. И Астрид позволила ей, так как не знала, что сделает женщина, если она воспротивится. — ...а пока по моему приказу ты будешь прикована, мое дорогое дитя. Для твоей же безопасности. Пока мы не избавимся от этих дурных мыслей и очистим тебя от его влияния... Как же он навредил тебе... этот Иккинг. Но не волнуйся... Ты несомненно получишь свой счастливый конец после того, как я получу свой... — И... — прошептала Астрид, но не от печали, депрессии или страха, а от усталости от всего этого безумия, — ...тогда я умру, потому что ты уйдешь воевать. От голода или обезвоживания. Что тогда? — О, свет жизни моей. Не волнуйся об этом. Ингунн позаботится, чтобы у тебя было достаточно еды и воды. Она любит тебя, словно дочь, которой у нее никогда не было, и она, скорее всего, поймет причину моих... действий... После этого нелепого Сноглтока, как его называют олуховчане, я вернусь за тобой. И в подарок, я принесу тебе его голову. Разве это не мило? Астрид неверяще покачала головой, а затем, затаив дыхание, ответила: — После сегодняшнего дня, я буду всеми силами сражаться против тебя. Не смей и пальцем тронуть Иккинга! А если посмеешь, я воспользуюсь всем, чему ты меня учила, чтобы отомстить тебе... Льйода мило улыбнулась, как могут улыбаться только матери своим детям. — Астрид, не глупи. Это же чистое безумие! — повторила слова Астрид Льйода, мягко поглаживая дочку по волосам. — Но не волнуйся. Скоро все закончится, и ты снова сможешь думать ясно... И затем она поднялась, обошла кровать и направилась к двери. — Как бы мне не хотелось еще поговорить, я вынуждена уйти. Я готовлюсь к войне. И скоро, Астрид, ты все поймешь, моя дорогая... Льйода взялась за ручку двери, открыла ее, но вновь остановилась, слегка повернулась, чтобы сказать напоследок кое-что своей дочери: — Что же это за жизнь, в которой ты не можешь ничего решать, Астрид? Эти вопросом я всегда задавалась, а теперь спроси себя... Но, Астрид, теперь... Все под моим контролем. Я могу решать все. И Драго... он бы так мною гордился. Теперь пришло мое время распространить его наследие по всему миру... И этот Иккинг первым из-за этого умрет... И после Льйода ушла, мягко закрыв за собой дверь. Оставляя Астрид в ее отчаянном состоянии одну на полу...