The Chieftess of Berk/Старшина Олуха

Красота предыдущего момента была забыта, вытеснена в глубины памяти окружающей их жестокой реальности. Когда пара вошла в спальню родителей девушки, то они увидели лежавшего на полу и стонущего от боли старого викинга. Его лицо было прижато к холодному деревянному полу, сам он держался за бока. Потел. Задыхался от нечеловеческой боли. — Отец! — снова крикнула Астрид и вместе с Иккингом поспешила к Хакону, чтобы помочь мужчине подняться и уложить его обратно в постель. Но несмотря на то, что он был тяжелым, они справились. Судорожное дыхание вырывалось с губ Астрид, чувствуя тепло его кожи и влажный пот. Она слышала его собственное хриплое дыхание. Болезненное и мучительное. — Папа... — вновь прошептала девушка, сев рядом с ним. Она взяла его за руку и положила ее на свое лицо, чтобы показать ему, что она и правду была рядом. — ...Я здесь... не волнуйся. Я рядом... — Ас...трид... — совсем слабо промямлил он в ответ, узнав голос своей дочери, а затем его глаза переместились на юношу, стоящего рядом, — ...и... Иккинг... Он... еще тут? Юная девушка сразу же кивнула. — Я... я думал, что он улетел... без тебя... Вернулся на... Олух... Астрид тяжело сглотнула и короткое мгновение смотрела своими взволнованными глазами на стоящего рядом юного вождя, гадая, что он смог услышать от крайне громкой речи Льйоды. Ведь она-то все слышала. — Вождь Хакон... — Иккинг решил ответить вместо нее. Дабы поддержать ее, он положил свою руку ей на плечо и слегка сжал его. И она была рада, что юноша был рядом. — ...это правда, я улетел, но вернулся за вашей дочерью. Астрид положила обратно руку отца на кровать. Она понимала, чего ради Иккинг говорил это. Потому что, если бы он в самом деле слышал слова ее матери, то тогда бы точно потребовал ответы и правду. А ложь не поможет никому, особенно его нынешнему состоянию. — Я... я слышал о нападении... Кто напал на вас...? Астрид слегка покачала головой, не в состоянии вынести этого. Не зная, как поступить. Ведь она не ведала, сможет ли ее отец вынести такую печаль. Что если ему станет хуже? Разумеется, она должна была рассказать правду, но надеялась отсрочить этот момент, пока он не поправится. Все-таки... их общий враг приходился ей – матерью, а ему – женой... Хакон застонал, вырывая девушку из потока мыслей. Она увидела, как Иккинг уже собирался потянуться за кружкой на тумбочке, чтобы дать мужчине немного воды. Но она немедленно остановила его, крепко сжав запястье. Он сразу все понял. — Где я могу взять чистой воды? — мягко спросил он, забирая кувшин, чтобы как можно скорее избавиться от ее содержимого. — На кухне. Не думаю, что моя мать... отравила каждую каплю воды в этом доме. И отнеси это Ингунн. Может, оно поможет ей найти лекарство. Скорее, — она кивнула головой в сторону сосуда в его руках. Иккинг кивнул и, перед тем как развернуться и поспешить выполнить выше сказанное, нежно поцеловал Астрид в лоб. Он оставил ее со старым вождем, понимая, что им нужно немного времени побыть наедине. И в конце концов он все равно будет неподалеку, если понадобится. Сначала он вышел на улицу, где, опираясь на свой посох, дежурила Ингунн. Хотя сейчас Хранафалл был довольно пустынным, все воины ушли и только некоторые – в основном старики и дети – остались. — Ингунн... — пробормотал он, осторожно касаясь плеча старушки, чтобы не испугать ее. Ее веки дрогнули и она открыла глаза. Кажется, Иккинг ее разбудил. — А... вы уже здесь? Проблемы с Леди Астрид? Юный вождь покачал головой и не смог сдержать небольшой улыбки, которая появилась в уголках его губ. — Лучше, чем я предполагал, — он прокашлялся, в животе снова появился жар от воспоминаний об их поцелуях, а затем продолжил: — Сейчас она разговаривает с Хаконом. Я хотел дать им возможность поговорить перед отлетом на Олух. Кстати, взгляните на это. Иккинг передал Ингунн кувшин с подозрительной жидкостью, и женщина приподняла одну бровь. — Мы подозреваем, что Льйода хотела избавиться от Хакона с помощью какого-то яда. Может, вам удастся выяснить, какой именно яд она использовала и найти противоядие. Старуха тихонько что-то проворчала себе под нос, а затем окунула палец в воду, высунула и лизнула, чем удивила юного вождя. Она немного весело и вместе с тем безумно хихикнула, прежде чем кивнуть и широко ухмыльнуться. — Я должна была догадаться, что наша «дорогая» старшина приложила к этому руку. Потребуется какое-то время, но я что-нибудь придумаю. И... давайте будем надеяться, что еще не слишком поздно. Иккинг кивнул, прекрасно понимая, что помогать тестю могло быть уже поздно. Но Ингунн хотя бы попытается. А если не выйдет... возможно, Готти сможет помочь... — И, Ингунн? Не могли бы вы принести что-то, что бы зафиксировать и вправить сломанную руку? — Мне нужно знать, что там случилось? — она указала рукой в сторону Дома Хофферсонов, а затем вдруг уставилась на руки Иккинга, подозревая, что он был в этом виноват. Иккинг пожал плечами. — Астрид сломала руку. Я сам этого не видел, но будет лучше, если вы ее правильно перевяжите до того, как мы улетим. Чтобы она правильно срослась... — Я принесу нужное. Иккинг кивнул и перед тем, как он бы успел что-то еще сказать, старушка уже развернулась и пошла выполнять поставленные задачи. Поэтому он тоже зашел внутрь и направился в кухню. Отсюда он мог слышать тихие голоса Астрид и Хакона. Он не хотел подслушивать их разговор, поскольку для дочери и отца он был сакральным и значимым. И после всего, что случилось здесь и на Олухе, с ее матерью, его женой, Иккинг прекрасно понимал, что им нужен был этот разговор. Чтобы исправить отношения между ними и, возможно, сказать печальное «прощай». И к тому же все, что ему нужно знать, Астрид точно расскажет, но они еще найдут для этого время. Он знал это. Потому он пошел на кухню и в темноте начал искать ведро с водой, которое, к счастью, все же нашел. И, прямо как Ингунн до этого, опустил туда палец, дабы опробовать воду и быть уверенным, что ее не отравила Льйода. Но видимо эта была обычной. Поэтому он взял кувшин с одной из полок, опустил его в ведро и наполнил сосуд. Затем он покинул комнату и узрел, как Астрид тихо ахнула, и судя по тому, каким неровным было ее дыхание, Иккинг понял, что она, должно быть, плакала. А он хорошо знал, что беспричинно она никогда не лила слезы. Он сразу же ускорился, не заботясь о том, что мог пролить воду, и снова зашел в спальню. Его сердце быстро забилось, готовясь к худшему. Он был готов поддержать ее, но затем Хакон вновь слабо заговорил: — ...и не важно, что там может думать твоя мать... Я всегда буду твоим отцом. Ты моя плоть и кровь, и ничто – ничто – никогда не изменит моего мнения! Иккинг ничего не понял. Точнее, он-то, конечно, понимал смысл слов, и что старый вождь, наверное, хотел сказать. Однако, он едва ли понимал по какой причине Хакон сказал, что он ее отец... ...если только... этот факт не был подвержен сомнениям... Заметив его присутствие, Астрид посмотрела прямо на Иккинга. Почти умоляюще. Печально и отчаянно. Ей было плохо, и она не знала, как же посвятить юношу в секреты своей семьи. В конце концов мужчина, которому отдала себя ее мать до Хакона и который, возможно, мог оказаться ее отцом, был тем же человеком, который убил отца Иккинга. Убил, любимого вождя Племени Хулиганов. Великого человека, воодушевляющего вождя и замечательного отца. Она знала все это несмотря на то, что никогда не имела возможности по-настоящему познакомиться с ним. И все же Стоик всегда был рядом, словно одалживая Астрид частичку своей силы. Хорошей силы – не той, которую ее мать и Драго пытались заполучить с помощью войны и разрушений. Она знала, что все это было далеко не ее вина, ведь она не знала тех людей, но ей все равно было больно от этого. И она не знала, как Иккинг воспримет эту новость. — ...это все еще так безумно, пап... — наконец смогла она прошептать, пытаясь оставаться спокойной, пока отчаянный шторм бурлил внутри нее. — ...То есть... ты... все эти годы ты знал, что я, возможно, не... твоя... Ее голос чуть снова не сломался, вспоминая, что он сказал ей, когда Иккинг вышел на улицу. Как Льйода умоляла его сделать следующий шаг в первую брачную ночь. Что она хотела переспать с ним, только чтобы этот несчастный, ничего не подозревающий мужчина вскоре обнаружил, зачем она так на этом настаивала, несмотря на то, что они не знали друга. А ведь он хотел подождать. Но тот факт, что она лишилась девственности с другим мужчиной, преследовал ее. Как и то, что она уже могла ожидать от этого человека дитя. Так что она решилась на этот шаг, чтобы предотвратить возможные возмущение и скандалы. И, возможно, даже собственной смерти, потому что в ином случае, родив ребенка от мужчины, который не был ей мужем, ее бы назвали нечистой и шлюхой. Такой ребенок не смог бы стать наследником, и никто не был бы рад ему. Особенно на Хранафалле. А Хакон? Хакон всегда знал это. Он пошел на это, потому что влюбился в нее в тот момент, когда своими глазами увидел ее. Любил ее с того момента, как она впервые заговорила с ним. И он всегда наблюдал как его ребенок рос, чтобы заприметить хоть один признак того, что он не был отцом девочки. Но... когда он впервые взял новорожденную малышку на руки, он мог поклясться, что у нее был его нос и лоб его предков. И он любил ее как своего собственного ребенка, ненавидя эти сомнения, которые время от времени появлялись в нем, из-за чего он никогда не мог быть уверен в этом на сто процентов. И теперь, лежа на кровати, с тяжелым дыханием и медленно бьющимся сердцем, он никак не умолял Астрид верить ему, потому как знал, что Льйода совершенно иначе рассказывала дочери об их первой брачной ночи. Нет... он дал ей выбор верить ему или его жене, потому что хотел, чтобы Астрид сама все поняла на своем опыте своей жизни. Потому что она уже была взрослой женщиной и сама могла решать, во что ей верить. И он знал, что она хотела верить ему всем своим сердцем, но понимал, что это было тяжко, ведь все эти годы ей рассказывали иное. Он дал ей выбор и будет ожидать ее ответа столько, сколько потребуется. Астрид хорошо знала, что он примет любой. — Астрид... Астрид... А-Астрид... — промямлил Хакон уставшим голосом, — ...ничто не сможет отобрать у нас эту связь, которая всегда была между нами. Ничто не сможет изменить того, что я мужчина... который вырастил тебя. Я научил тебя всему, что сам знаю. Я бы подарил тебе целый мир. Я... надеюсь... надеюсь, что всегда буду занимать важное место в твоей жизни. — Конечно будешь! — тотчас ответила юная девушка, вновь взяв отца за руку. Еще одна слеза скатилась по ее щеке. От услышанного на губах у ее отца расцвела мягкая улыбка. — Я... я рад слышать это... И надеюсь, что ты больше не будешь ненавидеть меня за то, что я свел тебя с этим грозным юношей... Он перевел взгляд на Иккинга, который стоял возле кровати и совершенно не понимал, можно ли было ему слышать все это, и продолжал крепко держать кувшин с водой в руках. — Иккинг? — Да... — пробубнил юный вождь, услышав свое имя, сорвавшееся с губ Хакона. — Ты любишь мою дочь? — Люблю... — ответил он без колебаний. — Я... я слышал разные вещи во время речи моей жены и не знаю были ли то галлюцинации. — Отец... — шептала Астрид, — ...она обманывает наш народ, используя все, что есть. Информацию, что была дана ей во благо, она перевирает, чтобы та удобно ложилась в ее реальность. Все, что она сказала об Иккинге – ложь! Хакон закашлялся и продолжил: — Значит... вы ожидаете маленького наследника? У юных викингов перехватило дыхание, и хотя вокруг все еще царствовала темнота, они нашли глаза друг друга и задержали взгляды, будучи неуверенными, что сказать отцу девушки. Что-то похожее на хихиканье сорвалось с его губ, и мужчина слегка похлопал дочь по руке. — Вот видишь, дочь моя, он лучше, чем я думал! Никогда не коснется тебя, пока вы оба не будете полностью... готовы. Ты в самом деле хороший человек, знай это! — Погодите, вы подозревали, что мы не... — в замешательстве спросил Иккинг. — Но вы же хотели этого брака ради возможного наследника! — И? Разумеется, я бы с удовольствием посмотрел на своих внучков, но я могу и подождать. Я подозревал нечто подобное, все же было у меня чувство, что ты человек чести. И полагаю, моя дочь сказала бы так... тоже... Сомневаюсь, что она бы без боя подпустила к себе мужчину. Но технически... это значит, что брак не действителен. Вы это понимаете? Иккинг сглотнул, а Астрид кивнула. — Мама во всю пользуется этим. Так мои прошлые ухажеры будут заинтересованы в нападении на Олух. В убийстве Иккинга. Она говорит, что меня будет просто снова выдать за кого-то. — Звучит так, будто Льйода сделала из тебя победный трофей, — горько пробормотал юный вождь. — О... так и есть... — прошептала Астрид, слегка пожав плечами. — ...вот почему она хотела, чтобы я осталась чистой. Потому что она уже долгое время планировала это... Ярость тут же закипела внутри Иккинга. Он был зол, что ее собственная мать решилась на подобное. Правда, удивляться уже было нечему. Но до того, как он бы успел озвучить свою злость, открылась дверь и в комнату вошла Ингунн, держа в руках множество разных вещей. — Так, вы двое, молодые люди, проваливайте. Я позабочусь о вашей руке через минуту, Леди Астрид. Но здоровье вашего отца сейчас в приоритете. И как только я правильно перевяжу вашу руку, можете забираться на своего дракона и лететь к Олуху, чтобы надрать зад Льйоде. Устроите нам всем, наконец, Счастливый Конец. Но пока кыш, оба на выход. Услышав это, Иккинг кивнул, поставил кувшин со свежей водой, а Астрид тем временем подарила своему отцу последний поцелуй в лоб и прошептала: — Я заставлю тебя гордиться, пап. Я верну наших людей, живыми. И позабочусь о Льйоде... — Астрид... — вновь прервал он ее. — Да? — ...Я знаю, что в тебе... в тебе есть отталкивающие чувства. Ненависть и презрение. Но... не поддавайся им... Не... не убивай свою мать, Астрид, иначе ты никогда не найдешь покоя. Знаю, ты бы с радостью так поступила... но... мы принесем ее сюда, и ты получишь ответы на все вопросы... И... вы оба останетесь живы. Не потому что ты моя чудесная дочь, а ты мой хороший зять. Не из-за будущего наследника для двух племен. А потому что мы нуждаемся в вас, любим вас и племена никогда не смогут оправиться от такой потери. Или... скорее весь архипелаг... И хотя Астрид ничего не ответила, вместо нее смог ответить Иккинг: — Мы приглядим друг за другом. Я вам это обещаю...