~^~
Всю неделю она игнорировала его, словно он не существовал в этой Вселенной, хотя, похоже, для неё всё именно так и было. Она пресекала все попытки поговорить, чётко и ясно давая понять, что он — не более, чем пыль в её временном обиталище. Арктур стучал вилкой по тарелке, так и не притронувшись к еде, допивая вторую кружку кофе с ликёром, на 5% состоящим из алкоголя и на 95% — из собственных нервов. Эйрин дотронулась до его беспокойного колена аккуратно, заставляя остановить ритм и обратить на неё внимание. — Арктур, что с тобой происходит? Мне-то ты можешь рассказать... — Ничего серьёзного. Вилка ударилась о тарелку, завершая так и не начавшуюся трапезу и магистр сделал еще глоток, чувствуя одну лишь горечь и ничего более. — Да, я вижу. Ты же почти не ешь. — Нет желания. — Послушай... Он повернулся к ней, натянув улыбку на лицо, смотря в обеспокоенные глаза остроухой. — Забудь, моя дорогая. Это всего-лишь нервы из-за проверки. И взгляд вновь вернулся к одинокой фигуре в бордово-золотом платье с красивым вырезом на груди, сидящей где-то в конце зала, скучающе и бесцельно долго помешивающей чай, наверняка, с лимоном. Тоска распространилась внутри груди и кофе окончательно потерял свой и без того отвратный вкус. — Я думаю, тебе не о чём переживать. Вряд ли наша фурия решит сместить тебя с места. Арктур резко посмотрел на Эйрин, хмурясь и жестко произнёс. — Не зови её так. — Что? — Моргану. Не называй её фурией. Остроухая посмотрела на «фурию» ненадолго, наконец, похоже, смекнув причину его беспокойства. — Ладно... Как скажешь... Магистр кивнул, машинально улыбнувшись и вновь повернулся к одному единственно интересному столу. Замечая Темиса, который каждый день подходил к ней, принося ореховое пирожное, а она, как и каждый день, благодарно улыбалась ему. И лишь одно успокаивало кипящую от раздражения душу Арктура: она никогда не притрагивалась к чёртовому пирожному. Темис сел за их стол и магистр моментально убрался из трапезной прямиком в свой кабинет, не в силах унять собственную ярко-горящую ненависть к коллеге. Сдерживаясь каждый раз, чтобы не вмазать ему хорошенечко, наблюдая это его вымотанное лицо по утрам, расстёгнутые пуговицы и жалобы на то, что она доведёт его до сердечного приступа. «И лучше б довела, иначе я точно сорвусь и сам тебя уничтожу...»~^~
Очередной экзамен, стоящие в кругу студенты и он в самом центре. И в дальнем углу класса — она, неторопливо делающая пометки с абсолютно стеклянно-равнодушным взглядом. Разрывающая его душу своим присутствием. — Ваша задача на сегодня: попытаться выбить из моей руки шарик. Арктур поднял ладонь, формируя на ней чёрный туман, облачая его в материю. Блестящий чёрный шарик тяжело опустился на его руку. Ненавязчивый винный аромат послышался сзади и он повернулся к плечу, замечая, что она подошла. — Экзамен будет считаться пройденным, если вам удастся сдвинуть его хотя бы на сантиметр, используя любой из возможных способов. Блестяще пройденным он будет считаться, если шар коснётся пола. По часовой стрелке с тебя, Эми. Три попытки на каждого. Начали. Он протянул руку и ученики начали по очереди пытаться сдвинуть предмет, что лишь крепче вдавливался в ладонь, противодействуя попыткам. Они применяли всевозможные приёмы для взаимодействия с тёмной материей, которым он их учил и у большинства даже получалось. Он поворачивался к каждому ученику неторопливо, держа одну руку за спиной и озвучивая их оценки от «неуда» до «хорошо». Уголь глаз встретился с внимательным янтарём и он угрюмо замер, на секунду теряя контроль над материей из-за собственных мыслей и озвучивая первое «блестяще». Она невесело усмехнулась, замечая его растерянность из-за неё, и отвела взгляд на окно в ожидании, пока он поднимет шар. — К сожалению, неуд, Марта... Арктур вздохнул, озвучивая последнюю оценку. — Пересдача послезавтра в это же время. Можете прийти все для новой попытки. Снижать оценки не буду. Ученики воодушевлённо зашептались и Моргана сделала шаг вперёд к нему. Он затаил дыхание, наблюдая играющую на её лице едва уловимую улыбку, по которой он, как оказалось, скучал до состояния, близкого к лихорадке, в очередной раз рисуя, что эта улыбка не предназначена ему. — Магистр Арктур дал вам всем абсолютно законный шанс сдать этот экзамен на самую высшую оценку... Она встала напротив, поднимая руку и вновь встречаясь с чёрной бездной его глаз. Тонкий палец аккуратно дотронулся до блестящего шарика и скинул его на пол. — Он ведь сказал: «любой из возможных способов». Нужно просто слушать внимательнее. — И видеть, замечая скрытое. Ученики удивлённо вздохнули, наблюдая, как шарик распался на тёмный туман, так и не коснувшись пола, высвобождая крохотный запрятанный внутри иллюзорный огонёк, превратившийся в белую бабочку, упорхнувшую в окно. Он улыбнулся, неотрывно смотря на неё, замечая слегка потеплевший взгляд, скользнувший по непослушной волне чёрных волос, упавших на его лоб. Конечно, она поняла это маленькое послание, спрятанное там лишь для неё. — А я всё ждал, у кого же хватит ума догадаться. Что ж, Моргана, Ваша оценка — «блестяще». Поздравляю. На пересдачу можете не приходить, хотя, признаться, буду невероятно рад Вашей компании. Ученики захихикали и она тоже чуть рассмеялась, кивая. Он стоял, оперевшись о свой стол, пока экзаменуемые покидали его аудиторию, но наблюдая лишь за Морганой, что дописывала свои заметки, перенося оценки в блокнот с его журнала. Он подошёл, дождавшись, когда уйдёт последний посторонний. Ладонь коснулась парты, она подняла свой взгляд и он не заметил попытки быстро ретироваться и даже янтарь не обжигал так сильно, как до этого. — Послушай, я хотел... Дверь открылась и в кабинет впопыхах влетела ученица, быстро тараторя и прижимая учебники к груди. — Простите, если помешала! Магистр Арктур, забыла спросить! Мне приходить этим вечером? — Да, Марта, как обычно, сегодня твои попытки были удручающе печальными... — Да... Я знаю... — Не вешай нос. Жду после заката. А теперь — беги. Она весело кивнула и упорхнула из аудитории. Резкий хлопок закрывшегося журнала привлёк его внимание. Моргана молча поднялась, подхватывая блокнот, оставляя журнал на столе. Он заметил вновь похолодевший взгляд, что уже не смотрел на него. Она прошла мимо и Арктур аккуратно остановил её, почти не касаясь плеча. — Останься. Я хочу... — А я не хочу. Магистр заметил раздражённый взгляд, в янтаре которого ярко вспыхнул свет на секунду. Побелевшие пальцы, державшие блокнот, дали понять, что разговаривать она не намерена. Он отпустил её руку, понимая, что держать бесполезно и вздохнул, подхватывая журнал и угрюмо уходя к своему столу. Слушая звук быстро удаляющихся шагов, идентичных биению его сердца.~^~
Он смотрел в окно, наблюдая, как Элизабет, сдавшая свой последний экзамен, пересекала двор неторопливо в сопровождении Морганы. Небольшой чемодан в девичьих руках дал понять, что это был последний раз, когда он видел своё личное разочарование. И теперь её уделом будет провести порядка, как минимум, десяти лет под тщательным контролем, словно препарируемая лягушка, с продиктованными действиями, реакциями и даже мыслями. И срок этот вполне может увеличиться, ведь всё зависит от того, как быстро «лягушка» сломается и склонит голову, надевая золотые знаки отличия Попечительства или Совета, становясь кирпичиком в этой мясорубке вечно голодного организма. Используя свой дар исключительно в целях вышеупомянутых и никогда не рискуя пойти против. И эта яркая улыбка юной Элизабет, адресованная сопровождающей её женщине, лишь добавляла ему мрачного настроения. Арктур всегда был против методов Совета Великих и презирал большинство из Попечителей. Считая, что эти методы лишают свободы, личного выбора и возможностей, прикрываясь благими намерениями, скрывая единственную цель — контролировать. Именно поэтому он никогда не привлекал к себе лишнего внимания с их стороны. Именно поэтому, будучи юнцом, бежал. Бежал так далеко и так быстро, чтобы никто и никогда не узнал, не поймал, не запер, не лишил свободы выбора, без которой он просто зачах бы. Ведь огню всегда нужен воздух, чтобы гореть... Размышления прервал стук в дверь. — Входи. Марта вошла, скромно улыбаясь. Он оценил моментально её весьма откровенный наряд, бросая последний взгляд в окно на столь недостижимую для него женщину в бордовом платье, и подошёл к ученице, становясь напротив, сцепляя руки за спиной в замок. — Практиковалась? — Да... Конечно. Как Вы и показывали. Правда, не всё получилось... — Показывай. Она игриво улыбнулась и потянулась к и без того откровенному декольте прозрачной блузки, расстёгивая пуговицу и проходясь пальцами по ложбинке. Арктур тяжело вздохнул и устало потёр глаза пальцами, задержавшись на переносице и качая головой. Неторопливо и с толикой раздражения проговаривая. — Марта... Я же сказал... Мне не интересно и я звал тебя не для этого. Он открыл глаза, убирая руку от лица, чувствуя её ладошки на своей груди, нежно проходящиеся по складкам ткани и не вызывающие абсолютно никакого отклика. — Но я скучаю... — она понизила голос до шёпота, делая практически щенячий, несчастный взгляд, — По Вам... «Господи Боже... Опять... Этого мне ещё не хватало...» Он аккуратно снял её руки, продолжая смотреть на неё абсолютно незаинтересованным взглядом и размышляя, как бы сделать так, чтобы не увидеть очередные слёзы, столь часто омывающие его личный кабинет за прошедшие полторы недели. — Разве Вы не скучаете... По нашим вечерам? Вы совсем перестали обращать на меня внимание. Мне... Обидно. Одиноко... — Нет. Думаю, тебе пора. С таким настроем учить тебя чему-либо я точно не намерен. — Мне бы подошли уроки немного иного характера... А настроение я могу поднять... Марта положила руки на его ремень, закусывая губу. И он уловил себя на мысли, что его впервые аж передёрнуло от этого глупого выражения лица, что раньше весьма веселило его. Она заправила прядь за ухо, томно смотря в его глаза, неторопливо расстёгивая ремень и подалась вперёд к его губам с придыханием, что, по её мнению, определённо должно было завести его с пол оборота. «И где они этого набираются? Все, как под копирку... До чего же пóшло. Не хватало ещё асфиксии посреди кабинета в довесок ко всему...Что там по сценарию дальше? Покусанные губы и...» Поцелуя не случилось, она остановилась, так и не достигнув цели, встречаясь с абсолютно железным взглядом, напряжёнными скулами и коротким отрицательным кивком. — Пожалуйста, магистр Арктур... Позвольте мне... «Точно! “Пожалуйста”... Пожалуйста, магистр, поцелуйте меня. Пожалуйста, помогите мне не вылететь из школы. Пожалуйста, трахните меня... Как уныло...» Он остановил её руки, заправляя ремень назад, взял со своего стола книгу с несколькими закладками и вручил ей. — Во-первых, прикройся. Во-вторых, это вульгарно и мне не нравится. Никогда особо не нравилось. В-третьих, в книге я отметил всё, что тебе необходимо дополнительно изучить. А теперь: попрошу на выход. И никакой больше халявы и вытягивания за уши. Я от вас устал. Девушка хлопала глазами, слушая и прижимая учебник к распахнутой блузке, явно не понимая, что произошло с её весёлым и любвеобильным магистром. — Ну? Пошла-пошла... Раз-два, ножками. Он махнул ей рукой в сторону двери, чувствуя подступающее раздражение и еще большую усталость. — Но... Все «но» были пресечены моментально жестким взглядом и грубым ответом, спорить с которыми было уже нереально без ущерба для себя. — Не зли меня. — Доброй ночи, магистр Арктур... Он промолчал, развернувшись к окну, наблюдая за облаками и слыша, как дверь закрылась. Его обречённый вздох и тихий голос прозвучали в тишине. — До чего дошёл... Уже и эти глупые курицы не радуют... Так и постареть раньше срока недолго. Он постоял у окна, наблюдая за качающимися на ветру деревьями, пытаясь как-то абстрагироваться. Но мысли так или иначе возвращались к хозяйке длинных белоснежных волос, до которых невероятно сильно хотелось дотронуться, как и прикоснуться к насыщенным губам, от одних воспоминаний о которых начинала бурлить кровь. Он прикрыл глаза, отгоняя образ мягко лежащей на его груди бледной щеки, заливистого смеха, задумчивого лица и нежных рук, ерошащих его волосы. — Надо выпить... Дверцы резного серванта открылись и он привычным жестом провёл пальцем по коллекционным бутылкам, задерживаясь на любимом «Ferne toi Camoscio». Захотелось ощутить этот вкус, вдохнуть аромат. Он неторопливо достал бутылку и бокал, наполняя его медленно, словно оттягивая момент и поднёс вино к губам, вдыхая столь знакомый ему и, вдруг ставший важным, запах с лёгкими нотами чёрного винограда, кислинкой крыжовника и пряностями. Арктур сделал глоток... И это не принесло привычного успокоения после рабочего дня, не принесло желаемого умиротворения, не заполнило пустоту и удовольствие от вкуса не наступило, как и от запаха. Лишь раздразнило сильнее, поднимая в душе волны раздражения. Рисуя этот запах на чужих простынях. Фиксируя вкус, как нечто недоступное. Убивая какое-либо желание наслаждаться этим напитком. В голове запульсировало и застучало накатывающей злостью от того, что он, фактически, лишился своей сокровенной радости в виде коллекционного красного полусладкого «Ferne toi Camoscio» чёрт его знает какого года. Столько точно не живут... И, что самое ужасное, ко всему прочему настигло осознание об эфемерности и её образа в его жизни. Он, очевидно, и этого лишился. И если с первым смириться ещё представлялось возможным в обозримом будущем, перейдя на какой-нибудь хороший коньяк, то понимание второго больно скручивало нутро и не давало ясно мыслить. И вновь в голове промелькнул столь важный черный виноград, крыжовник и пряность на чужих простынях, оставаясь там до утра. И разум уже ярко и насыщенно рисует нежные руки, взлохмачивающие не его антрацитовые волны. И тёплая щека касается не его груди, слушая сбивчивое сердцебиение. И смех и улыбка адресованы не ему. И не на него с теплом и желанием смотрят янтарные глаза. И эти насыщенные губы целуют страстно и самозабвенно, но совсем не его. И мурлыкающий голос звучит не для него своим шёпотом, то разжигая, то успокаивая. И не он ласково проводит по длинным белым волосам, прижимая к себе А кто-то. Кто-то другой. Кто-то конкретный. Кто-то ненавистный. — Чёртово вино! Бокал полетел в стену, разбиваясь на сотни кусков, расплёскивая красную жидкость по красивому полу, пачкая книги в открытом шкафу и неподалёку лежащий ковёр. Он резким движением скинул мантию, спешно покидая кабинет и срывая по пути несколько верхних пуговиц рубашки. «Мне нужно на воздух!»