О персонажах Хеталии песню спою я вам...

— Herr, скажите же, как Вас зовут? — кокетливо поправила спадающую шляпку девушка, увязавшаяся за светловолосым юношей аж с самой площади. — К чему тебе моё имя? Смотри же, как плещутся волны, убиваясь об неприступные скалы, — перевёл разговор молодой дворянин, — Как тихо вдруг стало в лесу, окружающему нас. — он понимал, что несёт всякую чушь, но ему было важно отвязаться от надоедливой девушки — Если не хотите говорить, — притворно-обиженно надула пухлые губки девушка, — То хоть напишите его! — Моё имя вырезано на древнем языке, на каждом могильном камне, оно звучит в лесу, играется с волнами. Моё имя с гордостью говорят, не менее охотно пытаются забыть, — всё так же уклончиво произносит лиловоглазый, повергая собеседницу в недоумение. — Herr, но… Вы так и не ответили, — грустно произнесла девушка, сжимая белоснежные перчатки в руках. — Скажите, frøken, вы — исландка? — внезапно остановившись, повернулся к девице юноша, пытливо смотря в её лицо. — Нет, — честно ответила та, мотнув хорошенькой головкой, и тут же с гордостью произнесла: — Я датчанка. Эти слова вызвали слабую улыбку юного дворянина, который продолжил: — Тогда для тебя моё имя это только пустой звук. С моим именем у тебя ничего не может быть общего, ничего связанного. Нет ни воспоминаний, ни трепета в сердце. Датчане не помнят обо мне так, как исландцы, которые хранят моё имя, мой язык, как самое чистое и нежное, что только есть на свете, удачи же, frøken! — и махнув, совсем по-мальчишески, весело и задорно, рукой, он попрощался с навязчивой спутницей, встретив по дороге старую женщину, торговавшую овечьим мехом. — А, вы исландка! — восклицает он, чувствуя незримую связь с каждым из его народа. — Вестимо так, господин хороший, — склонилась старушка. — Вестимо так. Ох, тяжёлые годы, тяжёлые годы, мой господин, — печально произнесла она. — Ох, как я счастлива была на своей милой Родине. Ох, как счастлива, но горе заставило меня собрать свои пожитки и перебраться сюда, поближе к дочери. А вот и здесь горе приключилось, померла моя дочурушка-то, как есть померла, — изливала свое горе совершенно чужому, но в то же время так странно родному человеку. — Вот остались только мы с Хенриком да маленькой Кристин. Надеюсь, даст Господь и я помру на родной земельке, рядом со своим Лукасом. С собой я взяла кроху земли, в тяжелые-то времена, согревает меня ладанка, говорит мне: не время отчаиваться, голуба моя, увидишься ты со своей родиной, старушка. Вот и легче на душе. — Конечно, легче, — улыбнулся светловолосый подросток в белоснежном костюме. — Вот и с тобой поговорила: вроде мелочь какая, а всё едино, камень с души упал. — делилась пожилая женщина. — Так и должно быть, — широко улыбнулся дворянин, убегая все дальше, попрощавшись с добросердечной хозяйкой. Ворвавшись в комнату Дании, радостно ликуя, провозгласил: — Есть в мире сердце где живу я!