Левая рука Шквала

Едва первые лучи солнца упали на потолок, берсерки дружно сели на кроватях и начали переглядываться, сжимая в руках кастеты. Первым поднялся на ноги тот, кого ещё вчера все безоговорочно признавали лидером, и далеко не все остались при этом мнении. Клаустрофобия без особого труда уложил решившегося попытать счастья племянника обратно в постель и прильнул к двери, вслушиваясь в драки по соседству. Берсерки с рыком бросались друг на друга, будто на заклятых врагов, кто-то пронзительно скулил, латая не опасную, но весьма болезненную рану, и лишь спустя минуту один за другим раздались победные возгласы и двери хлопнули одна за другой. Клаустрофобия осторожно приоткрыл дверь, чтобы увидеть претендентов на лидерство, и, убедившись, что бой не будет простым, закрыл её. И лишь когда драка в коридоре утихла, в его комнату зашёл потрёпанный, но решительно настроенный берсерк, и без лишних любезностей заявил: — Ты будешь подчиняться мне. Клаустрофобия отрицательно покачал головой. — Не хочу. Победитель оскалился. — Заставить?! — Заставь. Собратья поднялись было с кроватей, но Клаустрофобия махнул им рукой: — Не лезьте. Это — личное. Нападай. Едва тот дернулся вперёд, связной Шквала мигом оценил тяжесть его ран, увернулся от удара, проскользнул за спину и метнул нож ему в ногу. Тот возмущённо рявкнул, когда ссадина превратилась в глубокую рану, кое-как развернулся на здоровой ноге и снова бросился в бой. Хоть глаза пылали у обоих, победитель беспорядочно атаковал, а Клаустрофобия оставался сосредоточен и не делал лишних движений, ускользая от ударов лишь на решающие пару сантиметров. И уже спустя две минуты эта тактика принесла плоды: движения противника замедлились и он одной рукой полез за конфетой, и именно в этот момент Клаустрофобия наконец бросился на него и повалил на пол, одной рукой обезопасив его кастет, а второй — прижав нож к его шее. Противник в панике зажмурился и прошептал: — Моя жизнь в твоих руках. Что ты хочешь с ней сделать? — Надо подумать, — протянул Клаустрофобия, — пожалуй, оставлю за тобой этот долг. Подчиняйся мне, и я оставлю тебя в живых. — Всё, что пожелаешь, мой Господин, — выдохнул тот и наконец открыл глаза, едва металл перестал щекотить шёрстку на его шее, — только… Могу я обратиться к тебе с просьбой? Клаустрофобия встал и недовольно фыркнул. — Чего тебе? Побежденный вздрогнул и, поднявшись на четвереньки, принялся целовать его ботинки. — Мой Господин, нижайше умоляю тебя сделать меня твоей правой рукой… Вся команда тебе подчинится, только позволь мне возглавить её! Я буду полезен, ты не пожалеешь об этом решении, клянусь! — Чем? Несчастный поднял на него перепуганный взгляд. — Клянусь… Правом сильнейшего. Связной усмехнулся. — Так говоришь, будто оно — твоё… Ну ладно, — снисходительно улыбнулся лидер, — уговорил. Будешь собирать отчёты и передавать мне. И если узнаю, что ты исказил хоть слово — дальше придётся обходиться без твоей помощи. — Я не подведу, Господин! — побежденный поклонился ему в ноги, — благодарю за доверие. — А кроме того, — Клаустрофобия указал на него пальцем, — составляешь график дежурств и следишь за его соблюдением. — Будет исполнено, — снова поклонился несчастный, — благодарю. — И объясни остальным, что наказанием за любую оплошность будет диета. За серьёзный просчёт — голод. Казнить могу только я. И старайтесь не беспокоить меня по пустякам, мелочи оставляю на тебя. В этом городе каждый из нас — судья, так что учти, что неподобающего поведения я не потерплю. Дисциплина превыше всего. Тот, кто скомпрометирует это звание — будет голодать до конца операции, в противном случае его придётся заменить. Это каждый должен зарубить себе на носу. — Да, Господин, — побеждённый испуганно вжался в пол, — дисциплина превыше всего. Любой сбившийся с этой цели будет казнён. — Это — не цель, но ты всё понял правильно. Можешь идти. — Благодарю! — всхлипнул несчастный и бросился на выход. Клаустрофобия ухмыльнулся, глядя вслед бережно прикрывшему дверь бывшему противнику. — Значит, план Максимум… Если одна неприятность не будет нам досаждать — Шквал будет доволен. — Может, не стоило брать эту «неприятность» с собой? — сонно протянул старший ёж в комнате. Клаустрофобия покачал головой. — Он смог убедить Шквала, что будет полезен здесь. Придётся дать ему шанс. Тот горько вздохнул и лениво сполз с постели. — Только не говори, что собираешься его прикрывать. — Ни за что, — презрительно фыркнул командир, — его будущее зависит от его собственного поведения. Будет мешать — пущу на мясо. Первый день обещал пройти гладко: Клаустрофобия выследил всех своих подопечных, а к тому же и всех, получивших чёрные полоски. Трое женщин и четверо мужчин — поразительное соотношение, которое он решил выделить в отчёте отдельной строкой. Убедившись, что сюрикенов хватит для излюбленной затеи, он подкараулил каждого телекинетика с печатью Тьмы и, высовываясь из укрытия под крышей лишь на миг, у мужчин мишенью выбирал шею, а у женщин — живот. Убедившись, что ни одна из жертв не увернулась и не смогла отразить даже чисто номинальную атаку, он раздражённо ворчал «безнадёжно» и менял дислокацию. Недовольный результатами, он решил отложить личное знакомство на следующий день и вернуться пораньше. Дежурившие в комнатах быстро отчитались об обстановке в доме и, услышав новости, задумались о своих подопечных. Клаустрофобия же пообедал и отпустил племянника работать, накормил и уложил спать вернувшегося на послеобеденный сон двоюродного брата, а сам остался в дозоре. Отчёт обещал быть довольно оптимистичным, учитывая, что ни один сюрикен цели не достиг, хоть и в большинстве случаев смог её коснуться. Поразмыслив о них ещё раз, Клаустрофобия записал себе напоминание купить скейтборд и ещё один комплект метательных ножей и затаился в ожидании конца дежурства.

***

Терин неспешно возвращался из библиотеки, когда вдруг из-за угла до него донесся тихий рык. Вождь Лазурных Бликов растерянно уставился на белого ежа, спокойно что-то твердящего скалящемуся во все четыре клыка берсерку, и только хотел их окликнуть, как черно-зелёный ёж сорвался в бой. Терин начал озираться, чтобы понять, кого можно позвать на помощь, как вдруг на шум драки прибежал ещё один берсерк и, улучив момент, бросился на собрата сзади и повалил на землю, крепко обхватив руки и уперевшись коленом в спину. — Беги! — рявкнул он на потрепанного телекинетика, — Это ненадолго. Всем отойти! Позовите Клаустрофобию! Лишь спустя минуту, когда буйный берсерк притих, упустив из виду добычу, державший его юноша ослабил хватку и протяжно, переливчато засвистел. И только спустя пять минут, когда командир явился, он наконец выпустил нарушителя и отчитался: — Он ранил безоружного члена Черного Кастета. Клаустрофобия внимательно огляделся, отчётливо ощущая, как скорбит племянник о случившемся. — Ушёл на своих ногах… Хорошо. Казню тебя вечером. — Господин, — наконец подал голос нарушитель, — ты позволишь мне воспользоваться Последней Свободой? — Ещё чего, — презрительно фыркнул командир, — не сегодня. Казнь будет другой. Но нарушишь дисциплину ещё раз — больше так легко не отделаешься. — Благодарю за снисхождение, — несчастный поклонился ему в ноги, — ты не пожалеешь о том, что оставил меня в живых. Отпустив остальных, Клаустрофобия неспешно приблизился к Терину. — Ты слышал, чем тот ёж оскорбил моего слугу? — Нет, я пришёл немногим раньше тебя… Слугу?! — изумлённо покосился он на берсерка. Тот горько усмехнулся в ответ: — Поверь мне на слово, этот ёж станет нашей головной болью на все эти две недели. Даже солнце не село, а он уже напортачил. В его присутствии будь предельно внимателен. Этот ёж — настоящая катастрофа. — Полустраж-полуберсерк? — робко уточнил Терин. Клаустрофобия только отмахнулся. — Чистокровный берсерк, просто он совершенно не способен держать себя в руках. Телекинетик отрицательно помотал головой. — Его собеседник тоже вёл себя неподобающе. Не суди его слишком строго. Черно-зелёный ёж горько вздохнул. — В этом конкретном случае абсолютно не имеет значения, как вёл себя собеседник. Если он может спровоцировать драку — он спровоцирует драку, даже если он говорит с летучей мышью. А твари хитрее летучей мыши во всём Мобиусе не сыскать, уж поверь мне на слово. На этот раз у него есть вполне сносное оправдание, на его месте любой бы сорвался, просто предупреди остальных: к нему без веской причины приближаться не советую. Мы и сами его избегаем, так что не принимайте на свой счёт. — А как вы с ним живёте? — растерялся Терин, — Приходится же вам хоть как-то контактировать? — Мы предпочитаем делать это через его старшего брата, но сейчас он на дежурстве, так что… — Клаустрофобия снова вздохнул, — Забудь. С ним даже Остроухий не справился. Этот ёж безнадёжен. Терин с сомнением покосился черно-зелёного ежа. — Если он действительно безнадёжен, тогда зачем он здесь? — Шквал решил дать ему шанс. Что ж, посмотрим, как он им будет пользоваться. Едва берсерки собрались на ужин, Клаустрофобия отвёл провинившегося в свою комнату. — В первый же день прокололся, и с каким размахом! Так уж и быть, посчитаю это случайностью. Казнь будет заключаться вот в чём: я запрещаю тебе есть сладости и пить сладкие напитки до конца операции. Нарушишь дисциплину ещё раз — будешь жалеть об этом гораздо, гораздо дольше. — Благодарю за милосердие, мой Господин! — несчастный бросился ему в ноги и принялся покрывать его ботинки поцелуями, — Только… Как мне заслужить жизнь? — Спаси жизнь любому из членов команды либо любому телекинетику. Но если я узнаю, что ты что-нибудь подстроил намеренно — прикончу, и у твоих родичей работы в полтора раза прибавится. — Я не посмею! — испуганно всхлипнул провинившийся, — Благодарю за шанс. — Кстати насчёт шанса, Воздушное Лезвие, — пробормотал Клаустрофобия, — хочешь испытать свою удачу? Несчастный поджал уши и зажмурился. — Что мне делать? — Найди того телекинетика и помирись с ним. Чей он? — Если я правильно понял — твоего младшего. Прости, что посмел его ранить, я не убить хотел, просто… Клаустрофобия отмахнулся. — Поздно. Он наверняка уже в больнице. По твоей вине. Единственное, что тебя оправдывает — ты мстил. Ты должен был выбрать другой способ. — Я не смог, прости, — совсем осунулся Воздушное Лезвие, — я готов на всё, чтобы это не повторилось. — Если тебе удастся с ним помириться — я разрешу тебе сладкие напитки. Несчастный поднял растерянный взгляд на хозяина и поклонился. — Благодарю за шанс. Можно этим заняться во время работы? — Ещё чего! — фыркнул на него Клаустрофобия, — Только во время отдыха. Кажется, у тебя осталась ещё пара часов, можешь даже успеть. Провинившийся снова поклонился и бросился на поиски рискнувшего зачитать ему лекцию об этикете телекинетика. — Эй, — тихо позвал Воздушное Лезвие нового знакомого, придирчиво рассматривающего комплект драгоценностей через витрину магазина, — да не шарахайся ты, я извиниться пришёл. Телекинетик изумлённо уставился на него. — Чего? — Мне жаль, что дело дошло до драки. Я, может, и мог бы обойтись словами, но ты заявил, что приказы Шквала для тебя — пустой звук, и я не смог удержаться. Наш Вождь водит дружбу с Алмазами и в хороших отношениях с Тьмой. Я никому не позволю относиться к Нему без уважения. Белый ёж растерялся. — Я ничего такого не имел ввиду… Мне просто без разницы, чьи приказы ты выполняешь — его или Клаустрофобии. В любом случае твоё поведение неприемлемо. Берсерк недовольно фыркнул. — И что конкретно тебе не понравилось? — То, что ты подсматриваешь в окна. А вдруг девушка переодеться решила? Неприлично! Черно-зелёный ёж презрительно фыркнул. — Да переодевайтесь, сколько влезет, нас это не колышет, они ж не леди. А мне подопечных как искать — на улице торчать сутки напролёт? Мне ещё работать, между прочим, с каждым без исключения, а мне для работы время выпало самое неудобное. Хотел хоть немного подготовиться, а ты мне помешал, да ещё и так нелестно отозвался о Вожде… Телекинетик раздражённо фыркнул, заметив, что его глаза снова заблестели. — Я же сказал, что не хотел сказать ничего о нём лично! Почему тебя так волнует его авторитет? Берсерк оскалился. — Я признал его равным Алмазам… Признал моим Королём. Сама Смерть ему — как сестра-близнец, а Ей мы все поклоняемся, как Королеве. Знаю, теперь Она носит другое имя, но все берсерки чтут Смерть, как бы Она ни выглядела и как бы себя ни называла. А ты говоришь, что Его приказ для тебя не имеет никакого значения… Я и сейчас-то едва сдерживаюсь, даже зная, что ты признал Его власть над собой, а ты хотел, чтобы я тогда не вспылил! — Спокойно, — белый ёж поднял руки, — я вступил в Чёрный Кастет именно потому, что уважаю Шквала и верю, что он и Алмазы смогут нас защитить. Мы всегда его опасались — с самого зарождения Черного Кастета о нём расходится дурная слава, а теперь, когда мы видим, какими методами он держит вас в подчинении… Было бы недальновидно подрывать его авторитет. Я бы никогда не осмелился на подобное. Черно-зелёный облегчённо выдохнул. — Я рад, что ты всё понял правильно. Соблюдай иерархию, и больше с этой проблемой ты не столкнешься. — Так вот зачем он поставил нашего вождя на колени, — недовольно проворчал телекинетик, — у вас иерархия выглядит именно так? Воздушное Лезвие кивнул. — Да, хотя он сам не в восторге от подобных любезностей, он с любым членом клана предпочитает говорить на равных. Но тут случай был особый, так что он решил соблюсти все нюансы. А насчёт Клаустрофобии не беспокойся: обычно ему достаточно вежливости. — Спасибо, — растерянно промямлил белый ёж и, вспомнив, что стоял здесь не ради этой беседы, оглянулся на магазин. Берсерк нахмурился, проследив его взгляд и увидев табличку «закрыто», шепнул «прости» и ускользнул в переулок прежде, чем собеседник обернется к нему с новой претензией. Телекинетик удивлённо хмыкнул, не обнаружив его рядом, и молча побрёл домой.