Альберт сидел на кровати и с сомнением рассматривал баночку со снотворным.
— Если это всё не было ни результатом стресса, ни случайными совпадениями, ни провалившимися попытками покушения — выходит, я зря притупляю нормальную естественную тревожность? Это действительно были шутки, цель которых — раздразнить инстинкт самосохранения?
На крыше раздались шорохи и белый ёж, навострив уши, сразу выключил свет и убрал снотворное на тумбочку. Но шорохи моментально стихли и полчаса бдительного выжидания никаких результатов не принесли. Уставший от переживаний главврач растянулся на кровати и мигом уснул. Только дождавшись, когда он захрапит, Клаустрофобия подполз к окну и прислушался.
— Сегодня обошёлся без снотворного, — хмыкнул про себя берсерк и решил сменить сегодняшнюю мишень. Другие испытуемые с горем пополам уже начали замечать его приближение, один только Альберт своими таблетками всё портил.
— Попалась, — ухмыльнулся он про себя, заметив, что чёрно-белая ежиха уснула в кресле у окна, привязал её руку к решетке и с чувством выполненного долга вернулся домой. Но спустя сутки её квартира оказалась пуста, и даже полный обыск дал понять, что в последний раз здесь кто-то был только утром. Клаустрофобия нахмурился.
— Сбежала? Но Покой посчитал её достойной… Не может быть так просто.
Подошёл к окну, сел в кресло и только после этого понял: не сбежала. Панический ужас разогнал сердце так, что берсерк со стоном схватился за грудь. Нашёл на полу порванную верёвку с обрывками белой шерсти, оставшимися между волокон, разлитый по полу пузырёк валерьянки и так и не закрывшуюся дверцу шкафа, тщетно пытающуюся скрыть творящийся за ней бардак.
— Легла в больницу. Покой, могу я оставить её в покое или стоит попытаться ещё?
— Я уже предложил ей сдаться. Она попросила последний шанс, — прошептал на ухо вкрадчивый голос.
— Только пожалуйста, не делай это для меня сюрпризом.
— Ты же знаешь, этого я тебе обещать не могу.
Клаустрофобия горько вздохнул и вылез на крышу. Следующим в его списке значился курьер — тот самый, что и начал всю эту заварушку со слиянием кланов. И он уже научился отличать шелест веток соседнего дерева о стену и окна от ползущего по стене или крыше берсерка. Но при этом никак не мог взять в толк, чего от него хотят так поздно ночью и Клаустрофобия раз за разом покидал его, так и не проронив ни слова.
— Непробиваемый тупица, — выдохнул он через плечо, — у меня есть хоть шанс его вразумить?
— Не сегодня, — шепнул Покой, — но ты ему нужен. Иди.
— Чего только не сделаешь ради Вождя, — горько вздохнул Клаустрофобия и пошёл к своему ненавистному самому лучшему ученику из всех шестерых. Который снова проснулся прежде, чем берсерк дополз до окна.
— Стой! — крикнул тот, едва заметив зелёную тень на фоне звёздного неба, — Ну как мне понять, чего ты хочешь, если ты совсем ничего не говоришь, а?
Клаустрофобия лишь раздражённо фыркнул — большего он себе при нём не позволял, чтобы подопечный не смог опознать его днём.
— Если ты — мой учитель, то ты не должен прятаться! Как бы ты ни выглядел. Я не испугаюсь, честное слово!
Черно-зеленый ёж скрипнул зубами — каждая новая догадка оказывалась вернее предыдущей. И он уже почти добрался до верного ответа методом простейшего перебора. Руки устали цепляться за крышу, и Клаустрофобия спустился к курьеру на балкон. Тот поспешил выйти туда же, но замер в дверях, обнаружив прямо перед глазами один кинжал, и на шее — второй.
— Я ведь ничего плохого не сделал…
Кинжал скользнул по шее, оставив неприятно саднящую царапину, и черно-зеленый ёж запрыгнул на крышу прежде, чем чёрно-белый смог его разглядеть. И только на следующий день, отыскав Воздушное Лезвие, курьер смог хоть немного прояснить ситуацию.
— Слушай, вот объясни мне, дураку, чего хочет берсерк, если он молча тычет в меня ножом и отказывается хоть что-то говорить?
Воздух удивлённо покосился на черно-белого ежа.
— Куда конкретно тычет?
— В шею, в глаз, в бок, в спину — когда как.
— Убить тебя хочет, — удивлённо протянул берсерк, пристально вглядываясь в шерсть телекинетика, — вот только глаз на месте, свежих шрамов нет, а шея едва-едва поцарапана. Он точно больше ничего не делает?
Курьер только развёл руками.
— Только сбегает сразу, и всё.
Воздушное Лезвие почесал затылок.
— Убить хочет, да не может. Это — всё, что я могу сказать. Больше не проси у меня помощи. Будешь дальше меня расспрашивать — это кончится очень плохо.
Чёрно-белый ёж растерялся.
— А что мне делать?
Берсерк пожал плечами.
— Защищайся, если не хочешь полагаться на его благоразумие. Может ведь и вспылить. И если в порыве эмоций он решит, что твоя смерть ему просто необходима, то он сделает это, даже зная, что расплатится за это жизнью.
Парень недоверчиво покосился на него.
— А это точно поможет? Или — наоборот, распалит его ярость?
Черно-зеленый ёж снова пожал плечами.
— Думаю, у него с тобой какие-то личные счёты, и он никак не может застать тебя в подходящей ситуации. И злит его именно это. А после хорошей драки мы чувствуем себя гораздо лучше, возможно, он что-нибудь скажет наконец. Или прекратит тебя выслеживать. Не знаю, чего он хочет на самом деле.
Телекинетик хотел спросить что-то ещё, но Воздушное Лезвие отрицательно покачал головой, молча развернулся и ушёл.
— Личные счёты? — опустил уши чёрно-белый ёж, — Значит, мы уже знакомы… Но почему сразу сбегать? Почему он не хочет, чтобы я его узнал?
Так и не придумав ничего лучше, чем выспаться до наступления ночи, он побрёл домой. И, проснувшись на закате, заметил странную тень, промелькнувшую по противоположной крыше.
— Что-то случилось? — проворчал он про себя и вышел на балкон. Городской шум уже стал утихать, и за считанные минуты на улицах стемнело и включились фонари.
— Там точно кто-то был, — буркнул курьер себе под нос и только зашёл домой, как на крыше напротив снова раздались шорохи. Чёрно-белый ёж оглянулся и лишь краем глаза успел заметить зелёную тень, скрывшуюся за вентиляцией.
— Ничего, я подожду, — проворчал парень и сел, пристально наблюдая за крышей напротив. Но Клаустрофобия уже спустился на землю по противоположной стене дома и, довольный результатом вылазки, шёл домой с гордо поднятыии ушами. Даже зашёл в магазин и на радостях накупил разной еды.
— Тот курьер нашёл тебя, наконец? — спросил рыжий ежонок, встретив отца у двери.
— Нет, но я провернул очень хитрую шалость настолько безупречно, что сам в это поверить не могу, — коварно усмехнулся тот и протянул сыну мороженое, — дарю. Ешь, пока не растеклось.
И, пока тот был занят мороженым, тоже перекусил, выслушал доклад, написал отчёт, вздремнул несколько минут и решил сделать ещё одну вылазку, не дожидаясь полуночи. А его сын забился в свой угол и спрятался под простынёй — никак не мог сдержать слезы от осознания того, что отец опять обвёл его вокруг пальца.
— Дарю, — одними губами шептал он, боясь побеспокоить взрослых, — ешь, пока не растеклось! Я должен был пойти на кухню и есть с ним! Я мог поговорить с ним за столом! Ну почему я такой глупый?! Почему я не заметил подвоха?!
— Эй, — голос дяди заставил парнишку вытереть слёзы и выглянуть.
— Господин Серебряный Блик, прости, что побеспокоил.
— У Клаустрофобии осталось слишком мало времени на то, что он спланировал.
— Я понимаю, но я ничего…
— Ты не должен был остаться в этом городе. Таковы последствия. Не усугубляй своё положение опрометчивым поступками.
Ежонок виновато поджал уши.
— Прошу прощения, Господин.
— Он оставил тебе записку на случай, если ты не сможешь его дождаться. Можешь взять.
Мальчик изумлённо уставился на протянутый ему клочок бумаги и бережно взял его в руки. На половинке листа блокнота было написано только три слова, но важнее было другое послание, и дядя передал его без малейших искажений.
— Благодарю, — поклонился он Серебряному Блику и, зажмурившись, свернулся в комок — тщательно влитые в бумагу недовольство, чувство вины и забота грели душу совсем как отцовская рука, скользящая по его лбу. «Говорить будем дома» — приговор, исполнение которого началось ещё вчера, и который он смог принять с достоинством только теперь. Серебряный Блик вернулся в комнату, довольный, что смог успокоить племянника, и удивлённо коснулся рукой груди, когда сердце вдруг потеплело от нахлынувшей на него благодарности.
— Дурак, — смущённо фыркнул про себя черно-зеленый ёж, — я просто выполнил просьбу. Всё-таки я у него в долгу.
Дежурство прошло скучно — город уже, видимо, смирился со снующими туда-сюда берсерками и некоторыми сложностями, которые они привносили в повседневную жизнь. Но, заметив младшего брата, помятого в небольшой стычке, Серебряный Блик насторожился и приготовил бинты, чтобы тот не повредил и без того вывихнутую руку при поисках. Уже выспавшийся к тому времени рыжий ежонок даже проснулся, заметив его возвращение ещё до того, как тот вошёл в подъезд.
— Он так рад… проигрышу?.. — изумлённо всхлипнул мальчишка, отследив все его чувства, — Почему?
Дождавшись, пока отец поднимется по лестнице, отпер дверь и заглянул ему в глаза.
— Что случилось?
Клаустрофобия ободряюще потрепал его по затылку и отодвинул с дороги.
— Остались четверо. И тридцать часов. Справятся хотя бы ещё двое — и план «максимум» выполнен.
— Круто, — только и смог выдохнуть мальчик, не до конца понимая, почему это может быть ценнее здоровья. Запер дверь, чтобы отец не возился с замком, и опустил уши, ощутив, как он уснул прежде, чем дядя закончил его бинтовать.
— Похоже, мне никогда не понять, почему приказ Вождя ему ценнее семьи.
***
Альберт вернулся домой лишь после заката. Очередная консультация затянулась — ни ему, ни супервизору не хотелось оставить хоть один вопрос нерешенным. И телекинетик уже обрадовался было, что наконец сможет вычислить «шутника», как вдруг из спальни донёсся детский плач.
— Быть не может…
Но на полу спальни действительно оказался младенец, уложенный в ничем не примечательную корзинку. Жёлтые кроличьи ушки едва виднелись под кружевами, бантиками и ленточками.
— Как… Откуда… Почему???
Вызвав полицию, он обошёл квартиру, тщательно осматривая каждый сантиметр на предмет следов, но не смог найти ничего.
— Вот и нашёлся! — радостно заявил белый ехидна, едва переступив порог квартиры, — о пропаже крольчонка заявили только час назад. Как он тут оказался? Подложили под дверь? Или на балкон?
Альберт отрицательно покачал головой и повёл его в спальню.
— Балкона нет, на всех окнах решётки, и через них не смогла бы пролезть эта корзинка. Когда я пришёл, она стояла прямо тут. И никаких следов взлома! Вообще ни пыли, ни шерсти, ни отпечатков — ничего!
— Это мы проверим, — покачал головой ехидна, стараясь не отвлекаться на детский плач, — а Вас попрошу переночевать в другом месте. Дело приоритетное, боюсь, на эту квартиру мы потратим всю ночь. Утром приходите в участок заполнить документы.
Телекинетик недовольно фыркнул, но всё же пошёл собирать вещи. Ему уже случалось ночевать в больнице, но на этот раз он решил провести там ночь с комфортом. И, разумеется, разобраться с бумажными делами — предстоящие два дня обещали быть тяжёлыми.
***
Курьер просидел на кровати в темноте полночи, но всё зря — больше к его дому не приблизился ни один берсерк.
— Что ж такое, — раздражённо проворчал телекинетик, едва заметив, как небо начало светлеть, — чего же они тогда добиваются? Личные счёты, за которые кто-то совсем не торопится с меня спросить? У них ведь осталось чуть больше суток, почему никто не пришёл? Кто у них там за мудрость отвечает, Покой? Почему это всё получается так нелепо?
Прямо над ухом раздался вкрадчивый шепот:
— Просто ты оказался неудобной мишенью. Целый день бродишь по городу, и каждый раз — новым маршрутом. Дома лишь ночуешь, а остаток дня проводишь в гостях. Завтра возьми перерыв на обед и проведи его в парке у площади. Тогда в твоём испытании будет поставлена точка.
Телекинетик растерянно завертелся, но, увидев лишь два синих глаза, смотрящих на него из угла за шкафом, опустил уши.
— Ты ведь… Синий Алмаз, да? Что это за испытание? Что от меня нужно?
— Ты уже знаешь всё, что должен, — шепот снова раздался прямо над ухом, хотя глаза по-прежнему горели в самом тёмном углу, — просто не привлекай к себе внимание. Не поднимай шум. Именно эта ошибка и не позволяла тебе завершить его.
— Спасибо за совет, — растерянно протянул чёрно-белый ёжик. Синие глаза сразу погасли, и он растянулся на постели, не в силах больше бороться со сном, — значит, испытание… Надеюсь, это всё не зря.
