Левая рука Шквала

Когда Шквал поднялся в квартиру к берсеркам, дверь ему открыл Клаустрофобия. — Приветствую и желаю доброго дня, — он жестом пригласил вождя и его спутников войти. Охрана сразу разошлась по спальням, а черно-фиолетовый ёж задержался, чтобы осмотреться. Задев рукой угол, он удивлённо покосился на берсрка. — А тут кто был? Тот виновато поджал уши. — Прошу пощения, не смог углядеть за сыном, пришлось держать его здесь. Шквал нахмурился. — Ты вроде сказал, что он проблем не доставит, разве нет? Клаустрофобия опустился на колени и склонился перед вождём. — Я допустил ошибку, и нижайше умоляю позволить расплатиться за неё мне самому. Я не вправе был просить таких привелегий для малыша. — Для малыша? — удивлённо протянул Шквал, — Что ж… Поговорим об этом, когда вернёмся. Можешь созывать собрание. Клаустрофобия поднял голову. — Не сочти за дерзость, я созвал всех на два часа дня. Посчитал, что тебе пригодится отдохнуть с дороги хотя бы двадцать минут. Черно-фиолетовый ёж бросил на него строгий взгляд. — В этом не было необходимости. Уж что-что, а разговоры от меня сил не потребуют. Но хотя бы не в суматохе и не наспех, так что ладно, встань. — Благодарю, — поклонился берсерк и пошёл показывать ему квартиру. Кухня оказалась слишком тесной, чтобы вместить четырнадцать мобианцев за одним столом, и коридор тоже оказался узковат. Шквал вздохнул. — Значит, стол на шестерых. Остальным придётся стоять. Хотя… — У нас только четыре табуретки, — развёл руками Клаустрофобия, — конечно, мы нашли ещё одну и что-то хоть немного похожее на стул, но остальное ставить будет просто некуда. — И то верно, — кивнул вождь, — значит, телекинетиков сюда, — он указал на пустую стену, — а остальные где место найдут — там и встанут. Кажется, с приготовлениями разобрались? — Да, мой Вождь, — Клаустрофобия почтительно склонил голову, — через пятнадцать минут все соберутся. Альберт может опоздать, но… Шквал бросил на него настороженный взгляд, и черно-зеленый ёж виновато улыбнулся. — Но это не будет проблемой! Обычно он пунктуален. — Ладно, — отмахнулся тот, — сам готовься, тебе не только за твоих двоих ответ держать, про учеников не забудь. — Мой Вождь, я должен извиниться… Шквал раздражённо фыркнул. — Не должен. Иди уже. Сам с ним разберусь. Черно-фиолетовый ёж быстро перекусил, зашёл в туалет и склонился над раковиной — холодная вода отчего-то слишком приятно стекала по непривычно горячей коже тыльной стороны ладони. Лишь спустя минуту Шквал взял себя в руки, выключил воду, помотал головой, вытер руки и только это место не стал трогать полотенцем, а позволил перчатке намокнуть. И наконец зашёл в спальню своей родни. Берсерки вытянулись по стойке «смирно», только телохранитель бессовестно храпел на кровати у окна. — Воздух, опять отличился, что ли? Покажи руку. Несчастный в слезах рухнул на колени, снял перчатку и показал обновлённый символ на руке. — Умоляю о прощении, мой Вождь! Шквал недовольно фыркнул, сел на кровать Секиры и бросил строгий взгляд на их кузена. — Доложи всё, как следует. Тот коротко пересказал события последней недели и отдельно описал произошедшее утром. Воздушное Лезвие так и не поднял голову. — Воздух, — вздохнул вождь, — или ты перестанешь меня позорить, или моё терпение на этом кончилось. Ты МОГ устроить экзамен иначе. Но предпочёл «разыграть спектакль» на весь квартал. Ты когда-нибудь научишься различать, какими действиями ты свою репутацию хоронишь, а какими — спасаешь? Несчастный всхлипнул и вжался в пол. — Умоляю простить… Не думаю, что это возможно. Я готов на всё… — и осёкся, получив пинок в бок от старшего брата. — Он имел виду, что готов на всё, чтобы подобное не повторилось, но гарантировать этого не в силах. Черно-фиолетовый ёж печально кивнул. — Что ж… Пусть так. Решение я приму по итогу собрания. Вольно. Секира сразу вернулся на подоконик, не удостоив брата даже взглядом, их кузен тихо вышел, а Воздушное Лезвие, не поднимаясь с пола, забрался на свою постель, свернулся клубочком и в очередной раз начал зализывать руку. Хоть она уже болела существенно меньше и жар заметно ослаб, помогла этому не слюна, но Воздух продолжал тщетные попытки чтобы хотя бы немного себя успокоить. Спустя пять минут Секира не выдержал и рыкнул на него: — Воздух, прекрати. Надоел уже. — Прости, — всхлипнул тот и сжался в комок. Дозорный повел ухом и повернулся к двери. — Кто-то поднимается по лестнице. Возможно, Руж, не уверен. — Собираются? — всё это время задумчиво разглядывавший ежиный череп на тумбочке в углу, Шквал облегчённо вздохнул и кивнул Секире, — можешь будить его. Жду вас к началу. — Есть, — тот почтительно склонил голову. Вождь вышел и занял своё место на кухне. Берсерки начали туда стягиваться и один за другим стали заходить мобианцы с белой шерстью. Первой прибыла изысканно одетая ежиха с неожиданно выразительной для телекинетиков фигурой, следом за ней — Руж, уже не такая ослепительная на её фоне, под руку с телекинетиком на голову выше неё, затем — Палладия и Мэри в скромных чёрных платьях, ещё два черно-белых ежа и ровно в два явился заметно невыспавшийся Альберт. Воздух всё никак не мог выбрать, где ему встать, и только после того, как психиатр занял место между ежихами в чёрных платьях, он втиснулся между ним и Падладией. Ещё трое так и не нашедших удобного места берсерков, заметив это, разбавили строй черно-белых ежей. Руж же уселась на подоконнике прямо за спиной Вождя и расправила крылья — то ли хотела покрасоваться, то ли заслонить обзор с соседней крыши на стол. — Все в сборе, — кивнул Шквалу Клаустрофобия, севший от него по правую руку, — и даже вовремя. Остальными сидевшими за столом оказались те, кто дрался за лидерство в коридоре первым же утром. Смерив друг друга недоверчивыми взглядами, они дружно сделали вид, что претензий друг к другу не имеют и перевели взгляд на вождя. И тот не заставил себя ждать. — Итоговый отчёт, — кивнул он Клаустрофобии, и тот заговорил: — Потери минимальные — казни обошлись без смертей, никто не покинул клан, и понижен в звании только один телекинетик. Заядлых преступников среди членов Лазурных Бликов обнаружено не было, — он бросил косой взгляд на Воздуха, но прерываться не стал, — и наши парни показали приемлемый уровень дипломатии. — Все ли усвоили наши законы? Клаустрофобия опустил уши. — Похоже, на это уйдет больше времени, чем мы ожидали. Шквал окинул телекинетиков недовольным взглядом. — Даже неграмотному берсерку, чтобы их вызубрить, нужны только двадцать четыре часа! А от вас, семерых, я уже завтра ожидаю безупречного ответа перед Кридом. — Перед кем? — удивилась Мэри. Шквал нахмурился. — Жёлтый Алмаз будет экзаменовать вас завтра на рассвете. Он сам объяснит все правила и условия. И раз вы, семеро, смеете заявлять, что достойны поддержки нашего Бога, то должны нести ответственность в соответствии со званием судьи. Каждый из вас будет сам разрешать споры и конфликты низших по рангу собратьев, начиная уже с этого дня. Семеро, — Шквал опустил голову и повёл ушами, — Клаустрофобия, а ты ведь только что сказал, что один понижен в звании… И осталось всё равно семеро? — Их было восемь, — черно-фиолетовый ёж оглянулся на Руж. Та в ответ молча виновато улыбнулась и развела руками, — Альберта не заметили. Шквал покачал головой. — Значит, вот зачем ты его позвал! — психиатр едва не зевнул, но смог взять себя в руки и удивлённо посмотрел на вождя, — А я думал, он тут только ради Воздуха. Альберт хотел что-то сказать, но Воздушное Лезвие шикнул на него, и психиатр снова сонно развесил уши. — Ладно, — отмахнулся вождь, — насчёт наших… Я слышал, у кого-то результаты просто феноменальные? — Да, — вздохнул Клаустрофобия и бросил недовольный взгляд на Воздуха, — наш «отличившийся» отличился буквально во всём. К счастью для него, в большинстве случаев — в позитивную сторону. Был бы образцом для подражания, если бы не пара досадных мелочей. Воздух старался не выдать удивления, но получалось плохо. Вождь протянул руку Клаустрофобии, и тот, пролистав стопку отчётов, вручил ему лист со статистикой. Шквал хмуро его просмотрел и поднял удивлённый взгляд на командира. — А что с репутацией? И почему график прерывается? — Дело в том, — виновато улыбнулся Клаустрофобия, — что репутацию оценивала Руж… По особым критериям. И у остальных на график всё поместилось. А увеличивать его до семизначного числа ради него одного я не стал. Поэтому просто вписал цифру. — Мало того, что перевыполнил, так ещё и перевыполнил в тысячи раз… — пробормотал Шквал, — Руж? А что были за критерии? Мышка изящно спрыгнула с подоконника и подошла к Воздуху. — В большинстве случаев приятелем берсерка могли назвать от силы два-три телекинетика. Но этот красавчик успел втереться в доверие к сотням! Несколько даже могли бы назвать его другом, если бы у них было больше времени на общение. Десятки мечтают стать его учеником. И кое-кто даже не против провести с ним ночь, — мышка приблизилась к его уху и громко шепнула, — и вы с ней даже знакомы! Поэтому число и получилось заоблачным, — она оставила в покое смутившегося берсерка и вернулась к столу. Шквал повел ушами. — И каковы его шансы прижиться в этом городе? — Намного больше пятидесяти процентов, уж поверь мне на слово. Они рады берсерку, который хочет жить скормно, тихо и порядочно. — Это невозможно, ты же знаешь. — Телекинетики ценят намерения не меньше, чем поступки. А в случае неприятностей он может рассчитывать на помощь Альберта, поэтому его в любом случае не убьют. Ну… Если только сородичи не посчитают его предателем и не объявят охоту за его головой. Шквал одобрительно кивнул, и Руж вернулась на подоконник. Вождь снова перевёл взгляд на Клаустрофобию. — Покажи худший и лучший графики. Не обнаружив существенной разницы между протянутыми ему листами, черно-фиолетовый ёж снова кивнул. — Все отнеслись к работе настолько серьёзно? — Все мечтали покарать белых ежей за малейшее отступление от законов, но я заставил их соблюдать нужный порядок действий. Вот и получилось так гладко. — Хорошая работа. Следующий вопрос: Кто из них станет вождём Лазурных Бликов? Клаустрофобия развёл руками. — Мнения разошлись. Прошлого кандидата этой ночью понизили. Шквал нахмурился. — Что он нарушил? Командир опустил уши. — Так повелел сам наш Бог. Причина не имеет значения. Вождь недовольно дёрнул ухом. — Насколько я понял, от присутствующих информацию утаивать незачем, прослушки нет. Кто именно повелел? Клаустрофобия опустил голову. — Покой. Он сказал, что осудил Ланса сам и другого суда не потерпит. Шквал задумался. — Ладно, тогда — голосуем. Клаустрофобия выдвинул в центр стола целый блок листиков, и пока берсерки по очереди отрывали лист, писали на нём имя единственным оказавшимся в комнате карандашом и отдавали «голос» вождю, Руж обьясняла правила голосования телекинетикам. Когда берсерки вернулись на свои места, она тоже проголосовала и чёрно-белые ежи стали голосовать следом за ней. После минуты подсчёта голосов — Шквал сразу раскладывал одинаковые имена по стопкам — наконец он обьявил имя: — Альберт… — Отказываюсь, — перебил его психиатр, — мою работу нельзя совместить с этой должностью, а перейти в другое место значит потерять для клана всю психиатрическую больницу. Шквал недовольно покосился на него. Воздух виновато поджал уши и отвёл глаза. — Ладно, звучит убедительно, а главное — кратко, сделаю вид, что не догадался. Палладия, — черно-фиолетовый ёж перевёл взгляд на вторую стопку листиков, — большинство присутствующих желают видеть моей левой рукой именно тебя, особенно если учесть и мой голос. Ты достаточно хитра, чтобы противостоять берсеркам. Возражения? Пожар нахмурился и заговорил, не дожидаясь, пока остальные соберутся с мыслями. — Её муж был казнён по нашему заказу. Даже если она сама верит, что справилась с этим, малышам такое не под силу. Они будут ненавидеть и мстить. Ей нельзя давать такую высокую должность. Клаустрофобия оглянулся на него и возразил: — Судя по отчетам Воздуха, ненависти к нашему брату не испытывают ни детишки, ни она. — Его слово ничего не стоит! Шквал недовольно фыркнул, и командир, вытянув назад руку, прижал лезвие длинного ножа к животу грубияна. — Извинись. Тот поджал уши и, буркнув «прошу прощения», вытянулся по стойке «смирно». Клаустрофобия бросил вопросительный взгляд на вождя и, получив в ответ сдержанный кивок, убрал руку. Черно-фиолетовый ёж печально протянул: — Ещё возражения есть? — Она не является авторитетом для своих же собратьев! — начал Секира, — Она не может быть вождём. Шквал усмехнулся, заметив её изумлённый взгляд. — Телекинетикам нет разницы, имеет вождь авторитет или нет. Или ты думаешь, что её репутация даже хуже, чем у Терина? — Нет, — Секира опустил голову, — я так не думаю. — Кто-то ещё против? На этот раз возразить никто не решился. Шквал пристально рассмотрел берсерков. Озлобленных и недовольных не оказалось, но эта идея им всё равно была не по душе. Наконец Клаустрофобия решился сказать это сам. — Мой Вождь, всем известны обязанности и риски, которые несёт с собой звание Твоей левой руки. И всем известно, что женщину на этом посту ждёт лишь скоропостижная смерть. Налаживание отношений с Пси-союзом может быть поставлено под угрозу, если её дети потеряют обоих родителей по вине Чёрного Кастета. Шквал опустил уши. — Времена изменились. Она не умрёт. Клаустрофобия покачал головой. — Но ненадолго. Она умрёт, как только наш Бог пробудится. На мужика мы были бы согласны, но она — мать двоих малышей. И мы уже отняли у них отца. Будут ли они подчиняться твоим законам, когда потеряют и мать? Палладия только теперь вернула себе дар речи и сипло выдохнула: — Почему вы говорите так, будто эта должность — смертный приговор? — О, милочка, — печально улыбнулась Руж, спрыгнула с подоконника и подошла к ней вплотную, — ты ведь совсем ничего не знаешь о нашем Боге? Дело в том, что… — она принялась шептать на ухо черно-белой ежихе, и та то бледнела, то краснела, то покрывалась потом, то вздрагивала от ужаса, пока мышка наконец не закончила, — а всё потому, что женщины для Него — считай бельмо на глазу. Даже мне, сотворенной лично для Него, едва удалось заслужить Его снисхождение. Палладия в ужасе пыталась отыскать в её глазах ложь, но, обнаружив лишь скорбь и сострадание, опустила голову. — Ты… преувеличиваешь, чтобы запугать? — Ничуть, — печально улыбнулась летучая мышь. — А шрамы? — Я вернула своему телу первозданный вид благодаря милости Фиолетового Алмаза. Ты всерьёз хочешь сделать то, что до сих пор ни одной женщине не удалось? Палладия удивлённо заглянула ей в глаза. — Но ты… — Нет. Мне просто повезло. И… Он решил сдержать обещание. Только поэтому я здесь. И… Потому что мне повезло ещё раз. Ты вправе отказаться, и никто тебя не упрекнет. Место Левой руки вождя всегда было проклято в этом клане, и тебе вовсе не обязательно тратить свою жизнь на потеху кровожадному Богу. Палладия перевела возмущенный взгляд на вождя. — Неужели так необходимо делать вождя Лазурных Бликов твоей левой рукой?! Для чего вообще назначать на это место, если оно действительно проклято? Шквал опустил голову. — Это неизбежно. Даже если я не назначу вождя Лазурных Бликов Левой рукой сам — ваш лидер займёт это место де факто. И не будет понимать, что же пошло не так и отчего наш Бог так внимателен к его оплошностям и промахам. Поэтому я и хочу провести назначение официально, чтобы дать ему хоть немного времени разобраться с ситуацией. Палладия, разумеется, я не принуждаю, ты вправе отказаться ровно до тех пор, пока я не объявил тебя своей левой рукой, и я даю тебе неделю, чтобы сделать выбор. Я не знаю, когда и как это произойдёт, но уже в следующую ночь после пробуждения нашего Бога будь готова к тому, что твоя жизнь будет разрушена, если останешься вождём к тому моменту. Можете выбрать вождя как хотите, но ровно через неделю я жду его у меня в городе. Только не приходите все всемером, охраны вам не потребуется, к тому же в вашем квартале всегда должен дежурить по крайней мере один из вас. Чисто ради того, чтобы защитить в случае неприятностей или хотя бы обратиться за помощью к Покою. Все вы вправе обращаться к нему с просьбами… Правда, не все он захочет выполнить. Но помочь он может мгновенно, поэтому предпочтительнее обращаться к нему. Но что-то мы отвлеклись, Клаустрофобия, что там дальше по списку? Обсудив ещё несколько чуть менее важных вопросов, они наконец добрались до последнего. — Воздушное Лезвие. Берсерк вздрогнул, услышав своё имя. Чуть было не задремавший психиатр тоже встрепенулся. Шквал смерил их хмурым взглядом. — Секира, подойди. Его старший брат молча сел напротив вождя и опустил уши. — Как думаешь, он сможет прижиться среди телекинетиков? — Как пациент — легко. Но вот насчёт того, чтобы стать полноценным членом общества… Не факт, что ему когда-нибудь удастся стать тут своим. Знаю, других желающих нет и не будет, но он — не самый подходящий объект для этого эксперимента. Хотя и не худший на эту роль. Шквал кивнул. — Его действительно необходимо казнить? Секира испуганно поджал уши. — Это не мне решать. Вождь мотнул головой. — Я и не предлагал. Просто хочу услышать твоё мнение. — Он старался понравиться телекинетикам… и пару раз перестарался. Я не считаю казнь необходимой. — Ваш кузен иного мнения на этот счёт. Секира опустил голову. — Это так. И ни один из нас не смеет лгать Тебе, мой Вождь, просто он судит предвзято, потому что пострадал по вине Воздуха. Его нетрудно понять, но всё же с заданием мой брат справился. И его нельзя упрекнуть в предательстве, Руж и Палладия подтвердят. Казнить его не за что. Шквал бросил вопросительный взгляд на сидевшего по левую руку от него ежа, и тот кивнул, опустив уши. — Секира прав. Я погорячился. — Клаустрофобия? — Поддерживаю. Воздух заслужил прощение за каждую из ошибок, хоть и остался мне должен. — Альберт? Телекинетик поднял на вождя затуманенный полудремой взгляд. — Что? — Воздушное Лезвие безнадёжен? — Нет. — Сможешь организовать ему жильё на ближайшие пару дней, пока он не начнёт зарабатывать сам? Психиатр с сомнением повёл ушами, но кивнул. — Думаю, смогу. — Возражения есть? — Шквал окинул взглядом берсерков, и, убедившись, что недовольных таким исходом не оказалось, одобрительно кивнул, — Воздух, ты остаёшься с Альбертом. — Благодарю, мой Вождь, — поклонился тот и вытянулся по стойке «смирно». Клаустрофобия запоздало возразил: — Но… Мой Вождь, связной должен… — Не будет связным Воздух, — отмахнулся черно-фиолетовый ёж, — и никогда им не сможет стать. Связного я назначу позже. А учитель ближнего боя телекинетикам лишним не будет. Кстати, чуть не забыл, связным среди них оказался только один? Больше никаких вариантов? Клаустрофобия хмуро кивнул. — Да. Правда, есть ещё несколько кандидатов среди рядовых телекинетиков, но их ещё долго учить. Хотя и Флага стоит немного поднатаскать, но это не займёт много времени. Почту ему можно доверить уже сейчас. Шквал одобрительно кивнул курьеру, и тот гордо поднял уши. — Что насчёт шпионов? — Я мог бы назвать Стелларию, — Клаустрофобия смерил блистающую своим нарядом ежиху настороженным взглядом и отвёл глаза, — если бы её не знал в лицо буквально каждый бродяга. Поэтому лучше Палладии предложить некого, да и она шпионить профессионально не сможет. И Альберт… Годится на осведомителя, но шпионом ему не стать. — А остальные? — Мэри — сильный алхимик. Даймонд и Эрнст — неплохие бойцы, но скорее охрана, чем воины. Первая линия им не светит, слишком медлительные, хотя и маги из них годные. Шквал покачал головой. — А молодежь? — Есть несколько талантливых кандидатов, но, повторюсь, их ещё учить и учить. В этом году на значимое пополнение не надейся. Черно-фиолетовый ёж хмуро кивнул. — Это — всё, что мы хотели обсудить? Клаустрофобия немного полистал отчёты и кивнул. — Да, мой Вождь. — Хорошо. Все свободны. На колени. Черно-зеленые ежи все, как один, в три движения склонились перед ним. Руж тоже поспешно спрыгнула на пол, устроилась поудобнее рядом с Клаустрофобией и опустила голову. Курьер опустился на колени сразу после неё. Мэри и Даймонд последовали его примеру, а секундой позже — и высокий ёж. Стеллария тоже рухнула на колени, изумлённо озираясь, но, заметив на себе строгий взгляд вождя, опустила голову. Шквал ещё раз окинул взглядом комнату и нахмурился — стоять остались лишь Палладия и Альберт. — Вот, значит, как… Палладия, ты — главный кандидат на звание моей левой руки, и я могу понять твою непокорность… Видишь ли, бывают случаи, когда сомнения в решениях старшего по званию неприемлемы. Ты не видела список стандартных формулировок? — Нет, — удивилась черно-белая ежиха, — впервые слышу. — Этот список существует именно на случай, когда не только неповиновение, но и малейшее промедление в исполнении приказа вредит всему клану и карается как преступление. Ты вправе ослушаться только если ты старше по званию чем тот, кто стандартный приказ отдал. И даже тот, кто займёт место моей левой руки, будет обязан исполнить такой приказ, если его отдал Остроухий или я сам. Но есть и обратная сторона — такой приказ, отданный Левой рукой, будет обязан исполнить беспрекословно каждый, включая Остроухого, ну, кроме меня. Тебе всё ясно? — Да, мой Вождь, — всхлипнула Палладия и опустилась на колени. — Альберт, — нахмурился Шквал, вглядываясь в хоть и уставшие, но сосредоточенные глаза психиатра, — всё видел? Тот повёл ушами. Черно-фиолетовый ёж не стал дожидаться, пока он подберёт слова для ответа, и кивнул на пустое место у двери. — Встань там и запоминай. Телекинетик с трудом пробрался на указанное ему место. Большинство берсерков не обращали на него внимания, оглядывались на него лишь те, кого он ненароком задел. Многие, как и телекинетики, сидели спокойно, лишь опустив голову. Некоторые горбились, стараясь не выделяться на фоне собратьев. И только Клаустрофобия и Воздушное Лезвие пытались слиться с полом и виновато поджимали уши. — Клаустрофобия, — наконец заговорил вождь, убедившись, что Альберт успел рассмотреть всех, — успокойся, задание ты выполнил. Я доволен. — Благодарю, мой Вождь, — поклонился тот и немного выпрямился. — Руж, Флаг, сориентировались быстро, молодцы. Вы, трое, замешкались, а для бойцов это неприемлемо. Стеллария, смелее, интуиция тебя не подвела. Альберт, — он снова заглянул в глаза психиатру, — я позволю тебе ослушаться меня только при одном условии: когда ты будешь готов занять моё место. Два десятка жаждущих крови глаз хищно уставились на сразу осознавшего свою ошибку телекинетика. Альберт в ужасе рухнул на колени и, с трудом уняв дрожь в голосе, только и смог выдавить: — Прости! Я не посмею! Шквал усмехнулся. — Посмеешь, однажды непременно посмеешь… Жаль, меня уже давно не будет в живых к тому времени. Альберт не понаслышке знал, что встать на пути у жаждущего крови берсерка — верная смерть, и, убедившись, что слова вождя только подогрели этот нездоровый интерес, опустил голову. — Я ведь отказался стать вождём Лазурных Бликов… Я ни на что не претендую! И вообще, я хотел сосредоточиться на науке… Шквал лишь ухмыльнулся и перебил его: — Слабые аргументы для того, кто владеет психбольницей… Да расслабься, неужели ты забыл, что ни один член клана не вправе причинить тебе вред? Альберт в панике огляделся. Взгляды берсерков уже не светились жаждой крови, но недобрые огоньки всё ещё теплились, выдавая вражду. — Берсеркам закон не писан. Если со мной произойдет «несчастный случай» — обвинить будет некого. — Поэтому ты и не должен был нарушать иерархию. Один раз я ещё мог счесть ошибкой, но два раза за одну беседу — это заявка в мои преемники. Учти это, когда в следующий раз будешь говорить со мной или с любой из моих рук. Нарушаешь иерархию — претендуешь на одно из этих трёх мест. — Ни за что, — нервно сглотнул Альберт, вспомнив, что Воздух рассказывал про Остроухого, — прошу прощения. Это не повторится. — Вольно, — психиатр встал следом за остальными и опёрся о дверь — руки и ноги всё ещё дрожали, да и сердце колотилось, будто он только что миновал расстрела, — Руж, ты с нами или задержишься? Мышка с сомнением покосилась на Воздуха. — Задержусь. — Будь осторожна. Держим связь через Флага. Клаустрофобия, до четырёх времени хватит, чтобы всё уладить? — Да, мой Вождь, уже почти всё готово. Задержек не предвидится. — Дай им скопировать список стандартных формулировок, — Шквал кивнул на Палладию, — почему ты до сих пор этого не сделал? Клаустрофобия виновато поджал уши. — Им чуждо понятие иерархии. Ни один из нас не смог им это втолковать, так что я решил начать с Левой руки, когда это место займёт один из них, а остальным пусть сам объясняет. Шквал повёл ушами и кивнул. — Наверное, именно так и придётся поступить. Хотя Альберт вроде всё понял… — Ему по должности положено разбираться в таких вещах. С остальными так легко не получится. Шквал покачал головой и всех отпустил. Альберт уже начал спускаться по лестнице, когда его вдруг догнал Воздушное Лезвие. — Постой! Телекинетик удивлённо оглянулся и остановился. — Ты мне? Воздух спустился на несколько ступенек и протянул ему походный рюкзак. — Прошу, сохрани его для меня. Альберт взял его и задумался. — А насчёт ночлега… Черно-зеленый ёж отрицательно помотал головой. — Не сегодня. Я завтра заберу… наверное. Надеюсь, что завтра. Если не повезёт, то чуть позже. Альберт удивлённо заглянул в глаза берсерку. — Ты что задумал? Воздух опасливо оглянулся на дверь, но за ней было довольно шумно, и он, пригнувшись, шепнул: — Вернуть долг, пока не поздно. Хотя… Если меня убьют — можешь всё продать. Альберт насторожился. — Тебе нужна помощь? — Нет, — Воздух поджал уши, — в этом деле мне даже Покой не поможет. Сам заварил, самому и расхлёбывать. Забудь. Завтра просто спроси у Руж, выжил я или нет. Психиатр отмахнулся. — Да не убьют тебя, ты ведь член клана… — О, нет, — горько усмехнулся берсерк, — он имеет право прикончить меня, как ему вздумается. Забыл исключения? Моя жизнь принадлежит Клаустрофобии. Никто его даже не упрекнет, если он меня прикончит. — Клаустрофобия? Слушай, — Альберта осенило, — а я мог бы заключить с ним сделку… — Нет! — выпалил Воздух и опасливо оглянулся на дверь, — Даже не думай. Я не посмею втягивать в это ещё и тебя. Просто прибереги мой рюкзак, лады? Телекинетик недовольно фыркнул, но кивнул. Берсерк виновато улыбнулся в ответ. — Спасибо! Буду должен. Альберт настороженно покосился на своего пациента. — А ночевать где будешь? Тот сразу приуныл. — Не знаю. Это будет решать мой Господин. Выживу — переночую там, где Он мне это позволит. Я… В любом случае Руж всё прознает. Спроси у неё. Альберт хмуро кивнул, Воздух кивнул в ответ и вернулся в квартиру. Телекинетик спустился и, остановившись в тёмном углу, тихо спросил: — Покой, а ты можешь телепортировать меня домой? — Зачем, если ты можешь вызвать такси? — прошептал ему на ухо вкрадчивый голос. — Точно, — удивлённо поднял уши Альберт, — что-то я не сообразил. Благодарю за подсказку. — Снотворное не пей. — Это ещё почему? — растерялся телекиетик. — Пожалеешь. — Ну, как скажешь, — пожал плечами белый ёж и закинул на спину не такой уж и тяжёлый рюкзак, — тебе виднее. Такси нашлось довольно быстро и спустя уже пять минут Альберт поставил рюкзак в шкаф, улёгся в постель и нацепил на глаза маску от солнца. Но выспаться ему опять не дали — спустя всего пару часов зазвонил телефон. — Да чёрт побери, — рыкнул Альберт и поплелся к висящей на стене в коридоре трубке и, чуть не уронив её, наконец выдохнул, — ну чего? — Альберт? Это дежурный центральной больницы, тут Ваш пациент в реанимации… Белый ёж мигом проснулся. — Кто? — Берсерк с чёрными полосками, имя неизвестно, прибыл без сознания, весь в старых рубцах, а что у него с правой рукой — это надо видеть. Переломов нет и внутренности в порядке, но столько свежих гематом я ещё ни разу не видел. Пока капаем, анализы в работе. Альберт зажмурился и провёл ладонью по лицу. — С чего вы взяли, что он — мой пациент, если имя неизвестно и он у вас явно впервые? — А на нём визитка Ваша была, с надписями, и Ваш почерк не спутать. — Воздух! — оскалился Альберт, — Действительно, мой. — Что? — донеслось из трубки, — Повторите, не разобрал. — Его зовут Воздушное Лезвие, сокращённо — Воздух, немедленно отмените стероиды и антибиотики! И следите за почками. Никакого риска, чуть что — сразу на диализ! Скоро буду. Альберт с раздраженным рыком повесил трубку и пошёл готовиться к очередной ночи без сна.​