Заточение II

      Мягкий просачивающийся свет из окон, приглушённое тиканье часов, лиловая подставка под ручки на рабочем столе. Джон задумался о причине выбора такого цвета. Мужчина, сидевший напротив, лет пятидесяти, темнокожий, солидный и покупает лиловую подставку для ручек? Сама комната была просторной, стояла тёмная деревянная мебель на фоне светлых молочно-бежевых стен. Ничего особо не привлекало внимания, кроме как лиловой подставки для ручек. Помимо ручек, там были карандаши, ножницы и канцелярский нож. Хотя вскоре Джон обратил внимание на кресло своего собеседника. Оно было благородного тёмного-серого цвета, цвета мокрого асфальта, и если присмотреться, можно было разглядеть на нём тонкий вышитый нитками тёмно-лиловый узор. Джону приглянулось это кресло. От его вида вся комната даже стала выглядеть уютней, и Джон стал чувствовать себя чуть комфортней. Что странно, Джон обычно никогда не обращал внимания на вещи, и уж тем более на их дизайнерского решение. Сейчас же взгляд сам с бестактным любопытством блуждал по всему, что его окружает. Возможно, это была попытка затеряться, слившись с пространством. — О чём задумался? — спросил Джаха. — Почему лиловый?       Мужчина слегка улыбнулся и ответил: — Нравится мне этот цвет. Знаю, ввиду сложившегося общественного мнения, мужчина моих лет и моего статуса не должен любить лиловый, а мне нравится. — Любите всему противоречить? — спросил Джон. — Или же просто любите внимание?       Джаха смотрел на парня очень внимательно, заинтересованно, и его взгляд обычно улыбался. Говорил он размеренно, а голос был приятный. Этот человек не раздражал, чего Джон очень ожидал, когда шёл на сеанс к психотерапевту. — Может быть, ты прав. Я социальный человек и люблю внимание. А тебе просто нравится анализировать или ты хочешь понять, кто я есть? — Мне спокойнее знать, с кем я имею дело, — ответил Джон. — Если тебе интересно, я могу кое-что рассказать о себе?       Парень не ожидал услышать это от психотерапевта. Говорить ведь должен Джон. Но видимо Джаха пытался построить доверительный контакт между ними, и делал он это весьма ненавязчиво. — Расскажите.       Мужчина ненадолго призадумался и вскоре начал рассказывать: — В детстве надо мной постоянно издевались одноклассники, и у меня не было друзей. — Не из-за того, что любили лиловый?       Джаха слегка рассмеялся: — Нет. Лиловый мне тогда не нравился. Но я был жуткой занудой. Был замкнут и нелюдим. — Потом всё изменилось? — Потом всё изменилось. В Университете у меня была хорошая репутация как среди преподавателей, так и среди студентов. У меня появилось много друзей и девушка. Я стал любить общество. — Что же послужило таким резким переменам? — поинтересовался Джон. — Ничего особенного. Просто я стал другим. — Вы верите, что это возможно? Вы много изучали людей, и вот скажите: люди могут просто стать другими? — Абсолютно разное поведение в детстве и во взрослом возрасте — это не редкость. А вот взрослому человеку измениться не так-то просто. Это должны быть упорная работа над собой, сила воли и в первую очередь искреннее желание измениться. Или же человек должен пережить катастрофу. В понятие катастрофы я включаю стрессовые жизненные обстоятельства. Часто эти изменения не идут на пользу. Хотя бывают и исключения.       Разлитый по столу солнечный свет из высоких окон переливался, а тень от веток меняла свои узоры из-за разбушевавшегося за окном ветра. Джону невольно вспомнилась школа. Только там он наблюдал такую картину на своей школьной парте. А после может негде и не встречал больше. Вспоминать школу было как-то странно. Не так уж и давно он с ней расстался, но будто прошла целая вечность. Будто бы до Беллами его жизни не существовало — она выдумка, всего лишь мутное воспоминание просмотренного когда-то фильма. — Что бы ты хотел изменить в себе? — спросил Джаха. — В себе хотел бы изменить только себя. Просто стать кем-то другим, не собой. Это как перезагрузить игру, начать заново и выбрать персонажа поинтереснее. — Какими бы качествами этот персонаж превосходил бы тебя? — Он бы умел быть счастливым. — А когда ты в последний раз был счастлив? Ты помнишь это время?       Джон сразу же вспомнил тот день, не надо было напрягать свою память. В тот день Беллами впервые позвал Джона на свидание. Несмотря на то, что ему пришлось оставить Октавию прикованной к кровати, и на многие другие отягощающие обстоятельства, Джон был так счастлив, как ребёнок с самой большой конфетой в руках. Именно поэтому он был так уверен, что это истинное счастье. Его не спутать ни с чем. Потому что жизненные трудности, предрассудки, страхи — ничего его не омрачает. — Помню, — ответил Джон и его глаза наполнились болью. Той самой болью, когда потерял что-то очень важное; когда потерял себя, свою жизнь, то единственное, что было смыслом; то единственное, после чего больше ничего не осталось. — Поделишься об этом со мной?       В горле стал ком. Джон не смог бы об этом говорить. — Нет. — Воспоминания об этом стали болезненными? Как ты считаешь, ты мог как-либо повлиять на то, чтобы задержать то счастье? Или же ты мог сделать что-то, что способствовало его потере? — Нет. Это было как-то… — Джон задумался о формулировке, но прилично выразиться было сложно. — Неожиданно пришло, точно так же и съебалось. — Кто этот человек? — вдруг спросил внимательный мужчина. — Ты его с тех пор не видел? — Теперь вижу каждый день, — с кривой натянутой улыбкой ответил Мёрфи. — Мы живём вместе. — И что же, этот человек больше ни разу не сделал тебя счастливым? — Обмануть дважды очень сложно. — Ты живёшь под одной крышей с человеком, которому не доверяешь? — Давайте говорить о проблеме, которую можно решить! — решительно сменил тему Джон. — Я тут крышей поехал. Вижу одного мертвяка живым, и он меня постоянно преследует. Говорю с людьми, а они оказываются не настоящими. Наркотики я не принимаю, но глючит меня и без них.       Мёрфи думал, что ему будет сложно рассказать об этом, но выдал всё как на духу, только чтобы не говорить больше о Беллами. Лицо психиатра не изменилось, ни тени эмоций, лишь спокойное ненавязчивое внимание. — Эти — давай будем называть их «фантомы»? — несут для тебя угрозу? — Не все и не всегда. Этот мертвяк — его звали Диксон. Перед смертью он шантажировал Беллами, похитив его сестру, и он шантажировал меня, заставлял меня помогать ему. Он хотел свалить вину за похищение сестры Беллами на меня. Чтобы Беллами меня возненавидел. Он считал, что таким образом я смогу спасти самого себя. — Спасти от чего? — Он считал, что от Беллами. — Кто такой Беллами?       Джон не понимал, почему тот спрашивает. Джаха знал Блейка. Ведь именно он записал Джона на приём и всё обговорил с Джахой предварительно. Да и по выражению психотерапевта не было видно, чтобы он хоть на секунду потерял нить понимания. — Вы ведь знаете, кто такой Беллами. — Кто он тебе?       Джон помедлил отвечать. Его глаза забегали по комнате, словно бы в попытке побега от вопроса, но комнату залила выжидающая тишина. — С ним мы и живём вместе. — Он твой сожитель? Сосед по комнате? — Не совсем. — Твой парень? — продолжал выяснять Джаха. — Можно и так сказать. — Почему ты не можешь сказать об этом с уверенностью? — Потому что никакой уверенности нет. И почему мы снова говорим о Беллами? — раздражённо отозвался Мёрфи. — Назови его своим парнем, — попросил мужчина. Уцепился за эту тему, как нарочно. Джона уже начинало это злить. — Я его всегда по имени называю. — Хорошо. Но попробуй называть его так в разговорах со мной. — Зачем? — Просто так. Это же несложно. Это всего лишь слова. — Слова имеют огромную силу, — опроверг Мёрфи. — Почему тебе так сложно это сделать? — Потому что я не хочу снова заниматься самообманом. — Но ведь этот самообман однажды сделал тебя счастливым. Ведь именно этого ты и хочешь. — А потом он превратил меня в того, кого вы видите сейчас перед собой! — сорвался на эмоции Джон. — Страх потери не даёт тебе возможности обретать. Всё время боясь терять, так можно и остаться с пустыми руками. — И пускай! И похуй! — выкрикивал Джон. — Я пришёл сюда, чтобы избавиться от проблем в своей башке, а не для того, чтобы разгребать дерьмо из моей личной жизни! — А разве твой страх перед чувствами не является проблемой в голове? Что-то мне подсказывает, именно здесь корень зла.  — Я не хочу говорить о Беллами! Я и так о нём постоянно думаю. Позвольте мне хотя бы молчать о нём. Я уже так не могу! — За твёрдым тоном слышались нотки беспомощности и мольбы. Джон боялся, что его сейчас как придавит, и он не сможет держать слёзы. Это было бы унизительно. — Ты волен сам выбирать, о чём рассказывать мне, а о чём нет. Но если он является такой важной частью тебя, мы не сможем избежать разговоров о нём. И дам тебе мой маленький совет: чем легче сможешь говорить о нём, тем меньше он будет занимать твои мысли.

***

      Казалось, что над головой сгустились тяжёлые тучи. Хотя день был абсолютно безоблачный, наполненный солнцем и лёгкими улыбками прохожих — все радовались теплу, солнцу, лету. А Джон ощущал лишь тяжесть. После разговора с психиатром он был эмоционально выжат. Он пока не понимал, чем эти разговоры должны были ему помочь. Но он делал это даже не ради себя, а потому что Беллами попросил. Умеет же тот убедить сделать так, как ему нужно.       Мёрфи уже второй день не мог уложить в своей голове то, что рассказал ему Блейк. Джон хоть и тоже жизнью был не балован, но такое даже ему показалось непреодолимо адской тяжестью, которую носить в себе слишком бесчеловечно по отношению к любому человеку, каким бы сильным он не был. Наверняка, такая боль не имеет срока давности. Она не стирается с годами, не забывается, не воспринимается проще. Она сидит острой иглой внутри и гноится. Джон думал только об этой игле. Сожалел, что ничего с этим не может сделать. Если бы он имел какую-нибудь фантастическую спасительную таблетку, которая уничтожает самое болезненное воспоминание, он бы не раздумывая отдал её Беллами, невзирая даже на то, что ему самому такая бы не помешала. Если бы он только мог забыть… Слишком многое ему нужно забыть, чтобы вновь стать прежним/ чтобы научиться радоваться тому, что имеет/ чтобы не бояться любить, как тогда не боялся — на их первом свидании. Он думал, что достаточно было бы забыть то, как он убил Диксона. Но возможно забыть нужно то, как Беллами использовал его в своих целях. То, как дарил ему внимание только для того, чтобы сделать из него наживку для Диксона. Это та самая загнивающая игла в его сердце — боль, не имеющая срока давности.       Миллер попросил Джона забежать к нему в гости пообщаться. У Джона был выходной, поэтому сразу после терапии он направился к нему. В голове было столько тяжёлых мыслей, поэтому отвлечься на что-то было очень кстати. Миллер сразу же стал поить друга турецким кофе со специями. У него всегда было что-то необычное: что-нибудь, что Джон пробовал только у него. У друга был такой же огромный и уютный дом, как у Беллами, только выглядел слишком холостяцки. — Рассказывай. Я хочу тебя послушать, — сказал Миллер, подперев подбородок рукой. — О чём? — Да о чём хочешь. — В моей жизни не происходит сейчас ничего интересного, лишь сплошной пиздец. — Я и про пиздец люблю слушать, — мягко настаивал Миллер. Джон задумался о том, что он мог сказать. Вернее, о чём хотел говорить, а о чём нет. Но спустя несколько секунд паузы слова сами из него полились. — Раньше вроде тоже не было всё замечательно. И близко не было. Всё время приходилось притворяться, прятаться за шутками и алкоголем. Беллами я был и не нужен. Сейчас вроде как должно стать всё иначе. Вроде как не надо притворяться, прятаться, и вроде как нужен. Но к своему «замечательно» я и на дюйм не приблизился. Наверное, даже отдалился. Мне ещё тяжелее с ним. Тяжелее, чем, когда он был с Луной. Тогда я понимал, что к чему. Понимал, что я должен делать, чего не должен, и на что могу надеяться, а на что не могу. Сейчас я не знаю, что я должен делать. Я будто подписал договор, не читая, а теперь гадаю: душу ль дьяволу продал, или может только распотрошат на органы. — Неужели Беллами так страшен? — усмехнулся Миллер, удивившись. — Это ты его не любил, — ответил Джон. — Но ведь и у него должны быть слабые стороны на пути к его сердцу. Где-то там есть лазейка, присмотрись. — Думаю, по этим местам жёстко били неоднократно, и он упаковал своё сердце в толстую броню. — На любую броню найдётся своё оружие, — ответил Миллер. — Но не всё сразу даётся. Не бывает так, чтобы было понятно и легко. Люди, в принципе своём — непонятные существа. Он вот тебя тоже понять не может. Но главное — хочет. Если оба друг к другу навстречу пойдёте, однажды придёте к взаимопониманию. — Я не хочу, чтобы он меня понимал. Боюсь, что, поняв меня, он захочет от меня сбежать. — Думаешь, он до сих пор чего-то о тебе не знает? — поставил под сомнение друг. — Знает много, но не понимает. Понять, возможно, никогда и не сможет. Ведь я и сам это делаю с трудом. Потому я от него и закрываюсь. Не хочу, чтобы он меня понимал. — Так ты боишься его потерять и боишься ему доверять? Это замкнутый круг какой-то. — Этот круг мне уже как родной, — ответил Джон с горькой усмешкой.       Миллер слегка улыбнулся, вроде как для того, чтобы разрядить обстановку, а потом перевёл тему: — Как кофе? — Очень вкусно, — искренне похвалил Джон и снова сделал горячий глоток. — То-то же, — горделиво произнёс парень. — Дядюшка Миллер знает толк в крепких горячительных напитках. А ещё дядюшка Миллер будет тебя сейчас кормить, ибо уже обед. — Нет-нет, не нужно! — запротестовал Джон. — Возражения не принимаются. Ты мне гость или не гость? — ответил Миллер и отправился к холодильнику. — В Мексике я научился готовить Уэвос-ранчерос. Ещё в прошлые свои поездки научился. Так как езжу я туда часто. У меня там и родственников полно, и теперь друзей. И мексиканская кухня меня поразила в самое сердце. Нашла-таки, зараза, слабое место на пути к моему сердечку.       Миллер так воодушевлённо рассказывал и с такой довольной улыбкой уже нарезал лук, что Джон больше противится не мог. Придется смириться с тем, что с недавних пор некоторых людей заботит рацион Джона, и каждый имеет непреодолимое желание его покормить. Но Миллер это делал по-особенному. Он не спрашивал, просто брал и делал обед на двоих, не принуждая, не уговаривая, в своей весёлой лёгкой манере, рассказывая о путешествиях и всяких жизненных приколах. — Давай я помогу тебе тогда. Мне неудобно просто сидеть, — сказал Джон, допив кофе. — Заодно и ты меня научишь готовить эту… Вэвос.э-э-э… Ранчас? — Уэвос-ранчерос, — подсказал Миллер. — Блюдо ковбоев. Нарезай пока чеснок, перец, а я всё тебе расскажу и покажу. Потом за уши тебя не оттащишь.       Приготовление блюда было несложным и недолгим, особенно в четыре руки, но выглядело оно необычно. У Миллера вообще еда всегда превосходно получалась. Джону даже не пришлось впихивать в себя еду насильно, как это обычно происходит. Может от того, что чувствует себя более расслабленно. — В следующий раз ты со мной поедешь, — сказал Миллер. — Может, и Беллами сможет. А нет, так оставишь его, пусть хоть закопается в своей работе. И без него отлично время проведём. — Идея супер, — ответил Джон, слегка улыбнувшись. Но самого охватили тревожные мысли. Он подумал о том, что если так и впрямь случится, и Беллами останется здесь. У него руки будут развязаны, будет отдыхать как захочет и с кем захочет. Найдёт кого-то получше Джона. Парень попытался отделаться от этой навязчивой мысли — это ведь ненормально. Ненормально быть таким параноиком. Тем более, что Блейку ничего не мешает делать это, даже когда Джон находится дома.       Парни ещё поболтали некоторое время. Миллер много чего рассказывал, и Джону становилось с ним немного легче. Он так разгружал своей лёгкостью и непосредственностью. Раньше Джон не замечал, что ему так приятно общаться с Миллером. Он был, как все — просто знакомый тип. Лишь с недавних пор их общение эволюционировало в зарождение дружбы.       Попрощавшись с Миллером, Джон вышел из его дома и на крыльце наткнулся на Брайана. Тот просто стоял как у себя дома и курил. Хотя Джон раньше вообще не замечал, чтобы тот когда-то курил. — Ты давно здесь? — спросил Джон. — Не. Только пришёл. А ты? — А я уже ухожу. — Жаль, — разочарованно произнёс Брайан. Да и в целом, он выглядел чем-то расстроенным. Обычно улыбка с его лица не сползает. — Не задержишься ещё немного? — В другой раз. Мне уже домой пора, — сказал Джон и хотел уже было уйти, но… — Ты разве не понимаешь, что Беллами принесёт тебе только боль?       Мёрфи остановился, пробыл в замешательстве с несколько секунд, а после развернулся к Брайану лицом, и строго оборвал его: — А тебе какое дело? — Да собственно никакого! — как-то слишком неравнодушно выразил Брайан, так будто его это непосредственно цепляет. — Только я всегда думал, что ты заслуживаешь лучшего! Но это, и правда, не моё дело.       Брайан потушил сигарету и хотел было уйти в дом, но Джон его остановил: — Подожди! Объясни, что это был сейчас за выпад? — Это просто моё мнение. — Странно, что ты вообще имеешь своё мнение на этот счёт, — продолжал говорить Джон уже без раздражения, а лишь немного растерянно. — Да ещё и настолько неравнодушное. Тебе не кажется, что слишком много эмоций для простого «мнения»? — Какая разница, Джон?! Тебе-то до этого дела нет. — Я слушаю тебя прямо сейчас. Разве это не так? — Я хорошо отношусь к Беллами. Он мой друг, но… — Брайан максимально пытался подавить эмоции и говорить спокойно. Получалось у него наполовину. — Он хорош только как друг. Я же вижу, как он легко относится к своим пассиям. Он изменял Луне, да и вообще ни к кому серьёзно не относился. Думаешь, с тобой будет иначе? Это бред. Люди не меняются. — Откуда тебе известно про измены? — Я видел его с другими девушками. А ещё я иногда замечал, как вы вместе пропадали. Тогда я думал, что я себе это надумываю, зная, какой Беллами бабник, и что парнями он не интересуется, а о твоих предпочтениях я вообще ничего не знал. Но теперь я понимаю, что всё правильно я тогда думал. — Это было так заметно? — удивился Джон. — Вряд ли. Я просто обращал на тебя внимание, потому и замечал. — Брайан наконец посмотрел Джону прямо в глаза, и в его взгляде читалось столько тепла и нежности, что Джон не был уверен, видел ли он когда-либо такой взгляд в свою сторону. Джон смутился, запутался ещё сильнее, вообще ничего не понял. — Объясни, — растерянно попросил парень. — Всё ещё не понял? — с печальной улыбкой произнёс Брайан. — Ты мне нравишься. Только я всё это время не знал, как к тебе подступиться. Не знал, как с тобой сблизиться. А ещё эти слухи о том, что у тебя кто-то есть, эти следы на шее постоянно отпугивали. А теперь уже поздно, но меня огорчает больше не то, что не я рядом с тобой, а то, что рядом — он. Мне было бы легче, если рядом с тобой был надёжный человек, который бы тебя любил. Но это точно не Беллами. Поэтому, если ты можешь от него отказаться, то сделай это прямо сейчас. Хотя сам, конечно, решай. Прости, что снова лезу не в своё дело.  — На данный момент, я сам попросил тебя высказаться. Так что тебе не за что извиняться, — сказал Мёрфи, поражённый до мозга костей неожиданным признанием. — Мне кажется, что Беллами из тех людей, которые не способны чувствовать к кому-то любовь. Но ты в этом плане знаешь его лучше. Может, ты можешь меня переубедить? Я буду только рад этому. — Не могу, — обречённо произнёс Джон, и взгляд Брайана наполнился ещё большим разочарованием и отрицанием всего происходящего. Будто бы он целый мир хотел перевернуть вверх тормашками, только от того, что Беллами Джона никогда не полюбит настолько, насколько готов это делать он. — Я всё понимаю, Брайан, но пока я не могу что-то изменить. Я решил рискнуть, и мне одному отвечать за последствия перед самим собой. С Беллами или без, пока я не решу свои проблемы, они никуда не денутся. Это сделать могу только я. Никто не может спасти меня или добить без моего ведома.       Брайан немного обдумал, его взгляд стал спокойнее, смиренее, и он произнёс: — Это очень разумно. Ты прав. Надеюсь, что ты не позволишь себя добить. — Я тоже, — ответил Джон и выжал из себя улыбку.       Он шёл домой, не видя перед собой дороги. Мысли набросились на него с особой беспощадностью. Голова взрывалась, сердце хотело обливаться горькими слезами, а тело онеметь и провалиться куда-то под землю. Туда, где никто не отыщет, никто не достанет и не скажет больше, что Беллами он точно не нужен.

***

      Когда Джон пришёл домой, то обнаружил Беллами на кухне. — Ты не работаешь сегодня? — Работаю. Но тебя ведь не было дома. Вот и пришлось собственными ножками спуститься за кофе, — с улыбкой ответил Беллами. Джон устало завалился на кресло. Собственное тело ему казалось тяжелее. — Ты выглядишь озадаченным. Это хорошо или плохо? — Всё оказалось не так плохо, как я ожидал, — ответил Джон. — Но ходить на терапию, я всё ещё не горю желанием. Знаю, что надо. Но пока не вдохновился. — Я этого и не ждал, — сказал Беллами и подошёл к Джону. Он зарылся рукой в волосы парня, наклонился к нему и поцеловал в лоб. Джону так сильно захотелось вцепиться в его руки и целовать их, как умалишённый. Но что-то вечно останавливало его, сковывало немеющим холодом. Словно это нельзя, это запретно. Будто бы Джона за это тут же убьют. Хотя лучше бы это было так. Не самая ужасная вышла бы смерть. — Обедать будешь? — спросил Блейк. — Я у Миллера ел. Он приготовил что-то из мексиканской кухни. Уэвос-ранча… — Джон снова запамятовал название, подумал, потянул и сдался. — Да хрен её знает, как оно там называется. Но это вкусно. Я тебе тоже такую хренотень приготовлю. — М-м-м. Хренотень? Звучит аппетитно, — отшутился Блейк. — А ночью будем тогда играть в ковбоев? — Ты же знаешь, что ковбои не мылись? — насмешливо спросил Мёрфи. — Ты же знаешь, что меня это не остановит? — ответил Беллами, копируя манеру и интонацию парня. — Так что, если очень хочется, можешь не мыться.       Джон насмешливо хмыкнул: — Кошмар.       Беллами наклонился ещё чуть ниже и аккуратно неспешно поцеловал Джона за ухом. Кожа под его губами воспламенилась. Джон беспощадно измял пальцами складки своих штанов. — Одежду на себе не рви, — усмехнулся Беллами, и Джон неслышно выругался на себя за несдержанность. — Хотя я не против. Можешь и рвать, но лучше вечером. Я ещё не закончил кое с какими делами.       Беллами снова оставил нежный поцелуй на шее, а после провёл языком по выступающей венке. Джон почти не дышал в этот момент, он был скован сладкой пыткой Беллами. А Блейк словно бы читал его мысли: — Да расслабься же ты. Я тебя всего лишь целую, а не пытаю.       «Откуда тебе знать, что ты со мной сейчас делаешь?» — пронеслась в голове Джона. Но он попытался выглядеть максимально невозмутимо и небрежно произнёс: — Вали-ка уже работать. У тебя ж дела. — Ну хорошо, дерзи, — с наигранной угрозой произнёс Беллами. — Посмотрим, кто ещё сегодня будет молить о пощаде. — Я, — ответил парень и невинно посмотрел на Беллами через плечо, но ненадолго, вскоре опустил взгляд. Беллами провёл рукой по его шее, и Джон слегка вздрогнул. Он готов был проклинать всё на свете за излишнюю чувственность. Она так сильно обострялась в моменты, когда Джон ощущал тревогу и страх неминуемой потери. Когда он думал, что Беллами может исчезнуть из его жизни, прикосновения любимого становились обжигающими.

***

      Громкая музыка, выпивка и тусовки из прошлого вновь постучались в дверь. Один из друзей Беллами, которого Джон не слишком хорошо знал, отмечал свой день рождения. Вечеринка проводилась на просторной террасе с бассейном. Беллами с Джоном присоединились к празднику, когда солнце уже село, а гости были пьяны. Про своего друга-именинника Беллами ничего особенного не мог рассказать, и подарок купил банальный — дорогой виски.       Джон в основном ходил сам по себе, пока Беллами с друзьями играл в настольный футбол. И парень не мог не заметить, как много на него стали обращать внимания. Кругом все стали задерживать на нём заинтересованные взгляды, иногда перешёптывались. Джон почувствовал себя так, будто он стоит голый перед всеми. Но всё, что ему оставалось делать, так это смириться. Потому как теперь все знают о том, что он в отношениях с Беллами. От их взглядов хотелось куда-то поскорее сбежать и спрятаться. Парень взял свои сигареты и отправился с ними в самый укромный уголок на террасе.       Музыка сюда добиралась неполной громкостью, так что Джон мог слышать приглушённый звук проезжающих мимо автомобилей. Парень не знал, какой это был этаж, но он находился на самой вершине небоскрёба в центре города. Город мерцал крошечными огоньками, а Джон будто бы парил над ним. Без людей будто бы стало легче дышать. На такой высоте воздух казался другим. Довольно свежим, хоть и не вобрал в себя ещё ночную прохладу. Но главное, что этот воздух был до приятного свободным. Уж не думал Джон, что так будет жаждать назад своё одиночество. — Не против, если присоединюсь? — послышался голос Кейджа за спиной. Джон был против, но запретить ему свободно передвигаться по чужому дому не мог. Джон не особо-то общался с этим парнем. Знал его постольку, поскольку. Часто видел его в компании общих друзей, может когда перекинулись парой фраз, и на этом их заинтересованность друг в друге меркла.       Кейдж сел рядом и, к несчастью, вскоре заговорил: — А ты неплохо устроился, верно? К сожалению для тебя, ненадолго. — Ты о чём вообще? — спросил Джон, хмуро посмотрев на него. — Не знаю, на что ты надеешься, мальчик. Неужели правда веришь, что ты шибко нужен Беллами? Сейчас любая юбка на горизонте замельтеши, и он ринется в её сторону, про тебя и не вспомнит.       Несмотря на ураган злости и негодования, поднявшийся внутри, Джон прямо очень постарался выглядеть невозмутимо. — А тебе то какое дело? Или ты сам хотел с Беллами замутить? Так иди попытай счастье. Я что против?       Кейдж как-то неестественно рассмеялся. От его смеха стало ещё более мерзко. — Скажи, тебя только бабки его интересуют? Он же тебя из помойки считай подобрал. Из жалкой каморки папаши-наркомана. Ты и сам, небось, от папашки-то недалеко ушёл, верно? — Что тебе от меня надо? — уже более раздражённо спросил Мёрфи. — Да так. Беседу с тобой веду. Если тебе так нравится под кого-то ложиться за деньги, могу тебя пристроить кое к кому. Найдутся и тебе богатенькие олухи. Беллами ведь не кретин, всё равно тебя бросит однажды. Подобрал себе вшивую шавку из благородности или сочувствия, но по-настоящему нравятся ему только породистые сучки. — Так. Оставлю тебя наедине с твоей шизой, — не выдерживая сего бреда, Джон затушил сигарету и встал с дивана, чтобы свалить. Но Кейдж тут поднялся перед ним на ноги и загородил дорогу. — Ты себя в зеркало видел? Чем ты его удержишь? — продолжал Кейдж с ехидством и неким даже презрением. — Даже если отсасываешь ты круто, вряд ли этого хватит. Да я лично Беллами познакомлю с такой девчонкой, от какой никто не откажется. Так что можешь уже паковать вещички.       Джон бросил в него убийственный взгляд и проговорил сквозь зубы: — Делай, что хочешь, только от меня отъебись. — Кейдж самодовольно улыбнулся. Мёрфи напоследок посмотрел на него так, будто готов распотрошить на части, и поспешил от него прочь, потому что эмоции стало всё сложнее сдерживать в себе.       Джон почти что вбежал в уборную и закрыл за собой дверь. Он с силой вцепился обоими руками в раковину и сжал так, будто собирался раскрошить её. Он громко и часто дышал. От ярости ломило кости, стянуло тугими жгутами горло. Тяжёлый выдох с болью бился о грудную клетку, прежде чем вырваться наружу.       «Какого хрена вам всем надо? Хули вы все лезете?» Диксон со своим напарником и с неизвестной, что прозвали Она; Октавия, пусть и с благородными помыслами; Брайан с такими же самыми; теперь ещё и Кейдж какого-то хрена суёт свой нос, ещё менее обоснованно, чем это делают выше перечисленные. Джон и сам отлично справляется с самоуничтожением, так ему ещё решили с этим помочь. Он уже был не рад открытости их отношений. Всё было так проще, когда Джон был всего лишь любовником. Почему ему приходится так много платить за то, чтобы оставаться рядом с Беллами? — Даже твоё окружение видит то, на что ты так упорно пытаешься закрыть глаза, — произнёс Диксон, стоящий за спиной. — Пошёл в задницу, — прошипел Джон сквозь сбитое дыхание. — Беллами собирался быть с Кларк, а не с тобой, — упрямо твердил Диксон. — Неужели ты не понимаешь, что с тобой он только лишь из чувства вины и из сочувствия? Ему просто жаль тебя. — Заткнись! — выкрикнул Джон со слезами на глазах. После крика силы мгновенно покинули его, и он скатился по стене на пол. Всё, что сейчас хотелось — это прикончить себя прямо здесь и сейчас, не тянуть. Очень сильно этого хотелось, больше всего на свете. Останавливала только мысль о том, что Беллами снова придётся пережить чей-то суицид, а это слишком жестоко по отношению к нему. Хотя Джону ли задумываться о жестокости? Мир его совершенно не щадит. Каждый пинает его всё ближе к краю, будто его мучительная смерть станет для кого-то лучшим представлением.       Придя в себя, парень вышел на террасу и поискал глазами Беллами. Рядом с Блейком стоял Кейдж и что-то ему рассказывал. Беллами увлечённо слушал, иногда улыбаясь. Злость в Джоне, ещё не успев полностью рассеется, набрала новые обороты. Но в этот раз он не собирался уходить. Он пошёл к Беллами и, невзирая на то, что может быть не совсем прилично вклиниваться в чужой разговор, сел рядом. Кейдж всего на секунду перевёл на него взгляд, а потом снова вернул его Беллами. Но в этом секундном взгляде Джон заметил скрытую надменность. Кейдж посмотрел на него, как на кусок мусора, свалившийся под ногами.       Он невозмутимо продолжал разговор с Блейком, рассказывая ему о чём-то, чего Джон понять не мог из-за вырванности контекста и общей неосведомлённости жизнью Кейджа. Мёрфи просто молчаливо ненавидел Кейджа. — Так что это место буквально спасло меня, — рассказывал Кейдж. — Ничего лучшего, я, откровенно говоря, никогда не встречал. — А как же со Стефани? Где была она всё это время? — спросил Беллами. — Она решила начать иную жизнь. В один миг её интерес ко мне испарился, стоило мне только переключить внимание на свои проблемы. И пока я в одиночку разгребал их, ей срочно потребовалось пересесть на другую шею. Ну и не только шею. — Может, просто нужно из себя представлять нечто больше, чем просто член на ножках? — высказал Джон. Интонацией свою злость он не выдал, но во взгляде она была безгранична. Кейдж равнодушно посмотрел на парня, а Беллами кинул в него строгий взгляд. — А ему нахамить поводов не надо? — обратился Кейдж к Блейку с недовольством. — Жаль, что ты с Луной расстался.       Беллами ничего не сказал. Ему было неловко, и он пытался скрыть своё раздражение из-за этого. Кейдж не стал больше задерживаться и покинул их компанию. Тогда Беллами немного дал себе времени, чтобы успокоится, и для того, чтобы быть сдержанным. — Что с тобой? — отчитывающе обратился он к Джону. — Плохое настроение — не повод бросаться на людей. Кейдж — хороший парень. — А ты его так хорошо знаешь? — У меня к тебе тот же вопрос, — оборвал его Блейк. — Ты не можешь осуждать то, о чём представления не имеешь. А уж тем более вслух и по отношению к моим друзьям. — Беллами говорил об этом так, будто его лично это зацепило. Странно, ведь с Кейджем они не такие уж и близкие друг другу люди. Это ведь не Атом и не Миллер. Но Беллами защищает его, как себя. — Я не хочу, чтобы мне было стыдно из-за тебя, — дополнил Беллами в конце. Эти слова облили Джона ледяной водой с ног до головы. Его больно ударила мысль в голову: что если это начало конца? Сначала Беллами стыдно быть рядом с ним, потом захочет его заменить. Выглядело, как злобный продуманный план Кейджа. Хотя это полный бред, конечно. Джону уже в каждом человеке Диксон мерещится. Не может же в их жизни появится ещё один такой помешанный. Только если Кейдж — не та самая девушка, о которой говорил Терон. — Извини, — виновато произнёс Джон. — Вообще-то не передо мной нужно извиняться.       Во всей этой ситуации Джон чувствовал вину только перед Беллами. Желания извиниться перед Кейджем, конечно же, не нашлось. Беллами не дождался от парня какого-либо ответа, тяжело выдохнул и пошёл куда-то к друзьям, оставляя Джона наедине с собой.       Мёрфи пришлось помучаться ещё каких-то полтора часа, не находя себе места и сил быть хоть немного социальным. После они с Беллами поехали домой. Странно, но Блейк просто лёг спать. Вроде бы он больше не выглядел рассерженным, а обижаться и вовсе было не в его характере. Может, просто устал. Беллами вроде человек. Должен хоть иногда уставать. Этим себя Джон и успокаивал.       Но Джон, каким бы уставшим сейчас не был, уснуть не мог. Его голову атаковали мысли о сегодняшнем разговоре с Кейджем. Поганое чувство, будто всем миром дирижирует Диксон. Будто он пытается сделать всё возможное для того, чтобы Джон остался один. Парень посмотрел на Беллами и аккуратно провёл пальцами по его щеке. Он очень надеялся, что Беллами не проснётся и не увидит его красные от слёз глаза. Джон смотрел на его лицо и твердил про себя: — «Не забирайте его у меня. Пожалуйста, не забирайте. Всё что угодно, только дайте остаться с ним».       Всё, что угодно. Джону больше нечего терять. Он уже давно был готов попрощаться с миром. Всё, что его сейчас держит, это Беллами. Та самая улыбка, с которой он встречает Джона, его поцелуи, ласковые тёплые руки, его «Как твои дела сегодня?». Всё, на что Джон так жеманно реагирует, что не может ещё принять как данность, всё это он ценит настолько сильно, что самому за себя становится страшно, ведь без этого жизнь — ничто. Всё это, когда-то казалось так непостижимо. И нечто немыслимое, долгожданное стало реальным и ощутимым. Это последняя тонкая нить, которая держит Джона на краю пропасти и не даёт разбиться на смерть. И вот какой-то слишком неравнодушный тип мечется вокруг да около, да грозит оборвать эту нить, грозит отнять самое дорогое. Как грозный разрушительный ураган кружится над маленьким хрупким миром. А Джон и так стоит на неустойчивой опоре, хватит и дуновения ветра, чтобы перевернуть его вверх ногами.

***

      После работы Джон отправился в больницу. Доктор решил следить за его состоянием, но особо не делился своими наблюдениями с пациентом. А Джону было как-то и неинтересно. Всё это он делал для галочки, по просьбе Беллами. Ну не мог он обзавестись искренним переживанием за себя. Его так задолбала эта борьба за место под солнцем. Она все силы выжимала. Сил на беспокойство о себе просто не оставалось. Да и Джон бы предпочёл пожить ровно до того момента, пока солнце хоть немного да светит в его сторону, и умереть за день до того, как оно соберётся уйти. — Помните, я настоятельно рекомендовал вам беречь вашу нервную систему? Надеюсь, вам удаётся это делать? — спросил врач. — Ну как вам сказать… — ответил Джон. — Это очень важно. Будете продолжать в том же духе — загнётесь. Рано ещё, молодой.       Меняйте обстановку, меняйте работу, прекращайте угнетающие вас связи — что угодно, главное избежать раздражителей.       «Мне бы голову поменять. Это всё, что нужно» — пронеслось в мыслях Джона. Он поблагодарил доктора, покивал головой и пошёл домой — назад к угнетающим связям.       Придя домой, он услышал голоса из гостиной. В гости пришли Атом с Октавией, сидели и общались с Беллами. Джон к ним присоединился. Октавия рассказывала про учёбу, Атом вспоминал о последней вылазке на дне рождения. Ему явно понравилась вечеринка, а Джона при упоминании о ней уносило в неприятные воспоминания. С Беллами после этого они так и не поговорили. Джона это немного беспокоило. Почему же Блейк так разозлился? Неужели всё ещё злился? Джон незаметно посмотрел на парня, тот вроде лёгкий был, улыбался, иногда казалось, будто он задумывается о чём-то своём. Беллами заметил изучающий взгляд Джона и посмотрел на него с интересом. Они будто переговорили глазами. Беллами заметил лёгкое беспокойство и одиночество в глазах парня, и его взгляд, как тёплая рука легла Джону на плечо, чтобы подбодрить его. Была в этом взгляде и скрытая где-то там глубоко грусть. Беллами её никогда не показывал, а сейчас она просочилась без его ведома. — Джон, ты слышишь меня? — спросила Октавия, которая что-то до этого ему говорила и ждала ответа. — Извини, что? Я прослушал.       Беллами усмехнулся: — Я уже привык всё по два раза повторять. — Ты что оглох? — громко крикнула Октавия, издеваясь, и наклонилась к уху Джона поближе. — Что ты сказала? — так же громко переспросил Джон, изображая глухого. Беллами в голос рассмеялся, и Джон снова вернул свой взгляд на него. Теперь уже он смотрел с упоением. Он очень любил его смех. Очень любил его самого. Особенно приятно, когда Джон и является причиной его смеха. — Зато реакция работает отлично, — подметил Атом. — Ну а правда, чего ты как сонная муха? — допытывала Октавия. — Это всё из-за антидепрессантов. — Зачем они тебе? — поинтересовалась девушка. — Очевидно, от депрессии. — Тебе диагностировали депрессию? — Хуй его знает, — ответил Джон. — Просто лекарства от ебанутости ещё не придумали. — Пусть принимает, — подал голос Блейк. — Так он вроде как безопаснее для себя самого.       Джон с интересом глянул на Беллами, не понимая о чём это он. — Ну ты его тогда хоть шевели периодически, — сказал Атом Блейку. — На счёт этого не беспокойся, — с ухмылкой ответил тот. — Может хватит?! — воскликнула Октавия, а после встала с кресла и потянула Джона за собой, взяв его за руку. — Пойдём покурим. — А нас не приглашаете? — спросил Беллами. — Нет. Сидите, общайтесь о шевелениях.       Они вышли с Джоном на веранду. Небо готовилось к закату. Ещё каких-то минут двадцать и небо начнёт полосить оранжевым цветом. Хотя не всегда можно увидеть закат из-за крыш соседних домов и деревьев. Сегодня на небе ни облачка, а значит закат снова пройдёт мимо. Девушка закурила сигарету и о чём-то задумалась. Она вроде так яростно притащила его за собой на веранду, а сейчас почему-то молчит. — У тебя всё хорошо? — Да, — ответила девушка, вырвавшись из собственных мыслей. — Я соскучилась. — Ты сильно ушла в учёбу. Мы давно не виделись. — Иногда меня уносит к воспоминаниям о прошлом, — делилась Октавия. — Я чётко помню, что ты был там. Ты был с Диксоном. Я тебя слышала. Кажется, будто даже видела. Но я понимаю, что это не так. Это был его план, да? Чтобы я сказала, что ты его сообщник, и тебя все возненавидели? — Так и есть, — подтвердил Джон. От воспоминаний кожу покрыло холодом. — Но зачем ему это было нужно? — Хотел быть единственным для меня. Показать, что я никому, кроме него не нужен.       Девушка ошарашенно посмотрела на Джона. Несколько секунд она обдумывала, что ей сказать. — Он что запал на тебя? — Там очень всё сложно. Думаю, он видел между нами сходство. Его никто не понимал, и он был уверен, что я смогу его понять. Никто не любит одиночество. — Он делал всё это с нами, чтобы заполучить тебя? — Звучит так злобно. Как из какого-нибудь триллера, — усмехнулся Джон. — Мы недавно жили в этом триллере. Даже не верится всему этому спокойствию. — Будто бы оно может разрушиться в один миг, — поддержал её Джон, ясно понимая о чём она. — Да, — уверенно согласилась Октавия, будто кто-то произнёс её мысли вслух. — Иногда я начинаю так сильно бояться. Просто бояться того, что всё ненастоящее. Это так странно. Я вскакиваю среди ночи и начинаю проверять, дышит ли Атом. После того, как я выстрелила в него, я стала вообще другой. Эта новая Я стала рассудительнее, многое поняла и переоценила, но у неё есть существенный изъян — она стала трусихой. Мне кажется, что я собираюсь стать детективом, потому что так буду чувствовать себя в безопасности. Не знаю, может мне тоже нужны эти чёртовы антидепрессанты. — Они помогают только тем, что кроме как спать ты больше ничего не хочешь. Даже сдохнуть хочется меньше, чем поспать.       Девушка улыбнулась и снова подумала о чём-то своём. Джон и не думал, что нечто подобное происходит с ней. Интересно, как повлияла эта история на Атома и Беллами? С виду они остались прежними. Но ведь по-любому это не так. — А у тебя что нового? — спросила Октавия. — Я теперь хожу на терапию. — Что? Ты? — удивилась она. — Это как тебя угораздило? — Понимаешь, я нахожусь в угнетённом состоянии 24/7, в самом прямом смысле этого слова, без преувеличений. То, что должно меня радовать — ранит. Я постоянно боюсь лишиться всего и этим самым я порчу себе жизнь. Просто представь, если всегда, абсолютно всегда, ты будешь чувствовать себя так плохо, даже когда всё хорошо. Мне всегда больно, всегда. Просто иногда это чуть терпимее, а порой невыносимо. И здесь я сам себе не могу помочь. — Беллами знает об этом? — Да. Частично, может быть. Вряд ли кто-либо полностью понимает, что это состояние может не заканчиваться. Я и сам бы раньше в такое не поверил. — От такого сходят с ума, а потом вскрывают себе вены в ванной, да? — её голос треснул, а глаза наполнились влагой. — Всё будет хорошо, — успокоил её Джон, обхватив её плечи. — Беллами же мне даже сдохнуть спокойно не даёт. Вытащит меня, наверное, даже с того света. А я постараюсь там не оказаться, обещаю. — Это самая не успокаивающая хрень, что я слышала, — с горькой насмешкой ответила девушка.       Как только стемнело, Атом с Октавией уехали домой. В доме стало так тихо и безрадостно. Обычно Беллами сразу же после гостей отправлялся в свой рабочий кабинет или ещё чем-либо занимал себя. Сейчас он просто сидел на диване и смотрел на Джона, только зашедшего в гостиную. — Ты злишься? — спросил Джон. — На что? — Не знаю.       Блейк усмехнулся из-за его ответа и продолжил: — Когда я злюсь, мимо тебя это не проходит. Ты мою злость прямо физически ощущаешь.       А вчера у этой злости был обратный эффект. Но Джон не хотел упоминать об этом, чтобы снова не заводить разговор о Кейдже. Беллами лёг на диван, небрежно окинул взглядом потолок и снова ушёл в свои мысли. Джон ощутил острую потребность в его близости. Хотелось просто быть рядом, прикоснуться к нему, ведь Беллами с вчерашнего вечера к нему не притронулся. Для Джона это почти что своего рода испытание. Сам преодолевать эти барьеры он не мог. Он подошёл к дивану поближе и сел рядом с Беллами, на что тот сразу обратил внимание: — Вот, значит, как ты умеешь? — Что умею? — не понял Джон. — Ничего-ничего. Продолжай. — Да о чём ты? — Видимо, мне показалось. Ты всё тот же истукан. Я думал, ожил. — Хватит издеваться, — строго оборвал его Джон. Беллами безнадёжно выдохнул и недовольно закатил глаза. А после схватил парня за руку и притянул к себе. Джон положил голову ему на плечо и почувствовал тепло от его руки на спине. Джон с лёгкостью выдохнул и его наконец отпустило сковывающее беспокойство о том, что он сделал что-то не так. На него вновь накатили едва ли сдерживаемые эмоции. С Беллами ему было так сложно держать себя в руках, бороться с чувствами, что захлёстывали его и жгли его вены дикой болью, но почему-то Джон всё равно к нему тянулся. Эта боль не пугала его, не отталкивала от Беллами, Джона ничто не останавливало, чтобы оказаться рядом. — Ты как? В порядке? — спросил Беллами. — Да, — как всегда ответил Джон. — Что тебе сказал доктор? — Сказал, продолжать в том же духе. — Значит, тебе становится лучше? — Может быть, станет. Он советовал не нервничать. — Это тебе, и правда, будет полезно. — Беллами, — обратился к нему Джон. — Тебе хорошо со мной? — Отвратительно. Мучаюсь с тобой, бедный, да страдаю, — иронично ответил Блейк. Джон ничего не ответил, и тогда Беллами изменил свой ответ. — Мне хорошо с тобой. К чему такие вопросы? — Я понимаю, что далеко неидеален. С тобой наверняка был кто-то и получше. Но я буду стараться. Всё, что скажешь.       Он был загнан в угол, и ужасно устал бояться. Что если он сможет стать лучше? Он с силой заставит поднять себя на ноги, перестанет быть таким унылым дерьмом, станет чуть счастливее, жизнерадостнее, доверчивее, или хотя бы научиться быть таким с виду — всё, что угодно, чтобы Беллами остался с ним. Джон не готов никому отдавать его. Для него Беллами — вся его жизнь. Проще будет застрелиться, чем вновь лишиться его. Но что если сильно постараться, то свершится чудо и невозможное станет возможным? Всё-таки он хоть что-то значит для Беллами. Может быть, эту значимость на растопчут, если Джон просто возьмёт себя в руки и вцепится в Беллами покрепче. — Вот это поворот, — изумился Блейк. — А я могу уже изъявить свои пожелания? — Да. Какие? — Так, записывай, — ёрничал парень. Но Джон не чувствовал раздражения по этому поводу, он наслаждался тем, что обнимает его сейчас. — Я хочу, чтобы ты не боялся подходить ко мне и прикасаться, когда этого захочешь. Ты даже во время секса будто бы контролируешь себя. Это раньше я не разрешал меня трогать, из-за Луны, и то ты был посмелее, но теперь-то никаких ограничений нет. Ты можешь делать, что хочешь. У тебя развязаны руки, и в прямом смысле тоже. Услышал? — Да. Я привыкну. — Долго ты как-то привыкаешь ко мне, — пожаловался Беллами. — Но может сейчас потренируемся?       Мёрфи приподнялся и опёрся на локоть, чтобы вопросительно посмотреть на Беллами. Тот хитро улыбался. Ничего не объяснял, просто смотрел на него так выжидающе. Джон стал понимать, что тот от него хочет. Поначалу немного замешкался. Вроде бы Беллами сам просит, а Джону так непросто сделать первым шаг навстречу. Столько барьеров сам себе наставил, что сам с трудом их перешагивает. Беллами всё ждал, и в его взгляде даже появился намёк на разочарование. Джон выругал сам себя: «Что я делаю? Я должен быть нормальным, если не хочу его потерять, а я веду себя как еблан».       Джон склоняет к нему лицо, аккуратно касается его губ своими, лёгким напором приоткрывает его рот, и мир НЕ ВЗОРВАЛСЯ! Джон прикоснулся к шее Беллами, целовал его со всей скопившейся нежностью. Если Беллами мог нападать и срывать с него поцелуи, хватать, крепко удерживать, сжимать, как что-то истинно своё, только ему принадлежащее, то Джон целовался со скромной нежностью, смакуя это удовольствие, будто это последний поцелуй в его жизни. Беллами теснее прижал парня к себе, обхватив его со спины, а после перетащил его на себя. Он прошёлся рукой по бедру и ягодицам. Даже через ткань штанов Джон ощущал жар от его ладони. Сам он стал целовать парня более уверенно, руками зарывался в его волосы, сбивая дыхание, почти задыхаясь и оглушая себя своим громким сердцебиением. Его руки волнительно дрожали, будто перед важным экзаменом. А Беллами был доволен, об этом говорили его прикосновения, проскальзывающая сквозь поцелуй улыбка и упирающий в бедро член. Джон спустился поцелуями к шее парня, а руками прошёлся по торсу, приподняв майку, а после проникнул рукой в штаны парня. Беллами не сдержался, хотел было стянуть с Джона одежду, но остановился и проговорил: — Сегодня ты всё делаешь сам.       Тогда парень оторвался от поцелуев и неспешно стал снимать с себя кофту, а после и штаны. Беллами наблюдал за ним жадно поедающим взглядом. От одного этого взгляда бежали мурашки. Отбросив свою одежду в сторону, Джон стянул футболку с Блейка, не устоял и сразу же принялся целовать его грудь, спускаясь губами по животу и расстёгивая ширинку его штанов. Как только Джон достал его член, то стал аккуратно неспешно ласкать его языком. Беллами очень старался не вмешиваться, а Джон совсем никуда не спешил, он кайфовал и растягивал свой кайф как мог. Про себя он почти забывал. Его удовольствием было удовольствие Беллами. Он вводил член парня в горло то медленно и аккуратно, то ускорял, то останавливался и страстно целовал его. Беллами стонал, но сдерживался от того, чтобы начать управлять парнем. Джон и не думал, что тот способен на такое самообладание.       После Беллами также принимал минимум участия. Джон прыгал на нём сверху и постоянно целовал, так ненасытно. У них был долгий нежный секс. Такой нежный, каким он у них никогда не был. Джон был раскованнее, хоть его на это вынудил Беллами, это всё равно был кайф. Джон позволял себе всё, что только хотел. Что от поцелуев и прикосновений порой кружило голову. Джон снова лёг на плечо к Беллами и дышал ему в шею. Ему всё ещё не хотелось отрываться от парня. Беллами прижал его к себе теснее и прошептал: — У меня никого и никогда не было лучше тебя.       Эти слова полезли ему под кожу, мощным ударом разломили рёбра и молнией влетели в израненное доверчивое сердце. Тяжёлый выдох вытеснило, вытолкнуло из груди, и внутренности Джона наполнились чувствами, что вознесли его на небо от трепетного счастья и тут же растерзали на кусочки. Счастье Джон ощущал тоже вместе с болью — не совсем счастье, а временную жестокую эйфорию.

***

      У Джона выпало несколько дней незапланированных выходных. Ник взял себе отпуск, уехал куда-то с семьёй, а без него его маленькая фирма не работает. Потому у Джона отпуск тогда же, когда и у руководства, хочет он того или нет. Беллами сказал, что постарается разгрузить эти дни и быть чуточку свободнее. Но сегодня у него была запланирована деловая встреча. Джон позаботился о завтраке и о том, чтобы погладить ему рубашку. Беллами, и правда, в быту был рукожопым, как это однажды сказала Луна с влюблённой милой улыбкой. Джон так бы хотел быть как она — улыбаться и любить без боли и страха. Но Джону и самому нравилось что-то делать для парня, быть ему полезным, получать от того благодарность и дополнительные поцелуи.       Сегодня Блейк был несколько отвлечённым: уходил в свои мысли, ни о чём особо не говорил, залипал в телефон. Джон его и не отвлекал. Он мог открыто любоваться им, пока тот отвлечён и не видит этого. Напрямую он смущался это делать. Беллами выглядел особенно очаровательно с утра — немного сонный, с взъерошенными волосами, в расслабленной позе с широко расставленными ногами. Он непроизвольно сжимал челюсть, когда был сосредоточен, поднимал пальцем висок, озадаченно хмурил брови, задумчиво тёр рукой подбородок. Джон ловил каждое движение его руки, залипал на его губы, вспоминая их вкус. До ужасного хотелось прижаться к нему и не пустить ни на какую встречу, и вообще никуда.       Закончив с завтраком, Беллами ушёл в душ, а Джон упал на диван в гостиной за книгой. Сосредоточиться на повествовании толком не удавалось. В голову лезли разные мысли: странные и бессмысленные. Он стал задумываться и слишком тщательно анализировать каждое слово, каждое действие Беллами за последнее время. Ему будто бы нужно было подробное разъяснение всего, что касается Блейка, но разъяснения не было, были только догадки. Всё было для него очень странно и непонятно. Он хотел понимать, что значит Блейковское «нужен». Насколько нужен/как нужен/как долго нужен? От этого столько страхов и неуверенности. Потому что отношение Беллами к нему до сих пор ему непонятно.       Беллами после того инцидента с Кейджем стал более отрешённый, то думал о своём, то залипал в телефоне или за работой. Может быть, Кейдж что-то сказал ему? Что-то, что изменило его отношения к Джону. Или же Беллами просто устал от него? Устал от его загонов. Может быть у Беллами просто пропал интерес? Неужели так быстро? Джон годами носит пропитанную болью любовь и никакими силами не может от неё избавиться, а Беллами устаёт от него уже через месяц совместной жизни? Джон очень надеялся, что это не так, и что скоро всё образумится. Может быть стоило поговорить об этом с Беллами, но он боялся подобных разговоров и того, к чему они могут привести. Он жил будто бы на пороховой бочке. Каждый день молился, что рванёт не сегодня.       Вскоре Беллами спустился со второго этажа и застёгивал на запястье наручные часы по дороге. Он остановился у дивана и обратился к парню: — Нам нужно поговорить. — А ты не опаздываешь? — спросил Джон, отложив книгу в сторону. — Работа подождёт, — сказал Беллами и сел рядом на диван. Он выглядел несколько мрачно, и Джону уже это не понравилось. — Помнишь, когда мы были на вечеринке в честь днюхи. Мы тогда немного повздорили и отделились. Я там кое с кем познакомился. И я хочу быть с тобой откровенным…       Джон перестал дышать. Его тело стянуло от болезненного напряжения, как в ожидании удара. Он уже понимал, что его убьют буквально через считанные секунды. Не мольбы о помиловании не помогут, ничего. Любовь страшнее войны. — Мы обменялись с ней номерами. Ничего не было, только переписка. И вчера мы с ней виделись, оставались наедине… — Я не хочу это слушать, — сказал Джон и хотел было уйти, но Беллами схватил его за руку и не отпустил. — Да подожди ты. От этого разговора не уйти. У нас с тобой как-то не получается. Может быть, не особо мы подходим друг к другу в совместной жизни. А идеального секса недостаточно, чтобы жизнь с человеком строить. Не знаю, что не так. Может, мы поторопились с отношениями? — Я торопился от тебя только съебаться, это ты меня остановил, — надтреснувшим голосом произнёс Джон с силой сжимая руками диван. — Да, знаю. Я думал, что так будет правильно. Что тебя отпускать нельзя. Но нам ведь не обязательно расставаться совсем. Можно, и как раньше.       Всё тело пронзило адской болью, и Джон больше не смог держать себя в руках. Сбежать тоже не было сил, он просто скрутился, закрыл руками лицо. Ему так сильно хотелось закричать и разорвать себя на части голыми руками, только чтобы этого всего не чувствовать. — Джон, милый, где моя рубашка? — спросил Беллами. Джон оторвал руки от лица и поднял на него растерянный, наполненный болью взгляд. Беллами стоял у входа в комнату в одних брюках, и как увидел парня, сразу же наполнился беспокойством. — У тебя всё хорошо?       Джон опустил взгляд, постарался справится со своими эмоциями, насколько мог, попытался переключить свои мысли и всё же ответить: — Я повесил рубашку в спальне… на… на ручку шкафа. — Я там всё облазил. Там её нет.       С глаз рухнули слёзы. Джон не смог удержать их, как ни старался. В голове словно заклинило: «Тот разговор был неправдой. Это была неправда». Но вместо радости, он все ещё чувствовал дикую боль. — Я пойду поищу её, — сказал Джон, будто бы всё ещё надеялся скрыть своё состояние от Беллами. Но парень, конечно же, остановил его. — А ну стой. — Беллами подошёл ближе к парню, заглянул ему в лицо, а после обнял его, тесно прижав к себе. Мёрфи обхватил его спину. Слёзы, скатившиеся по щекам, упали на плечи Беллами. Блейк, будто бы всё понимая, не задавал вопросов, а лишь успокаивающе гладил его по спине. Они простояли так минуты три, пока Джон не стал себя контролировать. — А вот и рубашка, — сказал Беллами ему на ухо. Джон отпустил его и увидел рубашку на кресле, которую сам же сюда принёс. Но в последнее время с ним такое часто. Внимательность и память стали ему чуждыми понятиями. Беллами надел рубашку и стал застёгивать пуговицы, тяжело задумавшись о чём-то. Джон понимал, что тому срочно нужно уезжать. — Может быть я отменю встречу? — предложил Беллами. — Скажу, что в аварию попал. — Нет, не надо, — уверенно произнёс Джон. — Мне уже лучше. — Давай я тогда завезу тебя к кому-нибудь в гости? Не хочешь к Октавии или Миллеру? — Я, наверное, пройду прогуляюсь, — ответил Джон. — Хорошо. Только помни, что я на связи в любую минуту.       Джон кивнул головой. Беллами вновь подошёл к нему и нежно поцеловал его в губы, погладив рукой ещё влажную щёку. Он так вцепился в Джона глазами и не хотел его отпускать. Мёрфи невольно задумался над тем, что если этот обеспокоенный, нежный и неравнодушный Беллами однажды скажет: «Может, мы поторопились с отношениями?». Что тот, кто переживает за него, гладит его волосы и хочет отменить ради него важную деловую встречу, однажды выставит его из своей жизни, как надоевшую ненужную вещь. Джон снова вспомнил, что верить ему не может. Снова об этом, чёрт возьми, вспомнил! Хотя так хотел об этом забыть.       С тех пор, как Беллами вернулся из сизо, Джону являлся только Диксон, и никто больше. Но видимо, ситуация вновь усугубилась. Слова Кейджа укрепили его неуверенность и страх. Джон с тех пор чувствует себя всё хуже, и это видение тому подтверждение. Разум продолжает добивать его. Беллами ушёл, а тишина стала сдавливать голову со всех углов комнаты. И это было настолько чёткие ощущения, будто бы воздух изменил свою плотность. — Всё это от того, что ты понимаешь, что Кейдж прав, — послышался голос Диксона со спины. — Ты будешь ждать, когда это произойдёт? Или ты думаешь, как только какая-нибудь очаровашка задумает его соблазнить, он откажет и скажет ей: «У меня есть Джон»? Ты же не серьёзно в это веришь? Это даже смешно представить.       Всё, что чувствовал сейчас Джон, так это свою беспомощность. От этого голоса некуда бежать. Он всё равно будет его преследовать. Потому он просто закрыл глаза, проглатывал слёзы и не пытался что-либо сделать — полностью сдался на растерзание. — Он с удовольствием выебет эту барышню, а потом придёт домой и выебет тебя. Когда надоест, попросит освободить койку. Будет она тут его завтраками баловать да рубашки гладить. О тебе он вряд ли даже вспоминать будет.       Воздух в комнате давил всё сильнее. С болью ломил лёгкие и драл вены в клочья. У Джона не было сил отбиваться, он мысленно молил неизвестно кого, чтобы всё это поскорее закончилось. — Чего ты ждёшь? Собери свои и вещи и свали отсюда! Пока его нет дома, и он не остановит тебя. Сделай хоть что-нибудь. Съебись прямо сейчас! Если в тебе осталась хоть капля самоуважения!       Диксон подошёл ближе и смотрел прямо в глаза растерзанного в клочья Джона. — Хотя о чём это я, — безнадёжно произнёс Диксон. — Ты уже давно превратился в жалкий комок соплей.

***

      Спустя пару часов раздался звонок от Беллами. Джон поймал себя на мысли, хочет ли ему отвечать. Но тут же опешил от этой мысли и сам не понял, почему так подумал. Несколько секунд он смотрел на звонок, снова задумался о своём. О том, как странно он выглядел сегодня утром перед Беллами. Будто бы разревелся из-за потерянной рубашки. Но Беллами и без разъяснений всё понял. Кажется, начинает привыкать к своему ебанутому парню. Потом он подумал о освежающем ветре, обдувающем его лицо, о вкусе табака на языке, о самоубийстве. Он отогнал эти мысли и успел нажать на принятие вызова, прежде чем звонок прервался. — Ты сейчас где? — спросил голос из телефонной трубки. — В сквере, недалеко от дома. — Будь там. Я скоро подъеду.       Беллами и впрямь прибыл через минут десять. Джон сел к нему в машину, и они поехали куда-то в сторону от дома. — Куда мы? — спросил Джон. — Здесь недалеко есть маленький городишко. Минут сорок дороги. — И зачем тебе туда? — Хотел тебе показать. От дома тошнит уже. И я же обещал освобождать эти дни для тебя.       Уютный двухэтажный город выглядел так сонно, будто бы сейчас раннее утро, а вовсе не вторая половина дня. Будто бы они взломали временное пространство, и отмотали время назад на несколько часов. Здания были типичными для провинциального городка. Центр города не сильно отличался от его окраин. Ничего необычного здесь не было, но когда парни пришли в Китайский Квартал, Джон залипал на всё, что попадалось ему на глаза. В основном весь квартал состоял из рынка. На прилавках было много интересных штуковин, фигурки с традиционной символикой, деревянная и глиняная посуда, чайные лавки, кафе с традиционной китайской кухней и много всего. Здесь царила совсем другая атмосфера. Более древняя, старая, пропахшая духом прошлого. Джон бывал в Китайском Квартале в своём городе, и там было несколько иначе. — Ты бывал в Китае? — спросил Джон у Беллами. — Только в Шанхае в командировках. Туристом не был. А ты бы хотел в Китай? — Сегодня об этом задумался. — А куда хотел до сегодня? — поинтересовался Блейк. — В школе на уроках Географии я залипал на фото Исландии. Виды будто из другой планеты. — Принято на рассмотрение. — Не надо. Я не хочу никуда, — оборвал его Джон, из-за чего Беллами кинул в него хмурый непонимающий взгляд. Джона до сих пор волновал финансовый вопрос, а вернее его неготовность тратить деньги Блейка. — А чего ты хочешь? — спросил Беллами. — Быть здесь.       «Быть рядом с тобой, — подумал Мёрфи. — На остальное плевать.» — Здесь? По среди рынка? — усмехнулся Беллами. — Ну а что, поставим палатку, будем здесь жить и торговать какой-нибудь лапшой. Неплохо.       Парни зашли в кафе, заказали рамен. Беллами рассказывал о поездке в Шанхай, и так время пролетело очень быстро. Ближе к вечеру парни вышли в город, и Беллами повёл Джона в парк. Здесь было так же тихо, людей очень мало, а вокруг высоченные деревья. Словно бы вырос маленький лес посреди города. Они стали подниматься на холм, и чем выше они поднимались, тем тише и безлюднее становилось. Из самой вершины открылся вид на город. В нём совсем не было высоких зданий. Крыши всех домов попадали в поле зрения. Парни сели на скамейку, и вся обзорная площадка принадлежала только им двоим. В ближайшие минуты на небе разгорелся закат, и ничего не мешало рассмотреть его. Этот вид был пропитан спокойствием, как вымоченный бисквит. Спокойствием и такой гармоничной простой красотой. Беллами притянул Джона к себе и обхватил его руками. Они молчали, оба не хотели нарушать эту тишину, наполняющую их души тёплым молоком. Джон аккуратно прикоснулся к руке Беллами и почувствовал себя так легко, как очень давно себя не чувствовал. Его тепло могло бы заменить всё на этом свете. Эти объятия, их уединение, искреннее участие Беллами уже сотворили с Джоном чудо. Будто бы до этого, кто-то с силой сжимал ему горло на протяжении нескольких месяцев, а сейчас злые руки отпустили его, и Джон смог свободно дышать, почти что не ощущая боли. Пусть его состояние всё ещё далеко от состояния счастья, но за последнее время он чувствовал себя так паршиво, что хоть малейшее облегчение воспринимается за что-то до невозможного прекрасное. — Откуда ты узнал про это место? — задался вопросом Джон. — Подростком ещё приезжал сюда к другу. Он жил здесь. — Жил? Где он теперь? — Этого я не знаю. Мы перестали общаться. — Давно? — Лет пять назад. Я тогда многих друзей поменял. — По какой причине? — Понял, что эти люди мне не друзья.       Джон задумался над его словами. Беллами звучал совсем равнодушно. — И часто ты так людей меняешь? — Джон, всё это к тебе вообще никак не относится, — мягко отчитал его Блейк. — Я не был нужен тем людям так, как нужен тебе. В ответ они получили тоже самое. — А что в ответ получу я?       Беллами как-то безнадёжно выдохнул. Очевидно, ему не нравилось, к чему ведёт этот разговор. — Например, это, — ответил он и нежно поцеловал Джона за ухом. От неожиданности парень вздрогнул и тут же растаял. Странно так. Несмотря на ужасное утро, настолько ужасное, что уже всерьёз хотелось застрелиться, день закончился, на удивление, приятно. Даже вновь появилась вера в возможность их отношений, хоть какая-то уверенность, что Джон сможет всё удержать. Его так резко ещё никогда не штормило. Или почти никогда. Раньше Джон называл свои чувства болезнью, когда сам себе боялся признать это любовью. Сейчас он действительно болен. Джон видел любовь у других людей, и это кардинально отличается от того состояния, в котором он по уши погряз.

***

      Беллами кто-то из друзей позвал на вечеринку, и парень обещал Джону, что съездят туда на пару часов, чисто друзей повидать. Джон хоть и не хотел никуда ехать, особенно после прошлой тусовки, испортившей ему жизнь в последствии, но он не хотел отягощать жизнь Блейку, и поехал вместе с ним туда, куда он хочет. Джон только изо всех сил надеялся, что Кейджа на этой вечеринке не будет.       В общем, всё это время парень промаялся, не зная, чем себя занять. А всем вокруг было весело, и Беллами тоже. Джон почему-то утратил свою прежнюю способность расслабляться от алкоголя. Он будто бы всё только усугублял. Стоит хоть немного опьянеть, как мрачные мысли становятся совсем бесконтрольны. Потому к алкоголю Джон не притрагивался, даже не смотрел в его сторону. Пообщался он лишь с Атомом и Миллером, общения с кем-то ещё сам избегал. Брайан только поздоровался с ним, пробежал по нему скромным беглым взглядом и ушёл к остальным друзьям. Ему было неловко после своего признания, а может просто не хотел рвать себе душу. Джон вообще уже стал сомневаться, что тогда разговаривал с настоящим Брайаном. Будто его признание выдумка, и такого не может быть. Хотя жёстко глючить Мёрфи начало после разговора с Кейджем, а признание Брайана было до него, но Джону всё равно это воспоминание казалось слишком уж нереальным, чем-то, что точно не могло с ним случиться. Брайан всё это время для него был лишь одним из редких людей в его жизни, просто знакомым, которого Джон часто вообще не замечал. Зато Беллами он заметил сразу! На свою голову.       Джон отошёл в курящую зону, так как в этот раз они были в баре. Курил он часто за сегодняшний вечер, в основном от скуки. Он мечтал уже поскорее вернуться домой, поговорить с Беллами о какой-нибудь херне перед сном, поддастся под его нетерпеливые ласки и заснуть, чувствуя тепло его тела под боком. Но все мечты рухнули, как только Джон увидел издалека Кейджа. Вместе с ним была роскошная девушка, её можно было заметить издалека, эффектная. И неужели Кейдж правда привёл её чтобы познакомить с Беллами? Джон мог в этом не сомневаться, после того как девушка бросила хищный взгляд в Беллами, поправила свои волосы и подошла к нему такой грациозной походкой, будто бы проходила многолетние курсы, чтобы научиться вот так ходить. Джон потушил сигарету и пошёл ближе к ним. Когда ближе рассмотрел её, то ему стало ещё страшнее за себя. Лицо у неё было просто идеальным. Но красота вполне естественная. Она однозначно была во вкусе Беллами. И эта девушка ненавязчиво уделяла Беллами больше заинтересованности, чем к другим. Одним только взглядом, улыбкой, но была не так вульгарна, как прошлая — Нина — которую Блейк пригласил, чтобы Джона побесить. Эта девчонка явно поумнее той странной девицы. Именно поэтому уверенность Джона упала с невероятной силой вниз. Он уже не мог участвовать в разговорах, он не видел лиц и ничего вокруг. Его захлестнула такая боль, будто главный страх стал реальностью, хотя он ещё не стал. Вопрос времени, верно? То ли по старой привычке, то ли от наивной надежды, что если сильно напиться, то на всё станет плевать, Джон взял бутылку джина со стола и сделал несколько глотков залпом из горла. Лучше, конечно же, не становилось, и он просто ушёл из бара, пока этого никто не видел.       Улицу освещали редкие фонари. В такое позднее время людей почти не было, да и автомобили проезжали нечасто, по крайней мере по этой улице. Джон шёл в неизвестном направлении совершенно бесцельно, запивая свою горечь джином. В один момент идти стало сложнее, в глазах стало всё плыть, и он сел на пустой остановке. Автобусы в такое время уже не ходят, а Джон ничего и не ждал. Содержимое его бутылки уменьшилось до половины. Джон вспоминал вчерашний вечер: Китайский квартал, встреча заката на холме, поцелуй Беллами. А сегодня он уже один на остановке, ненавидит себя и весь мир. Чем, интересно, занят сейчас Беллами? Не может отлипнуть от внимания очаровывающей его ведьмы? Джон обнял свои колени. Он чувствовал себя так до противности тоскливо, хотелось содрать с себя кожу и выбросить. Он почти что не чувствовал себя. Будто бы он медленно растворяется в воздухе.       Зазвонил телефон. Естественно, звонок был от Беллами. Джон отключил звук и закинул телефон на лавку. Звонок тут же повторился и потом ещё несколько раз. Джон игнорировал их все. Он не был готов говорить с кем-либо, тем более с Беллами. Хотел бы зарыться под землю, где его бы точно никто не нашёл. А Беллами пусть упивается обществом той милашки. До Джона он зачем доёбывается?       Счёт времени как-то прошёл мимо Мёрфи, он не знал сколько секунд/минут/часов прошло, но перед ним остановилась машина, из которой вышел недовольный Блейк. — Что ты вообще здесь делаешь? — Отошёл прогуляться, — равнодушно ответил Джон, не глядя на парня. — Ты норм вообще? А предупреждать не надо? — выругался Беллами. — Я должен был разрешения спросить? — При чём здесь это? Это блять нормально, говорить, куда ты уходишь. Почему я должен искать тебя по всему городу? — Так не искал бы! — выкрикнул Мёрфи с внезапно накатившей эмоциональностью. — Развлекался бы дальше! У тебя там отличная была для этого компания! — Если тебе не хватало внимания, мог бы подойти и поговорить. Меня, когда что-то не устраивает, я пытаюсь решать эту проблему с тобой. А ты тупо съёбываешь неизвестно куда. — Не хотел портить тебе веселье, — раздражённо кинул Джон, после чего выкрикнул: — И ты мне не порть! Вали назад. Мне тут и без тебя замечательно. — Приехали, блять! — удивился Беллами. — Ты ничего не перепутал? Хватит бухать, поехали домой. — Блейк вырвал бутылку джина из рук парня. — Отдай! — недовольно выругался Джон, потянувшись за бутылкой, но лишь неуклюже завалился на бок. Осознав поражение, Джон вернулся в исходную позицию и поставил парня перед фактом: — Я никуда с тобой не поеду. — На лавке будешь ночевать? — с невесёлой усмешкой спросил Блейк. — Может и да. Моё дело, где мне спать. — Хватит на сегодня концерта. Поднимай задницу и живо перемещай её в машину, — уже более строго произнёс Беллами. — Да отстань ты от меня! Что тебе от меня нужно? — Чтобы ты прекратил мне мозг ебать и сел в машину. — Я не могу, Беллами! Я не хочу быть с тобой! Меня всё заебало! — Ты можешь нормально сказать, что случилось? — растерянно спросил Беллами. — Ты так и не прекратил издеваться надо мной. — По-моему, этим ты сейчас занимаешься. Что в твоей башке происходит, я не понимаю?! Сейчас мы едем домой, ты трезвеешь, и тогда мы спокойно поговорим, как разумные люди! — Нет! — до последнего протестовал Джон. — Ты снова промоешь мне мозг, сделаешь вид, что я тебе нужен, и всё в твоём духе! Нет уж! Просто оставь меня уже в покое. — Так, мне уже надоела эта хрень, — безнадёжно выдохнул Беллами. Он подошёл к Джону, закинул его на плечо и понёс к машине, невзирая на дёргание и препирания парня. — Беллами, нет! Отпусти меня!       И Беллами отпустил его, только возле своей машины с распахнутой для него дверью. — Дальше сам или тебя силой запихнуть? — сухо спросил Блейк. Джон бросил в него убийственный взгляд, но ясно понимал, что спорить с Беллами бессмысленно. Он и впрямь способен силой затащить Джона. Парень сел в машину, после чего за ним сразу захлопнулась дверь.       За всю дорогу они не проронили и слова. Как только они подъехали к дому, и Джон кое-как вылез из автомобиля, он едва ли справлялся с управлением своего тела, то и дело спотыкаясь о что-то невидимое, и путаясь в собственных ногах. Беллами недолго посмотрел на это безобразие, а после обхватил Джона одной рукой и потащил за собой. Так они преодолели лестницу на второй этаж и добрались до спальни. Беллами небрежно кинул парня на кровать и стал раздевать его. Конечно, не в той манере, к которой Джон привык. — Зачем ты со мной возишься? — спросил Джон, глядя на парня с горизонтальности своего положения. — Вокруг тебя столько красивых девушек. А ты тратишь время на помешенного параноика. — Может, тогда подскажешь, на кого мне лучше тратить своё время? Раз ты в этом получше меня шаришь. Руки подними, — отвечал Беллами, параллельно снимая с парня футболку. — Ну на эту красотку, что возле тебя сегодня вертелась. Она же, по-любому, тебе понравилась. — А кто ещё? Я, знаешь ли, люблю, когда у меня есть выбор, — невозмутимо продолжал разговор Беллами, стягивая с Джона штаны. — Эта бывшая твоя. Или Кларк. С ней-то у тебя из-за меня всё сорвалось. Припёрся, придурок, к тебе домой и всё испортил. «Друг с проблемами». — Так значит я должен выбрать между Джесс, Ниной и Кларк? — Беллами сделал вид, что задумался. — А мы мне любовницу выбираем или тебе замену?       Джон с горечью посмотрел на него. Он понимал, что Беллами придуривается, но от этого слышать эти слова было не легче. — На твоё усмотрение, — бросил в него «спокойный», даже ледяной ответ Джон. — Какой-то сложный выбор. Все так хороши. — Беллами же говорил об этом просто и невозмутимо, в то время как Джон пылал от внутренней агонии, пожирающей его. — Я пока с тобой останусь. Вдруг ты перестанешь надо мной издеваться и станешь относиться ко мне серьёзно. — Снова делаешь вид, что я тебе нужен. — Нет, что ты! — иронично возразил Блейк. — С чего ты вдруг стал мне нужен? Мне просто кайф, когда мне выёбывают мозг, и кричат о том, чтобы я пошёл нахуй. Прямо-таки кончаю от этого. Это ж ахуеть какая развлекуха, не так ли? Спи, давай, неадекват.       Беллами поднялся с дивана с одеждой Джона в руках и намеревался уйти. От мысли, что он сейчас уйдёт, стало тоскливо. По Джону лезвиями пронеслось болезненное дежавю о том, как Беллами оставлял его в одиночестве тысячи раз, возвращаясь домой к Луне. Ему стало страшно, что и сейчас тот покинет его и не вернётся. Так страшно, что ему было всё равно как он при этом выглядит, он просто с мольбой обратился к Беллами: — Постой. Останься со мной, пожалуйста.       Блейк задержал на нём взгляд и будто что-то обдумал. Ирония в его взгляде пропала. Он положил вещи на тумбу, и вернулся на кровать, лёг рядом с Джоном, обнял его одной рукой. Джон положил свою руку на его и крепко сжал её. Он и не заметил, как по щеке скатилась слеза. В данный момент его эмоции были так для него естественны. Джон не ругал себя за слабость и излишнюю эмоциональность, не ругал за откровенность перед Беллами. Он чувствовал себя в своей боли легко. Будто бы иной гармонии для него и не существовало.       Пробуждение было нелегким. Джон встал на удивление рано. Хоть и позже, чем просыпается обычно, но для вчерашнего своего опьянения рано — не было даже десяти. Парень не помнил, как заснул и во сколько, зато отлично помнил все события до сна. Он несколько минут пытался уложить всё в голове, потом он стал очень надеяться на то, что этот Беллами, которому он вчера всё высказал, был ненастоящими, а его галлюцинацией. Но это теорию он сам себе обломал приведёнными аргументами. Ещё несколько минут Джон потратил на то, чтобы сокрушаться от стыда. А после он встал с кровати и пошёл в душ превращать себя в человека. Параллельно он вспоминал вчерашнюю ночь. Беллами проявил столько терпения. Он наверняка злится, но вчера этого особо не показал.       После душа Джон спустился на второй этаж и пошёл на кухню. Там он встретил Беллами, только что закончившего свой поздний завтрак. Джон не ожидал его увидеть, надеялся, что тот уже на работе. — О, проснулся, — встретил его Блейк. Хмурым не выглядел, наоборот, был в приподнятом настроении. — Как спалось? Не знаю хорошо ли, но точно долго. Я за это время успел полгорода перетрахать. — Извини… — виновато произнёс Джон. — За вчера. Я перебрал с алкоголем и сказал лишнее. — Лишнее, или то, что не решался сказать трезвым? — задал уточняющий вопрос Беллами. — Не совсем. — И что из этого не совсем? — То, что я не хочу быть с тобой. Это неправда, — Джону было тяжело говорить такие вещи ему прямо в глаза, но иначе он боялся испортить их взаимоотношения. — Это радует. Значит, любовницу могу себе не выбирать? — Перестань издеваться. — Ну надо же мне хоть немного отомстить, — с улыбкой ответил Беллами, а после чуть приблизился к парню. — На самом деле, я рад, что ты начал хоть что-то высказывать, но ты резко перескочил с молчания на истерику, пропустив стадию конструктивного высказывания своей позиции. — Да, я знаю. Прости. — Джон все ещё сгорал от стыда за своё поведение, но был очень рад, что Беллами спокойно на всё реагирует. Удивительно, что Беллами таким бывает. Тот Беллами, которым Джон всегда его знал, взорвался бы от такой ситуации. — Послушай, Джон. Хоть ты вчера и нёс всякую хрень и вёл себя как взбешённый на пустом месте придурок, это абсолютно нормально. Так бывает, когда люди разговаривают. Гораздо хуже постоянное молчание. Когда с виду всё хорошо, а на самом деле кромешный пиздец. Лучше уж ори на меня, от этого больше толку будет. — Значит, тебе понравилось? — усмехнулся Мёрфи. — Чуть-чуть, — с забавляющимся видом ответил Беллами и обворожительно улыбнулся.       Джон почувствовал себя легче. Может от того, что он хотя бы малейшую часть своих переживаний высказал Беллами прямо в глаза, и тот не разозлился и не вышвырнул его за это из своей жизни. Беллами вообще был очень милым вчера. Джон влюблялся в него всё сильнее, и это пугающе необратимо.

7.1. Вскрытая лезвием правда.

      После работы Беллами заехал к Миллеру, чтобы немного развеяться и пообщаться с друзьями. Сегодня у друга собралось не слишком много людей и было не так шумно. Джон в это время был на приёме к Джахи. Потому Блейк закинул ему смс, чтобы тот как освободится, отправился прямо к Миллеру. После внезапного взрыва эмоций парня Беллами задумался о том, как много он способен утаивать и скрывать. Ведь Беллами казалось, что всё становится лучше. Джон был не так подавлен, хотя бы пытался говорить о себе, пытался выглядеть живым. Но этот неожиданный взрыв на пустом месте выдал Джона с потрохами. Истинные эмоции парень по прежнему скрывает, только делает вид, что открывается. Но в данный момент оставалась надежда лишь на терапию. Беллами был уверен в Джахе как в специалисте.       Беспрестанно беспокоясь о Джоне, Беллами стал забывать о собственном самочувствии. Он уже не обращал внимания на то, как сильно он устал. Дело даже не в том, что много работы на него свалилось, в последнее время он даже больше выделяет себе время на отдых. Но он дико устал морально. Устал биться о глухую стену под названием Джон Мёрфи, постоянно добиваться от него доверия, открытости, лёгкости. И только видеться хоть какой-нибудь успех, как только Джон делает небольшой шаг навстречу, как тут же останавливается и снова закрывается, не решаясь идти дальше, будто на каждом шаге он ожидает удар. И так бесконечно. Беллами каждый его шаг с трудом к себе толкает, а тот будто вот-вот готов сорваться прочь.       Беллами стал ужасно скучать по тому Джону, что когда-то сидел у Монти в квартире с пивом в руках, смеялся, вставлял свои ироничные комментарии, садился на колени Миллера ради стёбной фотографии. Тогда он не становился напряжённым рядом с Беллами, не пытался скрыть от него свои эмоции, не боялся сделать что-то не так. А ведь он просто тогда не любил Блейка. Неужели он не может быть таким, любя его? — Какие люди и на свободе, — послышался женский голос сзади. Девушка села рядом до того, как Беллами успел повернуться к ней. — Привет, Кларк. Рад увидеть тебя. — Да? — девушка сыграла удивление. — Не для того ли, чтобы сводить на обещанное свидание? — К сожалению, я теперь не свободен, — с виноватым видом ответил Беллами. — Ну конечно. Занят «другом», с которым у тебя ничего не было, у которого просто были проблемы и поэтому он ночевал у тебя. Так? — Ну прости. Припиздел немного. — Совсем капельку, — насмехалась Кларк. — Вместе со своим «другом» на пару.       Беллами не ожидал это услышать и заострил внимание на последней её фразе. — А что он сказал тебе? — Как-то заходила в больницу к Атому, когда он был в коме. Встретила там Джона. Спросила про тебя. Он сказал, что ничего между вами нет, и что я могу попробовать тебя осчастливить. И тут я узнаю, что вы теперь вместе. Странные вы ребята.       Беллами удивился, почему у Джона не возникло желание испортить их отношения, рассказать Кларк правду, чтобы у них ничего не вышло. Беллами бы на его месте уничтожал бы всех, кто метил бы в сторону того, кого он любит. Интересно, чтобы Джон ответил сейчас? — Вот поэтому и сошлись, — ответил Блейк. — Потому что оба странные. — И где же твой «друг»? Не уж то сидит дома и ждёт, когда ты приведёшь в дом девицу, случайно забыв о его существовании? — Ну хватит издеваться, — с улыбкой попросил Беллами. — Что я должен сделать, чтобы ты простила меня? — Ну для начала, исполнить свои обещания, вне зависимости от сложившихся обстоятельств.       Или же обещание для тебя — пустой звук? — Кларк сверкнула игривой улыбкой и хитрющим взглядом. Флиртовала она всегда изящно. Сложно было устоять перед её обаянием и не клюнуть на её крючок. — А ты так хочешь пойти на свидание с тем, кто предпочёл тебе другого? — Кто знает, может после свидания изменишь свои предпочтения.       Беллами улыбнулся ей и уверенно ответил: — Нет, не поменяю. — Это такое же взвешенное решение, как позвать меня на свидание? — продолжала игриво насмехаться Кларк. — Так, давай найдём компромисс. Свидание устроить не могу. Но мы можем пройтись прогуляться сейчас. Не против? — Что-то это такой себе компромисс. Свидание и прогулка. Придётся чем-то компенсировать. — Кларк посмотрела на него так, что было и без разъяснений понятно о чём она. — Не искушай, дьяволица. Я только завязал быть эгоистичной сволочью. — А я как последняя сигарета для бросившего курильщика, — с игривой улыбкой ответила Кларк, чуть прикусив губу. На самом деле, Блейк уже едва ли справлялся с этим искушением. Уж слишком хороша чертовка. Включила своё обаяние на полную мощность и манила к себе нечеловеческими силами. Да и Беллами так не хватает этой перезарядки. От мрачности своей жизни в последнее время хоть вешайся. И тут это сладкое искушение прямо перед глазами замаячило, рвущееся прямо в руки. — Так значит ты согласна на прогулку? — спросил парень, и Кларк расплылась в довольной улыбке.       Они вышли прогуляться по скверу, который был совсем неподалёку от дома Миллера. Заметил ли, кто их исчезновение, Беллами мало волновало. В этот раз в гостях были только нормальные ребята, которые точно не станут рассказывать Джону о том, что его парень смылся с вечеринки в компании Кларк. Благо не было и Атома, который бы обязательно вынес ему за это мозг. Выходя из дома, Беллами заметил лишь один взгляд в их сторону из всех присутствующих, и это был Брайан. Как-то он необычно долго смотрел на них, хотя раньше подобное мало привлекало его внимание. И взгляд его был тяжёлый. Может, ему понравилась Кларк? Даже если и так, Беллами это не остановит.       На улице начало темнеть, а сквер был совсем небольшой, потому был практически безлюдный. Вокруг только лишь высокие деревья, вымощенная дорожка, лавочки, не зажёгшиеся фонари и маленький неработающий фонтан, местами поросший мхом. Воздух пах ночными фиалками. Цветы были высажены в клумбах возле скамеек, их было совсем немного, на запах был хорошо ощутим вдоль всей дороги. Беллами чувствовал долгожданное расслабление. Ему не нужно о чём-то думать и париться впервые за долгое время. Когда он с Джоном, то постоянно думает, о чём его парень молчит, что в его голове сейчас, счастлив ли он. Это выматывает. А Кларк ему безразлична. О чём молчит, о чём думает — по барабану. Поэтому и легко. И лёгкость эта уж очень привлекательна и желанна. — Как твои-то дела? — из вежливости спросил Беллами. — Мои? Ну такое, знаешь. Ты меня так прославил на весь интернет, — с лёгким упрёком сказала Кларк. — Чёрт, — будто бы только вспомнив об этом, сказал Беллами. Он и правда уже подзабыл о том случае. — Извини. Монти изъял уже то видео. — Да какая уж теперь разница? Ты ведь на рассылку всем своим знакомым отправил, с которыми я тоже пересекаюсь, и среди которых есть и мои друзья. Но народ среди нас адекватный. Никто и не припоминает об этом. Но поначалу мне было слишком дискомфортно общаться с ними. Сейчас попривыкла. Некоторые мои подруги ждут нашей свадьбы кстати. Говорят, благородный мужчина после такого обязан жениться.       Кларк улыбалась, а Беллами посмотрел на неё так виновато и беспомощно. Вину перед ней он и правда чувствовал. И понимал, что загладить её ничем не может. Он вообще не планировал, что после такого они будут общаться. — Моего благородства на всех не хватит, — ответил Блейк. — Да и слишком на многих мне тогда придётся жениться, а мы не в мусульманской стране. — В итоге ты стал жить с Джоном. Возникает вопрос, почему тогда на камеру ты трахнул меня, а не его? Пощадил его или не хотел раскрывать вашу с ним связь? — Он был моим любовником. Снял бы видео с ним, Луна бы обо всём догадалась. А так, для Луны он был просто моим другом. Идеальная конспирация. — Это значит мне твоей любовницей уже не стать? — полушуткой спросила Кларк и бросила в Беллами неоднозначный взгляд. Вроде как просто спросила, но это явно было предложением. А Блейка её игра заводила всё больше. — Делать тебя своей любовницей опасно и неразумно, — согласился Беллами с внешней невозмутимостью, а глазами уже раздевал её. Девушка остановилась совсем рядом, почти вплотную с ним, подняло лицо к его лицу так близко, и смотрела на него с вызовом, чуть приоткрыв рот, выжидая горячий поцелуй. — А разве это тебя не заводит? — томно спросила она. Беллами уже сам изводил себя мыслями о том, как вдалбливает эту девчонку в скамейку, насилуя её рот напористым поцелуем. Казалось, что терпение лопнет прямо сейчас. Но где-то он находит ещё силы на самообладание. — Ты очень классная девушка, Кларк. Но меня связывают кое-какие обязательства. — Хочешь сказать, ты такой верный? — усомнилась она. — Просто пытаюсь сохранить остатки своей человечности. — Кларк на этот ответ схмурилась с непониманием, и Беллами продолжил: — Звучит очень пафосно, но поверь мне, я нисколько не преувеличиваю. Я просто обязан думать о нём, я и так достаточно поиздевался над ним.       У них ведь с Джоном только всё началось, Джон и так не доверяет ему, постоянно боится, что Беллами начнёт ему изменять, потому если что-то пойдёт не так, всё вскроется. Сейчас и малейший след будет сложно замести за собой, любой намёк может выдать. Тем более с Кларк. Для Джона она теперь всегда будет как красная тряпка для быка. А допустить, чтобы Джон узнал об измене, всё равно что пустить пулю ему в лоб. Это добьёт его и без того шаткое состояние. — Может хотя бы поцелуешь меня? А то как-то совсем обидно.       «Манипуляторша, » — насмешливо произнеслось в голове Беллами, и он аккуратно прикоснулся к её губам. Сорваться на дикую страсть, о какой сейчас желал, он себе не позволил. Иначе он не остановится на поцелуе. И, видимо, именно этого Кларк и добивалась. До последнего вела свою игру. Беспощадно соблазняла его и так красиво манипулировала, что это даже не злило, а всё больше возбуждало. Беллами целовал её с размеренной неторопливой нежностью, рукой погладив её волосы, но не в коем случае не касался её кожи. Главное было удержать себя в руках. А девушка положила лёгкие руки ему на плечи и задела пальчиками шею. В голову вновь ударила неумолимая мысль о том, чтобы забить на всё, сорваться, прижать её к дереву, а после закинуть на скамью и долго бесцеремонно иметь её. Но Беллами в скорости прервал поцелуй и предложил ей вернуться в дом к друзьям.       Доведя девушку к дому, он с ней распрощался и позвонил Джону. Тот как раз только вышел из кабинета, закончив терапию, и собирался направляться к Миллеру. Беллами сказал, что планы поменялись, и чтобы бы тот подождал его. Прежде чем поехать за Джоном, Блейк стёр с себя следы помады, тщательно осмотрел себя на наличие хоть каких-то следов, и только после этого сел в машину.       Добравшись до дома, Беллами почти по-звериному набросился на Джона чуть ли не на пороге и жёстко трахнул в гостиной на диване, после на столе и на полу. Кларк возбудила его так, что Беллами не мог остановиться и оторвался на Джоне по полной. Парень и понятия не имел, что случилось с Беллами, почему он сегодня такой нетерпеливый и неугомонный. После секса Джон пошёл в душ, но как только вернулся, как снова Беллами поставил его раком. В общей сложности Джон посетил душ три раза, и только после третьего уже еле дополз до кровати и уснул. Всё-таки приём лекарств и эмоциональное истощение влияют на его выносливость. Но при этом парень ни разу не остановил Беллами, и даже очень старательно ублажал Блейка, ни слова не сказав об усталости. Но после уснул он очень быстро, как только лёг в постель. Беллами прижал его голое тело к себе, обняв парня со спины, ещё немного пощупал спящего, вдыхая в себя запах с его шеи. Потом убедил себя, что трахать спящего плохо, и заставил себя поспать.

***

      Пробуждение было очень уж приятным. Беллами почувствовал касание лёгкой руки на своём запястье. По началу, в силу сонности своего мозга, он не понял, что Луна вновь делает в его постели, решил, что это лишь сон, но после осознал, что прикосновения реальны. Он открыл глаза и увидел рядом Джона. Тот был уже одет и сидел рядом на кровати. Беллами приятно удивился тому, что Джон уже делает хотя бы маленькие шаги навстречу. — Увау. Я всё ещё сплю? — усмехнулся Беллами. — Время уже десять. Я подумал, вдруг тебе надо на работу, — ответил Джон. — А у тебя сегодня последний свободный день? — Джон кивнул, и Беллами продолжил: — Тогда сегодня обойдутся без меня. Я буду занят только тобой весь день.       Мёрфи коротко, но довольно улыбнулся. В его взгляде затрепетало что-то по истине радостное. Беллами даже задержал на нём взгляд, не сразу поверив увиденному. Сейчас он был так рад тому, что не поддался вчера на соблазнительную провокацию Кларк, и что остался чист и честен перед Джоном. Тем более что после этой провокации у Беллами всё равно был охуенный секс. — Мне очень нравится твоё сегодняшнее настроение, — прямо подметил Беллами. — Это что эффект вчерашнего секса? Тебе нужно долго и погрубее?       Джон смущенно улыбнулся, а Беллами всё никак не мог налюбоваться им. — Просто я рад, что мы проснулись вместе, и ты не убегаешь на работу, — ответил парень. — Да и после вчерашнего, я спал как убитый.       Беллами громко рассмеялся: — Так вот в чём дело! Ты просто выспался. Это тебя каждую ночь надо так выматывать, хоть высыпаться будешь. — Как бы ни так. С завтрашнего дня уже на работу с утра вставать. — А нахер тебе вообще сдалась эта работа? — Нет. Это обсуждать мы даже не будем, — строго оборвал его Джон. — Это почему? — спросил Беллами, состроив милую невинную мордашку. — Потому что сидеть дома и жить за твои деньги я не буду. — Ага. Значит, в этом плане ты всё такой же принципиальный, — подметил для себя Блейк. — Это поэтому ты от всего отказываешься? Чтобы я тебе не предложил, на всё один ответ. Даже шмотки поменять не хочешь. — Не вижу смысла их менять. — Да ладно? — усмехнулся Беллами. — С тебя если ремень снять, то для того чтобы раздеть, достаточно будет просто дунуть — штаны сами слетят. — В магазинах нет меньше размеров, чем тот, что на мне. — Ну допустим. А ты вообще в курсе, что существуют ещё цвета, помимо чёрного? Или что существует другая одежда, помимо футболки и офисной рабочей рубашки? — Да зачем это? — не понял Джон. — Ты же меня всё равно больше любишь видеть без одежды. — Это да. Но мы ведь бываем иногда в обществе, и в общество без одежды я тебя не пущу. — Если так сильно хочешь, я куплю себе что-то новое, только для того, чтобы ты отстал, — сдался Мёрфи. — А мне купить для тебя нельзя? — уточнил Беллами. — Нет. Я в состоянии и сам, — сухо ответил Джон и поднялся с кровати. — Спускайся. Там завтрак стынет.       «В состоянии он, » — с недовольством пронеслось в голове Беллами. Неужели Джон не понимает, что бросает ему вызов? Блейк вообще обожает, когда Джон сопротивляется. Это его самая любимая игра под названием: «Заставь Джона сказать «да».       Во второй половине дня Беллами снова повёз Джона вслепую в одно очень красивое место. Беллами снял на день небольшой домик за городом, который находится прямо на берегу озера. Вокруг горы поросшие изумрудным лесом, а озеро с кристально чистой водой, дно которого можно детально рассмотреть даже с берега. Вокруг ни единой души, только птицы, мотыльки, иногда показывающиеся из леса еноты. У Джона оказывается завалялась ещё одна вещичка в его необширном гардеробе, и это чёрные спортивные шорты, немного выше колена, и они чудом с него не слетали, ведь ремень на них не напялишь. Джон прогуливался вдоль озера, оголив свои белые ноги. А свою футболку он так и не снял почему-то. Солнце покрывало поверхность воды, из-за чего озеро фантастически поблёскивало и переливалось от солнечного света. Джон просто неспешно ходил в воде, наслаждался видом и тишиной, в то время как Беллами сидел у берега и наслаждался наблюдением за парнем. Он был так прекрасен. Блейка так красоты природы не увлекали, как Джон, прогуливающий среди них. Просто он был так расслаблен, так лёгок в эти минуты. Дома он совсем не такой. Беллами вдоволь налюбовался им, а после пошёл наслаждаться им ещё и тактильно. Подойдя к парню, он, ничего не сказав, с невозмутимым видом закинул того себе на плечи. Джон был такой лёгкий, ничуть не тяжелее Луны. Беллами пошёл вместе с парнем ближе к берегу. — Куда ты меня тащишь? — поинтересовался Джон. На подобное он реагировал спокойно, уже привык, что для Беллами это норма, подойти, закинуть его на себя и отнести, куда только вздумается. Чаще всего, конечно, в спальню. На данный момент спальней был песчаный берег, на который Беллами уложил Джона на спину и стал целовать его, повиснув сверху. Одежда и волосы Джона мгновенно намокли. Беллами заполнил рот Джона языком, прикусил нижнюю губу, после спустился истязать шею. Он стянул с парня эти проклятые шорты, приподнял его бёдра чуть выше уровня воды, вёл в него пальцы, смазанные смазкой, не отрывая поглощающего взгляда от лица Джона. Парень закрывал глаза от удовольствия и тихонько постанывал. Смотреть на него уже было высшим удовольствием, но Беллами не остановился. В общем, смазки в этот день в расход ушло очень много.       Солнце ярко светило на протяжении всего дня. Беллами с Джоном расположились за уличным столом в тени под деревом и ели сочную дыню. Настолько сочную, что её сок стекал по локтям. Даже Джон с удовольствием обглодал её, хотя Беллами давно не видел, чтобы тот ел что-то с таким аппетитом. Беллами вновь засмотрелся на него. Джон сидел теперь без футболки, ведь благодаря Беллами она промокла насквозь. Волосы мокрыми сосульками свисали на лоб, а на нижней губе красовался отпечаток присохшей крови после укуса. Беллами, как и всегда, пронёсся мощным ураганом, влез в размеренную спокойную жизнь Джона и перевернул в ней всё с ног на голову. Беллами это делает всегда. И он так кайфует, глядя в последствии на растрёпанного, но довольного парня.       Джон заметил взгляд Беллами и протянул ему кусочек дыни. Беллами взял кусочек в рот прямо с его рук, задел губами его пальцы, а после взял парня за запястье и с нежностью облизал с его пальцев весь сок, нежно обхватил их губами и обсосал их. Джон смотрел на Блейка восторженно, а на его лице расплылась улыбка, самая открытая и лёгкая из его арсенала. Беллами посетила приятная мысль о том, что это уже похоже на настоящие отношения. Джон не зажимается. Он потрёпан и искусан, но улыбается. Это то самое, что Беллами всегда хотел бы перед собой видеть.

***

      Дальше дни были более однообразны. Беллами снова стал больше уделять времени делам, так как Джон тоже вышел на работу. Хотя Беллами собирался довести парня к тому, чтобы тот покинул свою бесполезную работу, но на это нужно время. С упрямством Джона нужно бороться деликатно. Беллами всё равно добьётся своего, и для этого ему необязательно применять силу. В первую очередь, он хотел этого для Джона. Чтобы тот нашёл своё дело, то, чем ему бы нравилось заниматься. Самореализация уж точно поднимет его с колен на ноги. Джон станет счастливее и увереннее, нужен только толчок. Хотя понятно, что на данном этапе жизни Мёрфи ничего не хочет от этой жизни, ему бы важнее сохранить рассудок, да привести своё физическое и моральное состояние в норму. Потому Беллами и не торопил его.       С Луной, конечно, всё было иначе. Она залетела в его жизнь со всем энтузиазмом и жизнелюбием, сразу же заняла всё пространство своими вещами, расцвела, не стесняясь вдохнула новую жизнь полной грудью. Она также быстро реализовалась. После работницы общепита она довольно быстро освоилась в профессии архитектора. Была хоть и начинающим специалистом, но очень многообещающим. Беллами не уставал поражаться и восхищаться ей. Поэтому для него довольно сложно смирятся с неуместной скромностью Джона в их совместной жизни; с тем, что парень тише воды, ниже травы; что даже вещей его в доме почти что нет, они где-то спрятаны в уголочке, как и часто сам хозяин, который старается не мешать, не попадется на глаза. Со временем, он становится чуть более раскрепощённым. Лучше, чем было, но до идеала очень уж далеко. Беллами уже хотел бы, чтобы Джон чувствовал себя дома вместе с ним, а не так, будто он лишь временный гость.       В свою очередь, Беллами стал чаще отказываться от внеурочной работы и старался проводить вечера с Джоном вдвоём. Парень был настолько плохо знаком с киноиндустрией, что Беллами взял себе за удовольствие показывать ему свои любимые фильмы. Джон часто забавно комментировал поступки героев из кино, от чего Беллами мог даже вслух рассмеяться. У Мёрфи было довольно необычное восприятие, какое-то своё видение ситуации. Он мог любую драматичную душераздирающую сцену вывернуть в остроумный подкол, после чего даже самый сентиментальный человек мог бы забыть о слезах. Хотя Джон ведь и в жизни всегда прячется за усмешками и иронией. Особенно смешно Джон комментировал фильмы ужасов. Просмотр автоматически превращался в комедию для Беллами, хотя он привык к тому, что Луна дёргалась от резких шумов или могла даже вскрикнуть и обматерить всё на свете. Она хоть девчонка не из пугливых, но нервишки шалили. Джона этим, видимо, уже не возьмёшь. Он таких ужасов пережил. В общем, несмотря на то, что Беллами сам не очень-то любил тратить время на просмотр кино, обычно Луна его уговаривала что-нибудь посмотреть вместе, потому только из-за неё и смотрел, но с Джоном он вновь искренне полюбил это делать.       Почти все фильмы Джон нарекал полной чушью и хренью. В большинстве случаев, Беллами был с ним согласен. Джон считал ужасы тупыми, боевики с триллерами скучными и заезженными, комедии не особо смешными, ну а драма — это, конечно, сопли. Сложно было угодить его вкусам. Но Беллами всё же смог, и пара-тройка фильмов всё-таки привели Джона в восторг, не в щенячий, но тот уверял, что ему понравилось. А для Беллами просмотр кино был самым доступным совместным досугом, так как занимал наименьшее количество времени, в отличии от поездок, прогулок и встреч с друзьями, что тоже они иногда делали, конечно.       Второй месяц их совместной жизни проходил заметно лучше. Джон уже не избегал разговоров и охотнее шёл на контакт. Иногда всё же Беллами приходилось чуть ли не дрессировать его: напомнить о том, что Джон должен поцеловать его перед уходом, заставлять чтобы тот позвонил или оповестил о том, что пришёл домой. Далеко не всё было идеально, но постепенно становилось лучше. Но точно не становилось хуже. На теле Джона не появлялось новых увечий, всё меньше тот разговаривал с собой, не кричал с болью в пустоту. Видимо, препараты помогают. Хотя Джон по-прежнему часто забывал о том, что куда положил, не слышал вопросы с первого раза, иногда моментально забывал о чём с ним говорят, быстро теряя концентрацию внимания. Иногда это выглядело особенно странно. Как например, когда Беллами попросил Джона принести ему кофе в рабочий кабинет. Парень пришёл с пустыми руками в кабинет через несколько минут, остановился возле стола и озадаченно смотрел на Блейка. Так, будто он пытается разгадать тайну сотворения мира. Беллами уже понимает, что Джон сам не помнит для чего он пришёл, и пытается не улыбаться с этого, а лишь серьёзно непринуждённо спрашивает: — Что-то забыл или потерял? — Кажется, ты просил меня зайти к тебе, — отвечает Джон, судорожно пытаясь нащупать то самое воспоминание о том, что он мог упустить. — Да, просил, — не торопился подсказывать Беллами. — Зачем? — Да вот спина чешется, в районе лопаток. А почесать мне некогда, я ведь работаю.       Джон не выкупает иронию и подходит к Беллами ближе, на полном серьёзе собираясь выполнить просьбу. В силу своей озадаченности он даже не замечает абсурдной сей просьбы, Беллами это так умиляет и он с мягкой улыбкой останавливает парня: — Я кофе просил принести, милый. — Да! — воскликнул Джон, сразу вспомнив. — Он уже готов на кухне. Я забыл его там. Сейчас принесу! — После чего убегает снова на первый этаж. Но хотя бы благодаря своей дырявой памяти больше двигается. Иначе у него просто не хватает сил на какую-либо активность. Двигается только благодаря тому, что дом большой и двухэтажный, а ещё потому что Беллами любит часто заниматься с ним сексом, а иначе бы его движения ограничивались бы прогулкой с дома до метро, и от метро до офиса. А так он несколько раз подымится и спустится, пока вспомнит что должен был сделать. Такое, конечно каждому человеку периодически свойственно, да и сам Беллами не держит незначительные бытовые мелочи в памяти, особенно в периоды сильной загруженности на работе, которая у него почти всегда. Но у Джона это происходит по несколько раз на дню. Несмотря на это, Блейка совсем не раздражает его забывчивость, тем более он знает её причину.       В один из вечеров Беллами забрал Джона после работы и вёз его на сеанс психотерапии. — Как ты вообще с работой справляешься со своей растерянностью? — спросил Беллами у парня. — У меня просто хороший начальник. — Да ты что? Насколько хорош? Молодой, привлекательный? — Не знаю. А тебе зачем? — Да ладно, неважно, — сдался Беллами, ибо Джон не повёлся на провокацию, и дальше было уже неинтересно. — Ты помнишь, что после сеанса мы едем к Монти? — Да помню я, помню, — с лёгким недовольством ответил Мёрфи. — Точно? Через пять минут повторять не надо? — Ты преувеличиваешь. Не всё у меня так плохо с головой. А ты где собираешься меня ждать? — Я к Кейджу пока забегу, а потом сразу за тобой. — К Кейджу? Зачем? — А повод обязателен? — усмехнулся Беллами. — Нет. Просто… Мы собираемся к Монти, а перед этим ты забежишь на час к Кейджу. Нарисовался вопрос: зачем? — Тебя не проведёшь. Кейдж привёз Монти какой-то ахуенный процессор из Японии. Завести сам не может, у него машина в ремонте. — Понятно. Кейдж с нами поедет? — тон Джона стал каким-то ледяным. Казалось, в нём столько сдерживаемой злости, хотя парень не проявлял никаких эмоций, говорил так же ровно. — Нет. У него свои дела, — ответил Беллами, ненадолго отвлекся от дороги и взглянул на Джона. — Почему ты его так ненавидишь? — С чего ты это взял? — подчёркнуто безразлично спросил Джон. — Я не слепой. — Просто неприятен, — неохотно ответил парень. — Мне кажется, он настроен против меня. — Так это ты на него напал. Совершенно беспричинно. — Серьёзно? А я и запамятовал, — непринуждённо произнёс Мёрфи. Беллами чуял фальшь, но поймать его на лжи не мог. Оснований маловато. А странное поведение для Джона принималось уже за норму жизни.       Как только они подъехали к офису и Беллами остановил машину, Джон собрался выйти, но не смог, потому что двери машины были заблокированы. Джон с вопросом посмотрел на Беллами. — Как правильно нужно попрощаться? — намекнул Беллами и выжидающе посмотрел на парня. Джон сначала чуть замешкался, (обдумывал ещё что-то?), а после потянулся к Блейку и нежно коснулся его губ. Беллами как и всегда задержал поцелуй, углубил, так чтобы у Джона по телу мурашки пробежали — без этого никак, Беллами обожал его чувственность, обожал видеть его тёплый взгляд после поцелуя. Этот взгляд любил его, боготворил, за что-то благодарил. Беллами был не уверен, что заслуживает такого взгляда, но Джон явно об этом не думал. — Ну хорошо, годится. Ты свободен, — небрежно произнёс Беллами. Джон ещё ненадолго задержал на нём этот взгляд. Взгляд впитывающий, запоминающий каждое мгновение, пронизывающий своей нежностью, кротостью. Все эти взгляды проникали под кожу и оседали в глубине, обустраивали там уют, зажигали фонарики и освещали светом беспробудную темноту его души. Блейк, несмотря на внешнюю толстокожесть и абсолютную чуждость к сентиментальности, был тронут подобным проявлением чувств Джона, хоть и сдержанным проявлением, спрятанным. Беллами в такие моменты каждый раз задумывался: «За что ты меня так любишь?» Этот вопрос всегда остаётся актуальным.

***

      Как только Беллами загрузил процессор в багажник своей машины, Кейдж пригласил Беллами на чай, параллельно рассказывая о работе и частых командировках. Блейк старался не касаться тем разговора, которые могут привести к личному. Он понимал, что тема Стефании для Кейджа болезненная. Стефания всегда была со стервозным характером и никогда не скрывала этого. Кейдж рядом с ней точно не был пай-мальчиком. Вряд ли можно было ожидать крепости подобного союза. Оба уступать не умели, но их спасала страсть. А страсть имеет свойство выветриваться из отношений. Если, кроме страсти, нет другого фундамента, отношения рушатся. Но Стефания не могла сделать их расставание мирным и безболезненным. Ей важно было навредить. Оставить после себя глубокий след на его сердце. — Сам к Монти никак не можешь? — спросил Беллами. — Нет. Я как-нибудь в другой раз присоединюсь, если будешь не против. — О чём разговор, парень? Ко мне в гости тоже забегай. Будем рады.       Когда Беллами уже собирался уходить, Кейдж остановил его: — Слушай, тут Джесс на тебя глаз положила. Просила меня вас как-то поближе познакомить. Могу дать номерок, созвонитесь — пообщаетесь. — К сожалению, я уже в отношениях, — мягко, но уверенно отказал Блейк. — С Мёрфи? — с едва ощутимым пренебрежением в интонации произнёс мужчина. — У тебя же с ним несерьёзно, ведь так? — Серьёзно, — уверил Беллами. — Ты извини его за тот случай. Не знаю, что на него нашло. Обычно он на людей не бросается. Он хороший парень, просто нужно узнать его получше, чтобы это понять. — Вот интересно, что ты в нём нашёл? Не расскажешь? — поинтересовался Кейдж. — Вы ведь с ним разные, словно небо и земля. — Наверное, именно это я в нём и нашёл. Второго такого, как я, я бы не вынес, — шуткой ответил Блейк. Кейдж улыбнулся. — Тогда понятно. Я наслышан о том, что в сексуальном плане Мёрфи очень даже одарён. Умеет зацепить этим мужчину. Странно, что этого достаточно, правда?       Весёлый беззаботный настрой Беллами мгновенно снесло куда-то в далёкую даль. Даже выражение лица его стало суровее. — От кого ты это слышал? — холодно спросил Блейк. — Может помнишь Фишера? Том Фишер. — Не особо. — Ну все его ещё Кубинцем называют.       Беллами вспомнил о ком речь. Странный паренёк с ещё более странным прозвищем, ведь с Кубой его ничего не связывает. Сам он из себя не представлял интересного человека, был единственным сыночком богатых родителей, от чего бездумно тратил их бабки, на наркотики в том числе. Ему не больше двадцати двух лет, но он в бесконечном процессе лечения от наркозависимости. То лечится, то снова принимает. Беллами был знаком с ним благодаря общим знакомым, но не был заинтересован в дальнейшем общении. Поэтому видел его очень давно, а что-то знал о нём постольку-поскольку. — Ну и? Он тебе о Джоне поведал? — Он рассказал, что Мёрфи носил ему кокаин. Кубинец просил его остаться ненадолго, душу излить. Мёрфи всегда оставался ненадолго, хоть и не слишком был разговорчив, выслушивал Фишера да уходил. И в один из таких случаев, как утверждает Фишер, без всякого повода или намёка с его стороны Мёрфи выпросил трахнуть его. Кубинец думал прикалывается, а тот как давай ему наяривать. Фишер был под таким впечатлением. Просил потом Мёрфи повторить, а тот его нахуй послал и не появлялся больше.       Внутри Беллами острой иглой засело раздражение, пульсировало и задевало все нервные окончания. Но снаружи он оставался спокойным. Верить в это он отказывался, но злость всё же пробирала от одной только мысли, что это может быть правдой. — Твоему Фишеру под кайфом и не такое померещится. Свои фантазии за реальность принял. — Да как-то не бывает с ним такого. И он тогда только после реабилитации вышел. Принять даже ничего не успел, Мёрфи чуть ли не с порога на него набросился. Странный какой-то был. Кубинец бедолага. После секса с Мёрфи ему секс ни с кем больше не нравится, может просто включил капризного ребёнка, которому интересна только недоступная ему игрушка. В итоге стал ещё больше принимать. Отец его в Бразилию на реабилитацию отправил. Долго его уже там держат.       Беллами взрывал взглядом всё, что только попадалось на глаза. За внешним спокойствием в нём пылал адский разрушительный пожар. Кейдж это приметил и попытался сгладить ситуацию: — Да не парься ты так. В общем-то это давно было. Не стоило мне об этом рассказывать. — Когда? — требовательно спросил Блейк. — Не помню точно. Семь-восемь-девять месяцев назад. Ты ещё с Луной тогда встречался, хоть она и в тюрьме была в это время. — Ладно. Пора мне уже.       Беллами попрощался с другом и поехал за Джоном. Всю дорогу его терзали противные ему мысли. Однажды уже Джон попадался на том, что тусовался с каким-то незнакомым мужчиной и ехал к нему домой. Хоть он и клялся, что ничего у него с тем не было, но что же они тогда там вместе делали? Чай пили, а потом Джон просто поехал домой? Слабо в это верится. Тогда Блейку было не до того, чтобы во всём этом разобраться. Ему срочно нужно было умереть.       Когда Беллами подъехал к офису Джахи, Мёрфи уже стоял у порога и ждал его. Он сел в машину, и тут же погрузился в тяжёлую тишину своего парня. Беллами ничего не спрашивал, не говорил, а просто ехал в сторону дома Монти. Джон сразу же заметил, что в Беллами что-то переменилось. — Куда мы едем? — спросил Джон. Хотел пошутить по поводу своей плохой памяти, но не вышло. Беллами ответил ледяным спокойным тоном. — К Монти.       Мёрфи больше и слова не сказал и устремил взгляд в окно. В Беллами же клокотала злость, не утихая, как лава перед извержением вулкана. Ему было до тошноты мерзко представлять Джона с кем-то другим. Больше всего раздражало, что Джон уверял, что ни с кем он больше не спит. Беллами хотел было вывести Джона на откровенный разговор, но не был уверен, что прямо сейчас он готов правильно отреагировать, если окажется что Джон всё-таки лгал ему. В таком состоянии он мог взбесится, наговорить Джону лишнего, после чего их взаимоотношения испортятся, хотя ведь у них только-только началось что-то налаживаться. С другой стороны, чем больше Беллами терзает себя и накручивает мыслями об этом, тем больше накапливает злость. Гостить у Монти с беззаботным видом вряд ли получится, он будет бросать на Джона убийственный взгляд, и тогда Джон совсем поникнет, поймёт, что что-то не так. Он и сейчас уже чувствует это напряжение, даже не спрашивает о том, что случилось.       Невольно Беллами вспомнил о том, как Джон стонет и извивается в его постели, как реагирует до мурашек и до дрожи в теле на его поцелуи и откровенные прикосновения, как смотрит на него с обожанием, с ласковой страстью, как безропотно позволяет делать с собой, что захочется, подстраивается под все желания Беллами, принимает их с искренним сладострастием. От мысли, что также могло быть у него и с другим, Блейку захотелось убивать.       После Беллами припомнил самому себе, что приблизительно в то время, которое назвал Кейдж, и в которое Блейк поймал Джона на предположительной связи с другим, он поступил с Джоном, мягко говоря, паршиво. Выкинул в интернет видео секса с Кларк, отнёсся к Джону как к вещи, и не раз. До сих пор удивительно, что Мёрфи вообще простил ему это. Хотя теперь стало понятнее почему. Когда-то и Беллами был таким кретином, готовым был простить Джозефине всё, что угодно. Спасло только её самоубийство. Страшно даже представить, что бы было, если бы она всё ещё была жива. Эти воспоминания натолкнули Беллами на мысль, что он просто обязан поговорить с Джоном, и что он не имеет права злиться. Если Джон ответит честно, то Беллами попробует понять его и простить. — Джон, я хочу поговорить с тобой.       Парень вышел из собственных раздумий и обратил всё внимание на Беллами. Выглядел он тревожно. Словно бы он уже знает, о чём пойдёт речь. — Ответь, как есть. Даже если эта правда мне не понравится. Со своей стороны, обещаю не злиться. Но если узнаю, что лжёшь, то мы можем поругаться. — Ты считаешь, что я тебе часто лгу? — с предостережением спросил парень. — Не договариваешь, уж точно. Так ты готов поговорить начистоту? — Беллами иногда отвлекался от дороги и смотрел на Джона. К сожалению, разговор не терпел отлагательств, поэтому пришлось говорить в дороге. — Да, хорошо, — ответил Джон, будучи уже обеспокоенным началом разговора.       Беллами сделал недолгую паузу, самого себя готовя к этому разговору, и утихомиривая свои эмоции. Он пообещал реагировать спокойно, потому запирал свою вспыльчивость на седьмой замок. — У тебя был секс с кем-либо в тот период времени, когда ты был со мной? — вопрос прозвучал с холодной строгостью, но нотки неприязни и раздражения будто просвечивались в интонации. — Почему ты об этом спрашиваешь сейчас? — Джон, я просил отвечать на вопрос, а не задавать встречный, — со сдержанной злостью произнёс Беллами, будто готов сорваться в любую минуту. — По собственному желанию, не было. — Голос парня был пропитан отчаянием, безнадёжностью, убийственной глубокой тревогой и тоской. — Что? — в удивлении и даже в каком-то испуге переспросил Беллами и, как только осознал услышанное, тут же съехал с дороги на обочину, на скоро припарковав машину. Как только он остановился, посмотрел на Джона и спросил у него: — А без твоего желания было?       На Джона было жутко смотреть. Казалось, он готов был бы выйти на полном ходу, если бы Беллами не остановился. Его взгляд наполнился острой болью и отрицанием. Говорить мог с трудом. Даже Беллами было заметно, как Джон заставил себя ответить: — Да.       Беллами тяжело выдохнул и откинулся на спинку стула. С полминуты он молчал, переваривая его ответ. В голове никак не укладывалось: как? Как столько может свалиться на одного человека? Как он вообще ещё живёт со всем этим грузом? Беллами и сам пережил столько дерьма, потому никому и никогда особо не сочувствовал. Но Джон исключение. Когда только пытаешься представить, что этот парень пережил, то скулы сводит от боли за него. И это Беллами ещё не всё о нём знает.       Эти полминуты для Джона были сравни адской расправы над ним. Беллами это чуть позже заметил, как только вырвался из собственных тяжёлых мыслей. Джон пальцами впивался в колени так, что казалось он разорвёт свою плоть. Его болезненный взгляд был направлен в одну точку, просто в никуда. Этот страх, эта боль в глазах были на грани безумия, как тогда, когда он встречал Блейка с ножом в руке. Беллами накрыл кисть руки парня своей. Джон рвано выдохнул, будто бы до этого долгое время не дышал. Постарался расслабить руку и разжать пальцы. Он трудно дышал и не поднимал взгляд, пытаясь спрятать то, что сочится из него огромным потоком и видно невооружённым глазом. — Как и когда? — задал вопрос Беллами, глядя на парня и сжимая его руку. — Я понимаю, ты не хочешь говорить об этом. Но мне нужно знать. — Ты уверен, что нужно? Это уже произошло и это не исправить. — Я должен знать, что с тобой происходило. Когда-то я закрывал на это глаза, а теперь не могу. Да, я не смогу ничего исправить, но я могу влиять на последствия, на след, который они оставили на твоём восприятии мира. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя защищённым рядом со мной. Для этого я должен знать, от чего тебя защищать. — Блейк сам себя чувствовал так, словно его прижали со всех сторон и пытаются раздавить. Ещё сильнее пугало то, что это случилось с Джоном недавно. В тот период времени, когда Беллами встречал его и ни о чём не подозревал. Неужели Джон мог совсем не выдать такого рода боль? Или же Беллами было настолько всё равно, что он этого и не заметил? Сейчас эти мысли так больно били по осознанию. — Слушай, я… Я не хочу просто… — Джон едва ли мог говорить, громко выдыхал в перерывах и делал паузы. С каждым сказанным словом его голос дрожал всё сильнее. — Что если… это изменит твоё отношение… ко мне. — О чём ты? — уточнил Беллами, внимательно слушая Джона. — Я чувствовал отвращение к себе после этого. Я боюсь, что ты тоже… почувствуешь это ко мне.       Словно бы чьи-то крепкие руки обхватили горло и сжали его изо всех сил. Ему очень хотелось бы прижать сейчас Джона к себе и не отпускать очень долго, и вселить этими объятиями уверенность, что он его больше никогда не оставит одного. — Единственный к кому я могу испытывать отвращение в такой ситуации, так это к себе. Несмотря на то, что я был с тобой, ты всё равно оставался один в самое тяжёлое время. Я это допустил. — Потому давай, чтобы не причинять друг другу боль, просто забудем о том, что было когда-то? — Я об этом не забуду. Ты тоже. Мы просто продолжим скрываться друг от друга, будем каждый переживать эту боль в себе, и всё останется по-старому. А я не хочу по-старому. Разве ты хочешь? — Это было с Диксоном, — с болью вытолкнул из себя признание Джон. — Ты говорил, вы с ним только разговаривали. — Так и было. В основном да. Но…. когда я только узнал, кого он из себя представляет. Я очнулся у себя в квартире прикованным к кровати. Он стал угрожать тем, что ты узнаешь о том, что я подставил Луну. Условием было, чтобы я был с ним и не раскрывал его. Свою преданность я должен был доказать… сам понимаешь как. — Ты настолько боялся меня? — Твоей ненависти. У меня больше никого не было. Ты был единственным поводом держаться за эту жизнь. Я проявил слабость. Мне ужасно стыдно и больно за это. Но по-другому я бы поступить не мог. — Джон заставил себя поднять растерзанный взгляд на Беллами. — Сейчас я понимаю, что всё это не имело смысла. Я всё равно тебе рассказал. — Нет. Всё произошло тогда, когда должно было произойти, — опроверг Беллами. — Если бы рассказал мне тогда, я бы не понял, обвинил бы тебя. Злость меня ослепляла. Опять же во всём этом я вижу только свою вину. Я понял это, поэтому больше подобного не допущу. Надеюсь, ты веришь мне.       После этих слов Беллами притянул Джона к себе и обнял. У Джона сердце тарабанило так громко. Его рваное дыхание обжигало шею. Беллами уже и забыл из-за чего начался этот разговор. А как вспомнил, так выругался на себя за то, что позволил себе усомниться. Самой важной и первостепенной задачей для него должна быть защита Джона. Видимо его ещё нужно защищать от самого себя.       Парни забылись в объятиях друг друга. Вернул в жизнь их звонок от Монти. Беллами завёл машину и поехал в сторону дома друга, параллельно отвечая на его звонок. — Эй, засранцы. Вы там где? Вас в аварии по асфальту размазало? Или в Мак опять по пути заехали?       Беллами усмехнулся. И откуда только Монти знает про случай с Макдональдсом на угнанной машине? Атом, может, рассказал. — Не ругайся. Мы в пути. Скоро будем, — ответил Беллами. — Жду, — напоследок сказал Монти и прервал звонок. — Слышал когда-нибудь, чтобы Монти звонил и торопил к себе в гости? — спросил Беллами у Джона. — И представить бы себе не мог. — То-то же. Его девица явно что-то сделала с нашим пофигистичным другом. Кстати, я забыл предупредить тебя, чтобы для тебя не было неожиданностью. Его девушка сидела в тюрьме вместе с Луной.       Удивление чётко отразилось на лице Джона. Парень смотрел на Беллами и молчал несколько секунд, осознавая всю ситуацию. — И как это случилось? Луна заключённым парней подбирает среди своих знакомых? — Монти утверждает, что с чистой случайностью познакомился с девицей в интернете. А позже выяснилось, что она сидит, да ещё и вместе с Луной. Но я в такое совпадение слабо верю. Монти та ещё тёмная лошадка. Чего-то недоговаривает. — Думаешь? Зачем ему чего-то недоговаривать? — Не знаю. Но согласись, ситуация похожа на выдумку. — А насколько хорошо эта девушка знакома с Луной? — немного обеспокоенно спросил Джон. — Всё сегодня узнаем. И не парься ты так. Не думаю, что Луна стала бы распространяться о том, кто её в тюрягу усадил. Мы тоже не будем. Между прочим, Луна к тебе всегда хорошо относилась. Лучше, чем ко многим моим друзьям. — Уверен, её мнение значительно изменилось. — Меня ж она зачем-то простила. Даже не знаю, чем я заслужил её тёплое отношение. — Наверное, ты сделал для неё много хорошего, и это перевесило, — поделился мнением Мёрфи. — А я кроме дерьма ничего в её жизнь не принёс. — Можно сделать много хорошего для человека, а потом предать и заслужить прощения? — Какую цель преследует этот вопрос? — с подозрением спросил Джон. — Любопытство, — беззаботно ответил Беллами. — Задай тогда этот вопрос Луне. Я не знаю на него ответ, и узнавать не хочу, — процедил Джон. — Ты прощал меня даже тогда, когда я ни хрена хорошего для тебя не делал. — Высший уровень кретинизма с моей стороны.       Беллами усмехнулся и попытался сгладить ситуацию: — Не злись, волчонок. Хреновую тему для обсуждения выбрали. А если тебя так оскорбляет, что я изменял Луне, то почему тогда участвовал в этом и не послал меня нахрен? — Если напряжёшь свою память, я пытался сделать это несколько раз. — Пфф, пытался он, — иронично усмехнулся Блейк. — Твои попытки быстро теряли и малейшую решимость, стоило мне только заткнуть твой рот поцелуем и подавить любые сопротивления. — Ох, как же ты доволен собой, — упрекнул его Джон.       В этот момент Беллами припарковался у дома Монти и предупреждающе кинул в парня: — Не вынуждай меня, Мёрфи, подавить и этот бунт сейчас. Иначе мы к Монти никогда сегодня не доберемся, и он нас с тобой точно убьёт. — Если честно, я теперь не так сильно горю желанием знакомиться с его девушкой, — признался Джон с нескрываемым беспокойством. — Почему? То, что она сидела в тюрьме, ещё делает её плохим человеком. Может её подставил кто, — продолжал иронизировать Беллами. — Дело в том, что она сидела с Луной. Меня это настораживает. Что-то мне подсказывает, что мы не избежим неудобных разговоров. — Давай тогда по-тихому сбежим сейчас, и больше никогда не будем общаться с Монти? — отшутился Беллами, сохранив при этом полностью серьёзный вид. — Да ну тебя! — обиженно произнёс Джон, хоть и не смог всерьёз разозлиться. — Давай кончай обо всём волноваться! — приказал Блейк. — Это всего лишь девчонка. А не бомба какая-нибудь, которую нам Луна в качестве мести подсунула. Что мы с девчонкой не справимся? Уложим её в два счёта! — Беллами, — остановил его Джон и неодобрительно посмотрел на него. — Да шучу я. Что ты такой серьёзный? Выдохни, расслабься, да получай удовольствие.       Перед выходом Беллами потянулся к Джону и поцеловал его. Мягко, ласково, но в то же время напористо. Джон сразу же спрятал колючки. Кажется, тот в любом состоянии и настроении пьянел от его поцелуев, мгновенно растворялся и смягчался. Беллами разорвал поцелуй и посмотрел парню в глаза, снова увидел взгляд, который говорит о многом. Только в этот раз, его взгляд будто о чём-то просил. Просил о чём-то таком, что Джон не может произнести вслух, но ему очень это нужно. — Пойдём? — шёпотом спросил Беллами. Будто бы боялся спугнуть ауру чувственности между ними громким звуком. Джон кивнул головой, соглашаясь, но не спешил разорвать взгляд первым.

***

      Квартиру Монти было не узнать. В ней царил необыкновенный порядок. Не сказать, что пендитный, доведённый до излишнего совершенства, но от привычного хаоса, к которому привыкла эта квартира, не осталось и следа. Теперь это место походило на обычную квартиру, а не на конуру, помешенного на технике программиста. Здесь даже пахло выпечкой, что совсем уж к дому Монти никак не клеилось. Здесь должны быть только бесчисленные провода, несколько друзей с пивом на диване, и повешенная в холодильнике мышь. — А мы точно в ту квартиру попали? — иронично спросил Беллами. Монти тут же прибежал из соседней комнаты и встретил друзей. — Точно, в ту. Заходите. — Он пожал обоим парням руки, и выглядел воодушевлёно, что как-то не соответствовало прежнему образу Монти. За ним вышла светловолосая девушка и поздоровалась с гостями. — Что ты сделала с Монти? Почему он отошёл от компьютера? — с шуточным нападением обратился Блейк к девушке. Она рассмеялась. — Знакомьтесь. Это моя девушка Харпер. Харпер, это мои друзья Беллами и Мёрфи.       Кажется, Монти впервые назвал их друзьями. Вроде бы Беллами в этом не сомневался, но слышать от него это было приятно что ли. — Беллами! — воскликнула Харпер. — Наконец-то я с тобой познакомилась. Парень с двумя ванными. — Это всё, что обо мне рассказала Луна? — усмехнулся он. — Не совсем. Я много слышала о тебе. Да о чём речь? Даже видела! Например, даже то, как ты трахаешься. С виду получше, чем в какой-нибудь порнушке. На тебя вся тюрьма подрочила.       А вот и «неудобные разговоры», которых побаивался Джон, не заставили себя долго ждать. Вспоминать о том видео с Кларк, разлетевшегося по интернету, ему явно будет не просто неудобно. — Пойдёмте на кухню. Харпер испекла шарлотку, — попытался выйти из ситуации Монти, и тем самым отвлечь от данной темы. На кухне их уже ждал разлитый по чашкам чай и разрезанный на кусочки пирог. Беллами всё ещё не верил, что он в гостях у Монти. Кажется, будто теперь он в гостях у Харпер. — Может, расскажешь, что могла натворить такая милашка, чтобы оказаться в тюрьме? — спросил Беллами у Харпер. — А то я, если честно, ума не приложу. — Да там дебильная история! Но я расскажу. Мой парень мне изменил, и я чуток взбесилась. Разбила ему лицо клюшкой для гольфа и его машину. А он на меня за это и ещё и в суд подал! — Ничего себе. Монти, не изменяй этой девушке. — Да-да. Монти, не советую, — согласилась Харпер и положила руку на плечо парню. Монти заулыбался. — Это хорошо, что он, за своими компьютерами, никого особо не замечает. Так что и волноваться не стоит. — Согласна. Пусть сидит за своим компьютером. Но если без шуток, я тогда глупая была, горячая и зелёная. Научилась на собственных ошибках, теперь быковать не буду. В тюрьму я обратно не хочу. Там, конечно, девки мои остались. Скучаю по ним сильно. У меня-то и друзей, кроме них, больше нет. Разбежались все. Не, ну мы виделись, потусовались с моими старыми друзьями, но это уже не то. То ли я другая стала. А вот Луна твоя — вообще бомбовская девчонка. Не могла раньше в тюрьму сесть?       Беллами усмехнулся и посмотрел на Джона. Тот молчал всё время, да и как-то ни на что эмоционально не реагировал. Скорее всего, после тяжёлого разговора в машине, после тех выжимающих силы эмоций он чувствовал себя не совсем хорошо. Беллами понимал. У самого остался неприятный осадок, который он просто пытается спрятать от посторонних глаз. — Кстати, мечта заключённых, ты сейчас одинок? — спросила Харпер у Блейка. — А то у меня две свободные подруги в тюрьме остались. Хотя, какие ж они свободные, если остались в тюрьме.       Беллами позабавился с неё и отказался от такого предложения: — Нет. Я с ним. — Парень указал взглядом на Джона. Монти почему-то не поставил свою девушку в известность об этом. — Серьёзно? — удивилась Харпер. — То есть Луна ушла от тебя к девушке, а ты от неё к парню? — По ходу, только мы с тобой в этой компашке верны традициям, как старые добрые гетеросексуалы, — отшутился Монти. — Кто-то же должен размножаться, — поддержала Харпер в своей непосредственной милой манере.       Беллами в голос рассмеялся и обратился к Джону: — Ну всё. Они нас теперь троллят.       Шарлотка была очень вкусной. Все довольно быстро уплели её за разговорами и за чаем. У Джона, правда, почти всё осталось на тарелке, попробовал для приличия и просидел сложа руки. Монти предложил перебраться в комнату, а Харпер начала убирать со стола и заметила как-то недооценил её старания. — Тебе не понравилась шарлотка? — спросила девушка у Джона. — Понравилась. Очень вкусно. Просто я не голоден совсем, — как-то устало оправдался Мёрфи. Может, по сравнению с эмоциональной эксцентричной Харпер Джон рядом с ней выглядит особенно спокойным и тихим. Хотя Джон не всегда бывает таким, только в последнее время всё чаще. — Как это не голоден? Хоть немного ещё съешь. Я же старалась. — Если хочешь, я возьму с собой, — выкрутился парень. — Хорошо, — согласилась Харпер и сразу после задумалась о чём-то, глядя на него. — Интересно, Луна мне что-то о тебе рассказывала? Я что-то не могу припомнить. — Надеюсь, нет. — Надеешься? А она плохое что-то могла рассказать? — весело спросила девушка.       Теперь уже Беллами поторопил их уйти в комнату, чтобы отвлечь уже наконец Харпер от Джона и, тем самым, спасти своего парня. Разговор продолжили в комнате, которая всегда называлась кабинетом Монти. Хотя бы там осталось всё по-прежнему, и Харпер не навела там свои порядки. Ребята расселись на диване, который так много повидал за свою жизнь. Беллами сел рядом с Харпер и обратился к лично ней. Все могли слышать их разговор, он ничего не скрывал, но говорил негромко, более уединённо, так будто бы они остались одни. — Скажи, Харпер. Луна счастлива с ней? — М-м, непростой вопрос, если честно. У них были кое-какие проблемы. В Рейвен была втюхана авторитетная заключённая Лекса, и Луна однажды сказала что-то неосторожное, а Лекса всё Рейвен донесла. И они расстались, Луна пыталась убедить Рейвен, что любит её, а Рейвен вспыльчивая и гордая слишком. Да и её просто люди часто предавали, такую хрен убедишь. — Ты осознаешь, что я нихрена не понимаю о чём ты? — с мягкой улыбкой сказал Беллами. — Когда я выходила, они были не вместе. Но сейчас вроде сошлись, всё хорошо. Только лично я их не видела. Не знаю, как там у них. Надеюсь, счастливы. — Харпер так резко переменила весёлое вздорное настроение на тоску. Было видно, что она и правда скучала. Видимо, её подруги по несчастью стали ей очень дороги. — Я собираюсь поехать туда на днях. Давай со мной? Я правда у Луны была, и хочу встретится с Рейвен. Но ты можешь договориться с Луной, и тогда я ещё и её хоть со стороны увижу. — Нет, я не пойду больше в тюрьму, — отказался Беллами. — Никогда? — переспросила Харпер, а после взглянула на Джона и спросила. — Он не разрешает? — Он как раз-таки ничего не запрещает, — усмехнулся Блейк, взглянув на Мёрфи. Джон сидел рядом, всё слышал, но в разговоре не участвовал. — Просто нас с Луной ничего больше не связывает. — А она о тебе очень тепло отзывалась даже после расставания. Да и ты ведь не просто так спросил сейчас о ней. Но сами решайте, конечно. Я не буду лезть. Давайте я вам лучше покажу фото из нашей поездки в горы. — Харпер снова как спичка зажглась энтузиазмом и поскакала к Монти и к компьютеру. — Давай покажем через монитор? Он ведь больше.       Пока Харпер с Монти были отвлечены, Джон негромко заговорил с Беллами, так что у них получился разговор наедине: — Если хочешь навестить Луну, я не против. — Я знаю. У меня мало свободного времени, поэтому я хочу полностью его вложить в своё будущее, а не попусту тратить на прошлое. Иными слова, я хочу тратить свободное время на тебя. — Ты ужасно прагматичен. — Тебя это раздражает? — Нет. Это самое милое, на что ты способен, — Джон даже улыбнулся. Не такой уж и труп сегодня. — Идите сюда, мальчики, — созвала всех Харпер. Дальше она показывала фото и видео, сопровождая своими бурными рассказами и впечатлениями. Беллами поражался, насколько она отличается от флегматичного Монти. Но они всё равно хорошо смотрелись друг с другом. Он вспомнил как Кейдж назвал их с Джоном настолько разными, как небо и земля. И сейчас Беллами видит перед собой настолько же разных людей, чья пара выглядит так гармонично. Кто решил, что абсолютно разными быть плохо?       Харпер так увлеклась просмотром фотографий, что уже зашла куда-то в глубь, показывала и рассказывала что-то другое, смотрела старые фото Монти. Беллами с Монти отошли в другую часть комнаты, а Харпер показывала всё своей единственной жертве — Джону. Джон ей подходил: просто молчал и слушал, пока она почти не замолкала. — Может, расскажешь, как на неё вышел? — спросил Беллами у друга. — В интернете. — Это понятно. Но в то, что ты сидишь на сайте знакомств, я никогда не поверю. — Когда Луну посадили, я взломал базу тюрьмы и изучил всех. Наткнулся на её фото. Приглянулась. Мы начали списываться. Я ей, конечно же, не говорил, что знаю что-то о ней. Она потом сама призналась, что сидит в тюрьме, да и про нашу общую подругу сама узнала. Но то, что они с Луной дружили, я знать никак не мог. В базе о таком не узнаешь. Это уже чистая случайность. — Интересная история. А зачем тюрьму хакнул? — Хотел узнать, кто окружает твою девушку, — ответил Монти. — Да и вдруг это бы нам как-нибудь пособило. Мы ведь тогда искали того, кто её подставил. Удивительно, что тогда ты готов был убить этого человека, а теперь сам его оберегаешь. — Жизнь вообще удивительная подъёбщица. Оглядываясь в прошлое, не поймёшь, смеяться или плакать. — А что это за папка, которая называется «Мёрфи»? — послышался вопрос от Харпер со стороны. — Не открывай! — крикнул Монти и бросился к столу. На лице Джона отразилось недоумение, особенно от бурной реакции Монти. У Беллами тоже возник огромный вопрос о том, что такого в той папке, из-за чего Монти может так испугаться? Да и зачем вообще ему такая папка? Учитывая, что выражение лица Джона говорит о том, что он тоже не знает, что может быть в той папке. А вот глаза Харпер, не отлипающие от монитора, округлились и даже наполнились ужасом. Монти вырвал из её рук мышку, вышел оттуда, выключил, но Харпер что-то успела увидеть. — Что там, Монти? — строго спросил Беллами. — Это неважно! Вам это знать необязательно! — твёрдо отказывался что-либо рассказывать Монти. — Как ты вообще на неё вышла? Она была спрятана. — Что значит неважно, Монти? — Беллами был решительно не согласен оставаться в неведении. — Джон — мой парень. Я имею право знать, что там. — Ты как-нибудь проживёшь и без этой информации. — Монти выглядел настолько непоколебимо и твёрдо, что Беллами и представить не мог о том, что тот таким бывает. Казалось, он и под дулом пистолета не рассказал бы о том, что в этой папке. Это больше всего и настораживало. Беллами не знал, что и думать, даже представлений никаких. И он понимал, что не успокоиться, пока не выяснит о содержимом той папки. — Я не оставлю тебя в покое, Монти, ты же знаешь, — угрожающе предупредил Беллами. — Да и Джон, думаю, хочет узнать, что ты утаиваешь.       Беллами посмотрел на Мёрфи, желая услышать его мнение на этот счёт. Тот выглядел ошарашено и напугано. — Не уверен, что хочу знать, — ответил Джон. — Не уверен, что хочешь, чтобы знал я? — наехал на него Беллами. Он был так зол от всей этой ситуации, что его злость сочилась сейчас на всё, на всех и по-любому поводу. — Ты, блять, сам не знаешь, что в этой папке, но всё равно готов это прятать от меня?! С какого хуя я тогда вообще могу тебе доверять?       Мёрфи выглядел таким растерянным. Он молча смотрел на Беллами, не защищаясь, не моля о поддержке. Он всё больше нервничал от всей этой ситуации и давления со стороны Блейка, но также ничего не предпринимал. Он не просил Монти раскрыть его какую-то неведомую даже ему самому тайну. — Там была детская порнография? Голые маленькие девочки? — задавала риторические вопросы испуганная Харпер, словно сама не веря в то, что видела. — Это его видео? — В лице девушки отразилось омерзение, смешалось с ужасом во взгляде, который она бросила в Джона. Джон побледнел. Будто бы его плоть пронзило насквозь сотни копей, и он остался на последнем издыхании перед смертью. На него страшно было смотреть. Его взгляд убеждал в том, что Джон знает, о чём речь, что он всё же как-то причастен к этому видео. Взгляды были устремлены в его сторону, обескураженные и испуганные. Только Монти смотрел с сожалением, и даже виновато. Взгляд Джона забегал по присутствующим, будто бы в поисках спасения и оправдания. Взгляд, как у загнанного в клетку зверя, который стоит перед хищниками и ждёт, когда его разорвут на части. Он ничего не сказал, нашёл ближайшую дверь, что вела на балкон, и вышел из комнаты. — О боже! И ты знал об этом? — возмутилась Харпер на Монти. — Не его это видео, — уверил Монти. — По его виду так не скажешь. Ты видел его. Он прекрасно знает, что я там увидела. Испугался, что все об этом теперь знают. — Видео было выложено три года назад, из его квартиры, из его компьютера. Удалено было через десять минут. Я не знаю, что произошло, но я не имею ни единого сомнения в том, что Джон к этому не причастен, — твёрдо защищал его Монти.       Беллами застыл на месте, забыл, где вообще находится, как говорить, как двигаться. Он пытался найти хоть какое-то объяснение, но не мог. Сомнений на счёт Джона он тоже не имел. Слишком хорошо он знает Джона, его сексуальные предпочтения и подавно. Но шок, непонимание, немеющий страх сковали всё тело. — Да почему ты так уверен? — не понимала Харпер. — Потому что я знаю Джона. Он хороший человек, который относится к миру с добром, несмотря на то, сколько раз его опускали в грязь лицом. — Если видео было удалено, то откуда оно у тебя? — наконец Беллами смог хоть что-то произнести вслух. — Для меня удалённые файлы — не помеха. Нашёл, когда рыл инфу для тебя. — И не рассказал об этом? — Тебе нужно было найти того, кто подставил Луну. Это видео к этому отношения не имело, вот и не показал. — Кто угодно может обнаружить это видео? — В общем доступе его нет. Но хакеры, ФБР вполне могли бы найти, если бы это было им нужно. Сейчас я это видео «спрятал», чтобы не нашли. Но чтобы точно никогда не вышли на Джона, нужно уничтожить его компьютер. — Ясно, — ответил Беллами и направился к балкону.       Джон стоял на балконе и курил. Его руки дрожали так сильно, что он едва ли ими управлял. Он мимолётно глянул на Беллами, когда тот вошёл. Взгляд, пропитанный нестерпимой острой болью, криком, мольбой, страхом. Сколько раз Беллами уже видел его растерзанным в клочья, но сейчас почему-то жутко, как никогда. Беллами боялся говорить, и сказать что-то не так. Беллами боялся молчать, боялся, что тишина выскоблит его душу. Джон не давал подсказок, он просто умирал в своей боли, мучился в ней, крутился в ней один, а Беллами не знал, как ему помочь. Настолько старая рана, а болит так, будто резанули сейчас. Джон не смог её спрятать. Всё выносится на поверхность, чего бы он не утаивал. — Джон… Прошлое бывает очень болезненным, но молчание может растянуть эту боль на вечность. — А ты сам много высказал вслух? — отбил Джон, агрессивно от него защищаясь. — Ты прав. Потому я знаю, о чём я говорю. Я хочу избавить от этого тебя. И ты же знаешь, я всё равно не отстану. — Просто кому-то нужно было мной поиграть. Им было нужно, чтобы я сделал то, чего делать не хочу. Это было методом давления. Мне надели петлю на шею, а с компьютера выложили видео. Сказали, я сдохну, и меня все будут ненавидеть. — Жёстко, — произнёс Беллами. У самого кожа дыбом поднималась. — А меня в целом жизнь не баловала. — Его интонация становилась всё жёстче, твёрже и злее. Голос подрагивал от боли, но Джон готов был атаковать всех подряд, а не прятаться. — И что они заставили тебя сделать? — Я не хочу это вспоминать! Это было раньше, Беллами. Это тебя уже не касается. — Ты весь дрожишь. В глазах страх и свежая боль. То, что причиняет тебе такую боль прямо сейчас нельзя назвать «прошлым». А твоё настоящее несомненно касается меня, — мягко настаивал Беллами. — Я изнасиловал девушку. Это то, что ты хотел обо мне знать? — Подробнее. — Она была не против этого. Это была мерзкая игра. Но всё будто бы по-настоящему. Мне кажется, что я перестал быть собой в тот момент. — Мы с тобой тогда были знакомы? — Да. Ты меня тогда уже трахал, — едко ответил Джон. Он был похож на растерзанного волчонка, которого гнобили всей стаей, а он из последних сил отгавкивался и грозно скалил клыки. Беллами ужасно не хотелось выступать в роли этой стаи, ему хотелось укутать Джона теплом и успокоить, но как к нему сейчас подступиться — не знал. — Столько произошло на этом балконе. Сейчас, вспоминая об этом, я думаю, как много я упустил. Я столько времени убил, занимаясь не тем, чем следовало. Тебя я вообще не замечал, а именно этим и нужно было заниматься. Оглядываясь назад, я обнаруживаю всё больше своих ошибок. И я так не хочу повторить их вновь. Потому и задалбываю тебя. Возможно, мучаю. Но мне нужно копнуть в тебя поглубже и осознать, насколько я облажался. — Это что-то поменяет? Ты прошёлся по моим ранам и что дальше? Скажешь мне, что тебе жаль. — Я хочу узнать тебя. Это плохо? Это называется интересоваться. — Чем больше ты это делаешь, тем глубже я проникаю в тебя. — Агрессия в его голосе исчезла, и появилась вымученная дрожащая мольба. — Я становлюсь ещё более беззащитным. А я всё ещё боюсь тебе доверять. Можешь винить меня, злиться, говорить, что наши отношения под угрозой из-за моего недоверия. Но что я блять сделаю? Когда мне просто страшно! Потому что ты ведь не любишь меня! Ты никогда не дашь никаких гарантий. Но красиво играешь роль хорошего парня, которому на меня не похуй. Просто играешь роль! Считаешь я слепой идиот? К сожалению, это не так. Я бы хотел даже. Закрыть глаза и идти за тобой, не зная, что впереди пропасть, с которой меня расхреначит. Но я о ней знаю!       Джон выкричался, а следом тишина. Беллами его слова прибили к стене, будто парализовали. Всё оказалось хуже, чем он себе представлял. Надежда на лучшее всё это время была только у него. А чем всё это время жил Джон? Он настолько не доверяет, настолько боится. Всё это время для Джона это было просто очередной мукой, не больше. — Я боюсь привыкнуть к тому, что я нужен, а потом в один момент лишиться всего, — уже спокойным хриплым голосом произнёс Мёрфи.       Повисло тяжёлое давящее молчание. Беллами думал о безнадёжности, о своей беспомощности в данной ситуации, о боли, что разъедала его сердце. Джон ушёл в квартиру, оставив парня на балконе в одиночестве. Беллами остался стоять на том же месте, всё так же прибитым и придавленным тяжестью его слов. Всё трещит по швам. Вся прежняя жизнь. С этого момента она не будет прежней. С этого момента что-то станет с ними. Когда Беллами вышел в комнату, Монти сказал ему: — Джон ушёл. — Куда? — хриплым уставшим голосом спросил Беллами. — Он ни слова не произнёс. Телефон тоже оставил.

***

      Возле дома Монти Джона нигде не было. Беллами прошёлся вокруг многоэтажки и по улицам рядом. Внутри него клокотала какая-то до противности липкая жижа. Беллами чувствовал себя так паршиво, будто бы он наглотался таблеток, и его мутит в ожидании предсмертных конвульсий. Он даже не мог полноценно думать о том, куда пропал Джон. Может даже сбежал, и хрен его теперь где сыщешь. Беллами пытался заставить себя включиться в проблему, из кожи вон вылезти, чтобы найти его, но силы из него будто бы выкачали. В голове возникала мысль, а надо ли? Если Джону так плохо с ним, если их отношения и впрямь обречены, надо ли тогда его искать? Мысль о том, что Джон может сейчас раз и навсегда исчезнуть, безжалостно сжала голову до пульсирующей острой боли. Но что Беллами может сделать? Что он может сделать для того, чтобы Джон перестал чувствовать эту адскую боль и страх неизбежной потери? От непонимания Беллами сам уже готов был свихнуться. Это тормозило его прежнюю непоколебимую твёрдость и решительность. Сейчас бы хватило сил доползти до дома.       Он дополз. Дома горел свет, и Беллами выдохнул. Значит Джон всё-таки дома, это уже хорошо. Он столкнулся с парнем в гостиной. Тот держал свою сумку в руке, в которой перевозил свои вещи, и направлялся на выход из дома. — Ты куда? — спросил Беллами и остановил парня, схватив его за руку. Джон выглядел в хлам растерзанным, сломленным, морально ослабленным. Глаза его были красными от слёз, взгляд опустошенный. Он посмотрел на Беллами так неуверенно и напугано, будто бы он очень жёстко провинился перед ним, настолько жёстко, что не мог попросить прощения и просто вымаливал его глазами.       «Как тебя понимать? Ты пытаешься уйти, когда уходить не хочешь и даже боишься,» — пронеслось в голове Беллами, но он не мог говорить это вслух. Он сам уже дико устал. Он не хотел слов. Вообще не хотел ничего говорить. Он просто хотел, чтобы Джон остался. Поэтому он, ничего не говоря и смотря прямо в лицо Джона, мягко вырвал из слабых легко поддающихся пальцев его сумку и выбросил её подальше в сторону. После чего он нежно обнял Джона, теснее прижав его к себе. Тот совсем не сопротивлялся. Он положил голову на плечо Беллами и всхлипнул. Он плакал вслух, не боясь, не прячась, не стесняясь. Эти слёзы выскоблили Блейку всю душу. Он чувствовал его боль, как свою.       В пропитанной острой болью тишине не выговоренное молчание звучало так громко. Джон чувствовался таким хрупким, ослабленным, маленьким, почти невесомым. А эмоции, судорожно бьющиеся в нём, были такими большими и сильными по сравнению с ним. Соприкасаясь с этой густой звонкой тишиной, кожа покрывалась морозной дрожью, она делала их тела уязвимыми, срывала броню, открывала раны. Она делала боль непобедимой. И Беллами так желал спрятать от неё Джона, окутать его своей нежностью, закрыть его глаза и уши, чтобы никто и ничто не смело до него добраться, докричаться или дошептаться, сделать ему больно, даже неосторожным словом. Беллами хотел укрыть от летящих пуль. Пусть даже закрыть его собой. Но всё это пустое. Пока Беллами укрывает его, ловя пули в спину, Джон будет ждать от него лишь предательства. Пока Беллами из кожи вон лезет, чтобы его защитить, Джон будет защищаться только от него самого.

***

      Остаток уходящего дня они тоже провели в молчании. У них было одно моральное состояние на двоих — выжатое до последней капли. Оба устали и быстро уснули. Но Джон на следующее утро так и не встал с кровати. Сильно перенервничав, он проснулся с высокой температурой и с адской головной болью. Таблетки не помогали, но в больницу он ехать наотрез отказался. Сказал, что перетерпит. Беллами остался работать из дома. Он часто заходил и проверял его состояние. Джон почти всегда спал. Беллами подходил к нему и касался ладонью горячего лба, поправлял его волосы, одеяло, приносил стакан воды и ставил рядом с кроватью.       К четырём часам ему всё же нужно было заскочить в офис, и он попросил приехать Октавию последить за Джоном. Девушка в скорости была у него дома. — Аптечка стоит рядом с его кроватью. Температура держится 38,7, пока не подымается. Нужно иногда проверять, если начнёт подыматься, то сразу звони мне. Привезу знакомого доктора, если лучше не станет. А то он больницы эти ненавидит. Упёрся, ни в какую не хочет туда. — Поняла. А с тобой что случилось? — Со мной в порядке всё. — Ты кого пытаешься обмануть, братец? Ты в сизо был гораздо бодрей, чем сейчас. — Просто устал. В отпуск надо, но его я себе пока позволить не могу. — Хандра перед днём рождения? У меня всегда перед моим днём рождения портится настроение. — Чёрт, — вспомнил Беллами. — Это же уже завтра? Завтра у меня куча людей будет, а я и не подготовился ни хрена. Раньше Луна этим занималась. — Давай я помогу тебе всё организовать? — предложила помощь сестра. — Не стоит. У тебя же своих дел хватает. — Ничего. Мне всё равно нужно отдохнуть от учёбы, выдохнуть. А то перегружаю себя. Атом уже ругается. Вот и отвлекусь. — Ну хорошо. Буду очень признателен за помощь.       Весь день прошёл как-то туманно. На работе повсплывало несколько отсрочек. Беллами обычно очень бесится, когда не попадает в сроки. Тут ещё и день рождения уже завтра — так не кстати. Но Беллами на всё это чихать хотел. В башке у него плотно засела одна единственная проблема, которая вытесняет все остальные. И эта проблема — Джон. Главный менеджер сидит перед ним и чуть ли не трясётся, зная, чем заканчиваются такие разговоры. Но Беллами тяжело выдыхает, высказывает вслух своё недовольство, не повышая при этом голоса и отпускает менеджера работать без выговора и казни. Менеджер задерживает удивлённый взгляд и боится с места сдвинуться. — Что-то ещё? — раздражённо, но достаточно терпеливо спрашивает Блейк. — Нет. Я пойду, да? — Я же сказал, иди. Или эта задача тебе тоже недостаточно ясна?       Менеджер, не веря тому, как легко отделался, вылетает из кабинета, цепляясь боком о дверь при выходе, неловко извиняется и уходит. Беллами снова уносят мысли во вчера. Что он делал неправильно? Да и способен ли он вообще повлиять ещё на ситуацию, или всё безвозвратно испорчено? Эти тяжёлые мысли практически не покидали его голову со вчерашнего вечера.       «Я причинил слишком много боли этому человеку. Теперь он видит во мне лишь монстра.» В памяти всплывал его взгляд, его слёзы, его руки, неуверенные скованные дрожью, его отчаянное «Ты никогда меня не полюбишь». Сердце сжималось в тиски от того, как сложно слышать его, видеть его таким, чувствовать. Беллами это всё угнетало настолько, что не хотелось никакого будущего, хотелось оборвать эту жизнь и начать заново, всё с чистого листа. В этой жизни уже ничего не изменить, не переделать, остаётся только бесконечно расхлёбывать последствия своих ошибок. Он чувствовал, что не справляется. Силы на исходе. Ещё ужаснее, что не понятно, что с этим делать, куда идти. Каждый путь ведёт в тупик, а Беллами стоит на перепутье и не может сдвинуться с мёртвой точки. Не понимает теперь: зачем?       Как только Беллами освободился от дел, он сел в машину и какое-то время никуда не двигался. Размышления вновь тормозили, голова была слишком тяжёлой. Ему ничего не остаётся. Беллами точно знал, что дорога, которой он сейчас идёт, ведёт в никуда, но почему-то остановится не может. Не хватает решимости что ли. А что он должен сделать, чтобы с неё сойти? Оставить Джона, в надежде, что тот справиться сам, а после найдёт кого-то, кто будет способен его осчастливить? Разве может он сейчас это сделать с ним? А может, это всё-таки будет правильно? Что если Беллами вцепился в него и держит, и тем самым губит его? Что если это всего лишь эгоизм, а не благородство? Пока что он точно не спасает Джона, он медленно убивает его.       Беллами заводит машину и едет отнюдь не в сторону дома. Постоянно мучают мысли о том, что правильно, а что нет. Кто бы помог разобраться? Беллами не знает, куда податься. Сам был готов падать на колени и молить о помощи, только было бы к кому. Он готов был разбиться, разорваться на части, если бы это дало результат. Хотелось орать от беспомощности в пустоту, до кого-нибудь докричаться, до Бога, до Дьявола — пусть хоть кто-то из них добьёт его, если не может ничем помочь.       Так выглядела безысходность. Мучительная и горькая на вкус. Вязкая, не отпускающая свои цепкие руки. Безысходность привела Беллами в кабинет психолога. Потому что, никто больше в целом мире, не мог побывать в голове Мёрфи, кроме него. — Я хотел бы понять, что с ним происходит. — Извини. Я не могу разглашать наши с ним разговоры. Даже тебе. — Не можешь разглашать разговоры — замечательно. Мне это и не нужно, — ответил Беллами. — Можешь не говорить мне о чём вы говорите. Просто объясни, что с ним происходит. Иначе я сам скоро свихнусь вместе с ним. — Он не психопат. Это ведь тебя волнует? — уточнил Джаха. — У него огромное количество проблем, но с головой точно всё в порядке. — То есть, то что он видит галлюцинации — это нормально? — Если тебе так будет понятнее, можешь назвать его психопатом, которого можно вылечить. Но я бы его так не назвал. Для психопата он очень разумный и осознанный. Он прекрасно всё осознаёт. Он прекрасно чувствует людей. Если у тебя, к примеру, испортилось настроение, он видит это сразу, по одному твоему взгляду, по одному только слову, даже если ты скрываешь это. Он знает о чём ты подумаешь, ещё до того, как это придёт тебе в голову. Но несмотря на такую редкую способность, он совершенно не умеет контактировать с людьми. Относится ко всем с опаской, недоверием. Не без повода, но это ему очень мешает. — Что за повод? — Беллами хоть и сам понимал, но всё же хотел услышать мнение специалиста, который изучил Джона. Для этого он сюда и приехал. — Сработал эффект накопления, — ровным монотонным голосом отвечал Джаха. — Тяжёлое детство, глубокая обида на отца, презрение к себе за испытуемые чувства, отрицание проблем — вся эта вереница тянется за ним на протяжении долгих лет. За всю свою жизнь с самого детства Джон не чувствовал себя нужным. Ребёнком он очень нуждался в тепле и внимании единственного близкого человека, но не получал этого. Дальше он перетягивал эту привычку в свою дальнейшую жизнь. Привык выживать как дикарчёнок, как маугли, воспитанный волками. Только он воспитал себя сам, поднял на ноги, чему смог научил себя. Результат, что мы с тобой наблюдаем, дался ему очень тяжёлым, почти что каторжным путём. Самому себя учить жизни сложно, очень часто спотыкался и разбивался, латал себя сам, жалел себя сам, от врагов прятался, чтобы не добили. Помощи не просил, не скулил, даже когда задыхался от внутренней агонии. Много сумасшедших сталкивались с этой же проблемой. Практический каждый психопат был недолюблен родителями, покинут всем миром, учился выживать самостоятельно. Но Джон отличается мощной силой духа, потому так долго он справлялся в одиночку — худо-бедно, как мог, но справлялся. Но справляться самому со временем становиться всё тяжелее. Это не закаляет. Это порождает множество страхов. Его страхи стали настолько внушительны, что обрели форму. Джон видит их и говорит с ними. Всё это фокусы мозга. Наш мозг пытается защищать нас. Вот и мозг Джона выдаёт его страхи в виде «живых иллюстраций», так сказать, вопит красным сигналом, чтобы Джон скорее поборол их, и они не разрушили его. — Вы хотите сказать, что эти галлюцинации защищают его в какой-то степени? — Психика человека дружна с иронией. Момент бессознательности, и всего лишь. Это может показаться странным, но люди сами тянут в свою жизнь свои беды. Но делают это всё бессознательно. Точно так же и Джон инсценировал отношения, повторяющие его взаимоотношения с отцом. Он, как и в детстве, ждёт любви от того, кто не способен её дать. И это вряд ли измениться, пока он не справится с основой своих проблем. — Он должен научиться принимать себя, — произнёс Беллами для себя самого, как только пришёл к этому пониманию. — Это так, — согласился психолог. — Человек, ненавидящий самого себя, может быть нацелен только на саморазрушение. К другому исходу его дорога не приведёт. Несмотря на силу духа Джона, о которой я говорил, он либо придёт однажды к полному потерю рассудка или к окончательному самоуничтожению, либо же он выдержит и выстоит, но проживёт несчастную жизнь, всё с теми же нескончаемыми проблемами. — Это значит, что всё это не моя вина? И я ничего не могу изменить? — Голос Блейка неожиданно дрогнул под тяжестью морального натиска, которые его уже почти уничтожает. — Ты не должен себя загонять, Беллами. Ты ни в чём не виноват. Ты можешь только направлять его, помогать ему, но полностью взять ответственность за его жизнь ты не в силах. Никто не в силах. — Но я что-то могу? От меня хоть что-то зависит? — с надеждой спросил Беллами. Он был не слишком рад освободить себя от вины. Ведь тогда он совсем не понимал, что ему делать в этой ситуации. — Каждому человеку нужен стимул, чтобы бороться со своими проблемами. Когда его нет, сломать может любая, даже незначительная, проблема. Джон всё ещё не сломан, но он на грани. Значит, пока хоть какой-то слабый стимул у него всё же есть. Знаешь, ты являешься самой болезненной для него темой, на которую он упорно отказывается говорить. Мы нашли с ним контакт. Он уже спокойно говорит о многом: о тяжёлом детстве; о боли, что испытывал; обо всех испытаниях и о его галлюцинациях. Но разговаривать о тебе он не может. Для него нет ничего тяжелее, чем чувства, что он испытывает по отношению к тебе. Следовательно, значимость твоя в его жизни превыше всего остального. А это значит, что от тебя очень многое зависит. Но запомни одно, это не значит, что ты можешь взять всю ответственность за его жизнь на себя. Ты можешь только помочь ему. Но если у тебя не получиться — это не сделает тебя плохим человеком, не сделает виноватым. — Как я могу помочь ему? — задал самый главный для себя вопрос Беллами.       Джаха сделал небольшую паузу, но смотрел так, будто точно знает ответ, но озвучивать его не имеет никакого смысла. — Полюбить его, — ответил Джаха.       Это звучало так безнадёжно. Только что обретённая надежда найти реальное решение вновь померкла. У Беллами опустились руки, и глубочайшая печаль поселилась в нём. Заметив его смятение, Джаха дополнил: — Это единственное, что ты можешь сделать.