Заточение II

      Сминая простыни руками, всхлипывая от наслаждения Джон всё больше заводил и возбуждал. Беллами не переставал хотеть его, даже в тот момент, когда уже его трахает. С Джоном секс никогда не мог быть неудачным, или хотя бы менее горячим. Беллами не мог остановиться. Стоит им только перекурить, как Блейк снова начинает целовать его, лапать и изводить его ласками. И так до самой глубокой ночи, пока оба не выдохнуться окончательно. Завал на работе Беллами с горем пополам разгрёб, у него появилось больше времени на Джона и он себя в нём не ограничивал.       Просыпался Беллами ближе к обеду. Джона уже в это время не было. Блейк ел заботливо приготовленный Джоном завтрак в обед и отправлялся на работу. Вечером заезжал к друзьям или занимался работой из дома, а после снова зверски нападал на своего безропотного мальчика, обгладывая его чуть ли не с костями. И снова до поздней ночи. Джон днём ходил уже как мумия, абсолютно не высыпаясь, но Беллами и не думал прекращать это. Всё ему было интересно, где же у Мёрфи предел сил? В общем-то, уже на третью ночь Джон дал знать, что они на исходе. — Белл, может сегодня как-нибудь побыстрее? Я вообще не высыпаюсь, — попросил Джон, когда Блейк прижал его собою к кровати. — Не понимаю, о чём ты. Я вот прекрасно высыпаюсь, — ёрничал он. — Ты не встаёшь в шесть утра. — Да. Потому что у меня нормальная работа. — Уж извини, что я не руководитель крутой фирмы. — Это я тебе простить могу. А вот то, что ты пытаешься сократить моё время на то, чтобы насладиться тобой — нет. — Белл, я сплю от силы по три часа в сутки, — жалобно произнёс парень. — Бросай работу и спи, сколько влезет. — А, в этом всё дело? Ты это специально? — разоблачил его Мёрфи. — Смышленый мой мальчик. — Я не брошу работу. — А это мы ещё посмотри. Насколько тебя хватит. — Блейк целовал его шею, а руками забрался к парню в штаны. — Так нечестно, Беллами, — выдохнул Джон, не имея и малейших сил к противостоянию.       С упрямостью Джона можно было бороться только так. Беллами дал ему время попривыкнуть к переменам в его жизни, и останавливать эти перемены пока ещё не собирался. Хочет того Джон или нет, его жизнь изменится к лучшему. Так решил Блейк. Как бы Джон не упирался, Беллами всё равно упрямее, и он имеет немалое влияние на Джона. Это влияние он собирается использовать теперь только во благо.

***

      Утром вставать было тяжело. Голова словно прилипла к подушке. Джон проклинал этот будильник всеми возможными ругательствами. Поднявшись с горем пополам, парень ещё с пару минут сидел на постели и приходил в себя. Беллами сладко спал, и у Джона даже промелькнула шальная мысль в голове задушить его подушкой. Тело болело теперь беспрестанно из-за Блейковской неугомонной страсти. Но Джон не мог всерьёз злиться. Он посмотрел на Беллами с нежностью, обводя взглядом контур его лица и губ, мягкостью которых всегда так хотелось насладиться. Даже несмотря на чертовскую усталость и сонливость, Джон не может избавиться от желания целовать его. Надо же было такому проклятью случиться в его жизни. Но ведь сам виноват. Сам когда-то это проклятье на себя и навлёк.       Пришлось приложить немало усилий, чтобы поднять своё тело с кровати и отправиться в душ. Игнорировать боль в каждой мышце тела он уже привык, а вот к выжатому бессильному состоянию привыкнуть вообще нельзя. Беллами, конечно, гад. Делает, всё что вздумается, никогда не слушает и упёрто гнёт свою линию. Если бы Джон не был таким же упёртым, как он, было бы легче. Но когда два твердолобых барана поселились на одной территории, противостояние становится их привычным взаимодействием.       И даже несмотря на всё это, Джон всё равно находил силы и время, чтобы приготовить завтрак для Беллами. Всё из-за той же упрямости. Потому что Джон не собирается что-то менять из-за действий его парня. А ещё любовь просто очень злая. Превращает людей в заложников своих чувств. Он хочет, чтобы Блейку было с ним хорошо. Тогда меньше вероятности, что он к кому-то уйдёт. Не всё ещё идеально в мире Джона, да в общем-то он на идеальность и не рассчитывает, но всё же он стал чувствовать себя несколько увереннее. По крайней мере, он теперь допускает себе возможность того, что на самом деле нужен Беллами, и что их отношения имеют место быть. Джон стал меньше бояться, что тот оставить его. Всё-таки Беллами многое сделал для того, чтобы эта уверенность появилась в нём.       Когда Джон уже заканчивал сборы и планировал выдвигаться из дома через пять минут, Беллами спустился на первый этаж, накинув на себя лишь домашнее трико. — Ничего себе, — удивился Джон. — Ты раньше проснулся. — Не мог тебя не проводить, — с улыбкой сказал Беллами, обнял Джона со спины и притянул к себе. Он стал целовать парня в открытую шею, а руками полез под его кофту. Джон уже понимал, чем это всё чревато. — Беллами, я на работу опоздаю, — запротестовал он. — Какая досада, — иронично ответил тот. — Тебе вчера не хватило? Мы полночи трахались. — Это твоя вина. Не был бы ты так сексуален, я бы реже нападал на тебя. — Не был бы я так сексуален, меня бы здесь вообще не было. — Это очередной намёк, что мне от тебя нужен только секс? — отчитывающе спросил парень. — Давай вечером это обсудим. Мне нужно уже идти. — Джон попытался отстраниться и вырвать себя из крепких объятий парня, но это же никогда ещё не заканчивалось его успехом. — Ты забыл, что у меня есть машина, и я бы мог тебя подвезти? Тогда ты не опоздаешь. Если конечно хорошо попросишь об этом. — Я ж тебя знаю. Мы всё равно опоздаем, — безнадёжно выдохнул Мёрфи. — Тогда предлагаю вариант получше. Бросай нахуй эту работу! — Чтобы вообще не вылезать из твоей постели? — Ну это вообще идеальный вариант. По крайней мере, для меня, — одобрил Блейк. — Хорошо-хорошо, — сдался парень. — Давай я тебе отсосу. Только кончи быстро. И только если обещаешь подвезти. — Быстро? Ты же знаешь, я не люблю торопиться. — Когда ты спешил к Луне, всегда мог, — напомнил Джон. — Мне что снова нужно спешить к кому-то?       От этой фразы Джон недобро воспламенился внутри себя. Сейчас даже хотелось врезать Блейку за такие слова. Джон грозно процедил сквозь зубы: — Прекрати манипулировать моими чувствами. — Так ты опаздываешь на работу или нет? — со всей невозмутимостью спросил его Беллами, а его поцелуи стали более напористыми. Джона ужасно бесил сволочий характер Блейка, но чёрт возьми, он так любил его самого, что ему ничего не оставалось делать, как смириться с его характером.       Беллами минетом не ограничился и трахнул парня на обеденном столе. После Джону снова пришлось по-быстрому принимать душ. Он оделся и вышел в гостевую. Беллами был там и уже одетым. — У меня осталось 15 минут, чтобы быть на работе, — укоризненно произнёс Джон. — Твоя машина умеет телепортироваться? — Можешь остаться дома. Я разрешаю. — Поехали. Ты обещал подвезти. — А у меня вообще-то дела, — непринуждённо заявил Беллами. Джон бросил в парня убийственный взгляд, от которого Блейк не мог не засмеяться: — Да расслабься ты. Шучу. Подвезу, раз обещал.       В машине Джон старался не думать о том, как сильно он опаздывает. Он вообще не любил опаздывать, и никогда этого раньше не делал. Но зато это чёртово волнение немного подбодрило его, и Джон не так сильно ощущал усталость. Особенно хорошо «подбадривали» слова Беллами, которые тот произнёс дома. Что значит ему снова нужно к кому-то спешить? Какого хрена он так издевается над ним? — Ты же это не серьёзно сказал? — вдруг спросил Джон. — Что если тебе будет мало со мной, ты будешь спешить к кому-то ещё?       Беллами усмехнулся краем губ, будто бы это весело, и ответил: — Конечно, не серьёзно. — Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты так говоришь. Я не хочу такое слышать больше, — раздражённо высказал парень. — Ничего себе, — удивился Блейк. — Ты научился высказывать то, что тебе не нравится? — Я стараюсь быть нормальным, Беллами. Я прикладываю много усилий. Может хватит уже испытывать мою нервную систему? — Извини, что так сказал. Больше не повторится, — искренне и теперь без усмешки заверил его Беллами.       Как только парни подъехали к офису, Беллами припарковался и снова повторил свой трюк с заблокированной дверью, не выпустив Джона из машины. — Тебе снова нужно напоминать, как нужно прощаться? — Белл, я опоздал на сорок минут. — Твои пререкания только больше задерживают тебя.       Джон выдохнул и потянулся к водительскому сидению, чтобы поцеловать парня в губы. Беллами никогда не хватало секундного поцелуя. Он задержал парня, углубил поцелуй, проникая языком в его рот. Даже несмотря на раздражение из-за того, что он опаздывает, по телу парня пробежалась волна мурашек от чувственного откровенного поцелуя. Беллами, «словно» назло, целовал его особенно нежно, чтобы Джону было сложнее от него оторваться.       Когда Джон чуть ли не в буквальном смысле забежал в офис, его там поджидал Ник. — Мёрфи, где тебя носит? Что случилось? Ты вообще никогда не опаздывал. — Прости. Я-я… на дороге была авария. Попал в пробку. — Я думал, ты добираешься на метро. — Сегодня нет. — Ладно. Мне грех жаловаться. Ты добросовестный работник. Но предупреждай тогда хоть. Я уже боялся, что с тобой что-то случилось. — Да, конечно. — ответил Джон и сел за рабочий стол. Он не мог стереть с лица дурацкую улыбку. Вёл себя, как влюблённый школьник. Несмотря ни на что, он был доволен, как кот пригревшийся на солнце, от всех этих ласк, поцелуев и долгого секса. Всё это он получает теперь в полной мере, как всегда и хотел.

***

— Джон, ты являешься самым важным человеком для меня в этом мире. Ты очень нужен мне. Я хочу, чтобы ты был счастлив рядом со мной. Чтобы ты никогда не сомневался в том, что я буду рядом с тобой всегда. Буду рядом, когда тебе хорошо и когда тебе плохо.       Джон читал эти слова вслух по бумажке в кабинете Джахи, конечно же, по его указанию. С каждым сказанным словом, его сердце словно бы сжимали с яростной силой. Голос дрожал всё больше, а дышать становилось всё тяжелее. — Я никогда тебя не оставлю. Ты — мой смысл жизни. Я очень люблю тебя. — На последней фразе голос совсем сорвался. Джон не выдержал, со злостью смял этот листок, вскочил с кресла и прокричал: — Боже мой, да сколько можно?! Это что терапия?! Это издевательство какое-то! — Джон, это всего лишь слова на листке бумаги, — непринуждённо отвечал ему Джаха. — И почему я должен читать их? Ни один раз при чём. Нахрена это нужно? — Тебя раздражает только то, что я прошу тебя читать их несколько раз? Если бы это было так, ты бы испытывал только раздражение, а не боль, не так ли? Это приятные тёплые слова, Джон. Они не должны вызывать боль. — Вы всё прекрасно понимаете! Вы же ёбанный профессор психологии! Этому вас там обучают? Издеваться над людьми? — Я — понимаю. Мне важно, чтобы и ты это понимал. Чтобы ты мог признать это. — Признать что? Да, я мечтаю когда-нибудь услышать эти слова! Это нормально! Все мечтают. Это не делает меня слабым. — Ты сейчас оправдываешься перед собой? Я не считаю тебя слабым.       Джон зашёл за кресло, опёрся руками о его спинку, и выдохнул, стараясь успокоиться. Он не поднимал взгляда на мужчину, будто бы так тот не сможет его прочитать. Но, кажется, Джаха смог бы прочесть его даже с закрытыми глазами. — Я никогда никому не был так нужен, — произнёс Джон. — Я знаю. Люди, чувствующие себя нужными, не реагируют так на это простое задание. — И что? Будто бы если я буду читать этот дурацкий текст, что-то измениться. — Я не могу повлиять на твою жизнь, но я могу поменять твоё восприятие. В голове все наши проблемы. Ты за этим ко мне и пришёл, не так ли? — Я пришёл, потому что Беллами это нужно. Он чувствует себя так спокойнее. — Ты ведь сам говорил мне, что тебе с собой некомфортно. Что ты хочешь стать другим человеком.       Джон устремил взгляд в окно и наблюдал, как осенний ветер срывает пожелтевшие листья с деревьев, несёт их в воздухе, а затем роняет на землю. Джон сам себя чувствовал безвольным листом, который попал в ураган Беллами. Пока что этот ураган несёт его на весу, но в любой момент может скинуть вниз. Джон лишь стал чаще закрывать на это глаза, но он всё ещё не забывает об этом. — Как вы считаете, Беллами может измениться? — спокойно спросил Джон, не оборачиваясь к собеседнику лицом. — Если Беллами захочет, он сможет всё. — Вы сказали, что человека может изменить только усердная работа над собой или же «катастрофа». Может быть, именно катастрофа сделала его таким чёрствым. Потому другим он быть и не хочет. А значит, он никогда другим и не станет. Значит, я всегда буду в зоне риска его равнодушия. — Как бы там ни было, Беллами может быть лишь временной твоей проблемой, а ты у себя будешь всегда. Ты должен думать о себе в первую очередь. Думать о своей «катастрофе», а не о его. — Как это сделать, если моя жизнь слишком зависит от него? Как сделать так, чтобы не зависела? — Поверить в то, что ты стоишь любви. Пока ты в это не веришь, ты пытаешься спрятаться от любых её проявлений. Вместо любви ты видишь лишь очередной удар и стремишься от него защититься. — Значит, я должен идти на встречу удару? — Да. И принять этот удар. А после встать и снова идти ему навстречу. Однажды вместо удара, ты встретишь любящие объятия. Необязательно это будет Беллами. Вокруг много людей, готовых любить тебя, если ты им это позволишь. Если Беллами на это будет не готов, он однажды исчезнет из твоей жизни.

***

      Наконец настали долгожданные выходные. Уж не думал Джон, что будет им так рад. Но он так мечтал уже выспаться. Беллами, видимо, не учёл, что пару раз в неделю у Джона есть шанс отоспаться. Но если парень продолжит затрахивать его на новой рабочей неделе, то скоро тому придётся трахать его труп. Но пока, у Мёрфи есть передышка. Хоть и сегодня он не особо-то отдохнул. Как назло, встал лишь на пару часов позже, чем встаёт обычно. У организма привычка что ли выработалась недосыпать?       К обеду в гости заехал Атом. Октавия поступила в институт, и у неё были лекции по субботам. Потому Атом вырвался к друзьям, чтобы скрасить своё одиночество. Джон спёк блины и подал их со сливочным сыром и лососем, а Атом не уставал хвалить его кулинарные способности. — Что-то ты сегодня какой-то вялый, — высказался Атом по поводу его сонного вида. — Просто «заботливый» Беллами нихрена не даёт мне выспаться. — Это не я не даю, а твоя сраная работа, — опроверг Блейк, попивая кофе. Через большие окна в комнату проникало много солнечного света. Солнечные лучи разливались по волосам и плечам Беллами, Джон на мгновение засмотрелся на него. — Меня работа столько не ебёт, сколько ты.       Атом фыркнул от смеха в свою кружку и чуть ли облился горячим напитком. — И правильно. Никому и ничему в этом плане себя переиграть не дам, — ответил довольный Беллами, а после принялся жаловаться Атому. — Уцепился за эту беспонтовую халтуру, ещё и работой её называет. — Где мне тогда работать? — Найдётся место. Хочешь, к себе возьму? — Нет-нет, спасибо, не надо. Мне тебя и дома хватает. К тому же, я уже представляю, чем я там буду заниматься. — Зато секретаршу освободишь от внеурочной работы, — усмехнулся Атом и получил слишком серьёзные взгляды в свою сторону. — Это шутка-шутка. Тупая стереотипная шутка, — оправдался друг. — У меня правда нет ничего с секретаршей, — так же стал оправдываться Беллами перед Джоном. — Факт. Иначе бы я так открыто об этом не сказал, — поддержал его Атом. — Без разницы, есть у тебя что-то с ней или нет, я её работу выполнять не буду, — ответил Джон. — Правильно, — на этот раз Атом поддержал его. — Пусть отрабатывает свою зарплату. — Атом, блять! — сурово выругался на него Беллами, и Атом только сильнее рассмеялся. — Ахахах, простите.       Джон улыбнулся с его смеха, и Блейк зациклил на этом своё внимание: — Это забавно?       Улыбка быстро покинула лицо Джона, и он недовольно высказался: — Мне улыбаться нельзя? — Можно. Просто я всё голову ломал над тем, как тебя веселить, а вон оно как всё просто, оказывается. Хотя, если бы я так шутил, ты бы меня на части тут разорвал. Опять привилегии тому, кто с тобой не спит? — Я уже жалею, что с тобой связался, — жалобно выдохнул Джон. — Ну началась! Я так больше не могу! Атом, общайся ты с ним. Так я хоть послушаю, как он просто общается, а не бычит. — Вот как бывает. За смазливой мордашкой скрывается домашний тиран, — отшутился Атом. — Беллами, как всегда, прибедняется, — пояснил Джон. — Так что у вас за проблема с этой работой? — Проблема не с работой, а с Беллами. Сам он дрыхнет до обеда, а мне, чтобы добраться до работы, нужно подниматься ни свет ни заря. Его это всё ещё и забавляет. — Меняй работу, и я тебе подарю машину. Не придётся тогда так рано вставать, — сказал Беллами. — Не надо мне ничего дарить, — твёрдо отказался Джон. — Ты теперь ещё и от подарков будешь отказываться? Ты учти, для меня это всё равно что вызов. — Подарки можно дарить и недорогие. — Что например? Открытку из картона вырезать? — насмешливо иронизировал Беллами. — Вот у нас дилемма, Атом. Джон наотрез отказывается от моих денег. Мы живём вместе и должны вести раздельный бюджет. — В Америке много кто так делает, — произнёс Атом. — Но не я. Я не представляю, как так жить. — Ох бедный, ты бедный, — стебался друг. — Джон не хочет тратить твои деньги. Какое зверство с его стороны.       Блейк махнул на него рукой и обратился к своему парню: — Вот смотри, я приглашу тебя в ресторан, на который у тебя денег явно нет, и что я буду заказывать себе поесть, а ты слюной давиться будешь? Или ещё лучше: вообще никуда ходить со мной не будешь? В отпуск я тоже один буду ездить? Или будем разные номера снимать? Так ты себе это представляешь? — А в чём проблема-то? — спросил Атом у Джона. — Не хочу, чтобы меня содержали. — Да ну блять! — эмоционально высказался Блейк. — Что здесь такого? Мы живём под одной крышей. Мы не чужие друг другу люди. Что ты всё усложняешь-то? — Мы уже обсуждали это. Я не хочу быть материально от тебя зависим. — Чёрт знает что, честное слово! Ты моя семья. Почему я не могу что-то делать для тебя? Это ведь все делают. Это нормально.       Высказавшись, Беллами и не ждал ответа, переключил всё внимание на свой обед. А Джон застыл, его будто бы парализовали эти слова. Он сказал «семья»? Беллами назвал его своей семьёй? Он не ослышался? Во взгляде смешались боль и радость от услышанного. Атом улыбнулся, заметив это. — Хорошо, — ответил Джон после недолгого молчания. — Что хорошо? — переспросил Блейк. — Твоя взяла. Трать на меня свои деньги, если ты так этого хочешь.       Беллами даже застыл на некоторое время от удивления, а после перевёл непонимающий взгляд на Атома и спросил у него: — Что сейчас произошло? Он то ни в какую не соглашается, а тут так просто. — Видимо, сейчас ты был убедительнее, — ответил всё понимающий Атом с хитрой улыбкой. — Может ты мне откроешь глаза? — спросил Беллами у Джона. — А то мне понравилось. Хочу регулярно проворачивать этот трюк. — Ещё чего, — равнодушно ответил Мёрфи, хоть и внутри его зашкаливали эмоции. Вот как так? Из-за пары слов. — Конечно, ты — моя семья. А кто же ещё? — произнёс Беллами, внезапно обо всём догадавшись. Джон спалил себя с потрохами, когда посмотрел ему в глаза с щенячьим, любящим взглядом. Беллами провёл пальцами по его щеке с улыбкой, игнорируя присутствие Атома. А Атом и не собирался прерывать их.

***

      Вечером ребята приехали в гости к Миллеру. Просто выпивали и общались. Джон сидел в компании Миллера и Брайана. Блейк шастал где-то рядом. Общался то с Атомом, то с кем-то ещё. В этот раз даже Октавия к ним присоединилась. Она позволила себе даже выпивать. Хотя обычно отказывалась от алкоголя, ибо ей ещё на следующий день нужно учиться, а не проваляться в постели с головной болью. — Нравится в институте? — спросил её Беллами. — Да. Пока что всё очень даже неплохо. Только устала я жутко. Столько готовилась без передышки. И в институте нас заваливают работой. Чувствую себя пока что самой тупой среди всех. — Зная тебя, ты скоро всех уделаешь, — поддержал её брат. — Ох, спасибо за веру в меня. А как у вас с Джоном дела? — Хорошо. Он стал более открытым со мной. И я вижу, что его самочувствие становиться лучше. — Я тоже это вижу, — с улыбкой сказала она и глянула в сторону Джона, который выглядел более живым в разговоре с друзьями. Обычно он выглядит так, будто хочет ото всех сбежать и спрятаться. — Что-то решили со свадьбой? — О, нет. Точно не сейчас. Сейчас в моей голове только учёба. Мы перенесли это не летние каникулы. Вот тогда будет время. — Мудрое решение. Атом всё равно не сбежит никуда. — Кто ему позволит, — усмехнулась девушка.       Печально было сознавать, но больше им поговорить было особо не о чем. Они лишь задавали общие вопросы и поверхностно отвечали на них. Чувствовалось, что Октавия не может быть полностью с ним откровенной, не может рассказать о своей жизни в мельчайших подробностях, она лишь делиться общей информацией, не делясь переживаниями и своими мыслями. Беллами тоже был от неё закрыт. Их общение было больше похоже на встречу дипломатов, двух враждующих друг с другом королевств, которые совсем недавно заключили мир. Улыбаются друг другу и ведут милую беседу, но каждый в напряжении ждёт, что в любую минуту может что-то пойти не так.       Беллами взглядом заметил Кейджа среди друзей, воспользовался поводом выйти из этой дискуссии с сестрой и направился к нему. Кейдж, увидев друга, приветливо встретил его: — Привет. Как жизнь, дружище? — Отлично. С работой всё устаканилось. Сейчас больше свободного времени. Будто бы и не выпадал из жизни на четыре месяца. — Вижу, что выглядишь ты пободрее, чем даже на собственной днюхе. — Я с тобой поговорить кое о чём хотел, — тон Беллами стал холоднее. — Не знаю уж, кто эту хуйню распространяет, но чтобы я о Джоне ни единого слова больше не слышал. Я разбираться не буду — ты, Кубинец или ещё кто — ни друга в моём лице, ни даже приятеля вы не увидите. Ты меня услышал? — Беллами, да мне то это зачем? Я ничего против Джона не имею. Если то, что Кубинец наплёл неправдой оказалось, я только рад. — Мне всё равно, кто это наплёл. Я услышал это от тебя, потому тебя я и предупреждаю. — Справедливо. Я понял, друг. Не держи зла.

***

      Какое-то время, пока ребята играли в настольный футбол, Джон наблюдал за ними, попивая пиво. Пока оно не закончилось, и парень не решил, что настало время выйти покурить. Как только он подошёл к выходу, то через окно увидел на веранде Кейджа за сигаретой. Составлять ему компанию, естественно, не было желания, и Джон сразу же передумал. Но покурить хотелось сильно. Тогда он вспомнил, как Миллер ему показывал выход на крышу, когда они были вдвоём, и решил, что Миллер не обидеться, если Джон проникнет туда без него. Он поднялся на второй этаж и через мансардное окно выбрался наружу. Крыша была двухуровневая. Та, на которую Джон забрался была плоской и абсолютно безопасной. На улице пахло ранней осенью и ночной свежестью, а самым прекрасным было то, что вокруг царила приятная слуху тишина. Трасса была далеко, не слышен был звук автомобилей и разговоры друзей до сюда практически не доносились. Только в те моменты, когда кто-то эмоционально вскрикивал. Слух обволакивал только шелест листьев и стрекот сверчков. Впервые за долгое время Джон просто сидел и наслаждался всем, что происходит вокруг. Его не угнетали собственные мысли или неприятные воспоминания. Это было самое приятное одиночество в его жизни. Которое было беспощадно прервано спустя некоторое время. Но Беллами он был рад видеть в любой момент. — И что ты здесь делаешь? — спросил Блейк, забравшись на крышу и сев рядом с ним. — Курю. — На крыше? — Почему нет? Здесь красиво.       Беллами помолчал с пару секунд, неодобрительно поглядывая на парня, а после как-то устало выдохнул: — Честно говоря, с тобой я сам уже скоро с катушек съеду. Может быть, двум ебанутым будет проще друг с другом ужиться, как думаешь?       Джон не совсем понял, к чему Беллами клонит, и почему он выглядел таким недовольным. — Что не так? — Ты можешь перестать уходить куда-то в тайне от меня? Тем более, на крышу. Пожалей мои нервы. — И ты свои пожалей. Всё же в порядке. — Насколько велика вероятность, что ты сиганёшь вниз, если тебя здесь накроет паническая атака? — Да я и не думаю о самоубийстве, — заверил его Мёрфи. — Как много дней?       Джон хмыкнул. Его так умиляла опека Беллами. Даже когда тот выпьет и находится в самом разгаре веселья с друзьями, он всё равно не забывает побеспокоиться о Джоне. — Можешь это сделать для моего спокойствия? — попросил Беллами. — Хорошо. Не ходить на крышу, не брать нож в руки, и ещё нужно отращивать бороду. Вдруг меня климанёт, когда буду бриться. — Не паясничай, — с напускной строгостью оборвал его Беллами.       Джон мягко улыбнулся и задержал взгляд на парне. Он протянул руку к его лицу, и медленно аккуратно провёл пальцами по его щеке. Блейк поймал его руку в свою, поднёс её к губам и нежно прикоснулся губами к его ладони. Внутри Джон чуть ли не взорвался от переизбытка эмоций из-за его невинного жеста. «Пока ты со мной, я хочу жить,» — подумал про себя Джон. Вслух сказать он это не смог. Хотя бы потому что боялся, что это слова возлягут на плечи Беллами дополнительным грузом. Тот и так сам возложил на себя много ответственности, и ему тяжело от этого. Кажется, с него хватит. Джон не хочет привязать Беллами к себе чувством долга насильно. Джон вообще изо дня в день боролся со своей шизой только ради Беллами. Эти беседы с психологом и чтения разрывающих болью текстов, ежедневные усилия над собой, борьба со страхами — всё это он делает, только для того, чтобы Беллами было легче. Без Блейка он бы уже давно забил на себя, он бы не выкарабкался, даже не стал бы пытаться. — Ты не замёрз здесь? — заботливо спросил Беллами и приобнял парня одной рукой. Джон ощутил, как от этого прикосновения разливается тепло по его телу, и прижался к Беллами ещё ближе. — С тобой всегда тепло. — Ничего себе, заявление! — шутливо удивился Блейк. — Куда ты дел Джона, пришелец? Признавайся.       Джон ткнул парня в бок локтем и с лёгким недовольством произнёс: — Я могу такое говорить. — Но почему-то не говоришь. — А ты хочешь, чтобы говорил? — Джон поднял пытливый взгляд на лицо парня. — Ну, это приятно. Приятно знать, что я не только боль тебе причиняю, — в голосе Блейка звякнула едва заметная печаль. Джон с грустью задумался над его словами. Он понял, что Беллами до сих пор тревожит всё, что недавно между ними произошло. Хоть и с виду их отношения стали легче. Но осталось невидимое послевкусие, которое оба постоянно ощущают. Оно засело глубоко в подсознании и периодически даёт о себе знать. — Я думаю, ты здесь не при чём, — произнёс Джон. — Не ты постоянно причиняешь мне боль, а я себе. — Вот как? — Да, — уверенно подтвердил парень. — В последнее время, всё что ты делаешь, так это пытаешься помочь мне. Прости, что я этого иногда не вижу. — Ты самый мудрый парень, которого я когда-либо встречал. — Не называй меня мудрым. Я сразу представляю себя бородатым старцем, — с улыбкой высказал Мёрфи. Беллами рассмеялся. Его смех заставлял Джона трепетать внутри себя, в каком бы состоянии тот не был. — Спасибо за ассоциацию. Теперь и я представляю тебя бородатым старцем.       Джон перелез к парню, уместившись между его бёдер, спиной облокотившись ему в грудь. Беллами обнял его обеими руками. Мёрфи достал пару сигарет. Одну засунул в губы Беллами и поднёс тому зажигалку с огоньком. Блейк прикурил с его рук, после чего Джон разместился на парне ещё удобнее. — У меня к тебе есть ещё одна маленькая просьба, — голос Беллами приятно прошелестел совсем рядом с ухом парня. — Какая? — Джон постарался уделить первичное внимание разговору, а не реакции тела на их близость. — Чтобы я больше не слышал от тебя, что ты мне только ради секса нужен. — Конечно, нет. Ещё для того, чтобы кофе тебе носил.       Беллами резко укусил Джона за шею, и тот айкнул от неожиданности, после чего рассмеялся. — Допросишься, Мёрфи! — предупреждающе произнёс Блейк. — Хочешь того или нет, одним сексом от меня больше не отделаешься. Даже не рассчитывай, что всё так будет легко.       Джон взял его за руку, удерживая накатившиеся слёзы радости. Как же давно он не испытывал подобные эмоции. Он всегда отшучивался в те моменты, когда на самом деле его сердце разрывалось от переполняемой теплоты и чувства нужности. Когда Беллами говорит подобные вещи, Джон боится показать то, насколько ему важны эти слова. Но этот страх, совсем не тот, что рвёт душу тревогой. Просто Джон пока не умеет быть полностью открытым для таких эмоций. Но с Беллами он становиться всё более открытым.

***

      Спустившись с крыши, Беллами вёл Джона за руку и чувствовал себя очень спокойно. Возможно, ему казалось, что всё плохое — уже позади. Он очень надеялся, что ему удалось убедить Джона в том, что ему можно верить. Джон стал чаще улыбаться. Его улыбка — как подтверждение, что Беллами всё делает правильно, и надежда на лучшее. Его улыбка значит очень много, она может спасти их обоих. Видеть рядом с собой несчастного человека — та ещё пытка, на самом деле. Беллами боялся, что не может ничего изменить, но кажется, что у него получается. Теперь главное, чтобы ничто не вернуло их назад.       Парни попрощались с друзьями и уже намеревались уходить. Они хотели лишь попрощаться с Атомом и Октавией, которые куда-то пропали, но вскоре нашлись на улице во дворе. Как только они вышли к друзьям, то услышали, что те из-за чего-то ругались. Октавия выглядела пьяной и разозлённой, а Атом, по всей видимости, пытался её успокоить. — Что ты ко мне пристал, Атом? Ты сомневаешься во мне или что? Я дала повод? — кричала Октавия, глядя парню в глаза. — Я — не Беллами, чтобы всем кругом изменять и трахаться со всем, что движется.       Атом в этот момент заметил подошедших друзей и остановил свою девушку: — Октавия!       Беллами почувствовал, как по щелчку пальцев, что из умиротворенного состояния его нервы натянулись словно струны. Он глянул на Джона и понял все его чувства по одному взгляду. Его взгляд потяжелел, наполнился той самой горечью, из которой так тяжело его вытаскивать. От этого столько злости внутри скопилось, что она, казалось, вот-вот разорвёт на части. А злость даже не из-за слов Октавии, а из-за того, что их слышит Джон. Беллами так долго старался наладить отношения с ним. И вот только у них стало всё налаживаться, как кто-то врывается в их жизнь и пытается всё разрушить.       Октавия посмотрела в сторону, куда был направлен взгляд Атома и тоже увидела ребят. Но её их присутствие совершенно не смутило, и девушка не остановила поток своей беспричинной ненависти: — Что? Будто бы это для кого-то секрет! Будто бы он не знает?! Джон и сам понимает. От того и трясётся от страха, и теряет рассудок. Потому что знает, что его обожаемый Беллами кого-нибудь обязательно потрахивает за его спиной. Беллами ведь плевать на чьи-то чувства. И на Джона ему так же плевать. Все мы это знаем, просто делаем вид, что это не так! — Зато ты дохуя «заботливая»?! — злостно проговорил Беллами. — О ком же ты думаешь, сестрёнка? Ты вообще всю жизнь прожила так, что тебе в попку дули, а ты ещё и брыкалась да посылала нахуй. — Это ты-то дул? Мне твоя забота триста лет не тарахтела! Она мне жизнь погубила! Лучше бы ты вообще не лез ко мне со своей заботой! — Думаешь, я всё это просил? Да я бы был рад, чтобы ты никогда и не появилась в моей жизни! — Беллами сорвался на яростный крик. Он будто бы пытался задушить её взглядом. — Ты всегда была только обузой с самого рождения! Что ты вообще для кого-то сделала? Всё что ты делаешь, так это всё разрушаешь вокруг себя и ищешь виноватых в том, что кругом всё расхуярено! — Беллами, прекрати, — безуспешно попытался успокоить их Атом. — Я всё разрушаю? А не ты ли в этом профи? — горько усмехнулась Октавия. — Я тянул тебя! С самого детства ты была моей головной болью, а не родителей! Я обеспечивал твою жизнь и нашей матери, я думал о вашей безопасности и решал все проблемы, ещё в том возрасте, когда люди сами за себя отвечать не в состоянии! Моё детство, да моя жизнь, блять, закончилась, когда ты появилась! Я решал всё, пока ты только ныла и кляла меня за то, что я сделал что-то не так, как тебе бы хотелось. Ни поддержки от тебя не было, ни помощи. Ты уселась на моей шее, ещё и кляла за то, что тебе неудобно на ней ехать. — Ахуительно ты решал проблемы! Поэтому мама вскрыла себе вены? Потому что ты хорошо о ней позаботился?! — Октавия, закрой рот! — уже более грозно высказал Атом. — Поехали домой. — Потому ты убил моего парня, пока заботился обо мне? — не унималась девушка, вообще не обращая внимания на Атома и кого-либо вокруг неё. — Хочешь теперь ещё и смерть мамы на меня свалить? А где была ты? Ты её разве уберегла? Тебя только твои ёбыри всегда и волновали. — А тебя кто волновал? Твои шлюхи? Хотя даже не они, а только твой член! Как будто ты о них когда-то заботился. Все, кто тебя когда-то любил, гниют сейчас в могиле, или нахуй тобой забыты!       Беллами скрыл боль за «злорадной» равнодушной ухмылкой: — Что ж. У тебя тоже самое.       Глаза Октавии наполнились острой болью и гневом, она с криком кинулась на Беллами, но Атом её быстро перехватил и силой оттащил от друга. Всё что она успела, это царапнуть ногтями по щеке Беллами. Блейк всё это время стоял с ядовитой усмешкой на лице, не шелохнувшись ни на дюйм. Он лишь сверлил её ледяным, нарочито безразличным взглядом. — Всё ребята, пока. Мы домой, — проговорил Атом, утаскивая разъярённую девушку за собой. Джон тяжело молчал. Как только Атом усадил Октавию в машину и уехал, Беллами молча двинулся в сторону своего автомобиля.       Было чувство, что кто-то бесцеремонно влез в его душу и расковырял самую глубокую рану. Беллами ненавидел весь мир. Казалось, он готов разорвать голыми руками любого, кто попадётся ему под руку. Вся та тяжесть, на которую он пытался закрыть глаза, взвалилась на него всем весом и была невыносима. Он очень многое зажимал в себе, не давая вырваться наружу, пытался стерпеть и выстоять. И сейчас всё это вырвалось разрушительной волной, которая никого не способна пощадить. А в первую очередь, она не щадит Беллами.       Блейк остановился у машины, борясь с желанием разогнаться на ней и улететь с обрыва. Джон стоял позади. Он хорошо чувствовал состояние Беллами, поэтому боялся подойти и заговорить, чтобы не сделать хуже. Но хуже уже просто некуда. — А ты, что стоишь? — злостно высказал Беллами Джону. — Ты же тоже так думаешь? Ты же постоянно хочешь уйти от меня. Ну так вали! Вали нахрен! Я тебя не держу! Я вообще никого рядом с собой не держу! Можете все свалить от меня нахуй!       Джон стоял на месте и молчаливо смотрел на Блейка. Тогда парень подошёл к нему ближе, пронзал насквозь гневным взглядом, и произнёс прямо в лицо: — Ты слышал, что она сказала? Для меня никто не имеет ценности! Никто! Раз я такое дерьмо, хули вы все ещё возле меня вьётесь? Пиздуйте все нахуй! Мне и без вас всех будет заебись! Моральным уродам вроде меня жалкие людишки, путающиеся под ногами, нахуй не сдались. Не нужно меня терпеть, мучиться со мной, не нужно бояться того, что я нахуй тебя пошлю. Я уже посылаю. Скатертью дорога! — Можно я останусь? — тихо, но уверенно спросил Джон. — Зачем? Чтобы страдать со мной? Или чтобы потом говорить мне какая я мразь, и как я отравляю тебе жизнь? — Это не мои слова, а слова Октавии. Ничего нового я сегодня не услышал. Я слышу это в своей голове почти каждый день. Диксон мне это беспрестанно твердит. — И почему ты тогда всё ещё со мной? — Потому что я люблю тебя, — ответил Джон, не заикнувшись, не сбившись, даже не задумавшись, перед тем как произнести это признание вслух.       Вся неодолимая ярость мгновенно утратила силу. Беллами не смог больше и слова высказать. Он смотрел в искренние глаза Джона и даже не мог поверить в то, что слышит. Потому что Джон никогда прежде не мог произнести этих слов вслух. Но парень на этом не остановился. Он медленно чуть опасливо приблизился к Беллами и мягко поцеловал в губы. Так осторожно, но чувственно, словно ожидая, что в любой момент Беллами яростно оттолкнёт его, но он всё равно это делал. Ненависть Беллами была так бессильна перед его любовью. Блейк сдался, обнял Джона, притянул его к себе, прижал теснее, и целовал его, как самое дорогое, что есть в его жизни. Разорвав поцелуй, он сказал ему: — В таком случае, даже не думай больше бежать от меня. — Даже не думаю, — заверил его Джон.       Выцеловывая плечи парня в своей постели, Беллами не думал ни о чём другом, кроме как о вкусности и мягкости его тела. Беллами даже не хотел бы представлять, чтобы с ним сейчас было, если бы Джона не было в его жизни. Он бы однозначно сейчас пошёл разрушать себя. Подцепил бы какую-нибудь девчонку, трахал бы её сквозь злость, на утро всё та же ненависть никуда бы не делась. Всё было бы совершенно не так, как с Джоном. С ним забывается любая боль. Их секс был особенно страстным. Беллами был переполнен эмоциями, ему просто сносило башню — спасибо Октавии, злость всегда лишь раззадоривает страсть. Джон был, как никогда, раскрепощён. От прежней его зажатости не осталось и следа. Беллами чувствовал себя обезумевшим от этой страсти, заполненным ею, покрытым доверху, задыхался ею, но даже умирая, ни за что бы не остановился. — Пусть хоть все на свете пропадут пропадом, но ты останься, — произнёс Беллами ему на ухо. — Только ты и нужен.       Беллами будто бы свалился с обрыва в спасительный океан. Он мог бы разбить себе кости, лежать на земле, захлёбываясь кровью. Но он с головой нырнул в любовь этого самого замечательного в целом мире парня, слишком замечательного для этого мира. Теперь Беллами однозначно понимал, что хочет плыть только по этому течению.

***

— А с этим что делать? — спросил Джон, достав бусы тёмно бордового цвета из коробка с украшениями. — Ты что ёлку никогда не наряжал? — удивился Блейк. — Нет. Для меня Рождество всегда проходил, как и любой другой день. — Жесть. Ни дни рождения, ни Рождества в жизни не было. Пиздец, а не жизнь. — Джон на это усмехнулся и Беллами дополнил: — Тогда у тебя будет лучшее Рождество в твоей жизни. — В этом я не сомневаюсь.       У Блейка загорелись глаза, как у ребёнка с коробкой подарка в руках, и он спросил у парня: — Можно я тебя трахну в костюме Санты Клауса?       Джон громко рассмеялся: — А может сразу оленя? — Не, ну ты представь только. Я с белой бородой, в красном костюме. — Тогда тебе придётся отъесть большой круглый живот, — Джон руками обвёл невидимый бочонок у себя на животе, показывая предстоящий фронт работы. — Вот чёрт. Это я к Рождеству не успею. Может накладной тебя устроит? — Борода будет ненастоящая, ещё и живот. Надеюсь, хоть подарок будет настоящий. — А ты написал письмо для Санты? Санта не телепат. Должен понимать, какое чудо для тебя совершить. — А каков у него масштаб возможностей? — уточнил парень. — Ты пиши, что хочешь, а масштаб возможностей зависит от того, насколько хорошо ты себя вёл. — Тогда мне ничего не светит. — Позволь уже это Санте решать, — с улыбкой ответил Блейк и направился украшать камин. По пути он изобразил голос Санта Клауса: — О-хо-хо, и не забудь прочистить дымоход для Санты. — Ахах, какой же ты идиот. — Джон снова беспомощно посмотрел на бусы в своих руках и продолжил: — Это внутрь этого проклятого дерева пихать? Или это сверху должно телепаться? — Это уже насколько твоя сексуальная фантазия тебе позволяет, — безмятежно ответил Беллами, вешая гирлянду на окна. — В таком бы случае, закупил бы игрушки в виде фаллосов и вагин. — Ну этому бы ты точно нашёл применение, да?       Джон хихикнул, примеряя бусы на ёлку. — Мне всегда казалось, цеплять побрякушки на дерево не так уж и сложно. — Ты всегда встречал Рождество один? — В основном, да. Все ведь отмечают с семьёй. Когда-то Джаспер приходил, после праздничного ужина с родителями. Но мы просто пили с ним пиво и играли в приставку. Ну или гоняли по улице в поисках приключений. Единственное, чем этот день отличался от других, так это тем, что Джаспер приносил мне спизженный с праздничного стола рождественский пирог. — Не расскажешь мне о Джаспере? — Не знаю, что рассказать. Мы были друзья по несчастью. Его родители бесконечно пили, на него положили хуй с самого детства. Мы росли как трава. Мы хорошо понимали друг друга и много времени проводили вместе. Пока он не выбрал путь наркоты. — Иногда ошибки могут быть непоправимы и стоить жизни. Жаль, что у него не было второго шанса. — Мне иногда не хватает его, — с грустью признался Джон. — Того Джаспера, который не предавал меня и был близким другом. — Близкие друзья нужны всем, — понимающе поддержал Блейк. — А Атом всегда был твоим самым близким другом? — Нет. Только с тех пор, как мы с ним познакомились, — с усмешкой ответил Беллами, чтобы разрядить обстановку. Джон хмыкнул и взглянул на парня с шуточным укором. — Атома мне Бог послал за какие-то неведомые заслуги. Столько лет терпеть меня, ещё и пытаться как-то понимать. — Да. Это, действительно, непосильный труд, — согласился Джон. — Что? — возмутился Беллами и покосился на парня.       Джон заулыбался, а после бросил непонимающий невинный взгляд в ответ и произнёс: — Что?       Непроизвольная ухмылка появилась на лице Беллами и он продолжил: — Ты должен был сказать, что это вовсе не так, и терпеть меня не приходится. — Пытаешься научить меня лгать? Я же могу это потом использовать против тебя. — Так, я сейчас спущусь с подоконника и отхлещу тебя вот этой гирляндой! — угрожающе произнёс Беллами, и Джон рассмеялся. — Это будет так в духе наступающего праздника. — Это то, что получают плохие мальчики, вместо подарка. — Секси-Санту с гирляндой в руках вместо плётки? — продолжал забавляться Джон. — Звучит прямо как стимул плохо себя вести.       Беллами хмыкнул и безнадёжно вздохнул: — Ни чем-то тебя не напугаешь.

***

      В день Рождества Джон отправился домой к Октавии, чтобы помочь ей с праздничным ужином, который она решила взять полностью на себя. Сам праздник им предстояло тоже встретить вместе. Джона несколько пугал тот факт, что Беллами и Октавия так долго будут находится на одной территории. Хоть и с момента их конфликта прошло три месяца, они сделали вид, что ничего не было, и дальше общались, но не слишком тесно. И без того холодные отношения брата и сестры стали ещё холоднее. Их связывали вместе только Атом и Джон. Мёрфи всё ещё каждый раз напрягался, когда Блейки находились в одной компании, будто бы в любую минуту что-то может пойти не так.       После неприятного инцидента Октавия приходила с извинениями, но была принята сухо. После чего Джон долго ещё изводил себя переживаниями на этот счёт. Слишком досадно было наблюдать, как два родных человека так отдалились друг от друга. Некогда очень близкие отношения брата и сестры были разрушены настолько, что и представить было трудно, что должно сблизить их вновь. Джон вспоминал с какой любовью когда-то говорила о своём брате Октавия. В те времена Мёрфи его лично не знал, но видел в ней искреннюю тёплую привязанность к брату. Ещё недавно Беллами был готов поставить на кон всё, даже собственную жизнь, ради Октавии. Для него никого не было важнее и роднее. Теперь же он относится к ней, как к давней знакомой, с которой дороги переплетены лишь по вынуждению. Последний разговор Блейков наедине подтвердил это на тысячу процентов.

«Спустя два дня после конфликта Беллами и Октавии…

      В выходной день Джон, как и всегда, поднялся с постели раньше Беллами, спустился на кухню, приготовить завтрак, чтобы был повод отправиться будить позднюю пташку ото сна. Последние дни ссора Блейков не выходила из головы. Мысленно Джон всегда возвращался к тому вечеру. Ему этот конфликт выскоблил все внутренности, так будто это он поссорился с близким человеком. Вроде бы этот конфликт его не касался, но он чувствует тяжесть его последствий, всё равно что собственную моральную рану. Слова, наполненные гневом и горечью, брошенные друг другу в слепой ярости, истерзали не только двух бранившихся, но и зацепили всех вокруг — Джона, да наверняка и Атома. Атому, как и Джону, бесконечно дороги они оба, потому он не может остаться равнодушным. Мёрфи понимал, что никак не может повлиять на их взаимоотношения, но ему так хотелось бы что-то сделать.       Что он может в данной ситуации? Неужели только наблюдать и ничего не делать? С Беллами на эту тему он не решался заговорить. В тот вечер Блейк был настолько злым, что при воспоминании об этом волосы седели. Джон боялся разозлить его снова, заговорив об этом. Да и что он может тому сказать? Октавия нанесла брату много боли, Джон не может просто попросить того простить её. Такие вопросы так просто не решаются. Видимо, семья — это очень сложно. Порой близкие наносят более глубокие раны, чем самые заклятые враги.       Звонок в дверь. Всего девять утра. Джон понятия не имел, кого так рано принесло и, открыв дверь, был удивлён увидев на пороге Октавию. Он впустил девушку в дом, не произнеся ни слова. — Я знаю, что буду выглядеть глупо, — начала говорить поникшая Октавия. — Но я должна извиниться. — Передо мной? — удивился парень. — Перед тобой тоже. Я ужасных слов наговорила. У меня есть только нелепое оправдание, но другого у меня всё равно нету. Я перебрала с алкоголем, а накануне я ужасно уставала. Это был нервный срыв. Мне очень стыдно. — Девушка посмотрела в окно, с грустью о чём-то задумавшись, а после продолжила: — Я не избавилась от страхов. Меня мучают кошмары каждую ночь. Они бывают настолько абсурдны. Иногда мне снится, что Беллами убивает Атома, или тебя. Иногда, что умирает он сам. А я стою и ничего не могу с этим сделать. Это настолько всё ужасно, я просыпаюсь в нервном припадке. Успокоительные не помогают. — Я понимаю, как это отражается на восприятии реальности, — произнёс Джон. — Но это сны. Реальный Беллами никого не убивал. Он бы за нас свою жизнь отдал. Я знаю, по его вине ты потеряла дорого тебе человека, но это осталось в прошлом. Либо прости его уже за это, либо… Если не можешь, то оставь и Беллами в прошлом. — Некоторые вещи невозможно простить сразу. Кажется, что простила, а потом это дерьмо всплывает на поверхность, стоит только потерять контроль.       Джон тяжело вздохнул и погрузился в тяжёлую тишину комнаты. Он чувствовал себя неуютно. Ведь он мог понять каждого и никому не мог помочь. Всё-таки, это их проблемы, и решить их могут только они сами. Джон надеялся, что они когда-нибудь смогут. — А ты простил его? — прервала тишину Октавия. — За что? — За всё. — Мне не за что его прощать. — Он так поступал с тобой… — Это в прошлом. В прошлом, в котором я для него ничего не значил. Он не был мне ничем обязан. — Но ты не можешь забыть о той боли, что он причинил. Поэтому ты не можешь полноценно довериться ему. И это из-за него ты теперь постоянно в таком жутком состоянии. — Вообще-то из-за меня, — твёрдо опроверг Джон. — Из-за меня пострадали вы все. Можно сказать, что я притащил Диксона за собой в ваши жизни, пусть и сам этого не знал. — Беллами уничтожал тебя и до Диксона. — А ты никогда не думала о том, что уничтожает самого Беллами?       Октавия задумалась и ничего не ответила. Джон достал пару чашек и принялся готовить кофе. В скорости сонный Беллами спустился на кухню, подошёл к Джону и обнял его. Октавия сидела за его спиной, парень её даже не увидел. — Доброе утро, милый, — промурлыкал Блейк и поцеловал Джона в щёку. — У нас гости, — оповестил парень, чуть растерявшись. Беллами посмотрел в сторону, куда указывал его взгляд, и увидел сестру. Его лицо потеряло прежнюю лучезарность и в миг похолодело. — Что ты тут делаешь? — Пришла поговорить. — Не всё ещё сказала? — иронично отбил Блейк. — Джон, можно мы… — Октавия не успела договорить, как Джон её уже понял. — Я чуть позже подойду.       Мёрфи вышел в гостиную, но дальше уйти не смог. Прилип к стене, чтобы подслушать их разговор. И плевать, что это некрасиво. Он измучает себя потом догадками, чем же это всё закончилось, а с Блейка потом и слово хрен вытрясешь. — Мне жаль, что так вышло. Я не хотела всего этого говорить… — Но сказала, — прервал её Беллами. — Мне твои извинения не нужны. — Но соизволь выслушать, пожалуйста, — настояла девушка. — Я поступила хреново, я знаю. Но ты не представляешь, как тяжело это таскать в себе. Я пытаюсь справляться с внутренними демонами. Но боли слишком много засело внутри. Я не должна была выливать её на тебя. Я сказала много лишнего. — Меня это не особо заботит. Разбирайся со своими проблемами сама. Ты же самостоятельная уже девочка. Но впредь, настоятельно рекомендую запомнить, даже не думай влезать в мою жизнь. Даже не думай что-либо говорить обо мне Джону. Я никому не позволю его отнять у меня, даже тебе. Я тебя с потрохами сожру, сестрица. Надеюсь, ты услышала? Разговор окончен.       Беллами куда-то ушёл. Дом снова наполнила тревожная тишина. Октавия надолго не задерживалась. Она вышла из дома и почему-то остановилась на веранде. Джон увидел её через большие окна и поспешил к ней. Из-за звука открывающиеся двери за спиной девушка обернулась, и Джон увидел её наполненный горечью взгляд. Но он не нашёл, что ей сказать. Она тоже. Они молча смотрели друг на друга, не пророня ни слова, но очень хорошо понимали мысли друг друга. Октавия расплакалась, тогда Джон подошёл к ней ближе и осторожно обнял за плечи. — Я это заслужила. — Никто не заслужил того, что происходит. "

Спустя три месяца в квартире Октавии перед Рождеством.

— Передай соль, — попросила девушка, крутясь у плиты. — Ты всю организацию праздника взяла на себя, — сказал Джон, передав ей сольницу. — Не всю. Атом уже третий раз бегает в магазин. Загоняла его.       Этот день был самым уютным из всех. Джон вообще никогда не крутился в этой атмосфере семейного праздника и подготовки к нему. Можно смело заявить, что это было первое Рождество в его жизни. Да, иногда это случается в двадцать один. Но лучше поздно, чем никогда. На фоне играла старая рождественская музыка, Октавия иногда подпевала и пританцовывала параллельно занимаясь готовкой. Джон моментально перенял её настроение. — Мы все собираемся на Новый Год поехать в горы на несколько дней. Беллами тебе уже говорил? — Нет. — Наверное, он планировал рассказать. — Ага. За пару часов до выезда, — иронично ответил Джон. — Для него это в порядке вещей. Я о его планах узнаю в последний момент. Почему-то он считает, что меня можно не извещать заранее.       Это была основная раздражающая черта в нём. Мёрфи не слишком на это злился, просто не мог серьёзно на него разозлиться, но это всё же было неудобно. Блейк всё время в своих делах и предупреждать о чём-то он «забывает». Так по крайней мере, он всё время оправдывается. Но на самом деле, Джону даже нравились их небольшие склоки. Существенных ссор и конфликтов у них никогда не возникало. Беллами мог умело выкрутиться, очаровательно улыбнуться, так посмотреть в глаза и ласково прикоснуться, что Джон моментально забывал по какому поводу он только что был возмущён. Для виду мог побухтеть немного, а сам уже за всё заранее его прощал. Джону всегда нужна была семья, и он знал, что гладко в семье не бывает, поэтому он наслаждался даже этими склоками. Тем более, что дьявольское и обескураживающее обаяние Блейка было сильнее любых его недостатков. Он был идеальным, несмотря на свои косяки. Джон и не подумал бы, что так бывает. Беллами можно было сравнить с разрушительной стихией, что-то вроде извержения вулкана — мощное, страшное, но бесконечно прекрасное зрелище. — Ну, он много работает. Занят всё время, голова забита, — попыталась найти ему оправдание Октавия. — Выпить с друзьями или чтобы потрахаться он всегда находит время. — А ты уже прямо входишь в роль его мужа, — усмехнулась подруга. — И это только за полгода отношений, — поддержал Джон. — Боюсь представить, как он будет бесить меня дальше. — Не сомневаюсь. Пока что претензия только в том, что работа для него на первом месте? — Не на первом месте, но уделяет он ей времени куда больше, чем мне. Да и это меня не напрягает. То, что есть — уже хорошо. Когда-то он ещё уделял и своей девушке больше внимания, чем мне, — Джон сказал это с усмешкой. Октавия посмотрела на него, удивившись тому, как легко он теперь об этом говорит, и рассмеялась. — Как же всё-таки странно у вас всё началось. Не уверена, что я бы смогла быть с человеком, который жил с другой в то время пока спал со мной. Но я приятно удивлена, что ты смог перешагнуть через недоверие. Я ведь вижу, что смог. — Это сделал не я, а мои чувства к нему. На твоём бы месте я может тоже не смог, но у меня жизнь сложилась иначе. — Я не верю, что у тебя никогда не было взаимности. — Может и была, но слишком не продолжительная. В таком случае возникает вопрос: а была ли она вообще? Скорее, мне просто хотелось верить, что была, и я её себе додумывал. — М-да. Наше воображение — наш враг, — рассуждала Октавия. — Иногда только оно и спасает. Представляешь, какой ужасной была бы жизнь, если бы мы всегда видели вещи такими, какие они есть на самом деле?       Девушка задумалась, обтирая индейку специями: — Я и не думала об этом раньше. Но ты всегда шёл впереди меня в этом плане. — Не правда, не всегда. Только в пессимистичных умозаключениях, — усмехнулся парень. — Быть лучом света куда ценнее. — Это я-то луч света? — удивилась Октавия. — Для меня всегда была.       Девушка слегка помрачнела: — Для кого-то луч света, а кому-то обуза и головная боль. — После сказанных слов Октавия хмуро отправила индейку в духовку. — Эй, — привлёк её внимание Джон. — Он так не думает на самом деле. — Это ты так решил? — Ты же не была тогда искренней в ссоре. — Вообще-то была, — призналась девушка, отвлёкшись от кулинарных забот. — Просто выдала это в грубой бестактной форме. Достаточно хорошо зная его, он сделал тоже самое. Значит, это была правда. — А я тебе так скажу, вы пара тупоголовых горделивых идиотов. — Ну спасибо, — обиженно ответила девушка. — Это был не комплимент. — Я заметила. — Вам, может, нравится друг друга по очереди ненавидеть, и это просто я не врубаюсь в сию фишку, но если это всё же не так, напрягите свои задницы, чтобы что-то исправить. Не перетрудитесь, если навстречу друг другу пойдёте. — Теперь попробуй объяснить это Беллами. Это он во мне врага видит. — А ты разве не тоже самое делала на протяжении трёх лет? Он бы не стал защищаться, если бы это было не необходимо. — Я это знаю! Мне и нотаций Атома достаточно по этому поводу. Только я попыталась что-то исправить, от него не последовало ни одного шага навстречу. Ему правда плевать на меня. Он никогда и не спросит, как у меня дела. — Не этого ли ты добивалась столько времени?       Девушка насупилась и бросила в него пучок листьев салата: — Всё, заткнись! Я поняла, что я хреновая! Как это спасёт ситуацию? — Ты ставишь мне непосильную задачу. Как можно заткнуться и одновременно ответить тебе на твой вопрос? Нарисовать на листочке? Я не художник.       Октавия рассмеялась и сквозь смех ответила: — Ненавижу тебя, но так обожаю.       Хоть и данная ситуация волновала Джона, он ни разу не пытался обсудить её с Беллами. Потому что понимал, что это бесполезно. Беллами лишь взбеситься, и всё, что услышит Джон так это то, что он лезет не в своё дело. Да и у Беллами есть причины закрываться от сестры. Как им помочь Джон, действительно, не понимал. Не было у него такой способности очаровательно влезать в чужие проблемы и умело решать их, как это делает Беллами. Вот он с Джоном сотворил невозможное. Он повскрывал все раны, пусть было больно, но он выкачал весь гной из них и залечил их. От того было ещё обиднее, что Джон не может ответить ему тем же.       Больше Октавия и Джон не пытались решить нерешаемое, они закончили с готовкой, сели на диван пить какао, и безостановочно говорили обо всём на свете. Октавия рассказывала о новых друзьях в институте. Ей определённо нравилось то, чем она занимается. Она больше не выглядела такой уставшей и загруженной. Вечером к ним присоединились Атом и Беллами. Джон был несказанно доволен в этот вечер, и это чувство становилось ему более привычным.       Пока Октавия с Атомом выбирали, какое вино разлить по бокалам, Беллами воспользовался случаем и провёл рукой по бедру Джона, а после положил ему руку на пах. Джон дёрнулся и прошипел на него: — Прекрати. Мы не дома. — И что мне тебя полапать нельзя, раз мы не дома? — усмехнулся Блейк. Почему-то он любил ставить Джона в неловкие положения. Тот ещё своенравный засранец. Он сжал рукой чуть посильнее, Джон безуспешно попытался убрать его руку и прожёг его недовольным взглядом, но Беллами от этого лишь сильнее забавлялся: — Боишься возбудиться раньше времени? И не смотри на меня так. Ты же знаешь, что меня этот взгляд лишь сильнее раззадоривает. — Когда ты мне собирался сказать, что мы уезжаем на Новый Год? — Сейчас. — Ну конечно. И когда мы выезжаем? — Послезавтра. — Ты уже даже билеты купил? — Угу, — непосредственно ответил Беллами. — Что за дурацкая привычка? Уже зла на тебя не хватает. — Дома можешь покричать. Желательно, когда будешь в постели.       Атом с Октавией вошли с бутылкой красного, и Джон одёрнул Блейка ещё раз: — Руку убери. — Эй, пацаны! — приструнил их Атом. — Не шалить здесь.       Беллами поднялся с места, чтобы переместить все бокалы ближе к другу. — Это вино десятилетней выдержки прибыло к нашему столу из Тосканы, — рассказывал Атом с важным видом, открывая бутылку. — Оно имеет плотный рубиново-красный цвет, аромат ягод, кофе и ванили. Среднетелое, с ясной гибкой текстурой и длительным послевкусием. — В тебя что Миллер вселился? Ты чего выёбываешься? — спросил Беллами, и Атом тут же рассмеялся. — Да мне это всё консультант магазинный втирал. Я даже не ебу, что такое «среднетелое» вино. И вообще я его купил по приказу моей госпожи. Сам бы лучше вискаря бахнул. — Вискарь отложим на Новый Год, — сказала Октавия. — Кстати, к нашей поездке ещё присоединяются Монти с Харпер. — Ничего себе, — удивился Беллами. — Монти ещё и из своей конуры вылезет? — Оказалось, что Харпер жуткая любительница сноуборда. Вот уж кто нам составит конкуренцию! Я бы с ней наперегонки погонял! — Интересная девчонка, — прокомментировал Беллами. — Это точно! — подхватила Октавия. — Мне она такого про твою бывшую понарассказывала, что у меня глаза на лоб полезли! До сих пор до конца опустить не могу. — Не будем говорить о Луне сегодня, — остановил её Беллами и сел на своё место рядом с Джоном. — Это ещё почему? Что тебя напрягает? — спросил у него Мёрфи. — Твой последующий бубнёж.       Джон закатил глаза и тяжело выдохнул, после он бросил осуждающий взгляд на Беллами, но не смог сдержать улыбку. Он понимает, что Беллами лишь издевается. Джон ему мозг не выедает и не реагирует подобным образом на разговоры о Луне. Попробовав вино, Джон промычал и прокомментировал своё наслаждение: — Не напиздел консультант. — Что, прям нотки кофе бахнули в голову? — спросил Беллами. — Не знаю, что там за нотки, но что-то определённо бахнуло. — На вкус как вино, — не воодушевился Атом. — Атом, ты не гурман, — высказалась Октавия. — Зато я отлично разбираюсь в девушках, — с хитрой улыбкой ответил ей парень.       Она улыбнулась, и стала подбивать парней на трапезу: — Давайте уже налетайте на еду. У моей индейки тоже приятное длительное послевкусие.

***

      Джон впервые в своей жизни бывал в горах. Он и подумать раньше не мог, как сильно он может влюбиться в горы. На фотографиях выглядели как здоровенные булыжники, но в живую это завораживающая мощь и красота. Ещё парень никогда раньше не мог оценить по достоинству снег. Разве что в детстве. Но здесь его так много, поневоле впадаешь обратно в детство.       Они приехали на горнолыжный курорт компанией из восьми человек. Заселились в отеле прямо на вершине, находящийся в шаговой доступности от лыжной площадки. Джон вошёл во вкус сноуборда, хотя раньше не особо интересовался спортом. Весь его актив закончился в подростковом возрасте катаниями на скейте. Денег на свой у него тогда не было, и он его просто у кого-то спиздил.       Вся компания разместилась в отдельном домике, у них была общая гостиная и несколько спален, у каждой из которых была своя ванная. Джон и не стал спрашивать сколько стоит это удовольствие, Беллами всё равно ответит что-то вроде: «Не твоего ума дела». Как только Джон дал добро тратить на него деньги, Блейка теперь просто не остановить, и тот запрещает Джону даже думать о том, сколько он на него тратит. Мёрфи к этому долго привыкал, но у него не оставалось другого выбора.       Когда стемнело друзья сидели в гостиной и играли в настолку. Джон в упор смотрел на Октавию, дожидаясь момента, когда она на него посмотрит. Вскоре она заметила. Парень хитро улыбнулся ей и взглядом показал на дверь. Она не понимала, чего он задумал, но также молчаливо вышла на улицу вслед за ним. Джон отвёл её за дерево, стоящее неподалёку от веранды. — От кого мы прячемся? — поинтересовалась она. — От любого, кто сейчас выйдет. Как давно ты играла в снежки? — Мне нравится ход твоих мыслей, — поддержала его девушка и стала в полной боевой готовности наблюдать за входной дверью.       Первыми вышли Атом с Беллами покурить. Как только они зажгли по сигарете, как тут же в них со стороны прилетела пара комков снега, один из которых сбил сигарету с рук Атома. Парни посмотрели в их сторону и увидели довольные ребяческие лица, а после посмотрели друг другу в глаза, и о чём-то договорились без единого слова, одним взглядом. Беллами потушил сигарету, а после они с Атомом спустились с веранды во двор. И тогда начался бой не на жизнь, а на смерть. Двое против двух. Друзья как заведённые, без остановки бросались в друг друга снегом, будто от победы решается судьба целой страны. Через некоторое время к бою присоединились все, и уже было непонятно кто против кого играет. Каждый сам по себе, просто кто-то выбрал любимую жертву и охотился в основном на него. Например, Джон с Беллами по-прежнему были соперниками номер один друг для друга, как и Атом с Октавией. Один только Миллер стоял на веранде и беспечно покуривал сигарету. — Нейт, нужна подмога, — прокричал ему Брайан. — Извини, Брайан, я слишком хорош в этой игре. Не хочу давать ни одной из команд преимущество. — Ну держись, мастер спорта, — предупреждающе проговорил Беллами и стал закидывать друга снегом. Миллер так легко уворачивался, будто бы вообще не прилагал для этого никаких усилий. Звание мастера спорта по уклонению от снежков он бы точно получил. Пока Беллами был занят убийством Миллера, Джон позади него накатал огромный шар снега, после чего коварно подошёл со спины и вывалил его на Блейка. Беллами развернулся и посмотрел на него взглядом, готовым на беспощадное нападение. Джон лыбился во все тридцать два, и тут же попятился назад, в попытках бегства. Но его побег не удался, очень в скором времени Беллами свалил его в снег и накрыл своим телом, чтобы тот не мог встать и быстренько ретироваться. — Ну и что дальше? Ты безоружен. — Ты так считаешь? — хитро усмехнулся Джон и нежно поцеловал парня в губы. — Это нечестно. Ты применяешь слишком сильное оружие против меня. — Цветы лучше пуль, — ответил Джон и продолжил целовать его в мягкие губы, пока в парней не прилетел ком снега. — Нежностям не место на поле битвы! — сказал им Брайан, обкидывая друзей снегом. — Дома сосаться будете.       Беллами, не отрываясь от лица Джона, тихо подговорил его: — Кажется, нам пора объединиться.       Джон согласился и выдал военную стратегию, с помощью которой они собирались отомстить за то, что их отвлекли от поцелуя. Поднявшись, Беллами якобы убежал нападать на Миллера вновь, а Джон сделал вид, что не в состоянии подняться сам. — Чёрт! Брайан, я кажется ногу подвернул.       Доверчивый парень не ожидал подвоха и тут же подошёл к Джону, чтобы помочь ему. — Сиди. Не двигайся. Я сейчас помогу. — Но как только Брайан протягивает ему руку, Джон тянет его за собой, и тот падает на землю, после чего Беллами появляется со стороны и заваливает его огромным комом снега. — Повержен! — Джон, как ты коварен, — произнёс Брайан. — Предлагаю перемирие, — сказал Беллами и протянул Брайану руку. Брайан поднялся на ноги с его помощью и стал отряхиваться от снега. — Скрепим наш союз, объединив все силы против одного общего врага. — Миллера? — догадался Брайан. — Надо бы окунуть его короной в снег.       Улыбка Брайана растянулась до ушей: — Я в деле.       Парни втроём забежали на веранду, схватили Миллера, подняв в воздух и потащили его за собой во двор. Миллер громко хохотал, как ребёнок от щекотки, и ничуть не сопротивлялся. Дотянув друга до самого большого сугроба, они раскачали его и швырнули прямо в снег. Миллер буквально утонул в нём с головой. В этот момент послышались радостные возгласы со спины. Все участвующие в игре ликовали от того, что Миллер оказался в снегу. А Харпер, разогнавшись, побежала к сугробу и прыгнула на парня сверху, придавив своим телом. Брайан, воодушевившись её примеру, прыгнул вслед за ней. А дальше на них налетела Октавия. — Они его там раздавить собираются? — со смехом произнёс Джон. — А ты этого не хочешь? — спросил Беллами. — Есть такое желание. — Тогда на счёт три, — с горящими глазами предложил Блейк. — Раз, два, три… После чего Беллами с Джоном присоединились к остальным. — Да сколько вас там ещё? — послышался приглушённый голос Миллера из-под самого низу. — Монти, милый, я чувствую, что тебя здесь нет. Мне без тебя одиноко. — После этих слов парень взвизгнул. — Ай! Харпер, не щепайся. Я по-дружески. — Знаю я какое у вас «по-дружески». В вашей компашке теперь только и опасайся.       Вскорости все повставали с бедного парня, и Миллер наконец поднялся на ноги. Все кругом были облеплены снегом и светились довольными улыбками. А после они пошли отогреваться чаем, просидев до поздней ночи за разговорами.       Уже сидя в спальне после душа, Джон размышлял о том, что лишь для него это всё впервые. Они наверняка не раз так беззаботно и весело проводят время, уезжают толпой в горы. — Часто вы уезжаете на праздники? — спросил он у Беллами. — Каждый год. В этот раз состав поменялся. К нам присоединились ты, Октавия и Монти.       Джон подумал о Луне. Беллами приезжал сюда с ней. В это время Джон обычно оставался в одиночестве, Блейк к нему долго не заезжал, и ему оставалось лишь додумывать о том, как там парень проводит время в праздники. Сам он в это время только больше ненавидел эти праздники. Почти все разъезжались, Джон оставался один. Вся жизнь будто проносилась мимо него. Сейчас он находится в самом центре её потока. — Ты скучаешь по Луне? — Что? — с полу усмешкой возмутился Беллами. — Выкидывай эту дурь из головы. — Я серьёзно. Почему ты тогда отказался о ней говорить? — Просто не захотел. — Невозможно не скучать по человеку, с которым ты прожил долгое время. — Я уже с ней так же долго не живу.       Беллами выглядел искренним. Видимо, и правда, не скучает. Но это почему-то не радовало, а даже немного пугало. Неужели она совсем не была ему ценной? Он ведь не полгода прожил с ней. — По мне тоже скучать не будешь? — А ты что уйти собираешься? — Беллами подошёл к сидящему на кровати парню, взял за подбородок и поднял его лицо, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Я скучать по тебе не собираюсь, потому что ты всегда рядом будешь, понял меня?       Джон расплылся в улыбке. Все тяжёлые мысли покинули его голову. Джон будто бы окончательно превратился во влюблённого дурачка. Но ему так нравилось это состояние. Он бы ни за что не хотел назад. Он бы не хотел снова бояться, не доверять, ждать от судьбы подвоха. Ему так хорошо, так уютно в наивности и открытости. Его жизнь перевернулась на 180 градусов всего за несколько месяцев. Беллами какими-то немыслимыми нечеловеческими силами вытянул его из болота, в котором он захлёбывался. И Блейк показал ему как бывает иначе. Какая жизнь может быть другой. Что праздники — это интересно и весело. Что жизнь в целом состоит из приятных моментов, что их бывает много, что не нужно всё время защищаться, что можно расслабиться и чувствовать себя комфортно и безопасно.

***

      Остаток зимы прошёл без происшествий. Весна тоже протекала спокойно. Джон чувствовал себя в этой безмятежности всё более комфортно и уверенно. Не было больше ощущения, что в любой момент земля может уйти из-под ног. Наконец-то, и он познал, что такое нормальная жизнь. Без постоянной боли и страхов, без отягощающей обязанности делать то, чего не хочешь делать. Джон стал не только собой, он стал кем-то лучше. Он стал тем, каким всегда хотел себя видеть. И всё это только благодаря Беллами.       Блейк сидел за столом и пил кофе, пялясь в ноутбук, когда Джон собирался уже выходить из дома. — Ты снова к Монти? — спросил его Блейк. — Да.       Джон уже с месяц как официально безработный. Ушёл с работы по собственному желанию и теперь обучался программированию. Теперь он часто проводил своё время у Монти, который взял на себя роль его наставника. — И как ты только терпишь Харпер так долго? — с улыбкой произнёс Беллами, зная о том, как Джону бывает с ней трудно общаться. — Она теперь редко дома. Устроилась работать флористом. Да и я к ней привык уже. — Чудно. — Мне пора. Я побежал, — сказал Джон, поцеловав парня на прощание. — Заехать за тобой после работы? — Заезжай. Сопротивляться не буду.       В квартире Монти было, как всегда, тихо. Лишь монотонно гудел никогда не выключаемым компьютер. Как только Джон пришёл, Монти сразу же его оповестил: — Там Харпер спекла торт. Я дал ей слово, что накормлю тебя. — И с чего она решила, что я люблю сладкое? — Ей достаточно того, что она его любит, — иронично ответил друг. — В твоей жизни с её приходом так много поменялось. Вы такие разные. — Вы с Беллами тоже. — М-да уж. Мы куда более странная пара. Уверенный в себе, обаятельный красавчик и невзрачный парень, сторонящийся всех вокруг. — Да нет. Странность в другом. В том, что ты до сих пор считаешь, что недостаточно хорош для него. — Всё ещё трудно осознать, что это может быть не так. — Ты всё ещё не совсем доверяешь ему, раз чувствуешь эту неуверенность?       Джон удивился. Он никогда не разговаривал о подобном с Монти. Может быть, Беллами ему говорил? — Доверяю. Но всё ещё не могу окончательно избавиться от тревожных мыслей. Они теперь посещают меня гораздо реже и не так мучают, как раньше. Кажется, я просто приучил себя жить с этой неуверенностью, а не избавился от неё. — Это длительный процесс. Помни о том, что раз Беллами тебя выбрал и впустил в свою жизнь, значит ты ему подходишь. Он уж точно не считает тебя недостойным.       Общаться с Монти на подобные темы было очень непривычно. Обычно их разговоры состоят только о работе с программами, разбавленные какими-то лёгкими обыденными темами. А тут внезапно оказалось, что Монти совсем не робот, и что-то понимает в плане чувственности. Или это влияние Харпер?       Как правильно подметил Монти, Джон считал, что недостаточно хорош для Беллами. Мёрфи не считает себя достаточно привлекательным для него, хоть и Блейк всё время твердит ему обратное. Хоть Джон внешне выглядит уверенным в себе парнем, а не каким-то закомплексованным скромным тюфяком, но временами внутренне он себя чувствует скорее тюфяком. До сих пор сам не поймёт, чем он мог зацепить Беллами. Но несмотря на наличие подобного рода неуверенности, Джона это не особо парит. С этим он давно смирился. Помимо внешки, он ещё достаточно закрытый в проявлении своих чувств, и он не уверен, что в определённым момент сможет поступить правильно; проявить эту уверенность, когда это будет необходимо; боится, что что-то может испортить. Конечно, всё это не ушло из его головы насовсем, но теперь эти мысли не крутятся в его голове круглосуточно, страх перестал быть паническим, это всего лишь переживание, с которым Джон не перестаёт бороться.       В любом случае, сейчас дышится легче. Не только самому Джону, но и Беллами. Блейк перестал так много беспокоиться о Джоне, выдохнул, ибо видит существенное улучшение в его состоянии, и парень этому рад. И он старается даже не задалбывать Беллами лишними разговорами об этом. Даже за то, что поднял недавно разговор о Луне, уже за это себя потом ругал. Он понимал, что Беллами сделал для него очень много, потому Джон оплатит ему за это чистой благодарностью. Он хотел, чтобы Беллами с ним было комфортно, чтобы тот даже не думал о расставании или об измене. Да, это по-прежнему страх номер один. Джон не может его никуда деть, ведь очень хорошо знает о том, что Беллами на измену способен. Но из желания быть ему комфортным, он даже не пытался его контролировать или проверять, когда Беллами задерживался на работе или был у друзей. Вот так он превратился в Луну. Теперь Джон её прекрасно понимал. У Блейка просто идеальная схема подчинять себе людей. Против неё особо не попрёшь. — Пошли пить чай. Думаю, хоть какую-то часть торта Харпер спекла и для меня, — произнёс Монти, позвав парня за собой на кухню.

***

      В один из будничных обедов Джон сидел с Октавией в кафе возле огромного окна, где протекала жизнь большого города. Много проходило мимо людей, ярко светило солнце. Хоть ветки деревьев были ещё совершенно голыми, на земле не было и намёка на траву, но в воздухе уже чувствовалась весна и первое потепление. Джон пришёл пообедать с Октавией в перерыве между её лекциями. Он теперь часто вился возле её института. Уже даже познакомился с некоторыми её одногруппниками. Как же необычно для него было иметь много свободного времени и самостоятельно им распоряжаться. Обычно в это время он всегда работал, а теперь он всегда свободен. Правда, дома сидеть он так и не может. Потому прётся к Монти учиться, или с Октавией проводит время, если это возможно. — Ты очень приглянулся одной моей знакомой из универа, — произнесла с хитрой улыбкой Октавия. — Сразу нет. Даже не предлагай. — Да помню я, помню. Я сказала, что ты мутишь с моим братом. Бедная девочка аж дар речи потеряла. Сказала, ты не похож на гея. А я ей говорю: «Ты ещё моего брата не видела».       Мёрфи вслух рассмеялся, а после произнёс: — Как глубоко засели эти стереотипы в головах людей. — Но, видимо, не у всех. Иначе зачем парень, за тем столиком, пялится на тебя уже на протяжении нескольких минут? — произнесла Октавия. — Может знакомый твой?       Джон посмотрел в сторону, на которую указывала Октавия, и увидел молодого патлатого парня. Лицо его было обычным, ничем не примечательным. Джон не увидел в нём знакомые черты. И этот парень смотрел именно на Джона, совсем не стесняясь. Раньше бы Джона это взбесило или напугало, всё зависело бы от его эмоционального состояния, а сейчас ему было абсолютно плевать. — Я его не знаю. Но он и правда пялится. Не пойму только, почему не на тебя. Ты симпатичнее. — Пойду у него это и выясню, — невозмутимо сказала Октавия и встала со своего стола. — Ты серьёзно? — удивился Джон, но девушка оставила его без ответа, отправившись прямо к столику наблюдателя. Это напомнило Джону тот вечер, когда Джаспер пошёл знакомиться к Октавии и её подруги. — Привет. Что интересного увидел? — без раздражения спросила у парня Октавия. Джон хорошо слышал их разговор со своего столика. — Хотел убедиться, что это тот парень, которого я видел в тюрьме, и что мне не показалось.       Джон напряг память и стал судорожно пытаться вспомнить, кто и когда его мог видеть в тюрьме. Он там давно не был. Да даже если его этот парень там и видел, то с чего вдруг такой интерес? — Ну а если тебе не показалось, то дальше что? — Удовлетворение моего любопытства и всего лишь, — с уверенной улыбкой ответил тот. А его невозможно смутить. Держался твёрдо, но не нагло. Вполне оставался любезным. — Так почему он тебя вообще заинтересовал? — Октавия словно прочла мысли Джона и задала интересующий его вопрос. Мёрфи казалось, что это он говорит с незнакомцем через неё. Хотя сам бы он вряд ли подошёл что-то выяснять. — Ну он приходил к моей знакомой. К Хилкер.       Мёрфи в замешательстве тут же бросил взгляд в парня и стал всматриваться в его лицо. Парень в этот момент тоже отвёл взгляд от Октавии, и парни сцепились взглядами в друг друга. Октавия усмехнулась с их молчаливых переглядок и предложила: — За нашим столиком есть свободное местечко. Перемещайся.       Девушка вернулась на своё место, находящееся напротив Джона. В считанные секунды на место рядом с ней приземлился незнакомец. Джон всё также с осторожностью поглядывал на него. Его хреновая память на лица в который раз ставила его в неловкое положение. Какого хрена этот пацан его так хорошо помнит, а Джон, хоть убей, не может вспомнить? Это доставляло немалый дискомфорт сейчас. — Меня зовут Октавия, а его Джон, если вы незнакомы, — представилась девушка, а потом глянула на Мёрфи. — Джон только учиться хорошим манерам, так что не будь так строг. Скоро он поздоровается. — Хорошо, я подожду, — с улыбкой ответил парень. — Меня зовут Финн. — И откуда ты меня знаешь, Финн? — подал голос Мёрфи. — Угощал тебя сигареткой, пока ты пытался уничтожить наш мусорный бак.       И тут Джона осенило. Это тот охранник, который рассказал, что у Луны появилась девчонка в тюрьме. Что-то он ещё говорил, но Джон нихрена больше не помнит. Он был в том состоянии, что вообще было не до этого. Когда-то Джон не вылазил из этого состояния. — Романтичная история знакомства, — отшутилась Октавия. — Не вспомнил? — поинтересовался Финн. — Вспомнил. Чтобы работать в тюрьме, нужно быть больным ублюдком, — сухо и прямолинейно высказал Джон, глядя ему в глаза. — Я же предупредила, что с манерами у него пока не очень, — выкрутилась Октавия, которая немного сконфузилась, но при этом растянула насмешливую улыбку. — Ну тогда срок моей ублюдочности подошёл к концу, — ответил Финн, совсем не оскорбившись. — Я там уже не работаю. — Это радует, — также бесстрастно ответил Джон. — А ты, я заметил, прекратил навещать Луну. — Мы не друзья. — Не друзья обычно не навещают заключённых в тюрьме. — У меня вечно всё никак у людей. — А можно удовлетворить моё любопытство? — встряла в разговор Октавия. — Зачем охраннику тюрьмы интересоваться кто и кого навещает? Ещё и запоминать какую-то Хилкер из тысячи заключённых? — Охранники могут быть в дружеских отношениях с заключёнными. По закону, конечно, нельзя. Но ведь нарушения — не редкость среди госслужащих. — Прямой ответ. Мне нравится, — похвалила его девушка. Этот парень был смелым. Да и в принципе он оставлял приятное впечатление о себе. Не пытался притворяться или юлить. Делал то, что считает нужным. Захотел — будет пялиться на незнакомца в кафе. Захотел дружить с заключённой — никто не запретит. А закон? Да ну эти законы. Кто их не нарушает? Что-то есть в этом Финне. — С такой милой мордашкой идти в охрану женской тюрьмы — уже преступление, — сказала Октавия. — Бедные заключённые девчонки. Мужчин по многу лет не видят, а тут ещё и молодой симпатичный охранник. — Некоторые девушки там и без мужчин неплохо время проводят, — усмехнулся Финн. — А пристают там не те, кто хотелось бы. Женщины за сорок или барышни с гнилыми зубами.       Джон хмыкнул от смеха, и Октавия вытянула насмешливую улыбку. Финн заострил внимание на Джоне, ведь впервые увидел от него какие-то эмоции. Но Джон не знал, как правильно расценить его заинтересованность. — Ну тогда понятно почему ты с Луной подружился. Такая красотка — да в тюрьме, — сказала Октавия. — Луну больше заинтересовала её сокамерница, чем я. — Луна стала лесбиянкой? Этого я ещё не слышала. Ты знал? — спросила девушка у Джона. — Знал. — И не сказал, — отчитывающе произнесла Октавия. — Как будто это прямо моя фишка — обсуждать чью-то личную жизнь. — Бывшая Беллами всё-таки. Разочаровалась в мужиках, бедная, после моего братца. — Ты его сестра? — искренне удивился Финн. — А он его парень, — девушка указала на Джона.       Финн перевёл удивлённый взгляд на Мёрфи: — Ничего себе. Вот это я в компашку попал. Беллами, по всей видимости, тоже разочаровался в девушках. Что у них с Луной за отношения такие были? — В это лучше не вникать, — ответил Джон. — Я, если честно, подумал, что вы пара, — поделился Финн. — А мы лучше, чем пара, — ответила Октавия. — Мы — охуенные друзья. — Действительно, дружеские отношения обычно крепче, — прокомментировал Финн и задумался о своём в этот момент. — Так ты бросил работу в тюрьме. И чем сейчас занимаешься? — Ничем. Думаю, куда себя запихнуть. Собираюсь по специальности устраиваться. Я финансист-аналитик. — А тюрьме ты тогда что забыл? — На то были личные причины. — Что за личные причины могут на это сподвигнуть? Ну ладно. Мы подружимся — и ты расскажешь, — с улыбкой сказала девушка.       «Подружимся? — мысленно удивился Джон. — Как у неё всё просто». Вот так люди и заводят друзей? Хотя Джон тоже когда-то легче заводил новые знакомства, но всё равно не настолько. Но Финн, видимо, порадовался её предложению. — Я буду очень рад с вами подружиться. И Джон тогда начнёт со мной здороваться. Они оба посмотрели на Мёрфи. Октавия посмеялась, она так хорошо понимала Финна, будто знала его уже достаточно долго. — Привет, Финн, — произнёс Джон. — Так лучше? — Намного. — Взгляд Финна был настолько пронизывающим, будто бы парень проникает в его голову. Джон пока не понимал, как он к этому относится. Но раздражения точно это не вызывает. Просто складывалось ощущение, что Финн хочет прочитать его от корки до корки, как открытую книгу. Но вряд ли у него это получится.       Закончив обед, Октавия предложила парням проводить её до универа. А после она попросила, чтобы они её встретили и тогда они отправляться в бар, для того чтобы выпить и познакомиться с новым приятелем поближе. В общем, Октавия решила за них, что парни какой-то промежуток времени проведут вместе. Хотя Джон подумал о том, что может сказать Финну погулять где-то, сослаться на дела, а потом бы они встретились у универа. Но он не хотел, чтобы Октавия снова называла его невежливым и недружелюбным. Он решил привести Финна к Монти. Перед этим он спросил разрешения у Монти, зайти к нему с другом. Хоть Монти всегда было всё равно кто и с кем к нему приходит, но с появлением Харпер его дом уже не напоминает проходной двор, как раньше. Теперь ведь всё несколько изменилось. Джон даже иногда скучал по той беззаботной холостяцкой атмосфере в квартире Монти, но за друга он был рад больше. Монти стал более живым что ли.       В общем, Монти встретил их гостеприимно, разлил чай по кружкам, хотя раньше никогда этого не делал. У него дома гости хозяйничали сами, как у себя. Захотели чай — пошли и сделали. Предварительно помыв грязные кружки в раковине. Чистые на полке никогда не ждали. Да и чай с едой собой приносили, хотя чаще пиво. Этим же Монти и питался. Сам, наверное, даже в магазин редко выходил. А сейчас у него всегда полно еды в холодильнике.       В момент, когда в дверь позвонили, Джон с Монти были заняты за ноутбуком, и Монти попросил Финна открыть дверь: — Там на щеколду. Откроешь? — Закрывать двери его тоже научила Харпер. Когда-то он дверь вообще не закрывал. Посетители его дома в дом входили так же свободно, как в нём находились.       Как только Харпер вошла на порог, послышалось как из её рук упал пакет с продуктами, и она стала эмоционально оправдываться за что-то, за что сама не знала: — Я ничего не сделала! Я исправно отмечаюсь каждую неделю и хожу на работу! — Спокойно. Я не работаю больше в тюрьме, — успокоил её Финн. — Да и в мои обязанности никогда не входило забирать людей в обезьянник. — А что ты тогда делаешь в моём доме? — Я и не знал, что это твой дом. Я к Монти пришёл.       Джон с Монти посмотрели друг на друга и в голос рассмеялись. Да так, что им сложно было остановиться от смеха. — Монти! Это слишком пугающая херня! — высказалась Харпер, зайдя в комнату. Финн остался возле порога собирать разбросанные продукты обратно в пакет. — Извини. Я не подумал, что тебя это напугает. — Надзиратель в моей квартире — прямо совсем обычное дело. Откуда ты вообще его знаешь? — Его Джон привёл. — Вы с ним знакомы? — спросила девушка у Джона. — Луна с ним знакома, — ответил он. — Ну понятно Луна с ним знакома! Она в той же тюрьме сидит, что и я сидела.       Парни, ещё не отошедшие от весёлого настроения, снова рассмеялись. И тут возвращается слегка растерянный Финн с пакетом в руках. — Я друг Рейвен. Мы дружим лет с 14-ти. — Что? — удивилась Харпер. — Теперь ещё и Рейвен? Что за длинная нить, связующая тебя с моим домом? — Да я из-за неё там работал. Теперь она вышла, и я вот тоже. — Почему я не знала об этом раньше? — Нельзя было об этом распространяться. Если бы кто узнал, меня бы уволили. — П-ф-ф, у меня чуть приступ не случился, — снова выразила своё недовольство Харпер и пошла на кухню. — А пакет куда? — спросил у неё Финн. — Сюда неси, — выкрикнула девушка из кухни. — Раз пришёл, поможешь с ужином. — Хорошо, — согласился Финн.       Через некоторое время Харпер благосклонно отпустила Финна из кухни, как только его помощь больше не требовалась. Но как Финн пришёл, Монти пошёл на кухню к своей девушке. Финн молчаливо наблюдал за Джоном, пока тот работает. Вскоре раздался звонок от Беллами, и Джон поднял трубку, отвлёкшись от дел. — Я сегодня позже вернусь. Сегодня важная встреча после работы. — Хорошо. Я тоже буду позже. Обещал сегодня Октавии провести с ней вечер. — Это значит ночью тебя ждать? — в голосе Беллами слышалась улыбка. — Не правда. Мы не всегда до ночи с ней гуляем. Но да, я сегодня поздно вернусь, — Джон улыбнулся и игриво прикусил нижнюю губу. — Ну ладно. Только слишком долго не задерживайся. А то я соскучился.       Улыбка с лица Джона не сходила даже когда он положил трубку. Пока он не заметил пристальный взгляд своего персонального наблюдателя. — А ты любишь позырить, — сказал ему Джон. — Ничего личного. Я люблю изучать людей. Тем более, ты так часто меняешься. Такой ещё в обед мрачный, а сейчас такой лапочка.       Джон выпустил смущённую улыбку. — В обед я был не мрачный. Ты меня мрачным не видел. — Вообще-то видел, — не согласился Финн. Джон снова вспомнил их первую встречу и теперь тоже сам с собой не согласился. — Из-за разговора с Беллами становишься лапочкой? Может его где-то рядом с тобой нужно посадить на круглосуточной основе? — Чтобы он поскорее меня заебал? — Ты специально делаешь вид, будто этого не хочешь? — А тебе может нужно было на психолога пойти, а не на финансовую аналитику? — Возможно. Но, может быть, это просто мой дар. Зачем тогда тому учиться? — отшутился Финн. — Тем более, что психология — это та же аналитика, только с людьми, а не с бумагами. В плане выявления рисков и разработке программы развития, например. — Странное сравнение, но допустим. Ты, значит, для этого меня анализируешь? Какие-то планы на меня имеешь? — Пока нет, но может мы подружимся.       Джон рассмеялся: — Зачем тебе это надо? — Мне кажется, мы сойдёмся. Ты интересен. И Октавия мне понравилась. Ещё у нас есть общие друзья, как оказалось. — Ни я, ни Октавия с Луной не близки. Тебе тогда с Беллами надо сближаться. Но они, как ты понимаешь, тоже больше не контачат. — Да ладно. Не важна мне связь с Луной. Я с ней тоже только из-за Рейвен связан. — Вот видишь, какой хреновый аргумент ты привёл, аналитик, — иронично ответил Джон. — Да, просчитался. Потерял хватку за годы работы не по специальности.       Как только ужин был готов, Харпер никого из дома не выпустила, пока его не съедят. После Финн с Джоном поспешили за Октавией, чтобы успеть её встретить. Девушка какое-то время прождала их у главного входа в Университет. — Где вы бродите? Холодно тут просто стоять. — Одеваться по погоде не учили? — отчитал её Мёрфи, словно он её папа. — Извини моего друга за плохие манеры. Нас Харпер не выпускала, пока мы всё не съедим, — оправдался Финн. — Твоего друга? — удивилась Октавия с улыбкой. — Что произошло пока меня не было? — Ничего. Финн фантазирует.       Финн посмотрел на парня так, будто его обломали, но улыбка с его лица не сходила. — Как это ничего? Идёмте тогда это исправлять, — сказала Октавия и потянула парней за собой.       Ребята пошли в бар, заказывали необычные коктейли и их разговоры становились всё оживлённее и веселее. Октавия допытывала Финна, чтобы он больше рассказал о себе, и он с удовольствием делился всем. Сама девушка тоже рассказывала интересные события из своей жизни. Только Мёрфи больше слушал, комментировал и вставлял свои шуточки. Рассказать о себе что-то весёлое ему было трудно, разве что кроме совсем свежих событий. Хотя в данный момент, вся его прежняя жизнь казалась ему выдуманной страшной сказкой. Словно бы он никогда не жил с отцом наркоманом, его не пытались повесить в собственной квартире, не заставляли торговать наркотиками, и он не убивал новообретенного брата. Как быстро привыкаешь к спокойствию.       После бара они купили бутылку рома, бегали по улицам и распивали с горла, не думая о том, что могут попасться полиции. Октавия включила музыку с телефона, то вслух подпевала, то танцевала по дороге. Финн с Джоном быстро выучили слова и тоже стали подпевать. От переизбытка эмоций девушка кричала на всю улицу, а после встала посередине парней, обняв их за плечи. Какую лёгкость и свободу они ощущали. У них было одно настроение на троих, будто бы их соединили в одно целое. Не мешало даже то, что они Финна знают первый день. Он так складно влился в их компанию, как недостающий пазлик в общей картине. Возможно, это была магия алкоголя. Но ведь Джон, да и Октавия, много с кем пили, но мало с кем так отрывались в первый же день знакомства. Настолько мало, что Финн был первым.       Безумство переходило границы, но им было всё равно. Октавия сначала поила Финна из бутылки со своих рук, часть рома пролилась мимо его рта. Ожидая такой исход, он стоял, вытянув голову вперёд, а корпус отставив назад. Как свойственно аналитику, заранее просчитал риски и избежал их. — А меня поить будешь? — спросил Джон. — Тебя будет поить Финн. Идём по кругу.       Октавия торжественно вручила бутылку Финну. Он стал аккуратно наклонять бутылку возле рта парня, очень стараясь не пролить мимо. Хотя Октавия не так с этим заморачивалась. Джон всё ждал, когда напиток потечёт по его горлу, но этого всё не происходило. Его уже стала слишком смешить эта ситуация. Финн будто бы специально делает это так медленно. — Не смейся. Сейчас всё мимо рта пойдёт, — сказал сосредоточенный Финн.       Джон дождался свои несколько глотков рома. Финн не пролил ни капли мимо. Всё попало строго в рот, и никуда больше. Джона эта мысль сильно позабавила. — Вот что значит аналитика! — возрадовалась Октавия.       Финн с Джоном посмотрели друг на друга и засмеялись. — От тебя девушка после первого секса залетит с таким подходом, — насмехался Джон. — Через рот залететь нельзя, — с улыбкой ответил Финн, глядя на парня проникновенным взглядом. — Мальчики, отбрасывайте эти ассоциации, — со смехом произнесла Октавия. — Хотя… — Хоть мы знакомы несколько часов, но я вижу, что вы безумны, поэтому спрошу: вы мне доверяете? — Смотря, о чём речь, — ответил Джон. — Доверяем! — перебила его Октавия.       Финн с этого засмеялся: — Ну я таких ответов и ожидал от вас, если честно. Раз Октавия мне доверяет, то у тебя, Джон, просто не остаётся выбора. Не оставишь же ты подругу? — Ты не ошибаешься в своих прогнозах, аналитик. Куда она, туда и я. — Тогда идёмте за мной.       Финн привёл их к морю. Ночная гладь воды выглядела завораживающе. Редкие фонари отражались на поверхности воды и их след сносило неторопливыми волнами. Друзья подошли к небольшой гавани с яхтами, и тогда Финн остановился, стал что-то высматривать, а после продолжил: — Так что идём? — Куда? — спросила Октавия, насторожившись. — На яхту. — Ты сбрендил? Они же охраняются? — Охранника пока нет на месте. Мы тихо проберёмся, засядем внутри, он нас и не заметит, как вернётся. — Ты что по тюрьме соскучился? — изумлялась девушка. — Хочешь побыть там теперь в качестве заключённого? Ты смотри, там к тебе не то что девушки с гнилыми зубами подкатят, а кое-кто похуже. — Спокойно, это максимум административка. И то, если поймают. — А нам прямо будет куда оттуда сбежать? — Кругом вода. Плавать умеешь? — невозмутимо отвечал Финн. — В ледяной воде?! Ты сумасшедший? — В тюрягу не захочешь, полезешь в воду, — усмехнулся Финн. — Ты же только что сказал, что максимум административка, — напомнила испуганная Октавия. — А ты недавно говорила, что доверяешь мне, — с улыбкой подбивал её Финн, а после глянул на Джона, который за всё это время не высказал своей позиции. — Ты пойдёшь со мной?       Джон немного подумал, оценив ситуацию, хотя пьяный мозг вряд ли мог что-то осознанно оценить, а после ответил: — Пойду. — Что? — удивилась Октавия. — Ты тоже сумасшедший? — Октавия, у тебя не остаётся выбора. Ты же не останешься стоять здесь? — теперь подбивал её Джон. Довольная улыбка Финна тянулась чуть ли не до ушей. — Хорошо, — сдалась девушка. — Но учтите, моя остановка сердца будет на вашей совести.       По её горящим глазам было видно, что она сама этого хотела, но попыталась быть разумной. Её в этом начинании не поддержали, потому она с лёгкостью сдалась, переложив ответственность за этот выбор на чужие плечи. Ребята по быстрому, но в тоже время максимально тихо проскочили на пристань. И уже проходя мимо яхт, пока они шли до самой дальней, Октавия спросила: — Тут же наверняка есть видеонаблюдение? — Мы же не воры. Никто нас искать не будет. Не бойтесь, я не первый раз это делаю.       Добравшись до крайней яхты, они зашли на борт и растворились в ночной мгле. Вокруг умопомрачительная тишина, слышны были только волны. Горизонт едва ли можно было рассмотреть, вода сливалась с тёмным небом. И всё это было особенно прекрасно из-за того, что незаконно. Эффект запретного плода. Каждая секунда стала ценнее, воздух слаще, вид прекраснее. И даже не чуть не холодно. Парни и Октавия расселись у бортика, попивали ром и негромко разговаривали. — Знаете, я давно не чувствовала себя лучше, чем сейчас, — поделилась Октавия. — Блять, да! — довольно эмоционально поддержал Джон, не превышая при этом голоса. — Финн, ты нас сегодня трахнул, — высказала девушка.       Финн рассмеялся, да и Джон вслед за ним. — Это можно сравнить с оргазмом, правда, — продолжала девушка. — Ну почти, — наполовину согласился Джон. — Давай тут не хвастайся, — шуточно осадила его Октавия, и Джон прыснул от смеха. — Я тоже давно не чувствовал себя так легко, — признался Финн. — Очень давно. — Ты же говорил, что уже сюда пробирался. — Да не в месте дело. Дело в вас.       Октавия умилилась, в её глазах забилась грусть и радость, на губах проступила лёгкая улыбка: — За это надо выпить. Подымаю бутылку, так как бокалов нету. Все сделали по глотку из бутылки, передавая её по очереди, и снова утонули в этой безмятежности. Голова была так легка, полностью освобождена от мыслей. Яхту покачивало на волнах, казалось, что они плывут, а не стоят на месте. И всё что им было нужно, сейчас у них было. Самое прекрасное чувство. — Что вы там делаете? — послышался мужской голос из гавани. — А ну-ка выходите от туда!       Джон не чувствовал какого-то страха от того, что они были пойманы. Остальные тоже выглядели спокойными. Особенно Финн. Они вышли из яхты на пристань и встали прямо перед охранником. — Извините, товарищ охранник. Мы просто попами вашу яхту чуток помяли, — объяснился Финн. — Ты дурачок безмозглый? — беззлобно отчитал его охранник, словно младшего брата. — Меня же уволить могут, Финн. — За что уволить? Ты никого тут не видел. Здесь никого не было. — Хоть бы поздоровался, когда незаконно проникал на место моей службы. — Да ты же отходил куда-то. Мы, считай, тебя проверяли. Неплохо справился. Обнаружил нас минут за десять. — Шило с одного места никак у тебя не выйдет, — со смехом сказал охранник. — Может, дашь прокатиться чуток? — Не, яхту дать не могу. Мне голову оторвут. Есть лодка. — Отлично! Сойдёт, — обрадовался Финн.       Они вышли на берег. Пока охранник возился в своей будке, они ждали его неподалёку от пристани. Октавия возмутилась, как только они остались одни: — Почему ты не сказал, что знаком с охранником? — Ну тогда бы вы не получили тех острых ощущений.       Джон вслух рассмеялся: — Ахахах. Ты крутой.       Финн приятно удивился, задержав на парне взгляд: — Спасибо.       Октавия тоже не сдержалась и засмеялась. А после она подошла и обняла Финна. Финн был похож на довольного кота, которого только что почесали по загривку. Друг Финна вышел из своей каморки и проходя мимо ребят, вставил свой комментарий: — А, понятно. Ты опять девчонку охмуряешь? Поэтому героя-романтика из себя строишь. — Ну тогда девчонку и парня охмуряю. Сразу двух. — И правильно. Зачем мелочиться? — насмешливо поддержал его друг, поднялся на пристань перед лодкой и отцепил её с помощью ключа. — На, пользуйся, охмуритель. Назад подкатишь к пристани и меня наберёшь. — Спасибо, дружище, — поблагодарил Финн и встал на лодку, после он подал руку Октавии и Джону, помог им забраться. Лодка была небольшой, почти впритык на три человека. — Добро пожаловать! Вы прибыли на борт корабля, и я ваш капитан Финн. Внимательно слушаем инструктаж по технике безопасности на судне. Единственное, но самое главное правило, которые вы должны соблюдать, так это не делать резких движений рядом с краем лодки. Выражаясь простым языком, не дёргайтесь, в вас столько алкоголя, вы можете не контролировать ситуацию. Выпасть за борт сейчас опасно: не видно ни хрена, вода ледяная, в куртке легко утонуть, от ледяной воды может свести тело, а спасти тонущего при такой видимости очень сложно и жизнеопасно. Можно либо потонуть, либо умереть от обморожения — ничего из этого не особо приятно. Меня услышали? — Умеешь ты снизить градус веселья, — пожаловалась Октавия. — Не боитесь. С капитаном Финном ещё никто потонул. Вы готовы, дети? — Так точно, капитан, — ответил Джон. — Я не слышу. — Так точно, капитан! — подключилась Октавия.       Финн завёл лодку, и они тронулись с места. А к Октавии прилипла песенка из Спанч Боба. Джон подхватил её и пел вместе с ней. Финн с довольным лицом наблюдал за ними. Проплыв дальше от берега, Финн заглушил мотор, чтобы побыть в тишине. Никто даже не посмел прервать эту тишину. Все наслаждались уединением. Казалось, они так далеко от всей цивилизации, где-то на краю мира. Море было спокойным, их не штормило. Так как они находились в заливе.       Тишину прервал звонок на телефон Джона. Парень достал телефон, увидел имя Беллами и время пол одиннадцатого. Только он хотел поднести телефон к уху и ответить, как тот выскальзывает из его рук и падает в воду. Джон попытался поймать его, сам потерял равновесие и чуть было не свалился за борт. Его схватили сильные руки и оттащили от края. — Вот это реакция! — произнесла поражённая Октавия, которая даже осознать ничего не успела.       Финн обвил Джона обеими руками и крепко держал возле себя. — Джон, я кому говорил быть осторожным? — беззлобно выругался на него парень. — У меня телефон в воду упал, — обречённо произнёс он. — Да бог с ним с телефоном! Ты в воду чуть не упал!       Хоть Джон теперь не бедствует, как раньше, но у него осталась привычка беречь вещи, особенно дорогие. Ибо ему любая вещь с двенадцати лет доставалась тяжёлым трудом. Но больше всего его волновало сейчас то, что это телефон новый, и его подарил Беллами. Джон и пару месяцев с ним не проходил, а уже утопил. Ему было так паршиво. Он же никогда не был таким рукожопым. Джон осознал утрату, а после заметил, что Финн его всё ещё не отпускает. — Спасибо. Можешь отпускать меня. Обещаю, что не поплыву искать его. — Что-то мне уже кажется, тебя надо за руку держать до самого берега, — сказал Финн, но отпустил парня. — Мне нужно Беллами позвонить.       Джон попросил у Октавии телефон и набрал ему. — Это я, Беллами. — Ты там где? Всё в порядке? — Да. Мы-ы… гуляем. — Когда домой вернёшься?       Джон не мог сориентироваться по времени, когда попадёт домой. Ибо они вообще сейчас находятся в море. — Не скоро. — До утра хоть планируешь явиться? — с усмешкой сказал Блейк. — Да. А ты где? — Дома. Вожусь с отчётами. — Вот видишь, и ты занят. Приду домой, уложу тебя спать. — Окей, жду. Без тебя не лягу.       В скорости они вернулись на берег. Финн не рискнул больше оставаться на воде. Они прогулялись до ближайшего парка, и улеглись на газоне. Вокруг не было ни единой души, будто бы город вымер. Этот вечер словно специально создан только для них троих. Октавия улеглась Джону на колени и уснула. Парни остались наедине и спокойно общались на разные темы. Мёрфи уже вызвал Атома, чтобы тот забрал свою девушку домой, и они просто его ждали. — Вытащить заключённых на крышу тюрьмы. Ты точно с законом не дружишь. — Зато у девчонок было самое оригинальное свидание в мире. Вот у кого ещё такое было? — Да. Глядя на сегодняшний вечер, я не сомневаюсь, что ты способен такое устроить. Да и отправиться за подругой в тюрьму, хоть и в качестве охранника — это прям поступок. — Она для меня не просто друг. Я говорил тебе тогда. Но ты не помнишь. — У меня тогда у самого пиздец был в жизни, — объяснился Мёрфи. — По тебе было видно. Я рад, что этот пиздец остался в прошлом. — По мне это тоже видно? — Да, видно. — Так получается, что девчонка Луны тебе небезразлична? — Получается так. — Ты хорошо держишься. — Джон ведь и сам прекрасно знал, как это непросто. Но Финн выглядел жизнелюбивым и открытым парнем. — Да я смирился. Столько лет уже, — ответил Финн, а после засмотрелся на спящую девушку. — Октавия такая классная. — Только помолвлена. С моим близким другом, поэтому даже не думай. — Да, конечно. Мне всегда так везёт, — отшутился парень, а после с улыбкой подметил. — Если она похожа на своего брата, то я тебя понимаю. — Они очень похожи, хоть и упорно делают вид, что это не так. — Они не в ладах? — У них всё сложно. — Ссоры с семьёй разрушают. Даже если это незаметно. Тебе надо помирить их. — Если бы я знал, как это сделать. Там всё сложнее, чем ты можешь себе даже представить. Тем более, когда оба такие импульсивные и гордые. — Думаю, тебе от этого ещё тяжелее. Раз ты с Октавией в таких близких отношениях. — Дар психолога подсказывает? Или это аналитика? — Я совмещаю.       Джон чувствовал себя так легко и открыто рядом с малознакомым человеком, чему сам удивлялся. Он так легко сошёлся только с Октавией. С Финном за один вечер он пережил столько: они и безудержно смеялись и веселились вместе, и говорили по душам. С ним было так комфортно, будто бы они знакомы очень давно. Если при первой их встрече Джон был настроен скептично, но сейчас он рад, что они встретились. Вернее, рад тому, что Октавия открыта новым знакомствам, потому и притянула Финна. Иначе бы Джон просто прошёл мимо. Финн был для него глотком свежего воздуха, чем-то новым в его жизни. Оказывается, новые знакомства — вещь необходимая. Джон после одного из таких знакомств (в лице Диксона) старательно избегал новых лиц в своей жизни, довериться не мог никому. Хотел себя спрятать на отдельном острове, чтобы рядом был только Беллами, Октавия и другие самые близкие проверенные люди. Но жизнь кажется насыщенной и подвижной, когда выходишь за пределы этого острова. В такие моменты ощущаешь, что ты ещё не умер.       Парни даже не заметили, как возле них появился Атом. Он представился Финну и пожал его руку, затем поднял девушку на руки, и сказал Джону: — Садись в машину, подвезу. — Не, мы с Финном дойдём. У нас ещё тут немного осталось. — Мёрфи указал на бутылку. — Как знаешь. Пока, пацаны.       Как только Атом ушёл вместе с Октавией, Джон предложил Финну: — Давай нажрёмся посильнее. Мне стыдно домой возвращаться. — А если ты нажрёшься, то будет не стыдно? Обычно это работает в обратном порядке. — Я просрал телефон, который Беллами мне совсем недавно подарил. — И что? Он побьёт тебя? Я слышал парень Луны не бедствует. — Джон бросил в Финна недобрый взгляд, и тот сразу исправился: — Бывший парень, извини. — И что за напасть-то такая? Почему вокруг меня собирается всё больше людей, которые упоминают о Луне? То её подруга стала девушкой моего друга. Теперь ещё и ты. — Она — болезненная тема для тебя? Ревнуешь к бывшей? — Она долгое время была его девушкой, потом стала невестой. И всё на моих глазах. Ещё она до сих пор мелькает в чьих-то разговорах. Я только делаю вид всегда, что мне похуй. Но это больно, когда все до сих пор называют её его девушкой, иногда даже забывая упомянуть о том, что она бывшая.       Алкоголь сделал Джона слишком откровенным. Хотя, может быть, это ещё влияние Финна. Ему можно рассказать всё, что угодно. Он всё равно никого не знает, кроме Октавии. По этой же причине Финн когда-то открылся ему, когда видел первый раз в жизни. Но он сам по себе более открытый. — Он был с ней и с тобой одновременно? — уточнил Финн. — Да. Он делал ей предложение, когда я был в той же комнате, — Джон не заметил, как у него навернулись слёзы. Он попытался спрятать эти чувства от самого себя, хлебнув рома с бутылки. — Извини, я не хотел делать тебе больно. — Ты не при чём. Извини, что тебе пришлось всё это выслушать. — Я хочу это выслушать, — признался Финн, глядя ему в глаза. — Я впервые смотрю на человека и понимаю, как сильно я хочу стать ему ближе. — Джон с непониманием посмотрел на Финна, и тот понял, что нужно разъяснить: — В смысле, было так с девушками. А сейчас я смотрю на человека, который может быть моим другом. Так что, если ты этого хочешь, ты можешь рассчитывать на меня.       Джон выпустил грустную улыбку и произнёс: — Сейчас я хочу ещё выпить. — Будет сделано. Пойдём купим. Но не загоняй ты себя из-за утопленной звонилки. Судя по всему, Беллами у тебя душка. Раз ты по ночам спокойно где-то шляешься, а он даже не возражает. — Финн поднялся на ноги и подал Джону руку. — Он только кажется душкой, пока не разозлится, — ответил Джон. — Да и я так обычно не делаю. Ну почти никогда.       После они ещё немного прошлись, Джон ещё выпил, и его развезло сильнее. Таким пьяным он не ощущал себя очень давно. В глазах всё расплывалось, передвигаться он стал с помощью Финна, который держал его за локоть. Зато в голове было легко. Никаких мыслей. Финн довёл его прямо к дому и остановился у ворот. — Вести до порога тебя не буду. Вдруг твой ревнивый очень. — Спасибо… за вечер, — проговорил Джон. — Тогда уж за ночь. Но это могут воспринять неправильно, — усмехнулся Финн. — Надеюсь, ещё увидимся. — Угу, — ответил Мёрфи. Сил не было даже стоять на ногах, не то, чтобы разговаривать. Финн обнял его на прощание. Джон удивился, но в силу своего состояния даже не оттолкнул. Это было чисто дружеское объятие, но Джон просто не припомнит, чтобы кто-то из парней так делал. Финн отпустил его и пошёл своей дорогой, как ни в чём не бывало, а Джон постарался войти в калитку с первого раза.

***

      Время было почти два часа ночи, а Джона ещё где-то носит. Беллами уже закончил с работой минут сорок назад, но спать ещё не ложился. Доставать Джона и загонять его домой не хотелось. Может же он хоть иногда провести время для себя. Даже нужно. Но самому Беллами было немного неспокойно. Луна была домашней девочкой, допоздна нигде не бродила. Теперь нужно привыкать к Джону. В общем, Беллами уговаривал сам себя, что беспокоиться ему не о чем, и он даже не отслеживал его местонахождение. Ему было достаточно знать, что Джон с Октавией, это подтвердил ему Атом.       В двери послышался какой-то скрежет, будто кто-то неудачно пытался открыть дверь ключом. Беллами подошёл и открыл дверь, после чего Джон завалился на пол. Лёжа на спине он смотрел на парня снизу верх, а его лицо озаряла по-детски чистая и невинная улыбка. Такая улыбка вообще Джону не свойственна, потому Беллами был даже немного обескуражен. — Дверь вообще-то была открыта, — сказал Беллами. Джон хмыкнул, не торопясь подниматься. Блейку он сейчас напомнил Джулию Робертс из фильма «Свадьба лучшего друга». Эта ситуация и это сравнение повеселили его. Беллами присел перед ним на корточки и спросил: — Ты чего так напился? — Беллами, прости меня… — начал Джон с заметно помрачневшим видом. Его взгляд был таким виноватым, будто он сделал что-то такое, из-за чего их жизни в последствии пойдут под откос. — За что? — Я накосячил. Я был пьян и… я башкой не думал. Это вышло случайно. Мне очень жаль.       Улыбка стёрлась и с лица Беллами, а в голове поселились пугающие мысли. Блейк обычно никогда не реагирует подобным образом, но внутри него образовался ком страха. Невольно в его голове пронеслись воспоминания — измена Джозефины. Сейчас почему-то казалось, что Джон собирается признаться в нечто подобном. Поэтому на Беллами накатывала внутренняя ярость уже заранее, она была вполне контролируемая, но готова была вырваться наружу, как только он может услышать то, чего так сейчас опасается. — Что получилось? — холодно выпытывал Блейк. Лицо приобрело жёсткие черты, а строгий взгляд уже потрошил Джона. — Обещай, не злиться. — Да я тебя сейчас придушу. Говори уже! — Я телефон утопил, — виновато произнёс парень, а Беллами почти физически ощутил, как с его души срывается тяжеленный камень, он даже облегчённо выдохнул. Беллами сам не понимал, почему эти мысли полезли к нему сейчас в голову, это был несвойственная ему неконтролируемая вспышка тревоги. Подобное он не ощущал уже долгие годы. — Где? — спросил Беллами. — В море. — Что ты делал в море? — Плавал на лодке.       Беллами даже забыл обо всём, о чём только что думал. Он был сбит с толку этим заявлением. Какая блять лодка? Что значит в море? — Вы с Октавией пошли в марте ночью кататься на лодке? Где вы её взяли? — Финн достал. Он нас катал. — Кто такой Финн? — Классный парень. Мне обычно люди не нравятся, а он ничего так сойдёт.       Этим заявлением Блейка словно бы ударили по голове. Джон обычно вообще ни о ком так не отзывается, а тут ещё и о каком-то незнакомце, о котором Беллами впервые слышит. Но Беллами выглядел совершенно спокойным, и задавал вопросы мягко и невозмутимо: — А поконкретнее? Что за классный парень? — Он этот… охранник Луны… То есть нет, — Джону было сложно что-либо объяснить в таком состоянии. Настолько пьяным Блейк его ещё не видел. — Он её бывший… Нет. Бывший тюрьмы… Тюрьмы Луны. — Всё ещё не улавливаю связь. И что он делал с вами? — Мы познакомились. То есть Октавия с ним познакомилась и потащила с нами. А он нас потащил на яхту, нас выгнали, и мы дальше… ну ты понял. — Вообще-то нет. Ладно, проспишься и расскажешь завтра.       Беллами помог Джону подняться с пола. И как только Джон встал на ноги, он посмотрел на парня пьяным, невинным взглядом и жалобно произнёс: — Не дари мне больше подарков. — Да хуй с ним с этим телефоном. Меня больше беспокоит, что ты в таком состоянии на лодке по ночам плаваешь неизвестно с кем. А что если бы ты шлёпнулся и утонул? — Меня Финн спас. — Что? — У меня телефон булькнулся, я за ним, а он меня назад.       Беллами уже не знал, как относиться к этому Финну. Внутри него назревала злость. Пока ещё очень сдержанная, но сжигающая внутри. Эта злость была даже болезненной, будто бы колотила изнутри остреньким ножичком. — Ну спасибо Финну. Видимо, только у него есть мозги, — сухо произнёс Беллами. С виду он оставался спокойным, злость свою держал при себе. На Джона и не было смысла её выливать. — Пошли спать.       Мёрфи направился в сторону спальни и тут же споткнулся, Беллами успел перехватить его за руку и удержал в равновесии. Как же парень преодолеет лестницу на второй этаж, если спотыкается на ровном месте? Беллами взял его на руки и понёс к лестнице: — Так будет надёжнее. — Я тяжёлый. — Я тебя умоляю, ты ненамного тяжелее Луны. А три месяца назад был даже легче. — Луна легче. Тебе с ней было легче. — А ну-ка рассказывай, — мягко потребовал Блейк. — Ты же только пьяным со мной честным бываешь. — Я тебя люблю, — ответ Джона застал врасплох. Беллами от этих слов на время лишился возможности думать и даже дышать, в груди что-то ёкнуло, будто бы у него есть сердце. Он посмотрел на Джона и ласково улыбнулся. Внутри что-то странное и непонятное закопошилось. Это было приятным и одновременно пугающим. Джон произносит эти слова лишь во второй раз. И даже в первый раз у Беллами не было такой реакции. Он попытался заглушить непонятные эмоции, с ними было как-то некомфортно, словно он совсем не защищён, будто бы он стоит голый посреди разъярённой ненавидящей его толпы людей.       Поднявшись на второй этаж, Джон сонно произнёс ему в шею: — Я хочу в туалет. — Окей. Сделаем там остановку.       Блейк занёс его в комнату и поставил на ноги. Джон посмотрел на парня, чего-то ожидая, а после смущённо попросил: — Выйди, пожалуйста. — Ты что стесняешься передо мной писать? — усмехнулся Блейк. — Тогда я точно останусь. — Ну, Беллами. — Ты меня сегодня удивляешь. Ладно. Дорогу до спальни найдёшь? — Угу.       Беллами стал дожидаться парня в спальне. Сам пытался анализировать и понять, что с ним сегодня происходит. Собственные эмоции настораживали и пугали его. Это было что-то вроде необъяснимого беспочвенного беспокойства. И всё из-за Джона. И из-за этого неизвестного Финна. Откуда он взялся и какого хуя он вьётся вокруг Джона? Беллами бесил тот факт, что весь вечер какой-то пацан проводил вместе с его парнем, а ещё что Беллами узнаёт об этом только сейчас. И почему он не может полноценно разозлиться за это на Джона? Тот смотрит влюблённым взглядом, глупо улыбается, и всё что, хочется, так это прижать его к себе поближе и никуда не отпускать. Беллами научился сдержанности или это Джон научился им так умело манипулировать?       Джона не было на протяжении минут пятнадцати. Блейк отправился за ним. Тот лежал в пустой ванне и спал. Видимо не нашёл в себе сил подняться, после того, как помылся. Беллами разбудил его, помог выбраться из ванной и поволок за собой. После он уложил его в постель, и Джон протянул руки, обхватил парня за шею и притянул к себе. Беллами чувствовал эти объятия не только кожей, всё тело словно заныло от нужды в его прикосновениях. Что же с ним такое сегодня происходит? Что за непривычный наплыв нежности? — Извини за то, что я такой идиот, — Джон беспрестанно извинялся. — У меня сегодня был самый крутой вечер.       «Самый крутой вечер у тебя проходит без моего присутствия. Класс!», — эти мысли намертво въелись в голову и хреначили по ней тяжёлым молотом. Беллами сейчас хотелось кого-нибудь уничтожить и убить, но почему-то не Джона. Злился Блейк вовсе не на него. А на что-то самому ему неведомое. На себя, на свои чувства в этот момент, может быть. На то, что он что-то упустил, будто допустил какую-то ошибку, или допускает сейчас. Что-то вышло из строя, идёт не по строго выстроенному плану. Беллами чувствует себя иначе. Не так, как должен себя чувствовать. Этот сбой и раздражает больше всего.       Прошло может с пару минут, как Джон пролежал, уткнувшись лицом в шею парня, и он уже засопел во сне. Как только Беллами высвободился из его рук и собирался уйти, Джон приоткрыл глаза, схватил его за руку, всем видом протестуя против того, чтобы он уходил. — Может, я хотя бы разденусь?       Джон отрицательно промычал. Беллами не стал сопротивляться, увалился прямо в одежде. Тогда Джон прижался к нему с боку, обвив руками и положив одну ногу между его бёдер. Парень, вылезший из ванны, был полностью голым, и Беллами попытался свободной рукой накрыть его одеялом. Тепло его тела под рукой чувствовалось драгоценным. Почему-то в этот с виду прекрасный момент Беллами чувствовал себя до ужаса тоскливо. Так, будто бы его придётся потерять. Не может же Блейк чувствовать это только из-за того, что Джон умолчал о каком-то парне, а теперь твердит о том, как он был сегодня счастлив? Это должно было вызвать в Беллами чувство собственничества, приступ ярости, желание подавить Джона, но никак не тоску и страх. Этот чёртов сбой системы. Он точно не предвещает ничего хорошего.

***

      На сей раз Беллами поднялся с постели раньше, чем Джон. Работу он отложил на попозже. С Джоном они ведь так нормально и не поговорили о вчерашнем. Беллами его за вчерашний день то почти и не видел, только утром перед отъездом на работу. И только к поздней ночи привалило это пьяное чудо к порогу дома. Спасибо, что вообще пришёл. Наутро эта ситуация вызывала ещё больше раздражения, ведь Джон прямо сейчас не стоит рядом и не задабривает своим влюблёно-виноватым взглядом. — Привет, Атом, — говорил Блейк в телефон, пока курил на веранде. — Ну что? Как Октавия чувствует себя после вчерашнего? — О, ты правда интересуешься сейчас Октавией? — друг был приятно удивлён. — Просто интересно знать, только Джон вчера так напился, или они всей компашкой с ума посходили? — Ну, Октавия ещё спит, не поднять. Я её вчера спящей и забрал. — Видел того парня? — Да. — Знаешь его? — Не, первый раз видел. Но Октавия мне говорила, что они кого-то на обеденном перерыве подцепили и собираются выпить с ним в баре. — Как хорошо, что Октавия тебе сказала, — горько усмехнулся Беллами. — Для меня же это стало новостью. Учитывая, что они, оказывается, вместе с обеда. — Джона всё ещё трудно научить разговаривать, — отшутился Атом. — Может надо начинать с азов? Поучите алфавит. — Ты в курсе, что они плавали на лодке ночью? — Что?! Ёбнулись совсем? — эмоционально воскликнул друг. — А чего меня не позвали?       Беллами даже коротко рассмеялся: — Ты как всегда. — А Джон там ещё живой? — осторожно спросил Атом, достаточно хорошо зная своего друга. — Мёртвым бы он вряд ли вернулся. — Да не. Я имею ввиду, ты его вчера не убил? — Да за что? — Ну как за что? Мне тебе что ли рассказывать? — иронично возмутился Атом. — Придушить хотелось. Но я это отложил на сегодня. — О, покорительница морей пробудилась ото сна! — Беллами понял, что это друг говорил Октавии. После Атом громко расхохотался, параллельно комментируя: — Ты бы видела свой взгляд! А причёску! Наверное, в шторм попали, рассекая волны. — Ладно, Атом. Я пойду. Только подскажи напоследок, во сколько ты забрал Октавию? — Ну точно не помню. Но где-то в 00:12 и 32 секунды. — Спасибо. — А Джон когда вернулся? — Позже, — Беллами хоть и сдерживал своё негодование, но Атом наверняка чувствовал его кожей. Пытался разрядить обстановку шутками, но он и не предполагал, что с Беллами сейчас происходит что-то странное. Беллами положил трубку, и тяжёлые мысли снова заполонили голову.       «Значит, два часа, Мёрфи. Два часа ты провёл с ним наедине,» — мысленно проговорил Блейк с таким видом, будто замышляет хладнокровное убийство.       Мёрфи вылез с постели ближе к обеду. Естественно, у него болела голова, он еле передвигался и беспрестанно хлестал воду. Беллами, как и всегда, сидел за работой, только не в кабинете, а на кухне. Скорее, он пытался заняться работой, но в голове образовалась дыра, куда вытекали потоком все мысли. Рядом стояла кружка недопитого остывшего кофе. — Ты обедал? — спросил Джон, по всей видимости, желая занять себя готовкой обеда для него. — Сиди. Не тебя же я ждал, — сухо ответил Блейк, делая вид, что сосредоточен на работе. Джон сидел рядом и молчаливо смотрел на парня. — Ты злишься? — Немного. — В голосе Беллами не проскользнуло не единой эмоции, хотя внутри копошилось их немало. — Прости. — Не из-за телефона. — Из-за того, что пришёл поздно? — предположил Мёрфи. — Из-за того, что я, оказывается, не могу тебе доверять. — Беллами оторвал взгляд от монитора и посмотрел Джону в глаза. — Я отпустил тебя развеется и отдохнуть без единого возражения или условия. Я просто считал, что ты более благоразумен, и ничего плохого не произойдёт, но теперь я очень жалею о своих поспешных выводах. — Я всё рассказал вчера? — Надеюсь, что всё, и на этом твои приключения были закончены. Получается, если бы какой-то неизвестный мне тип не успел бы тебя спасти от падения за борт, ты бы мне здесь лежал с пневмонией в чудесном случае, а в более вероятном, что тебя вообще бы здесь не было. — Но он успел. И всё обошлось. — Это меня, по-твоему, должно успокаивать? — Блейк отчитывал его, на удивление, сдержанно. — Почему я вообще не имею права знать, с кем ты проводишь время? — Я хотел сказать тебе дома. — Что мешало сказать мне по телефону? — Я не люблю подобные вещи обсуждать по телефону. Да и не особо важно это было. Прицепился этот пацан и прицепился. — А как же тот факт, что он классный? Теперь ты говоришь о нём в пренебрежительном тоне.       Джон слегка притупился и о чём-то задумался прежде чем ответить: — Я оценил его позже. Когда был уже пьяным. — Когда остался провести с ним время наедине, вместо того, чтобы уже идти домой? — Ты ревнуешь? — Вообще-то да. — Не смотря на внешнее спокойствие, взгляд Блейка выглядел строгим и пронизывающим насквозь. Джон под этим взглядом чувствовал себя неуютно. Он с осторожностью подбирал каждое слово, стараясь не вывести Беллами из себя. — Тебе незачем, — заверил Мёрфи. — В смысле, он мне не нравится. Даже если я сказал, что он меня заинтересовал, но не в том смысле. Пообщаться было интересно, но большего интереса он не вызвал. Я себя чувствовал с ним, как с Джаспером. Накатила ностальгия по тем временам, когда мы были подростками, слонялись по улицам и пили, и всего лишь.       Беллами направил напряжённый взгляд куда-то в сторону. Тревога внутри не утихала и просачивалась наружу. Джон спустился перед ним на колени, поймал его взгляд глазами и взял за руку. Он выглядел таким виноватым. Один взгляд чего стоил. Безмолвно вымаливал прощения, изнемогал от сожаления. — Беллами, я говорю правду. Ты мне веришь?       Глядя в этот чистый взгляд, не поверить было нельзя. Беллами не понимал, почему его стало так легко подкупить. Просто казалось, что никто не может выглядеть более искреннее, никто не умеет любить так глазами, как это делает Джон. Парень опустил лицо, нежно коснулся губами его руки. Кожа Блейка воспламенилась от этого поцелуя. И чувствуя его неподдельно искреннюю любовь, не поверить нельзя. Так притворяться невозможно. — Верю, — ответил Беллами. — Только всё равно ты теперь хрен пойдёшь где-то шараёбиться до ночи без меня.       Джон залез к нему на руки и прижался всем телом, спрятав лицо в его шее. Будто бы он только и ждал, чтобы ему это позволили. — Прости. Я бы не хотел, чтобы у тебя возникали даже такие мысли. Мне очень жаль, что я это допустил. В моей голове и моей жизни есть место только для тебя. И ты захватил там всё.       Лицо Беллами посетила улыбка, он обнял Джона ещё крепче. И вот как на него злиться? Джон стал покрывать шею парня нежными извиняющимися поцелуями, а Блейк почувствовать себя совершенно безоружным и беспомощным перед ним.

***

      Вечер только начался, а в доме было уже куча народу. Собрались все друзья, с каждой минутой всё прибывали новые и новые лица. Это был первый день рождения Джона, который действительно был похож на праздник. Первый, на котором присутствовал Беллами. Джон выглядел очень радостным. Год назад был совсем другим человеком, старательно избегающим эту дату и упоминание о ней. — Твой нелюдимый друг сегодня придёт? — спросил Блейк. — Финн? — уточнил Джон. — Я имел ввиду Монти. — Тон Беллами стал ледянее, но Джон этого не заметил или сделал вид, что не заметил. — А, ну Харпер его точно за уши притащит. — А Финна ты, значит, тоже позвал?       — Ну да. Мы хоть и пару месяцев как знакомы, но сдружились. И я бы хотел вас познакомить.       «А как бы мне хотелось с ним познакомиться,» — пронеслось в голове Блейка.       Как только о нём заговорили, так тут же Финн и объявился. Он сразу же с широченной улыбкой подошёл к Джону: — Привет, виновник торжества! — А после он посмотрел на Беллами и протянул ему руку: — Я — Финн.       Блейк пожал ему руку и тоже представился: — Беллами. — Наконец-то вижу тебя воочию. А то всё только слышу. — Солидарен. — Беллами даже не старался выглядеть доброжелательным, но и агрессии не проявлял. Просто был несколько напряжён и холоден, цепким взглядом буквально пронзал парня. — Я применил все свои аналитические навыки и подключил дар психолога, и пришёл к выводу, что это именно то, что тебе нужно, — произнёс Финн и протянул Джону коробку. Мёрфи взял её в руки и удивился её тяжести. — Ты что просто кирпичей туда наложил? — Нет, конечно. Мы же всё-таки друзья. — Финн смотрел на Джона так, будто они близкие родственники, знающие друг друга всю жизнь, а не недавние знакомые. Беллами это, определённо, не нравилось.       Джон открывает коробку и видит сложенный кругом трос. От неожиданности он произносит: — Это что за хрень? — С этим ты будешь ходить день и ночь, на случай если тебе вздумается снова куда-то падать.       Джон искренне рассмеялся со словами: — Это самый идиотский подарок за всю мою жизнь! — Спасибо, я старался, — с улыбкой ответил Финн. — Вообще, полезная вещь. Вдруг ты захочешь заняться скалолазанием. Или просто соберешься на лодке поплавать. — С твоей реакцией мне и трос не нужен. — А с твоей неуклюжестью тебе вход на лодку впредь закрыт, — строго сказал Беллами. — У меня теперь есть трос, — с улыбкой ответил ему парень. — Ты вниз коробки загляни, — подсказал Финн Джону.       Мёрфи достал трос из коробки и увидел лежавшую под ним виниловую пластинку. Его глаза загорелись неподдельной трепещущей радостью. — Ты это серьёзно? Совсем с катушек съехал? Как ты запомнил? — Памятью своей просто пользуюсь. Знаешь такую штуку? — Вы о чём? — спросил ничего не понимающий Беллами. — Джон говорил, что мечтает послушать музыку из старых пластинок. Чтобы кряхтела как развалюха.       А Блейку он этого никогда не говорил. Финн находится здесь всего пару минут, а Беллами уже чувствовал, как сильно он хочет задушить его, повесить прямо на этом тросе. — И где ты собираешься её слушать? — спросил Блейк у своего парня. — На чердаке я нашёл граммофон. — В смысле? Я не покупал граммофон. — Думаю, от прежних хозяев дома остался. Ты туда просто не заглядывал.       «И Финну ты об этом рассказал, а мне нет.» Беллами уговорил себя быть терпимым и даже попытался улыбнуться. Кажется, этот вечер станет настоящим испытанием для его нервов. И не дай боже, он это испытание провалит, достанется всем.       В скорости пришли Монти с Харпер, и все гости уже точно были в сборе. Беллами хоть немного отвлёкся от своей назревавшей ярости на встречу друга. Беллами всегда был очень рад его видеть. Тем более, что Монти редко появлялся у него дома. Монти пожал всем присутствующим руки, и когда дошёл до Финна сделал тоже самое, радостно поприветствовав его: — Привет, Финн. Рад, что и ты тоже здесь.       Беллами был удивлён тому, что Монти с ним знаком. Хотя теперь Джон часто находится у него. По всей видимости, потому и Финн туда зачастил. — О! — воскликнула Харпер. — А можно я нажрусь со своим бывшим тюремным надзирателем? — Нужно, милочка, нужно, — ответил ей Финн. — Пошли пить коктейли. Я ещё и фоточку Рейвен отправлю. Хотя я ей про тебя уже говорила, но фотка всё равно будет ахуеной. — Ну конечно. Ты ведь обворожительно выглядишь. Волосы вон как уложила, — сделал ни к чему необязывающий комплимент Финн. — Ну да. В тюрьме-то чушкой ходила. Есть с чем сравнить. — Я приходил к тебе в тюрьму. Не помню, чтобы меня встречала чушка, — не согласился Монти. Девушка игриво улыбнулась ему, а после позвала за собой Финна и незаметно схватила Джона за руку, потянув парня за собой. Тот от неожиданности чуть ли не потерял равновесие, но смог устоять на ногах. — Куда ты его так без страховки? — отшутился Финн.       Ребята растворились в толпе друзей. Беллами остался наедине с Монти и стаканом виски, который в данный момент был ему самым лучшим другом. Кто ещё, как не алкоголь, сейчас может помочь? Беллами только на его успокаивающее действие и рассчитывал. — Ты какой-то напряжённый, — заметил внимательный Монти. От него невозможно ничего утаить. — Не привык к нежданным гостям в своём доме, — сухо произнёс Блейк. — Это ты мне на уши эту лапшу приготовил? Нормально ты относишься к нежданным гостям. Тебя раздражает совсем не то, что ты его не ждал. — Считаешь, чувствовать ревность неправильно в этой ситуации? Джон просто общается с ним, но меня уже это бесит. — Какая разница, правильно или нет, если ты это всё равно чувствуешь? Скажу, что неправильно, ты перестанешь? Ты лучше думай, что тебе с этим делать. — Ну не на поводке же Джона держать. Я не хочу отнимать его свободу. Но смогу ли я оставаться спокойным, давая ему эту свободу, я не знаю. — Беллами ушёл в тяжёлые раздумья, в то время как Монти даже не пытался в них вмешаться. Он просто пил пиво из бутылки, слушая молчание друга так же, как слушал бы интересный монолог. — А что ты можешь сказать по поводу этого Финна? Ты же в людях шаришь не хуже, чем в компьютерах. — Интересный парень. Думаю, он умеет быть настоящим другом. Джон вполне мог бы на него рассчитывать в тяжёлые времена и не бояться остаться один. — А я ему для чего? — Ты спасёшь его от чего угодно, хоть от всего мира, никто и не сомневается. Но спасёшь ли от себя? В отношениях у всех бывает разлад, и вот тогда друзья очень необходимы. Недооценивай другие взаимоотношения. Друзья всем нужны. — Только я ни хрена не понимаю, откуда этот Финн взялся? Как снег на голову свалился. Что ему надо от Джона? Где ты видел, чтобы друзья в кафе знакомились и так внезапно, так скоро друг другом интересовались? — Я не знаю, что тебе по этому поводу сказать. Сблизились они, действительно, быстро. Учитывая, что Джон так быстро на контакт ни с кем никогда не идёт. Но Финн умеет расположить к себе. У него будто бы есть особый подход к любому человеку, своя стратегия. Он знает, что нужно сказать и когда, в какой момент он может быть весёлым придурком, а в какой стать поддержкой. Он умеет это гармонично совмещать. Это в нём заложено, на самом деле никакую стратегию он не разрабатывает. Он просто эмпат. — И зачем ему Джон? — Джон — интересный собеседник, не замечал? — отшутился Монти. — Я вот тоже с ним общаюсь, ты же от этого не бесишься. — В тебе я уверен. Во всех, кого считаю друзьями. Финн — левый пацан с улицы. С чего я должен ему доверять? — А не думал доверять Джону?       Было бы это так просто. Беллами вроде доверяет ему, иначе бы он уже давно бы сорвался и разъебал всех вокруг. Но и абсолютно искренним его доверие не назовёшь. Он знает, что Джон ничего не сделал для того, чтобы в нём усомниться, но может быть, ещё сделает. Беллами не хотел бы ждать, когда это случиться. Он привык решать проблемы ещё до момента их возникновения.       Некоторое время спустя Беллами попытался найти Джона среди друзей, но он будто канул в воду. Беллами обыскал все густонаселённые комнаты, веранду и двор. На телефон звонить было бессмысленно, Джон не носит его с собой по дому, а уйти куда-то, не предупредив, он не мог. Больше всего настораживало, что Финна тоже нигде не было. Дошло уже до того, что Беллами поднялся на второй этаж их искать и очень надеялся, что не найдёт, ибо здесь только спальни, да ванные. Но поднявшись на второй этаж, Беллами услышал едва ли доносимые звуки и пошёл на эти звуки.       Отворив дверь, Беллами вышел на чердак, который до самых краёв окутывала старая музыка из пластинок. Финн с Джоном сидели на полу, окружив граммофон. Как только Блейк приблизился к ним, Джон заметил его и подарил ему счастливую улыбку. — Иди сюда, — позвал его Джон к себе поближе. Беллами сел рядом чуть позади него и заключил его в объятия. Джон откинулся спиной на парня, казалось, что он, как кот, замурлыкал, и нежно прикоснулся к руке Беллами. Несколько потёртая пластинка потрескивала и погружала в атмосферу черно-белого кино. Не думал Блейк, что Джон может от такого тащится. Хотя у него полно странностей, успевай только замечать. Эту Беллами не заметил, и ему решительно не нравилось, что вместо него заметил кто-то другой. Теперь создавалось впечатление, что стоит Блейку что-то упустить, как тут же кто-то другой подхватит. Кто-то другой может быть лучше, внимательнее, интереснее. С кем-то другим Джон может почувствовать себя легче, свободнее, счастливее. Вновь внутренняя злость превратилась в безосновательную тревогу и беспокойство. — Ты счастлив? — искренне поинтересовался Беллами у парня. Он обнимал Джона даже своим голосом — мягким и ласковым. — Да, — довольно протянул Джон. — Может граммофон в доме тогда поставим? — Нет. Здесь он смотрится гармоничнее. — На запыленном чердаке? — Это приятное чувство сокрытого и утаённого, — ответил за него Финн. — Мы даже от Октавии спрятались прежде чем сюда подняться. Тебя не посвятить мы не могли. Но на этом таинственный круг должен сомкнуться. — Как дети малые, — усмехнулся Блейк. — Восполняю недостающее детство, — с улыбкой сказал Джон, посмотрев на Беллами через плечо. Блейк не мог налюбоваться на его лучезарное лицо. В его глазах не осталось ни тени печали, которая не так давно была с ним постоянно. Сейчас он был наполнен поистине детским жизнелюбием, в то время как Блейка терзали противоречащие друг другу чувства радости и печали. Но чтобы меньше об этом думать, Беллами вовлёк Джона в медленный ласковый поцелуй и совсем не спешил останавливаться. Ему было всё равно, что здесь Финн. Пусть смотрит и запоминает, кому принадлежит Джон. А Джон всеми фибрами души, каждой клеточкой тела принадлежал Блейку. Он точно так же не обращал внимания на присутствие Финна, тянулся к Беллами всё ближе, не желая прерывать опьяняющий поцелуй. Финн тихо поднялся и, стараясь не отвлекать парней на себя, спустился с чердака вниз. Беллами был очень рад изжить его из этой комнаты. В одно мгновение мир стал гораздо уютнее. — Ты слушал раньше музыку из пластинок? — спросил Джон. Он говорил полушёпотом, ведь они находились так близко к друг другу, что не было необходимости говорить громче. — Да. Очень давно, в детстве. У дедушки были. — Ты не рассказывал про своих родственников. — Никого уже нет в живых. В одно время один за другим начали умирать. Последней была мама. Как я и говорил, кроме меня и Октавии из нашего рода никого не осталось. Может быть, и есть очень дальние родственники, но мы не общаемся, и они мне нахрен вообще не сдались. — С дедушкой вы были близки? — интересовался Мёрфи. — Да, очень. Ближе чем он, для меня никого не было. Он заменял мне отсутствующего отца и справлялся с этой задачей на тысячу процентов. — Как давно ты его лишился? — Мне было четырнадцать. Моя бабушка — его жена, с которой они всю жизнь прожили, болела раком, и после её смерти он недолго протянул. Где-то с полтора года. — Надеюсь, не самоубийство? — Инсульт. — Наверное, ты сейчас особенно остро ощущаешь ностальгию? — предположил Джон, слегка покачиваясь в такт музыке. — Не представляешь, насколько. И это не совсем приятное чувство. — Почему? У тебя вроде бы было хорошее детство. — Детство-то было хорошее.       Беллами думал вовсе не о музыке, не о родственных утерянных связях. Его всё сильнее одолевало чувство беспомощности. Как тогда, когда это чувство его чуть не сломало. Блейк боялся себе признаться, но он стал сильнее привязываться. Сама мысль о потере Джона становилась безмерно болезненной. А эти мысли в последнее время стали посещать всё чаще. Беллами не привык мириться со своим бессилием. Почему же сейчас он всё ещё его терпит?       Он прижимает парня к себе крепко и в тоже время нежно, словно бы хотел тесно привязать его к себе, но в то же время боялся навредить. Их близость ощущалась иначе. Как единственный источник тепла в холодном промёрзлом мире. Словно бы кругом ледники, нескончаемая зима, и Джон единственный, кто источает тепло, не позволяющее Беллами замёрзнуть. Но Беллами так не привык к тому, что его жизнь зависит от кого-то, что сам он не способен себя согреть, что теперь он вынужден полагаться на кого-то другого. Беллами слишком осторожен и прагматичен, он не способен доверить кому-то свою жизнь, он привык всё держать в собственных руках. Он просто не может не думать о том, что единственный источник тепла может однажды его оставить, и тогда Беллами замёрзнет насмерть. Именно этот страх его и изводит, не даёт расслабиться. Пока Беллами прижимает к себе Джона, с его любящим горящим сердцем, согревающим и осветляющим его жизнь, всё хорошо. Но что будет, когда его любящее сердце погаснет, или же начнёт согревать кого-то другого?       В скорости парни спустились к гостям. Пока алкоголь расслаблял разум, а Джон находился под боком, вечер казался более сносным. Миллер всех заболтал своими рассказами, и тревога стала постепенно исчезать. Финн был окружён вниманием Харпер и Октавии. Беллами даже на какое-то время забыл о его существовании. Атом предложил друзьям выйти покурить, и они вышли на веранду. Миллер рассказывал об очередном фильме о революционерах, в красках делясь своей позицией. Беллами уже думал о Фиделе Кастро и о нынешней обстановке в Кубе, но его мысли вновь были прерваны самым бесцеремонным образом раздражающим пареньком, что влетел на веранду. — Джон, поди-ка сюда, — позвал парня Финн и утянул того за собой. Блейк просверлил взглядом дверь, в которую парни зашли внутрь дома. — Ты чего такой злой? — заметил Атом. — Бесит меня этот пацан. — Да норм пацан, вроде. Или ты из ревности? — Какая удивительная проницательность, Атом, — иронично высказал Блейк. — Зря загоняешься. У Финна шансов, как у того столба. — Не говори ему такое. А то он начнёт к столбам ревновать, — усмехнулся Миллер. — Помолчи. Сугробов тут нет, но я тебе в первой встречной луже искупаю, — выдвинул шуточную угрозу Блейк. — Животик не надорви. Я с тех пор чуток поправился, — с привычной ему непосредственностью ответил Миллер. — И что ты собираешься делать? — спросил Атом у Беллами. — Финна ёбнешь? — Хотелось бы, но тогда Джон увидит моё истинное лицо. Боюсь, его ранимое сердечко этого не выдержит. Надо бы действовать мягче. А уж если это не принесёт результатов, то воспользуюсь более действенным методом.       Кажется, настала пора сыграть в его "любимую" игру в прижившейся к нему роли аморального мудака. Всего лишь сыграть роль, чтобы не стать им по-настоящему. Ведь ему ужасно надоело стоять на шаткой почве, в ожидании падения. Разбиваться он в этой жизни больше не намерен. Вполне хватило первого раза.

***

      Всю ночь Беллами хреново спал. Расслабить не помогли ни сигареты, ни алкоголь, ни даже Джон. А в голове беспрестанно крутилась виниловая пластинка. Может быть, у Финна комплекс отличника, и он во всём стремиться быть лучшим. Менее безобидное объяснение не сыщешь, на кой хрен ему замечать и запоминать каждое неосторожное слово Джона, чтобы сделать ему особенный подарок, от которого парень будет светиться. Самое ужасное, что Финн даже чем-то нравился Блейку. Довольно интересный и неординарный парень, возможно бы сдружились, если бы Финн не клеился к Джону. Это уже не самое безобидное объяснение его поведения, но более вероятное.       У парней был совместный поздний завтрак, за которым они вспоминали все события вчерашней вечеринки. Память Джона всё ещё частенько подводила его, и он многому удивлялся так, будто бы вчера и не присутствовал на своём дне рождения. Беллами отложил работу на попозже, и стал собираться только после обеда. Как только он прошёл мимо Джона в тёмно-синем костюме, превосходно сидящем на нём, Мёрфи обвёл его силуэт одобрительным взглядом, будучи беспощадно выдернутым из своей работы над программой. Беллами воспользовался этим, взяв ноутбук Джона в руки и отставив в сторону, со словами: — Есть разговор.       Джон вскинул на него заинтересованный взгляд. — Меня не устраивает твоё общение с Финном. — Почему? Что случилось? — Мне не нравится, как он на тебя смотрит. — Ты серьёзно? — усмехнулся Мёрфи. — Беллами, это всё хрень. Мы с ним друзья. — Ты можешь быть уверенным только за себя. — Я и за него уверен. Он уже много лет влюблён в одну девушку. И он уверял, что парни его не интересуют. — Напомню, что я тоже был чистым гетеросексуалом, пока не встретил тебя. — Напомню, что ты забыл о своей сексуальной ориентации по моей инициативе. Это я решил тебя совратить. Финна я не совращал и не собираюсь. Или моего слова недостаточно? — А должно быть? — высказал Беллами, будто Джон сказал что-то невероятно абсурдное. Парень от этого несколько сбился и, возможно даже, оскорбился. — Ты сам мне когда-то сказал, зачем быть в отношениях с человеком, которому не доверяешь, — напомнил Джон, утеряв прежнюю лёгкость и ироничность. — Поверь мне, если бы я сейчас подозревал тебя в измене, то говорил бы с тобой совсем по-другому. Дело не в доверии сейчас. — А в чём тогда? — В том, что какой-то левый тип мусолит тебя глазами в моём присутствии. Что же тогда может произойти, когда меня не будет, представлять даже не хочу. Я не люблю испытывать судьбу, и беру ситуацию под свой контроль ещё до возникновения угрозы. — Ты к чему сейчас клонишь? — Чтобы Финна больше рядом с тобой не было, — сказал Блейк с той интонацией, которой противоречить осмелился бы не каждый. — Шли нахрен его ты, если не хочешь, чтобы это сделал я.       Джон выдохнул, постарался быть сдержанным, но раздражение и обида в его лице говорили о истинных его эмоциях: — Мне стоит тебе напоминать, что я личность, и имею право выбора, как и любой человек в демократической стране? — А я разве не даю тебе выбор? Я же говорю: его пошлёшь ты, или это сделать мне? Поверь, я ему объясню доходчивее, но тебе этот метод не совсем понравиться. Потому и предлагаю тебе выбрать. — Находишь это забавным? — рявкнул Джон, пронзив его злым взглядом. — Абсолютно нет. И хочу уже закончить этот разговор. — Не собираюсь его заканчивать! — твёрдо остановил его Мёрфи. — Финн — мой друг, и я не должен отказываться от общения с ним только из-за того, что тебе там что-то показалось. Я не указываю тебе, с кем тебе общаться, а с кем нет. И даже если бы я захотел это сделать, ты бы мне этого не позволил. Но себе ты это почему-то позволяешь! — Мы можем бесконечно рассуждать на тему того, какой я мудак, — спокойно ответил Блейк, но всё с той же непоколебимой уверенностью, что его решение неоспоримо. — Но это ничего не изменит. Я прошу тебя, пока что очень деликатно и мягко, чтобы Финна я рядом с тобой не видел. Если моя просьба не будет исполнена, я буду решать проблему привычными мне методами. Что-то ещё непонятно? — Просьба, которую выполнить я обязан, уже не просьба, а приказ. — Как тебе угодно. Называй как хочешь, главное сделай, как я сказал.       Джон попытался выдохнуть и проявить невероятное спокойствие. — Скажу честно, меня его взгляд тоже поначалу смущал, казалось, что он следит за мной. Но я достаточно узнал его и понял, что это обычный интерес. Он много на кого так смотрит. — Только на того, кем заинтересован. А меня его заинтересованность не устраивает. — Ну может на меня тогда табличку повесим: «Смотреть запрещается. Собственность Беллами Блейка»? — Давай будем решать проблемы по-взрослому? — Да у меня нет никаких проблем. Это у тебя, по всей видимости, какие-то проблемы. — Нах ты всё время разделяешь? Мои проблемы — это и твои проблемы, золотце. — Я не согласен прерывать с ним общение, — Джон из-за всех сил продолжал отстаивать свою позицию. И выглядел так естественно, будто правда способен её отстоять. Блейку это даже нравилось. Пререкания Джона — вообще его отдельный фетиш. Но всё, что он может с этим делать сейчас, так это подавить любые сопротивления. Из этой войны он выйдет только победителем. — В данном вопросе мне твоё согласие особо и не нужно, — всё так же бесстрастно ответил Блейк. — Беллами, ты не котёнка себе завёл, — злостно прошипел Джон. — Тебе придётся учитывать моё мнение! — Да, конечно, милый. Я готов учитывать твоё мнение. Я учёл, что тебе моё решение не нравится. Но менять я его не собираюсь. Если дело касается моей ревности, ты молча делаешь то, что я тебе говорю. А если тебе так принципиально общение с Финном, можешь с ним и замутить. — О, ты мне разрешаешь?! — со злой иронией высказал Мёрфи. — Конечно, малыш. Только я убью вас обоих. Если тебя это не смущает, то вперёд.

***

      Весь следующий день Джон вынашивал злость как своё дитя и подкармливал её. Она становилась всё тяжелее, потому всё сильнее хотелось избавиться от этой ноши. Джон понимал, что достучаться до Беллами будет очень сложно, потому он пытался построить возможный разговор с ним в своей голове, но самому слабо верилось в успех, судя по несгибаемой принципиальности Беллами при прошлом разговоре.       Когда парень вернулся с работы, Джон ждал его с ужином, и только после ужина он попытался поговорить с ним настолько мягко, насколько это было вообще возможно. Но закончилось всё крайне не мягко. Беллами умел выводить из себя. Особенно, когда уткнётся рогами, как баран. Джона ужасно раздражали его упрямость, нежелание прислушиваться и его ледяной равнодушный тон. И какие Мёрфи только не пытался подобрать слова, чтобы объяснить ему это, всё без толку. Но всё лишь привело к жёсткому конфликту. Беллами был так холоден и безразличен. Его словно ничего больше не волновало. Пофиг, что думает, чего хочет Джон, ему было важно лишь то, чтобы всё было так, как хочет он. Беллами задевал ядовитыми циничными репликами, делал больно острыми словами, своим отношением к Джону, как к собственной вещи. Словно бы Джон для него ничего не значил, был лишь игрушкой в его руках. Джона начинало трусить, он вышел на улицу, чтобы прогуляться, покурить, успокоить нервы. Но как только он подошёл на выход из двора, Беллами его остановил. — Куда ты собрался? — Прогуляться, — ответил Джон, не оборачиваясь. — Скоро вернусь. — Настолько скоро, что прямо сейчас, — это прозвучало как приказ. От его тона у Джона кожа подымалась дыбом. — Ни хрена подобного, — огрызнулся парень. — Вернись сейчас же, иначе можешь вообще не возвращаться. Я не шучу, Джон. Второго предупреждения не будет.       Джон остановился на месте. Злость всё возрастала, заливала внутренности жидким бетоном. Где-то внутри ещё назревала болезненная обида. «Ты разбрасываешься мной, как ненужной вещью. Заебал себя так вести». Как бы сильно Джон сейчас не хотел сделать назло, он просто не смог. Ноги сами его поволокли назад. Власть Беллами над ним всё крепчает, это бесит и одновременно ранит.       Мёрфи зашёл обратно в комнату, злостно плюхнулся на диван, полностью откинувшись на спинку дивана и широко расставив ноги. — Вот я здесь. Ты доволен? — со сдержанным раздражением спросил он. — Нет. — А я ведь сделал так, как ты сказал. Что же ты не рад? — А тебя всё устраивает сейчас? — Меня не устраивает лишь то, что я не имею право на собственное мнение в наших отношениях. Почему-то без твоего одобрения я и шагу ступить не могу. Ты считаешь это нормально? — Я считаю ненормальным то, что этот конфликт вообще имеет место быть. С хуяли из-за какого-то пацана, мы который день отношения выясняем?! Он для тебя настолько важен? — Беллами становился всё злее. Кажется, никто из них не согласен был отступать. — Да при чём здесь Финн? — эмоционально возмутился Джон, оторвав спину от дивана и корпусом наклонился в сторону Блейка. Ему хотелось донести свою позицию как можно доступнее, он тянулся к нему всем чем только можно, но всё время упирался в глухую стену. — Мне ни он и никто другой нахрен не нужен! Мне просто стоит согласиться с тобой на этот раз и сделать всё, как ты хочешь, потом снова это сделать, и делать это постоянно. Почему-то в твоём понимании, я должен постоянно с тобой соглашаться и ни в коем случае тебя не ослушаться. Это ты считаешь здоровыми отношениями? Ты сам когда-то хотел, чтобы я открылся и чувствовал себя легко рядом с тобой. А что теперь? Ты хочешь обратного? — Нет. Я всего лишь хочу, чтобы ты не общался с незнакомыми мне типами, и уж тем более не изъявлял желания свалить от меня посреди ночи. Кажется, ничего сверхъестественного от тебя не требуется. — Чтобы в туалет сходить, мне тоже у тебя отпрашиваться? — Прекращай этот цирк! — возмутился Беллами. Даже когда он злился и кричал, его лицо не было окрашено сильными эмоциями, во взгляде стоял ледяной холод. Джону так не нравился этот взгляд. Это взгляд равнодушия на грани ненависти, Джон отказывался верить, что это то, что испытывает сейчас Беллами. Он надеялся, что это просто защитная позиция Блейка, чтобы парень не разглядел его истинных эмоций. Джон очень на это надеялся, ведь сам он не прекращал любить Блейка, даже когда тот сильно бесил. — Да это ты прекращай! Не знаю нахрена тебе это, но ты снова хочешь сделать из меня того, кем я был раньше. Я с трудом вылез из того состояния, но ты хочешь вернуть меня обратно. Как ты не понимаешь, что я не хочу больше туда! — Я очень хорошо понимаю. Я тоже не хочу оказаться в прошлом. Для этого тебе просто надо научиться меня слышать. — А тебе не надо научиться меня слышать? Или мы опять будем слушать только тебя? — Окей. Я сейчас послушаю. Ответь, тебе плохо со мной? Может быть я плохой парень, и на самом деле ты несчастен со мной? — Значит, ты собираешься слушать меня, только когда я отвечаю на твои вопросы? — разочарованно произнёс Мёрфи. Хотя что ещё можно было ожидать от Беллами? — Я так и не услышал ответа, — твёрдо настаивал Блейк. Грёбанная машина из стали: ни чувств, ни эмоций, один лишь беспощадный прессинг. — Мне не плохо с тобой, и я счастлив. — Тогда в чём проблема? Нахрен всрался этот Финн и твои пререкания? — Ты опять?! Да при чём здесь Финн? — Тогда нахуй пошли его, раз он не при чём! Зачем мы тогда вообще ведём этот разговор? — Потому что мне нужно немного свободы, Беллами! Я не претендую на твою, да ты бы никогда и не позволил, но мою ты захватил полностью! — Ты знал, с кем вступаешь в отношения с самого начала, — равнодушно отбил Беллами. — Это и весь разговор? Ахуеть какой «продуктивный»! Я ещё знал с самого начала, что ты любитель изменить. На это я тоже должен буду закрыть глаза при случае?       Взгляд Блейка мгновенно наполнился ещё большей яростью, казалось, он готов разорвать сейчас Джона голыми руками. — Ты ахуел? Я тебе изменил, чтобы об этом пиздеть сейчас? Закрой свой рот, Джон! С хрена ли я должен это выслушивать? — Это был пример. До тебя же по-другому не достучаться. Ты же решил, что ты и так ахуеный, и это мне нужно под тебя подстраиваться. — Если для тебя так сложно прекратить общение с непонятными мне типами, и ты называешь это «подстраиваться», тогда, считай, наш с тобой конфликт только начался, и он будет продолжаться до тех пор, пока ты не изменишь своё мнение. — Хм, тогда может заранее предоставишь мне список, чего мне нельзя делать, а что можно? Чтобы впредь подобных конфликтов не возникало. А ещё можешь прикупить мне поводок, чтобы мне вдруг не приспичило куда-то пойти прогуляться без твоего согласия. — Ну, если без этого ты не поймёшь, то будем применять и такие меры, — сухо высказал Беллами.       Как же это всё уже угнетало. Джон ощущал себя эмоционально выжатым, не знал уже как защищаться, как противостоять. Блейк душил одним только взглядом и своими острыми словами. Как лезвиями, он проходился ими по коже, вонзая вплоть всё глубже с каждым разом. Джон чувствовал себя избитым и израненным, и всё это только из-за слов. Снова хотелось зарыться в свой одинокий мир и потеряться там. Джон так не хотел туда возвращаться, но Блейк теперь насильно пихает его обратно.

***

      Дальше становилось только хуже. Даже спустя несколько дней они практически не разговаривали, очень сильно отдалились друг от друга. Любые попытки что-либо обсудить заканчивались также плачевно. Беллами был постоянно раздражён. Даже когда Джон просто подходил к нему с нейтральными темами или обыденными бытовыми вопросами, Блейк кидал в него разъедающий взгляд и резкое «Я занят». А когда-то он говорил: "Для тебя я не бываю занят." Теперь отмахивался постоянно. Своим "Я занят" он словно бил грязной тряпкой по лицу и смотрел так, будто его уже тошнит от Джона. Джон молчаливо уходил и закрывался в себе. Каждое его грубое слово ранило, а для подобных ран лекарства не придумали. Оставалось только зарываться в свои дела с головой, в работу или в книгу, чтобы меньше думать, меньше чувствовать.       Всё так странно. Беллами никогда прежде таким не был. Даже когда и злился, то не так сильно, и он был отходчивым, мог купиться на заботу и тепло, да и вообще всегда готов был выслушать. Сейчас же он сам на себя не похож. Беллами будто бы надел толстенную броню, выстроился вокруг себя непроходимую крепость и держит от себя на расстоянии выстрела. Джон не понимал, что ему с этим делать. Но чтобы хотя бы пытаться, он попросил встретится с Атомом. Кто, как ни Атом, лучше всех разбирается в Беллами? — Он стал невыносим, — делился Джон другу, сидя в кафе с чашкой кофе в руках. — Постоянно злиться на меня, срывается на меня на пустом месте, слишком контролирует, вдохнуть свободно не даёт. Мы уже несколько дней говорим об этом, и всё без толку. Ему похуй на аргументы, на то, что мне элементарно всё это неудобно и неприятно, его волнует только он сам. И я не знаю, как с этим бороться. И возможно ли с ним вообще бороться? Всё, к чему мы в итоге приходим, так это, что я снова чувствую, что уязвим перед ним, что у меня связаны руки. Я реально нуждаюсь в нём, а у него простая позиция «Терпи, если любишь», и я терплю. И на этом всё. Это загоняет меня в рамки, которые однажды меня уже чуть не убили. Я говорю ему об этом, а ему всё равно. — Не думаю, что ему всё равно. Он просто привык ставить условия, и это будет очень сложно побороть в нём, — отвечал будничным тоном Атом. — Как Луна с этим справлялась? — Она смирилась. Возникала в начале, а потом поняла, что бесполезно. Ей было проще играть по его правилам, стать для него идеальной. Но за это она и получила в ответ идеального парня, каким она сама его ни раз называла. — М-да. Знаю я, каким идеальным он был, — иронично произнёс Мёрфи. — Со мной трахался, пока она писала ему в сообщении, чтобы он купил ей йогурт на завтрак. — И всё же он покупал ей йогурт, и оставался для неё идеальным. — Ты хочешь сказать, что обман был оправдан? — Нет, конечно. Но все люди далеки от идеала. Также и все отношения между людьми. Даже в самых идеальных с виду отношениях таится какой-нибудь обман или недосказанность. К сожалению, не бывает по-другому. — Даже у вас с Октавией? — с сомнением спросил Джон. — Наши отношения с Октавией сложно назвать эталоном. — Не знаю, как отношения, но ваши чувства я бы назвал эталонными, если бы их вообще можно было бы подогнать под какой-нибудь идеал. Такую искреннюю взаимность я видел только у вас, — голос Джона канул в бездонную бездну печали. Эта бездна образовалась уже внутри него и частенько раздавалась эхом. — Я понимаю, ты думаешь, что никогда не будешь ему настолько нужен, как он нужен тебе. Но ты так думаешь, потому что Беллами хочет, чтобы ты так думал. Он так себя позиционирует. Выставляя на всеобщее обозрение свою независимость. Но это не совсем так на самом деле. Он нуждается в тебе, даже очень, потому он так себя и ведёт. Ты пойми, вы двое — абсолютно разные люди. У каждого свой жизненный путь, оставшийся за плечами. У каждого он был очень тяжёлый и болезненный, но только по-разному. И теперь вам предстоит самое сложное: вам нужно суметь эти два разных мира, два пути, две боли соединить воедино, и научиться жить с болью друг друга, понимать и принимать её, так же как свою. Но это совсем непросто. Со своей-то болью сложно научиться жить, а тут ещё и с чужой. — Я этого и хочу. Только для этого нужно, чтобы мы слушали друг друга. Друг друга, а не только я его. Моё смирение не изменит ситуацию, а только загладит конфликт, от которого я уже ужасно устал. Он же, если и пытался меня услышать и понять, так это только в начале наших отношений, когда пытался меня расположить к себе, когда ещё чувствовал свою вину передо мной. Он вытащил меня из того состояния, помог поверить в себя и в него, а теперь он же хочет это вновь разрушить. Я пытаюсь не дать ему это сделать. — И правильно делаешь, — поддержал его Атом. — Не давай ему это разрушить. Только не иди на рожон. Иначе он пойдёт в протест. Гни свою линию мягче. На самом деле, Беллами не настолько несгибаем, каким кажется. — Не совсем только понятно, как это делать. Он причиняет боль, мне приходится либо отстраняться, либо защищаться. Хотя больше всего на свете я хочу быть к нему ближе. Но он будто специально стал таким ужасным, чтобы я готов был принять любые условия, только бы вернуть того теплового участливого Беллами. Это пиздец какой-то. — Ты больше не посещаешь терапию? — спросил Атом. — Нет. Больше нет в этом необходимости. Меня не мучают галлюцинации. Совсем. В один миг прекратились, словно по щелчку пальцев. — Не думаешь, что они могут вернуться? — Не знаю. Никого убивать я больше не собираюсь. Поэтому надеюсь, что нет. — Диксона тоже не собирался. — Сейчас всё иначе. Я теперь не один. — Как прекрасно, что ты это чувствуешь, даже когда вы с Беллами в конфликте, — Атом мягко улыбнулся. — Ну он, конечно, упрямый осёл, но он мой упрямый осёл. С этим надо как-то жить. — И всё-таки ты его принимаешь таким, какой он есть. — Я — да. Проблема в том, что он меня принимать не готов. И если Беллами решит не давать мне право выбора и свободу слова, значит я должен делать так, как он скажет. Если я не согласен — вот пожалуйста, получай домашнего диктатора и нескончаемое моральное давление с его стороны. — М-да. То, что вам вдвоём будет сложно друг с другом — было очень даже ожидаемо, — произнёс Атом. — Ты слишком упрямый для Беллами. Поэтому тебе остаётся либо сдаться, или же бороться, но будь готов, что это будет тяжко. Проще, конечно, сдаться. Но борьба приведёт к результату, если конечно выйдешь победителем. — Беллами побеждает всегда, — припомнил самому себе Джон. — У любой победы есть своя цена. И к сожалению, заранее о том, насколько она дорогая, никто не уведомляет. Жизнь — не супермаркет, а скорее банк с ебунячими процентами, мошенническими схемами и безжалостными коллекторами. Просто реши для себя, чего ты хочешь: спокойный мир за его спиной или долгую мучительную войну, исход которой не может быть ни кем гарантирован.

***

      Атом всё разложил по полочкам в голове Джона, и этим уже многим помог. Он дал хоть какой-то толчок для размышлений. И хоть Мёрфи всё ещё не понимал, что ему дальше делать, но хотя бы понимал, над чем ему стоит поразмыслить. Конечно же, он не хотел войны, он ужасно от неё устал, он всю жизнь провёл в борьбе. Но и сдаваться он не хотел, потому что тогда он сам себя загнобит. Будто бы в кандалах может быть комфортно, какой бы уютной ни была тюрьма.       Тяжёлые мысли не покидали голову ни на секунду. Уже ночью Джон лежал с книгой на кровати, но читать почти что не мог, часто отвлекался на свои мысли. Беллами теперь приходил спать очень поздно. Будто бы специально избегал Джона. Было ужасно неприятно так внезапно стать пустым местом в этом доме. А ведь совсем недавно жизнь была идеальной. Но надолго расслабиться Джону никогда не предоставляется возможность.       В этот раз Беллами пришёл в спальню раньше. Джон боялся, что тот начнёт вновь долбать мозг, но на деле было ещё хуже. Блейк начал приставать. С таким же подходом он мог отнестись к секс-игрушке, о которой и думать забыл за последние дни, и вот, когда приспичило, достал из запыленного угла. Какое уж там возбуждение, когда чувствуется только омерзение и боль. — Не думаешь, что сейчас не до этого как-то? Я не хочу, — попытался сопротивляться Джон. Он первый раз ему отказывал. Самому стало не по себе от этого. Но он, и правда, первый раз был совсем не готов спать с ним. — Мне может найти того, кто хочет? — последовал равнодушный ответ. Холод лезвия звякнул в его голосе, и, казалось, его остриё добралось до израненного сердца. Джон буквально почувствовал, как его сдавили, сжали, втаптывали в грязь тяжёлым сапогом. — Ты это серьёзно? — Серьёзно, — пренебрежительно ответил Беллами с едва ли скрываемым раздражением. — Просто хочу быть с тобой честным. Потому говорю, как есть. Меня не устраивает, что из-за какого-то пиздюка мы выясняем отношения уже который день. Мне и без того предостаточно выеба мозга в моей жизни, а мой единственный антидепрессант решил выебнуться вместе со всем миром. Так что предлагаю решить эту проблему, пока я сам не начал её решать. Ты всё ещё не хочешь?       Джон промолчал. От внутренней боли и дышать было непросто. Да и что говорить в таком случае? Джон вот не знал. Ему лишь хотелось раствориться в воздухе. На нём были надеты не только кандалы, а будто бы ещё и намордник, и всё это заряжено электрическим разрядом. Слово против, и шибанёт так, что и жить потом не захочется. Беллами воспользовался молчанием парня, стал целовать его в шею и неспешно снимать с него одежду. Джон никогда ещё не чувствовал себя так паршиво от его ласк. Никогда ещё его поцелуи так не резали кожу. — Какой ты мерзкий, — выдавил из себя Мёрфи. — Я это знаю. — Я ненавижу тебя, — на этой фразе Джон не сдержал сорвавшихся слез, но не выдал их в голосе. — И это тоже знаю, — скучающе ответил Блейк сквозь поцелуй.       Беллами уложил парня на постель, небрежно избавляясь от его одежды, и покрывал его тело откровенными поцелуями. И как он только так может? Как его может не волновать напряжённая обстановка между ними? Джон лишь пытался справляться с разрывающими внутри чувствами, и его ужасно воротило от всей этой ситуации. Он так ненавидел себя за то, что это позволяет с собой делать. Если бы он только был менее зависим от своих чувств к Блейку, всё было бы иначе. Да и Беллами, возможно, такого бы не себе не позволил. Ну или ему и правда плевать. Плевать на то, как себя чувствует Джон. Он знает, что тот стерпит всё, поэтому Беллами держит его рядом с собой. А если бы Джон был не готов терпеть, то Беллами нашёл бы того, кто станет это делать. При любом раскладе, Беллами глубоко плевать на Джона. И это было очень больно, ведь Джон позволил себе надеяться на обратное. — Какая страсть, Мёрфи, — недовольно процедил Беллами. Ведь Джон впервые не реагировал на его прикосновения и поцелуи так чувственно, как это делал всегда. Он вообще ничего не делал. Лежал как безвольная кукла. Только в нём было слишком много скоблящих чувств для куклы. Живой куклой быть неприятно. — Ты хотел тело, ты его получил, — сухо ответил Джон. — Мне относится к тебе просто как к телу? — Ты и так ко мне так относишься, — в голос парня просочилась горечь и обида.       Беллами от этого лишь разозлился. Он посмотрел Джону в лицо и грубо наехал на него: — Хочешь увидеть разницу, или что? — Хочешь доказать мне, что ты можешь быть ещё хуже? — Могу, поверь. Но сам этого не хочу. Так что давай не будем доводить до этого? — Я так устал с тобой ругаться, — Джон обнажил свою ранимость, совсем не пытаясь сейчас выглядеть сильнее, чем он есть. Но на Беллами это не подействовало. Он ответил достаточно сухо. — Я тоже. — Но я хочу, чтобы ты просто слышал меня. — Не намерен сейчас это обсуждать, — сразу же отбил Блейк и резко перевернул парня на живот.       Джон не имел и малейшего представления о том, как это всё ему выносить, и как жить с этим дальше. Бороться с Беллами, получается, просто невозможно. Он не оставляет и малейшего шанса быть с ним не согласным. Ведь тогда он голыми руками сдерёт кожу, всю кровь высосет, убьёт самым изощрённым способом. Джон чувствовал себя примерно так. Открытая рана на каждом сантиметре тела, по которому Беллами сейчас водит руками, сжимает, целует, кусает. Это было даже больнее, чем когда люди Евы избивали его ногами и дубинками.       Чего уж Джон никак не мог ожидать, так это того, что он будет когда-то с нетерпением ждать, когда секс закончится. Ведь он мог получать удовольствие в любом состоянии и настроении, как бы паршиво себя не чувствовал. В этот раз было только больно, при чём как морально, так и физически. Беллами будто озверел, будто он и не задумывался над тем, что трахает сейчас живого человека. Жёсткий секс они практиковали часто, и он обоим приносил удовольствие. Но всё же грубый секс отличается от жёсткого. Беллами мог тянуть его за волосы, давить на горло, или наваливаться всем телом, жёстко вдалбливаясь в него. В какой-то момент Джон даже не смог больше терпеть, хотя более стойкого человека найти, чем он, очень сложно. — Беллами, остановись. Хватит, — вырвалось из его губ. Но это не произвело никакого эффекта на Беллами. Джон всё чаще вскрикивал. Самому уже это всё больше напоминало изнасилование. Хотя на то было похоже с самого начала. Может, глупо было ожидать чего-то другого? Джон больше не пытался молить Блейка остановиться. Молил только мысленно, чтобы это поскорее закончилось.       После того как кончил, Блейк вышел на балкон, оставив Джона одного. Парень с трудом, игнорируя боль во всём теле, перевернулся на спину, а после уставился безжизненным взглядом в потолок. Он чувствовал себя так изнеможённо, будто бы его выскоблили изнутри до последнего кусочка. В нём было столько непонимания. Как Беллами может быть самым тёплым и участливым человеком, и в один момент стать самым равнодушным и беспощадным? Почему он показывал Джону своё трепетное и тёплое отношение, беспокоился о нём больше, чем о ком-либо, убеждал в его значимости, и в один момент он стал относиться к Джону так холодно и безразлично, как к человеку, не стоящего сострадания и внимания? Даже если Джон прекратит непосильную борьбу с ним, откажется от общения с Финном, чтобы всё это поскорее закончилось и Беллами стал прежним, он всё равно не сможет выкинуть сегодняшнюю боль из головы. Она осядет тяжёлым камнем в сердце, с которым будет очень непросто жить. И только от этой безысходности слёзы душили и рвали горло. Джон сжимал руками простынь и стискивал зубы, чтобы не выпустить оглушительных рыданий. Боялся сорваться на крик, на нескончаемую истерику. А ведь его боль, его эмоции никому больше не нужны. Он один останется это расхлебывать. Беллами теперь всё это не волнует.

***

      Скуривая одну сигарету за другой, парень выдыхал дым, надеясь вместе с ним выжать изнутри липкий громоздкий ком, забившейся в грудной клетке и занявший там всё пространство. Но это было невозможно извести из себя, хоть вызывай экзорциста, хоть вскрывай себе вены и выжимай вместе с кровью. Беллами скурил уже третью, всё потому что не мог заставить себя зайти в дом. Он не знал, как показаться ему на глаза. Что он должен будет сказать? Слова «прости» определённо будет недостаточно. И как бы сильно его не пожирало чувство вины, он не умел никогда правильно извиняться. Был лишь ступор, онемело всё на свете, вплоть до разума. Потому Блейку всегда было проще сдаться на казнь, чем просить прощения за то, что сделал. Но это совсем не тот случай. Джон не станет казнить, он будет переживать ужасную боль внутри себя. Потому здесь нельзя забить, нельзя скинуть с себя ответственность.       Беллами ужасно себя клял и ненавидел. Он и сам не понимал, как дошло до этого. У него сорвало крышу, не смог контролировать свою ярость. Но какого хрена он себе это позволил? Он ведь при любых обстоятельствах мог держать себя под контролем. Даже под прицелом психопата-убийцы. Почему же сейчас он не смог? В последнее время он становится всё слабее, его бесит своя беспомощность и слишком сильная потребность в близости Джона. И как бы он не пытался от него отдалиться, вызвать искусственную злость и беспрестанно отталкивать его, Беллами лишь сильнее чувствовал эту потребность. Дошло уже до полного абсурда. Беллами вылил всю свою ярость из-за своей же беспомощности на Джона, который вообще этого не заслужил. Джон пострадал только за то, что Беллами потерял контроль. А контроль для него — это основа всей его благополучной жизни. Потеря контроля — самое страшное, что может с ним случиться.       Блейк во всём окончательно запутался. Что он должен делать? Расстаться с ним? Быть уже жёстким до конца? Сказать: «Пошёл на хрен из моей жизни. Ты меня заебал», только чтобы защитить Джона от самого себя? Возможно, это единственное верное решение, но Беллами прекрасно понимал, что не может этого сделать. Это снова потеря контроля? Почему он не может послать Джона? Это ведь должно быть просто. Что простая привязанность сделала с ним за это время? Что она ещё может сделать? Не хотелось даже представлять, не говоря уже о том, чтобы допустить.       Спустя некоторое время Беллами вошёл в спальню. Джон не спал. Смотрел куда-то в пустоту, выглядел в клочья растерзанным, и заметно напрягся, когда Беллами подошёл к нему ближе. Он будто бы уже боится его. В голове острым ножом засели его слова: «Беллами, остановись, хватит». Они носились по адскому кругу и резали всё глубже. Беллами изо всех сил сдерживал ярость, которую он испытывал по отношению к себе. Он собирался уничтожить себя позже, потому что в первую очередь нужно было подумать о Джоне, о том, что он сейчас испытывает. Беллами так хотел прижать его к себе, так нежно касаться, чтобы хоть как-то показать своё истинное отношение к нему. А тот, кто был с парнем несколько минут назад, был не он, а какой-то монстр, которого Беллами сам презирал и даже боялся. — Ты в порядке? — тихо спросил Блейк, сев рядом с парнем на кровати. — Это было больно, Беллами. Что с тобой происходит? Я настолько тебя выбесил? Чёрт возьми, я же ничего плохого тебе не сделал. Почему мне кажется, что ты серьёзно ненавидишь меня?       Его голос дрожал под натиском глубокого отчаяния. Беллами сжал свои руки до хруста костей, будто желая их сломать. Он впервые ненавидел себя настолько, что хотел самому себе навредить. Может быть, хотя бы так он больше не сможет навредить Джону? — Прости меня. Я знаю, что слов здесь недостаточно. Это так странно просить тебя о прощении за это. Я не знаю, как… я не могу объяснить. Сорвало башню. Мне ужасно стыдно перед тобой, малыш. Мне правда стыдно и мерзко за это.       После этих слов он осторожно прикоснулся к руке Джона и боялся сделать прикосновение более уверенным. Чёрт возьми, он так боялся напугать Джона своими прикосновениями. Джон не оттолкнул его, но никак не отреагировал на его касание. — Это из-за Финна? Пошлю я его нахрен, раз тебе так этого хочется. А на мои желания забьём хер. Ну как и обычно. Мне не привыкать.

***

      Следующий день выдался тяжёлым морально. Беллами грыз себя чувством вины, Джон отдалился и закрылся. Блейк не знал, как к нему подойти, что он может сделать. Ни к чему хорошему это не ведёт, он это прекрасно понимает. Простит ли Джон когда-нибудь — вряд ли, только если сделает вид. Он выглядел очень поникшим. Блейк понимал, что тот загоняется. Как бы его галлюцинации не вернулись, и он снова не стал защищаться от всего мира. Этого Беллами себе сам никогда не простит. Он столько пытался спасти его, и тут же сам стал топить. С этим нужно что-то делать. Только как он может помочь кому-то, когда даже себе он не в состоянии помочь? Для начала Блейк должен вылечиться сам.       Он давил на газ, ускорялся, словно надеялся сбежать куда-то от себя. Если бы только это было возможно сделать, он бы это сделал. Он бы избавился себя от своей тёмной стороны, избавил бы от неё Джона, и всем было бы легче. На словах это так просто, а не деле — потеря контроля, всё лишь идёт к разрушению, к причинению боли самому нуждающемуся в его любви человеку.       Беллами тормозит у дома, у которого останавливался лишь пару раз. Он запомнил квартиру, он запомнил дверь. Он нажал на звонок, но сам почему-то надеялся, что никто не откроет. Что дома никого не окажется, и Беллами свалит в одиночестве. Но к сожалению, дверь отворилась, и из комнаты послышался мягкий голос, спросивший с удивлением: — Беллами?       Блейк посмотрел ей в глаза на доли секунд. Из последних сил старался выглядеть не разбитым, а похуистичным. С этой маской он не любил расставаться, без неё всё равно что голый. Он посмотрел ей в глаза, старался ни о чём не думать, потому просто приблизился к ней и заключил в уверенный не сомневающийся поцелуй. Девушка растерялась, но не оттолкнула. Сегодня она не страстная соблазнительница, она была мягкой, тёплой и домашней. Но от этого было лишь тяжелее. Беллами зашёл за порог, закрыв за собой дверь и не прекращая её целовать, а в голове голосом Джона: «Беллами, остановись, хватит». Блейк лишь сильнее злиться, он хватает Кларк на руки и ведёт до спальни. Внутренний голос, совесть или что ещё там за херня пытается его остановить — всё это посылается нахуй. Беллами всегда делал то, что считал нужным, ему всегда было плевать на то, что чувствуют окружающие. Почему теперь это должно измениться? Никто в этой жизни больше не станет для него важнее, чем его личные интересы и его свобода. Поэтому «Закрой рот, Джон. Ничто меня не остановит». Внутренний голос замолкает, и Беллами трахает Кларк с какой-то ненормальной необузданной яростью.       Закурив на балконе, Беллами задумался, почувствовал ли он облегчение? Пока что это не ощущалось. Казалось, что так легко, как раньше, уже не будет никогда. В один момент всё изменилось. Вот только в какой? — Кажется, ты что-то затирал про благородство и человечность, — напомнила девушка, выйдя на балкон в одном белье и вытянув сигарету из его пачки. — Так даконала семейная жизнь, что стало плевать на человечность? — Типа того, — безучастно ответил Блейк. — Так я стала спасительной таблеткой? Или не полегчало? — Кларк выпустила клубок дыма изо рта. Закатное солнце озолотило её волосы и голые плечи. Беллами окинул взглядом лямки её лифчика. Давненько он не имел дело с его застёжками. Джона раздевать всегда было проще. Но что его самого удивляло, так это то, что он и не скучал по этому. Не сказать, что ему не хватало женского тела. Не потому сорвался. — Ты же знаешь, что со мной будет хреново. Почему не выгнала? — А ты бы ушёл? — Силой бы тебя брать не стал. — Жаль, — разочарованно выдохнула Кларк. — А я то думала, ты из тех, кто стал бы.       Беллами бросил на неё всё тот же безучастный взгляд. Это был взгляд человека, который головой находится где-то не здесь, хоть и продолжает вести диалог. — Поверь, тебе это не нужно. Не стоит начинать игру с игроком, ход которого ты просчитать не в силах. — Разве рисковать — это не сексуально? Порядок слишком утомляет. — Ты, значит, решила развлечься за мой счёт? — Будто бы ты преследуешь иные цели.       Эта девушка вела себя как охотница, а не невинная овечка. Хотя Блейка обычно именно такие и притягивают. Но с Джоном всё начиналось как-то совсем иначе. Несмотря на свою замкнутость и что он и вида не подавал о своих чувствах столько времени, он был искренним в своих проявлениях и эмоциях. Он не пытался манипулировать, играть или дурачить, выставляя себя не тем, кто он есть. Кларк же очень загадочная штучка. Сама себе на уме, но она и не понятия не имеет с кем решила тягаться, соблазняя самого равнодушного и порой безжалостного человека. — Любой каприз, только чтобы мисс была довольна. Но тебе стоит запомнить, как только ты нарушишь границы дозволенного, риск перестанет казаться тебе сексуальным. Думаю, ты и сама понимаешь, что я не шучу. — Уже угрожаешь мне? — иронично спросила Кларк. — Предупреждаю. Не заиграйся. Твоя жизнь будет в порядке, если в мою лезть не будешь. — Это, значит, мне всё-таки быть твоей любовницей? — игриво уточнила девушка и ослепила довольной улыбкой, уже точно зная ответ на свой вопрос.

***

      Подъезжая к дому, Беллами ощущал только пустоту. Будто бы в один миг из него вырвали все чувства и эмоции, и он был похож на куклу, на оболочку того, кого некогда он называл собой. Но был в этом и существенный плюс. Вместе со всеми чувствами исчезла та необъяснимая изводящая тревога. От укоренившегося внутри репея надо было избавляться. И Беллами не смог отказаться от своей сволочности, что спасала его всегда. Всё-таки от сути своей никуда не уйти, как не старайся. А он очень много старался для Джона, и потому не мог позволить страху всё разрушить. Он сам себе не мог это позволить.       Беллами зашёл в дом, и нашёл Джона за книгой. Тот обычно занимается программированием. Редко когда занят чем-то другим. Но видимо сегодня не нашёл сил и концентрации. Блейк сел рядом и начал непринуждённый разговор. — Не был сегодня у Монти? — Нет, — коротко ответил Джон. Каким же далёким и чужим он сейчас был. Это казалось чем-то невыносимым. Беллами думал только об этом непреодолимом расстоянии между ними. Ведь этого парня было ни чем невозможно отодрать от Блейка. Он всегда тянулся к нему, даже когда старался этого не делать, всё равно тянулся, безвольно. Сейчас он не пытался сблизиться. Беллами сделал ему настолько больно, что теперь тому требуется время для реабилитации. А Блейку это время вырывало всё более глубокую яму в его груди. — Я хотел бы с тобой поговорить кое о чём. Или даже признаться, — начал Беллами свою исповедь. — Признаться в том, что я жёстко лоханулся. Я многое обдумал. Ты был прав во всём. Я не должен диктовать как тебе жить, с кем общаться, а с кем нет. В общем, я не против твоего общения с Финном.       Джон поднял удивлённый взгляд на Блейка, но в нём читалось недоверие: — Ты это серьёзно? — Серьёзно. Если ты считаешь, что Финну можно доверять, то и я должен. Я не могу решать за тебя. И мне правда жаль, что наш конфликт дошёл до такого. Прости, что до меня всё так туго доходит. Надеюсь, что ты сможешь меня за это простить.       Джон сорвался на улыбку, такую вымученную, но в тоже время наполненную каким-то облегчением и искренней радостью. Он бросился Блейку в объятия, и наконец это издевательское расстояние между ними сократилось. Беллами вновь почувствовал Джона тёплым, близким и своим. Это чувство легло бальзамом на израненную душу. — Одна только просьба. Сильно не злоупотребляй общением с Финном. Побереги мои нервишки. Они у меня ни к чёрту. — Ты самый лучший, Беллами, — прошептал ему Джон. Эти слова больно ударили, но Блейк, как и всегда, не подавал и виду. Он гладил Джона по спине, зарывался в его запах, наслаждаясь этой близостью. Мысленно он обещал самому себе не отпускать больше Джона так далеко, насколько далеко тот был сегодня, находясь на расстоянии полуметра от него.