Заточение II

10.1. Непомерная цена за спасение.

      Это был самый тёплый день. Птицы ласково допевали свои серенады. А солнечные лучи касались щёк и волос. Нерасторопный ветерок просачивался сквозь пальцы, пока Луна нежно гладила волосы возлюбленной, лежащей перед ней на короткой траве. Травяной ковёр казался плотным густым облаком. Девушки летали словно бы в небе, настолько лёгкие, настолько счастливые. Смотрели друг другу в глаза и целого мира вокруг не замечали. Сложно оставаться в реальности, когда она рядом. Да и не нужно это. Не нужна эта реальность. Нужны только её любящий взгляд напротив и касание тёплой руки. Нужно только их личное уединённое облако, как крохотный плот в бескрайнем океане. И как только настолько же бескрайний мир помещается в её глазах? Целый мир, которым можно жить, наслаждаясь каждым прожитым мгновением. Если бы только реальный мир был бы настолько доброжелателен, наполнен любовью и пониманием, как тот, что в её глазах. — Моя мама обожает заниматься садом. И вот среди цветов и фруктовых деревьев, среди которых одно ореховое, есть небольшая беседка. На протяжении всего своего заключения я вспоминала именно тот момент, как я сижу в этой беседке: весенним утром за завтраком, вдыхая аромат цветущей вишни; или летним вечером с лёгким вином, пока идёт тёплый дождь, и воздух так насыщенно пахнет мокрой землёй и цветами. В эти моменты я всегда чувствовала себя так легко, всё остальное казалось второстепенным, неважным. Там моя голова, моё сердце были по-настоящему свободны. Потому мне больше всего на свете хотелось вновь оказаться там, как только меня осудили. Чуть ли ни каждый день своего заточения меня мысленно уносило в то место, к маме. И в один момент, без предупреждения, кое-что поменялось.       Рейвен сделала паузу, и Луна нетерпеливо подогнала её с продолжением: — Что же? — Я стала представлять себя в той беседке вместе с тобой. Ты сидишь рядом со мной в том месте, в котором я провела детство. Сидишь так, будто ты всегда там была. Будто ты всегда была частью моей жизни, и иначе никогда не было.       На лице Луны засияла счастливая улыбка. Чарующий взгляд Рейвен из-под пышных ресниц скользил по её лицу, ложился на кожу мягкой пеной. — Я бы тоже очень хотела вернуться к маме, — с печалью произнесла Луна. — И познакомить тебя с ней. — Она была хорошей? — поинтересовалась девушка. — Даже слишком. Она была очень добра и ранима. И почему-то так рано ушла, — предалась мрачным воспоминания Луна. — То время, когда она болела — было самым тяжёлым в моей жизни. Видеть, как родной человек медленно умирает, чахнет на глазах, и не иметь возможности что-то с этим сделать — просто ужасающе мучительная безысходность. Я словно бы умирала вместе с ней, но в итоге осталась живой, а она нет.       Рейвен взяла девушку за руку и крепко сжала её. В её взгляде затаилось бесконечное сочувствие. — Но у меня не было даже права на слабость, — продолжила девушка. — Мне приходилось быть сильной. На моей ответственности осталась несовершеннолетняя сестра. Мади всегда была умницей, с упёртым характером, она с самого детства знала, чего хочет от жизни. Училась на отлично, выбрала институт, в который хочет поступить, ещё тогда, когда остальные её сверстницы думали только о прогулках и мальчиках. Но когда Мади узнала о болезни мамы, её словно подменили. Она ушла в протест. Сбегала из дому, забила на учёбу, дралась и попадала в неприятности. Потом она образумилась, смирилась. Когда мама умерла, я умоляла её поддержать меня, и Мади вернулась, взяла себя в руки. Мы вместе спасали друг друга. — Твоя сестричка вся в тебя, — с улыбкой сказала Рейвен. Луна заулыбалась, поднесла руку Рейвен к губам и поцеловала её пальцы. Рейес, не отрывая от девушки заворожённого взгляда, произнесла: — Встреча с тобой стоила того, чтобы сесть в тюрьму. Кажется, я должна сказать спасибо своему мудаку-бывшему за то, что подставил меня. — А я должна сказать спасибо Джону, — с улыбкой ответила Луна. Этот непримечательный разговор останется в памяти под табличной «самые ценные моменты», потому что Рейвен не часто бывает столь романтичной. Девушка обычно зажималась в открытом проявлении своих чувств, но иногда она позволяла себе быть более открытой. Без какого-либо повода, просто поддавалась настроению. Луна любила её разной. Хмурой и весёлой, такой вот откровенной и смущающейся. — Ведь действительно. Стечение обстоятельств выглядит так, будто это судьба, — подметила Рейвен. — Мы обе оказались в тюрьме в одно время. А так бы ведь никогда не встретились. А если бы встретились, то прошли бы мимо. Ты к своему мудаку, я к своему. Луна рассмеялась и подхватила развивать альтернативную историю: — Я бы вышла замуж за того, кто мне изменяет, а ты бы была с тем, кто в любой момент может предать. Зато сердечко Лексы бы не пострадало, да и Онтари бы была жива. Всегда есть жертвы. — П-ф. Лекса по другой бы могла сохнуть. А Онтари могли бы и по другой причине кокнуть. Девчонка безмозглая была. Но вот Харпер к своему корейцу могла бы не попасть. — Это так. Потому что ты бы вышла. — Что? — удивилась Рейвен, заглянув девушке в лицо. — Ты была близка к победе на конкурсе талантов. Только Харпер тебя и опередила. — Вот же сучка! — с улыбкой воскликнула девушка. — Не будь так строга к Харпер, — отшутилась Луна. — Да я о тебе! — ответила Рейес и завалилась на неё сверху. — Я это сделала ненамеренно. Но я всё же рада, что так получилось. Ведь если бы ты вышла тогда, я бы тебя потеряла. Ты бы вышла, и мы бы больше не встретились. Поэтому я была не готова тогда тебя отпускать. — А сейчас, значит, готова? — с игривой усмешкой спросила Рейвен. — И сейчас не готова. Но сейчас я хотя бы знаю, что когда я выйду, то увижу тебя. — И сейчас ты остаёшься с Хоуп. Кто её ещё поддержит. — Эй! — неодобрительно воскликнула Луна. — Это что за намёки? — Никаких намёков, — с хитрой улыбкой ответила девушка. — Хоуп мне не дороже тебя. — Но в последнее время ты уделяешь ей больше времени, чем мне. — Не правда, не больше. Ты преувеличиваешь. — Ну может столько же. — Так ты всё-таки ревнуешь? — Ревновала немного поначалу, — призналась Рейвен. — Но теперь я вижу, что вы только друзья. И понимаю, что Хоуп необходима твоя поддержка. Она в тяжёлой ситуации. — Ревновала и молчала. — А ты бы хотела, чтобы я истерику закатила? — усмехнулась она. — Ну это было бы больше на тебя похоже. — Ну хочешь сейчас восполню? Раз тебе мозгоёбовки не хватает, — продолжала иронизировать Рейвен. Луна заулыбалась, а в сердце всё сидел тяжёлый камень, завис там. Ей было тоскливо от мысли, что Рейвен так скоро покидает её. Что в ближайшие полтора года не будет таких разговоров, её усмешек, её поцелуев и ласковых прикосновений. Теперь говорить они будут только под пристальным надзором охранников на редких свиданиях или по телефону.

***

      Луна теперь вспоминала это так часто. Она и представить не могла насколько тяжёлыми будут следующие полтора года. Единственный луч света, горящий в беспробудной серости будней и стен, погас, и теперь жизнь в тюрьме перестала быть такой лёгкой. Когда-то Луна не хотела покидать это место, теперь же ей хотелось его взорвать, даже если вместе с собой. Она ощутила насколько здесь бывает тоскливо и одиноко. Она вновь прочувствовала эту покинутость, ненужность, как в первые месяцы заточения, когда всё самое дорогое осталось по ту сторону решёток, и она вынуждена в одиночку тянуть это бремя под названием «жизнь». Будто бы у неё есть лишние полтора года, чтобы провести их в тоске и одиночестве. Полтора года в тюрьме тянутся очень долго. Особенно без Рейвен. Луна боялась этого срока. Боялась того, что может за этот срок с ними произойти. Как много поменялось в её жизни за тот срок, что она уже отсидела. Что если более жуткие перемены поджидают её впереди?       Кровать напротив пустовала. Когда-нибудь на её место подселят другую заключённую. Оставалось надеется, что её будущая соседка будет регулярно мыться и не будет храпеть. Хотя какую благоухающую тихоню туда не положи, она всё равно не заменит бывшую сокамерницу, хранящую мобильники в дырке матраса. Как же много забрала с собой Рейвен, когда ушла, и оставила после себя лишь пустоту, заполняющую внутренности, словно бы ядовитым дымом.       В камеру зашла Хоуп, держа в руках небольшую кипу сменной одежды и широко улыбаясь. Луна выгнула бровь в удивлении, глядя на девушку, и только спросила: — Серьёзно? — Да! Теперь я твоя новая соседка! — радостно объявила Хоуп. — Но как? — Элементарно, Ватсон. Я ведь была осведомлена, что Рейвен скоро выйдет на свободу. Потому сразу побежала к начальнику с заявлением о переводе в другую камеру. Написала, что моя соседка постоянно воняет своими жутко вонючими мазями от болей в спине, а так оно и есть, если честно. Сказала у меня аллергия от этого запаха, а это уже не правда. Мне сказали, как место освободится — переселишься. И вот я здесь. — А если бы ещё кто-то ушёл. — Но не ушёл же, — довольно воскликнула Хоуп. — Надеюсь, ты рада? — Да, конечно, — флегматично ответила Луна. Она не выглядела довольной, но ответ её был искренним. — Извини, но настроение у меня сейчас хуёвое. — Это понятно. Но я постараюсь тебя веселить, — ответила девушка и стала раскладывать свои вещи. — Хоуп, расскажи мне про Германию, — внезапно попросила Луна, пытаясь вырваться от своих цепких мыслей, чтобы меньше тосковать. — Про Германию? Не знаю, что именно тебе рассказать. — Там правда лучшее порно или это миф? — Не знаю. Я не смотрю порно. — А шоколад? Он там самый вкусный? — Это в Швейцарии, а не в Германии. — А-а, да, — задумчиво протянула Луна. Она выглядела такой уставшей и загруженной, будто несколько суток не спала. — А ты любишь собак? — Да, очень. Но у меня на них аллергия. И это какое-то наказание свыше! Вот почему бы не дать мне аллергию на что-нибудь другое? На арахис, например. Я его всё равно ненавижу. Или пусть даже на цветы. Я ни с кем не встречаюсь и мне их никто не дарит, да и училкой я быть не собираюсь.       Луна слегка рассмеялась: — А тебе бы пошло быть секси-информатичкой. — О да, даже не представляю, чему бы я научила детей. Как ограбить банк в GTA. Или как убить босса в The Forest. — Ну за преступления в видеоиграх хотя бы не сажают. Может и полезные бы были уроки.       Хоуп села рядом с девушкой на кровати и облокотилась спиной о стену. Они помолчали с пару минут, и их молчание было понимающим и отлично дополняющим друг друга. Хоуп знала о чём молчит Луна, кому посвящены её мысли. — Я тоже буду по ней скучать, — призналась Хоуп. Луна посмотрела на подругу с умилением. Внутри себя она удивилась, но не показала этого. — Я рада, что вы нравитесь друг другу. — Луна задержала долгий взгляд на девушке, но думала о своём. Хоуп улыбнулась и не пыталась потревожить мысли подруги разговорами. И Луна сама их прервала: — Хоуп, я хочу, чтобы ты была рядом всегда. Когда мы выйдем, я хочу видеть твою моську так же часто и знать, как твои дела. Хочу, чтобы ты гостила в нашем с Рейвен доме, и чтобы ты знала, что будешь всегда в нём желанным гостем.       Хоуп печально улыбнулась и её глаза чуть заблестели: — Я выйду гораздо позже тебя. Это не полтора года разлуки, а девять лет. — Это неважно. Я буду ждать тебя и через девять лет. — Не давай мне таких обещаний, Луна, не надо. И я не хочу думать, что будет через девять лет. Главное, что ты есть у меня сейчас.       Подумать только, что эта молодая девчушка выйдет из тюрьмы в 30 лет, и становиться страшно. Теперь Луне свой срок в три года кажется смешным, хотя когда-то он очень пугал её. — Выйти раньше срока тоже реально. Это видно на примере Рейвен и Харпер. Главное не следуй моему примеру, и тогда у тебя будет шанс. — Почему не следовать твоему примеру? — Я умею встревать в неприятности. — А мне почему-то кажется, ты умеешь из них красиво выходить.       Луна хмыкнула, подарила улыбку новой соседке. И не подумала бы никогда, что так будет. Что Рейвен исчезнет так внезапно. И насколько опустеет без неё это место. Это как будто из книги вырвали самую важную страницу, без которой сюжет пуст и бессмысленен. Это как будто отменили празднование Рождества, будто с ночного неба сняли луну, а из груди вырвали сердце. Без Рейвен здесь тухло, уныло, тоскливо. Теперь Луна такая же заключённая, как и все здесь. Больше не светит ей здесь её персональное солнце, и тучи сгустились и над её головой.

***

      Волнительное ожидание растянулось до самого обеда. Такое же, как перед первым свиданием. Луна съела саму себя за пару часов, пока ждала этой встречи. Они не виделись всего неделю, но каждый день созванивались или списывались. Но Луна всё равно соскучилась до ужаса. Готова была всю свою жизнь променять на пару минут, проведённых с ней. И вот она сидит напротив неё за столом, улыбается, глаза блестят от слёз радости. Луна не могла на неё насмотреться. А как же хотелось прижаться к ней, утонуть в её запахе, но им можно было обняться лишь несколько секунд, это было безбожно мало. Луна поглощала её глазами. Впервые видела её такой, без тюремной формы. Рейвен пришла в классических джинсах и простой белой футболке, но как же она была прекрасна. — Харпер до сих пор никак не отойдет от восторга из-за того, что я на свободе. — Она у нас впечатлительная девушка, — усмехнулась Луна. — Я познакомилась с Монти. Он прямо такой, как ты о нём рассказывала. У меня даже сложилось впечатление, будто я его уже знаю. — Ещё кого-то видела? — Нет. Я решила, что знакомиться с твоим окружением буду только вместе с тобой. Монти всё-таки парень моей подруги, вместе с которым она живёт. Как-то быстро они съехались. Только сейчас об этом задумалась. — Ну иначе ей бы пришлось арендовать квартиру, а Монти как истинный джентльмен предоставил ей свою квартиру в её распоряжение. — Она там уже хорошо обжилась, я тебе так скажу. Как будто всегда там жила. — Не дождусь, когда смогу вас двоих увидеть на свободе. Дни без тебя стали тянуться ещё дольше. Мне кажется, я постарею за этот год, словно за десять. — Главное на зад Эмори не пялься. Она не любит, когда бабули на неё засматриваются, — отшутилась Рейес, а после дополнила с лёгкой тоской во взгляде. — Надеюсь, она всё также брюзжит, а Эхо подшучивает над ней. — Думаю, так будет всегда. За неделю так много не меняется, знаешь ли. — Ты не представляешь, как быстро неделя пролетает на свободе. Хотя ты ведь не так давно в тюрьме. Может, ещё помнишь каково это. А я вот успела отвыкнуть. — Ты счастлива? — Счастьем это пока сложно назвать. Я очень рада, но я в некотором смятении. Не знаю, что мне делать, как дальше жить. Так долго я жила по тюремному расписанию и по их правилам, что теперь, когда мне дозволено делать, всё что я хочу, я будто бы не знаю, чего я хочу. Я привыкла, что решают за меня. Теперь нужно привыкать к тому, что я свободна. Не представляю, как с этим справляются люди, которые десятки лет сидят в тюрьме, а потом выходят. — Многие из них возвращаются в тюрьму или кончают жизнь самоубийством. — Как в фильме «Побег из Шоушенка», — дополнила Рейвен. — Помню, как смотрела этот фильм ещё тогда, когда бы и подумать не могла, что сама окажусь в такой ситуации. Помню, как сопереживала героям, как плакала в конце, что всё у них закончилось хорошо. А вот теперь я их отлично понимаю. — У нас тоже всё будет хорошо. — Луна с непреодолимым желанием хотела коснуться её руки, но боялась, что их свидание могут прервать, начать обыскивать. Когда же это всё закончиться в её жизни. — Харпер проще перенесла этот период. У неё ведь Монти. Она сразу влилась в свою свободную жизнь. Такая лучезарная всегда и весёлая. Вокруг меня вроде есть друзья, родители, но всё это не то. Тебя нет. Была бы ты, было бы всё иначе. — Да, милая моя, я знаю, — голос Луны чуть было не сорвался. — Мне тебя здесь тоже ужасно не хватает. Но я всё-таки очень рада, что ты там. — Я, конечно, понимаю, что в тюрьме ничего нового не происходит, но может расскажешь что-нибудь о себе? Как проводишь дни? — Ах, точно! — вспомнила Луна. — Я же теперь работаю в библиотеке. — Что? Как давно? — Да вот пару дней назад перевелась. Не знаю даже почему раньше этого не сделала. Это же работа мечты для меня. — Со своей любовью к книгам, ты мне иногда напоминаешь Белль из Диснея. Только я-то знаю, что ты далеко не такая тихая скромница. — Я тебе скажу, что на свободе я не так много читала. Просто здесь толком и заниматься нечем. Тем более, что тебя здесь больше нет. Ну хоть в тюрьме повспоминаю юные годы, которые провела за книгами. — Жаль, что тогда мы не были знакомы. Я бы научила тебя, как проводить свои юные годы, — с задорной улыбкой сказала Рейвен. Её улыбка, как солнечный луч, снова озаряет жизнь Луны, делая её яркой и осмысленной, но только всё это теперь ненадолго. Совсем скоро этот луч пойдёт светить за пределами тюрьмы, а Луна останется здесь и будет ждать, когда луч солнца снова придёт к ней.

***

      Проходили день за днём. Всё одинаково и неинтересно. Жизнь потеряла вкус, запах и цвет. Не сказать, что Луна чувствовала себя совсем ужасно и невыносимо, но она была будто бы ко всему безразлична. Она могла ощутить какую-то совсем поверхностную радость или посмеяться с забавной перепалки Эмори и Эхо за обедом, или же могла закопаться в умиротворении своей библиотеки, но никакие эмоции глубоко в сердце не проникали. Единственной радостью стали ночные переписки с Рейвен и редкие свидания с ней. В один из вечеров, когда близился конец рабочего дня. Луна как раз ждала ответа на своё сообщение от любимой, все дела были окончены, и она просто зависла в телефоне. В библиотеке царила тишина, окутала всё вокруг очень плотной ватой, сквозь которую пробиралось лишь тиканье часов. Но тишину прервал звук отворившейся двери и неторопливые шаги. Луна резко спрятала телефон, подняла глаза на вошедшего и тут же расплылась в приветливой улыбке. — Захотелось что-то почитать? — Нет. Я пришёл к обворожительной библиотекарше. Здесь есть такая? — с невинной улыбкой ответил Финн. — Есть. И она очень рада тебя видеть.       Присутствие Финна словно бы приближало её к Рейвен. Луна не понимала, почему так чувствует. Видимо, от мысли, что этот человек близок к её маленькой Рейес. Или от привычки видеть их вместе. Луна знала, что Финн останется здесь ненадолго, и от этой мысли стало бесконечно грустно. Словно бы последняя связующая нить между ней и Рейвен оборвётся в этот момент. — Как тебе твоё новое рабочее место? — Я в щенячьем восторге! Правда работа гораздо более асоциальная, чем в прачечной, но это ничуть не минус. Приятно побыть наедине с собой. — Луна поймала чуть печальный взгляд парня, несмотря на его улыбчивое настроение, и всё поняла. — Ты зашёл попрощаться? — Да. Сегодня моя последняя смена.       В груди образовался ком из ноющей тоски. Вот ещё один крутой человек покидает её. Всё меньше остаётся поводов для радости. Финн всегда поднимал им настроение. Был единственным другом, не заточённый в этой темнице, который видел свободу, делился новостями. Он мог угостить чем-то вкусным, устроить невероятной свидание на крыше своим подругам, помочь, если надо. Расставаться с ним было невыносимо грустно. — Я ужасно буду скучать. — Не надо. Увидимся ещё, когда выйдешь, — подбодрил её Финн. У него всегда это мастерски получается. По-настоящему подбадривать умеет только он. У этого парня словно бы всегда хорошее настроение, которым он так просто заряжает остальных. — Финн, можно спросить тебя кое о чём? О Личном. — Валяй. А то потом полтора года будешь ждать, чтобы задать вопрос. — Из-за чего вы с Рейвен расстались? — Да это же так давно было. Лет десять назад. Вот оно тебе надо? — по-доброму усмехался охранник. — Мне всё равно интересно. — Ну ладно, готовься услышать самую бестолковую историю. Два подростка решили встречаться. Гуляли, держались за руки, смотрели кино, пили колу из одного стакана, целовались на закате. В общем, всё как у всех. Потом по дурацкому обычаю моей семьи я отправляюсь в Китай. Живу там с полгода, а когда возвращаюсь — у неё уже другой парень. Она передо мной объяснилась, что меня долго не было, и она влюбилась в него. У нас то с ней не так уж и серьёзно всё было. Повстречались три месяца. Я успокоил её, сказал, что я тоже там с девчонкой одной мутил. — А на самом деле? — На самом деле каждый день отсчитывал, когда увижусь с ней. Влюблён был по уши в неё. У меня ни с кем так не было. — Но почему ты не сказал правду? — удивилась Луна. — А зачем? Чтобы она сильнее чувствовала себя виноватой? Я про девушку свою выдумал только для того, чтобы ей легче было. И мы так с Рейвен хоть друзьями остались, а то может и не вышло бы ничего. — Неужели ты все десять лет в неё влюблён с тех пор? — Это всё немного не так, как ты себе в воображении рисуешь. Люблю ли я её до сих пор? Да, люблю. Люблю ли её так же, как ты? Нет, уже нет. Мои чувства к ней немного поменяли форму. Они возгорались снова как только появлялась надежда быть вместе с ней, когда она расставалась с парнями. Как только надежда угасала, любовь моя немного побилась в болезненных конвульсиях и снова затихала, уходила в режим ожидания. У меня и девушек то помимо неё было немерено. С одной даже два с половиной года встречались. Но только Рейвен всегда была в приоритете. Из-за этого даже некоторые мои отношения рушились, девушки не верили в нашу дружбу. И я отпускал их, а Рейвен — никогда.       Финн говорил об этом с лёгкостью. Его лицо не исказило ни тени печали или боли. Он даже об этом говорил с улыбкой. — Неужели никто за это время тебя не зацепил больше, чем она? — Видимо, нет. Но этот день настанет, можешь не переживать. Я вашей размолвки не желаю. И если честно, ты мне нравишься больше всех её бывших парней. — Луна рассмеялась, а Финн коснулся её плеча, слегка приобняв. — Она тебя любит. Правда, любит. Потому не равняй мои с ней отношения со своими. Мы с ней по-настоящему близки стали, только когда стали друзьями. У вас же всё иначе. Она будет тебя ждать. — Дай обниму тебя, — сказала Луна и потянулась к парню. Он заключил девушку в широкие объятия. Луна всё чувствовала клокочущий ком, выпустила пару слезинок. — Только не реви, — сказал над ухом бодрый голос Финна. — Тебе недолго тут ещё куковать осталось. А выйдешь, так мы тебя встретим. Всё у тебя будет хорошо. Ты заслужила своё счастье. — И ты своё, — произнесла Луна, оторвавшись от плеча Финна, и глянула ему в глаза. — Не отпускай больше никого ради Рейвен. Позволь и ты себе уже стать свободным и счастливым. — Как скажешь. Советами от мудрой совы пренебрегать нельзя.       Луна рассмеялась и толкнула друга в плечо. Вечер закончился спокойно. Луна пообщалась с подругами за ужином, сходила в душ и поторчала немного в камере с телефоном. Она засыпала с мыслью о том, что Финна завтра не будет, как и в любой другой день. Она больше не увидит его лица среди этих стен, как не видит теперь Рейвен и Харпер.

***

      Таким же образом проходил уже второй месяц без неё. Луна чуть свыклась, но скучала всё сильнее с каждым днём. Звонки, переписки, редкие свидания — всё равно, что испытания для них, но это всё, что у них было. Рейвен лучше адаптировалась к новой среде, работала программистом на фрилансе, как и до своего заключения. Она постоянно делилась своими впечатлениями, всегда позитивными. Рейвен расцвела по-особенному. Всё было так хорошо, что даже не верилось. Разделяющие решётки были единственных отягощающим фактором, но Рейвен улыбалась, и это было важнее всего.       Луна зарывалась в книги, благодаря им дни тянулись не так медленно. Перечитала даже не совсем интересные, а некоторые интересные по нескольку раз. Вся её жизнь, в общем-то, была заключена в них. В её собственной жизни ничего не происходило. Но ей и не нужно было. Луна впала в режим ожидания. Ей бы только спокойно досидеть свой срок, без каких-либо происшествий. Вернее даже будет, досуществовать. Жизнь её возродится теперь только там, где нет решёток, но есть Рейвен.       Так Луна думала и будет, но не знала, насколько она была наивна. На самом деле катастрофа, в последствии расхреначившая её привычный уклад жизни, поджидала уже на пороге, и начиналась с виду вполне невинно — лишь небольшой неурядицей. Сначала Рейвен прислала фотку, где Луна с Хоуп сидят рядом и Хоуп слегка опирается на неё плечом. В этом моменте не было ничего интимного, но фото выглядело неоднозначно. На фотографии многое можно преподнести интимно. Рейвен сказала, что ей прислали это фото от неизвестного, и аккаунт сразу же заблокировали. Девушка ни в чём не подозревала Луну и не обвиняла, но сама ситуация ей была неприятна. Да и Луну это очень напрягло. Кто-то в тюрьме фоткает её и отсылает это Рейвен. И зачем? Чтобы они расстались? Кому это может быть нужно? Лекса таким бы уже точно не стала заниматься. Да и Лекса уже очень давно не ставит им палки в колёса. — Не понимаю, чего они этим хотят добиться? — возмущалась недовольная Рейвен при очередном тайном звонке по мобильному телефону. — Дурачек в нас увидели? Мы из-за этого типа расстаться должны? Да и нахрена это кому-то сдалось, не пойму! — Я не знаю. Но постараюсь это выяснить. — Нет! Даже не вздумай в это лезть! — сурово запретила девушка. — Пускай присылают, что хотят. Я тебе верю. Тебе не нужно мне что-то доказывать. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Ни с кем в конфликты не вступай — поскорее ко мне вернёшься.       Но история через время повторилась. Рейвен поступали новые фото. И хоть девушка пыталась скрывать своё раздражение по этому поводу, но у неё это плохо получалось. Луна чувствовала её злость кожей. — Ты не должна переживать из-за этого. Я люблю только тебя. И мне не нужен никто. Я дни считаю, когда смогу снова быть с тобой. — Всеми силами Луна успокаивала её, мечтая вновь увидеть улыбку на её грустном лице. Но Рейес с каждым разом приходила всё мрачнее. А Луна стала бояться, что из-за этих дурацких фотографий их отношения могут оказаться под угрозой. Что если постепенно это приведёт Рейвен к недоверию? Что если она просто устанет от этой тяжести? — Это место будто бы проклято! — возмущалась Луна перед подругами за обедом. — Почему кто-то в очередной раз пытается разрушить наши отношения? На нас невидимое клеймо поставили? Или над моей головой табличка летает: «Бить на поражение»? Эхо сделала вид, будто бы присмотрелась к чему-то над головой Луны и сказала: — Ну нет, там написано «Законченная паникёрша». — Было бы это на пустом месте, я сама бы была рада. Но в моей жизни такая хуйня заканчивается жёстко. — Я не понимаю, почему именно со мной делают фото? — рассуждала Хоуп. — Ты же не только со мной общаешься. Почему ревность пытаются вызвать именно ко мне? — Потому что нас Рейвен знает давно, — ответила Эмори со снисходительным видом, будто бы объясняет ребёнку элементарную задачку. — Она нам доверяет. А ты недавняя подружка. Кто там знает, вдруг ты увести Луну задумала. Продумала коварный план. — У меня руки не такие длинные. Фото не на расстоянии руки сделано, — оправдалась Хоуп. — Никто этого не подтвердит. Может быть, и длинные. А может сообщники у тебя есть. — Ну конечно. У меня же здесь столько друзей! — чуть раздражённо отозвалась Хоуп. — Да не ведись ты. Она стебётся над тобой, — сказала ей Луна. — А ты не ведись на провокацию! — строго наказала Эхо Луне. — Рейвен тебе верит — вот и всё! Всё остальное — неважно. Думаю, кто-то просто хочет подействовать тебе на нервы. Не показывай, что у них это получается. — Дело то не только в моих нервах, но и в нервах Рейвен. Ситуация неприятная, я чувствую это напряжение между нами, да и у Рейвен теперь почему-то стало меньше времени на общение со мной, то настроения у неё нет. Всё это не совпадение, она парится, и это конечно же парит меня. Нам ещё так долго быть отдельно друг от друга, а мы уже отдаляемся. Из-за этих чёртовых фоток! А что будет дальше? Я не хочу ждать, когда кто-то снова разрушит мою жизнь. Не хочу снова насмерть биться за своё счастье. — Значит, ты всё-таки собираешься в это вляпаться? — с безысходностью задала скорее риторический вопрос Эхо. Она знала Луну лучше всех, понимала её как вторую себя. Иногда будто бы почти что читала её мысли. Именно поэтому Луна сблизилась с ней гораздо раньше, чем с кем-либо из подруг. — У меня не остаётся выбора, — ответила Луна. Эхо смотрела ей в глаза, и они обе будто бы продолжили какой-то немой диалог между собой, который никто больше не слышал. — Во что вляпаться? Вы о чём? — пыталась понять Хоуп. Это естественно, что она недопонимает. Она видела Луну только счастливой. Она не знает Луну во время борьбы. Она не видела её сломленной, не видела проигравшей, не видела победившей. — Да Луна опять приключений на задницу сейчас как нацепляет, — беззаботным тоном ответила ей Эмори, взявшая на себя обязанность разъяснять ситуацию Хоуп. — Как бы только всё пронесло, а не так, как в прошлый раз. — Меня лишали любви, меня резали, морозили в душевой, я задыхалась от дыма в пожаре. Думаете, может произойти что-то ещё более ужасное? Меня теперь не так просто напугать. — «Смелость редко обходится без глупости». Знаешь такое выражение? — спросила у неё Эхо. — Да. А ещё я знаю выражение: «Нет ничего страшнее самого страха». И оба эти выражения принадлежат одному человеку — Фрэнсису Бэкону. — Ты такая противная, когда умничаешь, — передразнила её Эхо. — Мисс Грейнджер, Вы гордитесь тем, что Вы невыносимая всезнайка? — усмехнулась Эмори.       Луна выпустила улыбку: — Ну вас. С вами серьёзно, а вы как всегда.

***

      Под конец рабочего дня в библиотеке Луна пыталась дозвониться до своей девушки, но всё тщетно. Она выжидала несколько минут, потом повторяла звонок, который так же оставался без ответа. Тогда Луна утыкалась взглядом в стену, как загипнотизированная, и копошилась в собственных мыслях. Ещё не разу Рейвен не пропускала её звонки. Они созванивались приблизительно в это время каждый вечер. Пусть даже на пять минут, хотя бы просто услышать друг друга. Но всё становилось по-другому после этих фотографий от неизвестного. Рейвен более отстранённая и холодная. Теперь вот не отвечает на звонки. Луна, с глубоко поселившейся в ней печалью, закрыла библиотеку в конце рабочего дня. Девушка зашла в камеру. На кровати лежала Хоуп и увлечённо читала книгу, которую давала ей Луна. Она даже не отвлеклась на вошедшую сокамерницу. — Нравится? — Да. Ничего так. Когда под рукой нет компьютерных игр, очень даже заходит. — Луна усмехнулась, а Хоуп перебралась в сидячее положение и продолжила: — А фэнтези у тебя есть? — Да, конечно. В библиотеке есть Стивен Кинг, Льюис Кэрролл, да даже Толкиен. Издания, правда, несколько потрёпанные. Я понемногу привожу книги в порядок. Делаю всё, что в моих силах, для их восстановления. — А для своего восстановления ты что делаешь?       Луна не ждала подобного вопроса, и она недолго задумалась об этом. — Ничего. Я не сломана. — Не сломана. Но немного потрёпана. — Разве? — Ты в последние дни то раздражена, то грустна. — Хоуп отложила книгу в сторону и села рядом с Луной на полу возле её ног. Девушка взглянула на Луну через плечо и продолжила: — Меня, когда потоком боли нахрен сносило, ты меня из него за уши вытащила. Так что знай, я сделаю тоже самое. Ты не одна. Я всегда рядом с тобой. Даже если меня недостаточно, то я хотя бы в двух шагах от тебя. — Хорошо. Это успокаивает, — с улыбкой ответила Луна, и добавила чуть более строго: — А теперь подними свою прекрасную задницу с холодного пола.       Хоуп залезла на кровать с усмешкой: — Ты напомнила мне мою бабушку. — Она тоже в Германии осталась? — Нет. Она, слава богу, уже в могиле. — Слава богу? — Луна выгнула бровь в удивлении. — Так хотя бы кто-то из родственников не считает меня убийцей, хотя бы потому что она не дожила до этого момента. — Думаешь, она бы тебе не поверила? — Даже если бы и поверила. Она бы не пережила моё заключение. А мне бы было вдвое больней потерять её так. — Я рада, что хоть с кем-то в семье у тебя была близкая связь. — Теперь моя семья здесь, верно? — с улыбкой перевела тему Хоуп. Она была лучом тепла и света. Она вообще не говорила о чём-то негативном, всё всегда сводила в шутку или просто с улыбкой переводила тему. Откуда только в ней было столько сил? Где она их черпает? Луну силы покинули вместе с их источником.       Девушки проболтали полночи обо всём на свете. Даже усталость не клонила в сон. Луна была так благодарна Вселенной за то, что она сейчас не одна. За то, что она встретила Хоуп, за то, что та поселилась с ней в одной камере. Как бы всё было значительно тяжелее, если бы Хоуп не было рядом.

***

      На следующий день Рейвен забросила сообщение, чтобы узнать, может ли она позвонить сейчас. Луна сама набрала её, и в этот раз ей ответили сразу. — Всё в порядке? Я столько раз тебе звонила вчера. — Да, всё хорошо. Просто мы с Харпер вчера были в кино. — Всю ночь что ли? — Нет. Харпер меня позвала в бар после кино. Она позвала с собой свою новую знакомую, с которой они вместе работают. И я позвала несколько своих друзей.       На Луну тут же накатили обида и злость бурным потоком, но она попыталась сдержаться. Девушка сказала максимально спокойно, насколько смогла, но нотки упрёка проскакивали в её тоне: — Тебе же нельзя пить. — Не переживай. Меня не всегда проверяют. — Так ты поэтому решила не брать трубку? Потому что была с друзьями? — всё с тем же ледяным «спокойствием», приправленным нагнетающим раздражением, спрашивала Луна. А Рейвен будто бы и не замечала, что Луна буквально закипает от злости. — Там было так шумно, что я даже не услышала твои звонки. А когда увидела пропущенные, то было уже слишком поздно. — Во сколько же ты вернулась? — В часа три ночи. — Надеюсь, хоть в свой дом? — Луна, да что с тобой? — эмоционально прыснула Рейес. — Действительно, что это со мной?! — сорвалась Луна, уже не пытаясь сдерживаться. — Ты же всего лишь гуляешь с друзьями и не отвечаешь на мои звонки! — И что здесь такого? Я не имею права развеяться? — Имеешь. Но почему бы мне об этом не сказать? — Потому что мы не планировали идти в бар. Это получилось спонтанно. — Тебе руки связали, а в рот кляп всунули, пока везли до бара? Или почему ты не нашла времени позвонить? — Так, это уже не в какие ворота! — неодобрительно высказалась девушка. — Я один раз пропустила твои звонки, а ты мне за это уже всю плешь проела! — Да потому что я целый день жду те минуты, когда мы с тобой созвонимся. Потому что это единственное приятное событие, которое со мной здесь происходит. — И что? Поэтому я должна сидеть на привязи из-за того, что ты до сих пор в тюрьме?       Эти слова прошлись словно ножом по сердцу. Луна не смогла что-либо сказать, её горло сжал ком, а слёзы хлынули из глаз. Она беззвучно зарыдала прямо в трубку, не издав ни малейшего звука. Но слёзы выдрали ей горло. — С чего ты взяла, что будешь оскорблять меня своим недоверием, а я буду это молча сглатывать? — не унималась заведённая Рейвен. — Это ты там со своей подружкой обжимаешься. У меня тут непрошеный фотоотчёт даже имеется. И ничего! Я тебе мозг не ебу за это! А я получается и шага без твоего дозволения сделать не могу? Да иди-ка ты в жопу!       Рейвен бросила трубку. Луна обессиленно опустила телефон. Поднимая жалобный взгляд в потолок, словно в поиске спасения, она до боли сжимала свои колени и выпустила громкий всхлип в пустые стены. Её горестный плач растекался по книжным полкам и заполнял тишину библиотеки горьким вкусом одиночества.

***

      В этот выходной шёл дождь. Из-за непогоды погулять было нельзя. Потому Луна стояла под навесом на крыльце с чашкой чая в руках. В холодные выходные дни заключённым иногда разрешалось выйти на улицу с чашкой чая, но мало кто этим пользовался, возможно даже, мало кто знал о такой возможности. Луна стояла на крыльце одна, слушала умиротворённые постукивания дождя и пила не особо вкусный чай, к которому уже давно привыкла. Этот чай напоминал ей детство. Мама всегда покупала самые дешёвые продукты. Слушать дождь — тоже привычка из детства. Из более взрослого детства, где-то с лет тринадцати.       Луна осталась одна. Она давно не оставалась одна. Хорошая возможность остаться наедине с собой, во всём с собой разобраться, вспомнить себя прошлую, сравнить с настоящей. В юности Луна так долго не вступала ни с кем в романтические отношения, ей было не до того, у неё были другие проблемы, да и не особо она интересовалась кем-то. А после две глубокой и тяжёлой привязанности одна за другой. Рейвен не отвечает на сообщения уже пару дней. Луна всё обдумывает по сотому кругу, не может найти своей вины, но и не может обвинить во всём Рейес. Завтра у них должно быть свидание, и Луна боится, что Рейвен не придёт. Как бы ей не хотелось из-за дурацкого конфликта терять даже одну встречу с ней. А что если Рейвен вообще не захочет приходить? Что если она там кого-то встретила? Луна в который раз заглушает в себе эти переживания и вымаливает саму себя успокоиться.       Обед Луна провела, как и обычно, за разговорами с подругами, но мысленно она находилась в другом месте. Покончив с едой, Луна очень близко наклонила лицо к уху Хоуп и позвала её за собой. После Луна вышла из столовой, с нежностью держа девушку за руку. Они вышли в безлюдный коридор, так как многие были ещё на обеде. Луна плотно прижала Хоуп к стене, разместила своё бедро между ног девушки. Их лица были очень близки друг к другу, Луна аккуратно взяла девушку за подбородок и уверенно смотрела ей в глаза, Хоуп же вся засмущалась и не могла удержать растерянной улыбки. — Ты такая напористая, — сказала Хоуп. — Меня вот так вот к стене ещё никто не прижимал. — Какие твои годы, — ответила Луна тоном совершенно не соответствующем ситуации, незаметно поглядывая по сторонам. — Ты уверенна, что наш фотограф на это купится? — Ей важно сделать фотки. Вот мы ей и позируем. — Но наша постановка выглядит очень палевно. Мне кажется, нетрудно догадаться, что мы играем. — Я рассчитываю на отсутствие мозга у неё. — Луна склонило губы к шее подруги, имитируя интимный поцелуй. Так проще было наблюдать за тем, кто прячется за поворотами. Хоуп слегка взвизгнула и рассмеялась: — Щекотно.       Но Луна осталась невозмутимой. Она была сосредоточена на каждом шорохе и движении. Она специально увела Хоуп из столовой прямо посередине обеда, потому что все заключённые находятся в это время в одном месте. А за каждым из входов извилистого сквозного коридора следит её девчонка: у одного входа стоит Эхо, Эмори у другого. — Не смейся, а тихо постанывай, — строго наказывала ей Луна. — Всему тебя учить нужно. — О великий учитель! Может дадите мастер-класс, как надо стонать? — забавлялась Хоуп. — Представь, что ты ешь что-то очень вкусное, после многолетней травли твоего желудка тюремной кухней. — Тушёный артишок?       Луна даже на мгновение оторвалась от своего наблюдения и перевела недоуменный взгляд на подругу. — Ну я фанатка, — чуть смущённо ответила Хоуп. — Вот уж не подумала бы, — ответила Луна и вновь прижала девушку теснее к себе. — А что если мы не успеем её поймать, и эти фотки с обжимашками к Рейвен попадут? — Мы успеем. А ещё у меня есть две свидетельницы того, что это был наш план — Эхо и Эмори. Рейвен им верит. — А тебе? — Давай потом об этом. — Вы всё ещё не разговариваете? — Это она со мной не разговаривает. Я бы с удовольствием. — Может…       Луна прервала Хоуп, закрыв ей рот рукой: — Всё, хватит болтать. Упустим.       После чего Луна прильнула к шее девушки. Её короткие волосы приятно щекотали щёку, а кожа пахла поздней осенью. Внутри закопошилась тоска. Луне так хотелось вот так обнимать сейчас Рейвен, а она где-то там, далеко, будто совсем в другом мире, не желает даже с ней говорить.       Совсем внезапно из-за угла стены вынырнула тонкая рука с телефоном, и Луна в эту же секунду рванула в ту сторону. Но неизвестная заключённая, будто бы была готова, в мгновение словно бы испарилась, Луна только слышала оглушительный топот по коридору — её собственный и той, что убегает от неё. Луна неслась, сломя голову, даже не видя перед собой за кем бежит. Добежав до конца коридора, она встретила Эхо. — Кто-то выбегал отсюда? — Нет, — ответила Эхо. — Вы слишком громкие. Вас охранники могут услышать.       Плевать! Луне было важнее найти её. Девушка вернулась назад в узкий коридор. Долго искать не пришлось. Луна услышала крик Хоуп, что звала её. Но крик резко прекратился, так будто бы кто-то помешал ей кричать. Луна кинулась в сторону звука, врывалась во все двери на пути, и в одной из них и нашла подругу, задыхающеюся, беспомощно пытавшуюся освободиться от той, что яростно вцепилась в её горло и душила её, обхватив локтем со спины. Луна в секунду оказалась рядом и буквально вырвала подруг из её лап. Перед ней предстала Элка со взглядом дикого разозлённого зверя. Хоуп, поймав воздух, свалилась на пол на колени и закашлялась. А Луна впечатала Элку в стену с такой силой, что казалось будто бы вибрация от удара прошлась по всей тюрьме. — Это ты? Ты это делала? — яростно кричала ей в лицо Луна. — Какого хрена ты пыталась добиться, идиотка?! — То, чего почти добилась. Скоро Рейвен тебя нахуй пошлёт. — Всё ради мести? — А ты что думала? Что я так просто это оставлю? От меня все отвернулись из-за тебя! — Не надо было выёбываться! Я в этом виновата? — А тебе нехрена занимать две пизды сразу? Ты выбор сделала, вот я тебя от одной и освободила!       Нервы Луны были на пределе. Она так хотела схватить Элку за горло и удушить её. Держать себя в руках было очень трудно, Луна могла сорваться в любую секунду, но пока держалась из последних сил. — Телефон отдай! — приказала она. — Хуй тебе!       Луна вновь стукнула девушку о стену затылком, и та болезненно скривила лицо. В этот момент Луна нашарила в её кармане телефон, на экране которого красовалось фото «поцелуя» Луны и Хоуп. Ярость всё стремительнее заполняла Луну, и она с размаху бросила телефон в стену. Телефон разлетелся на куски в разные стороны. — Что ты творишь?! — злобно рыкнула Элка и ударила Луну в челюсть. В этот момент Луна потеряла контроль. Её едва ли сдерживаемый гнев вырвался за границы, ослепил её настолько, что Луна уже не обращала внимания сколько раз и с какой силой она избила Элку. Она бы не остановилась, даже если бы мозги несчастной сползали по стене. — Луна, остановись! — голос Хоуп потонул в вязком непроницаемом пространстве. Луна не была собой в этот момент. Она едва ли что-то слышала, и точно ничего не чувствовала. Она бездумно била девушку жёсткими мужскими ударами. И она не остановилась, пока Хоуп не вцепилась в её руки и не закричала: — Луна, хватит!       Девушка застыла, увидев перед собой Элку с разбитым в кровь лицом в полуобморочном состоянии. Казалось, что до того, чтобы перейти черту, оставалось недолго. Если бы не Хоуп, Элка могла бы лежать перед ней мёртвой.       В этот момент в камеру врывается охрана. Они скрутили руки Хоуп и Луны и куда-то повели. Луна не чувствовала ничего: ни страха, ни сожаления. Она не думала о том, что же будет с ней дальше. Её волновало только одно: сможет ли она теперь когда-нибудь увидеть Рейвен?

***

      «Даже не вздумай в это лезть. Я не хочу, чтобы ты мне что-то доказывала. Я хочу, чтобы ты поскорее ко мне вернулась, » — Луна крутила слова Рейвен в своей голове и чувствовала себя перед ней бесконечно виноватой. Она была поникшей и разбитой, будто бы уже потеряла что-то важное. Луна сидела в кабинете начальника тюрьмы и даже не боялась исхода, она прекрасно знала, что её ждёт. — Элка в тяжёлом состоянии, — сказал начальник совершенно безразлично. — И она ведь не первая твоя жертва. А ещё и найденный телефон. Это очень серьёзная провинность, заключённая. — Это не мой телефон. — Свой голос ей казался чужим. Поникшим и слабым. — А это уже никто проверять не будет. Ты избила девушку. На тебя придётся составлять дело, так что мне проще контрабанду тоже тебе приписать.       Луна тяжело сглотнула. Внутренности скрутило от очередного удара осознания того, что она натворила. — Тебе добавят срок и отправят в тюрьму строго режима, — самодовольно произнёс начальник. Его будто бы очень радовала эта ситуация. — Думаю, что в ту же, куда отправили твою подружку Лексу.       Откуда только он знает такие подробности о Луне и зачем, сейчас волновало меньше всего. Девушку словно бы пронзило тысячи иголок, даже дышать было больно. Её отправят так далеко. Рейвен не сможет к ней приезжать так часто. — Тебе могут добавить до семи лет. Ты это понимаешь?       Глаза Луны округлились и заполнились обезумевшим отчаянием. Только не это. Только бы не так много. Этот срок ещё больше первого. — Почему так много? — сорвалось с губ Луны. — Жестокое нападение на заключённую, плюс контрабанда. А чего ты хотела? — Но телефон не мой, — сквозь зубы жалобно проговорила Луна. — Теперь твой, — твёрдо сказал начальник. Его глаза сверкнули чем-то демоническим. Луна не понимала, чем она ему так насолила, но его злорадство сочилось из него со всех щелей. Луна понимала, что он не пойдёт на встречу, не попытается даже смягчить наказание, если это возможно, он наоборот готов её добить. — Неужели ничего нельзя сделать? — дрожащим голосом произнесла Луна. Липкий страх завоевал её голову и безжалостно вбивал острый кол в её сердце. Она готова была на всё, чтобы что-то исправить, но ничего исправить было уже нельзя. Отчаяние и безнадёга становились сильнее её самой, они давили до хруста костей, до внутреннего кровоизлияния в мозг. — Ты очень красивая, Хилкер, — заговорил начальник. — Даже не понятно, что ты тут делаешь. С твоими данными модные подиумы покорять или постели богатых папиков.       Луна подняла на него взгляд, боясь удостовериться в том, что она правильно поняла его. Начальник выпустил мерзкую улыбочку и подсел к ней ближе. Он положил свою руку ей на колено и нежно погладил его. — Я как начальник тюрьмы могу не составлять это дело. И никто об этом не узнает.       Горло девушки сдавило с такой силой, будто бы кто-то обхватил его крепкими руками. Ужасающая изматывающая боль пульсировала по всему телу. И всё потому, что она знала, что ей придётся сейчас сделать. Не сделать этого она просто не может.

***

      Что-то неведомое, но сильное закипало внутри раскалённой магмой, проносилось вместе с кровью, сжигало вены, взрывало каждую клетку, кричало от дикой нестерпимой боли, готово было вот-вот захлебнуться. Это что-то засело глубоко внутри и раздирало с каждой секундой. Оно пряталось за внешним спокойствием Луны. Она выглядела опустошённой, как будто обескровленной, без остатка до костей выскобленной, а внутри разверзлась война — самая беспощадная бойня.       Луна с особенной ненавистью, с восставшей над ней яростью вымывала своё тело, выдраивала как деревянную безжизненную палубу, словно бы надеялась стереть с себя свою кожу, потому что он её касался. Эту ярость за руку держали беспомощность и слабость. Они сбили девушку с ног, прижали к холодному мокрому кафелю, заставили биться головой о стену в раздирающих в клочья рыданиях. Они превратили Луну в ничто, разбили её на осколки, разлетевшиеся в самые тёмные углы, оставили от неё только глухой звон, как утробный крик, застрявший в рёбрах. И это всё, что от неё осталось — треск разбитой души и счёсанная от грубой мочалки кожа. Она в этой пустоте была одна — одинокая, потерянная, разбитая.       С тяжестью Луна добралась до своей камеры, зашла в неё как приведение, сливающееся со стеной. Хоуп подняла на неё радостный взгляд и восторженно произнесла: — Тебя отпустили? Ты остаешься?       Луна будто бы ничего не слышала, так словно бы мира вокруг неё не существовало. Она молча прошла до своей кровати и легла в постель, отвернувшись к стене. Хоуп пыталась как-то обратить на себя внимание, звала Луну, пыталась что-то спросить, но быстро поняла, что её совсем не слушают.       Потушили свет. А Луна как смотрела в одну точку в стене, так и смотрела, хоть теперь её было даже не видно. Темнота её окружила, она же заполняла её внутри. В голове прошмыгнули режущие воспоминания: его прикосновения, поцелуи, его мерзкий член, как он отвратительно стонет на ухо и произносит её имя. За это Луна мечтала свернуть ему шею, запретить ему произносить её имя, оно не для него, она сама не для него. С каждой секундой она всё меньше становилась собой. Она стала его вещью, осквернённой и грязной.       Её это всё душило, давило со всех сторон. Луна зажала рот рукой, но из груди вырвался хрип, тяжёлые рыдания заполнили пустоту этой камеры. Как же ей не хватает того, чтобы Рейвен была рядом, чтобы та прижала её, дала понять тем самым, что её можно любить, что она не вещь, она не пустышка. Чтобы она своей лёгкой рукой вытянула Луну из вязкого жестокого болота, в которое та уходит с головой и задыхается. Раствориться бы в её тепле, в её запахе, в её любви. Остаться одной сейчас слишком жестоко.       В одну секунду мысли словно бы становятся материальны, и Луна чувствует тёплое прикосновение к своему плечу, а после чувствует его по всему телу со спины. Хоуп крепко обняла её сзади, загребла к себе, сжала. — Выреви всё. Здесь боли не бояться, — прошептала Хоуп на ухо, и из Луны вырвалась новая волна боли и слёз. — Ты сильная красивая душа. Я буду с тобой рядом всегда.       Луна сжала её руки своими так крепко, вобрала в себя воздух и снова ревела взахлёб. Её накрыло отчаяние. Ничего ей не помогало. Всё, чего хотелось, так это вновь ощутить себя человеком, достойным любви и тепла. Избавиться от ощущения грязи, избавиться от воспоминаний о нём, что Луна только что принадлежала ему. Девушка перевернулась на спину и посмотрела на Хоуп, которую было почти что не видно в темноте, но зато она хорошо ощущалась — такая близкая, тёплая, своя. Луна потерялась в ощущениях, потерялась в своей боли, она не думала ни о чём кроме неё, не могла найти выход. Будто бы целый мир это лишь тьма — острая и холодная. И не осталось ни одной чёртовой щели, откуда бы заструился свет. А Луне он так был нужен, просто необходим, чтобы вновь начать дышать. Девушка хватает губы Хоуп в свои, так горячо и так рвано целуя их, словно бы она только училась целоваться и никогда этого прежде не делала. Она целовала уверенно, не сомневаясь, не думая, а лишь жадно желая получить своё. Она не просто целовала Хоуп, она требовала этим поцелуем ласку. Хоуп без лишних возражений готова была отдать всё. Она не отстранялась, ей были не важны условности, она просто давала то, что от неё просили. Отдавала не потому, что должна, а потому что сама так хотела. Она впустила Луну под свою одежду, сама аккуратно проникла под грубые ткани и касалась мягкой кожи.       В мгновение луч света образовался в них двоих, он спугнуть темноту с её демонами, он заполнил пустоту. Отчаяние отступило, проиграв бой. А Луна рьяно, как опьяненная, вела эту борьбу мягко и страстно, стягивая бретельки с её плеч, опускаясь руками всё ниже по талии к бёдрам. Сама же даже не чувствовала боль на счёсанной спине от прикосновений. Хоуп спускалась по телу Луны поцелуями, выцеловывала её грудь, живот и бёдра — аккуратно, сантиметр за сантиметром, не желая хоть что-нибудь упустить. Она развела её ноги пошире и стала целовать ещё более нежно, откровенно, всё углубляя поцелуй, исследуя со скрупулёзной тщательностью все её складочки. Луна изгибалась и сдерживала стоны, позабыв обо всём. Ласка Хоуп стала единственным прибежищем, в котором хорошо, в котором можно спрятаться от боли, и хоть на несколько минут почувствовать себя снова нужной и важной. Во всём этом жестоком мире Хоуп была единственной, кто мог её отогреть сейчас, и своим теплом спасти. Потому Луна растворялась в её тепле, из элементарного желания наконец хоть раз спасти СЕБЯ! Не жертвовать собой ради других, не нести в себе весь груз одной как бессмертный танк, не думать о том, что она недостойна. Она просто хотела спасти себя! Как никогда раньше не делала. Разве это делает её виноватой?

***

      Луна едва ли смогла разомкнуть глаза в полумраке. Она посмотрела на время на мобильном. Было раннее утро, подъём только через сорок минут. Девушка поняла, что спала наполовину, и всё равно что не спала вовсе. Немного проморгавшись, она заметила сообщение и, увидев имя отправителя, выбралась из-под спящей на ней Хоуп. Луна отошла к стене и начала читать сообщение от Рейвен. Та только этой ночью ответила на сообщение, которое Луна присылала ей прошлым утром. Луна спрашивала о том, придёт ли Рейвен к ней на свидание в тюрьму. После ссоры от Рейвен можно было ожидать чего-угодно. Луна даже была уверенна, что та не придёт, раз даже на сообщения она не отвечает.       «Я приду, конечно. Все эти дни я очень злилась на тебя. И сейчас злюсь немного, но я хочу тебя увидеть. Ты мне по-прежнему нужна, но ты опять почему-то пытаешься упрекнуть меня в том, что это не так. Я не хочу, чтобы мы ссорились. Я доверяю тебе. Я никогда не упрекала тебя в том, что ты уделяешь время Хоуп, и я ни разу не усомнилась в том, что эти фотографии полная хуйня. Я верю тебе. Я уверенна в том, что ты меня не предашь. Несмотря на то, что меня ни раз предавали! И я хочу от тебя того же самого. Я хочу, чтобы ты мне доверяла. Если у нас любовь, то только с полным доверием. Договорились?»       Слова, что должны были стать поддержкой, резко резанули по сердцу. Луна остолбенела, чувствуя, как смертельный яд несётся по её венам, и противоядия от него не существует. Она медленно падает на колени, извивается в немой истерике, иногда упираясь ладонями в пол, чтобы не потерять равновесие, а иногда зажимая рот рукой, чтобы громко не всхлипнуть. Сейчас она прекрасно осознаёт, что натворила. Вчера её рассудок был затуманен, отчаяние было сильнее благоразумности, сильнее её самой. Теперь же Луна прекрасно осознает масштаб своей ошибки. Именно это её и терзает до болезненных конвульсий. Чувство вины. Она сама виновата во всём. Она всё это сделала собственными руками. И Рейвен должна узнать об этом. Луна предала её, и если Луна не признается в этом, то всё равно что снова предаст.

Глава 10.2. В страхе тебя потерять, я тебя сломаю.

— Не расскажешь, по какой причине ты меня избегал последнее время? — как бы между прочим выяснял Финн.       Джон не хотел кому-либо рассказывать о ссоре с Беллами. Ему самому не хотелось бы об этом даже вспоминать. Даже когда Джон был не готов прекращать общение с Финном и решительно был настроен отстаивать своё право на дружбу с ним, он всё равно избегал его, чтобы не злить лишний раз Беллами. Он хотел сначала прийти к какому-то соглашению, нагло гнуть свою линию у него бы не получилось, он пытался делать это мягче, как Атом ему и советовал. Не то, чтобы получалось идеально, мягкость Джону была чужда. Ну а после того, как всё дошло до абсурда, и Джон был сломан, он пытался вложить в свою голову мысль, как послать Финна нахуй, так в скорости делать этого и вовсе не пришлось. Беллами будто бы переменили. То он из понимающего и заботливого превратился в монстра, который безжалостно ломал Джона голыми руками, то так же резко он вновь стал собой, но всё же не таким каким был прежде. Его снова стал волновать Джон, а не только свои прихоти, но он будто бы стал несколько отчуждённым и замкнутым. На Беллами это было так не похоже. — Я просто был не в настроении общаться, — отмазался Джон перед другом. — Со мной или в принципе? — Ты тут не при чём. — И всё-таки ты какой-то напряжённый. — Прекрати меня анализировать. Не твоё это дело, — беззлобно отчитал его Мёрфи. — Ну да, мы же не друзья, это я так фантазирую, — с усмешкой сказал Финн. Это он кинул так же невозмутимо, как и всегда, без обиды и какой-либо другой эмоции. Джон промолчал. Из-за неловкости и неумения говорить о том, что важно, он в очередной раз выглядел всего лишь грубым и равнодушным. Но Финн его понимал, как никто, и принимал таким, каков тот есть. — Ладно. Устроим тебе терапию, — продолжил Финн. — Как на это смотришь? — Ну уж нет! Мне этой хуйни по горло хватило. — Да не собираюсь я тебя усаживать в кресло и беседы с тобой вести! Завтра в шесть вечера я приглашаю тебя и Октавию на закрытое пати. — Что ещё за закрытое пати? — насторожился Джон. — Очень закрытое. Для очень узкой компании. Уже просто некуда. — Ты нормально говорить когда начнёшь, а не выёбываться? — Да трое нас всего будет. — И при чём тут терапия? — Хорош уже! Вырубай нудилу и приходи завтра. Придёшь и всё увидишь. Это сюрприз и для Октавии, между прочим. Так что ты такой будешь не один.       Джон подумал о том, что бы он делал, если бы Финна пришлось послать куда подальше. Джон был рад, что не пришлось. Но необъяснимое чувство тревоги гложило его. Непонятно почему, просто ком внутри пустил корни. Ссоры с Беллами оказались слишком тяжёлым испытанием, Джон спустил на них все моральные силы, а все старые шрамы повскрывались и всё ещё горели. Несмотря на то, что конфликт был улажен, остался страх горьковатым послевкусием на языке. Страх, что когда-нибудь Блейка вновь так климанёт, и это всё придётся терпеть неоднократно. Или же это было недоверие. Будто бы Джону только кажется, что всё теперь хорошо, но всё может рухнуть в любую минуту. Джон из последних сил пытался себя не накручивать. Ещё не хватало, чтобы вернулся Диксон и снова начал свою старую песню. — Джон, — позвал его Финн, едва ли обеспокоившись задумчивостью друга. — Ты сейчас где? — Да приду я, приду, — опомнившись, ответил Мёрфи. — Только не говори при мне это ужасное слово «терапия».       Финн откинулся на спинку стула, поняв что Джон не собирается с ним делиться, чем он так озабочен. Он и не стал лезть в душу насильно.

***

      На часах было почти девять вечера, Джон занимался программированием и не замечал времени. Послышался звук отворяющейся двери и шаги. Это было уже привычным, что Беллами часто задерживался на работе. Он зашёл в гостиную. Они с Джоном перекинулись парой обыденных фраз, Джон не отвлекался при этом от дел. Раньше Беллами всегда целовал его, приходя с работы, интересовался тем, что у него происходило за этот день. Сейчас Блейк будто чужой, просто сосед по комнате. Но хотя бы он не ушёл сразу на второй этаж, а расслабленно сел рядом на диване и просто молчал. Тогда Мёрфи отставил дела, встал из-за стола и сел рядом с парнем, положив руку ему на бедро. — Твой день, по всей видимости, прошёл не очень? — мягко спросил Джон.       Блейк поднял на него глаза и лениво ответил: — День как день. Ничего особенного. — Вернее, не день, а уже дня три. Ты головой будто бы не здесь. — Всё нормально. Не парься. Расскажи лучше, как твой день прошёл? — Я сегодня виделся с Финном, — Джон рассказывал с осторожностью, словно бы боясь наступить на мину, но при этом шёл уверенно. Прежде чем продолжить, он понаблюдал за реакцией Беллами, но тот не дал никакой реакции. — Финн предложил завтра вместе со мной и Октавией устроить тусню узкого круга.       Мёрфи снова сделал недолгую паузу, присматриваясь к Беллами. И удивительно даже: ни тени гнева в его глазах, какой был ещё три дня назад при упоминании Финна. Неужели и правда он так резко обуздал свою ревность? — У нас же не было планов на вечер? — аккуратно спросил Джон. — Не было, — всё так же сухо подтвердил Беллами. — Ты же не против, что я пойду? — Мёрфи решил, что лучше задать вопрос в лоб, чем потом глотать слёзы. Он уже был готов делать всё, как скажет Беллами, лишь бы всё у них было хорошо. — Мы же это обсуждали, — беззлобно ответил Блейк. — Я не против твоего общения с Финном. И тебе не нужно спрашивать моего разрешения, чтобы увидеться с ним. — Это уже прям окончательно? Ничего потом опять не поменяется? — Поменяется, если вдруг застукаю, как вы сосётесь, например. А так нет.       Джон придвинулся к парню ближе, прижался к нему и нежно поцеловал его в шею. Руки Беллами обняли его — такие ласковые и тёплые. Так не хватало его таким. Не злым и жёстким, не чужим и грубым, а снова тёплым и своим. Джон зарывался в это ощущение как в тёплое одеяло, как в единственный источник тепла. Ведь вот уже несколько дней они оба не решались перейти эту черту, чтобы вновь стать близкими, как прежде. И преодолев её сейчас, оба так остро прочувствовали, как же им не хватало этой близости. — Джон, — привлёк его внимание Блейк. — Я знаю за тобой такую черту замалчивать свои переживания. И в связи с недавним нашим конфликтом… Я серьёзно перегнул палку и очень виноват перед тобой. Ты мне не разу об этом и слова не сказал. — Беллами, ты же уже просил за это прощения. — Я знаю, но… — вот сейчас Беллами больше не выглядел таким равнодушным. Он говорил о том, что действительно мучило его, и ему было непросто произносить эти слова вслух. — Мне кажется, этого недостаточно. Я всё ещё чувствую себя виноватым. И хочу, чтобы ты знал, подобное больше никогда не повторится. Я даю тебе слово.       Джон видел в его глазах неподдельное раскаяние, такое тяжёлое для него, Беллами с ним едва ли справлялся. И Джону больше всего хотелось успокоить его, избавить от мук совести, отдать ему всю свою любовь, показать, что она сильнее. — Хорошо, — ответил Джон. — Только больше не загоняйся этим. Мне с тобой хорошо. Я счастлив с тобой. Не так давно я думал, что этого никогда не случиться. Всё о чём мечтал поскорее сдохнуть. Сейчас моя жизнь напоминает мне самому нереальный сон. Я могу быть только бесконечно благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал.       От этих слов во взгляде Беллами промелькнула боль. Джон надеялся, ему показалось, ведь это странная реакция. Эффект должен был быть обратным. Беллами сразу же взял свои необъяснимые эмоции под контроль, его взгляд стал строгим и холодным. Он резко отстранился и поднялся с дивана со словами: — Мне ещё проект нужно доработать. Я буду в своём кабинете.       Джон был растерян и совершенно сбит с толку тем, что сейчас произошло. Он попытался задержать парня хотя бы ненадолго: — Беллами?       Блейк неохотно остановился и бросил выжидающий взгляд в его сторону. — Я что-то не то сказал? — растерянно уточнил Джон. — Не в этом дело. У меня ещё много работы на сегодня. — А правду сказать не хочешь? Или я этого, по-твоему, не стою? — Не неси ерунды, — в голосе Беллами появились нотки раздражения, но Джона этим уже не напугать. — Мои чувства для тебя ерунда? Потому что сейчас я чувствую себя отвергнутым.       Злость мгновенно испарилась с лица Беллами, её сменило замешательство. Он обдумал эти слова с пару секунд, а после снова подошёл ближе к парню и сел рядом. — Я опять веду себя как неотёсанный мудак, да? — с провинившимся видом спросил Беллами. — Ну есть немного.       Блейк выдохнул и нерешительно взял Джона за руку. Всё было так странно. Беллами такое поведение не свойственно. Обычно, он относится к Джону, как к чему-то ему принадлежащему по всем возможным правам и законам. А это прикосновение было таким робким, будто бы до этого Беллами никогда к нему не прикасался или будто он боялся сделать что-то не так. — Прости меня, — начал Беллами с неподдельным искренним раскаянием. — Я привык так защищаться. Иногда я забываю, что от тебя защищаться не нужно. Автоматический процесс, будь он неладен. — Зачем тебе понадобилось защищаться сейчас? — очень мягко выяснял Джон. — Если честно, я сейчас морально истощён. После наших ссор, после того, что я сделал. Я столько занимался самоедством эти дни, и кажется слишком много съел. Просто дай мне немного времени на адаптацию. — Может, тогда лучше проведём время вместе, чем по отдельности? — Мне нужно побыть одному, — сухо ответил Блейк, будто бы снова надел на себя эту маску безразличия ко всему. Эта фраза холодом обожгла сердце. Джон очень соскучился по Беллами, ему была так необходима его близость. Но навязывать он себя не умел и не хотел. Беллами ушёл, а Джон остался на месте, не шелохнувшись, потонув в собственных мыслях. Он чувствовал себя так, будто его небрежно отбросили, как что-то неважное и мешающее. Хотя он понимал, что Беллами за чёрствостью всегда прячет беспомощность. Его гложет чувство вины, от того он злится и закрывается в себе. Только вот для Джона это всё выглядит так, что ему сначала сделали больно, а потом ещё и оттолкнули.

***

      С закрытыми глазами идти было трудно. Хоть Финн и вёл Джона с Октавией под руки, но всё время казалось, что совсем чуть-чуть и они могут споткнуться или врезаться во что-то. — Да куда ты нас ведёшь? — сгорала от любопытства Октавия. — В сексуальное рабство, — отвечал Финн. — Зачем тогда так далеко? — невозмутимо произнёс Джон. — И вообще нормальные люди для таких целей в машину просто запихивают и увозят. — Нормальные люди?! — насмешливо переспросил друг. — Ну да! Все же нормальные люди кого-то в рабство забирают! — Представь себе, это ещё нормальные! Ведь ненормальные тащат своих друзей непонятно куда с завязанными глазами под предлогом сюрприза! — Всё, помолчи пару минут, — шутливо приказал Финн. — Ещё чуть-чуть и мы будем на месте. Октавия будет в восторге. А ты, скорее всего, немного побрюзжишь, как ты любишь в последние дни. Не знаю, какая муха тебя укусила.       «Есть одна большая такая муха, » — пронеслось в голове Джона. Он не мог держать лицо и скрывать своё хреновое настроение, пока в отношениях с Беллами была такая неразбериха. — Но потом всё-таки тебе понравится, — продолжил Финн. Джон не видел его лица, но чувствовал его улыбку. Каким же он умел быть лёгким и непринуждённым, у него всё было просто. Так, будто он мир видит только в белых тонах, и даже трудности он воспринимает, как испытание, которое он пройдёт, насмехаясь над судьбой. Хотелось заразиться его позитивом, и иногда у Финна это очень получалось — вдохнуть в Джона энергию жизни. Только когда Беллами её не отбирает.       В скорости Финн завёл их в неизвестное помещение. Через повязку на глазах нельзя было хоть что-то разглядеть. Дверь за их спинами захлопнулась, и послышался воодушевлённый голос Финна: — Открывайте глазоньки.       Как только Джон снял повязку, он увидел, что находится в небольшой студии с высоким потолком и звукоизоляцией на стенах, а перед ним стояли музыкальные инструменты и большие колонки. Октавия завизжала от восторга и бросилась к барабанной установке. Но Джон не мог разделить её восторга, у него было больше вопросов, чем радости. — И когда ты научилась играть на барабанах? — Меня Линкольн ещё учил. Я разве никогда не говорила? — Не говорила, — недовольно буркнул Джон. Он не ожидал, что не знает о ней нечто подобное. Это даже немного цепляло.       Финн взял одну из гитар и протянул её парню: — Это твоя. — Что? — удивился Мёрфи. — Ты хорошо слушал, когда я тебе рассказывал о гитаре? Я играл семь лет назад. Семь! Не год, не два. И я далеко был не гитарный маэстро. — Да похуй. Я тебя поднатаскаю. Ты быстро всё вспомнишь. — Зачем это? — Меньше слов. Бери гитару, — настоял Финн. Джон взял гитару в руки и просто стоял с ней, всё ещё не понимая, что он здесь делает, и что Финн ожидает от сего мероприятия. Финн взял вторую бас-гитару, настроил её и как начал дёргать по струнам. Всего несколько секунд его игры, и Джон уже охренел от его мастерства. Музыкант из парня был невероятный. — Так. Пошёл я отсюда! — воскликнул Джон. — Нет-нет-нет! Ну что ты, в самом деле?! Я же тебя не выступать с собой зову. Поиграем для себя. Настрой поднять. Тебе это уж, как никому из нас, нужно, зануда ты эдакая! — Не дрейф, Джон! — подбодрила его Октавия и закончила свою фразу несколькими ударами по баранам. Уже даже по этим ударам было понятно, что девушка в в барабанах шарит, что надо. И Джону стало даже смешно от того, что они хотят, чтобы он играл с ними. Но он, сам не зная зачем, согласился на эту авантюру. Финн и Октавия играли вместе, как настоящие профессионалы. Слушать их было одно удовольствие. А сам Джон выдал что-то несложное, но уже достаточно стоящее, после недолгого урока Финна. К концу вечера у них даже получилась полноценная песня. К концу этого вечера Джона переполнял драйв. По телу ползли мурашки и лёгкая дрожь. Финн снова заразил его той самой энергией, которая ему так нужна периодически. Никто другой так больше не умел. Джон улыбался, его глаза горели, а Финн был рад, что смог снова его зажечь.

***

      Времени было около десяти, когда Джон вернулся домой. Беллами был уже дома. Он торчал в ноутбуке и даже особо ничего не спрашивал. Джон прожёг его взглядом, хотел уж было чем-то тяжёлым в него кинуть, но передумал. Его замечательный настрой мгновенно улетучился. У Джона появилось ощущение, что всё идёт к их разрыву. Пока что Беллами закрылся и не уделяет хотя бы малейшего участия, а ведь раньше он был абсолютно другим, всегда интересовался Джоном. А секс для него был всегда обязательным ежедневным ритуалом, он мог мгновенно возбудиться, просто посмотрев на парня. А теперь Джон устал считать, сколько ночей Беллами к нему даже не прикасается. Что это всё значит? Джон надоел? Беллами хочет кинуть его? Или что? Других версий не было. Джон жутко боялся этого разговора, боль сковывала его горло об одной только мысли заговорить об этом, но молчать было мучительней. Джон уже не тот, кто боялся и слова лишнего сказать. Теперь он пытался набраться смелости на разговор, даже когда очень боязно.       Парень сел на диван возле Беллами и не стал ждать подходящего случая, чтобы в лоб спросить обо всём, о чём думает: — Ты хочешь расстаться со мной?       Вопрос застал Блейка врасплох. Тот посмотрел на парня с недоумением: — С чего ты это взял? — Ты будешь отвечать на мой вопрос? — продолжал Джон твёрдо и требовательно, хоть и внутри себя он буквально был готов разреветься. — Нет, я не хочу с тобой расставаться. — Тогда, когда ты перестанешь издеваться надо мной? — Я и не пытался… — Пытался-не пытался, ты это делаешь! — перебил его Джон. Беллами был даже растерян от его напористости. — Или ты продолжаешь гнуть меня под себя? Хочешь, чтобы я намучился от твоего безразличия, и сам был готов бросить общение с Финном, только чтобы у нас с тобой всё наладилось? И ты получается, будто не при делах! Как всегда, сухой из воды вышел. — Стратегия хорошая. Но холодная война — это не моё. Я предпочитаю бить по лицу, глядя в глаза, а не прятаться с ножом по-за углами. Тебе ли не знать, — горько выронил Блейк. — А мне всегда казалось, что холод, в принципе — твоя стихия, — поставил под сомнение Джон. — Значит, ты ошибся. С кем не бывает, — ответил Беллами таким тоном, будто бы его этот разговор вообще не касается. Разъяснять что-либо он тоже не спешил, и Джон это сильнее накаляло. — Я долго буду угадывать, что происходит? Или ты всё-таки соизволишь сказать мне сам? — высказал Мёрфи, злясь от того, что из Беллами каждое слово чуть ли не силком надо тянуть. Они что поменялись местами? — Ты прав. Я слишком ушёл в себя. Давай завтра я отложу все дела, и мы проведём весь день вместе? — А может уже сегодня начнём говорить? Или может ты хотя бы наконец меня трахнешь?       Беллами обратил на парня внимательный и несколько удивлённый взгляд: — Ты правда хочешь? После прошлого раза. — Я хочу твоего тепла, — твёрдо заявил Джон, но его голос дрогнул, тем самым выдав его истинные эмоции в этот момент. — Особенно после прошлого раза. — Извини, я не хотел… — Беллами оборвал фразу, словно говорить ему было физически больно. — Я не хотел тебя пугать. — Больше всего меня пугает именно то, что ты отдаляешься, — ответил он. Всё его нутро полыхало от недостатка внимания и участия Блейка. И как ни странно, Джон не готов был молчать об этом. Он так уже привык быть нужным Беллами. Он не готов был отвыкать от этого. — Тогда исправлюсь. Обещаю, — с виноватой улыбкой сказал Беллами и притянул парня к себе. От его объятий мир вновь приобрёл тёплые доброжелательные очертания, а злость и обида притупились, стёрлись, как будто ничего плохого и не было. У Беллами была невъебенная магическая способность не только разбивать Джона на осколки лёгким движением руки, но и так же легко собирать его вновь.

***

      Нежными поцелуями Беллами обнажал Джона почти до костей, словно бы проникал ими куда-то глубоко под кожу, дотягивался губами до чего-то более сокровенного и утаённого, до всех уголков души. От этой сладкой терпкой страсти сносило голову. Беллами будто бы целовал его впервые, словно впервые касался его кожи и слышал его стоны. Блейк был как никогда ранее осторожен в своей страсти и нежен. Так, будто он хотел не столь получить удовольствие от секса, сколь прочувствовать Джона — прочувствовать его снаружи и изнутри; знать вкус его кожи в каждом уголочке его тела; видеть, слышать и ощущать его так же, как он ощущает самого себя. Хотелось полностью обволакивать его, стать его второй кожей, быть настолько близко всегда и без остановки. Всё это Беллами не мог бы передать никакими словами, ни прикосновениями, ни поцелуями, какими бы ласковыми они не были. Это было что-то очень сильное, что рвалось наружу, что хотело быть свободным, не скрытым и спрятанным, а освободившимся от оков и вдохнувшим глоток свежего воздуха.       Кончив в парня, Беллами не спешил отстраняться. Блейк прижимался к его спине, покрывая его тело сверху своим, оставаясь всё ещё внутри него и не двигаясь, и держал его в тесных крепких объятиях. Он прижимался губами к шее Джона, глубоко вдыхая запах его волос, целовал так откровенно и чувственно. Тело Джона подрагивало от ощущений, Беллами чувствовал каждый его выдох и вдох. Несмотря даже на то, что руки уже заныли от напряжения из-за усталости держать себя на весу, Беллами и думать не хотел отстраняться от парня, он не замечал этой усталости и боли. Близость Джона, запах его кожи и волос доводили до исступления. — Всё хорошо? — спросил Джон спустя время, не понимая, что нашло на его парня. — Всё замечательно, — прошептал Блейк ему на ухо. После перелёг на спину, и перетащил Джона на себя, всё ещё не желая его отпускать хоть на сантиметр от себя. — Ты был сегодня гораздо осторожнее, чем даже в наш первый раз, — с улыбкой сказал Джон, устроившись на плече у парня.       Блейк усмехнулся, вспомнив их первый раз. Тогда он и не пытался быть осторожным, скорее даже наоборот. Тогда он уж точно не планировал провести жизнь с парнем, к которому вламывался в квартиру, чтобы зажать его у стены и принудить к сексу. Кто бы мог подумать, что вот так может начаться романтическая история? — Тебе понравилось. Это главное, — ответил Беллами. — А тебе разве нет? — поинтересовался Мёрфи. — Это невозможно, милый. Ты слишком хорош. Всегда. — Почему же тогда последние дни избегал меня? — Не избегал. Просто нужно было в себе разобраться. — С чем разобраться? — Ты правда хочешь сейчас это обсуждать? — Почему нет? Ты сейчас чем-то занят? — спросил Джон, подняв на парня взгляд. — Почему только ты можешь копаться в моей душе, а мне в твою вход закрыт? Ты ждёшь от меня открытости, а сам не готов открываться мне. Я же вроде бы не чужой тебе человек. Ты сам мне так говорил. — Не чужой. Потому я хочу тебя уберечь. Я не закрываюсь от тебя, я закрываю от тебя своего внутреннего демона. Не хочу, чтобы ты снова с ним соприкасался. — Ты всё ещё чувствуешь себя виноватым передо мной? Перестань. Ты ничего ужасного не сделал. — Не сделал? Ты про то, что сначала растоптал тебя морально, а после ещё и сделал больно физически, забив хер даже на твои просьбы прекратить это? Я так не думаю, Джон. Ты ничем не заслужил такого дерьма.       В голосе Беллами слышалась стальная злость, которая была обращена на самого же себя. Все эти грёбаные дни было очень непросто ужиться с ней и принять. Беллами до сих пор себя за это ненавидит, и не может от этого никак избавиться. Чувство стыда не позволяло ему приближаться к Джону. Он сам себе это запрещал. Потому что не знал, как теперь с ним быть. Он знал, что Джон простил его, но Беллами сам себя не простил, от того не знал, как смотреть Джону в глаза, как прикасаться к нему, как будто бы ничего плохого между ними не произошло. Блейк сам проиграл в войне, которую затеял. Он перешёл ту грань, когда победа не стоит цены, которую пришлось за неё заплатить. Но теперь сбросить оружие и замаливать грехи недостаточно. Вина терзала его за всё. За то, что Джон говорит: «Я бесконечно благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал», когда Блейк пару дней назад переспал с Кларк. За то, каким он бывает грубым, холодным и равнодушным. За то, что Джон это воспринимает как что-то само собой разумеющееся, принимает это и так быстро прощает. За то, что Джон любит его так слепо, что говорит «ты не сделал ничего ужасного», когда ужаснее, казалось бы, просто некуда. Под каким таким гипнозом тот находится, что готов простить даже это? Всё это время Джона больше заботило, почему Беллами от него отдалился, а не почему Беллами так хуёво поступил с ним. Хотя отдалиться должен был он сам. Так было бы правильно. — Давай просто не будем об этом вспоминать? — предложил Мёрфи. — Джон, я не на ногу тебе наступил! Ты должен был хоть ненадолго меня возненавидеть. Ты хочешь сказать, что тебе не больно? — Когда мы не поднимаем эту тему — нет, — тихо ответил тот, утаив во взгляде все свои чувства в этот момент. В его чистых глазах была лишь любовь вперемешку со смиренной горечью. Не было в них обиды, злости, ненависти — ни на грамм. — Наверное, проще закрыть глаза на чью-то вину, чем на свою, — обречённо произнёс Беллами. Но теперь он понимал, что простить он себя должен хотя бы ради Джона. Чтобы не мучить его сильнее, отдаляясь от него. По всей видимости, Джону важно только то, чтобы Беллами был рядом, невзирая на то, насколько тот мудак.

***

      В один тёплый и очень солнечный майский день друзья собрались своей немаленькой компанией, чтобы вместе отправиться в Мексику. Организатором сего путешествия, естественно, был Миллер. В этот раз ему удалось собрать больше друзей. Они ехали тремя машинами. Вместе с Беллами и Джоном ехали ещё Миллер и Брайан. Каким-то образом вместе с ними напросилась и Кларк, возможно через Миллера. Беллами ожидал, что она поедет вместе с Атомом и Октавией, но она словно из ниоткуда появилась рядом или даже бесцеремонно вторглась в их компанию. Она наплела что-то Джону о том, что её укачивает на задних сидениях и выпросила его место. Джон сел на заднем вместе с Брайаном и Миллером, а Кларк, упиваясь собственной победой, сидела рядом с Беллами. Блейк прожёг её суровым взглядом, но она состроила невинную мордашку и игриво улыбнулась. Он какими-то нечеловеческими силами уговорил себя не выкинуть её из автомобиля, но подобная реакция спалила бы его с потрохами, поэтому он сделал непринуждённый вид, будто бы ничего особенного не произошло.       В дороге друзья слушали музыку. Миллер с Брайаном часто что-то рассказывали, Беллами иногда поддерживал разговор. Ну а все попытки Кларк заговорить с ним он игнорировал, отвечая на "отъебись" или же не отвечая вовсе. Он периодически посматривал на Джона. Тот за всю поездку ни слова не проронил, ни подал ни единой реакции. Парень просто смотрел в окно, не обращая ни на кого внимания. Беллами слишком хорошо его знал. Он прямо кожей чувствовал то, как Джон померк, погрустнел, словно бы тяжёлая туча сгустилась у него над головой. Скорее всего, на него так действовала Кларк. Беллами уже и сам хотел скинуть её из машины на полном ходу и потерять. Его загрузило состояние Джона, хотелось как-то его вытащить из этого, и в голову пришла лишь одна странная, безумная идея из всех возможных в данных обстоятельствах.       Беллами затормозил и остановил машину прямо посреди трассы. Неплотное движение за городом позволяло это сделать. Он развернулся к пассажирским местам и позвал Джона. Тот наконец вырвал себя из собственных мыслей и с лёгким недоумением отозвался. Беллами жестом поманил его к себе, и парень склонил лицо ближе, всё ещё не понимая, что хочет Беллами, лишь предполагая, что тот хочет что-то сказать ему на ухо. По его взгляду было понятно, что Джон не может уложить в своей голове, что Блейку приспичило так срочно ему сказать, что он даже остановил машину. И уж тем более он не мог ожидать, что тот поцелует его в губы так нежно и одновременно страстно, так будто бы в машине больше никого нет. Джон заметно смутился от неожиданного и слишком открытого проявления его ласки. Беллами обычно не делает этого напоказ, тем более так, да и Джон к такому не привык. Но Блейк не отпускал его с несколько секунд, пока Джон хоть немного не расслабиться и не даст волю тем чувствам, которые он выносит из себя во время их поцелуев. — Вы если пососаться хотите, может я тогда за руль сяду? — невозмутимо предложил Миллер. Его одного в этой машине абсолютно не смутило то, что здесь происходит. Брайан, находясь ближе всех к целующимся, можно сказать, что даже между ними, сильно напрягся. Кларк замолчала и демонстративно всматривалась в пейзажи за окном, стараясь не обращать внимание на происходящее в салоне.       Беллами прервал поцелуй, но отпустил Джона не сразу, вцепившись в его шею рукой и взглядом в его глаза. Парень хотя бы несколько мгновений не был грустным, он был растерян, удивлён, но в тоже время доволен тем, что Беллами показал ему, что он нужен, он здесь не лишний, что когда ему становится грустно, Беллами это заметит, остановится посередине дороги, наплевав на всё и всех, чтобы поцеловать его. Лицо Джона посетила смущённая улыбка, он чуть стыдливо прикрыл глаза, будто бы он только что участвовал в какой-то мелкой шалости, за которую так неловко, но она того однозначно стоила. Блейк вернулся за руль, завёл машину и ответил Миллеру: — Сиди пока, расслабляйся. Поменяемся на заправке.       Дальше все какое-то время ехали молча, а Джон от этого поцелуя, как от разряда тока в сердце, подоживился и не выглядел таким поникшим. Когда Миллер сменил Блейка, то парень продолжал путь вместе с Джоном, прижав его к себе поближе. Джон удобно устроился на плече Беллами, слегка вздрагивая от лёгких поглаживаний пальцами по спине или бедру. Беллами самодовольно улыбался, думая о том, как красиво он обломал Кларк. Но ещё больше его радовало то, что Джон снова чувствовал себя легко, улыбался, когда Блейк что-то шептал ему на ухо, и прижимался к нему без стеснений, словно забыв о том, что они сейчас не одни.       Уже после полудня Миллер привёз всех за собой к загородной вилле. На территории был двухэтажный дом, большая терраса с бассейном и лаунж-зоной и собственным садом. Вилла стояла на холме и по близости не было ни городов, ни деревень, потому виды вокруг были умопомрачительными. Внутри комнаты были просторные, а спален было несчётное количество, так что все могли жить под одной крышей. Джон осматривал окрестности с детским восторгом и проговорил мысли вслух: — Страшно представить, сколько стоит аренда этой домины. — В Мексике жилье относительно недорогое, — ответил Беллами.       Пока Джон разбирал вещи в их спальне, Беллами вышел в общую гостиную, чтобы найти Атома. Но встретилась ему Кларк, которая сразу же решила занять его собой: — Беллами, поможешь донести мой чемодан в комнату? — Конечно, — с наигранной любезностью ответил он и забрал чемодан из рук девушки.       Добравшись до её спальни, он поставил чемодан возле стола, а Кларк радостно сиганула на большую кровать. — Какая огромная! И мягкая. Мне тут будет одиноко на такой большой кровати самой. — Можешь переместиться на диван в гостиной, — сухо ответил Блейк, демонстрируя свою незаинтересованность ею. — Я ждала другого предложения. — Так уж вышло, что мы оба друг друга разочаровываем, — Беллами подошёл ближе к кровати. Кларк поднялась с горизонтального положения, и осталась сидеть на кровати, заинтересованно глядя на парня снизу вверх. — Ты не уяснила одно из главных правил? Когда я с Джоном — я только с ним. Считай, меня нет для тебя. — Ты со всеми своими любовницами такой грубиян? — усмехнулась девушка. — Только с самыми беспринципными. — Ну не злись. Смотри, что у меня есть, — Кларк достала из сумки бутылку белого вина и с блеском в глазах представила её парню. — Ты это из дома притащила? — Нет. Здесь есть бар, и он забит разными бутылками, включёнными в стоимость аренды. Там больше текилы, но вино всё-таки будет поромантичней. — Не знаю, что ты нашла романтичного в одиночестве, — насмешливо прокомментировал парень. — Ну ты же уделишь мне хоть немного внимания, правда? — Посмотрим на твоё поведение. — А оно должно быть плохим или хорошим? — игриво спросила Кларк. — Оно должно быть разумным. Плохим там, где можно. А где нельзя — хорошим, — ответил Беллами угрожающим тоном. — Да поняла я, господи! — воскликнула девушка, немного вздрогнув. — Ты иногда как маньячелло выглядишь, но сексуальный, как чёрт!       Беллами это улыбнуло, но дальше задерживаться он не стал и покинул её спальню. Только покинув её пределы, он наткнулся на Брайана. Тот так внимательно смотрел на него, что Беллами это даже заинтересовало, и он остановился возле парня, выжидающе глядя на того. — Твоя комната ведь в другой стороне. — А ты каждого запоминаешь, кто и где селится, или я исключительный? — усмехнулся Беллами.       Брайан смущённо заулыбался и ответил: — Только лучших друзей. Да и удобно же это! Легче найти, если соскучусь. — Ну здесь комната Кларк. Если соскучишься, ищи её здесь. — А ты что у неё делал? — Чемодан помог донести. А что нельзя было? — с шуточной настороженностью спросил Блейк. — Нельзя? Почему нельзя? Можно, — Брайан как-то странно заметался, занервничал даже. Будто бы Беллами его застукал за чем-то неприличным, и Брайан не знал, как выкрутиться. — Тебе она нравится? — спросил Блейк. — Кто? — малость затупил друг, а после сам осознал, о чём речь. — Кларк? А-а. Ну, нет. Не совсем. Ну может быть. Немного.       Беллами хмуро посмотрел на друга, не понимая, что на того нашло. Но копаться особо в этом не хотел, потому просто небрежно бросил ему: — Я слышал, у неё кто-то есть. Но, может, у тебя есть шанс, кто знает. — Главное, чтобы она была счастлива, — искренне произнёс Брайан, совсем не расстроившись это услышать.       Беллами двинулся уже прочь, а потом снова задержался и развернулся к Брайану: — Раз ты взял на себя ответственность запоминать местоположение друзей, не подскажешь, где может быть Атом? — Я слышал из его разговора с Октавией, что они рядом с вами поселятся.

***

      Атом вскоре нашёлся. Они поговорили на одном из широких балконов, с которого открывается прекрасный вид на местные просторы. После Атома утянула за собой Октавия, а Беллами направился искать своего парня, который дома то на месте почти не сидит, а на огромной вилле и подавно искать его можно хоть до вечера. Но пропажа быстро нашлась. Беллами обнаружил его на кухне возле столешницы и сидящего за столом Брайана. — О чём, голубки, воркуем? — с шуточным нападением сказал Беллами. — Ни о чём. Брайан только что перед тобой зашёл.       Блейк сел за стол рядом с другом и продолжал говорить с Джоном: — А ты чем тут занимаешься?       Джон посмотрел на парня через плечо и осветил всю комнату ребяческой улыбкой: — Играюсь с блендером. — Вот неугомонная детина. Тебе лишь бы чем-то играть. И днём, и ночью.       Мёрфи смущённо рассмеялся и мягко осадил парня: — Перестань. — Ну правда. Мы всего час как заселились на виллу, а ты уже занимаешься какой-то хренью на кухне. — Я готовил тебе коктейль, — заявил Джон и поставил на стол стакан с каким-то непонятным напитком. — Вот бери, пей.       Перед Беллами стоял напиток не особо аппетитного зелёного цвета. Парень принюхался, запах был не отвратительный, но и не ароматный. Беллами скептично промычал: — М-м-м, и из чего он? — Какая разница? Я приготовил его специально для тебя. Так какая разница из чего он? — забавляющаяся улыбка на его лице растянулась до ушей, и парень внимательно смотрел на Беллами, не отводя взгляда. — Мёрфи! — с наигранной строгостью произнёс Беллами, на что Джон сильней рассмеялся. — Что ты туда положил? — Ну ты мне не доверяешь что ли? — Меня очень настораживает твой хитрый взгляд и этот смех. Мне может сначала завещание составить? — Не, не надо. Ты не умрёшь. Надеюсь, — не унимался забавляться Джон. И правда, как ребёнок, но бесконечно милый. Беллами обожал наблюдать парня таким весёлым. — Только после тебя. — Ну, Белл. Я для тебя его делал! — продолжал уговаривать Джон. — Ну попробуй, глоток всего. Это было бы очень мило, если бы ты просто выпил то, что я приготовил для тебя, не спрашивая что там. — А зачем ты так активно уговариваешь меня это пить? — с подозрением спросил Беллами. — Ну не хочешь, не пей, — разочаровано сдался Мёрфи. — Давай я выпью? — предложил Брайан и хотел было взять стакан, но…       Беллами тут же схватил стакан, не отдав его Брайану и ревностно произнёс: — Нет. Джон для меня это приготовил. — Ты же только что отказывался его пить! — возмутился Мёрфи с улыбкой. — Ну и что? Я не дам никому этот коктейль, потому что это мой коктейль. — Тогда пей.       Беллами решился и сделал уверенный глоток. На вкус напиток был кисловато-травянистый и чувствовалось какое-то специфичное послевкусие непонятно чего. — Ну и гадость. Что это? — Это мой ебанутый эксперимент, — ответил Джон, довольный своей победе. — А я твой подопытный? — усмехнулся Блейк. — Ну а кто ещё, как не ты? — забавлялся парень. — Ах ты маленький засранец! — угрожающе произнёс Беллами, встал из-за стола и приблизился к парню. — Попробуй сам своё творение. — Нет, ни за что! — со смехом отказывался Мёрфи. — Я то знаю, что я туда положил.       Блейк усмехнулся и поднёс стакан с мутным смузи к его губам. — Давай добровольно, или волью насильно. — Добровольно принудительно, прямо как по нашей семейной традиции, — насмехался парень. — Не болтай, а пей, — наказал Беллами. Джон с хитрющей улыбкой склонил лицо, чтобы отвлечь парня поцелуем, но Беллами не купился: — Нет-нет, не прокатит. Сначала пей, а потом поцелуи. — А если не выпью, поцелуев не будет? — Пока не выпьешь. Не если, а пока. — Так не честно! — обиженно воскликнул Джон. — Я тебя таким образом никогда не шантажирую. — Так твой бунт всегда легко подавить, — самодовольно произнёс Беллами. — Ты иногда такой противный, — без раздражения высказал Джон и хотел было взять стакан из рук Беллами, но тот не отдал. — Я сам. — С рук? — удивился Джон. — Чтобы ты не жульничал, — с хитрой улыбкой ответил Блейк и напоил Джона его же напитком, склоняя стакан и выливая жидкость ему в рот. Сделав глоток, Джон дёрнулся и тонкая струйка потекла из уголка губ по подбородку. Беллами приблизился и провёл языком по подбородку парня, поднимаясь к губам. — Мы здесь не одни, — смущённо напомнил Джон. — Брайан, отвернись, — насмешливо произнёс Беллами. — Я должен ему обещанный поцелуй. — Да что я там не видел? — сухо ответил Брайан. — Как будто вы всегда только по-за углами сосётесь. — Видишь, мы ему не мешаем, — сказал Беллами Джону и захватил его губы в ласковый, но напористый поцелуй. Джон сразу же сдался. Хотя когда это было иначе? — Не такая уж и гадость, — произнёс Брайан, заставив парней прервать их поцелуй и обратить на него внимание. Он за это время добыл стакан с недосмузи и попробовал его. — Как ты это приготовил? — Я туда накончал, — отшутился Джон.       Брайан изобразил удивление и насмешливо произнёс: — М-м, биопродукт. Так вот почему так вкусно? — Так! Этого я не одобряю, — сказал Беллами. — Это только мой любимый напиток. — Ага, конечно, — недоверчиво высказал Джон. — Поэтому ты сказал «гадость»? — Без лишних ингредиентов было бы отлично. — После он покосился на Брайана и добавил: — И без лишних свидетелей. — Мне отвернуться? — невозмутимо предложил Брайан. От чего Мёрфи громко рассмеялся. На лице Беллами, любующимся его смехом, растянулась улыбка. После он переместил взгляд на Брайана. Тот за всё время ни разу не улыбнулся, даже когда шутил, хотя на него это совсем не похоже. Обычно, улыбка с его лица не сползает, почти никогда, как у ребёнка, получившего игрушечный автомат своей мечты. — А ты чего такой вялый? — спросил его Беллами. — Всё нормально. Просто дорога меня утомляет. После многочасовой поездки хочется только поспать. — На кухню пришёл выспаться? — с усмешкой спросил Блейк. — Взбодриться. Не хочу нарушать режим. — Милый, может поможем ему взбодриться? — спросил Беллами у Джона, собственнически положив ему руку на плечо и прижал парня к себе так тесно, чтобы тот даже при желании не мог высвободиться. Но Джон и не пытался. — Это как? — спросил Мёрфи, хмыкнув от смеха. — Выбросим его в бассейн, например. — Я понял, — воскликнул Брайан и вскочил с места, чтобы поскорее ретироваться от замышлявших пакость друзей. — Так бы и сказали, что я вам мешаю.       Брайан поспешил исчезнуть с кухни, оставив парней наедине. — Ну вот, согнал человека, — прокомментировал Джон. — А тебе нужен был зритель? — усмехнулся Блейк и притянул парня для поцелуя.

***

      Вечером были барбекю и выпивка. Играла громко музыка, кто-то плескался в бассейне. В Мексике было тепло для купания даже после заката. Джон помогал Миллеру с барбекю, а когда закончил, то не нашёл Беллами среди остальных, но и искать его в этом огромном доме тоже не стал. Он нашёл глазами Атома с Октавией. Эти двое дурачились в бассейне, то устраивали состязания, кто дольше без воздуха под водой продержится, то скидывали и переворачивали друг друга в воду. Они выглядели как дети, впервые оказавшиеся в воде. Джон наблюдал за ними некоторое время, улыбаясь и смеясь с них. Но после он решил прогуляться по саду. Здесь было гораздо темнее и тише. Музыка и крики доносились со стороны, но были не такие громкие. Но так же были слышны шелест листьев и редкий вой койотов где-то вдалеке. И всё же казалось, что здесь тихо. Будто бы звуки извне едва ли добираются до этого спокойного тихого места. Джон посмотрел на полумесяц на небе. Он был такой же как дома. И что-то в этом было. Такое интересное постоянство. Куда бы ты не отправился, луна на небе будет такой же как дома. Что угодно может измениться, но не она.       Одиночество Джона продлилось совсем недолго. Парень услышал приближающиеся шаги и звук веток, которые небрежно убрали рукой, чтобы они не мешали пройти. Джон обернулся и увидел перед собой Брайана. Тот остановился недалеко от парня, смотрел на его и просто молчал. Было непривычно снова остаться с ним наедине. Они этого очень давно не делали. С тех пор, как Брайан признался, он будто избегал оставаться с Джоном один на один. Столько времени прошло, Джон уже и не парился насчёт него. Только сегодня во время поцелуя в машине было жутко неудобно перед ним. Хоть Джон и рассчитывал на то, что чувства Брайана поутихли. Только сейчас Брайан так странно смотрел на него и больше ничего не предпринимал. Джон прервал уже напрягающее молчание первым: — Здесь красиво, не так ли? — Ты очень красивый, — произнёс Брайан, буквально впитывая Джона взглядом. — А ты очень пьяный, — усмехнулся парень, заметив его хмельной взгляд. Брайана как подменили. То он боялся подойти лишний раз и заговорить, а сейчас он уверенно взял Джона за руку и притянул её к своему лицу. — Брайан, перестань! — испуганно произнёс Джон и попытался одёрнуть руку, но Брайан так крепко в неё вцепился и не отпустил. — Подожди. Минуту. Всего минуту. Пожалуйста, — умолял Брайан, закрыв глаза и наслаждаясь каждой секундой прикосновения. Его прикосновение было нежным, но уверенным. Он в этот момент будто даже не дышал, не желая ни на что отвлекаться. Он хотел лишь чувствовать тепло руки Джона, и это всё, что ему было нужно. — Если кто-то это увидит, нам обоим пиздец, — опасливо произнёс Джон, потеряв всякую решительность противостоять ему. Как-то тяжело было грубо отталкивать человека, когда тот так к нему относится. Тем более, что Джон на собственной шкуре знает, какого это быть на его месте. — Только мне. Тебе он ничего не сделает. И ты ведь не при чём. — Ты просто не представляешь на что он способен, когда ревнует. — Прости, — тихо произнёс Брайан, губами касаясь пальцев Джона и оставляя совсем лёгкий, нежный поцелуй. — Мне будет очень стыдно за это завтра утром, но сейчас мне так на всё похуй. Только не на тебя. Каждый раз, когда вижу вас вдвоём, ругаю себя за то, какой я придурок. Чего я ждал, когда был шанс? — Мы с тобой познакомились тогда, когда я уже был с Беллами, — обнадёжил его Мёрфи. — Нет. Он тогда был с Луной. Я бы предложил тебе больше. — Потом Брайан сам себя обнадёжил, осознав: — Хотя тебе бы это было не нужно. Но я бы любил тебя так, как никто до этого не делал.       Эти слова даже как-то колко задели Джона. Просто потому что они звучат не от того, от кого хотелось бы. Да и Джон не знал, что ему делать с чувствами друга, ведь Джону они были не нужны, а парень их так долго носит в себе. Джон выдернул руку из цепких объятий парня и проговорил: — Брайан, мне пора. Пойди проспись, пожалуйста. И больше не пей.       Парень таким тоскливым взглядом вцепился в лицо Джона. Этот взгляд содержал столько теплоты и нежности, какую Джон ни разу ни в ком не видел по отношению к себе. И это нисколько не радовало, не умиляло и не трогало. Джон испытывал лишь ещё большую печаль и сожаление.       Как только Джон вышел из сада на террасу, он сразу наткнулся на Беллами. Тот заметил парня и подошёл к нему со словами: — А вот где ты запропастился. — Я запропастился? — усмехнулся Джон. — Это я тебя здесь найти не мог. — Мы привыкнем к этой большой вилле. Хотя бы к концу поездки.       Из сада вышел Брайан. А Джон немного напрягся, надеясь, что тот просто пойдёт мимо по своим делам, но нет… Брайан подошёл к ребятам, он так пристально рассматривал их, а в его глазах чётко читалась острая кричащая тоска. — Вы такая красивая пара, — бесстрастно произнёс Брайан, но эмоций в его взгляде было предостаточно. Даже слишком. — Спасибо, Брайан, — ответил Блейк, окинув друга насмешливым взглядом. — А я смотрю, ты прилично накидался.       Сердце забарабанило по грудной клетке. Джон сильно занервничал внутри себя, едва ли сохраняя спокойный вид. После поступка Брайана в саду, он теперь ожидал от парня чего-угодно. Только бы тому хватило хотя бы немного разумности не говорить ничего лишнего. Джон боялся повторение прошлых ссор с Беллами, его отдаление или злость. Джон уже на себе испытал его ревность. В жизни бы не хотелось испытать её ещё раз. Парень прижался к Беллами вплотную и прошептал ему на ухо: — Пошли в комнату. — Так скоро? — вслух спросил Блейк. — Да. Прямо сейчас. — Надеюсь, ты ценишь то, что имеешь, Беллами, — проговорил Брайан. Нервы Джона в этот момент натянулись как струны, а в голове будто бы что-то затикало, отсчитывая последние секунды до взрыва. — А тебя это чего вдруг волнует? — холодно и немного строго спросил Беллами. — Он просто пьяный. Пойдём в спальню, — Джон продолжал на ухо уговаривать своего парня свалить отсюда. — Я очень хочу тебя.       Беллами довольно заулыбался и небрежно бросил Брайану: — С удовольствием бы поболтал с тобой ещё, но мой парень пиздец как хочет трахаться.       Блейк, как всегда, в своей манере. Не мог быть менее прямолинейным. Но Джону уже на всё было пофиг, лишь бы как можно скорее оказаться подальше от Брайана и его пьяной безмозглой бесстрашности. — Доброй ночи, Джон, — пожелал Брайан ему вслед.       Они уже прилично отдалились от друга, Джон чуть выдохнул, а Беллами с усмешкой заметил: — А мне доброй ночи он не желает?       Как только они зашли в спальню, Беллами не напал на парня с порога, как Джон того ожидал. Он прошёлся по комнате, о чём-то грузно задумавшись. И было в его походке что-то хищное: грациозное и в то же время опасное. Джон почувствовал это напряжение кожей и уже не на шутку забеспокоился, что Беллами о чём-то догадался. Хотя вроде бы Джон ничего плохого не сделал, но чувствовал себя как перед дорогой на эшафот. Но он взял себя в руки, и ничем не выдавая своего волнения, аккуратно приблизился к Беллами, оставил лёгкий поцелуй на его шее, а руками полез под его футболку. Но Беллами остановил его, грубо схватив за руку. Джон поднял на него непонимающий взгляд, изо всех сил скрывая свой страх. — Что-то случилось? — спокойно спросил Джон. Его голос даже не дрогнул. Джон и сам не знал, откуда в нём столько самообладания. Просто это был вопрос почти что жизни и смерти. Нельзя спалиться, чтобы Беллами потом его не уничтожил, или не уничтожил Брайана. — Вы с Брайаном что-то скрываете? — холодно спросил Беллами, пронизывая Джона убийственным взглядом насквозь. — Ты о чём? — Ты мне скажи. Вы оба выглядели подозрительно. — Белл, он просто бухой, а я соскучился, — Джон мягко улыбнулся, пытаясь успокоить Беллами этой улыбкой. — Не ври мне. Мне не восемнадцать, чтобы меня было так просто вокруг пальца обвести. — Ну что за глупости? Зачем мне он? Зачем мне кто-то, когда лучше, чем с тобой, мне ни с кем никогда не было? — И здесь уж Джон был как никогда искренним. Беллами должен это увидеть по его взгляду, что эти чистые любящие глаза не могут лгать. — Какой же ты хитровыебанный, — сдался Беллами, упустив на лицо короткую улыбку. — Я говорю правду. Мне никто другой не нужен. Ты — моя сбывшаяся мечта. — Решил убаюкать мою бдительность сладкими речами? — спросил Беллами, но стал гораздо мягче, и даже ласково провёл рукой по щеке парня. — Это не бдительность, а беспочвенная ревнивость. Ты от неё когда-нибудь избавишься? — Никогда, — произнёс Беллами. После он грубо схватил парня за загривок, так чтобы тот не мог и дёрнуться без его ведома, и впился в его губы властным жадным поцелуем, проникая языком ему в рот. Мёрфи мгновенно вытолкнул из себя скопившееся напряжение и успокоился. Он полностью обмяк в руках Блейка, позволяя себя растерзать страстью. В этот раз Беллами быстро отпустил ситуацию, доверился Джону, и они больше не возвращались к разговорам о Брайане.

***

      В жаркий день Миллер притащил за собой несколько друзей на плантацию голубой агавы, где в качестве экскурсии можно было поучаствовать в приготовлении текилы самостоятельно. Октавия с Джоном отделились от остальных, вместе возясь с одним кустом. Девушка была одета в белые короткие шорты, оголяющие её стройные ноги, и в очаровательной соломенной шляпе, которая очень шла ей и её солнцезащитным очкам. Она выглядела как местная топ-модель. Хоть Джон и не видел местных топ-моделей, но по его представлению они должны выглядеть именно так. — Сегодня вечером у нас ещё дайвинг по плану, — рассказывала Октавия. — Мы хотим посмотреть на китовых акул. А ночью погуляем по городу, зайдём в ресторан. — Вот это вы активные. Был бы здесь Финн, он бы заставил меня делать всё то же самое. — Думаешь, я не заставлю? — усмехнулась Октавия. — Может стоило его позвать с нами? — Да у нас же всё как всегда спонтанно получилось. Но это даже к лучшему. Беллами не очень хорошо реагирует на его присутствие. — А то, что здесь Кларк, то ничего? — возмутилась Октавия. — Вы же с ней подруги, — напомнил ей Джон. — Но не я же с ней трахалась! — Она меня больше не волнует. Беллами с ней особо не общается теперь. — Я к тому, что ты не трахался с Финном на весь интернет, потому Финн может быть здесь, если даже Кларк тут тусует. — Ты права. Но… — Джон запнулся, не зная как объяснить. Он усмехнулся и отшутился, хоть и в этой шутке очень мало смешного: — Пусть в стране у нас демократия, а в нашем с ним доме — абсолютная монархия. А вернее даже диктатура. — Ты это серьёзно? — спросила девушка, нахмурившись. — Ну я преувеличиваю, конечно, — ответил Джон для её спокойствия. — Я же люблю его. — Между прочим, Финн и мой друг тоже. Ещё он сдружился с Монти и Миллером. — С Миллером сложно не сдружиться, — прокомментировал Джон с улыбкой. — Кажется, он всех готов под крылом приютить.       Джон вспомнил, как в самый тяжёлый период его жизни, ничего не знающий о нём Миллер заметил его боль и стал его опорой. Его участие стало одним из немногих светлых моментов в беспробудной тьме Джона. Если Атом, который тоже очень помогал, в первую очередь был другом Беллами, а потом уже Джона, то с Миллером не было таких условностей. Он относился ко всем одинаково, мог поддержать каждого, абсолютно не вмешиваясь и не принимая чью-то сторону. И эта черта в нём была очаровательна. — Мировой человек, — согласилась Октавия.       Солнце припекало всё сильнее, а рубить агаву оказалось делом непростым. Но всё равно это занятие казалось увлекательным, только потому что это было чем-то неестественным и исключительным по сравнению с тем, что когда-либо они делали. Спустя недолгое молчание Октавия продолжила разговор: — Я не спрашивала никогда. Как ты относишься к тому, что я дружу с Кларк? Просто мы сдружились, когда она приходила к Атому в больницу. Она поддерживала меня в тот момент, как никто другой. — Хм, меня сейчас удивляет твой вопрос. Ты можешь дружить с кем хочешь. — Я понимаю. Я бы тоже так сказала. Но что ты чувствуешь по этому поводу?       Джон задумался над тем, что пока она не спросила, он так глубоко не размышлял над этим. Возможно, просто глушил это в себе. — Хоть я сейчас и спокоен, и не чувствую того беспокойства и страха, как раньше, при виде неё, но её общество приятным назвать не могу. Я избегаю её не только видеть, но и думать о ней. Потому мне не совсем комфортно от того, что она общается с близкими мне людьми. Но на это можешь не обращать внимание. Она — больше не проблема. — Всё-таки у тебя под кожей не нервы, а сталь, — всерьёз восхитилась девушка. — Или же я просто очень устал всего бояться, — предположил Джон, обдумав. — Но мне станет гораздо спокойнее, когда она уже заведёт свои отношения. У неё кстати нет никого? — Нет. Она не ищет отношений. Когда-то любимый человек её жёстко предал. Пока она не готова кому-то довериться. — Что ж, — равнодушно произнёс Джон. — Желаю ей найти того самого, обзавестись детьми, желательно, пятью, чтобы у неё не было и минуты свободного времени, располнеть или куда-нибудь далеко уехать. В Африку! Желаю ей мужа-африканца.       Октавия в голос рассмеялась и прокомментировала: — Вот это доброжелательность, Мёрфи!

***

      Вилла находилась далеко от моря и собственного выхода к пляжу не имела, но друзья сняли маленький пляжный домик у самого моря. Домик был совсем крошечный, там была обширная раздевалка на несколько персон, душ, уборная и своя зона отдыха на улице с навесами и шезлонгами. Этот домик был не предназначен для того, чтобы в нём ночевать. При этом домик был не изолирован. Кругом было много отдыхающих, играла музыка, неподалёку стоял бар с холодными напитками. Ребята сидели под навесом, кто-то плавал, а кто-то уже наплескался в море и лежал загорал. — Джон, а ты чего такой пятнистый? — спросил Атом, рассмотрев колени друга, который перед ним впервые предстал в шортах. — Беллами себя держать в руках не может?       Джон осмотрел свой синяк и ответил: — Это я о стол приложился. — Да носится по дому, как ошалевший. Углов перед собой не видит, — добавил Блейк, а потом обратился к своей парню: — Я понимаю, что ты твердолобый, но колени тут при чём? А потом все думают, что я тебя бью. — Я вообще-то о другом подумал, — усмехнулся Атом. — Октавия, отведи Атома в постельку, — произнёс Беллами погромче. — Ему очень нужно.       Друг рассмеялся и чуть ли не пролил на себя со стакана безалкогольный санрайз. — Пусть сам справляется. Я отдыхаю, — отрешённо ответила Октавия, которая лежала на шезлонге и загорала. — Суровая у тебя девушка, — прокомментировал Миллер. — А хотите я вам сейчас расскажу, как Джон в дверной проём с первого раза не попадает? — предложил Беллами с насмешливой улыбкой на лице. — Не рассказывай, — попытался остановить его Джон. — Не-не! Рассказывай, — не согласился воодушевившийся Брайан, который очень загорелся послушать что-то про Мёрфи. — Сижу я в гостиной за ноутом. Тут Джон только заходит в комнату, и я прошу его притащить зарядку от ноута. Он, только что войдя в эту дверь, забывает с какой стороны она находится, и, разворачиваясь, въебывается в косяк. Да сильно так. Словами не передать как это выглядело, это надо только видеть. — Может это была попытка самоубийства? — усмехнулся Атом. — Лишь бы за зарядкой твоей сраной не ходить. — А, ну это многое объясняет, — Блейк снова обратился к Джону. — Ты если даже по дому не можешь передвигаться так, чтобы не убиться, какого хрена тогда пьяным ночью на лодку лезешь? — М-да, Беллами просто обожает, когда я бегаю вокруг него и всё ему приношу, — Джон решил тоже немного пожаловаться на своего парня, от чего тот только шире заулыбался. — Ну конечно я люблю, когда ты бегаешь вокруг меня. Так ты рядом, и я не скучаю. — Подхалим, — не купился Мёрфи. — Пойду я до бара прогуляюсь, пока ты ещё что-то не вспомнил про меня всем рассказать. — Да, иди-иди, — одобрил Миллер. — Он пока что-нибудь интимное о тебе расскажет. — Только попробуй, — Джон бросил в Беллами угрожающий взгляд. — Да они уже всё знают, — непринуждённо ответил Беллами. Джон прожёг его взглядом, и Беллами сразу же громко рассмеялся. — Шучу я. Вы видели, как он на меня смотрит? Это он меня бьёт, при вас просто прикидывается хорошим. — Джон, купи мне в баре мороженку, — попросил Миллер. — С клубникой? — Да! — Нейт согласился со счастливой улыбкой на лице, будто именно это он и хотел. — Я что-то упустил? — подозрительно спросил Беллами, серьёзно удивившись тому, откуда Джон знает предпочтения Миллера. — А с каким вкусом я мороженое люблю, ты знаешь? — И ты будешь с клубникой. Я так решил! — строго ответил Джон, всё пытаясь от них уйти. — Я же говорю — тиран, — иронично прокомментировал Беллами. — А ему не опасно самому до бара идти? — насмехался Миллер. — Вдруг покалечит себя по дороге ненароком. Кочка какая по пути встретится, он и ногу сломает. — Сейчас кто-то без мороженного останется! — выдвинул угрозу Джон, и Миллер сделал жест, словно закрывает рот на замок. — А дорогу назад хоть вспомнишь? — поддержал издёвки Беллами. Парень нацелил на него рассерженный взгляд, тогда Блейк послал ему воздушный поцелуй, и Джон не смог сдержать улыбку, как бы не пытался казаться строгим. — Вот как эту машину ярости успокоить, — усмехнулся Миллер. — Я его бешу, и я же успокаиваю, — отшутился Беллами, проводив парня ласковым взглядом.       Мёрфи улыбнулся и вновь нацелился уходить, но прямо перед ним возникла Кларк, только выйдя из домика, по пути она пыталась расстегнуть цепочку с шеи и, увидев его, обратилась к парню: — Джон, можешь помочь мне…? — Нет, — резко обрывает её Джон, уворачиваясь от девушки, и уходит.       Кларк подходит к остальным с усмешкой на лице и останавливается возле Беллами. — Он шарахается от меня как от прокажённой, — произносит она. — А ты разве не прокажённая? — с наигранным удивлением спросил Беллами. Девушка изобразила обиду и ущипнула его за бок. Блейк со смехом уворачивается. После Кларк протянула ему цепочку на своей шее, показывая, что ей нужна помощь. Справляясь с застёжкой, Беллами произносит ей: — Не приставай только к Джону, пожалуйста. — Я и не пристаю к нему. Попросила помочь цепочку снять. — Не прикидывайся дурочкой. У тебя это плохо выходит, — сказал Беллами и вложил снятую цепочку в женскую ладонь. — Да это почти комплимент от тебя, — в приятном удивлении произнесла Кларк. — Беру свои слова обратно. — Может, поможешь мне ещё намазать спину солнезащитным кремом? — Никак не могу, прости. — Беллами выставил ладони вперёд и произнёс, издевательски глядя ей в глаза: — Эти руки созданы для того, чтобы обглаживать одного человека. — Потом Беллами посмотрел по сторонам, словно бы ища Джона глазами, и проговорил: — Даже если он куда-то опять съебался от меня. — Октавию попроси, — сказал ей Брайан несколько раздражённо. Беллами с удивлением глянул на парня, не понимая из-за чего тот может быть так рассержен. Тем более, Брайан. Блейк вообще не может вспомнить, когда тот когда-то злился или раздражался. Он всегда как солнышко всей их дружеской компании. — Меня нет. Я сдохла, — запротестовала Октавия, не желая подниматься с шезлонга и что-то делать. — Тогда может ты поможешь мне, Атом? — с неприкрытой издёвкой произнесла Кларк. — Так, я воскресла! Сюда иди, — грозно произнесла Октавия. Кларк с победной улыбкой подошла к подруге и села рядом. После чего Октавия насмешливо выронила: — Стерва.       И у Беллами промелькнула мысль, что он её не ревнует. Его самого это удивило, ведь Джона он ревновал, даже когда они были друг другу только любовниками. Беллами не позволял ему даже лёгкого флирта и приходил в бешенство от одной только мысли, что Джон мог быть с кем-то в близости. Почему же с Кларк тогда не так? Ему было бы всё равно, если бы кто-то прикасался к ней у него на глазах. Да, наверное, даже если она переспит с кем-то — будет всё равно. Единственное, что Беллами после этого с ней расстанется. Джон бы так легко не отделался на любом этапе их отношений. Значит ли это, что Джон значил для него больше кого-либо с самого начала? Или же это было лишь от того, что Джон в сексуальном плане был так хорош, что делиться им ни с кем не хотелось? Кларк тоже хороша, но Мёрфи в этом плане никто не переплюнет.

***

      После погружения под воду и долгих ночных прогулок силы друг на друга парни всё равно нашли. Беллами прижимал Джона собой, выцеловывал его губы, постепенно стягивал одежду, руками захватив всё его тело, облапав его всего с ног до головы. Джон, до этого мечтавший поскорее уснуть, теперь и думать не хотел бы о том, чтобы эти томительные ласки когда-нибудь заканчивались. Они были так увлечены, что не сразу заметили, как кто-то вошёл в комнату и проторчал в ней с несколько секунд. Но сначала Джон заметил, как на него пялиться Брайан, а после и Миллера, который очень старался бесшумно вытащить друга из комнаты. Джон резко постучал Беллами по спине, чтобы тот отвлёкся от предварительных ласк и, не дай боже, не приступил к последующим действиям. Беллами поднял взгляд, когда друзья почти что покинули комнату, но он их тут же остановил. — А ну стоять! — несколько суровым тоном приказал Беллами, парни остановились и развернулись к нему. Миллер выглядел как напроказничавший ребёнок, а Брайан просто бесстыдно пялился на Джона. — Что это за бесплатный просмотр был?       Миллер залился смехом и начал оправдываться: — Извините, пацаны, что потревожили. Занимайтесь, чем занимались. Брайан набухался и двери перепутал.       Брайан стоял на месте и молчал. Всё это время он не спускал с Джона глаз. Его взгляд словно молил о чём-то, и в то же время он был любующимся, поглощающим. Джона сильно напрягал его взгляд. Он боялся, что его заметит и Беллами. А ещё это супер неловко — ловить подобный взгляд от влюблённого друга, когда Джон полуголым прижат к постели своим парнем.       «Боже, да не пялься же ты так на меня», — пронеслось в голове парня, но сделать он ничего не мог. Возможности, швырнуть чем-то в Брайана, сейчас не было. — А ты что здесь забыл? Вы теперь одну спальню на двоих делите? — с иронией спросил Блейк у Миллера. — Да, я его трахаю! — с привычной ему невозмутимостью ответил Нейт.       Брайан тут же очнулся и возразил: — Заткнись! Это неправда. — Он просто напился и не помнит, — продолжал глумиться Миллер. А после обратился к другу: — Ну что, насмотрелся? Или ты ещё надеешься на продолжение? Пошли уже. Мы и так видели слишком много.       Парни ушли и закрыли за собой дверь. После чего Беллами не сдержал смех и рассмеялся в плечо Джону. — Двери не запираются что ли? — спросил Мёрфи, не разделяя его настроения. — Запираются, наверное. Просто у нас никто так не врывался. Не было необходимости её запирать. — Но теперь, по всей видимости, есть. Хорошо, что они не зашли несколькими минутами позже. — Мы ещё на публику не трахались. Брайан-то и от того, что видел, не торопился оторваться, — Блейк всё не унимался забавляться. — Тебе смешно? — упрекнул его Джон. — Ну а чего мне грустить? Скрасили немного вечер парням. — Видимо, для того, что Джон больше не ворчал, Беллами накрыл его губы своими и продолжил ласкать его тело. — Может всё же запрём дверь? — сквозь поцелуй попросил Джон. — Думаешь, Брайан вернётся досмотреть? Я ему тогда волшебного пендаля пропишу. Запоминал он, где чья спальня, а где собственная забыл. И вообще он странный в последние дни. Напиваться стал часто, а ведь он спортсмен и всегда пил реже и меньше нас всех вместе взятых.       Пока Беллами ушёл в высказывания размышлений вслух, Джон решил снова напомнить ему: — Дверь. — Забей ты на эту дверь. Никто не войдёт, — Беллами вернулся с нетерпеливыми поцелуями, усыпая ими шею парня. — Ну да, инцидентов-то не было! — иронично возмутился Джон, но Беллами его уже не слушал. В такие моменты говорить с ним без толку.       Уже среди ночи сквозь сон Джон стал чувствовать, что за ним будто бы кто-то наблюдает. Сначала он пытался бороться с этой мыслью, ссылаясь на то, что ему просто это снится, но потом он всё-таки открыл глаза и увидел перед собой лицо Брайана. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что он видит реального человека перед собой и что ему это, к сожалению, не снится. Брайан сидел на корточках перед кроватью и смотрел прямо на него. Джон, боясь разбудить Беллами, стал молчаливо буравить его злым взглядом и кивнул в сторону двери, выпроваживая его тем самым жестом. Брайан, как умалишённый, сидел и улыбался, любуясь Джоном. Казалось, что он абсолютно был лишён какой-либо разумности. Мёрфи безнадёжно выдохнул, аккуратно посмотрел на спящего Беллами. Тот вроде бы спал уже крепко. Благо он не имел привычку просыпаться по ночам. Потом Джон вернул взгляд на Брайана и подозвал его к себе пальцем. Брайан склонил лицо к парню, в наивном ожидании услышать его голос совсем близко, и Джон сказал ему максимально тихо: — Пиздуй отсюда.       Брайан будто только очнулся ото сна, его взгляд посетила хоть какая-то доля разума, он поднялся на ноги и вышел из комнаты. После чего Джон тихо встал с кровати, накинул по-быстрому штаны и вышел за ним. Брайан сидел в гостиной на диване, Джон подошёл к нему и начал злостно отчитывать парня: — Ты какого хуя припёрся? — Прости, у меня просто сигареты выпали в вашей спальне, я не мог ждать до утра. Я слышал, что у вас тихо, и поэтому зашёл. — Сигареты не могли валяться возле кровати, ты дальше порога не заходил. — Прости, — снова извинялся парень. Он виновато опускал глаза, словно желал провалиться под землю от стыда. — Я не сдержался. — Ещё раз зайдёшь, я разобью тебе лицо, — грозно предупредил его Джон. Брайан кивнул и тогда Джон вернулся в спальню. На этот раз он запер дверь и тихо вернулся в постель. Но сон вернулся не сразу. На Джона накатила тревога. Брайан признался давно, а чувства свои носит ещё дольше, но почему-то только сейчас начал сходить с ума. Это был эффект накопления или что-то ещё? Если раньше он не любил напиваться, то что сейчас его вынуждает? И Джон уже не знал, как на Брайана повлиять, как его останавливать. Из-за него Джон уже два раза ходил по краю, ещё немного и нервный срыв будет обеспечен. Ну или кое-что похуже. Например то, что его обеспечит Беллами.

***

      На землю постепенно опускалась вечерняя прохлада. Джон сидел на краю террасы, с высоты которой открывался отличный обзор на баскетбольную площадку, где играли друзья. Джон не был любителем баскетбола, но он любил наблюдать за Беллами во время игры, особенно если он играет без майки. Тот выглядел в баскетболе, как рыба в воде. А мяч был всегда чуть ли не продолжением руки. Блейк вёл мяч, Брайан пытался его перехватить, но у него ничего не выходило. В этот момент Джон услышал, как кто-то хмыкнул рядом с ним, и только тогда заметил, что теперь рядом с ним стоял Миллер и тоже наблюдал за игрой. — Забавная ситуация, — прокомментировал он, следя за Брайаном и Беллами. — Чем? — спросил Джон, но Миллер не спешил отвечать. Он следил за мячом, пока тот не попал в кольцо. Блейк ликовал своей победе, Брайан так спокойно и с улыбкой принимал своё поражение — Но я был близок, — послышались слова Брайана из далека, Беллами согласился и похлопал его по плечу. — Тем что судьба даёт нам знаки, которые мы иногда не в состоянии заметить. Но стоит только присмотреться, прислушаться — всё так на поверхности, — ответил Миллер, не сводя глаз с поля. Джон задумался над его словами, и не был до конца уверен, что правильно его понимает. Но Миллер продолжил спустя недолгую паузу, и всё более или менее встало на свои места: — Но Брайан парень не глупый. Он всё понимает и ничего лишнего не предпримет. — Ты знаешь? — осенило Джона, вопрос был почти риторический. — Угу, — непринуждённо ответил Нейт. — С кем, как ни со мной, Брайан будет откровенным. — И что он говорит? — Его мучает вина.       Джон удивился и попытался прояснить для себя: — В чём же он виноват? — Беллами его друг. Брайан всегда пытался на него равняться, брать с него пример, быть на него похожим. Жизнь, конечно, та ещё ироничная сучка.       Джону вспомнились его слова: «Меня огорчает больше не то, что не я рядом с тобой, а то, что рядом — он. Мне было бы легче, если рядом с тобой был надёжный человек, который бы тебя любил. Но это точно не Беллами». Как-то это воспоминание противоречило тому, что Беллами был для Брайана примером для подражания. — Мне показалось, он не во всём его поддерживает. — Конечно, не во всём. Люди всегда хотят подражать лучшим сторонам своего кумира, закрывая глаза на общую картину. И забывают, что без чёрного не бывает белого. Вот ты бы полюбил Беллами, если бы он состоял только из достоинств и был лишён своих недостатков?       Джон задумался, глядя на Беллами. С виду у того будто бы вообще нет недостатков. Хотя Джон и знает, что это не так. Он ведь такой импульсивный, гордый, упрямый, порой властный. Но Джон не смог себе представить Блейка без этих качеств. Без них Беллами бы не был собой, а Джон любил его именно таким, каков он есть. Единственное, что Джон бы хотел исправить в нём, так это то, чтобы Беллами был доверчивее и открытее, но здесь дело уже вовсе не в качествах характера. — Нет. Я люблю все его стороны. — Это ответ человека, который по-настоящему любит. В момент слабости люди могут меняться, тогда чёрное перекрывает белое, и те, чья любовь была фикцией или самообманом, теряют интерес, или не выдерживают и оставляют. Любящие же всегда остаются.       Почему-то эти простые слова пробрали Джона до глубины души, по телу пробежала лёгкая дрожь от его догадки: — Его оставляли?       Миллер стал задумчиво наблюдать за закатом на горизонте, забыв об игре. Его взгляд наполнился печалью. Джон ещё ни разу не видел Миллера хотя бы немного опечаленным. Он же беззаботный весельчак, ко всем неприятным и даже тяжёлым моментам жизни относиться так рационально и непредвзято. — Пройдя тяжёлый путь, люди делятся на два типа: одни жалуется на полученные раны, а другие перестают жаловаться совсем, пытаясь раны закрыть сталью, стать сталью. И те, кто не готов принимать помощь, обычно нуждаются в ней больше всего.       Джон перевёл взгляд с друга на Беллами. Он что-то обсуждал с Атомом и Брайаном, его лёгкий ребяческий смех доносился до террасы. Джон поймал себя на мысли, что не видел никогда его сломленным и разбитым. А ведь Джон был с ним в тяжёлые периоды его жизни. Обычно Беллами в такие периоды бывает злым и жёстким. Когда его силы кончались, он выглядел апатичным, но всё так же никого слишком близко к себе не подпускал. Таким он был, когда Октавия была похищена, когда Луну посадили в тюрьму, когда Атом был в коме. Точно так же было и в последний раз: когда они ругались, Беллами всё время срывал злость, стал очень жёстким, вплоть до полной потери сострадания; а когда он чувствовал вину за содеянное, он был отстраненным и холодным, просто ушёл в себя, закрылся, и лишь на мгновение его истинные эмоции вырывались наружу, но он быстро брал их под строгий контроль. Неужели его ревность к Финну была равносильна прошлым тяготам? Почему же он настолько остро отреагировал? — Чем злее и безжалостней Беллами становится, тем ожесточённее война, что он ведёт, — продолжил Миллер. — Жаль, что по обычаю, на этой войне он самого себя и убивает.

***

      Все последующие дни друзья гуляли по Мехико, плавали в море, посещали парки и близлежащие острова и даже летали на вертолёте. Миллер знакомил их со своими родственниками и местными друзьями. Каждый день был насыщен событиями. Джон к этому так привык, что уезжать совсем не хотелось. Кстати, Брайан перестал чудить, и даже полностью отказывался от алкоголя. Видимо для того, чтобы не терять контроль над собой. Этот фактор существенно расслабил Джона. Он снова стал чувствовать себя спокойно в присутствии Брайана, не опасаясь каждого его телодвижения. Брайан старался даже не приближаться, но часто мог задерживать взгляд на Джоне, совершенно этого не скрывая.       Утром многие друзья долго ещё спали. Джон готовил омлет для себя и Беллами, а Блейк занимался приготовлением кофе в кофеварке. Их уединение прервал Брайан, вернувшийся с утренней пробежки. Он вставал раньше всех, Джон это заметил, так как сам просыпается раньше всех, за исключением Брайана. — А я могу на хвост упасть? — спросил парень, заглядываясь на еду через плечо Джона. — Здесь на двоих. Но если хочешь, подай продукты, и на тебя приготовлю. Мне несложно.       Брайан довольный как ребёнок помчался к холодильнику. Принёс продукты, задержал тёплый взгляд на Джоне, но недолгий, и сел неподалёку на кресло. — Кофе сам себе сваришь. Я не такой добрый, — произнёс Беллами.       Парень снова подскочил с места и направился к кофеварке, слишком лёгкий и энергичный для утра. Джон даже почувствовал себя развалюхой на его фоне, потому как у него болело всё тело, в особенности шея, после сексуальных нападений Беллами этой ночью, и он силой заставлял себя двигаться.       Блейк и Брайан разговорились. Брайан поделился переживаниями о своей близкой подруге, рассказав, что девушка принимает антидепрессанты, но лучше ей пока не становится. — Знакомая ситуация, — высказал Беллами. — Ты принимал антидепрессанты? — удивился друг.       Беллами не спешил отвечать, за него ответил Джон, ненадолго отвлёкшись от готовки: — Я принимал.       Брайан с удивлением посмотрел на Джона: — Помогло? — Ну после я принимал нейролептики и ряд всякой всячины, посещал терапию, а ещё кое-кто меня пинал изо дня в день, чтобы я не смел сдаваться, — Джон ласково посмотрел на Блейка, улыбнувшись.       Брайан выглядел обеспокоенным тем, что услышал, но он выдохнул и перевёл тему: — Надеюсь, ей тоже станет легче. — А ты точно за «подругу» переживаешь? — усмехнулся Беллами. — Мы дружим со школьной скамьи. Да и она в долгих отношениях уже. С четырнадцати лет как влюбилась, так они и неразлучны с ним. Но видимо крепких отношений недостаточно для здоровой менталки. — Ну то, что она в отношениях, ещё не доказывает того, что она тебе не нравится, — сказал Блейк. Будто видел пристрастия друга насквозь. — А мне всегда спорт был интереснее отношений, — с широкой улыбкой ответил Брайан. — И до сих пор? — усмехнулся Беллами. — Только, когда не влюблён. А когда влюбляюсь, то ничего важнее этих чувств и быть не может, — после этих слов Брайан как будто невзначай зацепил Джона грустным взглядом, и тогда Мёрфи решил вернуть всё внимание к готовке завтрака, переворачивая омлет в сковородке на другую сторону. — Бессмысленное чувство, — высказался Беллами. — Напрасная и неблагодарная трата сил и времени. Лучше в это не вляпываться, дружище. Кроме дерьма эти чувства ничего не приносят.       Джона словно парализовало, он застыл, не двигаясь, а в грудь снова вбили огромный кол, что пронзил его насквозь. «Зачем ты это говоришь при мне?» — беспомощным криком пронеслось в голове. Джон уже ничего перед собой не видел, его рука рухнула вниз, зацепив край горячей сковородки. Джон резко одёрнул руку, не проронив и звука, но его движение не осталось незамеченным. — Не надо себя калечить, — произнёс Беллами, взяв парня за руку и оценив его ожог взглядом. — Мне твои руки важнее завтрака. — Всё в порядке. Пустяки, — успокоил его Джон, пытаясь укрыть от него сбитый острой болью взгляд. Брайан смотрел на них с глубочайшей тоской, он словно чувствовал всё то, что чувствует сейчас Джон, всё прекрасно понимая. Беллами аккуратно коснулся губами его пальцев, а Джон посмотрел на его лицо проникновенным взглядом. — Привет, парни! — привлекла к себе внимание Кларк, войдя на кухню. Джон отстранился от Беллами, занял себя делами, чтобы она не заметила его состояния. Перед ней свои чувства он обнажать был точно не готов. Но она всё равно была заинтересована только Блейком. Она подошла к нему ближе, вцепилась внимательным взглядом и непринуждённо спросила: — Беллами, подскажи, где носит твою сестру? — Что касается Октавии, я последний человек, у которого ты можешь что-то узнать о ней, — ответил Блейк, не выражая энтузиазма говорить с Кларк. — Может парень твой знает? Спроси у него, а то он вечно меня игнорирует, — она словно бы с чего-то забавлялась. У Джона от её присутствия всё тело окаменело от напряжения. Беллами не ответил ей, лишь бросил в неё укоризненный взгляд. — А ты попробуй ей позвонить, — влез Брайан. — О, Брайан! Что бы я без тебя делала? — с демонстративной ироничностью произнесла девушка. — Я понял. Ты уже звонила, — ответил парень, осознав бесполезность своего совета. — Ладно. Найдётся пропажа. Тогда я присоединюсь к вам.       Девушка села за стол. А Джон тяжко выдохнул, желая исчезнуть. Беллами заметил его негодование и с улыбкой произнёс друзьям: — А мы не будем мешать вам с Брайаном, и пойдём на террасу. — Он взял их тарелки и пошёл на выход из кухни. Джон осознав всё, схватил две чашки с кофе и поспешил за парнем.       Весь день в памяти крутились его слова, как на адском повторе. Они въелись в кожу и отравляли своим ядом. Позиция Блейка не то чтобы удивила. Дело не в этом. А в том, что Беллами прямо носом его ткнул в своё безразличие, словно бы открытым текстом прямо в глаза сказал: «Ты от меня любви и не жди. Ты мне просто удобен». Одно дело понимать это самому, и совсем другое слышать подобные слова от любимого человека, которому Джон давно отдал своё сердце.       Перед сном друзья собрались за просмотром фильма. Кто-то включил лёгкую комедию, с которой все смеялись. Джон сидел рядом с Беллами, прижавшись к нему с боку. Блейк во время фильма часто переговаривался с Миллером, они вместе смеялись со своих комментариев. Джон не чувствовал, что вообще существует. Он не мог сосредоточиться на просмотре фильма из-за своих мыслей. Не мог участвовать в разговорах, понимать юмор. Несмотря даже на то, что вынашивал боль от пары фраз Блейка весь день, но со временем не полегчало. Совсем.       Вскоре терпение лопнуло. Джон молчаливо покинул гостиную, вышел на террасу. Он курил одну за другой, смотрел на полную луну на небе, слушал тишину спящей природы и вой степного ветра. Желание было одно — удавиться. Сколько же сил и нервов надо было, чтобы любить Беллами. А у Джона нервы и так ни к чёрту, силы тоже иссякали сразу же, если бил Беллами. Против него защиты не было никакой. Джон многое пережил, но самым болезненным, что он когда-либо испытывал, было равнодушие Блейка. И это то, от чего нельзя уйти, избежать, от чего нельзя спастись, к чему нельзя привыкнуть. Его равнодушие — это яд, медленно и мучительно отравляющий открытую незащищённую душу. Которую Джон открыл для того, чтобы подарить Блейку всё своё тепло и любовь.       Джон больше часа просидел на одном месте, смотря в тёмное небо, разбирая себя на кусочки. Пытался привыкнуть и смириться, уговорить своё неугомонное раненое сердце успокоиться. Только как это возможно, когда в рану сыпанули горстью соли?       Послышались шаги двух людей на террасе, мужской шёпот и лёгкий игривый женский смех. Джон оторвался от мыслей и увидел вернувшихся откуда-то из города друзей. — Где вы были? — поинтересовался Джон. — На романтической прогулке по ночному пляжу, — ответила Октавия и села вместе с парнем на диванчик напротив Джона. — Только луна, море, мы вдвоём и пиво, которое моя королева сегодня разрешила мне пить, — произнёс Атом с наслаждающимся видом. Джон коротко усмехнулся: — А обычно не разрешает? — Я не люблю, когда от него пивом пахнет. — И не разрешает потом её целовать. Приходится отказываться от пива, — добавил Атом. — А сегодня я сама выпила этого грёбанного пива, чтобы и он мог выпить. — Теперь тебе не отвертеться, — с улыбкой сказал Атом и захватил губы девушки в нежный поцелуй. Несмотря на то, что они приехали на отдых вместе с друзьями, они друг от друга просто не отлипали: вместе дурачились, носились по двору, то Октавия его задирала, то Атом хватал на руки, и звонкий смех Октавии часто разносился среди этих стен. Все друзья называли их сладкой парочкой, Джон частенько с улыбкой наблюдал за ними, словно влюбившись в их чувства. И вот сейчас они оба целовались, выглядели такими счастливыми. Их глаза сияли, поглощая друг друга нежностью. Невооружённым взглядом видно, как они любят друг друга. И Джон смотрел на них сейчас с тоской, с белой завистью, что безжалостно рвала душу в клочья. Как же круто, наверное, чувствовать, что тебя любят. «Вот почему я не могу быть так кем-то любим? Хотя бы раз в этой ёбаной жизни!» Джон понимал, что с Беллами ему этого никогда не светит. Но ни с кем другим он бы быть не хотел. И это тупик. — А ты почему здесь один? — спросила Октавия у друга. — С Беллами поругались? — Нет, у нас всё хорошо.       «Но не так, как у вас, — горестно подумалось Джону. — Я его люблю. А для него любовь — напрасная трата сил и времени.» — Тогда что случилось? Я знаю этот взгляд. И не думай отмазываться. — Я просто интровертен. Это не новость, — Джон попытался улыбнуться. — И Беллами тут не при чём? — недоверчиво уточнил Атом, словно учуяв неладное. — Нет. Правда. Он ничего не сделал, просто… Просто он прямолинейный и чёрствый. Иногда не думает о том, что он говорит. Но это ведь тоже не новость для меня. — Джон говорил совершенно беззлобно, даже с какой-то теплотой в голосе, чтобы хоть как-то скрыть, не обнажать свою рану от его слов, не заморачивать этим друзей и не портить им вечер. — А ты не стесняйся. Чехвость его, — посоветовал Атом. — Заведи дубинку длинную, и хреначь ему по голове, каждый раз как он сказал что-то не то. — Так даже животных не дрессируют, — усмехнулась Октавия, посмотрев на своего парня. — А животные более понятливые. С Беллами нужны методы посерьёзней. — Вообще с некоторыми мужчинами, надо как при дрессировке собак, — поделилась Октавия с Мёрфи. — За послушание давать печеньку, за непослушание — не давать, — девушка сделала акцент на последнем слове и многозначительно посмотрела на друга. — Ты понял о чём я?       Джон задумался, ища скрытый смысл, и вопросительно посмотрел на подругу. А Атом, сразу же догадавшись, расхохотался. — Вот я не целую Атома, когда он пьёт пиво, и он перестал его пить, — пояснила Октавия.       «Ох, дорогая, — мысленно ответил ей Мёрфи. — Беллами не знает слово «нет», он его не слышит и всерьёз не воспринимает. С ним такое не сработает».       Атом резко перестал ухмыляться, как только всё осознал, и воскликнул: — Так, стоп! Это ты меня дрессируешь как собаку, значит? — Нет, конечно, любимый! Это я просто для примера привела, — с искренним и невинным видом отрицала девушка. — Ах ты ж, моя маленькая сучка! — с улыбкой прокомментировал Атом. Джон усмехнулся, забавляясь с них двоих.       Недолго посидев за разговорами и чаем на веранде, Атом с Октавией после ушли в свою комнату, всё это время светившиеся любовью друг к другу, как светлячки в ночи. Джона лишь сильнее накрыло желание прокричаться, вывернуть душу наизнанку, вырыдать скопившуюся боль, что он носил в себе весь день. Но бежать было некуда. Боль осела в глубине тяжёлым камнем и тянула за собою на дно.       Вскоре Джон пошёл в свою комнату. Беллами был уже там, сидел на постели почти раздевшись. Увидев Джона, он задал нетерпеливый вопрос, которым он явно давно озадачился: — Куда ты исчез? Джон залез на кровать, обнял парня сзади, прижавшись к его широкой спине. Когда внутри он был растерзан, прикасаться к Беллами становилось единственным спасением. Это как людей тянет к сладкому при недостатке серотонина, так и Джона тянет к Беллами, когда ему больно. Даже если больно по вине самого Беллами. — Я выходил на террасу. Хотелось подышать свежим воздухом, — ответил Джон, обвив торс парня руками, впитывая тепло его тела, стараясь не думать о чём-то ещё, но сердце всё же рвалось на части.       Джон снова признаётся ему в любви лишь мысленно. В своей голове он произносит это почти постоянно, как только они остаются одни, близко друг к другу. Джон смотрит в его лицо или прижимается к нему всем телом, зажмуривает глаза и про себя произносит: «Как же я тебя люблю». Вслух это произносить уже не так страшно, как раньше, но Джон всё же молчит, потому что очень тяжело в ответ слышать тишину. Беллами его после этих слов обычно просто целует. И Джон всё понимает, и рад просто тому, что может быть с ним рядом, но внутри становится тяжко. А тяжко от того, что всё это пугает ненадёжностью. Ведь даже любящие люди бывает теряют интерес, влюбляются в других, бросают, а без любви вероятность потери ещё увеличивается вдвое, если не больше. Джон всё ещё боится, что настанет тот день, когда Беллами скажет ему: «Прости, но нам пора расстаться.» И что ему останется делать? Бросаться ему в ноги и захлёбываясь слезами умолять не оставлять? Всё это Джон сделает разве что в своей голове, вслух он и слова не сможет проронить. Он молча умрёт. Хоть с Беллами порой бывает очень непросто — любовь делает Джона ранимым, и Беллами с лёгкостью может сделать ему больно любым неосторожным словом. Всё равно самое страшное для Джона — это лишиться его, стать ему абсолютно ненужным. Но если стараться не думать о возможном будущем, закрывать глаза на его безразличие, то всё у них хорошо. Но это «хорошо» достаётся Джону очень тяжело. Стоит только наткнуться на реальность, как сегодня, приходится снова переживать все спрятанные глубоко под кожей страхи, вновь справляться с тревогой, прятать её, чтобы не чувствовать ежечасно. — У тебя снова руки холодные, — произнёс Беллами.       «У меня только руки, а у тебя душа ледяная, — с печалью пронеслось в голове. — Почему же я всё время тянусь к тебе в поисках тепла? Заранее зная, что не найду его.» — Согрей, — тихо ответил Джон. Беллами накрыл его кисти рук ладонями, прижимая к своему телу ещё крепче. Громоздкая тяжёлая тоска скоблила душу, но Джон сдерживался от проявлений эмоций. Он покрывал его спину и шею аккуратными нежными поцелуями, закрыв глаза, чтобы не видеть ничего и не слышать, чтобы только чувствовать тепло его тела, и раствориться, снова мысленно повторяя: «Я так люблю тебя».

***

      В последнюю ночь их отпуска друзья закатили грандиозную тусовку на вилле. Пришли ещё некоторые мексиканские друзья Миллера, было ещё более шумно и людно, чем обычно. Но это не напрягало, а наоборот, было весело. Один мексиканский парень, имя которого Джон не запомнил, но уже успел с ним впредь немного пообщаться, хотел было утащить Джона куда-то за собой, взяв его под локоть. Но рядом стоящий Беллами не дал это сделать, перехватив Джона одной рукой за бок и прижал к себе. Он это сделал беззлобно и абсолютно невозмутимо, практически ни на кого не глядя в этот момент, словно бы это было сделано чисто рефлекторно. Джон улыбнулся мексиканцу и развёл руками. Парень быстро переключил своё внимание на кого-то другого. Кажется, ему было всё равно с кем пообщаться. А вот Октавия, заметившая действие брата, насмешливо прокомментировала: — Смотри какой ревнивый. Ко мне тоже ревновать будешь?       После этих слов раззадоренная алкоголем и весельем девушка прижалась к Джону, и медленно, нежно накрыла его губы своими. Этот поцелуй был лёгкий и не интимный, но и не напоминал дружеский. Джон смущённо рассмеялся. А Беллами лишь прокомментировал с насмешливой безысходностью: — Сучка. — Так, я не понял! — ворвался удивлённый Атом. — Что это за недетские шалости? — Не расстраивайся. Иди я тоже тебя поцелую, — подбодрил его Миллер. — Иди Джона поцелуй, — направил его Атом. — Это он у нас сегодня поцелуи раздаёт. — Я что, по-твоему, самоубийца? Или сестра Беллами? — А мне кто-нибудь поцелуев отсыпет? — вклинился Брайан с довольной улыбкой. — Здесь только Октавия занимается подобного рода благотворительностью, — произнёс Беллами. — Я не против, что точно не скажешь об Атоме. Я ведь не самоубийца, и не парень Беллами, — сказал Брайан, проникновенно посмотрев на Джона. Мёрфи постарался сделать вид, что не замечает внимание с его стороны. — Я всё ещё готов пососаться с каждым! — объявил Миллер всем своим друзьям и поднял руку. В ответ ему полился лишь смех. И только Брайан шутки ради чмокнул друга в щёку. — Это, по-твоему, поцелуй? — возмутился Миллер. — Иди сюда, покажу как это делается! Брайан со смехом стал отмахиваться от Нейта. — Интересно, что бы было, если бы Брайан не сопротивлялся? — с усмешкой спросил Джон у Беллами. — Думаешь, Миллер прикидывается? Он когда навеселе и не такое вытворяет. Все его девушки из отношений выходили седыми. — Подумаешь! — отреагировал Нейт. — Одна Моника в пепельный блонд покрасилась. Что-то на женщин сильно влияет смена имиджа. Как только волосы покрасила, так сразу меня бросила. — Ну конечно, из-за того, что волосы покрасила, а не из-за того, что ты внезапно уехал в Мексику на месяц, ни разу не позвонив, — иронично высказался Атом. — Да я всего лишь в запое был и проебал телефон. С кем ни бывает? — оправдался парень.       Дальше у них начался увлечённый разговор, парни начали что-то вспоминать из прошлого. И Джон снова обратился к Беллами, склонив лицо ближе к нему, в этот раз их вряд ли кто мог услышать: — Миллер серьёзно ни к кому не относится? — Не все заслуживают серьёзного отношения, — ответил Белл. — А, может быть, как раз наоборот? Каждый заслуживает. — Ты просто не в курсе, что не у всех в отношениях есть любовь. Иногда отношения — просто хобби.       Услышав эти слова от Беллами, Джон ни мог не задуматься: «Значит, я для тебя хобби?» Сложно было об этом не задумываться. Он не мог забыть то, что Беллами сказал Брайану в то злополучное утро. Всё-таки их отношения всё ещё остаются странным и не совсем понятным действием. Если не задумываться, то всё замечательно. Но стоит споткнуться даже об лёгкую небрежность со стороны Беллами в адрес Джона или об его циничное высказывание, и реальность снова начинает казаться хлипкой и ненадёжной, неизученной и невыясненной. Всё по одной очень понятной причине. Джон задумывался: «Я с ним, потому что люблю его. По какой причине он со мной?» Ответа всё равно нет, уверенности тоже. Но теперь Джон умеет с этой мыслью жить. Он запрещает себе развивать эту мысль и просто забывается в поцелуе с Беллами, когда слишком уж становится тошно.       Миллер с Атомом увлекли в свой диалог и Беллами. А Джон отошёл к уличному столику, где лежала его пачка сигарет. Он достал оттуда одну и прикурил. К нему подошёл Брайан и произнёс: — Не знаю, на счёт всех, но ты точно заслуживаешь быть больше, чем хобби.       Вездесущий Брайан теперь подслушивает разговоры? Парни стояли в пару метрах от друзей, но из-за музыки и шума их разговор был всё равно что приватным. — Спасибо. Но, Брайан, умоляю тебя, не пялься так на меня. Хотя бы при нём. — Это сложно контролировать. — Но ты постарайся.       Брайан опустил глаза и взглядом зацепил шею Джона. Мёрфи стало неловко под его взглядом, потому что на его шее красовалась полоса от кожаного ремня. Да, днём Беллами задел его своим безразличием, а ночью грубо трахал его, попросив Джона надеть себе на шею ремень и отдаться в полную власть Блейка. И Джон отдался в его власть, выжал из себя всю нежность вместе с кровью и искупал в ней Беллами с ног до головы. А после, оставшись в душе с собой наедине, завыл от безысходной боли. Стало легче, и он пошёл обратно в постель к Беллами, обнимать его своими холодными руками.       От внимательного взгляда друга ничего невозможно было укрыть. Брайан смотрел на шею Джона с таким взглядом, будто знал всё, что происходит, и взгляд у него был тяжёлый. — Ты не поговорил с ним? — Ты о чём? — Мёрфи демонстративно сделал вид, будто ничего особенного и не заметил, чтобы Брайан перестал развивать эту тему, но парня это не остановило. — О том, что он сказал вчера. — Не лезь в наши отношения, ладно? — раздражённо отбил Джон. — Это ненормально! Так не должно быть, Джон! Если ты его любишь, это не значит, что ты должен всё терпеть. — Брайан! — грозно проговорил парень, пронизывая его взглядом. — Не твоё это дело. Меня может устраивает моё «ненормально». Я тоже не совсем уж и нормальный. — Я не о том говорю, что вы расстаться должны. Но он должен ценить тебя. Заставь его ценить себя. Выскажи хотя бы. — Я не хочу говорить с ним об этом. Я и так знаю, что он на это скажет. И я не хочу этого слышать, — с болью высказался Джон, и Брайан замолчал, но его взгляд нёс в себе всю тяжесть невысказанных слов, которые он так бы хотел сказать Джону, но никогда не скажет. Джон едва ли мог представить, что тот чувствует. Сам ведь не любит человека, который страдает от чувств к кому-то другому. Спасибо судьбе хоть на этом. — Послушай, у нас не всё так плохо, как ты себе рисуешь. Иногда бывает, что случается дерьмо, но оно со всеми случается. Иногда мы не понимаем друг друга. И там где, я могу что-то изменить, достучаться до него, то я стучу. Но бывает и так, что в этом нет никакого смысла. Характер у него непростой, но он ценит меня. Он заботится и поддерживает. Я с ним счастлив. — Я вижу, — искренне заверил парень. — Ты стал живым, открытым. И вы часто выглядите очень милыми. Просто ты так смотришь на него, как на целый мир. Он же словно сам по себе. Но если ты правда счастлив — то я очень рад за тебя.       Любовь граничит с безумием настолько тесно, что грань иногда практически стирается. Любить бывает непросто, но кажется, ничуть не проще видеть любовь человека к себе и не иметь возможности хоть что-то дать ему взамен. Джон не может оставаться равнодушным, каким бы с виду чёрствым не казался. — Приглашай кого-нибудь на свидания, занимай своё время другими людьми и меньше думай обо мне, и ты найдёшь кого-нибудь, обязательно. Ты ведь видный парень. Один не останешься. — Джон пытался поддержать и наставить, но мысленно сам с себя усмехался. Раздаёт советы так, будто бы является отличным примером человека, победившего свои чувства. — Я всё это уже делал. Но мне только ты и нравишься. — Просто попробуй дать кому-то шанс понравиться тебе. — Я лучше дождусь своего шанса, — уверенно заявил Брайан, заключив в своём взгляде тяжёлую печаль. — Что ты имеешь ввиду? — строго спросил Джон. — Ничего. Я это просто так сказал, — Брайан будто бы сказал лишнего, и сразу же начал оправдываться, опустив виноватый взгляд. — Что-то мне так не кажется. — Я не собираюсь вмешиваться. Правда, Джон. Я имел ввиду, когда вы… то есть… если вдруг у вас что-то произойдёт, и-и-и… у вас не получится. А если у вас всё будет хорошо, то замечательно! — Парень сбивался, пытаясь выкрутиться. Складывалось чувство, что он пытался утаить то, о чём только что чуть не проговорился. — Ты считаешь, мы расстанемся? — продолжал допрашивать Джон жёстким тоном, испепеляя парня недовольным взглядом. — Нет-нет. Надеюсь, что нет. Просто всякое бывает. Всё может быть, — до последнего объяснялся Брайан. Но вскоре понял, что проще просто закончить этот разговор: — Я лучше пойду.       Парень ушёл к остальным друзьям. Джон постарался унять свою злость. Мысли в голове ворошились почти беспорядочно, парень не хотел хотя бы одну из них осмысливать. «Брайан о чём-то знает,» — пронеслось в голове голосом Диксона. Джон резко обернулся и посмотрел по сторонам в испуге. Диксона нигде не было, но сердце колотилось очень громко, почти оглушало. Джон часто задышал и настороженно высматривал своего мёртвого брата по сторонам, но не нашёл. Его будто скребли по оголённым нервам. Пространство заполнилось той самой невыносимой тревогой, что изводила его в своё время энное время. «Нет, ты не вернёшься. Я больше не впущу тебя в свою голову,» — решительно проговорил Джон про себя, но тревога нарастала так стремительно. Джон боялся сорваться в ту же пропасть снова. — Всё хорошо, милый? — спросил Беллами, неслышно подойдя к нему сзади.       Джон сделал непринуждённый вид и посмотрел на Беллами, прямо в его тёплый взгляд. Он снова рядом, будто кожей почувствовал, что нужен сейчас Джону. — Просто обними меня, — попросил Мёрфи, и Беллами нежно обнял его без лишних вопросов. Тепло от его рук разлилось по всему телу. Кожа, поднятая тревогой на дыбы, в его объятиях выровнялась, словно гладь тихой реки. Это была самая действенная и быстродействующая таблетка. Джона отпустило, и он сказал самому себе: «Паранойя, иди-ка ты нахуй. Я могу быть счастлив. Я могу быть нужным. Иначе бы он не был сейчас рядом».

***

      На следующий день друзья собирали вещи и уезжали обратно. Беллами сложил последние сумки в багажник, после нашёл взглядом всех своих попутчиков и подошёл к Джону. — Ты сидишь на своём месте, рядом со мной. А кого там укачивает — не ебёт. Кого не устраивает, пусть едут на крыше, — наказал он Джону, и тот довольно улыбнулся.              На обратном пути Кларк ехала с Атомом и Октавией по очень уже настоятельной рекомендации Беллами. Она не стала противоречить, да и не смогла бы. В машине Беллами парни включили музыку, громко подпевали и веселились больше, чем на самой шумной тусовке. Их заразительное веселье было видно в соседних машинах. Атом просигналил им с широкой улыбкой, а Октавия показала фак, на что Джон отправил ей воздушный поцелуй. Беллами всё это напомнило детский лагерь, настолько всё было ребячески и непринуждённо. Беллами не мог бы уже даже вспомнить, когда он так себя чувствовал. — А вы сосаться в этот раз не будете? — спросил Миллер. — Вдруг это ритуал какой, как помолиться перед долгой дорогой. — Теперь ваша очередь, — насмешливо ответил Блейк. — Да я-то не против, ты же знаешь. Только Брайан стесняется. Он пока не готов раскрывать наши отношения. — Наши отношения, Нейт, очень даже открыты. Мы друзья. А друзья не сосутся. — Ты это Октавии с Джоном скажи. — Они не сосались. Это был достаточно лёгкий неэротичный поцелуй в губы, — Брайан это произнёс даже слегка мечтательно, хотя заметить это мог лишь тот, кто знает о его чувствах. А значит все, кроме Беллами. — Ну хорошо. Можешь поцеловать меня достаточно легко и неэротично, — продолжал издеваться Миллер. — Боже мой, как хорошо, что мы едем домой, и я отдельно от тебя чуток поживу! — произнёс Брайан так, будто ждал этого дня годами. — Ага. Уже через неделю ко мне обратно прибежишь. — Нейт, а как же Атом? — спросил Джон, оглянувшись на задние сидения, и сразу же был пойман цепким взглядом Брайана, который неотрывно рассматривал его лицо. — Ты его разлюбил? — Да я та ещё шлюха, — ответил Миллер. — Или ты уже забыл, как мы с тобой были помолвлены? — Целых девять часов? — усмехнулся Мёрфи. — А ты прямо каждую драгоценную минуту считал? — с умилением восхитился Миллер. — Вообще-то счастливые часов не замечают, — иронично высказался Беллами, глядя на дорогу. — Так что он ждал, когда этот ужас закончится. — И ушёл от меня безжалостно, даже не подумал о наших будущих детях, — вздохнул Нейт. — Никак не вдуплю, что здесь происходит, — растеряно произнёс Брайан. — Какая помолвка? Какие дети?       Парни рассмеялись, и только Джон принялся объяснять, что это было всего лишь проигранное желание в карты, когда Миллер выкладывал пост в твиттер о фейковой помолвке с Джоном. Брайан тогда не был близок их компании, и он об этом не знал.

***

      Жизнь продолжилась в привычном ритме. У Джона осталось много впечатлений от поездки. Беллами это радовало больше всего. Ему нравилось наблюдать Джона таким воодушевлённым. Недавно казалось, что сделать его счастливым — недостижимая задача. Блейк столько раз чуть ли не опускал руки, его самого ломало от собственного бессилия, от непонимания, что делать дальше. Но Джон будто бы возродился. Он так быстро выбрался из того состояния, из которого многие выбираются годами, или вообще не выбираются. То ли любовь его на ноги подняла, то ли он такой сильный. Хотя, скорее всего, и то и другое хорошо сыграло в тандеме.       Теперь Беллами видел перед собой уверенного в себе, свободного парня, который не боится быть услышанным и замеченным. Джон занимался кибербезопасностью, работал на фрилансе, набирался опыта в этой сфере. Всё благодаря своему сильному наставнику — Монти. Так же у него появилось новое хобби — играть в группе вместе с Финном и Октавией. В общем, Джон стал жить полноценной жизнью, как того и хотел для него Блейк. Но и у Беллами появилось одно новое хобби — и это Кларк. Он мог приезжать к ней после работы. Всё по старому сценарию. Он связывал ей руки, целовал её тело, грубо трахал, она стонала, ёрничала перед его уходом. Беллами возвращался к Джону. У них всё как и прежде: ужин, разговоры, секс. — Значит теперь ты специалист по кибербезопасности? — произнёс Блейк, сидя на диване перед Джоном, сидевшим за своим ноутом. — В принципе, в мой офис могла бы появиться вакансия. Но для того, чтобы попасть в мою фирму, недостаточно просто переспать с директором. — Я и не собираюсь спать с директором. Дай мне время, я стану таким высококлассным специалистом, что это ты будешь спать со мной, только чтобы я у тебя работал. Беллами засмеялся, а после спросил с довольной улыбкой: — Надеюсь, что тогда ты согласишься? — Это вряд ли. Лучше, пойду к твоим конкурентам, — иронично язвил Джон. — Я тебе пойду! Я тебя так оттрахаю, что ты туда даже не доползёшь. — Чёрт, весомый аргумент для того, чтобы передумать.       Беллами усмехнулся, и тогда Джон отложил свой ноутбук. Он посмотрел на Беллами так, будто собирался говорить о чём-то важном. — В пятницу вечером мы собираемся давать концерт. Ну так, для своих. Будут все друзья, знакомые, друзья друзей. Ну почти как обычная пьянка только с живой музыкой и людей побольше, — Джон выпустил робкую улыбку и проникновенно посмотрел парню в глаза, как смотрит когда нуждается в его участии. — Ты же придёшь? — В пятницу вечером? Почему бы мне не прийти? Я ведь даже не слышал ещё, как ты играешь. — Я ещё пою, — скромно добавил парень. — Тем более, — улыбнулся Беллами. — Ты смотри, я же там лопну от гордости.       Лицо Джона посетила такая счастливая улыбка, по-детски наивная и чистая. Беллами почувствовал странную горечь. Внутри что-то треснуло, надломилось. В последнее время там постоянно что-то трещит по швам на том самом месте, где у людей находится сердце. Как хорошо, что Беллами его уже растерзал и выбросил. Вместо сердца у него внутри был лишь пустой бесполезный сосуд, который Беллами сам никому не позволит чем-либо наполнить. Только почему тогда так тяжело смотреть на Джона в такие моменты? Почему Беллами так не похрен на то, что он предаёт его?       Это что-то наподобие вируса, от которого как бы он не пытался, избавиться всё не получалось. Не было нихрена никакой лёгкости, будто бы кто-то всё время держит за горло и давит, давит. Она должна была появиться. Это схема ведь всегда была рабочей. Беллами не чувствовал никогда угрызений совести по этому поводу, не чувствовал тревоги. Теперь же у обезболивающей таблетки слишком непродолжительное действие. Нужно было этот вирус с корнем вырывать, ужесточать иммунитет. Только Блейк хотел решить этот вопрос так, чтобы больше не причинять вреда Джону. Но как можно этого добиться, когда Джон и есть этот вирус?       В пятницу утром, сидя в своём рабочем кабинете, Беллами набрал Джона. Тот быстро поднял трубку. — Я не смогу сегодня прийти. На вечер важные переговоры перенесли. — Ни как не получиться перенести их на другой день? — спросил Джон. — График слишком плотный сейчас. Я бы перенёс, если бы мог. — Жаль, — в его голосе прозвучала печаль вселенского масштаба. Казалось, что в один момент из него выкачали всю ту радость и воодушевление, с которым он ждал этого вечера. Для Джона так важно было присутствие Беллами. Гораздо важнее, чем сам концерт. Блейк не видел его, но он даже по голосу остро прочувствовал, как сильно тот разочарован. — Я бы сам хотел прийти, милый. Но моя ебучая работа, сам знаешь. Не расстраивайся. Не последний твой концерт. — Но первый, — с грустью произнёс Джон. — Приезжай тогда к Миллеру. Мы после концерта у него собираемся. — Там и увидимся, — ответил Беллами и повесил трубку.       Никакие переговоры на вечер не переносили. Беллами не нашёл в себе сил прийти, проникнуть в Джона ещё глубже, привязаться ещё сильнее. «Извини, Джон, но тебе пора быть на расстоянии от меня». И пустой бесполезный сосуд наполнился тяжестью. После работы у Беллами было уйма свободного времени. Он приехал к Кларк. Девушка впустила его в дом, прошла в спальню и Беллами зашёл за ней. — Почему не на концерте? Не позвали? — усмехнулась она. — А тебя? — Я решила, что мне там делать нечего. — У меня примерно та же история.       Кларк бросила в него недоумённый взгляд. Не было в ней прежней игривости. Она не задирала его словами, чтобы повеселиться или сильнее возбудить. Она о чём-то задумалась, и сухо подметила: — А он ведь любит тебя. — Знаешь, как бывает? Сегодня любит, а завтра захочет убить.       Девушка вновь задержала взгляд, словно узнала что-то совершенно для себя новое и не поддающееся хоть какому-то объяснению. — Если бы ко мне так относились, я бы тоже убила. — Вот видишь. Ты со мной согласна. — Не всё в жизни будет, как ты хочешь. Судьба не терпит чьих-то планов. — Я шёл не к психологу, а к своей любовнице. — Но психолог тебе явно нужнее будет. — Мне уйти? — оборвал её парень. — Зачем же? Оставайся, — непринуждённо ответила Кларк. — Тем более, что мы оба не можем найти себе места.       Её поцелуи и раскованные ласки сжигали кожу. Девушка сидела сверху, прижималась обнажённой грудью, руками гуляла по его спине. Но забыться, унестись в её страсть с головой не выходило. Беллами презирал себя. И всё на свете казалось таким мерзким и отвратительным. Потому что он сам строить вокруг себя этот мир. Плетёт паутину вокруг себя, выбрасывает из своего мира всё искренне и настоящее, тонет в грязи, которую сам же к себе тянет. Она ему понятна. Она так привычна. Нет надежды — нет разочарований. Но так же нет и света. Надежда, наверное, для смелых. Беллами же был самым главным трусом, как бы он не пытался казаться крутым и непоколебимым. Порой люди, которые кажутся победителями, бояться самых простых вещей. Люди, которые презирают весь мир, на самом деле презирают самих себя. Люди, причиняющие боль, сами задыхаются в самой страшной агонии.       Поцелуи стали напористее и увереннее. Девушка требовала себе больше внимания. А Беллами в своей больной голове прокручивал тот взгляд, с каким Джон звал его на свой концерт. Его искренний, любящий, ждущий взгляд. Такой, будто бы всё в его жизни делалось для Беллами. Такой, будто Джон в принципе существует лишь ради него. «Я бы хотел закрыть глаза и идти за тобой, не зная, что впереди пропасть, с которой меня расхреначит. Но я о ней знаю!» — произнёс Джон в его голове. Он был таким совсем недавно. Он боялся своих чувств, он держался на расстоянии, не мог подпустить к себе ближе. Сейчас же это делает Беллами. Только он куда более беспощадный. Он лишён той мягкости, что была присуща Джону, который готов был сложить оружие и пасть от его руки. Беллами стоял в боевой стойке, готовый бить на поражение, лишь бы не проиграть. «Либо я, либо меня». Так оправдывается большинство войн. И вот перебив всех вокруг, стоя на горе трупов, можно лишь задуматься, стоила ли того победа?       Пока полуголая сексуальная девчонка окутывала своей страстью и лаской, Беллами был погружён лишь в свои мысли. И мысли эти были только о Джоне. Блейк представлял его на концерте с гитарой и микрофоном, его взгляд заряжённый светом и энергией, его голос, звучащий по-новому, хотя давно уже ставший таким привычным и родным. Беллами не мог выкинуть парня из головы. Он как клещ, забравшийся глубоко под кожу. Игла, несущаяся по вене. Что вообще можно тогда сделать, чтобы не лишиться здравого рассудка? «Ему пора быть на расстоянии от меня,» — мысленно повторил Беллами, и в неугомонном сердце во внутреннем протесте поднялись штормовые волны, ветра взбушевались в ураган, смерч стал безжалостно сносить все привычные установки. «Блять! Но я не хочу быть от него на расстоянии!» Это произошло как по щелчку пальцев. Словно сдвиг в голове. Беллами оттолкнул Кларк, небрежно скинул её с себя и стал одеваться. — Что такое? Ты куда? — спросила ошарашенная девушка. — Прости. Вспомнил про неотложное дело. — Кидаешь меня? — Переживёшь, — сухо кинул Беллами и направился к выходу.

***

      Громкая музыка приятно ударила по ушам. Беллами протиснулся сквозь толпу, чтобы лучше видеть сцену. Он уже и забыл, когда он был на подобных мероприятиях. Его мгновенно перенесло в то беззаботное прошлое, когда они с Атомом сбегали с уроков, бродили по городу в потертых кедах, вечерами заворачивали туда где есть пиво и музыка. Как же тогда всё было просто. Ни грамма ответственности, ни страха будущего, ни болей прошлого. Всё превращалось в шутку. Хоть дай им винтовку в руки и призывай воевать. Ничего не было страшно, они бы с улыбками побежали под пули. Сейчас же каждый осторожный шаг должен быть взвешен и обдуман, словно он последний.       Беллами остановился там, откуда хорошо видно Джона. Видеть его там, слышать его было до боли прекрасно. Джон был таким красивым, не только внешне. Он выглядел другим, и всё равно своим, хоть и будто бы недосягаемым. Его голос завораживал. Беллами однозначно не слышал ничего прекраснее, он бы не провёл этот вечер лучше, чем здесь. Ни один секс не сделал бы этот вечер лучше.       Джон вместе с Финном пели в унисон. Их голоса гармонично сливались с музыкой. От их слов шли мурашки. От одного взгляда на Джона в горле вставал ком. Их музыка и их голоса гармонично мешались между собой, слова лились как ручей, живительной водой дотрагиваясь до открытых сердец:

— Был ярок свет, увидел я:

Тысяч десять человек стоят

И беседуют безмолвно,

Слушают, не слыша словно,

Пишут песни, что никто не станет петь,

Им не посметь нарушить звук молчанья.

«Дураки», — я им сказал, —

«Ведь молчанье, словно рак,

Вот мои слова, учитесь,

Вот моя рука, коснитесь».

      Беллами забыл о существовании мира вокруг, обо всех его ужасах и прелестях. Внутри поселилась лишь монотонная непринуждённая печаль. Наверное, от осознания того, что он не может быть тем, кем бы сейчас хотел. А именно тем самым мальчиком в потертых кедах, готовым кидаться под пули. И жить так, как будто его никогда не убивали. А как бы хотелось просто снова жить.       Как только песня закончилась, музыка прекратилась, вокруг все зааплодировали. Исполнители смотрели на верных слушателей с благодарностью, их глаза горели радостью, и только Джон был счастлив лишь наполовину, и наполовину потерян. Только спускаясь со сцены, он заметил среди толпы Беллами, его взгляд споткнулся и остановился. Сначала он словно не верил, кого видит перед собой, но в миг его лицо озарила самая светлая улыбка из всех, что Беллами когда-либо видел на его лице. Он на радостях помчался к Блейку, бросился к нему в объятия, наплевав на всех вокруг, чего с ним практически никогда не бывает. Ведь обычно парень так сдержан в проявлении своих чувств на публике. — Ты пришёл, — счастливый он произнёс на ухо Беллами. — Ты был прекрасен. Я очень горжусь тобой, — искренне произнёс Блейк. Джон прижался ещё крепче, в его глазах стояли слёзы счастья. Беллами понимал, что поступил правильно, но чувствовал себя так, будто совершил самую большую ошибку. И всё же это неподдельное искреннее счастье в глазах Джона ни на что бы не променял.       После концерта все друзья собрались у Миллера. Все о чём-то переговаривались, смеялись и шутили. Джон тоже был увлечён разговорами и довольная улыбка не сходила с его лица, рядом с ним сидел Финн. Как и всегда, в любой компании, он рядом с Джоном. Но Беллами было сейчас даже не до ревности. Просто в один момент он понял, что не хочет здесь находиться. Ему здесь тошно. Будто это не его друзья, и жизнь не его. От этого неприятного ощущения хотелось избавиться, стянуть с себя как слоящуюся кожу.       Беллами было это не свойственно — уходить в разгар вечеринки, но в этот раз он в одиночестве поднялся на второй этаж и вылез на крышу. Этот вид на звёздное небо хотелось впитывать всей кожей — спокойный и размеренный. Он никуда не гонит, не вынуждает что-то решать и с чем-то бороться. Он умиротворяет, ласкает своей беззаботностью. В голове сразу же возникло воспоминание, как они с Джоном сидели на этой крыше. Их разговоры наедине, тесные объятия, откровения Джона: «С тобой мне всегда тепло». Тогда Джон был целиком его. Для того никого в целом мире не существовало. Казалось, весь мир для него был — это Беллами. Сейчас же Джон свободней, у него свои друзья, свои интересы. И Беллами этому рад, он сам этого хотел для него. Только теперь казалось, его мир стал сужаться до одного только Джона. Беллами хотел это предотвратить, но что-то выходит очень хреново, раз он вместо того, чтобы пить и веселиться с друзьями, забрался на эту гребаную крышу для того, чтобы справляться с терзающей в клочья тоской.       И что с этим делать? Может, расстаться с ним? Выставить Джона из своей жизни, и больше он не будет иметь над ним власти? И жизнь станет прежней, и Беллами перестанет истязать себя чувством безысходности и вины. Спустя некоторое время парень услышал, как кто-то тихо приближается к нему, но он даже не взглянул в ту сторону, он словно почувствовал, что это Джон. — Ты почему здесь? — спросил парень, как только подполз к нему на четвереньках и сел рядом. — Захотелось побыть одному, — ответил Беллами немного устало. — Мне уйти? — Нет.       Беллами лёг спиной на твёрдую крышу, цепляя взглядом звёзды. Вокруг всё поменялось, как только Джон пришёл. Появилось ощущение, что его кто-то тепло обнимает, хотя Джон не прикасается к нему. Мёрфи точно так же лёг рядом с Беллами. Они оба молчали, пока Джон не разорвал тишину, делясь своими переживаниями: — Мне всё чаще кажется, что с тобой что-то происходит, а я об этом ничего не знаю.       Беллами закрыл глаза, пытаясь справиться со сдавливающим грудь чувством тоски. Спустя недолгую паузу от ответил: — Иногда я ловлю себя на странном ощущении, будто бы стою в центре планеты и не знаю, куда мне идти. — Когда не знаешь, куда идти — иди ко мне, — произнёс Джон, впитывая Блейка глазами в себя.       Мгновенно на лице Беллами растянулась печальная улыбка. Но эти слова обожгли внутренности. И как он только подумать мог о том, что сможет с ним расстаться? Кажется, проще дать ему в руки нож и сказать: «Режь». Не откладывай на потом, Джон. Режь сейчас.       Беллами проводит рукой по запястью Джона, опускаясь до ладони, а после переплетает их пальцы. Он поворачивается к парню и смотрит в его искренние глаза, утопая в его взгляде, буквально растворяясь в его нежности. Нет ничего прекраснее, чем чувствовать его любовь. Не может быть счастливее человека, чем тот, кого любит Джон. Но Беллами всё это разрушает. Сам уже всего этого не хочет, но не может остановиться. Одно он знал совершенно точно, никого в целом мире, кроме Джона, он бы не хотел держать за руку, лёжа на крыше под звёздным потолком.

***

      Спустя несколько дней после концерта Джон общался с Финном по телефону о предстоящих планах и репетициях, расслабленно лёжа на кровати. Уже был достаточно поздний вечер, но Беллами в это время обычно сидит за работой, если не находится на спортивных тренировках или у друзей. Потому Джон решил отвлечь себя разговором с другом, пока Беллами не освободится. — Ну однажды ты соизволишь прийти ко мне в гости, и тогда я угощу тебя китайской лапшой собственного приготовления, — говорил Финн. — Ты ещё и готовишь? — удивился Джон. — Я отлично готовлю. — Ты что пытаешься выигрывать какой-то конкурс идеальных парней? Странно, что у тебя до сих пор девушки нет.       Джон заметил вошедшего в комнату Блейка, который пристально наблюдал за парнем. Взгляд его был какой-то серьёзный и беспристрастный. Словно бы он всё ещё находится в своём кабинете за работой. — У меня их столько было. А толку? — отвечал Финн. — Так что в поисках своего человека спешка ни к чему. Кстати, ты можешь зайти завтра после репетиции. Ты же помнишь что мы завтра репетируем? — Завтра? — с удивлением переспросил Джон. — Ты что забыл? — отчитал его Финн. — Да помню я, помню. Нормальная у меня память вообще-то, — ответил Джон, поглядывая на Блейка, который застыл совсем рядом.       Но вскоре тот приблизился к нему, аккуратно, но властно отнял телефон с рук Джона и произнёс в трубку: — Вот завтра и увидитесь. А сейчас он мой.       Беллами разорвал соединение с абонентом и отбросил телефон в сторону. Он навис над Джоном, пронзая его взглядом с какой-то холодной строгостью. Джон чувствовал, что будто что-то не так, но не смог бы точно сказать что. Блейк поцеловал парня в несколько грубой небрежной манере, и то совсем недолго. После он избавил его от одежды и развернул на живот. Все его действия были какими-то сухими: без страсти, словно бы Беллами действует по какому-то заранее разработанному плану, или не по своей воле (?). — Вытяни руки вверх, — произнёс Блейк, принуждая к повиновению. От его ледяного голоса стало не по себе. Джон безмолвно подчинился, и его запястья был крепко стянуты между собой ремнём. Как тогда, когда они были просто любовниками. Джона болезненно уколола мысль, что Беллами в принципе сейчас ведёт себя так, как тогда. Такой же холодный и отстранённый, слишком мало давал ласки и поцелуев, будто просто пришёл его трахнуть. Джон не понимал, что происходит. Может, это была какая-то игра? Но она определённо была неприятной и колола нежелательными воспоминаниями.       Блейк был до жути похож на себя прошлого. Бесчувственный и эгоистичный. Он трахал Джона, как мальчика, предназначенного для удовлетворения своих потребностей, и ничего более. Он не делал больно, но он был каким-то чужим. Беллами затащил Джона на себя, так же поимел его в рот, кончив, небрежно скинул его с себя обратно на кровать. Джон смотрел на Блейка, пока тот развязывал ремень, стягивающий его запястья. — Что-то не так? — спросил его Джон. — Всё так, — сухо ответил Беллами. Освободив руки парня, одну он завёл наверх и пристегнул наручниками к кровати. — Подожди меня, — сказал Беллами, в его взгляде промелькнуло что-то демоническое, словно он и правда просто играет с попавшей в ловушку жертвой. А после он просто встаёт и выходит из комнаты. Джон застыл в непонимании, судорожно пытаясь найти хоть какое-то объяснение его поведению.       «Он меня дрессирует что ли? Что-то типа: «Кто у нас тут послушный мальчик?» К ноге, Мёрфи! Сидеть! Лежать! Сосать!» — пронеслось в голове Мёрфи. Парень нервно рассмеялся вслух, словно он уже двинулся. Этот смех сдавливал грудную клетку до треска. Как только смех закончился, осталась лишь тяжесть. Джон смотрел в потолок, прикованный к кровати с несколько минут, а Беллами всё не было.       «Что он там, нож пошёл точить, чтобы им потом меня зарезать?» Эта мысль уже стала казаться не такой уж и абсурдной. Кажется, от Беллами можно ожидать всё что-угодно. За то время, на какое Беллами оставил его в одиночестве без возможности уйти и чем-то себя занять, можно было понавыдумывать всякого.       «Он психопат, - с горькой усмешкой утвердил Мёрфи. - Или я психопат? Мы оба?»       Жизнь вместе с Беллами даже изначально не казалось, как что-то простое и абсолютно беспроблемное, но всё-таки иногда происходят слишком тяжёлые и непонятные моменты, с которыми Джон понятия не имел, как справляться. Заскучать и привыкнуть к спокойствию Блейк вообще не даёт. Словно бы не желает позволить Джону расслабиться, чтобы тот всегда жил как на пороховой бочке.       Беллами вернулся в спальню. Как ни в чём не бывало, ничего не объясняя, отстёгивает уже затёкшую руку парня от кровати, пробегая голодным взглядом по его обнажённому телу. Видимо, он просто собирался продолжить. — Ты из-за чего-то зол? — мягко попытался выяснить Джон. — Не понимаю, о чём ты сейчас. — Почему ты так…? — Голос выдал обиду и непонимание. — Ты отнёсся ко мне так, будто… снял меня на час, а не так, как к своему парню. — Нет, милый. Это не так. Я был лишь погрубее, тебе же это нравится, — опроверг Блейк, но выглядел он как человек, который прекрасно понимает, что он делает. Он даже не пытался манипулировать им менее заметно. — Да, но не когда ты будто чужой.       Беллами склонил лицо, захватил его губы в поцелуй, рукой ласково прошёлся по его шее. Джон сразу же невольно вздрогнул от вновь обретённой нежности, подался к парню ближе, желая задержаться в этом моменте и не думать пока о том, что только что произошло. — Так лучше? — с лёгкой улыбкой спросил Беллами, но глаза его оставались такими же холодными. Джон не знал, как это всё расценивать, как правильно реагировать и действовать. И предъявить ему было нечего, Беллами увильнет, задобрит поцелуем, как сейчас, хоть этот поцелуй и очередная манипуляция, но ведь он был — следовательно, «Что же тогда не так, Джон?» — Да… — тихо ответил он, буквально цепляясь взглядом за Беллами, безмолвно умоляя того остановиться. Блейк спустился поцелуями по шее парня, но Джон чувствовал себя в его руках лишь игрушкой. Это снова то отвратительное ощущение из прошлого. Джон не мог об этом молчать, когда неприятные чувства рвали его душу в клочья, но и не знал что говорить. Что он мог против Блейка? Против его равнодушия. Из сдавленной грудной клетки вырвался тяжёлый выдох, Джон до боли прикусил нижнюю губу, и не смог больше думать, гадать о том, что он должен делать, он просто сказал то, что чувствует сейчас: — Я люблю тебя. Чтобы ты не делал. Даже если хочешь играть мной. Просто помни это и, пожалуйста, не заиграйся.       Он выдал это, смиренно сдаваясь, не пытаясь бороться и что-то выяснять. Он отдал Блейку власть над собой в его руки, и пусть тот сам решает как с ней поступить. И Беллами остановился, застыл на доли секунд, его взгляд вновь приобрёл эмоции, устремился в пустоту, наполнился тяжестью и криком. Блейк, словно желая скрыть его, резко отстранился от парня и вышел из спальни, ничего не сказав, просто пытался бежать как можно скорее.       Комната вновь опустела. Джон чувствовал неприятное бессилие, находясь под тяжестью теперь уже одного единственного вопроса: «Как тебя понимать, когда ты до сих пор закрыт от меня?» Пролежав так с несколько минут и не дождавшись Беллами, Джон решил спуститься за ним. Он нашёл парня на кухне. Тот сидел в темноте при выключенном свете. — Что случилось? — спросил Джон, подойдя ближе. — Всё хорошо, — тихо ответил тот. Лица его было не видно, по интонации было невозможно прочувствовать его. — Иди спать. Я чуть позже подойду. — Я не пойду без тебя, — ответил парень тёмному силуэту.       Пара секунд молчания, и Блейк ответил: — Хорошо. Пойдём. — Джон не уловил злости в его интонации, это уже успокаивало.       Парни вместе поднялись в спальню. Беллами выключил свет, как только они вошли в комнату. Джон заметил его навязчивое желание спрятаться от Джона, остаться в темноте, невидимым. Такое даже Джону никогда было несвойственно, а для Беллами это вообще что-то из ряда вон выходящее. В последнее время Блейк часто удивлял поведением, совсем ему прежде несвойственным, но эта ситуация казалась, пока что, самой странной. Беллами лёг рядом, загрёб парня себе, прижимая его к себе со спины, зарываясь лицом в его волосы на затылке. Его объятия были такими крепкими, и больше он ничего не предпринимал. — Ты же хотел заняться сексом, — напомнил Джон, не понимая резкую смену его настроения. Но Беллами лишь хмыкнул, по-доброму усмехаясь, и провёл кончиками пальцев от груди парня до его шеи, прикасаясь к его кожи почти невесомо. — Ты чудо, — прошептал Блейк ему на ухо. Джон перехватил его руку в свою, поднёс к губам и аккуратно поцеловал костяшки его пальцев. Парень ощутил влажный отпечаток на своих губах и, облизнув губы, почувствовал вкус крови на языке. Джон резко отстранился, обернувшись к Блейку, словно надеясь увидеть его глаза в темноте. — Беллами? — возмутился Джон, требуя объяснений от парня. — Всё в порядке, милый, — голос Беллами был ровный и спокойный, словно тот был под транквилизаторами. — Давай спать. Я немного устал. — Я не отстану от тебя, пока ты не объяснишься.       Беллами не спешил ничего разъяснять, но и отделаться от настырного внимания Джона не мог. — У меня есть существенный изъян, один из — я неуравновешенный. Могу взбеситься на пустом месте. — Не бывает, что на пустом месте. — Бывает. Нервишки шалят. — Я тебя не первый день знаю, — подметил Джон, обозначая то, что его отмазка не особо удачная.       Но Блейк оставался твёрд: — Наверное, скрывал успешнее. — Может и тебе тогда стоить посетить мозгоправа?       Беллами коротко рассмеялся, несмотря на общее своё истощённое состояние: — Чтобы просто его спонсировать? Лечить имеет смысл то, что можно вылечить. — Заранее ставишь на себе крест?       Парень мягко улыбнулся и снова прижал Джона к себе поближе: — Ты — моё лекарство. Остальные не помогут.       С самого утра Джона нагнетали мысли о вчерашнем. И о том, как же ему нужна, чёрт возьми, инструкция по Беллами Блейку, которая будет детально разъяснять каждое его слово, каждое действие и реакцию. Эта инструкция нужна была ему ещё очень давно, а сейчас она просто жизненно необходима. Потому что он видит, что с Беллами странное что-то происходит, а что именно узнать у него просто невозможно. В голове вцепилась острыми когтями мысль о том, что Джон всё-таки привязал его к себе чувством долга, хоть и не хотел этого, и теперь Беллами, возможно, хочет расстаться, но не может. После Джон убеждает себя, что это бред, что это снова лишь его страхи, ведь Беллами не настолько уж и сострадательный, и вряд ли вообще способен на такие жертвы. Джон всё равно не мог отмести от себя мысли о том, что он делает что-то не так.       Джон разбудил парня, обсыпая его лицо нежными аккуратными поцелуями. Беллами заулыбался раньше, чем открыл глаза, но после ему пришлось сдаться. Джон встретил очень тёплый взгляд. — Какое приятное пробуждение, — промурлыкал Беллами. Джон лёг к нему на грудь, сплёл их пальцы между собой, парни провели в молчаливом обществе друг друга некоторое время, не желая нарушать уединение словами. Но Джон смотрел на разбитую руку парня, на запёкшуюся кровь на костяшках, и в голове снова крутились мысли только об этом: что его так разозлило? — Тебе со мной комфортно? — спросил Джон, подняв голову и посмотрев парню в глаза. — Что? — Беллами удивился вопросу. — Почему мне может быть с тобой некомфортно? — Я у тебя это спрашиваю. — Мне комфортно. А тебе со мной? — Иногда мне страшно, — признался Мёрфи.       Взгляд Беллами помрачнел в один миг, словно бы он услышал какой-то страшный вердикт. Он поднялся на локтях, пронзая Джона взглядом, в котором забились то ли злость, то ли отчаяние: — Я пугаю тебя? Я тебя не боялся, даже когда ты на меня с ножом кидался. Я шёл тебе навстречу. — Беллами резко поднялся с постели и направился на выход из спальни. — Я не это имел ввиду, — попытался объясниться Джон, но Беллами, не слушая его, вышел. Джон побежал за ним, пытаясь остановить: — Белл! Белл, послушай. Прошу тебя. Просто ты вчера был странным.       Блейк резко остановился, развернулся к парню лицом и раздражённо высказал: — А ты никогда не был странным? — Его взгляд был хоть и злым, но не убивающим, как бывает обычно, а уязвлённым, подавленным. — Белл, прекрати защищаться от меня. Я же не враг тебе… — Я к тебе не подойду теперь без твоего письменного согласия. Так ты будешь чувствовать себя в безопасности? — Беллами развернулся и незамедлительно ушёл. Джон уже не пытался его остановить. Он беспомощно смотрел парню вслед, парализованный смятением. Беллами на себя совсем не похож. Джон ещё не видел его таким, и не знал, что с этим делать.

***

      Перед репетицией Джон решил заглянуть к Миллеру. Почему-то ноги сами тянули к нему. После того их разговора в Мексике, первый, о ком подумал Джон, когда у него возникли проблемы, был Миллер. Да и не задалбывать же постоянно Атома. Джон поймал себя на мысли, что уже второй раз он находится а таком сильном замешательстве, что готов просить у кого-то поддержки. Раньше он бы и подумать не мог, что будет настолько смело рассказывать кому-то о том, что его мучает, и искать помощи. Но он вновь прижат к безысходности. — Беллами меня пугает. — Чем? — спросил Нейт, совсем не удивившись его реплике, а будто бы просто хотел уточнить, чем именно. Его интонация словно бы говорила за него: «Давно пора пугаться, Джон. Ты что-то запоздал». — Он может взбеситься на пустом месте, потом так же резко может успокоиться, будто бы ничего и не было. Вчера он отнёсся ко мне пренебрежительно, будто я снова ничего для него не значу, потом он ушёл, вернулся снова ласковым, и у него была рука в кровь разбита. — Сам себя наказал, — произнёс Миллер так, будто бы подмечает это для себя, нежели говорит это Джону. И вообще он выглядел так, словно бы у него есть эта чёртова инструкция по Беллами Блейку! Но Джону было ничего не понятно. — Я вижу, что его что-то гложет, — продолжал делиться Мёрфи. — Но он ничего мне не говорит. Из него и слова не вытянуть. — Война его затянулась. Беллами ненавидит проигрывать. И не привык сдаваться, пока не разобьётся. — Что за война, Миллер? Я не понимаю. — Внутренняя война — это всегда борьба со страхом. Просто подумай, чего Беллами боится больше всего.       Сначала Джон подумал, что не может ответить на этот вопрос. Казалось, что Блейк ничего уже не боится. В особенности после Диксона. Но Джон тут же вспомнил: — Потерю контроля? — Ну и со всеми её вытекающими. — Контроль над чем он теряет? — На подобные вещи ответить может только он сам. — Значит, ответа я не добьюсь, — безнадёжно выдохнул Мёрфи. — А я могу хоть как-то ему помочь? — Уверен, что надо? — со всей серьёзностью выдал Миллер.       Джон был сбит с толку, с несколько секунд странно смотрел на Миллера, пытаясь осознать услышанное. — Сейчас я не понял ещё больше. — Может быть, ему надо проиграть?       Миллер, как и всегда, многое понимая, никуда не вмешивается. Поэтому разговор с ним не дал Джону полного понимания происходящего, но дал много пищи для размышлений. В этом вся прелесть разговоров с Нейтом.       Остаток дня Джон не мог выбросить всё произошедшее из головы даже на репетиции. Перед Финном с Октавией он пытался и виду не подавать, что что-то не так, не желая их заморачивать, и не готов был с ними делиться об этом. Да и зачем? Октавия может лишь сильнее взъесться на брата, а Финн его толком не знает и ничем не поможет. С ними Джон надеялся отвлечься, но не получилось.       Придя домой, Джон увидел отрешённого Блейка, который был в своих мыслях, какой-то далёкий. Джон хотел его как-то поддержать, ведь Беллами его поддерживал столько раз. Он оказывался рядом, когда был нужен, и подставлял плечо, на которое можно было опереться. Но когда помощь нужна ему, он отталкивает Джона, отгораживается от него и даже защищается, как от врага номер один. Джону бы очень хотелось как-то пробраться через эту крепость, чтобы Беллами не оставался за её стенами один. Ну если бы Беллами посвящал Джона в то, что происходит в его голове, было бы проще. Но ведь вечно у него «нет» проблем, и ничего его «никогда не беспокоит». Только Джона всё чаще беспокоит то, что происходит с Беллами. Он подошёл к Блейку, который сидел на диване с телефоном в руке, что-то просматривая на экране, и сел рядом с ним. — Вот моё письменное согласие на то, что ты можешь делать со мной всё, что хочешь, — произнёс Джон без издёвки и иронии, а самым ласковым и тёплым тоном, чтобы и это Блейк не воспринял в штыки, и протянул ему листок. Сам он всё равно переживал, что Беллами пошлёт его куда подальше, но тот посмотрел Джону в глаза совсем беззлобно, но и без энтузиазма к примирению. Беллами взял листок, прочитал написанную строчку: «Я хочу быть рядом с тобой. Даже когда ты зол. Даже когда злюсь я. Так будет всегда». После он вернул взгляд на Джона, по-прежнему безучастный, но он явно о чём-то тяжёлом размышлял. Мёрфи прильнул к нему ближе, положил голову ему на плечо, и тихо произнёс: — У меня не было никогда серьёзных отношений. И я не понимаю, что я делаю не так. Но одно я понимаю точно: лекарство должно лечить, а не делать больнее. — Только если не принимать без меры, — ответил Блейк, и на его лице появилась усталая улыбка.       Джон поднял на него глаза и мягко уточнил: — Это значит, что меня слишком много? Мне нужно отстать? — Нет-Нет, — запротестовал Беллами. — Лучше умереть от передозировки.       Мёрфи облегчённо улыбнулся, увидев вновь его тёплый взгляд. Беллами выглядел таким усталым, словно из него выжимали все моральные силы. Но кажется, Джону всё-таки удалось вытащить его из прилипающей хандры. — Давай обойдемся без смертей? — шутливо произнёс Джон. — Тоже самое хотел тебе предложить, — ответил Блейк и подарил свою улыбку, в которую Джон его и поцеловал. — Мы в последнее время стали реже проводить время вместе. Ты так много работаешь. — Ты тоже занят своими делами. Или друзьями в своей узкой тусовке, куда мне хода нет. — Что значит хода нет? Ты можешь приходить, если хочешь. — Серьёзно? Думаешь, я хочу быть в компании Октавии и Финна? — усмехнулся Блейк. — Ну твоё нежелание общаться с Октавией я понимаю. Но ведь Финну ты мог бы дать шанс понравиться тебе и подружиться с ним, если бы хотел. — Вот именно, что если бы хотел. — Ну как видишь, это ты не хочешь приходить, а не я тебя не пускаю. Я о том и говорю, что ты можешь прийти ко мне в любую минуту, как только захочешь. Ты мне нисколько не помешаешь. — Тоже самое тебе предложить не могу. Я буду отвлекаться от работы на тебя, — с улыбкой ответил Беллами. Но улыбка эта была печальной, и Беллами сам выглядел несколько изнурённым. Всё чаще он был таким, словно ушёл в себя, с виду безучастный. Иногда за весь день они могли перекинуться парой фраз. Так было не всегда, но в такие периоды его так не хватало Джону. Только казалось, что он один скучал, а Беллами не так сильно нуждался в нём. Даже когда он был рядом, его внимание рассеивалось на что угодно, Джону приходилось буквально перетаскивать его внимания на себя. Но парень смирялся, думал, что это нормально, наверное. В любых отношениях бывают такие периоды, когда люди отдаляются. В целом же, было всё хорошо. Вроде бы.

***

      Время уже приближалось к ночи. Джон убирал пустые банки из-под пива в мусорный пакет, как проводил гостя из дома. После чего он остался один в большом доме. Эти одиночество и тишина были ему не привычны. Беллами уехал в срочную командировку на три дня. Перед сном они говорили по видеосвязи, и вроде бы Беллами уехал совсем ненадолго, но Джон уже по нему сильно скучал. А ведь когда-то они могли неделями вообще не видеться и не созваниваться, Джон даже не знал, где тот и что с ним. От этих воспоминаний прошла нервная дрожь. Как хорошо, что это осталось далеко в прошлом. — Ну давай расскажи мне, что без меня там тебе совсем грустно, — с улыбкой говорил Джон Блейку по видеосвязи. Тот лежал на постели в гостиничном номере, смотрел на Джона через монитор своего ноутбука и расслабленно улыбался. — Это так. Что это за жизнь такая? Просыпаюсь один, засыпаю тоже один, некого обнять, придя с работы. В следующую командировку беру тебя с собой. Даже если будешь опять препираться, я тебя свяжу. — Ну ничего. Зато соскучишься по мне, как следует, за эти дни, и секс будет горячее. — А у нас есть какие-то проблемы? — усмехнулся Беллами. — Нет. Но всё-таки три дня разлуки — для меня это много. — Что, не дождёшься меня?       Джон осуждающе посмотрел на Беллами: — Не смешная шутка.       Беллами рассмеялся с его реакции: — Ну прости. Обожаю эту вот твою моську недовольную. — Да? А я то думал, ты больше любишь мою довольную моську. — Ну, да, — согласился Блейк, взвесив эту мысль. — Довольную особенно.       Джон почувствовал, как его руки заныли от невозможности прикоснуться сейчас к Беллами. Он поглощал парня глазами, мысленно целуя его, утопая в нём. Господи, но его же всего лишь второй день нет рядом! Джон поверить не мог тому, как он зависим, и как ему на это похуй — он готов быть полностью зависимым. — Завтра ты уже приедешь? — Да, но дома буду только к ночи, — ответил Беллами. — Чем сегодня занимался? — Приходил Финн, недавно вот выпроводил его. — Финн был у нас дома? — тон Блейка потяжелел. — И что вы делали? — Потренировались на гитаре, не пришлось платить за аренду студии, немного пива выпили. А что такое? — Ничего, — на лице Беллами появилась нервная улыбка и его «ничего» звучало очень уж натянуто и напряжённо. — Просто так ведь ты тащишь его домой, пока я отсутствую. Почему на ночь его не оставил, чтобы скрасить своё одиночество, пока меня нет?       Эти слова вонзились под рёбра острым ножом. Джон даже болезненно выдохнул, и попытался сдержать свою боль, не выдавать её ничем, кроме как взглядом. — Беллами, зачем ты так говоришь? Ты же знаешь моё отношение к тебе. Или ты просто пытаешься сейчас меня унизить? — Приятных снов, — раздражённо произнёс Блейк и отключился. Джон половину ночи пропялился в потолок, не мог уснуть. Его терзала обида, до слёз его истязала и мучила. Как же сложно было ужиться с характером Блейка. Невозможно понять из-за чего он может вспылить в следующий раз. Он уже давно спокойно реагирует на Финна, Джон уже полностью расслабился на этот счёт, и тут Беллами снова взрывается. Он как спящий вулкан, только Джон ещё не научился определять, когда тот может рвануть.       Ближе к следующей ночи Беллами приехал домой. Джон прождал его весь день, но был как на иголках. С одной стороны, очень хотел увидеть его, так как соскучился, с другой - боялся продолжения скандала, что Беллами снова будет жестоким и безразличным. Джон выдохнул только, когда увидел тёплый взгляд Беллами и его лёгкую улыбку. Блейк прижал его к себе, будто бы у них ничего не произошло. Джон на это и не надеялся даже. Он расслабился, хоть и нанесённая вчера рана всё ещё не давала о себе забыть. Джон тоже предпочёл сделать вид, что всё хорошо.       Беллами отказался от ужина, немного рассказал о командировке, тему Финна никто не поднимал. Боль после его слов всё ещё не отпускала Джона, но прошлый опыт показал, что лучше не пытаться что-то доказывать Блейку. Может стать только хуже. Парни поднялись в спальню. Беллами захватил губы Джона в поцелуй, и тот покорно сдался в его плен. В этот раз Блейк поспешил снять одежду с Джона, хотя обычно он это делал параллельно лаская парня. Беллами уронил его на постель и проскользнул по его телу внимательным, абсолютно ясным, не затуманенным страстью, взглядом, словно что-то выискивая. — Ты это серьёзно? — голос Джона дрогнул от переполняемых чувств. Джона словно бы пронзило сотни ножей насквозь, даже дышать стало очень больно. Острая обида и унижение накрыла его с головой, переполнило так, что хотелось заскулить, от того, что так к нему относится самый важный для него человек. Джон выставил всю свою обиду и боль напоказ, и язвительно произнёс: — Можешь не искать следы, я просто ему отсосал.       Взгляд Беллами наполнился таким осязаемым гневом и презрением, что Джон был уверен в том, что тот ударит его сейчас. Всё тело напряглось в смиренном ожидании его жестокости. Взгляд Джона был уверен и твёрд, хоть и надломлен от истязающей боли. Блейк грубо схватил его за загривок, приблизил его лицо к своему, раздирая парня взглядом в клочья, и злостно выплеснул на него: — Ещё раз такое услышу, и я тебе челюсть сломаю. — Думаешь то, что ты делаешь сейчас приятней сломанной челюсти?       Беллами резко отстранился, забрал свой телефон с прикроватной тумбы и собрался уходить. — Ты куда? — Туда, где мне будут рады. — Беллами! — попытался остановить его парень, но тот вышел из комнаты, после из дома, и куда-то уехал. Джон смотрел из окна, как он уезжает. Внутри всё необратимо разбивалось на мелкие осколки. Джон дрожал и плакал, не мог унять своей боли и на долю. Всё это было так невыносимо, но Джон был заперт в клетку, со всех сторон углы. С Беллами было очень трудно. Без Беллами он вообще не жилец. Иногда его любовь — всё равно что каторга. Плакать он будет или смеяться — зависит только от Беллами, никуда от этого не деться. Джон понимал, что не может быть так, что он ничего не может с этим всем сделать, но он не знал что. Как это остановить? Как повлиять на Беллами? Неужели тот сам не видит какую боль причиняет? Джон ведь всего себя ему посвящает, чего ему ещё не хватает? Или может Блейку нравится причинять ему боль? Это бы многое объяснило. Джон мысленно заскулил: «Господи, ну почему ты не даёшь мне даже просто спокойно любить тебя? Я же взамен многого не прошу. Просто не издеваться надо мной и просто позволять быть рядом».       В этот раз ночь вышла ещё паршивей, чем прошлая. Джон так же не спал. Ходил из одного угла комнаты в другой, пытался дозвониться до Беллами, но тот не брал трубку. Мёрфи бесился, ведь ему бы Блейк подобного никогда не позволил. Страшно даже представить, чтобы он сделал, если бы Джон вот так вот уехал куда-то в ночь и не отвечал бы на звонки. Спустя несколько часов Джон обессилено упал на кровать и смотрел в потолок.       «Зачем я сказал ему это? Кто меня за язык тянул? Как будто я не знал, как Беллами отреагирует на эти слова. Мне теперь полный пиздец из-за моего острого языка,» — сокрушался Джон. Он уже не пытался дозвониться до Беллами. Не был уверен, что тот вообще вернётся сегодня. А что если, когда он придёт, то выпрет Джона из дома? Снова этот страх — самый жуткий из всех — прилип прямо к горлу и лёгким, и не даёт дышать. Как же ему надоело бояться. Неужели страх оставит его только тогда, когда Джон всё потеряет? Ведь тогда бояться будет уже незачем.       На часах было три часа ночи, когда Беллами вернулся. Он зашёл немного выпившим, бросил взгляд в Джона и безразлично произнёс: — Не спишь ещё. — Где ты был? — У Миллера, — коротко ответил Блейк, параллельно стягивая с себя майку. — Почему не отвечал на звонки? — Чтобы послушать твои сексуальные фантазии с участием Финна? Нет уж, что-то не очень хотелось, — после чего Беллами вновь отправился к выходу из комнаты. — А сейчас ты куда? — уже испуганно спросил Джон. — В душ помыться! Можно? — раздражённо рявкнул Беллами и ушёл.       Ещё несколько минут угнетающей тишины. Поведение Блейка настораживало, Джон покрывался тревогой, как морозной дрожью. Хотелось уже добить себя, чтобы не мучиться. Спустя несколько минут Беллами вернулся и лёг в постель рядом, отвернувшись от Джона. Мёрфи опасливо приблизился и аккуратно коснулся его плеча, позвав парня: — Беллами. — Отъебись, — злостно оборвал его Блейк.       На Джона снова нахлынули слёзы, он попытался проглотить их, глубоко выдохнул, рухнув обратно на спину и бросив обессиленный взгляд в потолок. Как же жестоко его истязала внутренняя боль. Джон понимал, что будет умирать всю ночь рядом с безжалостным Блейком. Он не был готов бороться с этим в одиночку, он бы и не смог это вынести. Не взирая на злость Беллами, на страх, что тот оттолкнет, разозлиться сильнее, Джон обнял его со спины, прижался к его плечу мокрой щекой, и разорвал тишину жалостливой мольбой: — Прости меня. Прошу, прости. Я не хотел этого говорить. Просто меня захлестнула обида из-за того, что ты мне не доверяешь, и я выпалил эту хуйню. Я конченный идиот, я это понимаю. Прости меня. Только не отдаляйся от меня.       Беллами поднялся с места, разорвав прикосновение. Внутренности скрутило от осознания потери тепла его тела. Джон до панички боялся получить от него очередную порцию яда. Уже не знал какими словами вымаливать у него прощения, в ногах что ли валяться? Джон и на это был готов, лишь бы Беллами его не отталкивал. Но Беллами не ушёл, он лёг на спину, чтобы видеть его лицо. Блейк увидел испуганные истерзанные болью глаза, и в нём что-то переменилось. — Я тоже перегнул, — признался Беллами. — Я повёл себя недостойно. И ты прости меня. Прошу, не плачь. — Блейк прижал Джона к себе, и тот начал покрывать его грудь быстрыми поцелуями, вцепившись в него руками, словно боясь отпустить. Беллами зарылся рукой в его волосы, его прикосновения были очень ласковыми. Джон, как умалишённый, судорожно целовал его, собирая вкус его кожи на языке, зарывался в него дрожащими руками. Он словно бы пережил сегодня их разрыв. На сердце было так тяжело, но Джон из последних сил радовался, что Беллами ему снова позволил быть рядом.       Как только эмоции Джона поутихли, он спросил парня, лёжа на его плече: — Почему ты так прицепился к этому Финну? Он же не единственный мой друг. Почему ты так реагируешь только на него? — Ты с ним так быстро сблизился. Это меня настораживает. И как-то слишком много его в твоей жизни. — Не так уж много, — опроверг Джон. — Тебе это только кажется. Его не больше в моей жизни, чем Атома в твоей, я же тебя к нему не ревную из-за этого. Я и так после прошлого нашего конфликта обдумываю каждый свой шаг, прежде чем его сделать. Я не зову его на вечеринки. Не позвал с нами в Мексику, чтобы тебе было спокойней. Я не знаю, что ещё я должен сделать. Может подскажешь мне? Ты же вроде бы разрешил нам общаться. — Я, действительно, не против. Не знаю почему, но в этот раз меня климануло. Из-за того, что меня нет в городе, а ты приглашаешь его в наш дом. — Ну и что, что тебя нет в городе? Это значит, что я сразу начну с ним трахаться? Такого ты обо мне мнения? — Мягко, но не скрывая обиды, выпытывал Джон.       Беллами безнадёжно выдохнул, словно для него этот разговор морально тяжёлый, и тот потрошит его внутренности. Блейк ласково провёл рукой по спине парня, поглаживая кончиками пальцев. Кожа под его прикосновениями будто бы лишилась рогового слоя, болезненно шипела от нежности. — Посмотри на него, он ведь во многом лучше меня, — откровенно ответил Блейк. — Он не такой заёбистый. Он внимателен к тебе и заботлив, хотя вы только друзья. Он бы не причинил тебе столько боли.       Джон поднялся на локоть и бросил в Беллами ошеломлённый взгляд. Неужели Беллами всё это время боялся того, что Финн способен понравиться Джону больше, чем он? Это в голове не укладывалось. Самоуверенный Беллами Блейк способен на такое? — Какие ещё мне слова подобрать, чтобы показать, как я к тебе отношусь? — спросил Джон. — Ты — всё для меня. Это я боюсь тебя потерять. Ты забыл о том, какой я ебанутый трус, когда дело касается тебя?       Беллами обволакивал Джона таким сильным, грустным взглядом. В этом взгляде столько недосказанного и невыговоренного, но Беллами почему-то молчал. Он не собирался ничего говорить, за него это делал взгляд, который проникал глубоко под кожу, цеплялся и привязывал к себе. — Я правда так больше не могу. Я сделаю всё, что скажешь. Я могу сократить общение с Финном до самого возможного минимума, наедине с ним вообще никогда не останусь. Только больше не поступай со мной так, будто тебе абсолютно плевать на меня. — Нет, Джон. Не надо, — произнёс Беллами и прижал его к себе ближе, положив голову парня себе на грудь. — Ты не должен страдать из-за моей несостоятельности. Это я должен исправлять ситуацию, а не ты. Я хочу сделать тебя счастливым. И это только моя проблема, если я не могу этого сделать. — Ты опять собираешься всё взять на себя? Но что если я могу помочь? Помочь тебе обрести уверенность… — Джон не договорил, Беллами прервал его поцелуем. Целовал его с таким упоением, словно бы не мог прикоснуться к парню мучительную бесконечность. Будто только сейчас он смог так свободно его целовать, не скрывая острой потребности в этом поцелуе, в его близости. Джон обо всём на свете забыл, все раны затянулись. Джон готов был бы даже кануть в пропасть, если бы Беллами ему сказал это сделать. Блейк бы поцеловал его вот так чувственно, и Джон бы сделал для него всё.

***

      На белых скатертях стояли букеты живых цветов, множество закусок, красивый сервис, жемчужным перламутром переливающийся на солнце. Вокруг сновали разодетые гости, непринуждённо вели разговоры, в ожидании торжественной церемонии. Вся поляна была украшена цветами, лентами и фонариками. А солнечный день хорошо гармонировал с общей обстановкой и настроением. Беллами, который в любых обстоятельствах чувствует себя уверенно, не знал куда себя деть, и своё волнение. Он пытался зацепиться за что-нибудь взглядом и отвлечь себя, а после пытался запить это шампанским. Но всё это не помогало. И кто вообще придумал эти чёртовы свадьбы? — У тебя бокал сейчас в руках треснет, — произнёс Джон с улыбкой, заметив его волнение. — Всё в порядке, — Беллами попытался сделать непринуждённый вид. — Даже не пытайся меня обмануть. У тебя же всё на лице написано. — Тебе показалось. Я абсолютно спокоен, — в этот момент Беллами попытался поставить бокал на место и едва ли не опрокинул его на стол, но вовремя успел перехватить его.       Джон слегка усмехнулся с этого, а после положил свою руку на плечо парню и мягко произнёс: — Это абсолютно нормально — испытывать волнение. Не каждый день твоя сестра выходит замуж. — У меня ещё лучший друг сегодня женится, — напомнил Беллами. — Как бы ты её не сторонился, она всё равно остаётся твоей сестрой. Позволь себе хотя бы сегодня забыть о том, что между вами было, полноценно нанервничаться и нарадоваться за неё. — Это сложно. Я ненавижу испытывать такие эмоции. — Перед той, кого любишь? — сказал Джон так уверенно, будто читает его как открытую книгу. Но Беллами очень надеялся, что тот всё-таки этого делать не умеет, а то он прочтёт много лишнего, чего бы ему знать не следовало. — То, что ты боишься показать ей свои чувства, не избавит тебя от самих чувств. Просто она будет думать, что не нужна тебе, хотя это не так.       Беллами задержал на Джоне проникновенный взгляд, словно бы хотел о многом ему сказать, но не мог. Если бы Джон только знал о тех чувствах, что Беллами боится показать ему. И сейчас Джон говорит об этом так легко, как будто всё понимает, как будто он понимает Беллами. Но если бы он знал всю картину, смог бы ли он понять его тогда? И сомневаться не приходится, что не смог бы. — Это так. Но мне будет проще, если она будет думать, что не нужна мне. Тогда ей будет сложнее нанести мне вред, — объяснил Беллами, не отлипая от Джона глазами, так будто бы признавался ему. — А что если она никогда его тебе не причинит? Тогда ты зря издеваешься над ней и над собой. — К сожалению, со мной это «никогда» не произойдёт. Я не настолько хороший человек, чтобы меня преданно любили. — Я же люблю, — Джон посмотрел на него с нежностью, в искренности которой невозможно сомневаться. Беллами утонул в его голубых глазах и хотел было что-то сказать, но его прервал звонок на телефон. Он увидел имя Октавии, чему не мог не удивиться. Она ему звонит? Зачем?       Беллами отошёл в уединенное место и ответил на звонок: — Ты заблудилась по пути на свадьбу, сестрёнка? — Ты сейчас там? — Конечно, там. А где же мне быть? — Можешь посмотреть, Атом ещё не сбежал? — девушка пыталась шутить, но по её голосу было слышно, как сильно она волнуется. — Нет, не сбежал. Никуда он теперь не денется с подводной лодки. Все только тебя и ждут. — Я почти приехала. Но хотела тебя попросить кое о чём важном. — Я слушаю тебя. — Ты можешь повести меня к алтарю?       Беллами был сбит с толку её просьбой, в связи с натянутостью их взаимоотношений. Он думал, что Октавия собиралась выходить к алтарю одна. Парень обдумал это с пару секунд и произнёс: — По традиции это должен делать отец. — Ты всегда заменял мне отца.       Блейк сжал челюсти и напряжённо выдохнул. На него нахлынули эмоции, которые он так не любил в себе. Пришлось даже сдерживать подступающие слёзы. — Ты заменил мне маму, которую я рано лишилась. Ты заменил всех. И я очень нуждаюсь в твоей поддержке в самый важный для меня день. Как старшего брата, как единственного члена моей семьи и как самого дорого для меня человека.       Теперь уж Беллами не мог сдерживать свои эмоции, и он был рад хотя бы тому, что Октавия не видит сейчас его лица. Он перевёл дух, а за это время напряжённое молчание со стороны девушки становилось почти ощутимым, пропитанным её волнением. — Конечно, я поведу тебя, О.       Беллами встретил её из машины самым первым. Она была такая красивая. В белом обтягивающем платье с прекрасно уложенными волосами, но самым красивым в ней было — её сияющие счастьем глаза. Она обняла брата, крепко прижав его к себе, едва ли сдерживая слёзы. — У меня тушь. Мне нельзя плакать, — произнесла Октавия, отлипнув от брата. — Ничего. Подправим — будет смоки айс.       Девушка засмеялась и постаралась аккуратно смахнуть слёзы с уголков глаз. — Ты самая красивая невеста, которую мне когда-либо придётся вести к алтарю. — Потому что следующий будет жених, а не невеста, — усмехнулась она. — И по этой причине тоже, — с улыбкой согласился Беллами. — Но ты всё равно очень прекрасна. Что-то я уже даже сомневаюсь, что мы тебе подходящего жениха выбрали. Может стоило поискать кое-кого получше?       Октавия вновь рассмеялась, постепенно волнение покидало её, и ей становилось чуточку легче. — Спасибо, что ты рядом. — И всегда буду, — ответил Беллами, подавая ей руку. — Готова?       Девушка взяла его под локоть, и они медленно пошли к остальным. Гости расступились, уступая им дорогу. Беллами вёл её прямо к алтарю, где стоял Атом и смотрел на них. Он выглядел очень растроганным. Он был таким открытым, что даже не стеснялся своих слёз. Беллами был этим ошарашен, он столько лет его знал и ни разу не видел его слёз. А сейчас тот стоит на виду у толпы друзей и плачет. И делает это так смело и мужественно, что им можно было гордиться. Когда Беллами подвёл невесту к жениху, Атом даже не сдержался и коротко, но крепко обнял Беллами. Его безмерное счастье из него вырывалось неудержимым потоком. Беллами встал рядом с женихом в качестве его шафера, а рядом с невестой стояла Кларк, которую Блейк старательно пытался не замечать. Он нашёл глазами Джона. Парень светился от счастья и гордости. Кажется, что Атом с Джоном так самой свадьбе не были рады, как тому, что Беллами вёл сестру к алтарю.

***

      После церемонии Беллами вернулся к Джону и они всё время проводили вместе. Вечер медленно опускался на землю, оповещая своё прибытие ярким закатом. Беллами зашёл в дом закинуть телефон на зарядку, а обернувшись заметил Кларк, появившуюся за его спиной словно приведение. — Я поймала букет. — Поздравляю. — Знаешь о традиции, в которой для удачного брака шафер с подружкой невесты должны переспать? — В этой традиции сказано, что прямо в день свадьбы? Если нет, то мы это условие давно выполнили. — Ты хочешь рискнуть их счастьем? — игриво усмехалась девушка, поправив своё декольте, а после подошла ближе и впилась в его губы. Беллами резко схватил её и затащил за собой в маленькую комнату, захлопнув дверь. Он впечатал её к стене, схватив за горло так, чтобы она не могла и шелохнуться. — Ты что творишь? Из ума выжила? — Я проверила. Никого рядом не было. — Мне плевать, что ты там проверила! Пока я не проверю, ты ко мне не приближаешься! — Ну сейчас здесь точно никого нет, — усмехнулась девушка, опускаясь шаловливыми пальчиками по его прессу. Для неё это была лишь игра, и её всё это заводило. — Хреновая из тебя любовница, — выдохнул Беллами. — Джон справлялся лучше?       Слова о Джоне грубо резанули слух. Ничто так не убивает настрой трахаться с Кларк, как упоминание о нём из её уст. — Думаю, ты сама справишься лучше, — швырнул в неё Беллами и хотел было уйти, но она вцепилась в его пиджак, останавливая. — Ну извини меня. Я не подумала, о чём говорю. Голова просто сейчас совсем другим забита. Тобой. — Тебе пора привыкнуть, дорогая, что секс между нами будет тогда, когда Я этого захочу. — Ты меня дрессируешь? — недовольно выразилась Кларк, приподняв бровь. Беллами открыто усмехнулся и оставил девушку одну. На самом деле, ей удалось распалить пожар. Пришлось приложить усилия, чтобы на неё не сорваться. Но спать с ней, когда рядом Джон, он не мог. Хотя с Луной он так поступал ни раз.       Беллами вышел к гостям, подошёл Джону и, шепнув ему на ухо, позвал за собой. Парень, не задавая вопросов, пошёл за ним. Беллами затащил его в свою припаркованную машину и стал настырно целовать его. Он объединил первые кресла со вторыми, и парни скрылись из виду. Беллами не спешил вернуться на праздник, потому он неторопливо выцеловывал всю шею парня, аккуратно расстегивая пуговицы на его рубашке, поглаживая и сжимая бока. Но парней безжалостно прервал стук в окно. Это был Атом. Вид у него заметно отличался от того, каким тот был совсем недавно. — Пойдём поговорим, — строго кинул он Блейку и пронзил его недобрым взглядом, а после сразу ушёл в сторону, подальше от празднования. — У вас что-то случилось? — растерянно спросил Джон.       Беллами, уже догадываясь, что могло случится, спокойно ответил: — Сейчас узнаю. Иди к гостям, не жди меня. — После чего Беллами поправил рубашку, оставил Джона одеваться, а сам вышел из машины и отправился вслед за Атомом.       Друзья остались наедине в укромном месте. Музыка и голоса гостей были слышны со стороны, но их двоих точно никто не слышал. — Какого хуя ты вытворяешь? — грозно напал на него Атом. — А теперь развёрнуто, — равнодушным тоном произнёс Беллами. — Не строй из себя невинность! Я видел, как вы с Кларк одновременно испарились. — Как и ещё гостей десять. Я со всеми, по-твоему, потрахался? — Прекрати выставлять меня идиотом, Беллами! Я знаю тебя как облупленного! Ты эту лапшу для Джона оставь. Он, может, тебе и верит, но меня тебе не обмануть. — Ну ок, — всё с той же интонацией продолжал Блейк. — Ты меня теперь отчитывать собрался? — Да я, если честно, с удовольствием бы тебе ебало начистил! — Атом был взбешён не на шутку, он ещё ни разу не был настолько зол на Беллами. — Уж извини, друг, но моя личная жизнь тебя не касается. Я без тебя разберусь, что мне делать и кого трахать, — тон Беллами стал более строгим. — Нихуя! Нихуя это не так! Мне, в отличии о тебя, на Джона не похуй! Нет, я вот одного не пойму! Зачем ты остановил его тогда, не дал ему уйти? Зачем ты добивался его доверия? Ты забыл с каким трудом он научился доверять тебе? Ты сделал всё, чтобы он начал верить тебе. И для чего всё это? Чтобы убить его? Чтобы уж наверняка, да? — Что же ты забыл, святой человек, как изменял Клэр? Она ведь тоже любила тебя. — Да пусть бы ты изменил тысячам таких Клэр, Лун, да кому угодно! Но не ему! Потому что и ослу понятно, даже такому как ты, что его это убьёт! Ты прекрасно осознаешь, как ты важен для него. Он, блять, убил человека ради тебя, добровольно пошёл сдаваться в тюрьму, зная что его там грохнут, только чтобы твою девушку выпустили, чтобы ты был счастлив. Его до последнего это волновало! Уверен, он и сейчас готов отдать за тебя жизнь, а что взамен? — Он волен распоряжаться своей жизнью, как сам того решит. Мы не можем его в этом ограничивать, — Беллами звучал и выглядел как человек, которому совершенно плевать, но чувствовал он себя увы не так. Он лишь выставлял желаемое за действительное, в надежде, что сам поверит в своё ложное безразличие. — А где же твоя ответственность, о которой ты так распылялся? Чёрт возьми, Я лично его уверял в том, что ответственность для тебя — не пустой звук! Ты и меня втянул в свою ложь! — Я делаю всё для того, чтобы он спал спокойно. — Только насколько это спокойствие надёжно? Думаешь, тебе удастся водить его за нос вечно? В отличии от Луны, он знает что ты на это способен, он знает все твои схемы. Рано или поздно он узнает. — Сейчас он об этом не знает. Так к чему истерика? — Объясни хоты бы, нахуя ты это делаешь? Джон стал хреново трахаться, или он внезапно стал недотрогой?! — Конечно, нет. Просто верность — не моя лучшая черта, — иронично ответил Беллами. — Пиздец! — выразился Атом, осознав всю бесполезность разговора и свою беспомощность в данной ситуации. Но сдаваться он явно не собирался: — Ты должен прекратить спать с ней. — А то что? Расскажешь ему? Давай вперёд! Только это твоей рукой будет разрушена его жизнь. Посмотри на него — он счастлив. У него всё хорошо. И будет только лучше. Я не собираюсь с ним расставаться. Кларк — лишь развлечение. А Джон первостепенен.       Атом умерил пыл, но всё ещё прожигал друга злым взглядом: — Я вот пытаюсь понять, где я упустил тот момент, когда ты стал таким ублюдком?       После этой фразы Атом покинул Блейка и ушёл к гостям. Беллами завалило тяжестью от его слов. Ведь Атом был единственным человеком, который всегда понимал и поддерживал, который никогда в нём не разочаровывался, видел только лучшие его стороны, в то время, когда все кругом могли видеть только плохие. Теперь нет этого единственного человека, Беллами успел разочаровать всех. И самое паршивое, сам в себе он был разочарован не меньше. Он чувствовал себя в тупике, что куда бы он не повернул, чтобы он не предпринял, всё будет неправильно. Будто на каждом углу, его подстерегает боль. И нет впереди дороги, которая идёт по безопасному пути. Но даже не это самое страшное, не то, что Беллами пойдёт туда, где он должен будет разбиться. Страшно то, что Джон идёт за ним, крепко держит его за руку и ни за что не захочет её отпускать.

***

      Остаток вечера Атом был уже не так весел. Он пытался казаться не таким расстроенным - удавалось скверно. День свадьбы был для него испорчен, несмотря на то, как идеально она начиналась. Он старался не смотреть на Беллами, а вот Блейк часто наблюдал за другом, полностью отдавшись беспощадному чувству вины. Изредка Атом срывался и цеплял глазами Беллами и Джона, в его взгляде была тотальная печаль, как будто кто-то уничтожает дорого для него человека, а он не может с этим ничего сделать.       Вернувшись домой, Джон затащил Блейка за собой в постель, сел на него сверху, стал раздевать его и целовать, постепенно спускаясь по его телу всё ниже. Но Беллами не мог сконцентрироваться на его ласках и насладиться ими. Хотя это что-то из области фантастики, ведь ласки Джона могли вытащить его из самых тяжелых раздумий, из злости, из грусти, да из чего угодно. Беллами не мог прекратить думать о разговоре с Атомом. Он был согласен с каждым его словом. И от этого было так хреново, будто сорвали заживающую рану. Пусть Беллами и сам всё понимал, но когда небезразличный ему человек высказывает всё это, нести в себе это становится невыносимее.       Джон спустился к низу живота, покрывая его нежными поцелуями, а рукой он водил по члену Беллами, цепляя взлохмаченными волосами или плечом. Беллами же чувствовал лишь отвращение к себе. Сегодня его побороть был не в силах. Так хотелось поднять Джона и сказать ему: «Прекрати гробить свою жизнь на меня». Но он понимает, что не в состоянии теперь отпустить Джона. Лишиться его — теперь это что-то немыслимое. — Что такое? — спросил Джон, оторвавшись от его тела. Парень явно был недоволен тому, что невзирая на его старания, Беллами всё никак не возбудится, хотя раньше это вообще никогда не было проблемой. — Извини, малыш. Сегодня что-то не хочется.       Джон поднялся ближе к Беллами, чтобы хорошо видеть его лицо, и недоуменно произнёс, словно не верил тому, что слышит: — Не хочется? Тебе?! — И такое бывает, — сухо ответил Беллами. Его голос не выражал никаких эмоций и совсем не выдавал его состояния. — Я знаю тебя давно, с тобой такого не бывает, — недоверчиво произнёс Джон. — Я тоже человек. Я просто устал за сегодня.       После этих слов Джон отстранился с безжизненным взглядом и рухнул на постель рядом с Беллами. На его лице отчётливо читалась тревога и даже какая-то бесконечная мука. Он выглядел так, словно бы Беллами сказал ему, что хочет расстаться. Блейка испугала такая открытая боль в глазах парня, словно бы тот обо всём догадался. — Эй, Джон. Иди ко мне, — позвал его Беллами, но Джон не сдвинулся с места, и только лишь сверлил потолок растерзанным взглядом. — Ты чего так помрачнел? Малыш, ну ты чего? — Тебе теперь даже спать со мной неинтересно? — с горечью проговорил Джон. — Ты сам слышишь, что говоришь? Выброси эту чушь из головы. Если даже ты мне станешь не интересен, то мне можно завязывать член в узелок и уходить в монахи. — Беллами пытался разрядить обстановку, отшутиться, но это не помогло. — Сегодня выдался нервный денёк. Ты сам говорил, что это нормально. Сегодня прошла свадьба моей сестры и лучшего друга. — Беллами взял Джона за подбородок и повернул его лицо к себе, а после нежно погладил щёку парня: — Ну чего ты так разволновался? — Меня пугает перспектива стать тебе ненужным, — на мгновение он снова стал тем Джоном, который постоянно боялся сделать что-то не так любым неосторожным словом или поступком. — Джон, сколько раз тебе говорить, что секс — это не единственное, что мне от тебя нужно? — ласково отчитал его Беллами. — Так что сейчас же вернись ко мне и обними меня. Я хочу чувствовать тебя рядом.       Мёрфи прижался к нему сбоку, зарылся лицом в его шею и оставил аккуратный невинный поцелуй на его плече. Парень был всё ещё возбуждён, и его член упирался в бедро Блейка. — На меня свадьба не так сильно подействовала, и что мне с этим делать? — А с этим я тебе помогу, — с улыбкой промурлыкал Беллами. Он приподнялся на локте и навис над парнем, стал нежно целовать его губы, проникая в рот языком. Сначала он гладил и дрочил его член рукой, а после выдавил смазку на руку, закинул одну ногу Джона на себя и проник внутрь него пальцами. Джон громко стонал, выгибаясь в пояснице и теснее прижимаясь к телу Беллами, цеплялся за его спину. Блейку так нравилось наблюдать за ним. Он сейчас не был отвлечён на собственное возбуждение, он мог всецело наслаждаться только реакцией парня, прикосновениями к его коже, вкусом его губ. Беллами любовался им, буквально впитывал его взглядом, наслаждаясь его оргазмом как своим, ловя кончиками пальцев мурашки на его коже, толкаясь в него пальцами, меняя темп, становясь то нежнее, то грубее, тем самым управляя удовольствием парня так, словно бы он играет на музыкальном инструменте и восхищается полученным результатом. Если бы только Джон знал, как он прекрасен. Если бы он только знал, как он прекрасен для Беллами. Может быть, тогда он перестал так скоро терять уверенность, перестал бы так часто бояться того, что станет тому не интересным.       Джон кончил, а Беллами не спешил от него отрываться, всё продолжая смотреть на него, нависая над его лицом. — А в этом что-то есть. Смотреть на тебя не хуже оргазма. — Только давай впредь ты будешь не только смотреть? — сквозь сбитое дыхание проговорил Джон. — Ну если ты сможешь меня завести, — усмехнулся Беллами. Джон сразу же метнул в парня испепеляющий взгляд. Беллами от этого рассмеялся и сразу же начал оправдываться: — Шучу я, шучу. У меня идиотские шутки, ты же знаешь. — Шутки у тебя не идиотские, а вот издевательства просто отвратительные. — Здесь смотря с какой стороны посмотреть. Это скорее издевательство надо мной. Ты ведь просто невъебенно сексуальный, мальчик мой, — сказал Беллами, усыпая лёгкими поцелуями шею Джона, и тем самым быстро растопил его обиду. В мыслях промелькнул болезненный страх того, что Джон может исчезнуть. Беллами не хотел бы даже думать о том, что может его потерять. Но ведь Атом уже спалил его измену. Значит спалить может и Джон. Всё, что они строили столько времени, рухнет в один миг. Но и что-то изменить в этой ситуации было нельзя до тех пор, пока Беллами не поймёт, что больше его пугает: потеря Джона или эта глубокая ненормальная привязанность к нему.

***

      Беллами курил в открытое окно своего автомобиля. Стащил сигареты у Джона с утра, парень снова будет на него за это ругаться. Беллами горько улыбнулся этому, вспоминая его причитания и строгий взгляд. И то как быстро этот взгляд может смениться на бесконечно любящий, стоит Беллами особенно нежно прикоснуться к нему, очаровательно улыбнуться и взглянуть глубоко в глаза — и всё, у него есть личный безропотный раб, который беспрекословно отдаёт все свои сигареты и своё сердце. Управлять Джоном и его чувствами Беллами очень хорошо научился, только сам не заметил, как попался в хорошо припрятанную Джоном ловушку.       Дверь отворилась и Кларк села в машину, прервав терзающие мысли. Она восторженно произнесла: — Ты теперь за мной даже заезжаешь. Так сильно соскучился? — Извини, но ты здесь ненадолго, потому что разговор будет короткий, — сухо сказал Беллами. — Мы расстаёмся. — Вот так просто? — удивилась девушка. — Вот так просто. — Ты и впрямь такой мерзавец, как о тебе говорят, — насмешливо произнесла Кларк.       Кажется, она даже сейчас забавлялась. Но это было её огромным плюсом, Беллами было так проще послать её. — Не держи зла. И удачи тебе.       Девушка в ответ рассмеялась несколько истерично, как умалишённая. Беллами почуял неладное, но просто смотрел на неё ничего не выражающим взглядом. Кларк едва ли перестала смеяться, как резко влепила ему пощёчину. Беллами так же резко перехватил её руку и сжал с силой. Девушка скрутилась от боли, но и виду не подала, даже не пискнула, она прожигала его озлобленным взглядом. — Я ничего не обещал тебе, Кларк. Ты хотела секс — ты его получила. Это не могло длится вечно. — Ёбанный ты сукин сын! — ядовито прыснула Кларк. — Люди для тебя — всё равно, что скот на убой! Ты всеми пользуешься, а потом выбрасываешь, как туалетную бумагу. Думаешь, с ним будет по-другому? Бедный Джон трясётся над тобой как помешанный, пылинки с тебя сдувает, чтобы только рядом остаться. Но ты ведь и его кинешь! Как только достаточно напитаешь его своим дерьмом!       У Беллами словно сорвало башню, он схватил её за горло и впечатал в кресло: — Закрой свой рот! Ты нихуя не знаешь.       Ей было всё равно. В её глазах не было и тени страха, и она даже немного не поубавила свой гонор: — Всё я знаю! И всё я вижу, не слепая! Не забывай, что я вожусь с Октавией и Атомом. — Так ты у Октавии этого наслушалась? — Зачем мне её слушать, когда ты сам прибежал ко мне, пока твой ненаглядный тебя дома ждёт. Ты ко мне приходил даже тогда, когда у него был концерт. Ты предпочёл со мной трахнуться, вместо того чтобы его поддержать. — Тебя это каким боком ебёт? С Джоном я что хочу, то и делаю. А с тобой я больше дел никаких иметь не собираюсь. — Ты не забывай, что твой секрет я тоже знаю.       Беллами сжал её так сильно, что та начала задыхаться и попыталась оттолкнуть его, но тщетно. — Собираешься мне угрожать? Если ещё раз об этом хотя бы заикнёшься, я морально уничтожу тебя, ты знаешь, что я не шучу. Твоя жизнь тебе покажется адом на Земле, дорогая, и ты сама в петлю полезешь.       Он отпустил её, и девушка схватилась за горло. Немного отдышавшись, она спокойно произнесла: — Да не трону я твоего Джона. Куда над ним ещё больше издеваться, он же с тобой связался. — Уёбывай, — обессилено произнёс Беллами. — Когда ты останешься один, когда даже Джон от тебя отвернётся, хоть тогда вспомни, каким уёбком ты был. Восторжествует тогда справедливость!       С этими словами девушка покинула его авто. Беллами с силой сжал руками руль, борясь с желанием закричать или что-нибудь разъебать. В очередной раз жестокой правдой его хлестанули по лицу. Но сейчас он приедет домой, и там его встретит любящий взгляд, который будет смотреть на него как на единственный смысл жизни. Беллами будет снова лгать ему, выставляя себя хорошим, чтобы тот также продолжал его любить, чтобы этот взгляд не наполнился болью и ненавистью, чтобы он не отвернулся. Может тогда действительно восторжествует справедливость. Но эта справедливость слишком жестока по отношению к Беллами. И с другой стороны, чем такую справедливость заслуживает Джон? Ведь он пострадает не меньше. У справедливости есть обратная сторона, которая с первой не имеет ничего общего.

***

      Уже поздним вечером Беллами вернулся домой. Он убил некоторое время на то, чтобы прийти в себя и предстать перед Джоном человеком, которого совсем ничего не тревожит. В доме было тихо и пусто. Беллами обошёл комнаты, надеясь на то, что беспокоиться не о чем. Джон всегда тихий. Беллами нашёл его в спальне, и как только Беллами вошёл в комнату, парень не дал ему ничего сказать, он набросился на него с поцелуем и даже завалил на кровать. Джон лежал сверху, прижав собой Беллами, не давая тому возможности отстраниться и что-либо сказать. Беллами всё-таки смог немного освободиться и произнести: — О-у, Джон. Что это с тобой сегодня?       Джон даже не постарался что-либо объяснить, и просто переключился на шею парня, поспешно стараясь его раздеть. — Ты так соскучился? — выяснял Беллами с лёгкой усмешкой. Джон его удивил. Парень так с порога никогда не налетает. — Вчера мы не закончили, — сквозь поцелуи произнёс парень, обглаживая тело Блейка под майкой и спускаясь рукой к ширинке его штанов. — Да подожди ты минутку, — попытался остановить его Беллами, но ласки Джона стали ещё более настырными. Он совершенно не хотел останавливаться. Тогда Беллами приложил усилия и отстранил его от себя: — Остановись, нетерпеливый. — Да что опять, Беллами? — разозлено возмутился Джон. И Беллами не смог сдержать смех, глядя на него. — Что смешного? — серьёзно спросил Джон, испепеляя его взглядом. — Прости. Ты просто такой милый, когда злишься из-за того, что я тебя не трахаю, — всё ещё забавляясь, сказал Беллами. — М-м, как весело, — со злой иронией протянул парень. — Попкорна принести? Опять собираешься только смотреть? — Я просто сказать тебе кое-что хотел… — То, что ты опять меня не хочешь? — оборвал Джон, не сдерживая своё негодование. — Да успокойся ты! Трахну я тебя, дай только сказать уже, — чуть более строго прервал его Беллами. Хотя быть слишком строгим ситуация не позволяла, Джон всё ещё очень его забавлял. — Я хочу уехать с тобой отсюда. — Куда? — удивился Джон.       Беллами немного задумался, и на ходу выбрал место: — В Исландию. Ты же хотел там побывать. — Мы только пару месяцев назад вернулись из Мексики. — Ну и что? Там мы толпой отвисали, а я хочу вдвоём. Чтобы Брайан не врывался к нам в спальню, Кларк не портила тебе настроение, Миллер не приводил своих многочисленных местных друзей. Я хочу, чтобы были только ты и я. — Но ты же нагружен работой постоянно. — Вот именно, что постоянно. Работа подождёт. Скину всё на свою управляющую. — И когда мы летим? — Завтра. — Завтра? Ну ты опять так делаешь?! — возмутился Джон. — У меня же тоже есть дела и планы! Можно же как-то заранее предупреждать? — Я откладываю свою работу и планы, отложи и ты. — Это ты так решил, отменить свою работу и планы, а я должен снова делать так, как ты решил. Никуда я с тобой не полечу! Вот ты отменил работу, вот и лети один.       Беллами смотрел на него с улыбкой, думая лишь о том, как он прекрасен, даже когда ругается. От части, поэтому Беллами любил иногда специально его довести. Блейк скинул Джона с себя на кровать, прижал с собой сверху и накрыл его губы поцелуем. Джон вырвался и снова запричитал: — На этот раз твои поцелуи не прокатят! У меня уже иммунитет. Я сказал «нет», значит…       Беллами снова впился в его губы, мысленно усмехаясь. Джон пытался сопротивляться и вырываться, как уж извивался под ним, но Беллами сильно прижал его собой, крепко удерживал его руки за запястья и не давал ни шанса вырваться от его поцелуя, упрямо хватая его губы своими грубым, принуждающем к повиновению поцелуем. Он взял парня в оборот, тому ничего не оставалось, как сдаться. Джон и сам не заметил, как вздрагивает от его прикосновений и как тихо постанывает. Беллами быстро оставил его без одежды, схватил Джона за шею и резко вошёл в парня. Он быстро толкался в него, придушив, и глядя на его лицо. И без того сбитое от стонов дыхание было для него затруднительным, но Джон просто придерживал Беллами за запястье той руки, что сжимала его горло. Иногда Беллами отпускал его, давая парню вобрать воздуха, в этот момент он останавливался, находясь внутри Джона, и нежно целовал его. Джон за эту нежность хватался как сумасшедший, целовался с упоением, так чувственно. А как только Беллами отстранился от него и снова клал руку ему на шею, Джон бросал в него пылающий от страсти взгляд, в миг переключаясь и подстраиваясь под действия Беллами. Блейк невольно задумался, как же сильно он ему подходил. Джон словно был создан специально для него.       Кончив в него, Беллами задержал на парне взгляд, вдоволь наслаждаясь тем, как тот тяжело дышит. — Больше не осталось сил препираться? — Ну наконец-то, — сквозь битое дыхание произнёс Джон. — А я то думал мне нормального секса и не светит уже, и мой парень навсегда остался импотентом.       Беллами усмехнулся и сильно ущипнул парня за бок: — Ах ты гадёнышь!       Джон сократился и громко рассмеялся, а после добавил: — То свадьба тронула твоё ранимое сердечко, то поездкой пытаешься откупиться. С другой стороны, что ещё тебе остаётся?       Беллами крепко сжал парня за шею, чтобы тот не мог даже дрогнуть, и с демонстративной строгостью произнёс ему на ухо: — Будешь умничать, я свяжу тебя и буду иметь несколько часов подряд. — От твоих угроз у меня разве что член встанет.       Усмехнувшись, Блейк начал целовать его горящую шею, и новая волна возбуждения снова начала заполнять всё его тело. — Твой парень-импотент снова хочет тебя трахнуть, а ты ещё и жалуешься. — Может трахнешь меня в горло погрубее? — предложил Джон.       Беллами изогнул бровь в приятном удивлении и с несколько секунд посмотрел на Джона. Тот буквально выпрашивал о том же самом его взглядом. — Чёрт возьми, как я тебя обожаю, — вырвалось из уст Блейка.       Спустя непродолжительные предварительные ласки, Беллами уложил Джона на кровати поудобнее, оставив его лежать на спине, а сам разместился над его лицом. Джон хватал его член ртом, лаская его языком, и сам от того тихо постанывал. Руками он себе помогать не мог, ими он разве что цеплялся за бёдра парня. Беллами позволил Джону самому повозиться, посмотрел как тот старательно пытался поймать его ртом, но парню удавалось, разве что целовать его и водить языком по всей его длине. После Беллами решил помочь. Сначала он медленно и аккуратно проник в его рот, затем постепенно ускорял темп. Его движения становились всё грубее и резче, а всё что мог делать Джон, так это расслабить горло. Беллами полностью вводил немаленьких размеров член в его горло, останавливался, прижимаясь пахом к его лицу. Волна удовольствия прошибала до костей, Беллами в ней просто растворялся. Джон начинал дёргаться, но отстраниться он бы при всём желании не мог. Беллами отпускал его не сразу. Позволял себе насладиться его сопротивлениями. А после он быстро вышел из него, и Джон с громким звуком вдыхал воздух, после он завалился набок и пытался отдышаться. Беллами прижался к нему со спины, покрывал его плечи и шею нежными поцелуями, а рукой поглаживал член парня. Дав несколько секунд тому отдышаться, он возвращал Джона в прежнюю позицию и продолжал это до тех пор, пока не кончил ему в рот.       После чего он лёг рядом с дрожащим парнем и любовался им. Это было всё равно что второй оргазм, сразу же после первого. После того как Джон смог дышать спокойнее, Беллами спросил его: — Горло болит? — Ага, — ответил Джон со счастливой улыбкой. — А довольный-то какой, — насмешливо произнёс Блейк. — Мазохист. — Ну тебе же это нравится? — Мне-то понятно нравится. — А мне нравится, когда нравится тебе.       Как-то непроизвольно вспомнился сегодняшний разговор с Кларк. Вся та ярость, которая была направлена в основном на самого себя. И то, как он думал о любви Джона к нему в тот самый момент, и его отпускало. Даже с силой вытаскивало из глубинной ненависти. — За что ты меня любишь? — спросил Беллами.       Джон посмотрел на Беллами в лёгком замешательстве, совсем не ожидая прямо сейчас таких вопросов. Немного обдумав, он ответил: — А обязательно любить за что-то? — Просто мне непонятно, чем я заслужил вот такое отношение. Вот ты заслуживаешь, чтобы тебя так любили. — Не надо об этом, Беллами, — мягко оборвал его Джон. — Я просто хочу, чтобы ты был рядом, остальное неважно.       От этих слов внутри всё сжалось. Джон уже словами признаёт, что ему всё равно на то, что Беллами его не любит, что он просто хочет быть рядом. И ведь он даже не подозревает о том, как много тёплых трепетных чувств стал вызывать у бессердечного холодного Блейка. — Мне важно, что ты до сих пор нервничаешь из-за каждого пустяка, будто ты можешь быть мне не нужен. Это даже как-то обижает, если честно. — Извини, — сказал Джон, будто опомнившись, и с виноватой улыбкой начал оправдываться перед ним. — Просто я привык к тому, что ты всегда меня хочешь. И я так долго тебя ласкал, а ты был какой-то слишком отстранённый, будто бы меня и нет. Это задело как-то. Я подумал, что мне вообще пиздец. — Ну не дурак, а? — беззлобно выругался Блейк. — Я тоже иногда смотрю на тебя и думаю, о том какой ты ахуеный красавчик с бешенной харизмой, и не понимаю, чем такой как я может тебя удержать рядом с собой, — откровенно высказал Джон. Беллами удивился его словам. Он бы и подумать не мог, что Джон может о подобном париться. — Ну ты прямо-таки вынуждаешь меня снова назвать тебя полным придурком. — Ну спасибо, — грустно произнёс тот. — Правда, Джон, хватит пользоваться своей головой, она думает у тебя как-то кособоко, — продолжал отчитывать его Беллами. — Потому что ты мне нравишься, пиздец как нравишься. Ты мне нравишься гораздо больше, чем я. Ведь себя я бы не трахнул, а тебя за милую душу.       Джон коротко рассмеялся, а после иронично добавил: — Кроме дня бракосочетания твоей сестры? Надеюсь, она последний раз замуж выходит. — Ну хватит причитать. — Ты мне может скажешь, что на самом деле случилось? Потому что в твою сентиментальность я никогда не поверю. — Почему это? Я очень сентиментальный. Просто хорошо это скрываю. — На это Джон снова рассмеялся, и Беллами добавил: — Не веришь? — Может ты ещё и над мелодрамами плачешь? — усмехался парень. — Плачу. Я поэтому их и не смотрю, потому что рыдаю, как девчонка. — Можно мне тогда один разочек на это взглянуть? — Нельзя. А то потом и у тебя на меня вставать не будет. — Джон громко рассмеялся, и Беллами продолжил: — А тебе лишь бы смеяться над чужими слабостями. Чёрствый ты человек, Джон. Даже не знаю, как я со своей чувствительной натурой буду уживаться с таким чурбаном неотёсанным.       Мёрфи уже не мог остановиться от смеха, а Беллами с улыбкой смотрел на него. Внутри было так тепло от его смеха. Беллами поймал себя на мысли, что этот смех делает его счастливым. Что он сам уже не думает о той внутренней ожесточённой войне, которую ведёт с самим собой. Что он невзирая на всё то дерьмо, что с ним случилось, может чувствовать себя счастливым в эту самую минуту, пока Джон так искренне смеётся. Вот бы остановить этот момент, остаться в нём и не знать, что там ждёт впереди. Чтобы никогда не настало то время, когда чёртова справедливость восторжествует. — Время позднее. Пора спать. Нам ещё завтра на самолёт. — А ты решил, что я уже согласился? — Нет ещё? Мне продолжить бороться с возражениями? — Нет-нет, я согласен, — сразу же сдался Джон, но вскоре запричитал. — С тобой невозможно спорить. Ты меня никогда даже не слушаешь. — Я смотрю, ты недостаточно устал, — игриво проговорил Блейк. — Нет. Я уже сплю.       Беллами довольно улыбнулся и прижал Джона к себе поближе. Прямо сейчас ему было так хорошо. Кажется, Беллами очень давно не чувствовал себя так легко, как сейчас. Как тогда, когда он был ещё очень наивным, и верил в то, что любимые не предают. Неужели ты победил, Джон? Ты ведь даже не пытался. Ты и не знаешь ни о чём. Кажется, сопротивляться неизбежному было поздно. Беллами всё ещё боялся признаться в этом самому себе, но он стал очень зависим от этих неясных чувств к своему мальчику.