Баллада о глупом мальчишке

— Мама нам надает по тыквам, — жалуется отец, отбивая по рулю быстрый и нервный мотив. — А мне моя тыква дорога. — Он косится на Рому, притормаживая на светофоре, и добавляет ехидно: — И мама тоже дорога — удивительно, правда?.. — Ну па-а-а, — тянет Рома умоляюще и придирчиво разглядывает собственное отражение в зеркальце опущенного козырька. Как ни пытался, а добиться идеала с прической не удалось. Рома бормочет: — Мы ей обязательно расскажем. — Когда? — фыркает отец скептически, сворачивая во двор. — Часики тикают, Рожок. — После дня рождения Артема, ладно? — просит Рома и в третий раз зачесывает волосы на левую сторону. — На следующей неделе. Обещаю. Но сейчас немного… другое на уме. Сейчас мысли заняты подготовкой — к празднику, вручению подарка, который не давал всю неделю нормально заснуть по ночам из-за работы белки, раскручивавшей колесо самокопания и паранойи в голове. Думать одновременно о признании матери и о дне рождения Артема не получается без ущерба для душевного равновесия. Пока пришлось соврать, что едет на дачу к Ройтманнам на выходные. К счастью, хоть мать и одобрила это семейство еще классе в первом, но осталась с ними в слишком прохладных отношениях, чтобы позвонить и проверить подлинность приглашения. А после выходных Рома скажет. Он себе даже в гугл-календаре пометил понедельник как дату «Икс» — не отвертится. Отец чертыхается, чуть не вписываясь в столб. — Габариты вроде меньше, а ощущение, что я в танке… давно на таком не катался. — Он тормозит у нужного подъезда и заявляет с чувством: — Я тебя больше на каршеринге не повезу, и не проси... — А кто просил? Я мог поехать на такси, — напоминает Рома с ухмылкой. Утром наотрез отказался от предложения отца поехать на одной из его тачек — не хотел сверх того, что не спрячешь при всем желании, вроде дорогих шмоток, тыкать в лицо «Ебанько фэмили» признаками заоблачных финансовых вершин. И наивно думал, что отца это остановит от происков Нэнси Дрю, но тот нашел выход с каршерингом на свою и Ромину головы. — Но кому-то же любопытно, да? — Да, любопытно, — не отнекивается отец, широко улыбаясь. Он было тянется потрепать Рому по волосам, но ловит его взбешенный взгляд и мерзко хихикает. — У-у-у, перья-то распушил… Красиво выглядишь, не ссы. — Па, а можно без «не ссы»? — ворчит Рома с напускным недовольством. — Ты мне какой пример показываешь? — То есть скупать в моей компании весь ассортимент смазок и резинок, который аптеки предлагают, — это норм, а ловить мой молодежный вайб — не норм? — спрашивает отец весело. — Какой еще молодежный вайб? — смеется Рома. — Я даже забыл, что слово такое существует… вайб. И вообще… — Он тушуется под пристальным взглядом отца и поправляет септум, — я долго выбирал между тобой и Василисой. — Вау, ты посчитал меня экспертом круче, чем Василиса Андреевна? — приободряется отец. — Я горд собой! — Я посчитал, что ты меньше издеваться будешь, — хмыкает Рома. — Видимо, зря. Отец только картинно закатывает глаза. — Мой тебе совет, — делится он, — не показывай это богатство Артему. Прикинься лучше валенком. — Почему? — напрягается Рома. — Мы же должны выбрать… то, что обоим подходит… а вдруг у него аллергия на что-то из того, на что нет аллергии у меня? — Рома ерзает на сиденье и пристально смотрит на отца. — Это же здоровый подход, правда? Па, скажи, что правда... — Рожок, думалку поменьше включай, — вздыхает отец, откидываясь на спинку сиденья. — По твоим рассказам, Артем не тянет на дурачка с ветром в башке… Да и ты вряд ли бы на такого клюнул. Ну неужели ты веришь, что тебе, гению, все это в голову пришло, а Артему — нет? — Если я еще и об этом начну думать… — набирая в легкие воздух, произносит Рома загробным голосом. — Вот поэтому и не включай лишний раз режим зануды. Ты в этих отношениях не один, и париться не тебе одному, — резонно замечает отец и качает головой. В сумерках, тусклом свете приборной панели он кажется еще моложе, чем есть на самом деле. И Рома действительно порой забывает, сколько отцу лет и сколько он за жизнь прошел. — Мда-а-а. Я вот позавчера лежал и размышлял, что это перебор — в аптеку с тобой тащиться. Но сейчас понимаю, что если бы у тебя не было лояльного и трезво мыслящего меня, ты бы себя с потрохами сожрал. И точно бы поехал кукухой. — Завидую твоей самооценке, — говорит Рома, но улыбается благодарно. Все же, отец мастерски умеет сбивать градус напряжения. — Завидуй молча. — Отец улыбается краем губ и кивает в сторону открывающейся подъездной двери. — Который твой? — и тут же сам рассуждает вслух: — С пальмой на макушке Илья, да? Второй, стало быть, знаменитый Артем Соколков... А губа у тебя не дура. — Все, пока, па, люблю тебя, открой, пожалуйста, багажник, — выпаливает Рома на одном дыхании и отстегивается, но отец отстегивается тоже. — Что? — уточняет с невинной улыбкой. — Во-первых, я на этой колымаге обратно не попрусь, мне нужно такси. Во-вторых, дай мне хоть поздороваться с человеком. — Божечки-кошечки! — громко выдает Рома излюбленное отцовское восклицание, которое даже мать способно сбить с рельсов праведного гнева. Отец ржет, попутно разбираясь с мобильным приложением. Рома выходит из тачки и похлопывает Илью, который лезет обниматься, по спине. Артем, правда, почти сразу отдирает Илью за ворот куртки, отпихивает и галантно целует Рому в щеку, но больше при отце, понятное дело, себе не позволяет. Рома только и успевает, что почувствовать нежное прикосновение губ, приятный запах его лосьона для бритья и слабое табачное веяние — Артем отстраняется и протягивает подошедшему отцу руку. — Здравствуйте, Кирилл Викторович, — говорит твердым спокойным тоном. — Я Артем. — Ух ты, как официозно! — Отец с нескрываемым удовольствием пожимает предложенную ладонь и подмигивает — конечно же. — Просто Кирилл. — Окей, Кирилл. — Артем непринужденно улыбается, а Рома невольно поражается и завидует его расслабленности. Не волнуется, не грызет себя, смеется в ответ на какую-то непонятную шутку отца. Представляет Илью, что-то уже рассказывает, будто они с Роминым отцом знакомы сотню лет. — Чего стоишь, вещи бери, — бросает отец, заметив, что Рома подвис. — Я возьму! — вызывается Илья, слишком — как и всегда, впрочем, — взбудораженный, чтобы стоять на одном месте. Он подлетает к открытому багажнику и вытаскивает спортивную сумку, вешая на плечо с обреченным: — Опять кирпичи?.. — и присвистывает. — Огось, а это что? — А-а, это... — отец паршиво притворяется, будто только вспомнил, что закидывал в багажник что-то помимо сумки: чертинки в глазах его сдают в ту же секунду. У Ромы сосет под ложечкой. Закрадывается подозрение, что там огромный плакат с плачущими котятами и надписью «Пожалуйста, помогите моему сыну лишиться девственности!». Ну а что? С отца после походов по аптекам станется. Но когда Рома подходит к багажнику и заглядывает Илье через плечо, то выдыхает и думает с облегчением, что никогда еще так не радовался ящику, набитому бутылками с ромом, между которыми отец умудрился напихать лаймов и букетов из мяты. — Поскольку я уверен, что тусовка соком не ограничится, — с апломбом произносит отец, сияя чудовищно самодовольной ухмылкой, — скажу только, что я выступаю за качественный алкоголь. — Твой отец — бомба, — восхищенным шепотом сообщает Илья. — Ага, разрыв всего... — язвительно отвечает Рома и закатывает глаза. Черт, ну не умеет отец при довольно бережливом отношении к деньгам не понтоваться совсем. Еще и перед его друзьями! — Па-а-а... — Не папкай, — отмахивается отец легкомысленно. — Лучше помоги Артему дотащить добро. — Вы же понимаете, — фыркает Артем, почему-то нимало не смущаясь, — что я начну предлагать деньги? — Ты же понимаешь, — в тон ему отзывается отец, — что я не приму их ни под каким видом? И оба — у Ромы чуть челюсть на асфальт не падает — смеются и снова обмениваются крепким рукопожатием. Может, отец по пути незаметно распылил в салоне какой-то газ с галлюциногенным эффектом, и происходящее Роме мерещится? Эти двое ведут себя как давние братаны, и никаких звуков сверчков и неловких расшаркиваний, которые Рома успел живо нарисовать в воображении, не случается. — С наступающим, — поздравляет отец, от души помацав ладонь Артема обеими руками. — Спасибо. — Артем в долгу не остается и обнимает отца. И что-то шепчет ему на ухо! А тот улыбается, кивает и тоже что-то шепчет! Рома теряется и не знает, в какую сторону думать и паниковать. В голове одни восклицательные знаки. Его отец и парень знакомы без малого десять минут, а уже с заговорщическим видом перешептываются втайне от него! — Ну что, понесли? — предлагает Артем, выбивая Рому из прострации, когда отец отвлекается на вызов такси. Рома кивает рассеянно, и они берутся за ручки ящика, вытаскивая его из багажника. — Вызвал? — уточняет Рома с подозрением, шагая спиной вперед мимо отца. — Да, капитан. Пара минут — и улетаю. — Отец провожает его хитрым прищуром и одними губами проговаривает что-то. Похожее на «в-ы-к-л-ю-ч-и д-у-м-а-л-к-у». Машет рукой всем троим и кричит: — Хорошо повеселиться! До понедельника, Рожок! — ПАПА! — Пока, Кирилл. — Покедова! — это Илья кидает жизнерадостно, последним вваливаясь в подъезд. И тут же гогочет так, что эхо разносится на несколько лестничных пролетов вверх. — Еба-а-ать! Вот это пушка! — Я отказываюсь признавать реальность, в которой нахожусь, — вздыхает Рома обреченно под бодрый перезвон бутылок, но не может противиться веселью Ильи и смеется вместе с ним.

***

На этот раз Сережа извлекает на свет божий настольные игры, и кухонный стол превращается в поле боя. Анвар трижды с бешеным азартом и периодическими громогласными выкриками всех обставляет в «Монополии» и «Поездах» — игре, где нужно в обход противников проложить прямой железнодорожный путь по маршруту, указанному в выпавшей карточке. Даже Илья на фоне Анвара кажется не в пример тихим и уравновешенным. Особенно когда Анвар от наплыва чувств наворачивается с диванчика, выкупив у Ромы Малую Бронную улицу. День рождения у Артема только завтра, а сегодняшние посиделки Илья называет «препати» и заявляет, оттаскивая ящик с ромом за холодильник, что им нужно готовить печень к следующей ночи, а сегодня извольте попивать колу и ждать доставку из «Якитории». Рома с ним согласен как никогда — они с «Ебанько фэмили» всю неделю в отдельном от Артема чате обсуждали и готовили сюрприз. Только похмелья им не хватало в день, который должен пройти идеально, без сучка, задоринки и страдальческих стонов умирающего от головной боли Сережи. Через час приезжает курьер с суши. Илья с Анваром несутся встречать его в тамбуре, Сережа с умным видом вчитывается в правила новой игры. Артем, улучив удобный момент, наклоняется к Роме и говорит: — Выйдем на балкон? Есть разговор. Рома напрягается невольно — Артем пытается играть в спокойствие, но слишком уж тщательно отводит взгляд и ощутимо нервничает, подковыривая край пластыря на большом пальце, — но с готовностью кивает и выскальзывает вместе с ним с кухни. Они сворачивают во вторую, пустующую, комнату — здесь действительно только лампочка на оголенном проводе, свежие белые обои, две сиротливые розетки и выход на балкон. — Может, куртку накинешь? — предлагает Артем, глядя на тонкую Ромину кофту. — Не замерзну, — отмахивается Рома, потому что момент и так пропитан напряжением насквозь: не хочется тянуть его до бесконечности, мотаясь в прихожую. Они выходят на балкон, и Артем, повозившись с рассохшейся створкой, распахивает окно. Достает пустую консервную банку, сигаретную пачку и зажигалку. Прикуривает и заговаривает сразу же, не дав Роме времени на раскрутку догадок — одна хуже другой. — Помнишь, я тебе в нашу первую встречу сказал, что к геям себя не отношу? — Да я как-то догадался, что ты приврал, — фыркает Рома, но замечает, как кривится болезненно Артем, и серьезно добавляет: — Тем, все в порядке, правда... Я понимаю, тогда это вписывалось в ситуацию. — Просто не хочу от тебя ничего скрывать, — говорит Артем угрюмо, стряхивая пепел в банку и глядя на уличный фонарь, мигающий на пустой детской площадке. Артем выдыхает дым через нос и продолжает, видно, почувствовав в звенящем ожиданием ответном молчании, что Рома готов выслушать: — Относить не относил. Но про то, что как минимум би… догадывался. А Паша, лучший Дианин друг, с которым мы с детства знакомы, мои метания… заметил. Предложил с ним попробовать. — Артем смотрит на Рому, изучает пару секунд его лицо, а сам Рома старается не показывать отвращения. Потому что Артем это может воспринять как недовольство по отношению к своим откровениям, а не личности Паши. — И в начале все было… даже здорово, быть может. Но он… сам, наверное, не понимая, настаивал. Давил. Сильно давил. К первому поцелую я был не готов. К чему-то большему — тоже… — Вы с ним?.. — осторожно спрашивает Рома и, неуклюже дернувшись, врезается локтем в створку. — Нет. Только поцелуи, — произносит Артем бесцветно, вновь затягиваясь. — Здесь моя голова, к счастью, включилась. И я понял, что то, что я по мальчикам, не значит, что я по первому же мальчику, который проявил ко мне симпатию. Который говорил мне, что только с ним мне будет хорошо. Что другого подходящего я не найду, что никто не клюнет на «новичка», не захочет со мной возиться и меня учить. Что мне нужно хотя бы попробовать с ним, чтобы чувствовать себя уверенно… — Вот козел! — вырывается из Ромы несдержанное. В висках неприятно гулко пульсирует, и Рома едва заставляет себя остыть. Хоть на минуту. Дать Артему выговориться — потому что чувствует даже сквозь накрывшую пелену злости, что это чертовски для Артема важно. — Прости… говори. Я… дурацкий комментарий отпустил. — А я, в общем-то, все дерьмовое озвучил. — Артем растирает напряженные плечи ладонями, раскатывает подвернутые рукава футболки. Сигарета подпрыгивает в слабом захвате его губ. — Дальше хорошая часть. Я увидел тебя. То есть… и до этого в клубе видел, когда меня туда вытаскивали Паша и Диана. — Артем улыбается, и его лицо неуловимо преображается, теряет искусственную неправильную маску. И остается только настоящая и обнадеживающая улыбка, от которой дышать Роме становится на порядок легче. — Ты приходил, сидел за барной стойкой, а когда к тебе пытались подкатить, вскакивал и убегал. И я подумал — о, мой собрат по несчастью и званию «новичка». Когда порвал с Пашей, чувствовал себя немного неустойчиво. Хотел… поболтать с тобой, какое-то… неодиночество поймать за хвост. — Артем кивает собственным мыслям. — Просто, наверное, в тот момент собирался по душам поболтать. — Получается, ты натуралом представился, чтобы меня не испугать? — Рома покусывает губу. И тогда ведь это заявление действительно успокоило. — Ага. — Артем докуривает и давит бычок о стенку банки. — Думал, что ни мне, ни тебе не помешает… моральная поддержка по части принятия себя. Но когда мы встретились во второй раз, в третий… эта недопрогулка, твои руки у меня в карманах, твои глаза сумасшедшие… Я очнулся и понял, что не дружить с тобой хочу вовсе. Что у меня сердце замирает, когда я тебя вижу... И нихуя это не дружба. Дыхание перехватывает на привычное мгновение. Рома делает шаг навстречу и берет ладонь Артема в свою. Произносит честно и чуть раздраженно: — Мне жаль, что Паша поступил так с тобой. Пиздец как жаль. Правда. Он ловит отголосок старой боли во взгляде Артема и гладит его пальцы, нащупывая старые шрамы. Но чувствует, что то беспокойное и полное раздирающей нутро грусти в Артеме перегорело. Потому он и открылся ему сейчас — зная, что Рома поймет, но главное, что не ранит, распахнув душу, самого себя. Рома добавляет после долгой паузы: — И надеюсь… что со мной тебе комфортно. Что мы… друг к другу готовы. Я готов, но… мы оба готовы? Я приму ответ «нет», если тебе нужно время. — Готовы, — подтверждает Артем уверенно и наклоняется, легонько его целуя в приоткрытые губы, делясь привкусом табака и клубничной жвачки. Трется носом о его нос и шепчет: — Спасибо. Что спросил. Они целуются еще немного, слушая, как за окном тихо шелестит ветер и воет далекая сирена скорой помощи. Артем перебирает его волосы, а Рома стоит на цыпочках, прижавшись к нему всем телом, и позволяет мгновению неспешно растянуться до маленькой вечности. Их прерывает скрип открывшейся балконной двери и аккуратное покашливание Анвара. — Пацаны, я все понимаю, — говорит он с кривой улыбкой, когда Артем и Рома друг от друга отстраняются, впрочем, не прерывая объятий, — но меня Илья выпотрошит, если я вас не верну на кухню. — Мы идем, — отвечает Рома придушенно. Щеки пощипывает от прилившей крови, а Артем, который, не смущаясь присутствия Анвара, целует в висок и в ухо, совсем не помогает. Рома повторяет настойчивее: — Мы идем! — Да-да, — фыркает Артем и расплывается в улыбке, когда Рома дарит ему еще один быстрый поцелуй в качестве бонуса. — Теперь идем... Они возвращаются вслед за Анваром на кухню, держась за руки. — Обнаглели совсем! — немедленно напускается на них Илья, угрожающе размахивая палочками для еды. — Эгоисты! Вся ночь впереди, а с друзьями — только вечерочек, и то смылись! — Не ори, завтра весь день буду в лапах твоей нездоровой фантазии с сюрпризами. Только без сотни шариков в подъезде, как в прошлый раз, пожалуйста, соседи до сих пор в ахере, — просит Артем миролюбиво. — Силами моих легких надутых шариков! — вворачивает Сережа сварливо, сливая весь соевый соус из одноразовых упаковок в тарелку для супа. Рома поверх плеча Артема делает Илье страшные глаза — «Только не расколись!». Тот усмехается, еле заметно кивает и загадочно молчит. — Ну, — спрашивает Рома, поскорее меняя тему на более безопасную и далекую от подарка, который все еще кажется одновременно самой большой глупостью и самой волнительной частью завтрашней культурной программы, — где моя «Калифорния»?

***

В одиннадцать «Ебанько фэмили» расходится по домам, и Рома с Артемом наконец остаются наедине. Лежат в кровати под одним одеялом, больше не играя в разные стороны и невинные намерения. Рома, по крайней мере, желания отвернуться, пожелав спокойной ночи, и мирно заснуть не испытывает. Артем, судя по тяжелому дыханию и тому, что подтягивает Рому ближе за бедра, тоже. — Соскучился, — шепчет Артем ему в губы и трется о него, слегка дразня. — Как же я соскучился по твоему запаху в моей комнате… Рома согласно мычит в поцелуе — сам по нему скучал. Член напрягается от тесного контакта тел, но Рома не отстраняется: у Артема тоже стоит, а значит, все со взаимностью у них прекрасно. Можно расслабиться, и Рома впервые, кажется, действительно расслабляется и не позволяет себе продумывать бестолковые «а если» и «а вдруг». Они вдвоем в постели, на обоих только тонкие домашние шмотки. Они целуются и возбуждены. Так о чем, черт подери, еще думать? — Детка, — зовет Артем хрипло, скидывая с них тяжелое одеяло. Жесткие пальцы пробегаются по животу Ромы под задравшейся майкой, поддевают резинку шортов. Артем упоительно долго целует его и говорит без лишнего стеснения: — Хочу тебя потрогать. Можно? — Трогай… — приглашает Рома и несильно прикусывает нижнюю губу. Они оба знают, что не пойдут дальше, чем готовы, — но не отказывать же друг другу в безобидной ласке, верно? Артем тянет с него шорты, наклоняясь и попутно целуя в плечо. Рома подгибает ноги, помогая себя раздеть, и смущенно трется щекой о подушку, когда слышит приглушенный смешок Артема, не обнаружившего нижнего белья. Да, не надел трусы после душа. Зачем — Рома прячет улыбку в той же подушке, — если их все равно планировали снять? Артем скользит ладонью вверх по внутренней стороне его бедра, накрывает стояк и снова касается губами Роминого плеча. — Большой мальчик, — от вкрадчивого шепота по коже бегут мурашки. Артем поглаживает его поверхностно и насухую. Потом подносит ладонь ко рту и по очереди облизывает все пальцы. Татуировки поблескивают от слюны и кажутся темнее обычного на бледной коже. Артем поднимает голову, ловит завороженный Ромин взгляд и мягко улыбается, возвращая ладонь на его член. Обхватывает плотно пальцами у основания и ведет от яиц к головке, вырывая из Ромы выдох, полный нетерпения и дикого незнакомого удовольствия от действий чужой руки на стояке. — Так хорошо, — спрашивает Артем серьезно, внимательно всматриваясь в его лицо, — или лучше со смазкой?.. — Хорошо... — Рома ерзает поверх одеяла и не понимает, какого черта Артем тянет, никуда вообще не торопится, просто держит его за член. Несомненно приятно, но до обидного мало. Рома просит безобразно капризным тоном: — А можно… еще?.. Браво, Рома, еще расплачься. Или заяви погромче, чего тебе хочется до звезд из глаз. Артем ничего не делает. Он вдруг замирает, даже не дышит, кажется, и произносит сдавленно: — Бля, детка, извини… — смотрит виновато, и у Ромы резко падает сердце. Что такое? — Я передумал тебе дрочить… Рома непонимающе молчит, не в состоянии собрать разбежавшиеся мысли в кучу и догнать, что происходит. Артем отпускает его член. Нет! Черт, только не это! Все-таки не готов? Передумал? А Рома уже и рад раздвинуть ноги, не прикрывшись одеялом, не попросив задернуть шторы от тусклого, но все же света уличного фонаря. Теперь не прикинешься глупой овечкой, не отмахнешься и не скажешь, будто не хотел: с таким-то стояком. Но не успевает Рома что-либо пролепетать в оправдание, как Артем сползает ниже, устраиваясь между его бедер, целует в живот, проводит языком вокруг пупка. Его темные волосы щекотно мажут там, где только что прошлись губы, и Рома не видит, зато очень остро ощущает, как головки мокро касается его горячий язык. — Тема… — выдавливает Рома еле-еле. Он что, правда собрался делать ему минет? Блядский боже, как хорошо, что Рома додумался побриться. Но как же быстро, как же, мать твою, неожиданно — Артем же только что хотел рукой, а не так вот откровенно! Рома незнакомым испуганным голосом тянет: — Тема, не надо, зачем ты?.. Не надо! — Тебе неприятно? — в голосе Артема, когда он поднимает голову, слышатся лукавые нотки. Рома видит в полутьме собственную влажную головку и тонкую нить слюны, которая тянется от нее к улыбчивым губам Артема. От этого зрелища и должно так подкидывать? И нормально, что даже скулы сводит от смущения и желания? — Могу остановиться... Артем снова втягивает головку в рот, не наклоняясь слишком низко — чтобы Рома все видел, не перебиваясь фантазией, словно ему одних ощущений мало? — и кончиком языка быстро и с нажимом проводит вверх-вниз по уздечке. Рома вздрагивает, перед глазами темнеет, сердце пашет в ускоренном темпе, едва не грозится пробить грудную клетку. И по всему телу прокатывается безумно горячая волна возбуждения. Да это настолько приятно, что у Ромы сил не находится соврать и остановить пытку. Хочется быть в его горячем рту, а еще лучше — приподнять бедра и толкнуться… вот так, и, может, немного сильнее... и еще раз. Артем послушно пропускает член глубже, тесно обхватывает ствол губами. То, как он это делает — с чувством, нетерпеливо, будто дорвался до любимого дела, заводит еще больше, чем сам процесс. Рома смахивает волосы со лба Артема, смотрит увлеченно, как лучшее в мире порно, как старательно ему сосут, и стонет — не сразу понимает даже, что этот низкий похабный звук издает он сам. Артем придерживает член пальцами, ненадолго выпускает головку изо рта, рвано дышит и кидает на Рому мутный голодный взгляд из-под ресниц. — Я правильно... делаю? — спрашивает сбивчиво, и Рома механически кивает. И что отвечать? Когда собственный язык не слушается, и все Ромины ощущения, яркие, сильные, сейчас там, под его уверенными жесткими пальцами, которые скользят вверх-вниз по члену, пока Артем справляется с непривычки с нехваткой дыхания. Черт, Тема, да это нихуя не законно — быть настолько умелым и классным даже в том, что делаешь впервые! — Не знаю… правильно ли… — хрипит Рома беспомощно, едва самого себя слыша сквозь оглушительный ток крови в ушах, и смахивает в очередной раз челку, которая падает Артему на лоб, — но это… просто… пиздец как круто… — Рому прошибает током, когда Артем сжимает пальцы сильнее возле чувствительной головки, и из него вырывается жалобный скулеж: — Тема, пожалуйста, я не могу, как хочу-у-у… Артем не мучает его больше: берет в рот, тщательно облизывает головку и пропускает член куда глубже прежнего с пошлым хлюпающим звуком. Весь мало-мальски накопленный в легких воздух разом кончается. Рома пытается сдержаться и не ерзать, понимая где-то на уцелевших остатках сознания, что Артему и так непросто. Но ноги, будто сами собой, оказываются у него на плечах, пальцы — в его мокрых от пота волосах. Рома тянет Артема ближе, самозабвенно толкаясь в его рот, и как припадочный шепчет сквозь спазм в глотке: — Тем, прости… правда, я больше не могу… ты так офигенно… ох, боже, бля… Рома запрокидывает голову и стонет в голос, умирая от усердия и пыла, нежности на грани с жестокостью, с которыми Артем доводит его до ручки. От его мокрого жаркого языка, который тесно прижимает член к небу. Артем сдавленно всхлипывает — не то давится, не то съезжает с рельсов контроля тоже, — и неосторожно царапается зубами, но и от этого не больно, приятно скорее — сейчас приятно абсолютно все вплоть до царапин, которые Артем оставляет, впившись в его бедра ногтями. — Я сейчас кончу… — сообщает Рома глухо, заставляя себя скинуть ноги с плеч Артема. Голова кружится, ему одновременно и дурно, и охренительно прекрасно. — Я прямо сейчас… уже… Артем отстраняется, выпуская член, а Рома пялится на него в полубреду, мечтая только о разрядке, мечтая только о том, чтобы наконец сорваться. — Давай мне в рот, — предлагает Артем и безбожно развратно смахивает каплю смазки с нижней губы подушечкой большого пальца. Сильно подрачивает ему рукой, целует липкую влажную головку и шепчет хрипло: — Пожалуйста, детка, кончи мне в рот… хочу тебя попробовать… «Хочу тебя попробовать». Рома на пределе, на точке ебаного невозврата. Его колотит, оргазм такой сильный, что Рома в первое мгновение думает, что это подступы обморока, но вслед за легким ощущением, будто он вот-вот отключится, перед глазами растекается мутное марево, горло дерет от стона, и Рома кончает — сперма брызгает Артему на губы и щеки. Тот быстро обхватывает головку губами и сглатывает, приятно лаская языком, остатки спермы. Рома растекается по одеялу, блаженно улыбаясь потолку. Никак не может прийти в себя, даже пошевелиться толком не может несколько минут. — Это… было просто волшебно, — бормочет он растерянно. Артем лежит рядом и гладит его по животу. И долго они вообще так лежат? Рома потерял счет времени. Вот черт, а ведь Артем наверняка все еще возбужден. — Уже обожаю тебе сосать, — признается Артем шепотом, целуя Рому в ухо. — Когда ты становишься таким твердым у меня во рту… просто крышу сносит... Рома задыхается от смущения, и что самое странное — хочет услышать еще что-нибудь стыдное, развязное. Но больше хочет, чтобы Артема повело не слабее. И тоже от минета. — Можно я теперь попробую?.. — спрашивает он, поворачивает голову, целует Артема в губы и чувствует вкус собственной спермы. — Если хочешь... — Артем не скрывает нетерпеливой дрожи в голосе, и Роме это придает уверенности. Ладно, он же смотрел порно. И на то, как это делал Артем, смотрел. У него ведь должно получиться? Он сползает ниже, распутывает узел на домашних штанах. Недолго раздумывает, можно ли зайти издалека, и просто с нажимом поглаживает стояк Артема поверх ткани. Судя по резкому выдоху в ответ, никто не против небольшой прелюдии. Рома предвкушающе улыбается, тянет с него спортивки вместе с трусами. Возбужденный член Артема выскальзывает из-под резинки, и Рома ловит головку губами, осторожно сглатывая тугую каплю предсемени. — Детка... — шипит Артем сквозь зубы, когда Рома обхватывает его стояк сухой ладонью. Рома кидает на него задумчивый взгляд, но не успевает толком решить, что делать дальше — Взять сразу глубоко? А получится ли? Может, сделать, как самому Роме в его исполнении понравилось, и полизать уздечку? — как Артем неожиданно вздрагивает и с гортанным стоном кончает ему на лицо. — Тема! — вскрикивает Рома вполовину удивленно, вполовину обиженно, облизывая горькую сперму с губ и смаргивая с ресниц — ебать расстарался. — Тема, блин! — повторяет Рома теперь уже точно обиженно. — Я ничего не успел сделать! Ничего! — Ты… смотрел, — оправдывается Артем, криво улыбаясь, и приподнимается на локтях, чтобы взять с тумбочки футболку и вытереть свое творчество с Роминого лица. — Прости. Твои глаза — моя главная слабость. — Мы не закончили! — рычит Рома, подставляя ухо — черт, ну а на ухо-то как попало? — Да? А спать когда будем? — спрашивает Артем, почему-то довольно улыбаясь. Он тянет Рому за руку, заставляя забраться выше и лечь ему на грудь. Целует в наморщенный нос и смеется. — Прости… Я пока тебе делал, сам завелся будь здоров... не вытерпел... — Ничего не знаю, — бурчит Рома, устраиваясь на Артеме удобнее и утыкаясь носом в его жесткое плечо. — Не пойдешь праздновать день рождения, пока я не сделаю тебе минет. — Только если встанем пораньше. — Артем гладит его по спутанным волосам, целует в макушку. В его голосе слышится расслабленная улыбка. — Вы же сами с пацанами весь день расписали поминутно... — Угу. Так что утром чтобы все было на месте! — угрожающе произносит Рома, но чувствует, что сейчас действительно не прочь вздремнуть. А уж завтра он оторвется по полной программе. — Проснусь и проверю… — Жду не дождусь… — говорит Артем со смешком, — этой проверки...