Что, кому и почему...

«Ему проще быть невидимкой, подумаешь, мир не заметит слез», — навязчиво трындело где-то неподалеку чье-то невоспитанно включенное радио. Куроко Тэцуя, задумчиво почесав и без того невозможно растрепанный затылок, невольно в мыслях примерил слова противной попсятины к собственной жизни, с тем только исключением, что плакать из-за своей незаметности он никогда даже не думал. Собственно, из-за этой особенности проблем у Куроко было намного меньше, чем у любого нормального человека, а вот интересных возможностей появлялось гораздо больше. Можно было, например, опоздать на тренировку, не опасаясь, что взбешенная Рико утопит его в супе собственного приготовления. Можно было втихомолку забрести в женскую раздевалку или туалет, можно было даже зайти в класс в середине урока и не схлопотать замечания за опоздание… Иногда Куроко, заскучав, начинал испытывать свой дар на прочность, учиняя разнообразные эксперименты над своим внешним видом и наблюдая за реакцией окружающих. А точнее, за ее отсутствием. Невидимость не пробивалась и не снималась ничем, не брало ее ни разрисовывание всего тела хной по индусскому обычаю, ни накладные эльфийские уши, ни накладная же сантаклаусовская борода, ни даже надевание женского купальника со стразами и прогулка в таком виде по центру города в самое людное время. Что уж говорить о перекраске волос из природного черного в любимый, но несколько двусмысленный голубой цвет. Изменения после этой манипуляции едва замечал в зеркале даже сам Куроко. Призрачный игрок давно привык, что для товарищей по команде важна не внешность, а лишь качество его игры. Лишь перенаправления и незаметные пассы точно в нужное место, а с каким цветом волос — совершенно не важно. Даже вздумай он побриться налысо, отрастить ирокез или покраситься во все цвета радуги разом, вряд ли хоть кто-то из соигроков или других людей заметил бы это. Лишь одно существо в мире, кажется, все же видело то, что от других было всегда скрыто мистическим покровом незаметности. Лишь одному удалось каким-то непонятным путем проникнуть за этот покров, пронзить его своим нечеловеческим зрением… Правда, об увиденном этот единственный зритель до сих пор предпочитал скромно молчать, принимая как должное все чудачества своего любимого человека. *** — Мне не будет в жизни счастья, я обижен злой судьбой… — тихо и очень печально напевал где-то в глубине тренировочного зала знакомый тоненький голосок. — Номер два? — встревоженно спросил Куроко, зная, что песик услышит его даже с другого конца помещения, благодаря отличной здешней акустике. — Что с тобой случилось? Почему ты спрятался? Куроко первый раз в жизни пожалел, что на его четвероногого тезку невидимость не действует, так что подобраться к нему незаметно и спокойно своими глазами увидеть, что случилось, не представлялось возможным. Сам песик показываться явно не желал. — Они… они… — слова прерывались тихими всхлипываниями. — Это я наверно… я сам виноват… — В чем? — не отставал Куроко, по голосу пытаясь определить, где же схоронился его маленький друг. Однако эхо мешало поиску, усиливая звук, но искажая и меняя его направление. — Кто тебя обидел? Только скажи, и я им таких люлей отвешу, что они и не заметят, откуда смерть пришла. — Это все яяяяяя… — окончательно отчаявшись, завыл Номер два. — Я им рассказааааал… А так они не знааааали… Странно, но голос собачки стал теперь слышаться как будто немного яснее, и Куроко смог хотя бы приблизительно отметить его местонахождение. — Что не знали? — Про твои волосы! — все же ответил Номер два, очевидно, стараясь сдержать плач. — Они не знали, в какой цвет ты их покрасил! А я им сказал случайно… Они таааак удивились! И решили… — фраза опять прервалась рыданиями. Внутри у Куроко словно что-то оборвалось, а все внутренности запрыгали, завязались морским бантиком и намертво примерзли к позвоночнику. Он мгновенно представил, как вся команда во главе с осатаневшей Рико окружила его и дружно выкрикивает «Голубой, голубой, не хотим играть с тобой!», как его используют вместо кольца, а в роли забитых мячей выступают тухлые яйца. И как Кагами смотрит на него примерно как уставший дворник на свежайшую кучу неизвестно чьего дерьма на подотчетной территории, а из-за его широкой спины выглядывает Алекс, обнимая своего Тайгу с видом счастливой супруги. С трудом отогнав страшные видения, Куроко решительно направился туда, где, как ему слышалось, прятался песик, пострадавший от неведомой агрессии команды. Его сердце сжималось о страшных предчувствий, утешало лишь то, что Номер два был в состоянии разговаривать, да и крови нигде видно не было, а значит, его жизни, наверно, ничто не угрожало. — Что они с тобой сделали? — спросил Куроко, рассчитывая на основе услышанного сочинить достойную кару для товарищей. — Они… они все так закаваились… — тихо прошептал песик, — говорили, типа как классно, а мы и не замечали. А потом Рико предложила им… Формы и глаз ей показалось мало… Она сказала, это на удачу и сюрприз тебе, и совсем не опасно, краска пищевая… Давясь слезами, Номер два все же вылез из-под лавки, под которой до этого прятался. Увидев то, что сотворили с его пушистым другом, Куроко остолбенел. Он понимал, что у Номера второго, несмотря на сходство с самим Куроко, не имеется удобной пелены невидимости, чтобы скрыть внешний вид, и потому любые эксперименты с ним будут сразу заметны всем окружающим… — АХ, ЗАЧЕМ Я ГОЛУБООООООООЙ!!! — горестно взвыл песик, задрав мордочку к высокому потолку. Его мягкая шерстка была тщательно выкрашена в нежно-голубой цвет, точно под цвет волос Куроко. — Ух, как я зол… — пробормотал не ожидавший такого поворота Куроко, не в силах придумать сокомандникам подходящую казнь… … и проснулся. Номер два, тихонько посапывая во сне, устроился рядом на кровати. Шерстка его была самого нормального и натурального окраса — снизу белая, а сверху черная, не тронутая никакой химией. — Вот таким всегда и будь, красавчик, — тихо пробормотал Куроко, вновь засыпая. «А вот чего бы мне не поэкспериментировать с цветом? — подумал песик, разглядывая приводившую его в восхищение шевелюру хозяина. — В конце концов, мы живем в свободной цивилизованной стране…»