Что, кому и почему...

— Ребоооорн! Я помою эту посуду, со мною Сила! — от оглушительного вопля Тсуны все стекла в радиусе километра покрылись радужными разводами, цветы на клумбах превратились в баклажаны, а волосатые ноги мгновенно облысели. Следующие пять минут на кухне висела огромная и прекрасная семицветная радуга от водяных брызг, а по стенам и потолку весело скакали солнечные зайчики от летающих туда-сюда с космической скоростью чистых тарелок. На полу шумел и плескался целый океан. А посреди всей этой красоты то и дело мелькала тощая фигура, от нормального человека отличавшаяся только тем, что, по словам одного великого поэта, «во лбу звезда горит». Руки странного создания стремительно мелькали, вытягиваясь в разных направлениях и сгибаясь под совершенно немыслимыми углами, чтобы отправить очередную посудину в кратковременный, но захватывающий полет к положенному месту. — Уфф! Я выдохся, — изрек Тсуна, когда пять минут истекли, и, не устояв на ногах, плюхнулся пятой точкой на пол, точнее, в глубокую лужу, которая не так давно там образовалась в качестве побочного эффекта его же усилий. Внезапно раздался жуткий треск. «Что бы это могло быть?» — удивленно подумал Тсуна. Впрочем, через полчаса бесплодных размышлений его усталый мозг взбунтовался и потребовал прекращения мыслительного процесса. — Тсуна! Тсуна! — пропищал знакомый голос откуда-то снизу. Из воды плавно показалась торчащая вверх черная трубка. — АААААА! Подлодная водка! — с перепугу Тсуна всегда заговаривался, а сейчас он был перепуган до такой степени, что при всей своей нереальной неуклюжести умудрился мгновенно заскочить на самый высокий шкаф. — Это пришельцы! Они прилетели похитить меня и сдать в поликлинику для опытов! — Да кому ты нужен? — насмешливо вопросили снизу. — Слезай оттуда, это всего лишь я. Действительно, мнимая подводная лодка пришельцев оказалась «всего лишь» Реборном в водолазном костюме. — Почему ты на меня так смотришь? — спросил Тсуна, осторожно слезая со шкафа. Но Реборн отвечать не спешил и лишь таинственно и многозначительно улыбался, поглядывая то в глаза Тсуне, то куда-то немного ниже… — МОИ ТРУСЫ! — увы и ах, многострадальный предмет нижнего белья, украшенный зелеными попугайчиками, очередного «возрождения» не выдержал и теперь грустно валялся на полу в виде кучки разрозненных лоскутков. *** — Реборн… Что это такое? — испуганно спросил Тсуна, с подозрением разглядывая некий странный предмет трудноопределимой консистенции и просто восхитительной расцветки, а именно — в яркую зелено-оранжево-фиолетовую полосочку. — А ты еще не догадался? — хихикнул Реборн, многозначительно поглядывая то на полосатое великолепие, то на Тсуну, за неимением трусов обвязавшегося старой пеленкой. «Эх, ну почему мне всегда так не везет? — уныло подумал Тсуна. — Почему все мои трусы либо рвутся через неделю, либо теряются? И в итоге, когда нужно, то ни одних трусов у меня нет!» — окончательно вогнав себя таким образом в состояние глубокого уныния, бедный Тсуна едва не зарыдал горькими кислотными слезами, но вовремя получил небольшого успокоительного пендаля от своего грозного репетитора. — Я спрашиваю, почему ты сам до сих пор не догадался, что лежит на твоей кровати и ждет тебя с нетерпением?! — недовольно вопросил аркобалено. — Ну зачем ты так строг к бедной девочке? Она просто стесняется… — сладко промурлыкало то, что до этого смирно лежало на кровати. Откуда-то с бесформенного разноцветно-полосатого тела на Тсуну нежно и призывно смотрели огромные голубые глаза с длинными темными ресницами. — Простите, я не… — начал было Тсуна, но его перебили. — Успокойся, милая, тебе совершенно не нужно меня бояться. Я же не какие-нибудь грубые, пошлые семейные трусы! — название было произнесено с неподражаемым презрением. — А кто… — но и эту фразу Тсуне закончить не удалось. — Я — СОВЕРШЕННО УНИКАЛЬНЫЕ, ИЗЯЩНЫЕ, ЖЕНСТВЕННЫЕ ПАНТАЛОНЫ! — торжественно отрекомендовалось нечто, плавным танцующим движением взмывая в воздух и красуясь перед обомлевшим мальчиком. — Тебе несказанно повезло, детка. С моей помощью ты очень скоро станешь самой настоящей юной леди. Все мужчины будут у твоих ног! От таких перспектив, а вернее, от самого вида дивных Панталон, у Тсуны закружилась голова, ноги стали словно бы ватными, а в животе запорхали уже-конкретно-всех-задолбавшие насекомые (кто не понял, это были не тараканы, а бабочки). Панталоны были не просто изящны и женственны. Они были ИДЕАЛЬНЫ. Такой ослепительной, невероятной, в самое сердце поражающей красоты Тсуна никогда не видел и увидеть вовсе не надеялся. Внезапно он понял, что за обладание этим чудесным предметом нижнего белья он готов с легкостью отдать не только совершенно не нужное ему место Десятого Босса Вонголы, но также свою бессмертную душу, сытный завтрак, шляпу Реборна, полтонны самого лучшего динамита, стащенного у Гокудеры, а также Ламбо в качестве бесплатного довеска. Все это и многое другое, столь же ценное — только бы стать счастливым обладателем дивных оранжево-зелено-фиолетово-полосатых Панталон, которые шириной своей, кажется, превосходили Тихий океан. — Да… — страстно прошептал Тсуна, пожирая Панталоны влюбленным взглядом и трясущимися пальцами развязывая пеленку… Проявив немалую тактичность, Панталоны закрыли глаза и отвернулись. — Ну как, детка, ты готова? — спросили они через минуту. — Конечно… — выдохнул Тсуна, чувствуя, что уже не в силах терпеть, не в силах хоть мгновение еще существовать без желанных, вожделенных Панталон… Почувствовав и поняв сжигающую его безумную страсть, Панталоны глубоко вздохнули, так что полоски просто-таки зарябили, отбрасывая на потолок и стены разноцветные отблески, расправили целые облака пышных полупрозрачных кружев, украшенных тончайшим фаллическим узором… И, стремительно прыгнув на Тсуну, наделись на нижнюю часть его тела, просто-таки поглотив ее до самых пяток. Тсуна ликовал. Такого восхитительного, неземного наслаждения он еще никогда в своей короткой и не очень интересной жизни не испытывал. Быть в Панталонах оказалось все равно что быть в ласковых объятиях теплого океана, пахнущего мармеладом и розами. Нежная тонкая шелковая ткань ласкала кожу, пышные кружева не кололись, а лишь приятно щекотались… — Я в раю… — пробормотал Тсуна. А тонкий шелк меж тем подобрался к самой заветной, самой важной части тела… И рай внезапно превратился в кромешный ад. — ПРОКЛЯТАЯ ДЕВКА! ТЫ ПОДЛО ОБМАНУЛА МЕНЯ! ТЫ МУЖИК! — от вопля Панталон содрогнулась земля и опасно зашатались дома по всей улице. — Нееееет! Не покидай меня, умоляю! Я не смогу жить без тебя! — зарыдал Тсуна, когда разъяренные Панталоны, призывая на его многострадальную лохматую голову все кары небесные, резко сорвались с него и взмыли под самый потолок. — Гореть тебе в аду, лживая тварь! — рявкнули они на прощание и, высадив окно вместе с рамой и частью стены, упорхнули. — Неееет… — Тсуна, уже не сдерживаясь, горько заплакал. Но слезы эти были недолги. Незаметно и неуловимо в «никчемном» Тсуне просыпалось некое чувство, доселе ему неведомое и несвойственное. Чувство настоящего мужчины. Жажда обладания. Дикое желание заполучить объект своей страсти, даже если для достижения этой цели придется есть на завтрак, обед и ужин одну пресную овсянку. — Не убежишь… Поймаю! — с такими словами Тсуна, не откладывая дела в долгий ящик, выскочил из окна (точнее, из того, что от него осталось) вслед за улетевшими Панталонами. — Дарую тебе силу возрождения… — хихикнул Реборн, вылезая из шкафа, куда он ранее предусмотрительно забрался, чтобы не пасть жертвой праведной ярости Панталон. Пуля возрождения угодила точно в сияющую обнаженную пятую точку убегающего Тсуны. Пламя, к удивлению аркобалено, явилось на этот раз не из середины лба, а из означенной пятой точки, придав ее обладателю прямо-таки реактивную скорость. Тсуна, азартно выкрикивая нечто не вполне внятное, стремительно летел навстречу (точнее, вдогонку) своей любви. — Я лечу к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало! — распевал он. — Я знаю, что ты с приветом! Отвяжись, маньяк чертов! — проорали в ответ Панталоны, всеми силами стараясь увеличить дистанцию. Но безуспешно. Тсуна, умело используя свою пятую точку, так кстати ставшую реактивной, стремительно нагонял. — Любовь моя, ты будешь моей! Внезапно на пути Тсуны, уже протянувшего руки, чтобы схватить вожделенные Панталоны, выросло неожиданное препятствие. — Вы кто? — спросил он, разом теряя всю свою смелость и решительность. Действие возродительной пули вот-вот должно было закончиться. — Мы — то, что тебе нужно! — уверенно произнес низкий мужской голос. В нос заполз отвратительный запах пота, пива и курева. — Я же говорила! Ты, ничтожный, достоин только презренных семейников! БВАХАХАХАХА! — безумно захохотали Панталоны откуда-то сверху. — Не слушай ты эту половую тряпку! Будь мужиком! — посоветовали огромные черные семейные трусы. Тсуна затравленно огляделся. Милых его страдающему сердцу Панталон уже не было видно. Везде, куда попадал его растерянный взгляд, колыхалось целое море черных, коричневых и серых семейников. — Нееееееет! — взвыл Тсуна, стремительно падая вниз, в этот жуткий трикотажный океан, и… просыпаясь. — Вставай, никчемный Тсуна! — скомандовал Реборн, поправляя свою шляпу. Хамелеон показал раздвоенный язык и многозначительно подмигнул. — Я тебе покажу, тварь, как до мамули домогаться! — угрожающе пробормотали кроваво-красные стринги с перьями, сидя под кроватью.