«You come and go in waves, leaving me in your wake.
You come and go in waves, swallowing everything.
When the curtains call the time will we both go home alive?
It wasn’t hard to realize love’s the death of peace of mind»
Пристанище изгнанных. Ничейные земли на границе Сердинии
Марейр сглотнул ставшую вязкой от волнения слюну и обхватил предплечье Луны. Она глядела испытующе, настороженно. И от этого взора мерзкое чувство вины и собственной никчемности разливалось за ребрами кипящими извержениями тошнотворной смолы. — Начнем с чего попроще, — прочистил горло Мар и отвел глаза. — Это тебе тоже стоит увидеть. Окунаться в самое полымя я пока не готов, — тихо проговорил он. И погрузился в воспоминания. Тереза расхаживала из стороны в сторону и заламывала руки. Уже битый час причитала, и Марейр, устав слушать этот бессвязный лепет, тяжело вздохнул. — Да ты можешь нормально объяснить? — раздраженно бросил он и поправил болтающуюся на груди цепь. — Эй! Тереза не ответила. Все носилась, измеряла несчетным количеством шагов помещение, начиная громко всхлипывать. Ревоподобные рыдания то и дело вырывались из груди, отчего Тереза судорожно вздрагивала. Марейр закатил глаза, встал и подошел к ней. Схватил за плечи и грубо встряхнул. — Хватит мельтешить! — рявкнул он. — Они хотят убить меня, — просипела Тереза, сфокусировавшись на Марейре. — Все они! — Что ты несешь? — устало покачал головой он. — Конкретики добавь. Кто? За что? — Эти люди, — с дрожью пробормотала она. — Придворные, купцы, простолюдины… Они так смотрят!.. Я знаю, что они думают, — перешла на злобное шипение Тереза. — Знаю… Все до единого хотят от меня избавиться. Все хотят от меня избавиться… — Ясно, — кивнул Мар. — Свихнулась окончательно. — Я убью их первая, — подняла брови Тереза, и лицо ее озарилось радостью. — Да-да, так и поступлю… Избавилась же я от матери с отцом. И от Ренфилда… И от них избавлюсь. Подобные приступы непойми чего накрывали Терезу в последнее время довольно часто. В особенности после того, как на Замок напал отец Джии. Марейр не знал, что с ней творится, да и знать не хотел. Но проблема в том, что в такие моменты ведьма становилась еще более агрессивной, чем обычно, и действительно могла кого-то замордовать ни за что. — О чем ты говоришь? — скривился Марейр. Не ожидал ответа. Да и не горел желанием его слушать. Но Тереза вдруг затараторила. — Я укокошила своих родственничков, — глупо хихикнула она. — Они это заслужили. Отец ненавидел меня. За то, что я не родилась мальчиком. Мальчик смог бы немного усилить магический потенциал нашей семьи, стал бы наследником. Но увы. Родилась я, — хмыкнула Тереза. — Папа бил, измывался, отдавал конюхам на поругание. И не только им, — нахмурилась она. — Иногда брал силой сам. Пока я не выросла достаточно, чтобы дать отпор. Показать, что я не слабачка, и тоже могу сделать ему больно, — злобно пробормотала Тереза. Эмоции, отражающиеся в ее безумном взоре, сменяли одна другую, а сама Тереза будто впала в транс. Смотрела куда-то мимо Марейра остекленевшим взглядом. — Не так уж и странно, что ты выросла такой болезной, — проворчал Марейр, глядя на нее с отвращением. А она все продолжала говорить, не обращая на него никакого внимания. — Папуля очень удивился, когда я впервые его ударила. Мне так понравилось, — хмыкнула она. — Такое удовольствие — ощутить, наконец, силу. Заставить дрожать от страха. Отомстить за все то, что с тобой делали. Папуля орал как резанный, когда рыдающие конюхи насиловали уже его. А я смотрела. Лучшее зрелище из всех, что я видела, — расплылась в злорадной усмешке она. — После этого он понял, кто в доме отныне главный. — Ту гримасу, что исказила лицо Терезы, оказалось сложно описать хоть какими-то словами. Но даже у Марейра по спине пробежался холодок. — Я поняла, что за себя и собственное благополучие нужно бороться самой. Батюшка не был заинтересован в том, чтобы заключить выгодный брак. Только желание заделать сына им владело. Так что пришлось брать все в свои руки. Я сразу поняла, кто станет наилучшим кандидатом. Когда получила письмо от соседа, лорда Саймона, — хмыкнула она. — Он хотел помочь уладить дела, чтобы голодный люд не нападал на его торговцев на нашем тракте. Отец готов был согласиться — Саймон предлагал немалые деньги. Но я не позволила. Сама занялась вопросом. Шантаж благородного лорда на такой почве — лучший способ принудить к браку. Подумывала, что доведется стать Тедди мачехой, но Саймон оказался непробиваемым. И опоить его я не успела, отец его убил. Идиот, — раздраженно выплюнула она. — Поохотиться решил ради развлечения… Он любил охоту на людей, — зачем-то уточнила она. — Все планы мне порушил. Так что пришлось браться за Тедди. Но так даже лучше. Роди я сына Саймону, Тед все равно был бы первым в очереди на трон, пришлось бы от него избавляться. Больше хлопот. А так — никакой конкуренции. — Напомни мне, чего ради я это выслушиваю, — недовольно фыркнул Мар, разглядывая бесноватую, что находилась мыслями явно не здесь. — Я была рада убить папашку собственными руками, — бормотала она, не слыша Марейра. — За все те издевательства. За то, что мешал постоянно и все портил, — всхлипнула она, сменив настроение в противоположную сторону. — А мать ему потакала, — надула губы, как ребенок, Тереза. — Настолько была солидарна с ним, что поддерживала все наказания, которые он выдумывал. Приговаривала, что иного я не заслуживаю. И должна быть благодарна за то, что есть. — Да, я понял, детство твое не задалось, — закатил глаза Мар, не испытывая ни грамма сочувствия. Да, несладко ей довелось, но то, во что Тереза превратилась… Пусть и закономерно, но ничем не может быть оправдано. Тереза насупилась и замолчала. Марейр решил, что поток слов наконец иссяк, и почти выдохнул с облегчением, но Тереза вновь открыла рот, чем заставила застонать от досады. Скрип ее голоса уже порядком поднадоел. — Когда мне было двенадцать, мама попыталась меня отравить. Сразу после того, как я послушно пролежала под папиными шестью пьяными друзьями. Я тогда даже не плакала, — будто оправдываясь, замотала головой она. — Папа не любил нытья и бил, если я мешала своими всхлипами получать удовольствие. Мама все равно оказалась недовольна. А потом вдруг подобрела, обняла меня, стала жалеть. И протянула какой-то чай. Сказала, что поможет не забеременеть и снимет боль. Да только не учла, что талант к зельеварению мне перешел именно от нее, и запах белладонны я распознала, не донеся чашу ко рту. Я так разозлилась, — пожала плечами Тереза, все больше уходя в себя. — Ударила мать подсвечником по голове. Так забавно брызнула кровь, — хихикнула она. — Потом влила отраву ей в рот. Понаблюдала, как она корчилась и задыхалась, покрывалась пятнами… И заперла в спальне. Никогда больше не открывала той двери, от нее несло ужасной вонью. — А что насчет Ренфилда? — припомнил Марейр деталь из ее недавнего бормотания. Пусть уж выговорится окончательно, чтобы потом не возобновила свои излияния. — О, это был самый лучший мужчина на Тверди, — мечтательно разулыбалась она. — Но нищий, как тот дырявый ботинок. Я его так любила. Но пришлось убить и его тоже… — Зачем? — оторопел Марейр. Тереза непонимающе захлопала светлыми ресницами и сфокусировалась на Маре, будто проснулась. — Мне нужно было выйти замуж, чтобы оттяпать состояние супруга. Ренфилд бы такого не потерпел. Он бросил бы меня. — Звучит логично, — кивнул Мар. — И что же, я должна была вытерпеть унижение от расставания? И отдать его другой женщине? — фыркнула Тереза. — Ну уж нет. Он мертв, и теперь он навсегда мой. — Ясно, — вздохнул Марейр. — Иного я от тебя и не ожидал. — Все вокруг несут угрозу, — вернулась к изначальной мысли Тереза. — От угрозы нужно избавиться… — Ты не сможешь убить всех, — обронил Марейр и отпустил тощие плечи. — Иначе кем тогда будешь править? — хмыкнул он и отступил на шаг. Тереза моргнула и уставилась на него на удивление ясным лисьим взором. — Ты прав, — отстраненно произнесла она. — Но что же тогда мне делать?.. — Перестать наживать врагов?.. — с сомнением протянул Марейр. Тереза нахмурилась и принялась ковырять собственные пальцы. Обдирала заусенцы, не замечая, как проступает кровь вокруг ногтей. — Я что-то придумаю… — пробормотала она. И придумала. Спустя небольшое количество времени — точнее Марейр не мог бы сказать при всем желании — Тереза заявилась в подземелье с торжествующей улыбкой. — Марейр! Тебе доведется поколдовать! — воскликнула она, радостно хлопая в ладоши. — Ага, сейчас, — скептично хмыкнул Мар. — Только с остальными делами покончу… — Не паясничай, — отмахнулась она. — У тебя выбора нет. У нас сделка. — Наша сделка заключалась в том, чтобы заделать тебе ребеночка, — фыркнул Марейр и забросил ногу на ногу. — И отвадить от меня нападавших, — напомнила она. — И я отвадил, — протянул Мар. — Ты не уточнял, каких именно, — прищурилась Тереза. — Так что придется тебе еще разок поработать. Марейр медленно моргнул и возмущенно фыркнул. — Нет, дорогуша, так дела не делаются, — начал он, но Тереза перебила: — Не выделывайся, ты у меня на привязи, рано или поздно все равно согласишься. Слушай, что я придумала, — потерла руки друг о друга она. — Нужно сделать так, чтобы все забыли о магии! Так, как ты провернул с малышкой Джией, — уточнила она. Марейр нахмурился в непонимании. — И как ты себе это представляешь? — Все просто — я уже создала проклятие, способное обхватить всю Твердь, а ты приведешь его в действие. Божественная энергия ведь куда мощнее человеческой, сработает безотказно! Тереза сияла, будто костер на капище, и явно гордилась очередной гениальной в своем идиотизме идеей. — Ну, допустим. — Марейр приложил указательный палец к губам, наигранно задумался. — И что тебе это даст? — Если никто не сможет колдовать, я априори стану самой могущественной колдуньей на Тверди, ведь буду единственной, — произнесла она. — К тому же, никто не сумеет мне навредить. Я смогу защититься и прогнуть под себя своевольный народ Края. Им нечего будет мне противопоставить. — А о том, как подобное вмешательство повлияет на Твердь, ты, конечно же, не подумала, — утвердительно протянул он. — Что нельзя лишить мир, сотканный из магии, этой самой магии… — Какой ты нудный! — возмущенно воскликнула она. — До ужаса просто. Я же не лишаю никого магии, даже воровать не намерена. Все просто забудут. От этого энергия никуда не денется. — Зато будет застаиваться в венах земли, — вставил Марейр. — Это нарушение порядка… — Да пошел ты со своим порядком! — гаркнула вмиг рассвирепевшая Тереза. — Я сказала — будет так! Она стиснула цепь, и Марейр согнулся пополам от боли. Обхватил заалевшие сферы и взвыл сквозь сцепленные зубы. Во всполохах опаляющих искр завихрилась спасительная мысль о том, что такому проклятию нужен носитель… И от него требовалась огромная выдержка на поддержание чар. Глядишь, это подтолкнет Терезу к могильной плите… А вместе с ней и вредоносная магия схлопнется. Ведь любые чары спадают со смертью того, кто их накладывал и поддерживал. — Ладно, — прохрипел он, и пытка прекратилась. Марейр попытался отдышаться, пока утирал струйки черной крови, потекшей из носа и глаз. Поднял на Терезу воспаленный от растрескавшихся капилляров взгляд. — Только не я это буду делать, а ты. Мы уже практиковали подобное с твоим несчастным муженьком. Я руки марать не намерен. — Как скажешь, — счастливо улыбнулась Тереза и подпрыгнула на месте. — Теперь мне нечего будет бояться! — Да ты сама кого хочешь застращаешь, — проворчал Мар. — Я обрету могущество и власть… Буду видеть уважение и благоговейный ужас в глазах всех этих неблагодарных ублюдков, — хмыкнула торжествующе она. — Можно подумать, тебя есть за что благодарить, — тихо простонал Мар, подрагивая от отголосков боли. — Давай за дело! — хлопнула ладонями о бедра Тереза. — Я должен тебя предупредить, что ты станешь держателем чар. Будешь подпитывать проклятие жизненной энергией… — Да знаю я, знаю! — отмахнулась она. — Не первый год живу на Тверди. Приступай. Марейр довольно оскалился. Его вины не будет во вреде, который нанесет проклятие носителю. Это решение Терезы. А с балансом… Мар как-нибудь разберется. Долго ведьма питать чары не сможет, слишком уж хиленькая. На сколько хватит ее потенциала? Пусть лет десять-пятнадцать… Не больше. По меркам вечности не такой уж серьезный срок. — Да пожалуйста, — хмыкнул злорадно он и принялся сплетать в воздухе из нитей темно-зеленой энергии сложный узор. — Как назовешь? — взглянул он на Терезу исподлобья, прежде чем перенаправить свою магию в нее. — Забвение, — выдохнула она и раскинула руки в стороны, готовясь принимать в себя первородную мощь. — Поэтично, — кивнул Марейр. — Хотя и не особо оригинально… «Тик-так, Тереза. Время пошло», — подумал он и выставил вперед ладонь. Энергия полилась вперед, заползала в Терезу через ноздри и рот, наполняла оболочку до краев. — Еще, — прохрипела она, дрожа от экстаза. — Совсем немного, — согласился Мар и сомкнул пальцы — поток силы стал тоньше. Ощутив, как натянулись от избытка энергии магические каналы Терезы, Марейр вздрогнул от распирающих опасных толчков в собственном теле. Сжал кулак и мрачно ухмыльнулся. Тереза распахнула зарябившие ядовитой зеленью глаза и удовлетворенно замычала. По вискам, щекам и шее, а вслед за ними — плечам и рукам зазмеились черные вены. Стали трескаться под побледневшей кожей сосуды, образуя сеточки и замысловатые узоры. — За мной, — спокойно произнесла Тереза ставшим низким и рокочущим голосом. Перехватила удобнее цепь и щелкнула пальцами — они оказались на побережье. Море волновалось, беспокойно ударялось о берег, усеянный крупной галькой и темно-серым песком. Низко висящие свинцовые тучи на тяжелом небосводе давили на Твердь, делали воздух тягучим, скрывали за собою лик Луны. Марейр огляделся. Заприметил крупный валун и уселся на него. — Почему море? — обронил он без особого энтузиазма. — Вода быстрее разнесет чары, — громогласно произнесла Тереза и ступила босыми стопами в пенный прибой. — Проклятие достигнет всех берегов и впитается в эримир. Только так оно накроет всю Твердь. Марейр поежился от ее тона и подумал, что не такая уж это и хорошая идея. Но сдавать назад слишком поздно. Бесноватая полна мощи и непременно ею воспользуется. — Гляди, как бы эримир не треснул от подобного вмешательства, — с опаской протянул Мар. Тереза обернулась и хищно ухмыльнулась. — Не треснет. Вскинула руки и начала нараспев произносить слова на древнем языке. Небеса зашевелились, задрожали, будто взмахи огромных крыльев принялись их колыхать. Разверзлись искрами и малахитовыми росчерками чужеродных молний, и густая сизая пелена, образовавшаяся в наэлектризованном воздухе, поползла в стороны, устремилась к горизонту. Море разбушевалось. Силилось смыть с себя чернеющую рябь, сочащуюся из пальцев Терезы. Буйствовало волнами в попытках сбросить чуждое вмешательство. Терезу окатил вал. Накрыл с головой, отчего она захохотала гортанно и утробно, запрокинув голову. Море вздохнуло и принялось сопротивляться с новой силой. Не хотело становиться проводником для разрушающих саму суть мироздания чар. Вдоль позвоночника Мара прошелся зыбкий холодок, лопатки сомкнулись в одной точке. Неправильно. Все это — до безумства неправильно. Но что еще может принести Тверди полоумная ведьма, полная алчности и гордыни?.. Сама природа восставала против происходящего. Поднялся шквальный ветер, треплющий волосы и одежды Терезы. Громыхал небосвод, недовольный и мрачный. Но вспышки зеленого зарева, крошащего его на рваные ошметки, не щадили и не слушали никого. Ничто не могло сопротивляться первородной магии, породившей все живое. Некогда созидательной силе, сейчас перекраивающей все на новый, уничтожающий лад. Вокруг Терезы забурлила вода. Из земли потянулись хмурые тени. Обвили худощавую фигуру. Ластились к создательнице, льнули, словно к матери. И затем устремились обратно в почву, и та заходила ходуном. Забугрилась, задрожала, породила неразборчивый гул, от которого стыло в ожидании неминучего нутро. Камни и песчинки поднимались над поверхностью. Вяла и скукоживалась от морока растительность. Осыпалась листва с деревьев, засыхали цветы и кустарники. Марейр приложил ладонь к берегу и сжался от боли. Вены земли, прячущиеся под ее поверхностью, вспухли. Воспалились, надулись, объятие неведомой доселе хворью. Ощутили, что грядет за этими чарами. Застой, подобный гибели всего живого. Носители магии один за одним охватывались тенями, и земля это чувствовала. По одному звену лопалась незримая цепь, связующая организмы единой родственной силой, вольно текущей от матери-Тверди к своим детям, что питались от нее веками и возвращали столько же в ответ. Колдуя, они поддерживали круговорот энергии, а теперь замерли, смолкли. Наступит голод. Пресыщенная земля вздуется от нерастраченной магии, люди зачахнут от неиспользуемых сил. Все это грядет, и природа ощущала уже сейчас скорбь и отчаяние. Дышала резко, рвано. Конвульсивно содрогалась в предсмертных муках, словно коварно подбитый охотником в чащобе дикого леса гинор, не ожидавший засады на собственной территории. Нож в спину, удар в сердце, стрела в затылок — вот, что сделала Тереза. Вот, как поступила с матерью-землей. Так же, как с собственной. Марейр сглотнул и поморщился, чувствуя, как в нем самом колебалась в беспокойном мельтешении магия. Тереза же рухнула на колени, истерически хохоча. Окунула руки в бурлящие негодованием воды и воскликнула: — Неситесь, мои волны, доставьте миру весть! Отныне лишь я устанавливаю порядок! Вы были частью моря мудрости. Станьте же теперь волнами забвения! Забвения, подчиняющегося только мне!.. Тереза шипела, вращая глазами. Из груди то и дело прорывалось глупое хихиканье. Она извивалась всем телом, словно вкусивший симерухи дождевой червь. А Марейр обреченно прикрыл веки и прошептал: — Прости, брат. Но у меня не было иного выхода…Где-то посреди большого моря Эравион
Теодор сидел на палубе и пялился в кромешный мрак, окутавший море. В тягучей тишине угадывался скрип такелажа, плеск беспокойных волн по бортам и храп матросов, устроившихся на ночлег прямо под звездным покрывалом ночи. Теодору же не спалось. Едва Захари засопел, он выбрался наверх. И изо всех сил старался отогнать от себя назойливую мешанину мыслей, не дающую покоя. От всего пережитого границы времени стерлись, и сколько он болтался среди бескрайних вод с командой Чернорукого, сказать не мог. Дни и ночи слились в бессвязную канитель однообразных серых пятен, отчего тоска окутывала сильнее прежнего. Хотелось домой. К Реджине. — Не спится, милорд? — тихий голос заставил вздрогнуть и поежиться. Теодор вскинул взор и отрицательно мотнул головой, испытывая неясную смутную тревогу от близости Инди. — Не бойся, не съем я тебя, — хмыкнула она и присела рядом. Вытянула ноги, которые обтягивали узкие черные штаны, заправленные в тяжелые моряцкие ботинки, и скрестила руки на груди. Теодор впился взглядом в эти чертовы ботинки и нахмурился, силясь поймать мелькающие образы, которые они навевали. Как там капитан говорил — ощущения, ассоциации?.. Что-то, за что зацепилось сознание на более тонком уровне, до того, как грубая материя памяти соткала видимые образы… Такие ботинки всегда вызывали вихри разрозненных картинок, сменяющихся слишком быстро, чтобы можно было их уловить. Но даже сейчас Тед отчетливо видел, как поверх голенища стелилось невесомое светло-серое кружево. — Не хотела напугать, — вновь заговорила Инди и уложила ладонь на мужское бедро, чем вырвала из заторможенных размышлений. Тед вскинул голову и мягко убрал ее руку. — Ничего, — ответил он. — Переживу. — Храбрый милорд, — улыбнулась Инди и склонила голову набок. — Что тебя гложет? — С чего ты взяла, что я хочу что-то с тобой обсуждать? — бросил Теодор. — Страх обычно вынуждает отвечать, — ухмыльнулась она. — Я не боюсь тебя. Мне просто непонятно… что ты такое, — задумчиво протянул он, разглядывая собеседницу. — Этого тебе лучше не знать, — бросила она и подалась чуть вперед. — Уж поверь, — шепнула у самых губ. — Ладно, — отвернулся Теодор, игнорируя попытки Инди привлечь его внимание. — Твоей женщине повезло с тобой, — хмыкнула она и откинулась на стену надстройки. — Ты верный. Не только ей, но и своим принципам, своим людям. — Ты недавно говорила, что я трус, — зыркнул на нее Тед. — Определись уже. — Ну-у-у, — нараспев протянула Инди. — В людях всякое сочетается. Я от своих слов не отказываюсь. И правда считаю, что от отношений ты бежишь трусливо. И, тем не менее, это не отменяет твоих положительных качеств. — Я всегда считал, что быть ответственным правителем не означает быть трусом, как-то не сочетаются эти понятия, — ровно произнес Теодор, со всем усердием вглядываясь в непроглядную темноту и вслушиваясь в шепот тихих волн. — Возможно. Но быть ответственным любовником куда сложнее. Небрежный насмешливый тон раздражал и без того всклокоченное сознание. — Тебе не с кем больше пообщаться? — покосился Тед на Инди. — Стоит только уединиться, ты тут как тут. Того, чего хочешь, уж точно не получишь, — отрезал Тед, утомленный ее компанией. — Как грубо, — рассмеялась Инди. — Если бы я сильно тебя захотела, то разрешения бы не спрашивала, — оскалилась она. — Но так не интересно. Теодора передернуло от ее слов. Вспомнилась Тереза и вся та мерзость, которую она с ним вытворяла… Правду говорят, берегись своих желаний. Так стремился узнать хоть что-то — пожалуйста, наслаждайся. Но эту дрянь Теодор предпочел бы позабыть. — Хвала Богам, — проворчал он. — Ты просто очень напоминаешь мне одного старого знакомого, — протянула Инди. — Не внешне, но характером. Я тоскую по нему. — Отчего же к нему не воротишься? — обронил Теодор без особого интереса. — Он прогнал меня, — пожала плечами Инди. — Избрал всеобщее благо, а меня вышвырнул. Ведь я не вписывалась в это самое благо в его понимании. Теодор посмотрел на Инди и вздохнул. Сочувствие стало слабо проклевываться через негодование. — Если мы с ним и вправду хоть сколько-нибудь похожи, у него должна была быть причина для подобного поступка, — тихо произнес он. — Она у него имелась, — печально хмыкнула Инди. — Он посчитал, что и мне, и ему так будет лучше. Мы вроде как слишком разные, и нам по статусу не положено быть вместе. Наша любовь оказалась недостаточным аргументом. Инди мрачнела с каждым сказанным словом. А в груди у Теодора тяжелело и тянуло к палубе неприятное чувство схожести пополам с обреченностью. — Могу понять его решение, — дрожащим голосом произнес он. — А еще можешь узреть, во что превращается отверженная по такой идиотской причине женщина, — с тоской взглянула на него Инди. Узел, в который скрутило внутренности, ухнул в пятки, разрезая собою нутро. — Я пришла вообще-то не за этим, — нахмурилась она. — Вот, тебе письмо, — протянула она свиток, скрепленный печатью родного Края. — Птица прилетала, нашла тебя посреди моря. Теодор кивнул и сглотнул горечь. — Спасибо, — тихо произнес он и сунул свиток за пояс брюк. Новости из дома он будет читать в уединении. Пока возился с рубахой в темноте, пряча под нею письмо, потерял из виду Инди. И оторопело замер, когда его губы накрыли другие. Чужие. Слишком быстро он оказался окутан горячими руками и придавлен весом тяжелого тела. Ощутил терпкий привкус рома, который оставил во рту посторонний язык, и пришел в себя. Грубо обхватил девичьи плечи, сжал с силой. Встряхнул Инди, восседающую на нем, и уставился в нахальные янтарные глаза со злостью, моментально сменившей собой растерянность от столь бесцеремонного вторжения в личное пространство. И рот. Благо, хоть не в штаны. — Сказал же, не получишь от меня ничего, — процедил Теодор, удерживая усмехающуюся Инди на расстоянии от себя. — Твердь не раскололась бы от моей попытки, — бросила она и облизнула губу. — Пусти, не трону тебя больше. Теодор оттолкнул Инди, отчего ее голова дернулась по инерции в сторону, а из груди вырвался звонкий смех. Не дожидаясь, пока она уйдет, Тед вскочил на ноги и направился к трюму. Утер с отвращением рот и юркнул по ступеням вниз. Уж лучше слушать храп Захари, чем снова пересечься с Инди. Прочесть послание не выдавалось возможным, ведь свечами пленников не баловали, так что Теодор рухнул на настил из соломы, в котором копошились клопы, блохи и еще мор знает какая кусачая живность. Попытался уснуть. Подозревал, что мероприятие это безуспешное, в особенности со столь пылающими негодованием и омерзением, что терзали возмущенный мозг. Но попробовать стоило. Делать-то больше нечего. После бесконечного количества переворотов с бока на бок, раздраженного почесывания отросшей за время плена бороды, в которой что-то неустанно копошилось, и несчетных попыток отплевать привкус чужого поцелуя шаткий покой все же укутал в свои тягучие объятия. Шепот прибоя ворвался в напряженное сознание и одномоментно вымел оттуда вихрящиеся беспокойством мысли. Теодор блаженно вдохнул напоенный ароматами свежескошенных трав бриз, приятно обувающий лицо. В нем угадывался знакомый запах корицы. По груди пробежались прохладные тонкие пальцы, юркнули в густую шевелюру и приласкали кожу головы. Тед мягко улыбнулся от удовольствия и скользнул ладонью по бархатистому бедру. Распахнул глаза и слегка поморщился от яркого контраста — предрассветные сумерки уже прорезали робко проглядывающие из-за линии горизонта солнечные лучи. Девичья щека потерлась о плечо, и Тед уткнулся носом во взъерошенные пышные волосы. — Я так скучаю, Тед. — Шепот взбудоражил и заставил покрыться приятно покалывающими мурашками. — Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватает… Теодор чуть повернулся и пересекся с искрящимся теплом изумрудным взором. Ресницы трепетали, обрамляя его томной поволокой. Словно самый драгоценный на Тверди, бесценный камень в изящной оправе искусного ювелира. — Я тоже скучаю, — тихо произнес Тед и ласково сжал тонкую талию. Реджина уложила локоть на мужской груди и уткнулась в него подбородком. Улыбнулась и закусила губу. От жара ее тела окатило волной покоя и трепета. Тед обнял ее и принялся вырисовывать витиеватые узоры вдоль позвоночника, отчего Реджина довольно зажмурилась. — Как так вышло? — с улыбкой спросил Тед. — Знаю тебя всего ничего, но жить не могу, когда ты далеко. — Ты мне скажи, — бросив взгляд из-под ресниц, сказала она. — Ведь это взаимно. — Не будь ты прекрасным сном, я бы поверил на слово, — усмехнулся Тед и потянулся за поцелуем, вскружившим ясную как никогда голову. Вкус родных мягких губ, смазано скользящих по его собственным, доводил до исступления. Никогда в жизни Тед еще не ощущал настолько сильного, всеобъемлющего и истинного желания целовать кого-то до самозабвения. Трогать, ласкать, сжимать в объятиях… — Неужели наша ночь ни о чем тебе не поведала? — хрипло прошептала Реджина, часто дыша. Щеки тронул соблазнительный румянец, осоловевший взор подернулся мутной дымкой. — О многом, — утопая в штормовой зелени, прорезающейся всполохами страсти, отозвался Тед. — Но утренний побег несколько запутал. — Я расскажу тебе все, что захочешь узнать, — прошептала Реджина. Попутно поглаживала напряженный живот, чертила линии на ребрах. — Дождусь тебя. И докажу, насколько ты мне дорог… Слова терялись в коротких влажных поцелуях, смещающихся все ниже. По подбородку к шее, оттуда — к ключицам и груди. Теодор прикрыл веки и блаженно выдохнул, купаясь в невесомых ласках. Но, стоило сжать пальцы в волнах шелковистых волос, как его грубо тряхнуло. Теодор в непонимании распахнул глаза и подскочил на месте. Огляделся, сонно щурясь. Все тот же вонючий трюм, колючая солома и ноющая головная боль. — Заснул все-таки, — проворчал он, раздосадованный тем, что его так безжалостно вытолкали из столь приятного и долгожданного сна. Наверху что-то громыхнуло, послышались окрики и брань. Теодор нахмурился и окончательно проснулся. Заметил, что неустанно чешет покрасневшего от зуда феникса, и раздраженно отдернул руку. Взыграло любопытство узнать, что там происходит. Но идти одному не хотелось — воспоминание об инциденте с Инди заставили с отвращением поморщиться. — Зак, просыпайся! — толкнул друга в плечо Теодор. — Хватит торчать тут, скоро настолько плесенью поростешь и побледнеешь, что от встречи с солнцем воспламенишься. Идем со мной. Захари недовольно закряхтел и попытался перекатиться на другой бок, но Тед ему не позволил этого сделать. — Вставай давай! — фыркнул он, перевернув Зака на спину, и покосился на спящего Кристиана. — Чтоб тебя мор побрал, — процедил недовольно Зак и приоткрыл один глаз. — Чего ради мне просыпаться? — Пора выгулять клопов. Ты их сотни насобирал, пока валялся здесь. — Не убедил, — буркнул Зак и принялся натягивать на себя кусок рваной парусины, служивший одеялом. — Письмо из дома пришло, — пустил в ход козырь Тед. — Идем, почитаем. Зак заинтересовался. Глянул с прищуром, так и держа один глаз закрытым, отчего походил на нахохленного филина. Почесал косматую бороду, лениво потянулся. Но вскоре выполз из своего соломенного укрытия. Тед подал ему руку и потащил за собой на палубу. От картины, что развернулась под открытым небом, стоило выбраться из трюма, сердце взбудоражено екнуло. Тед метнулся к правому борту, минуя на пути тюки с провизией и гомонящих матросов, таскающих бочки и мешки. — Это же, — прошептал восторженно он, — порт Либериона!.. Зак, погляди — мы почти дома! — выкрикнул радостно Тед, и Зак с куда большим воодушевлением всмотрелся в раскинувшееся по ту сторону корабля побережье, кишащее толпами людей и снующими туда-сюда телегами. — Понятия не имею, где мы, но твой настрой радует, — хмыкнул он. — Большой Край сразу за Либерионом, — прошептал Теодор, предвкушая скорое возвращение домой. Обернулся и искренне улыбнулся впервые за долгое время. — Капитан! — позвал он, завидев Чернорукого на мостике. Рванул, спотыкаясь через сундуки, к капитану, и взбежал по лестнице. — Чем могу быть полезен, милорд? — поинтересовался тот, приподняв бровь. — Можем ли мы сойти с судна? — спросил Теодор. — Отсюда до дома рукой подать. Вы обещали отпустить нас — так зачем тратить провиант на еще один переход через пролив? — протараторил Тед. — Разумная просьба, — кивнул Чернорукий. — Но вынужден отказать. Смятение пополам со злостью неприятно кольнули в области желудка. Теодор нахмурился и склонил голову набок. — Почему же, позвольте узнать? — протянул он с подозрением. — Не нервничайте, милорд, — усмехнулся Чернорукий. — Как вы добираться собрались до Края? Голые, босые, без денег и средств к передвижению… Без коней или какой лодки шагать будете долго, и вероятнее всего, по пути замерзнете — ночи на суше стали холодными за время вашего отсутствия. Понимаю, вам не терпится, — кивнул капитан. — Но будьте благоразумны. Всему свое время. Вы отправитесь домой, но сойдете с судна исключительно в порту Края, — заключил он. Теодор только открыл рот, чтобы возмутиться, но Чернорукий вскинул ладонь. — Не стоит этого делать, — предостерегающе произнес он. — Лучше идите. Тед фыркнул и сцепил челюсти. Развернулся и побрел прочь, негодуя от такого поворота событий. Не то, чтобы он верил капитану на слово и рассчитывал, что их запросто отпустят, и все же. Неприятные подозрения закрались с тройной силой, хотя доводы Чернорукого казались вполне разумными. Но какое к чертям ему дело до нескольких бесполезных пленников? Тед бросил полный тоски взгляд на сушу. Оттуда до дома рукой подать… Тед знал, что за виднеющимися вдали холмами и макушками раскидистых лесов пестрят золотом его поля, а за ними — на башнях Замка реют на ветру флаги с изображением феникса. А там и городские ворота, и рыночная площадь, и аккуратные белые домики под красной черепицей, и деревянные постройки, крытые соломой, и родное побережье… И Реджина. Теодор засмотрелся в обещающую душевный покой даль и не заметил, как на него налетел какой-то здоровяк. Лысый матрос ростом с Теодора возмущенно толкнул его в плечо. — Смотри, куда прешь, мудак! — гаркнул он, и сфокусировал на Теде единственный уцелевший глаз — второй заменял стеклянный протез. От такого обращения раздражение, которое временно потеснила печаль, вернулось на свое законное место. Теодор даже не попытался его унять. — Пасть закрыл, — прорычал он и ухватил мерзавца за барки. — А не то вовсе без глаз останешься! — Эй, Тед, угомонись! — возник из ниоткуда Зак и потянул на себя. — Не хватало еще руки марать об такую шваль. Идем. — Да, послушай своего дружка, милорд, — оскалился лысый матрос и с пренебрежением сплюнул на палубу. — Чистенькие ручки тепличного лорда не стоит пачкать рожей пирата. А то не дай Боги еще маникюр испортишь. Тед дернулся в сторону хохочущего ублюдка, но Зак удержал на месте. — Да что на тебя нашло? — прошипел он. — Не обращай внимания! Скоро дома будем. Хочешь напугать всех свежерасквашенной рожей? Только ссадины затянулись. — Это меня мало волнует, — фыркнул Тед, прожигая ненавидящим взглядом спину лысого матроса, явно слишком много возомнившего о себе. — Таких надо учить правилам хорошего тона! — Брось, этих недотеп уже ничем не научишь, — отмахнулся Зак. — Себе же дороже. Ты говорил, письмо пришло — идем лучше почитаешь, что там дома творится, — попытался отвлечь Теда Зак. Теодор глубоко вдохнул и мотнул головой. Нехотя направился в противоположную сторону. Остановился на корме и вытащил из-за пояса примявшийся пергамент. Сломал печать, развернул и принялся читать.Милорд, спешу сообщить, что Край живет и функционирует по мере возможностей. Сбор урожая идет полным ходом, торговля с ближайшими кланами налажена, подготовка ко дню урожая тоже не стоит на месте.
Однако есть и вопросы, требующие вашего непосредственного участия. В их числе — отмена некоторых приказов леди Терезы. Есть среди них те, что заверены через Эрихион. А также недавнее происшествие.
К сожалению, пропали двое детей. Ночью, прямо из постелей. Поисковые отряды прочесывают местность, но, боюсь, как и в случае с розыском нападавшего на торговцев и убийцы Бена с Маршей, пока безрезультатно. Я взял на себя смелость ввести комендантский час и возглавить патрулирование улиц в ночное время.
Теодор тяжело вздохнул и хмуро кивнул. — А Виктор неплохо справляется, — прозвучал над ухом голос Захари. Тед вздрогнул от неожиданности. Обернулся и понял, что тот читает через плечо. — Что? Мне тоже интересно! — воскликнул он. Оживленный, но поросший бородой и с всклокоченными длинными волосами, Зак выглядел весьма комично. Тед против воли усмехнулся, прежде чем вернуться к чтению.…по поводу интересующего вас вопроса. Мисс Блер в полном здравии, неоднократно виделся с ней…
— Ты что, напрямую спросил про Реджину? — возмущенно воскликнул Тед, покосившись на Зака. — А как еще я должен был спросить? — проворчал он. — Я не умею по-лордовски вуалировать между строк очевидные вещи. — Ладно уж, — покачал головой Тед. — Стоило догадаться и написать самому……Но, боюсь, есть кое-что, о чем вы должны узнать.
Эта фраза заставила занервничать.Мисс Блер заявила о нападении. Если быть точнее, об изнасиловании.
Теодор уставился в строчки и несколько раз перечитал никак не желающую укладываться в голове информацию. Болезненное онемение рокотом прокатилось по мышцам и связкам. — Ты же говорил, у вас было все обоюдно, — протянул Зак, и Тед бросил на него колючий взгляд.Прилагаю сведения о преступниках несмотря на просьбу мисс Блер сохранить конфиденциальность, так как считаю, что вы должны быть осведомлены о подобном в первую очередь. В особенности учитывая, что вы велели докладывать обо всем, что связано с лекарями в общем и мисс Блер в частности…
— Преступниках?.. — шепнул ошарашенный Зак. — В множественном числе? — Да прекрати ты комментировать каждое слово, — прошипел Теодор, ощущая, как ярость заполняла нутро до краев. Он с трудом вчитывался в описание тварей, тронувших своими грязными ручищами Реджину. — Трое… Сука!.. — гаркнул Теодор и в бессильной злобе вдарил кулаком по планширю. Как он мог ее оставить?.. Как мог помыслить, что без него ей будет лучше?! Негодование, теперь и на себя, за недавнее собственное же идиотское решение подожгло фитиль гнева стремительно и беспощадно. И он воспламенялся лишь ярче от беспомощности и оторванности от дома, от невозможности что-то предпринять, найти, наказать! А от того, что не сумел защитить Реджину от поганцев, причинивших немыслимые страдания, полыхал похлеще иного пожара в кедровом лесу во время знойной засухи. Теодор сцепил зубы, удерживая за ними рвущийся наружу рык норейны, загнанной в угол, что словно раздирала в кровь нутро ядовитыми когтями в поисках выхода. Вернулся к злосчастному письму и впился расфокусированным от пелены злобы и отчаяния взором за характерную отметину в тексте. Восьмиконечная звезда, заключенная в круг. Медленно моргнув, Тед поднял голову и посмотрел на борт. Там изображен точно такой же символ. — Тед, — позвал напряженно Зак и ткнул пальцем в одну из строк. Прочитав указанное, Теодор на миг замер. Весь заклокотал изнутри, будто вот-вот взорвется подобно бочке с порохом, к которой подобрался огонь, несущий неминучий взрыв. Глаза застлала багровая дымка. Сознание потонуло в пожирающей здравомыслие кипящей прорве, требующей справедливости и отмщения. Тед коротко выдохнул. Отбросил бумагу. Сжал кулаки до боли в пальцах. Пропустил мимо ушей бессвязный поток слов, вылетающий из Зака, и с ревом, дерущим гортань, бросился в толпу матросов. Быстро нашел там нахальную рожу со стеклянным глазом и со всей дури врезал в челюсть. Дезориентированный лысый матрос отлетел к переборкам и растерянно огляделся по сторонам. — О, наш лордик решил-таки ручки запачкать, — хмыкнул он и сплюнул кровь. — Как благородно… — Я тебя убью, — прорычал Тед и бросился к ошалевшему от такой заявки оппоненту. С остервенением наносил хаотичные удары и отмахивался от назойливых рук, пытающихся оттащить его от мрази, обидевшей Реджину. Не соображал ничего, обуреваемый лишь одним желанием — свернуть эту обвисшую шею к моровой матери и вышвырнуть за борт ее никчемного обладателя. — Сукин ты сын, — шипел озлобленно Тед, превращая лицо урода в кровавое месиво. — Тронул… Реджину… Посмел сделать ей больно… Выблядок! Я убью тебя, гнида! Кто-то что-то выкрикивал, но Тед не слышал. Продолжал лупить со всей дури. Разбив крючковатый нос под аккомпанемент чавканья и стонов, он с ревом, вмещающим в себя всеобъемлющий яростный порыв, выбил стеклянный глаз из глазницы и затолкал в пасть, полную крови. Послышались булькающие звуки и хрип. Занес кулак для очередного удара, но вдруг одним рывком его подняли и отволокли в сторону. Теодор с бессвязным рыком, идущим из самой глубины души, вырывался из удерживающих рук, но безуспешно. К ним добавлялись все новые людские тиски, обхватывающие в плотное кольцо. — Что произошло? — прогромыхал капитан, глядя поочередно то на взбешенного Теодора, то на полуживого лысого матроса. Теодор не смог бы ответить, если бы и захотел. Лишь дернулся и заорал, прожигая взглядом месиво, оставшееся от матроса, но приблизиться к нему так и не смог. — Набросился без причины! — начали галдеть пираты, но к Чернорукому пробился Зак и показал пергамент. Тот пробежался по строкам и сурово нахмурился. — Билл! — рявкнул он и пнул лысого сапогом. — Подъем, крыса ты помойная! — Капитан взмахом руки велел поставить того на ноги. — Я тебя разве не предупреждал, что грядет за еще одним нарушением кодекса? — прошипел он. — Да что я сделал? — прошамкал Билл и выплюнул собственный протез. — Член свой совал туда, куда не приглашали! — разъяренно выкрикнул Чернорукий. — Когда вы, скоты озабоченные, умудрились в Краю побывать?! — Когда в Сердинии в порту стояли, — пробормотал Билл и бросил затравленный взгляд на Теодора. — Привести Марка и Рика! — бросил капитан. — Они же с тобой были? Билл кивнул и шмыгнул носом, но кровь из него продолжала литься по подбородку. Теодор пылал. Казалось — он в мгновение ока выгорит дотла, если не доберется до похотливой сволочи. Боль за Реджину, гнев за то, что с ней сотворили, жгли праведным кострищем и не давали дышать. Перед глазами в рубиновом мареве маячило только одно — ублюдок, которого нужно уничтожить. Желательно, медленно и мучительно. Тед, обуреваемый эмоциями, подпрыгнул и вдарил сапогом чей-то живот. Человек охнул, коллективная хватка растерянно ослабла. Тед, воспользовавшись заминкой, извернулся и рухнул на палубу. С места рванул к Биллу и успел врезать тому коленом в пах, прежде чем его снова скрутили. Матрос застонал и сложился пополам, а Тед изо всех сил выкручивался из человеческих оков. — Держите его! — бросил капитан. — Милорд, я все улажу, — успокаивающим тоном проговорил он. — Дайте мне этого выблядка! — рявкнул Тед, брыкаясь и силясь достать до кого-то. Хоть затылком вдарить, чтобы добраться до гребанного насильника. Оторвать ему член и затолкать в глотку. — Не марайте рук, мы все сделаем сами. Это моя команда, и наказание она понесет по моему кодексу, — кивнул капитан и повернулся к скулящему Биллу. — Додуматься вскочить на женщину лорда! — процедил Чернорукий и отвесил тому оплеуху. — На них не написано, кому они принадлежат, — буркнул Билл и оскалился, а Тед с еще большим рвением засопротивлялся захвату. — Гнида ты сраная, кто тебе вообще давал право брать женщин силой?! — заорал он, трепыхаясь во все стороны и выворачивая предплечья. — Он считает, что раз кто-то слабее, то его можно подмять под себя. Да, Билл? — прокатился по палубе холодный голос Инди. — Ничему тебя жизнь не учит. На этот раз глазом ты не отделаешься. Инди спрыгнула с такелажа и подошла к Биллу, не сводя с него немигающего взгляда. Тот вжал голову в плечи и мелко задрожал. — Что трясешься, милый? — протянула Инди, и в ее руке материализовался короткий меч с жемчужной рукоятью. — Ты знал, что тебя ждет, когда вместо самоудовлетворения выбрал насилие. — Не надо, — пролепетал он, с благоговейным ужасом поглядев на Инди. — Я больше так не буду… — Довольно. Законы войны едины для всех. С мечом против вооруженного врага — ты воин. С силой против слабого — ты ничтожество и отступник. — прогромыхала Инди. — Ничтожеству не место в воинстве. Скрамасакс напьется твоей крови. Снять с него штаны. Двое пиратов беспрекословно исполнили указ, и Теодор с тройной силой ощутил не покидающее ни на миг жгучее желание выдрать с корнем все то, что болталось у этой мрази между ног. Тем временем Билла привязали к мачте. Руки его вытянули над головой, лодыжки же развели в стороны. Билл корчился и плакал, молил о пощаде, но хладнокровные выражения лиц Инди и капитана говорили о том, что подобной милости ему ждать не стоит. Тед же, не оставляя попыток освободиться, с мрачным предвкушением ожидал справедливой расправы. Привели еще двоих перепуганных до чертиков виновников «торжества», и Теодор с ненавистью впился в их перекошенные испугом рожи взглядом. С ними без разговоров поступили так же, как с Биллом. Как только все трое оказались вытянуты на мачтах, Инди присела и провела по лезвию пальцами. — Кара, — шепнула она, и клинок вспыхнул алым. Один из матросов взвизгнул и разрыдался в голос. А дальше все произошло слишком быстро — Инди не церемонилась с преступниками. Ловким движением она раскрутила меч над головой и в полете снесла поочередно все три пары ладоней по кисти. Полный боли трехголосый крик завибрировал в ушах сладкой песней возмездия. Кровь брызнула на доски, посыпались на палубу части рук, образуя узор справедливости. Теодор оскалился, глядя на изувеченных сволочей. Понадеялся, что это не конец представления. Обмяк, обессиленный, часто дыша. И только теперь понял, что держало его по меньшей мере шестеро человек, среди которых Зак и непонятно откуда взявшийся Кристиан. — Дайте мне хоть с одним разобраться, — прохрипел он, вновь дернувшись. — Тед, уймись, — шепнул Зак. — Легче тебе от этого не станет. Лицо Инди исказила гневная гримаса, окропленная алыми подтеками. Должно быть, так и выглядело правосудие во всей своей красе. Она подошла к первому матросу — кажется, Марку, — который трясся и бился в конвульсиях от наверняка невыносимой, хоть и недостаточной, по мнению Теда, боли. Взглянула прямо в глаза, отчего обуявший его истовый ужас стал еще явственее, и обхватила сморщенную мошонку. Замах клинком — и на палубу шмякнулись куски плоти. Инди не повела и бровью. Вытерла руку об рубаху Марка. Он взвыл еще громче, сорвался на хрип. Остальные обреченно захныкали, глядя на собрата. Инди не обделила вниманием и их — скоро все три мужских достоинства безвольно валялись под ногами, а их владельцы истекали кровью и изнуренно рыдали, уже почти беззвучно. Инди протопталась по отрубленным членам и безмолвно скрылась в капитанской каюте. Теда отпустили все, кроме Зака. Угрюмые пираты разбрелись по палубе, но Тед не сдвинулся с места. Рядом с ним остался и посуровевший Кристиан, не проронивший ни слова. Скоро двое матросов потеряли сознание. Лысый же скулил еще долго. Обмяк грудой изувеченной плоти он уже в багряных лучах заката. Все это время за ним со злорадством следили Теодор, Захари и Кристиан. Судно двинулось дальше, вышло за пределы территориальных вод Либериона. Только после этого капитан велел вышвырнуть тела нарушителей за борт. Как их останки пожирают тентарионы, Тед тоже отрешенно наблюдал. Что происходило дальше, помнил плохо. Каким-то образом оказался в трюме. Капитан попросил прощения за свой экипаж и великодушно предоставил им бочку рома. Тед пил, не просыхая. Теперь его невозможно было выволочь на палубу, и о том, что от встречи с солнцем воспламенится он, причитал теперь Зак. Но Теду было все равно. Его измучивали и пожирали изнутри боль, тоска и злость, которые никуда не девались даже после свершения возмездия. Ежесекундно представляя, что довелось пережить Реджине в одиночестве, Теодор сходил с ума. Видел навязчивые образы того, как ее мучают, рвут одежду, лапают, скручивают и заламывают руки, суют в нее свои грязные члены… Бился головой о стены, едва не вскарабкивался на них. Рыдал, выл, ревел и орал, не в состоянии удерживать в себе эти бушующие истовым штормовым ураганом чувства. Разбивал костяшки в кровь от бессильной ярости и желания воскресить подонков, чтобы снова отрубить им все лишнее. И пил. Ни с кем не разговаривал. Никого не слушал. Изнывал от одного-единственного порыва — оказаться дома, прижать к себе Реджину, разделить с ней ее боль и никогда больше не отпускать от себя. — Виктор пишет, что она в порядке, — пытался успокоить Зак. — Да, это страшно — то, что с ней сделали, но она пережила. Тед отмахивался и заливал в себя ром. Блевал в помойное ведро излишками алкоголя, собственной никчемностью и беспомощностью, и снова пил. Хорошо, если пережила. Но подобное оставляет слишком глубокие раны на всю оставшуюся жизнь. И Теодор совсем не уверен, что сможет пережить он. Тед раздраженно отталкивал настойчивую заботу Зака, все попытки поговорить или накормить. Краем уха слышал, как на каждый отчаянный порыв друга Кристиан шипел: «Оставьте его, пусть выстрадает свое несчастье. В таком состоянии и в этом месте мы ничем помочь не сможем». И был благодарен благоразумному лорду. Ничто не поможет, пока Тед не сойдет в родном порту и не увидит Реджину. Ждать этого дня без одурманивающего алкогольного морока невыносимо. — Милорд… До чего вы себя довели, — послышался женский голос, и Тед не сразу понял, кому он принадлежал. — Отстань, — заплетающимся языком отмахнулся он. Покачнулся и ощутил, как от этого движения к глотке подступил рвотный порыв. — Понимаю вашу боль, — на плечо легла горячая ладонь. — Мне очень жаль. Но поберегите себя. Вы нужны ей здоровым и трезвым. Теодор поморщился от тошноты и потянулся к своему новому другу-ведру, а посетительница спешно удалилась. Только тогда Тед понял, что это была Инди. Заливая в очередной раз горе, Тед вдруг ощутил, как корабль пошатнулся. Решил — то от не покидающего мор знает сколько опьянения, но ворвавшийся в трюм Зак с ошалевшим взглядом выкрикнул: — Там судно! Грядет бой, идут на абордаж! Уже кошки летят к бортам! — Наконец-то, — проворчал Кристиан и вскочил на ноги, а Тед начал медленно, но верно трезветь. Что все это означает?..