План, пошедший вкривь

      Ничто не нарушало тишины в комнате Арно, стены которой стали свидетелями того, как сам её владелец был счастлив сдаться на милость женщины, которая не один год беспощадно гнала его сон и стала его наваждением. Самого Арно в комнате не было, но в кровати крепко спала Катрин, укрытая одеялом. Голова молодой женщины покоилась на подушке, растрёпанные золотые волосы торчали во все стороны. С губ спящей Катрин не сходила блаженно счастливая улыбка, на левой щеке отпечатался след от подушки. Пышные и длинные ресницы бросали совсем едва заметную тень на её скулы. Но тут до слуха Катрин донеслись неразборчивые мужские голоса, ресницы её задрожали, спросонья она принялась рукой ощупывать пространство рядом с собой в поисках Арно, только не нашла его рядом с собой. Открыв глаза, Катрин умылась водой из тазика, который стоял на табуретке рядом с кроватью. Оделась в нижнюю рубашку и своё серое платье. Катрин порядочно провозилась с крючками и завязками на платье. Застелила одеялом постель, ещё хранившую вмятины на матрасе от её с Арно тел. Подойдя к ростовому зеркалу, она привела в порядок свои волосы. Выйдя из комнаты, молодая женщина прикрыла за собой дверь и спустилась вниз. Голоса мужчин стали чуть громче и слова более отчётливыми, исходили они из кухни. На цыпочках прокравшись до двери кухни, Катрин чуть приоткрыла её, увидев сидящими за столом Арно и Жана. На столе в кастрюле что-то призывно дымилось и источало манящий аромат мяса и овощей. Как подумала Катрин, в кастрюле мог быть суп. Двое мужчин не ели, они сидели за столом, Жан утешающе гладил и похлопывал по спине своего товарища, Арно уронил голову на сложенные на столе руки и тяжело вздохнул. — Жан, я привык все свои трудности разрешать сам, но сейчас я не справляюсь, у меня на душе очень тяжело и в то же время так прекрасно… — проронил растерянно Арно. — Арно, что с тобой? Ты немного пугаешь меня, — рыжеволосый рыцарь слегка встряхнул за плечо своего друга. — Это всё Катрин. Жан, это мучительно, ты понимаешь? Почему из всех женщин в мире меня угораздило любить именно её? Я не должен, не имею права что-то к ней испытывать тёплое и светлое, пока не разберусь в том, что произошло шестнадцать лет назад, пока не узнаю правду о Мишеле. Но не могу это себе запретить, я не из камня сделан! — Арно, вот сейчас ты сам себе портишь жизнь, причём портишь её и Катрин. Ты понимаешь, что Гийом Легуа и Катрин — два совершенно разных человека, хоть и родственники? Катрин — это не её дядя, она совершенно отдельный от него человек, — предпринял Жан попытку воздействовать на поникшего Арно. — Да я это давно твоими стараниями понял! — вскипел от душевного раздрая Монсальви. — Я жил с Катрин под одной крышей, узнавал её с разных сторон. В ней много доброты и сострадания, она умна, у неё неповторимое чувство юмора, приятный характер. У Катрин отзывчивое и благородное сердце — это редко передаётся по наследству вместе с титулом. — Арно поднял голову от своих скрещённых рук и с грустным пониманием посмотрел на сочувственно кивнувшего ему Жана. — Так что ты мучаешься? Любишь эту женщину и хочешь быть с ней? Так ради Бога! Ты понимаешь сам, насколько она чудесный человек, сколько в ней смелости — прийти пешком в осаждаемый Орлеан, когда кругом война и лишения, насилие и смерть, совершенно одной и без защиты. И всё это она сделала ради тебя, потому что любит, а когда любишь — всё просто! — с жаром выражал Ксантрай своё более чем дружеское, скорее даже братское отношение к Катрин, которая тем временем с волнением и страхом слушала их разговор. — Жан, ты не совсем верно меня понял. Я люблю Катрин, она нужна мне и очень важна для меня, я сам вижу её достоинства. Она не только добрая, смелая, умная и отзывчивая. Катрин старательна во всём — за что берётся. У неё сильная воля. Вот, я с неё освоение боевых навыков как с мужчины требовал, а она слова против не сказала. Скорее её оскорбляли поблажки. Она — большее, чем просто очень красивая женщина, она сама жизнь. Рядом с ней у меня наконец-то есть ощущение, что я живой человек, а не ходячий труп. С ней мне не страшно показать уязвимость, ведь она поддержит и не осудит. Я хочу быть с ней, каждое мгновение своей жизни… — горячо ронял эти слова Арно, ненадолго как будто выпав из реальности, и говоря эти слова скорее самому себе. — Арно, так давай это понять Катрин почаще, я ещё не встречал таких более подходящих друг другу людей. Она оказала на тебя очень благое влияние, твой нрав стал спокойнее, ты как-то смягчился. Друг мой, твоё самое большое достижение в этой жизни — любовь к тебе такой замечательной женщины как Катрин, — Ксантрай улыбнулся ободряюще своему другу и хлопнул Арно по плечу, получив от него такой же ответ. — Жан, я не собираюсь отказываться от Катрин, у меня не хватит выдержки, да и не хочу. Она меня околдовала, ты понимаешь? Она нужна мне, рядом с ней хочется быть лучше, я хочу быть к ней прикованным навек. Не хочу как раньше губить себя в пьяных кутежах, беспорядочных связях и в дуэлях, которые провоцировал с соперниками. Жан, ты прекрасно знаешь, какое у меня было существование все эти годы, которые нельзя назвать жизнью, эти годы я прожёг впустую, — скорбно покачав головой, Арно вздохнул и подпер голову рукой. — Я рад, что ты стал честным по отношению к себе, что тебе хватает храбрости больше не бежать от себя и от своих чувств к Катрин. Это очень смелый шаг. И я рад, что больше ты не ищешь смерти в дуэлях, не убиваешь себя постоянными пьянками и этими самыми беспорядочными связями, — Жан приобнял товарища и по-родственному взлохматил его чёрные волосы. Арно крепче прильнул к Жану, словно искал в нём опоры. — Вот только как избавиться от ощущения, что, любя Катрин и желая быть с ней всю жизнь, я порочу память моего брата и становлюсь преступником? Если я погибну в бою, то мой отец и брат на том свете вместе с покойными предками точно захотят убить меня повторно, — поделился Арно с другом тем, что наболело. — Ох, Арно… как же с тобой сложно временами. Мне горька участь Мишеля. Но, если ты откажешься от выпавшей тебе возможности обрести счастье с потрясающей женщиной, которая любит тебя, и которую любишь ты, своего брата ты этим не вернёшь. Только порушишь в прах жизни свою и Катрин, — изрёк назидательно Жан, подняв вверх указательный палец. — Да, наверное, ты прав… я уже решил для себя, что от Катрин не откажусь даже под пыткой и на плахе. Осталось привыкнуть к мысли, что моя живая и покойная родня меня проклянут, — грустно ёрничал Арно, усмешка на его тонких губах промелькнула совсем не весёлая. — В любом случае, сегодня я займусь тем, что расставлю все точки над i. Кошон в Орлеане, как и Жанна. Я непременно узнаю у него о тех событиях в Париже. Сил моих нет уже — мучиться догадками. — Вот и молодец. Это давно следовало сделать. Хотя, следовало раньше выслушать Катрин. Но лучше позднее прозрение, чем его отсутствие, — доброжелательно пошутил Жан, дружески пихнув в плечо Арно. Монсальви удостоил товарища таким же ответом. — Вот сейчас и пойду. Не буду затягивать, — Арно встал со стула и прошёлся до окна в кухне. С замиранием сердца Катрин наблюдала за двумя мужчинами. — Катрин разбудить не надо? Разве она не работает сегодня? — полюбопытствовал Жан. — Ей выходной дали. Не надо будить её. Катрин и так каждый день чуть свет встаёт на работу, — попросил Арно Ксантрая. — Суп можно будет и разогреть, а Катрин пусть поспит подольше. Отойдя от окна, Арно направился к двери. Поняв, что Монсальви и его друг могут обнаружить Катрин за таким неблаговидным занятием как подслушивание чужих разговоров, сама молодая женщина бегом кинулась от двери, быстро взлетела вверх по лестнице и забежала в спальню Арно, прикрыв за собой дверь. Сердце в груди Катрин бешено колотилось, и щёки горели от радости, смущения, весёлости вперемешку с волнением. Восторженно сияли фиалковые глаза Катрин — что могла она видеть, глядя на себя в зеркало. Мысли в голове Катрин роились одна радостнее другой. Тот разговор между её любимым человеком и Ксантраем заставлял трепетать всё её существо, и хотелось то заплакать, то рассмеяться — от радости. Пусть Арно чувствует себя преступником, любя и желая её, это не продлится долго, когда он узнает всю правду, и уже не будет терзаться чувством вины, что любит родственницу своего смертельного врага. Вчерашней ночью Арно был счастлив сдаться Катрин в полную её власть, испытав от этого радость. Ему пришлось признать в первую очередь перед самим собой, что он любит её и она нужна ему, что он мечтал о ней и желал все эти годы, напрасно старался вырвать из своего сердца и забыть, но не вышло. Катрин мысленно сказала себе, что стоит дать Арно немного времени на то, чтобы он сам выяснил правду о гибели Мишеля и эту самую правду принял. Лучшее, чем она может вооружиться сейчас — это доброта, ласка и терпение. Чтобы немного отвлечься от мыслей в голове, Катрин аккуратно заправила постель, подошла к зеркалу и слегка пощипала себя за щёки — желая придать красок своему дивному лицу. Слегка причесала заново волосы. Негромкий скрип двери в спальню нарушил безмолвность её уединения, порог комнаты переступил Арно. — О! Родной мой, с добрым утром! — поприветствовала Катрин молодого человека, не медля крепко его обняв. Монсальви не оставил её объятие без такого же ответа, поцеловав её в лоб и в кончик носа, в закрытые от довольства глаза. Катрин ласково обвела пальцем черты на дорогом ей лице. — Катрин, так ты уже не спишь? Ты же выходная. Что же ты не поспала подольше? — выражение лица Арно говорило об искреннем удивлении — ведь он-то думал, что Катрин в свой законный выходной выспится подольше за милую душу. — Я уже привыкла рано вставать, — ответила она ему, ласково пригладив его чуть взлохмаченные волосы. — Пойдём в кухню скорее, я суп сделал. Оценишь, — Арно подмигнул Катрин и взял её за руку, ведя в кухню, при этом у Катрин не было времени как-то ответить ему «да» или «нет». — Что, нашёл в моём лице подопытную? Я в любом случае «за». Ты вкусно готовишь, — с нежной иронией похвалила она возлюбленного, зайдя с ним в кухню, и тепло обменявшись пожеланиями доброго утра с Ксантраем. Молодая женщина взяла себе тарелку и ложку, села за стол, Арно налил в её тарелку три половника супа. От Катрин не укрылось, как мужчина принялся вылавливать мясо из кастрюли и докладывать ей в тарелку. На вопросительный взгляд Катрин Монсальви только ответил: — Ладно тебе, я же знаю, что ты любишь побольше мяса. Кушай. Так похудела… откуда силы тогда возьмутся боевые навыки осваивать? — А ты и Жан уже завтракали? — побеспокоилась Катрин о рыжеволосом рыцаре и об Арно. — Мы-то позавтракать успели, мадам Катрин. А вот вы пока что нет, — ответил на её вопрос Жан. — Смотри, всё чтобы съела. Тебе силы нужны, — произнёс Арно, налив в кружку, взятую для Катрин, ягодный отвар. — Пока всё не съем — из-за стола не встану? — кокетливо пошутила Катрин, поглядывая на Арно хитро блестящими фиалковыми глазами. — Какая ты догадливая, — проронил с доброй иронией Монсальви. — Ты бы отлично поладил с моей подругой Сарой и моей матушкой — Жакеттой, — без злобы запустила Катрин этот камешек в огород Арно, улыбнувшись ему. — Ты болтать будешь или поешь по-человечески? — напомнил ей Арно. Катрин сделала жест, будто бы закрывает рот на замок и выкидывает ключи, принявшись с аппетитом уплетать суп из своей тарелки и запивать ягодным отваром. Иногда Катрин всё же соизволяла прервать трапезу и выразить своё мнение, что суп и отвар получились очень вкусными настолько, что вместе с едой она готова съесть даже саму тарелку. Монсальви нарезал для неё несколько ломтей хлеба, которые Катрин быстро съела. — Кушайте на здоровье, мадам Катрин, вам нужно хорошо питаться, — говорил Жан Ксантрай. Арно только с гордой и счастливой улыбкой молча смотрел, скрестив руки, как молодая женщина с аппетитом ест приготовленную им еду. Скоро Катрин покончила со своим завтраком и вымыла за собой посуду, вытерев её полотенцем и поставив в шкафчик. — Арно, мне правда понравилось. Обожаю быть твоей подопытной, когда ты готовишь, — молодая женщина подошла к Монсальви и поднялась на цыпочках, поцеловав его в щёку. Молодой человек поцеловал её в висок. — Я рад, что ты так оценила мои труды, — произнёс Арно, погладив по щеке Катрин.  — А я что? Я ничего. Просто смотрю на людей, которые прекрасно смотрятся вместе и радуют глаз, — напомнил о себе Ксантрай мужчине и женщине, которые на мгновения выпали из реальности и рядом друг с другом чуть не позабыли обо всём на свете. — Мессир Жан, извините, — проговорила Катрин. — Ксантрай, извини. Мы немного были не здесь, — вторил Арно Катрин. — Полный порядок, мои дорогие друзья. Не нужно переживать, — уверил их Жан, хлопнув по плечу обоих. — Ксантрай, у меня в городе много дел сегодня. Я же могу тебе доверить заботу о благополучии Катрин — как лучшему другу? — попросил Арно своего товарища. — Эй! Между прочим, ты и Жан очень хорошо учите меня драться, я учу этому монахинь и детей в приюте — где работаю. Так что за себя постоять умею! — возмутилась горячо Катрин и недовольно нахмурила брови. — Катрин, ты знаешь и умеешь пока не всё. Я хочу как лучше для тебя, — прояснил для неё Арно этот момент. — Мадам Катрин, никто не сомневается в ваших способностях. Это нужно скорее для вашей подстраховки, — поддержал Ксантрай друга. — Что же, хорошо. Только не нужно считать меня неприспособленным к суровой жизни в реальном мире цветком лилии только потому, что я — женщина, — уступила Катрин. — У тебя будут какие-либо планы в городе? — полюбопытствовал у молодой женщины Монсальви. — Я хочу навестить Жанну и Маргариту с Матильдой Буше, потом зайти на работу и проведать, как там поживает моя банда девчонок и мальчишек, — с тёплой иронией проронила Катрин, ласково улыбнувшись, подумав о детях в приюте. — Тогда я буду рад составить вам компанию, мадам Катрин. Разумеется, если вы не против, — тут же отозвался Жан. — О, Ксантрай, я смотрю на это очень положительно! Мне приятно ваше общество, — миролюбиво откликнулась молодая женщина на предложение друга своего возлюбленного, которого она могла также назвать своим. Подойдя к рыжеволосому рыцарю, Катрин на несколько мгновений крепко обняла его и похлопала по плечу. Жан немало растрогался таким жестом дружбы и признательности, которые Катрин выразила ему таким образом. На лучшего друга и на любимую женщину с тёплой полуулыбкой смотрел Арно, при этом не испытывая ревности, которая разрушала его душу многие годы. Ведь Катрин и Жан успели стать очень хорошими друзьями, сам Жан не раз говорил о своей любви к Катрин как к младшей сестре и как-то упомянул, что Катрин для него на уровне Жанны. Тем более Жан никогда бы не пошёл на такую низость как пытаться разрушить отношения лучшего друга с любимой женщиной этого самого лучшего друга. Поэтому у Арно не было причин сомневаться в лучшем друге и в своей возлюбленной. Скорее на душе у него было легко и радостно, что его близкий друг и дорогая ему женщина не только нашли общий язык, но и стали хорошими друзьями. — Ну-ка, лисица, иди сюда, — Арно приблизился к Катрин и привлёк её к себе, бережно обнял, прижался губами к её золотистой макушке. На губах Катрин расцвела довольная и восторженная улыбка, она крепче прильнула к молодому человеку и обвила руками его шею, игриво прикасаясь губами к уголкам его тонких губ. — Арно, что за дела у тебя в городе? Может, я смогла бы помочь тебе? — немножечко робко предложила свою помощь Катрин. — Поверь, для тебя они будут скучны. Лучше проведи свой выходной весело и не влезай в неприятности, хорошо? — чуть приподняв лицо Катрин за подбородок, Монсальви коснулся губами её щёк, губ, кончика носа. — Как скажешь. Я и мессир Ксантрай будем держаться молодцами, — заверила Катрин возлюбленного. — Арно, не тревожься. Я любого закопаю, кто попытается причинить зло мадам Катрин, — Жан подмигнул своему другу и улыбнулся. — Я позабочусь о её благополучии. — Я и не сомневался в тебе, Ксантрай. Спасибо тебе. Катрин, будь умницей. Я ухожу. Дома буду примерно после полудня, — проронил Арно и покинул дом. Бредя по освещённым взошедшим солнцем улицам Орлеана до гостиницы «Провидение», где и остановился со своим эскортом епископ Кошон, Арно твёрдо был намерен покончить с пребыванием в потёмках и узнать правду о временах шестнадцатилетней давности — когда погиб Мишель. Епископ Кошон в городе, ему представилась возможность узнать то, что для него так важно, пусть придётся заставить себя иметь дело с человеком, чья принципиальность флюгера вызывала у Арно отвращение. Идя до заветного места, где должны подтвердиться или опровергнуться все сомнения Арно, молодой человек продумывал у себя в голове возможные варианты и исходы разговоров с Кошоном. «Ещё бы застать его на месте», — подумал Арно, дойдя до гостиницы. У встретившей его приветливой пожилой женщины по имени Бертранда, которая и являлась владелицей заведения, Монсальви узнал, что остановился церковный деятель в комнате номер 12. Через молоденького прислужника гостиницы, которого посылали в комнату к читающему Кошону — испросить встречи, Арно удалось добиться того, чтобы тот согласился его принять. Недолго Арно раздумывал над тем, почему Кошон согласился на эту встречу, нет ли за этим какого подвоха, но эти мысли его ум обременяли недолго. Дойдя в сопровождении прислужника до комнаты номер 12, Арно попросил парнишку оставить его одного, просьбу тот сразу же выполнил, и Монсальви трижды постучал в дверь не слишком громко, но достаточно — чтобы быть услышанным. Из-за двери послушалось гнусавое: — Прошу, вы можете пройти, граф де Монсальви. Арно не заставил упрашивать его долго и переступил порог, закрыв за собой дверь. Скорее ради приличия, чем из уважения, он кивнул головой и чуть поклонился епископу Бове, Пьеру Кошону, насчёт которого не раз предупреждал Жанну, чтобы не слишком ему доверялась. Этот человек нисколько не вызывал симпатий у Арно, которому было прекрасно известно, какова роль продажного епископа в войне Франции и Англии, но сейчас от этого человека — чья система гибких моральных ценностей снискала отвращение рыцаря, зависела возможность узнать всю правду о событиях шестнадцатилетней давности, о гибели Мишеля. Равнодушные глаза Кошона ничего не выражали, иногда он подгрызал ноготь на большом пальце. — Здравствуйте, епископ. Думаю, вам прекрасно известно, по какой причине я испросил этой встречи, — начал решительно Арно, скрестив руки на груди. — Не имею представления, мессир де Монсальви, — возразил ему Кошон. — Присядете? — епископ указал рукой на кресло в его комнате. — Спасибо, я не отниму много вашего времени, — отказался Арно от этого предложения. — Я хотел бы прояснить для себя кое-что. И в этом нельзя обойтись без вас. — Что же это, мессир граф? — зажглись до этого пустые глаза Кошона любопытством. — Та девица, что вы ко мне подослали выведывать сведения. Бездарная шпионка по имени Катрин Легуа, — произнёс Арно металлическим тоном, нахмурив брови. — Вы бы выбирали агентесс не из числа таких приметных красотой при бургундском дворе женщин. Вы хоть сказали Катрин, что отвели ей роль овцы на закланье в том случае, если миссия её будет провалена? — в мыслях своих Арно попросил у Катрин прощения за то, что вынужден сейчас всё это о ней говорить в лицо епископу Кошону. — Да что за бред сумасшедшего вы несёте, Арно де Монсальви?! Какая шпионка? Никого я к вам не подсылал, поумерьте самомнение! — такой всплеск эмоций привёл к тому, что Кошон закашлялся, и ему понадобилось короткое время, чтобы прийти в себя. Не без помощи Арно, стучащего ему по спине и по грудной клетке — что помогло. У рыцаря был большой соблазн позволить этому лживому двурушнику помереть в диких приступах, но тогда он лишится шанса узнать правду о гибели брата, и Арно смог пересилить в себе отвращение и ненависть к этому человеку. — Ну, что вы так сразу закипели, епископ? Умейте принять поражение и признать, что вашу агентессу обезвредили. Вы выбрали не того человека. Пара дней в застенках — и вот мне удалось вытащить из Катрин нужные мне сведения, — Арно улыбнулся с насмешливой снисходительностью, невольно вызвав у Кошона ассоциацию с довольным и сытым котом, которому перепало ведра сметаны. — Монсальви, вы в самом деле несёте дичайший бред! Катрин никогда не была шпионкой — ни моей, ни чьей-то ещё! — вскричал Кошон, злобно сверкая глазами и гневно пожирая ими Арно. — И почему мне кажется, что я видел где-то похожего на вас человека? — А вы вспомните юного Мишеля де Монсальви. Шестнадцать лет назад. Париж, кабошьенские бунты, зверское убийство юноши — едва начавшего взрослую жизнь, за его верность стране и сюзерену, и нежелание признавать господином оккупанта! — на этот раз плохо контролируемой яростью взорвался Арно, прожигая Кошона таким взглядом, словно хотел здесь и сейчас, на месте, сжечь врага на вязанке хвороста, привязанным к столбу. — Вы думали, я не узнаю, с какими целями вы подослали ко мне девицу из рода Легуа, которых я ненавижу? Те самые Легуа, убившие моего брата! Вы знаете, что за человек был мой брат? Я обожал его, он стал моим самым первым близким другом и примером во всём, воплощение рыцарства и благородства, а эти Легуа его растерзали как свинью на бойне! — не утихала ярость объятого тягостными воспоминаниями Арно. Арно был готов к тому, что Кошон опять разразится тирадой на его хорошо сыгранное небрежение и ненависть к Катрин, но никак не мог ожидать, что Кошона прорвёт на трудно удержимый хохот. Арно посетила мысль, что с епископом Кошоном приключилось некое помрачение рассудка. Отдавшись веселью, Кошон развалился в своём кресле. Его широко распахнутый рот открыл несколько гнилых обломков — всё, что оставалось от его зубов, он хохотал, не в силах остановиться, а его собеседник с удивлением смотрел на него. Внезапно он стал серьёзен и облизнул свои жирные губы, словно кот-обжора, который собирается сожрать упитанную мышку. Отблеск ненависти осветил его жёлтые глаза, и он подошел к Монсальви. Своей жирной рукой он схватил Арно за воротник. — Монсальви… Брат юного Мишеля, я так понял? И ты действительно думал, что я поверю твоей сказке? Ты принимаешь меня за простачка или думаешь, я потерял память? Подсылать к тебе как шпионку Катрин Легуа? Ты думаешь, я это сделал, зная, как всегда были преданы Монсальви она и её семья? — Преданы моей семье? Легуа? Ты, должно быть, спятил! — опешил от таких заявлений епископа Кошона Арно, отшатнувшись от него. Жирный епископ вышел из себя. Он повернулся и яростно заговорил, запинаясь, но все же разборчиво: — Я не позволю тебе насмехаться над собой! Я был одним из вожаков восстания Кабоша, юнец, и я лучше тебя знаю, что были Легуа и Легуа! Возможно ли, чтобы ты не знал, что эта женщина сделала для твоего брата, когда была ещё ребёнком? Думаешь, что я слишком слабоумен, чтобы не помнить двух юнцов, которые похитили узника по дороге к виселице Монфокона, подвергая опасности собственные жизни, и проявив мужество, достойное лучшего дела, и спрятали его в подвале, принадлежавшем её отцу, подвале, где его обнаружили, подвале Гоше Легуа, которого я быстренько велел повесить на его же собственной вывеске золотых дел мастера. Гоше Легуа! Её отец! — завизжал он, схватив Арно за плечи и принявшись остервенело трясти. Возможно, в любой другой ситуации Арно бы жёстко отбрил этого человека, не раз пятнавшего себя предательством родной страны, но сейчас его переполняло небывалое счастье после всего, что ему довелось услышать. Кошон никогда бы не понял причин его радости. «Так родители Катрин ни в чём не виноваты! Катрин и её близкие невиновны, она пыталась спасти Мишеля, боже мой… Значит, я не преступник, и имею полное моральное право любить её и мечтать быть с ней всю мою жизнь. Какой же я был идиот, что не выслушал Катрин сразу, сколько же лет я потратил впустую на ненависть и растрачивание себя в дуэлях с попойками, в беспорядочных связях… Катрин пыталась рассказать мне правду, но я отталкивал её столько лет… каким же глупцом я был, отвергая её! Катрин… надеюсь, после всей несправедливости с моей стороны она не оттолкнёт меня!» — завладели эти мысли сознанием Арно, казалось, не обращающего внимания на то, что епископ Кошон немного перепутал его с грушевым деревом и продолжал трясти. Чуть не задохнувшись от ярости, Кошон продолжал: — Она, Катрин Легуа, маленькая шлюха, которая пыталась спрятать твоего брата в своей постели, а теперь ты пытаешься убедить меня, что я её подослал к тебе, несчастный глупец! — Хватит! — Арно вырвался от Кошона и резко отстранил его от себя. — Закрой свой грязный рот! И не смей порочить Катрин с моим братом! Катрин — лучшая из женщин, которая рождалась когда-либо в этом мире! Мишель был честный и порядочный юноша, он бы никогда не потащил в постель ребёнка, его никогда не привлекал тип девушек «мамина камиза, корсет старшей сестры»! — Ты сделал патриотичный выбор — бывшая любовница герцога Бургундского, при этом ты капитан короля Карла. Странные у тебя симпатии и вкусы, — съязвил епископ Кошон, насмешливо оскалившись на Арно. — А что вы так в сторону Катрин ядом плюётесь от зависти, епископ Кошон? Хотите — я вам свидание с герцогом Бургундским устрою? Вдруг вы ему понравитесь? Возможность сомнительная, но всё же?.. — Арно оказался больше похож на Катрин в манере колко поддевать в разговоре своих противников, чем он сам привык думать. Лицо епископа Кошона то побледнело и позеленело, то в момент побагровело от негодования. Дрожащей рукой он указывал на дверь, прокричав: — Вон отсюда! Убирайся! Проваливай! — Не буду более отнимать вашего времени, епископ Кошон. И спасибо за честность. Вы сами даже не представляете, что сделали для меня, иначе не рассказали бы мне этой правды. И держитесь от Жанны подальше, — Арно покинул комнату епископа с приятным чувством исполненного долга на душе и облегчения, как будто бы ему удалось сбросить с плеч огромную гору или как будто с его груди убрали тяжёлую могильную плиту из камня. С восторгом улыбаясь, он стремительно нёсся на своих двух ногах до монастырского приюта, в надежде, что Катрин он увидит там. Конечно, слабая надежда, что она сейчас в приюте, а не у Жанны, но всё же… Катрин сама обмолвилась сегодня утром о своих планах повидать мальчишек и девчонок, живущих в приюте, где она работает. После петляний по городу, наконец добравшись до приюта, кое-как восстанавливая дыхание и запыхавшись, Арно постучал в ворота учреждения. Старенькая привратница открыла ему и поинтересовалась, что привело Арно сюда. — Катрин де Бразен… Она здесь? Хотела зайти сегодня к вам… — проговорил Арно, иногда прерываясь, чтобы добрать дыхания. — Нет, мессир де Монсальви. Сегодня мы её пока не видели, — ответила старенькая привратница, покачав головой. — Тогда вы не против, если я просто подожду её возле ворот? — спросил молодой человек. — Нет, конечно же. Хотя могу предложить вам комнату для приёмов гостей, — проронила старушка. — Нет, спасибо. Я хочу дождаться Катрин здесь, — был ответ Монсальви. — Как пожелаете, мессир, — уступила старушка и скрылась за дверьми приюта, закрыв их. Арно присел на скамейку возле дверей, поставил локоть на колено и подпер рукой подбородок. Иногда он кидал быстрые взгляды по сторонам, надеясь увидеть Катрин, идущей в сторону приюта. Жадно Арно всматривался в каждый проходивший мимо худощавый силуэт женщин в серых платьях и чепцах, но разочаровывался — едва взглянув мельком в лица этих женщин, поскольку черты лица были не Катрин. Но, когда он хотел уже покинуть свой наблюдательный пост спустя два часа ожидания, он увидел одинокую женскую фигурку, облачённую в серое платье, волосы её закрывал полностью белый чепец, в руках женщина несла чем-то наполненную корзину. Приглядевшись к её чертам лица, Арно с радостью для себя узнал в этой женщине Катрин. Резко встав со своего места, он стремительно направился к молодой женщине, поравнялся с ней и забрал из её рук корзину с яблоками, которую поставил наземь. — Ох, Арно, да корзина нисколько не тяжёлая, я легко её донесла, — ласково посмеиваясь, Катрин попыталась забрать корзину, но Арно перехватил её руки, рухнул перед ней на колени и спрятал своё лицо в её ладонях, горячо приникая к ним губами. — Катрин, моя родная, бесценная, замечательная, — страстно шептал Арно, не отнимая руки Катрин от своего лица. — Боже, я наконец-то не ощущаю себя преступником, что всегда любил тебя и мечтал о тебе, что ты нужна мне! Прости меня за всё, умоляю, за все несправедливости, недоверие и гордыню, за жестокость — с которой я тебя отвергал… — Арно, бога ради, объясни — что с тобой, — не понимала ничего совершенно озадаченная таким поведением любимого Катрин. — И встань с колен, потом же штаны стирать надо будет!.. — Катрин попыталась приподнять коленопреклонённого Арно от земли, но натолкнулась на его сопротивление — только теперь мужчина крепко обнимал её ноги. — Так я же стирать буду, а не ты, и какая к чёрту, стирка?! Боже, Катрин, да выслушай ты меня… Я хочу тебе сказать, что знаю от Кошона всю правду — хоть пришлось его на откровенность спровоцировать, я знаю о твоей роли в попытках спасти Мишеля. Знаю, что ты лишилась отца в тринадцать лет, — проговорил он с острым состраданием, руки мужчины бережно перехватили руки Катрин, к внешней стороне ладоней молодой женщины он пылко прикасался губами, с нежностью гладя пальцы. Иногда Монсальви обращал на неё взгляд своих больших чёрных глаз, подёрнутых слезами искреннего раскаяния, идущего из самых глубин его души. На тонких губах играла по-ребячески юная и восхищённая улыбка, предназначенная только для неё, Катрин, это на неё он смотрел с безмерным обожанием. — Катрин, я ведь раньше не знал всего того, что тебе и твоей семье пришлось испытать — за то, что ты хотела спасти моего брата, а я так скверно с тобой обходился, ты выслушала от меня столько незаслуженных оскорблений… и столько лет я упивался вином самообмана, Катрин! Прости меня, я признаю мою неправоту… — Арно, пожалуйста, хватит! Встань с колен, прошу тебя… вот и люди на нас коситься стали, — робко Катрин указала в сторону мимо проходящих зевак, которые иногда останавливались посмотреть на эту картину. — Плевать мне на них! Пусть слышат и видят, как я прошу у тебя прощения! Катрин, ты же веришь мне, что я раскаиваюсь в моём прошлом несправедливом к тебе отношении? Любимая, раньше я не мог быть справедливым к тебе, — со священным трепетом Арно целовал запястья Катрин, которая закусывала нижнюю губу и пыталась напрасно не давать слезам пролиться из её фиалковых глаз, иногда она зажмуривала глаза и качала головой, не веря во всё услышанное и увиденное. Никогда бы она не могла раньше допустить саму мысль о том, что Арно постарается выведать всю правду о тех парижских событиях шестнадцать лет назад, станет на коленях молить её о прощении и признается хотя бы себе, что любит её. — Арно, нет… это же неправда… ты как раз был справедлив ко мне… вспомни мой приход в Орлеан!.. — попыталась возражать Катрин, но молодой человек её ласково прервал. — Нет, Катрин. До Орлеана всё было не так. Я не мог быть раньше к тебе справедливым, потому что был кретин. Я столько лет впустую тратил на ненависть, на пьяные кутежи и дуэли, на беспорядочные связи, и я не горжусь тем, как жил — мне за это стыдно, я стыжусь своей былой глупости и гордыни, — поделился чистосердечно Арно с Катрин тем, что так давно хотел ей сказать. — Столько лет я напрасно пытался тебя забыть, изгнать из сердца и сознания, порочил в своих глазах твой образ… — Ох, Арно, тебе не в чем каяться передо мной, я простила тебе всё давным-давно — когда ты и Жан позаботились обо мне в Орлеане, я стала жить под вашим покровительством и ни в чём не нуждалась, я жила в комфорте и безопасности… я не могу держать на тебя зло после всего, что ты делаешь для меня! — Катрин опустилась на колени рядом с Арно и обхватила руками его голову, как в горячке покрывая поцелуями его лицо. Молодой мужчина с великой радостью отвечал ей теми же проявлениями ласки, жарко приникал к её губам и шептал ей на ухо, что она лучшая из женщин — когда-либо рождённых на свет в этом мире, что лучше он даст себя четвертовать — чем от неё отказаться. Крепко прижимал её к своему телу, как будто хотел спрятать внутри себя и от вездесущих зевак, любящих сунуть любопытные носы не в своё дело, и от этого мира. — Никогда бы не подумал, что своим счастьем буду обязан епископу Кошону, — слетело с губ Арно чуть ироничное высказывание. — Не то слово, любимый. Я тоже не думала, что доживу до того дня, когда Кошон выступит моим адвокатом, — хихикнула сквозь радостные слёзы Катрин и сильнее прижалась к Арно. — Катрин, я хочу связать с тобой свою жизнь. В горе и в радости, в здравии и в болезни — пока не разлучит смерть. И если ты тоже этого хочешь, то возьмём свидетелями Жанну и Ксантрая, — произнёс Монсальви решительно. — Я же сказала — я люблю тебя, и ты можешь всё у меня потребовать, я хочу быть с тобой каждое мгновение твоей жизни, — кротко ответила Катрин, счастьем сияло её омытое слезами лицо, фиалковые глаза лучились обожанием и верностью — такое же выражение имели чёрные глаза Арно, не желающего отводить взгляд от своей сбывшейся мечты. — Ой, сестричка Катрин здесь! — громко воскликнула маленькая девочка, вышедшая через двери, с растрёпанными рыжими косичками и глазами орехового цвета, шести лет на вид, одетая в серое платье воспитанницы приюта. Катрин и Арно резко обернулись на её голос. И если Арно девочка немного застала врасплох, то Катрин тут же радостно улыбнулась малышке. — Здравствуй, Сесиль! Я так рада видеть тебя, — с улыбкой поприветствовала Катрин девочку. — Сестричка Катрин, может, я схожу за матушкой Маргаритой? — бойко поинтересовалась малышка Сесиль. — Зачем это? — немного не поняла Катрин, к чему Сесиль это сказала. — Она благословлять будет. Мессир же изволит тебе предложение делать, раз стоит на коленях? — пара любопытных ореховых глаз девочки изучающе смотрела на счастливых и одновременно смущённых мужчину и женщину. — М-да, дети тут очень проницательные, — добродушно посмеялся Арно, вставая с колен и помогая подняться Катрин. Отряхнул от уличной пыли платье молодой женщины и потом — свои штаны. — А чего без кольца? — допытывалась малышка, склонив голову набок. — А это мы ещё не успели определиться, какие кольца хотим заказать, — выручила Катрин Арно и обняла его стан. — Сесиль, детка, давай, я отнесу эти яблоки в приют? — Катрин мягко отстранила от себя Арно и взяла в руки позабытую корзину яблок, которую приобрела специально для детей. — Катрин, я пойду тогда, возьму твоей ребятне ещё чего-нибудь. Сладостей хотя бы — к яблокам. Я скоро приду, родная. А потом пойдём к Жанне, — сказал он ей, подойдя и поцеловав в щёку перед тем, как удалиться в сторону рынка. С малышкой Сесиль Катрин переступила порог приюта, предвкушая, как будут рады увидеть её и приготовленный ею сюрприз другие дети.