Прикажи мне здравствовать

...Уже позже, лёжа на кровати в своей комнате, в сумеречной вечерней тишине Лу Хань рассматривал черты лица Сехуна, что лежал рядом, на расстоянии не сильно вытянутой руки, и не мог до конца поверить в реальность всего происходящего. Всё это казалось каким-то причудливым, но таким прекрасным и уютным сном, игрой воображения, разрушать которую совсем не хотелось. Хотелось продлить этот прекрасный сон, а ещё лучше – не просыпаться никогда. Сколько они вот так лежали, молчаливо глядя друг другу в глаза? Десять минут? Может, двадцать? Или вообще полчаса? На самом деле не важно. Между ними было совсем небольшое расстояние, но сокращать его никто из них не спешил, как и касаться друг друга тоже. Даже не смотря на то, что Сехун буквально принёс Лу сюда на руках, крепко обнимая и успокаивая в своих объятиях, именно здесь, один на один, боялся даже мимолётно коснуться, даже взять за руку. В его взгляде читалась безграничная нежность, теплота и одновременно страх снова всё испортить. Вновь рушить хрупкий мостик связи между ними, что в этот раз им помог выстроить Тао, совсем не хотелось, ведь это мог быть последний шанс. Совершить ту же ошибку дважды просто не имеет права, вот почему сейчас всё, что мог – выражать свои чувства молчаливым взглядом. И за это Хань был благодарен – сейчас как никогда ему необходимо именно такое уютное молчание. Те самые слова всё ещё звенели в голове, заставляя с ещё большей надеждой всматриваться в такие родные глаза в поисках ответа. — Скажи, о чём ты думаешь сейчас? — наконец шёпотом спросил О, не отводя глаз. Лу слегка поёжился, как от холода, но всё же продолжал удерживать его взгляд. Спустя полминуты таким же мягким шёпотом ответил: — О том, что всё это похоже на сон. Очень красивый сон, — его уста тронула улыбка, такая тёплая и смущённая, какая бывает только у влюблённых, — а я не хочу просыпаться, Сехун. Потому что мне сейчас впервые так хорошо... Впервые... С прошлой осени. — Но это не сон, Лу, это наша реальность. И в этой реальности я люблю видеть, как ты улыбаешься, потому что твоя улыбка самая солнечная для меня. Я знаю, что делаю тебе больно своими выходками, и мне жаль. Просто я хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя уже очень давно и вряд ли смогу когда-нибудь разлюбить. Даже если мы не можем быть парой открыто, просто позволь мне быть рядом, не игнорируйте меня, пожалуйста. Мы ведь всё ещё не чужие друг другу. — Мне тоже жаль, что я причинил тебе боль своими словами. Я очень хотел ответить тебе тем же, хотел сказать, что также, как и ты, не могу смотреть ни на кого другого и невыносимо скучаю каждый раз, как ты улетаешь обратно в Корею... Но я испугался. Я снова сказал не то, о чём хотел, потому что я стал зависимым от чужого мнения. У меня нет той же смелости, какая есть у Тао. Прости, что разбил тебе сердце, Сехун, я люблю тебя. — Я знаю, что ты меня любишь, Лу, но для меня... — Сехун, не заставляй меня повторять дважды! Скажу это только один раз: уже пять лет я люблю тебя как того, с кем хочу прожить всю жизнь – как своего любимого человека, — говоря это, Хань немного неуверенно протянул руку и коснулся его лица, мягко проводя пальцами по линии скул. Младший осторожно поймал его руку и поцеловал тыльную сторону ладони, как рыцари целовал руку своей прекрасной дамы, а затем всё также шёпотом сказал: — Я запомнил это, Лу. Теперь у меня больше нет сомнений, что ты меня понимаешь, — после этого они вновь погрузились в это молчание, как в тёплые морские волны на закате. В окно комнаты проникал последние косые лучи солнца, что стремились озолотить своим слабым светом этот уголок откровений прежде, чем окончательно отдать во власть ночи. Сехун также трепетно сжимал его ладонь в своей и смотрел в глаза, будто решаясь на что-то. Лишь спустя несколько минут в этой тишине прозвучал его ответ: — То... то, что ты приёмный ребёнок в семье – это ведь правда? — Да. — Почему ты не сказал мне об этом? — в этих словах и взгляде выражалось сожаление и некая горечь, которая тяжёлым осадком вины ложилась на плечи и сердце Лу Ханя, что отражалось в грустной улыбке. — Я думал, ты знаешь, или догадался об этом. Разве я имею хоть какое-то сходство с родителями Тао? — На самом деле для меня ты очень похож на тётю Хуалин, я никогда не думал о том, что ты... — Прости за эту ложь. В том, что тебе никто не сказал этого, на самом деле нет твоей вины. Твой дядя никогда не поднимал при мне эту тему, а когда в пятнадцать я узнал правду о том, почему он меня усыновил, на мой вопрос ответил, что для него не так важно, кем были мои биологические родители. Важно лишь то, что я – его сын и этого ничто не изменит. Я благодарен ему за то, что тогда он меня не бросил, потому что у меня была и есть семья, которую я люблю и дом, куда я всегда могу вернуться, где я вырос, где прошли все мои самые счастливые моменты... И где я смог постепенно сблизиться и полюбить тебя, Сехун. Вся моя жизнь как будто один огромный бесценный подарок, — голос неожиданно дрогнул, пока с ресниц сорвалась прозрачная слезинка, быстро скатываясь по крылу носа вниз и замирая где-то на верхней губе, ближе к уголку. Эта маленькая жемчужинка в последних лучах солнца блестела как самая большая драгоценность. О слегка провёл большим пальцем по его губам, смахнув эту слезу, и задержал палец ещё на мгновение, лишь после этого прислонил палец уже к своим губам, ощущая солёновато-горький привкус чужих слёз. — Я тебе верю, Лу, — затем, ещё некоторое время задумчиво помолчав, добавил: — я не буду снова предлагать тебе встречаться, если ты этого не хочешь. Но давай не будем больше отдаляться друг от друга. — И... Что ты предлагаешь? — Сейчас я предлагаю забыть о том, что мы, как два барана в воротах, три дня друг друга не замечали и провести этот вечер вместе, как раньше. Давай посмотрим фильм? — Хорошо, — Лу тихо захихикал, улыбаясь во все 32 и мило щуря глаза, но потом всё же медленно поднялся, садясь на кровати, — а какой? — Какой-нибудь, который мы хорошо знаем и уверены в том, что он идеально подходит для вечера вдвоём, — улыбнулся Сехун, также садясь напротив. — Но ведь мы много фильмов пересмотрели вместе, есть идеи поконкретнее? — Ну... — О загадочно улыбнулся, выводя пальцем круга по застеленному одеялу, а потом слегка подался вперёд и ответил, глядя в глаза: — Первый Шрек. — А почему не второй? — Лу немного скептически приподнял бровь и сомкнул руки на груди. — Потому что первые части всегда самые крутые. Сиквелы есть сиквелы и они очень редко бывают настолько же классными, как оригинальные фильмы. Здесь также как и с Терминатором – я люблю первые части, они всегда прекрасны. В этих случаях первые фильмы стали прорывами своего времени и никогда не устареют. — Не согласен с тобой в обоих случаях, — возразил Хань, — я люблю оба сиквела к этим фильма. Шрек 2 и Судный день – это вечные шедевры, ты не переубедить меня! — Ты ещё скажи, что Убить Билла 2 тоже лучше, чем Убить Билла, — Сехун отзеркалил его позу и закатил глаза. — Нашёл с чем сравнивать! Это буквально снималось всё как один фильм, кто вообще разделяет эту дилогию, кроме прокатчиков и кинокритиков? Это моя любимая дилогия, даже не думай кидать камень в этот огород! — отчеканил Лу Хань, но когда их взгляды снова встретились, оба почти синхронно начали смеяться от осознания того, насколько смешно это выглядит со стороны. Смеясь, они упали на подушки, громко хрипя и извиваясь как ужи. — Это так смешно, что аж неловко, — заметил младший, — мы снова спорим о какой-то незначительно ерунде, прямо как в детстве. — Любимые фильмы – это не такая уж ерунда, — выдохнул Лу, снова поворачиваясь к нему лицом, — но Шрек 2 всё равно я люблю больше. — Даже больше меня? — в шутку спросил Сехун, всё ещё тихо посмеиваясь, на что Хань вполне спокойно заявил с довольной улыбкой: — Ага, даже больше тебя. Прости, Сехун, но этот фильм был первым задолго до тебя. — Чёрт, тогда у меня точно нет никаких шансов, — театрально расстроился О, снова садясь на кровати, и вздохнул, — ну, по крайней мере, я проиграл достойному сопернику. Уговорил – пересмотрим вместе вторую часть. — Вот именно этого ответа я от тебя и ждал, Сехун~и, — намеренно растянул по слогам чужое имя, пока сам с грацией кошки поднялся и приблизился ровно настолько, что явно ощущал чужое дыхание на своих губах, а затем снова взглянул в глаза и томно выдохнул: — давай через одни наушники. — С телефона? — уточнил Сехун. — Я ведь могу принести свой ноутбук. — Не надо, с телефона в самый раз, — довольно улыбнулся Хань, после чего достал свои наушники, пока младший со своего телефона искал в интернете условленный фильм. Уже усевшись смотреть, на лице Лу сверкала улыбка, которая стала только ярче, как только началась вступительная заставка. Он даже не стеснялся подпевать вслух этой песней: — So she said what's the problem baby What's the problem I don't know Well maybe I'm in love (love) Think about it every time I think about it Can't stop thinking 'bout it...* Сехун только украдкой просматривал на любимого, что был так увлечён, но не мог не признать, что самому нравилась эта песня. Особенно то, насколько же красивым был её текст и как же хорошо подходил именно сейчас, под их ситуацию. Поэтому даже не заметил, как начал сам подпевать, глядя только на Лу Ханя: — Well baby I surrender To the strawberry ice cream Never ever end of all this love Well I didn't mean to do it But there's no escaping your love These lines of lightning Mean we're never alone, Never alone, no, no!* Хань только смущённо хихикнул, принимая этот довольно невинный флирт и даже специально прислонился своим плечом к его плечу, подпевая припеву: — Come on, Come on! Move a little closer Come on, Come on! I want to hear you whisper Come on, Come on! Settle down inside my love... ...We were once Upon a time in love We're accidentally in love Accidentally in love!* Но, как и всё хорошее, эта очень милая песня о любви закончилась и это магическое притяжение между ними практически улетучилось, сменяясь сосредоточенным интересом старшего ко всему происходящему на экране. Лу не переставал хихикать и улыбаться весь просмотр, на каждой шутке и, казалось, совершенно забывал о том, что уже давно не ребёнок и у них уже не те беззаботные отношения, что раньше. Но О был даже рад ощущать, как соприкасаются их плечи, трясущиеся от смешков, как чужая ладонь как бы невзначай накрывает его ладонь и несильно сжимает, а светловолосая голова с темнеющими отросшими корнями то и дело чуть склоняется на его плечо. В такие моменты непреодолимо хочется снова сократить расстояние между ними и поцеловать, но в тоже время не хочется разрушать этот момент, когда Лу Хань такой милый, такой счастливый и такой родной, прямо как когда-то в детстве, когда они ещё не различали виды любви – им просто было хорошо вместе. Но всё же, даже при том, что до этого из вредности спорил и утверждал, что любит больше первый фильм, сейчас не чувствовал разочарования. Пожалуй, в этот раз и правда можно уступить любимому человеку, ведь в итоге они вместе истерически смеются с момента в карете, что даже пришлось поставить на паузу, прежде, чем продолжить смотреть. — Никогда не нравилась эта Фея Крёстная, — заметил Лу, стоило упомянутый героине появиться, — даже в первый раз она скорее отталкивала, чем привлекала. — Учитывая то, что она та ещё стерва, неудивительно, — поддержал его Сехун, даже не отрывая взгляда от экрана, где как раз был музыкальный номер Феи Крёстной, — ты ещё с детства сразу отличал таких людей и избегал. Дядя даже по тебе сверял, какому человеку можно доверять, а кому не стоит. — Разве? Не припомню такого. — Ну не открыто конечно, просто когда кто-то приходил к нам в дом. — Возможно... Но этот диалог почти сразу же растворился в сознании как утренний туман, пока на экране происходило сказочное действо. В какой-то момент Сехун сам перестал обращать своё внимание на такую их близость. В конце концов, они снова были также близки, как в детстве, и также беззаботно, как тогда, смеялись над причудливой сказкой. В какой-то момент между ними воцарилась та самая прекрасная тишина, прерываемая лишь репликами персонажей и музыкой фильма в наушниках. Лу снова машинально сжал чужую ладонь, пока на экране под спокойную лирическую песню разворачивалась безмолвная сцена бессонной ночи главного героя. — В какой-то степени, у меня те же переживания, — тихо признался Хань, отчего младший на миг взглянул на него, не зная, что должен сказать. — Я тоже хочу быть лучше в глазах других, но как ни стараюсь... — Для меня ты прекрасен таким, как есть, — прошептал О, слегка зарываясь носом в высветленные волосы, — я знаю тебя всю жизнь, Лу, и ты устраиваешь меня таким. Идеальный старший брат со стремлениями к перфекционизму, любовью к музыке и плохой привычкой выкуривать по три сигареты за раз каждую ночь. — Я... Брошу курить, честно, — попытался оправдаться на эти слова, но тут же замолчал от тихого ответного смешка, что терялся в его волосах. — Я понимаю почему ты начал курить, Лу, — также шёпотом ответил Сехун, отчего Хань даже прикрыл глаза, ощущая волну приятных мурашек по коже от этого шёпота и тёплого дыхания в своих волосах, — не нужно торопиться с этим. Я помогу тебе избавиться от этой вредной привычки. Они так увлеклись этим, что на миг даже забыли о происходящем на экране, а когда вернулись, то успели к появлению Кота в Сапогах. Всю сцену драки хохотали над тем, насколько всё это карикатурно, но в момент удара Осла практически синхронно прищурились, издавая что-то вроде "Ауф!". — Этот момент всё ещё больно смотреть, каждый раз, — заметил Сехун. В то время, как Лу Хань почти сразу забыл об этом, с умилением наблюдая, как Кот в Сапогах превращается в милого котёнка. Почему-то в этот момент воображение рисовало причудливым образ старшего в высоких кожаных сапогах, серебряной шпагой на поясе и в чёрной шляпе с пером, из-под которой мило выглядывали рыжие кошачьи ушки, вместо тонких пальцев – мягкие кошачьи лапки с подушечками, а за спиной – полосатый кошачий хвост. Эта фантазия была настолько реальна и настолько притягательна, что хотелось прямо сейчас нарисовать её, пока этот образ не исчез, пока ещё тут, прямо перед глазами. Так задумался, что даже не заметил, как пялился на него добрых несколько минут, но стоило Ханю поднять взгляд, как это наваждение рассеялось – он снова был таким, как и до этого. Но всё-таки О постарался запомнить этот образ, чтобы чуть позже изобразить свою фантазию на бумаге. А между тем приближалось время той самой сцены на фабрике Феи Крёстной и это вызвало улыбку Сехуна. — Обожаю эту сцену, — признался наконец, но прежде, чем ему успели что-то ответить, сам начал подпевать звучащей в этот момент песне: — You spurn my natural emotions You make me feel like dirt And I'm hurt And if I start a commotion I run the risk of losing you And that's worse... Ever fallen in love with someone Ever fallen in love In love with someone Ever fallen in... In love with someone You shouldn't've fallen in love with...** В миг, когда на экране белой стайкой взлетели голуби, что-то странное творилось в душе Лу — казалось бы, он слышал эту песню столько раз, но именно сейчас, тихим низким голосом младшего звучащая у самого уха, как откровение, эти слова заставляли сердце замирать, а тело неосознанно становилось мягким, как тёплый воск. Хань закрыл глаза и сократил между ними расстояние, замирая всего лишь в считанных сантиметрах от чужих губ. Сехун улыбнулся и сам поцеловал его – так, как хотел этого уже очень давно. Нежно и немного наивно, даже не пытаясь зайти дальше, а чувства, которые хотел донести, уже и так понятны. Но в ответ на эту непритязательную робость Лу Хань сам перехватил инициативу и целовал жадно, напористо – забывая обо всём на свете, сжал тонкие пальцы на широких плечах, а сам не мог никак насытиться вкусом таких желанных губ. Их поцелуй постепенно потерял всю наивность, а нежность сменилась тягучим желанием в этом танце любви. Лишь спустя долгие минуты они смогли остановиться – глядя друг другу в глаза, тонущие в туманно пелене желания, шумно и тяжело дышали, ощущая лёгкую дрожь. Припухшие губы приятно саднили от продолжительного поцелуя, в мыслях продолжал звенеть припев той песни, что так легко обнажила их тайные желания, а на сердце было так легко, что могли бы без сожалений умереть. — Я люблю тебя, Сехун, — прошептал прямо на ухо Хань с довольной улыбкой, после чего поправил свой наушник в левом ухе и снова сел ровно, как будто ничего не случилось, продолжая прерванный просмотр. Это неожиданное проявление настоящих чувств, скованных и надёжно запертых глубоко в душе Лу, дарило надежду на то, что у них ещё есть шанс стать парой. В так скоро потревоженной и согретой этим поцелуем душе снова словно расцветало прекрасный сад, отчего младший ещё некоторое время сидел, глупо улыбаясь, пока мысли его витали где-то очень далеко отсюда. Вернуть его в реальность смог лишь голос Ханя, предельно спокойно и даже мечтательно обративший внимание на происходящее на экране: — Эта сцена – моя любимая за весь фильм. — Чай с приворотным зельем? — уточнил О, на что получил согласны кивок. — Почему именно она? Разве в ней есть что-то особенное? — Ты не понимаешь, Сехун, — вздохнул Лу Хань, подпирая ладонями лицо, — именно такие моменты всегда важнее, чем красочные сцены победы над антагонистом. Король сам осознал, что счастье дочери для него важнее. Ведь он уже давным-давно получил своё счастье в результате сделки, в то время как у детей ещё всё впереди. Когда мы любим кого-то по-настоящему, в нас рождается смелость отказаться от чего-то важного, если те, кого мы любим, были счастливы. — Как это сделал ты ради Тао? — неуверенно предположил младший и почти сразу же пожалел, что напомнил, видя грустную улыбку. — Вы оба – моя семья и если мне придётся отказаться от чего-то, я не буду раздумывать об этом, поверь. — Тебе совсем не нужно отказываться от всего, что любишь, Лу, — Сехун обнял его одной рукой за плечи и поцеловал в висок, — потому что счастье нельзя строить на осколках мечты близкого человека. А моё счастье – видеть, как ты улыбаешься, когда тебе этого хочется, Лу. — Ты сейчас настолько нежный, что аж противно, — тихо хихикнул Хань, но потом всё же добавил шёпотом: — спасибо. — Ты ведь не против, чтобы завтра утром на работу тебя отвёз я? — Конечно не против, но учти, что я ранняя пташка.