...Громкий хлопок двери всколыхнул тяжёлую застоявшуюся тишину. Лу Хань прислонился спиной к двери и ещё несколько минут стоял неподвижно, пытаясь осознать всё произошедшее. Но мозаика событий рассыпалась, совсем теряя свой смысл и реальность. Всё казалось сюрреалистичным, фальшивым, а собственное присутствие в этом мире словно раскалывалось надвое – так, словно душа покинула тело и со стороны наблюдала за тем, как двигается эта хрупкая безвольная марионетка, ещё не так давно бывшая целостным человеком. Эмоции притупились и больно жалили изнутри, как рой диких ос, но вырваться наружу им не удавалось. Ведь вокруг Лу всё – эта слишком огромная и в тоже время тесная комната – словно ушло под воду, где нет никаких звуков. Лёгкие сдавливало от нехватки воздуха так, словно и правда упал в воду и медленно идёт на дно. А ведь... Он и правда падал – в глубокое и кромешное отчаяние. Сердце разрывалось от желания кричать и плакать, но слёз не было. В попытке выдавить из себя хоть звук, Хань только приглушённо прохрипел какие-то бессвязные звуки и закашлял от резкой боли в горле. Медленно сползая по двери вниз, постепенно смог выхватить из этой разбросанной мозаики одну часть.
Точно...
Горло болит потому, что ещё несколько минут назад кричал в след уходящем Сехуну.
Тот кошмар в точности повторился... Только был реальным.
Лу Хань пытался дышать глубже, жадно хватая воздух ртом, а сам опустил взгляд на свои руки. Побледневшие холодные ладони заметно дрожали, а пальцы едва сгибались как от холода. Едва пересилив эту дрожь, закрыл руками уши и продолжал дышать. Но дыхание было неровным и слишком поверхностным – как будто лёгкие просто не пропускали воздух.
"
Почему... Почему это происходит со мной? Почему я не могу быть с Сехуном дольше, чем один сезон... Почему это лето должно было стать последним вместе?!"
Паника больно била под дых, впивалась колючими иглами в сердце и кралась по коже холодом. На миг потемнело в глазах и дрожь отдалась во всём теле.
Страх.
Он появился в этом приступе паники и с каждой секундой лишь сильнее возрастал – крепко сдавливал тело в своих холодных скользких тисках, словно огромный спрут. И от этого невозможно было сбежать. Некуда.
Никто не спасёт из этой западни, в которую сам себя загнал.
Но хуже всего то, что от резкой колющей боли в горле эхом звенели те самые слова, брошенные в след любимому:
"
– Будь ты проклят, О Сехун! Я ненавижу тебя, ненавижу! Если все твои слова о любви были ложью, мне плевать, если твой самолёт рухнет где-нибудь над морем! Не смей мне писать письма или звонить, если бросаешь меня без причины! Ты жалкий лжец!"
Сейчас, слыша сам себя, Лу хотел сам разодрать себе горло и вырвать язык, чтобы больше никогда не говорить подобных слов. Нельзя, нельзя желать смерти! Особенно Сехуну. Ведь жить с ещё одним грузом вины, если любимый и правда погибнет, точно не сможет.
"
Ужасно... Я ужасен...
Папа... Мама... Неужели вы любили такое чудовище как я?
Что... Что если всё это... Всё, что происходит со мной... Это всё, чего я заслуживаю?
Прошу вас... Скажите, что мне делать?
Я... Просто хочу исчезнуть... Не хочу ничего чувствовать."
...Однако Лу не знал, что Сехун в тот момент и сам был бы рад исчезнуть. Лишь бы не чувствовать ту пожирающую боль в груди. Он так и не смог себя заставить обернуться, чтобы в последний раз посмотреть на любимого и сказать "Прощай".
В такую реальность не хотелось верить, в ней не хотелось жить, но... Но Сехун просто не мог себе позволить умереть сейчас. Ведь там, в той чёртовой стране, откуда так хотел сбежать, его ждут дорогие сердцу люди, нуждающиеся в нём как никогда. Поэтому запер все эмоции и чувства глубоко в душе, пока ехал на скоростном поезде до Шанхая... Спрятав лицо под чёрной маской, безликой тенью следовал с толпой по аэропорту, чтобы успеть пройти регистрацию и сесть на самолёт до Сеула. В наушниках звенела музыка, лишь отчасти способная заглушить боль расставания, но всё равно пытался сохранять безразличие как можно дольше. Как можно дольше...
Сотрудники аэропорта устало, но очень уверенно улыбались, желая хорошего полёта.
Больно...
Дорога до трапа самолёта казалась вечностью и каждая секунда этой вечности лишь усиливала желание сбежать – вернуться обратно в беззаботное лето, полное любви и нежности рядом с Лу Ханем. Но дороги назад уже нет – это лето никогда не вернётся, вместо него будет лишь бесконечная холодная осень. Ведь это лето погибло – убито точным выстрелом в самое сердце, одним телефонным звонком.
Сехун занял своё место, почти в самом хвосте, и попытался хоть ненадолго абстрагироваться от всего. Но... В момент, когда самолёт оторвался от земли и начал набирать высоту, сдерживать всё в себе становилось сложнее всего. Поэтому даже не заметил, как начал тихо плакать, наблюдая за тем, как за облаками скрывается место, где был так счастлив.
— Простите, что лезу не в своё дело, но... Если вам сейчас плохо, мы могли бы поговорить, — не слишком громко, но вполне себе серьёзно предложила девушка, сидящая рядом. Сехун на миг растерялся, стараясь быстрее стереть непрошенные слёзы.
— Вам показалось...
— Не думаю, что отрицая это, вам станет легче. Лететь нам ещё полтора часа, а я не стану брать за это деньги.
— Зачем тебе это?
— Не буду скрывать и что-то придумывать – мне просто скучно. Я, конечно, могу почитать мангу или просто вздремнуть под музыку, но... Даже если это наша первая и последняя встреча, если в моих силах помочь, я не хочу это игнорировать. Но, дело ваше, — незнакомка уже достала из своей сумочки том манги, открывая по закладке, чтобы продолжить чтение. Сехун поднял на неё заинтересованных взгляд, изучая свою соседку. Коротко стриженные волосы, окрашенные в синий, большие очки в круглой оправе на носу, максимально удобная одежда и куча пирсинга. Казалось бы, обычный фриковатый подросток, но...
— Давайте тогда познакомимся? Неловко разговаривать с тем, чьего имени даже не знаю.
— Сюньци, — девушка с тихим хлопком захлопнула мангу в руках и снова подняла взгляд, поправляя очки на носу, — Ким Сюньци.
— О Сехун.
— Так... О чём поговорим? Как на счёт музыки? Я обожаю музыку, слушаю совершенно любую и всегда люблю узнавать что-то новое. Какую музыку предпочитаешь слушать?
От такой внезапной смены направления в разговоре на миг растерялся и замолчал, но сам же поймал себя на мысли, что от этого и правда стало немного легче. Поэтому начал говорить об этом и время полёта уже не казалось таким долгим.
Жаль, что все проблемы нельзя решить так просто...
***
Всё казалось чужим и холодным, словно это вовсе не дом, а незнакомое место. Совсем не таким представлялось возвращение после долгого отсутствия. Совсем не так... Всё не так, как раньше.
И это лишь подтверждал взгляд Сюмин, блуждающий и печальный. Этот день казался ещё более тяжёлым, чем тот дождливый июньский, и эта непреодолимая тоска оседала тяжёлой едкой пылью на плечи, забивалась в лёгкие и ощущалась на языке. От неё невозможно избавиться, некуда бежать. И сейчас приходится смотреть в глаза этой реальности, расколотой на 'до' и 'после', в который раз...
Они втроём собрались в кабинете ещё по приезду, но вот уже минут пятнадцать напряжённо молчали после всего одной фразы.
"
— Сехун улетел обратно, похоже, что насовсем."
Тао задумчиво смотрел в окно, подпирая правой рукой лицо. Его взгляд вылавливал те незначительные движения ветра в листве клёна, хорошо видного из окон кабинета. Тонкие пальцы левой руки приглушённо отстукивали какой-то ритм по подлокотнику кресла.
Ифань стоял всего в паре метров, опираясь на письменный стол, и лишь время от времени поглядывал на него. В какой момент это стало так тесно его касаться? Взгляд снова скользнул по профилю Цзытао и уловил движения пальцев. Даже в такой момент, когда не знаешь с чего начать и как поговорить о проблеме, почему-то продолжали проскальзывать мысли о том, насколько же всё в нём прекрасно. И этот тихий ритм хотелось запомнить, слушать и рисовать в своём сознании... Но не сейчас. Не здесь.
— Что всё-таки между ними произошло? — Ву наконец задал тот самый вопрос, о котором каждый из них думал, но озвучить не решался. Сюмин вздохнул, всё ещё оставаясь почти неподвижным. Опираясь спиной о стену у второго окна, он лишь сильнее сомкнул руки в замке на груди.
— Я не знаю... Когда я вернулся сюда вчера вечером, застал момент их расставания. Сехун, он... Как будто потерял часть себя – раньше он никогда не уходил, не попрощавшись. Когда я позже попытался ему позвонить, его телефон был выключен.
— А Лу Хань? — Тао на миг поднял взгляд, глядя на старшего.
— Кричал в след, что ненавидит его и не станет ждать обратно. Я так и не смог поговорить с Лу – он заперся в своей комнате и, наверное, даже меня не слышал.
— А ведь всё начиналось так хорошо... — устало выдохнул Ифань. — Ничего не предвещало этой грозы.
— Вряд ли возможно предугадать, когда в нашей жизни может всё пройти под откос. Сегодня тебе хорошо и всё, что хотел, осязаемо, а завтра ты разбит на мелкие осколочки как фарфоровая кукла.
— Тао... — Ким смотрел на него и чувствовал ту самую звенящую тоску в словах.
Так, словно всё вернулось обратно, в прошедшую давно прошлую зиму.
Сжимая в руке
что-то, чувствовал холод в пальцах. Пусть это никак не помогало заглушить ноющую боль в сердце, хотя бы фантомная связь с прошлым сейчас всё же лучше, чем ничего.
— Я не могу осуждать Сехуна, ведь не знаю причин, но... Почему-то мне кажется, что сейчас он похож на меня в день, когда после пробуждения я узнал о смерти родителей... И мы снова так далеко, чтобы стать друг для друга поддержкой. Не знаю, как это объяснить – я просто чувствую...
— Это... Было здесь раньше? — Сюмин подошёл к столу, быстро и незаметно пряча это
что-то в карман куртки, и вытащил из-под папки "Личное" сложенный вдвое листок. Оба обернулись, наконец замечая это небольшое послание. Ким развернул лист и быстро пробежался глазами по тексту прежде, чем ответить. — Вот как... Он всё-таки оставил нам пару слов на прощание.
— И что в письме?
{
Не знаю, как и с чего начать. Никогда не писал писем, но иначе я не смогу донести до вас то, что сейчас чувствую.
Простите меня, я хотел остаться с вами, чтобы больше никогда не пришлось говорить 'прощай'... Но не вышло и это разрывает меня изнутри. Я хотел быть тем, кто никогда не предаст и не бросит, тем, кто может быть рядом, когда тяжело говорить... Но не стал им.
Я не могу представить, насколько больно сейчас Хани из-за того, что ухожу вот так... У меня даже не хватит сил оглянуться, чтобы сказать 'прощай', потому что иначе я не смогу уйти. Но я должен уйти и вернуться в эту чёртову страну, где не могу быть собой.
Мне позвонила мама – я слышал её голос со слезами, но всё ещё не могу поверить в то, что это случилось.
Моя сестра вместе с мужем погибла. Их самолёт упал недалеко от Инчхона пять дней назад, но только сейчас их тела нашли. Мама надеялась, что это ошибка, да и я тоже... Но это правда. Я собираю вещи и думаю о том, как там сейчас без меня мама и Аён. Я им нужен сейчас...
Крис, в день, когда я приехал, ты сказал, что у нас нет шанса всё исправить. Смерть близкого человека никак не поправима, мы можем только принять это и жить дальше. Я вот не знаю, как наша семья будет после этого жить дальше. У отца случился инсульт и сейчас он в больнице. Даже если мы не ладили и ссорились из-за моей ориентации, я боюсь потерять и его тоже.
Даже если зная правду, вы вычеркнете меня из своей жизни, я пойму. Я не смогу смотреть в глаза никому из вас, как и не смогу решиться позвонить.
Простите, что снова вас бросаю.
Прощайте.}
—
За что ты извиняешься, если в том, что случилось нет твоей вины... — Тао сам не до конца понимал, обращены ли эти слова к Сехуну или же самому себе. Его чуть дрожащий шёпот едва ли всколыхнул тишину, но даже так – Ифань всё равно смог расслышать. Но не стал себя выдавать. Упираясь ладонями о край стола, шумно выдохнул.
— Кто-то однажды сказал мне, что настоящая сущность человека раскрывается только когда он ломается. Как не странно, но ещё никогда простые слова не были настолько точными в реальности. И мне совсем не за что злиться на Сехуна. Даже если не всегда думал о последствиях, он всегда был хорошим другом.
Ненадолго в кабинете вновь повисло напряжённое молчание. Сюмин отложил письмо и незаметно покусывал губы, опуская взгляд.
"
И как мне сказать, что я тоже должен скоро уехать?"
— Сюмин, — голос Тао разом выдернул из этого потока мыслей, заставляя наконец поднять голову и посмотреть прямо в глаза. — Могу я кое-что попросить?
— А... Да, конечно.
— Собери всех в зале столовой. Я хочу поговорить со всеми.
— А как же Лу?
— Он упрямый как чёрт, вряд ли сейчас выйдет из комнаты. С ним я поговорю позже.
— Хорошо, я скажу им, — Ким кивнул и вышел из кабинета быстрой, но на удивление лёгкой походкой. Так, словно и не было ничего, что ещё всего пару минут назад так угнетало. На лице появилась улыбка, в ответ на эти слова.
"
Как будто ты не такой, Тао. Ты ещё упрямее, но, в отличии от Лу, ты сын своих родителей и способен меняться в лучшую, сильную сторону. И в этом твоя настоящая ценность."
...Уже через десять минут все рабочие пчёлки собрались в большом зале за одним столом. И пока все сходились, неловко подсаживаясь за стол, Тао лишь молчаливо ожидал. Облокачиваясь на край стола, упирался подбородком в сложенные замком пальцы – словно вокруг него время застыл, отпечатывая в сознании только те слова, что хотел бы сказать. Сидящий по правую руку от него Ифань лишь поглядывал на него, облокачиваясь на столешницу сомкнутыми в замок руками. Место напротив, по левую руку, продолжало пустовать. Наконец последним в зале показался Сюмин и наконец занял ещё одно свободное место рядом с Ву. Лишь сейчас Цзытао наконец поднял взгляд и опустил руки.
— Не хочу надолго отвлекать вас всех. По правде... Я совсем не знаю, с чего лучше начать. Думаю, мне стоило бы извиниться за то время, что я игнорировал вас всех. Вы – такая же важная часть этого дома, но я начал об этом забывать. Уже почти год прошёл с того дня и я думал о том, как бы сейчас поступили мама или отец. Уверен, они бы тоже сказали мне извиниться. Когда очень долгое время живёшь с кем-то под одной крышей, вы становитесь друг другу ближе... Совсем как семья. Все в этом доме – одна семья, так меня с детства учили родители...
По мере того, как Тао говорил, вокруг нарастало некое волнение и небольшая неловкость. Всё это выбивалось из уже устоявшегося уклада жизни после смерти супругов Хуан. И сейчас слышать это одновременно приятно, но... так неловко. Шаньли наблюдал за тем, как меняются лица горничных, что так любили сплетничать за завтраком, но предпочитал молчать. Всё же, в нём ещё оставалась гордость быть вне этого. Но нельзя не признать, что подобное собрание, впервые за долгое время, теплило в душе надежду на лучшие времена. Снова, как раньше...
Неловкость продолжала незаметно нарастать и одна из горничных, нервно сжимая кулаки на столе, всё же в какой-то момент не выдержала и резко подскочила. Все обратили на неё внимание и в зале ненадолго повисло молчание. Девушка упиралась крепко сжатым и кулаками о столешницу, не решаясь поднять взгляд.
— П... Простите... Простите, что я думала о вас плохо, господин Цзытао! Мне... Мне жаль, правда... — её высокий голос заметно дрожал, пока в глазах собирались слёзы. — Если захотите уволить меня...
— Цзюань, — также спокойно, как и до этого, ответил Тао, не давая ей договорить, — если хочешь что-то сказать, смотри мне в глаза. Я не смогу понять насколько искренние твои слова, если не увижу твои глаза.
Цзюань нервно сглотнула, всё ещё не решаясь поднять голову. Всё тело будто сковал иней из страха, и чужие слова казались острыми стрелами. Но всё же...
— Цзюань, подними голову и скажи это, глядя мне в глаза.
В его голосе не было прежнего холода, но слова настойчиво звенели в тишине. Девушка наконец выпрямилась и оглянулась на него.
— Мне... жаль...
— Я не собирался никого из вас увольнять. Я знаю вас всех не первый день и каждый делает свою работу идеально, — Тао улыбнулся, окинув взглядом всех присутствующих. — Вы лучшие рабочие пчёлки нашего дома.
— Это так странно слышать, но приятно, — заметила Юэмин, довольно хихикая. — Приятно когда твой даже самый маленький вклад ценится.
— Не думал, что скажу это, но тут я с тобой согласен, Юэмин, — вздохнул Шаньли, пожимая плечами.
Две других горничных, переглянувшись между собой, также поднялись со своих мест и поклонились в знак извинений.
— Нам тоже...
— ...очень жаль.
Учитывая их внешнюю схожесть и синхронность движений, голоса также звучали практически зеркально. Это стало уже привычным, что сёстры Лю могли говорить то по очереди, заканчивая фразы друг друга, то одновременно. И сейчас их общее извинение не звучало странно – скорее, уместно.
— Ли Хао и Си Хао... Вы всё ещё милые, даже с новым имиджем. Всё в порядке, садитесь. Надеюсь, что вы сможете сдержать слово и не будете говорить обо мне за спиной.
Сёстры Лю, а вместе с ними и Цзюань, согласно кивнули и вновь сели на свои места. Но эта заметная теплота снова начала тонуть в незаметно подкравшейся тоске где-то на дне тёмных глаз Тао, отчего его улыбка померкла.
— ...Как я уже сказал, все в этом доме – одна семья. И так уж вышло, что в каждой семье наступает момент, когда кто-то уходит. Мама говорила мне, что если кто-то, кого мы любим, должен уйти, стоит уважать его выбор. Именно поэтому я не стану больше никого осуждать за осознанный выбор. Если кто-то из вас захочет уйти, я не стану вас удерживать, но буду помнить и скучать. И если... — он заметно сильнее сжал пальцы в замке, на миг бросая взгляд на два пустующих места рядом. — ...если Сехун больше не приедет сюда, для меня он всё ещё часть этой семьи.
Я устал искать в других причину, чтобы не чувствовать вину за свои поступки, — последнее говорил практически шёпотом, опустив взгляд, поэтому даже не знал – было ли это обращение к остальным или же самому себе.
— Думаю, это правильное решение, — согласно кивнул Сянху, лишь наблюдая за всем происходящим. — Именно так и выглядит взросление.
— Не хотелось портить эту атмосферу, — всё же решился поднять эту тему Сюмин. Подняв взгляд, встретился глазами с Тао и на одном дыхании наконец озвучил то, о чём думал ещё в там, на крыльце, когда встречал его из этой поездки. — Но... Раз уж ты сам поднял эту тему, я хочу сказать об этом сейчас.
— О чём именно?
— Я тоже собираюсь уйти, Тао. Так что до конца осени буду искать себе замену.
— Можешь тогда сказать мне причину.
— У меня похожая ситуация, как и у Сехуна. Не хочу вдаваться в подробности.
— Вернёшься в Корею?
— Меня никто не ждёт на родине. Я полечу за океан, к своей сестре.
— Не думал, что нам придётся попрощаться так скоро...
— Я тоже, — Ким поднялся с места, — но иначе никак... — быстрой походкой направился к выходу и остановился только в холле. Прислонившись спиной к стене, медленно сполз вниз и зарылся пальцами в каштановые волосы. Сердце в груди билось испуганной птичкой, отдаваясь покалыванием в пальцах. Пути назад больше нет...
"
И как мне оставить всё позади, если вы все стали для меня слишком дороги? Ты стал для меня совсем как младший братишка, которого я всегда хотел, Тао... Я... Не могу выбирать между двумя местами, которые равноценно считаю своим домом. Прости меня, Мина... Они тоже... Моя семья."
***
Лу проснулся только когда за окном уже сгущались сумерки. Тело казалось таким неподьёмным и невообразимо болело как после драки. Уснул в наушниках, даже этого не заметив, а проснулся от того, что запутался в проводе и дышать стало тяжело. Хотя это не сильно отличалось от вчерашнего состояния. Хань продолжал лежать в том же положении, никак не пытаясь пошевелиться. Все чувства словно кто-то отключил – внутри только пустота. Огромная чёрная дыра, ещё недавно бьющаяся в груди любящим сердцем, теперь пожирала его изнутри этой нестерпимой фантомной болью.
Что теперь делать? Куда идти? Кому рассказать о своей боли?
Как жить дальше, если не можешь ничего почувствовать?
Можно ли это вообще считать жизнью?
Ответы на эти вопросы Лу Хань не знал. В наушниках продолжала звенеть музыка, но он даже не мог разобрать ни слов, ни мелодии – звуки вокруг рассыпалась на набор децибелов без какой-либо возможности их расшифровать. Перед глазами стояла завеса темноты и сфокусироваться на слабых очертания предметов не получалось. Даже собственное тело сейчас казалось чужим.
"
Разве... Это я?
А каким я был?
Кем я был?
Кто я?
Почему я не чувствую ничего, кроме этой боли и пустоты?
Мне страшно...
Кто-нибудь... Помогите..."
Неизвестно сколько это оцепенение длилось, но в какой-то момент ощущение тяжести собственного тела постепенно начало исчезать. Лу наощупь нашёл рядом телефон и прищурился, пытаясь сфокусироваться зрение на слабо светящемся экране. Значок заряда мигал красным с отметкой в 3%, в плейлисте в это время проигрывалась "Gasoline" Troye Sivan, а на часах было 22:57.
Осознание реальности всё ещё находилось в тумане, но это не так важно. Хань с большим усилием всё же заставил себя сдвинуться с места и поднялся с кровати. Также, всё ещё заставляя себя, отключил музыку и поставил телефон на зарядку.
Только бы не думать о нём, только бы не думать о нём...
В ушах продолжало противно звенеть, а каждый звук неприятно резал слух. Задумываться о чём-то не хотелось, поэтому просто повторял те же самые действия, что и каждое утро, собираясь на работу. И плевать, что сейчас уже ночь. Вот почему заставил себя подняться – шаткой и неуверенной походкой, то и дело натыкаясь в темноте на предметы, нашёл дверь в ванную и машинально включил свет. Слишком ярко.
Из-за сильной рези в глазах от яркого света на миг потерял ориентацию в пространстве и оступился. Падая, ударился плечом об края ванны и беззвучно проскулил от боли. Почему-то это немного отрезвило, хотя и не до конца. Но всё же, когда снова поднялся, действия начали приобретать смысл, правда, тут же снова превратились в бесформенное нечто в хаосе подавляемых мыслей. Хань хотел вспомнить, снова найти этот смысл и поэтому со всей силы ударил кулаком в стену. От удара рука начала адски болеть, как будто сквозь неё пропустили ток. Скуля от боли, Лу вновь почувствовал, что вот он – смысл, так упорно ускользаемый. Глядя на свою дрожащую руку с небольшими царапинами на костяшках, понемногу начал дышать глубже. Но стоило на миг поднять голову и взгляд зацепился за собственное отражение в зеркале.
Кто это? Почему оно смотрит на меня этим пустым взглядом? Прекрати!
Сам не понимая, что делает, со всей силы ударил кулаком по зеркалу. По гладкой поверхности пошли мелкие трещины, а в месте удара появилась вмятина. Стало только хуже – искажённое отражение пугало ещё сильнее. Лу Хань снова находился на грани панической атаки и уже ощущал, как по коже крадётся холод. Даже ноющая от боли рука никак не заглушала это мерзкое чувство внутри.
Прекрати... Сгинь! Прочь, монстр! Оставь меня в покое! Прекрати на меня пялиться и уходи! Уходи сейчас же!
Хань не понимал, где находится и что делает. А главное – почему. Ему казалось, что эти слова кричит вслух, пока продолжал в приступе панического страха что есть сил бить по зеркалу в попытке прогнать
этого монстра. Но этот крик был только в его голове, а монстром, так сильно пугающим его воспалённое сознание...
был он сам.
Зеркало потрескалось от ударов и упало, окончательно разбиваясь на острые осколки об пол. Кожа на костяшках правой руки полностью содрана в мясо и кровь из раны окрашивала онемевшие пальцы в алый. Но это было уже не важно. Потому что монстр наконец исчез и почему-то стало легче. Лу посмотрел на свою окровавленную руку и криво улыбнулся, начиная тихо хихикать. Скрипуче, до жути пугающе и безумно – этот приглушённый смешок звенел в лёгких и снова наполнял всё смыслом. Хань выдохнул, а потом лизнул кровь со своих пальцев. Солёная, с горьковатым привкусом, но...
Чёрт... Мне это нравится...
Уже совсем не думая ни о чём, стянул с себя рубашку, пачкая её кровью. Безо всякого страха ступая босыми ногами по осколкам стекла, снял остальную одежду и включил душ. Холодная вода, так внезапно бьющая по коже, сейчас ощущалась так остро, но от этого лишь сильнее возрастало чувство эйфории. Лишь сейчас смог дышать полной грудью, лишь сейчас тело наконец ощущалось как собственное, а не искусственная оболочка. Объяснить это на словах практически нереально, да и говорить об этом никому не хотелось. Точнее, не так – ни с кем говорить не хотелось. Потому что не видел в этом смысла.
Смывая усталость и кровь, постепенно осознание реальности начало возвращаться. И всё же, этого было мало. Хотелось чего-то большего, чего-то, что точно сможет заполнить пустоту новыми мыслями и ощущениями.
Даже не обработав рану как следует, вышел из ванной и начал одеваться. Он точно не знал, куда и зачем хотел пойти, но чувствовал, что сейчас нужно уйти. Не важно куда – важно вырваться из этой комнаты, из этого дома. Тело пробирала дрожь, от которой перед глазами всё качалось как на волнах, но Хань продолжал это игнорировать. Быстро надев джинсы и первую попавшуюся на глаза рубашку, накинул на плечи ветровку и на мгновение остановился посреди комнаты. Так, словно проснулся и непонимающим спросонья взглядом оглянулся на весь беспорядок. То, что казалось делом всего пары минут, на деле длилось больше получаса. В темноте ванной блестели осколки разбитого зеркала, на полу были разбросаны вещи из шкафа, по той или иной причине не подошедшие сейчас.
Когда он вообще успел всё это сделать?
Почему даже не заметил и не придал этому значения?
И зачем вообще подбирал одежду, если в городе его всё равно никто не ждёт?
Ответа на эти вопросы Лу, конечно же, не знал, да и не хотел искать. Ему сейчас плевать на всё это. Зачем обращать внимание на подобные мелочи? Именно с этой мыслью, что так понравилась ему, быстро откопал среди прочих вещей на полке давно уже забытый плеер. Всё ещё рабочий, что не могло не радовать. Но в момент, когда уже хотел уходить, случайно задел рукой стопку каких-то блокнотов и всё полетело на пол с глухим стуком. И в этот раз почему-то Хань не смог проигнорировать, а когда опустился на колени, чтобы собрать, внимание привлёк один из ежедневников, перетянутый ремешком. Открыв этот блокнот, Лу пролистал несколько исписанных страниц и в памяти промелькнули яркой короткой вспышкой какие-то смутные образы из прошлого.
Что это...сейчас было?
На страницах его почерком были написаны стихи с проставленными датами. И почему-то все эти неровные строчки с какими-то пометками и маленькими рисунками на полях, казались чем-то знакомым и... важным?
Хань снова закрыл ежедневник и решил забрать с собой. Не придумав ничего лучше, как спрятать под ветровку и плотно застегнуть её до самого верха. После чего быстро забрал наушники и плеер, кошелёк с небольшой суммой наличных и наручные часы. Забрав с собой кеды, осторожно выскользнул из комнаты. Из-за резких переключений от света к темноте не мог двигаться уверенно, поэтому прижимался ближе к стене и ступал как можно тише. По коридорам не было слышно ни звука – все уже спали. Спускался по лестнице тоже осторожно и медленно, но по мере движения всё же смог уже различать путь в темноте, поэтому с этим было легче. На первом этаже тоже стояла гробовая тишина и тихие мягкие шаги, утопающие в мягком ворсе ковров, никак её не тревожили. Уже у самых дверей надел кеды и отработанными движениями открыл своим ключом входную дверь. Тихо закрыв её за собой, после резко отбросил ключи в траву на обочине садовой дорожки.
Лу не задумывался над тем, что делает – просто действовал спонтанно, на поводу у минутных слабостей, созданных в искажённом сознании.
С тихим скрипом подошв по плитке дорожки, быстро прошёл к воротам, но потом вспомнил, что ключ от ворот был на той же связке, что и ключ от дома. Поэтому обогнув закрытые ворота, прошёл к самой стене гаража и там смог перелезть через ограду. Спрыгнул на асфальт уже по другую сторону стен, на минуту потерял равновесие и приземлился не так мягко, как хотелось бы. Колено, которым ударился об асфальт, наверняка содрано, ведь джинсы выбрал именно те, что с дырками на коленях, но это уже не важно. Лу Хань лишь отряхнул ладони от пыли, снова поднимаясь на ноги, и проверил, на месте ли спрятанный под ветровкой блокнот. Убедившись, что не выронил его при падении, достал наушники и плеер, снова включая музыку.
В ушах снова заиграла та же песня, что и во время пробуждения – кажется, "Gasoline" Troye Sivan, но сейчас особенно в это не вдумывался. С каждым шагом отдаляясь от особняка, чувствовал, как легче дышать. Как будто та тяжесть, что придавливала его ещё не так давно к кровати, существовала лишь в пределах этого места, и теперь отпустила из своей хватки окончательно. Закинув голову, с наслаждением вдыхал ночной прохладный воздух и выдыхал облачка пара изо рта.
Улицы города сейчас такие пустые и от того такие бесконечные, такие просторные и такие уютные для него. Здесь легко дышать, больше нет того мерзкого ощущения, словно в его груди растёт чёрная дыра, а сам он – лишь мерзкий гниющий труп, сохранивший способность двигаться. И было совершенно не важно, куда идти и что вообще ждёт его в этом городе, но одно знал точно...
"
Я не вернусь обратно."
Именно так думал Лу Хань, переходя дорогу на какой-то незнакомой улице. Вокруг было темно, в ушах громко звучит музыка, а мир вокруг ощущается как нечто абстрактное и незначительное. Но, возможно, в тот момент стоило бы хоть на минуту оглянуться вокруг и придать хоть немного значения этому окружающему миру. Ведь из-за того, что был так сильно отрешён и погружён в себя, даже не понял, что случилось. Тело пронзила резкая боль и с силой отбросило на обочину. Уже лёжа на холодном асфальте в пыли, Лу мутным расфокусированным взглядом пытался рассмотреть очертания мелькающих силуэтов вокруг. Какой-то шум, чьи-то далёкие голоса и ещё более далёкий гул машин. Всё, что сейчас явно ощущал — это тонкие струйки собственной крови, стекающие из носа и рта по щеке. Дышать больно, а голова болит адски. Глаза закрываются и сознание меркнет, притупляя боль в теле, а в голове лишь на мгновение промелькнула одна ясная мысль прежде, чем раствориться в забвении...
Я... умру прямо здесь и сейчас?..
