Прикажи мне здравствовать

В открытые двери балкона дышал холодный осенний ветер, тянущий за собою шлейф из сырости недавнего дождя. Бэкхён курил в одиночестве, задумчиво скользя взглядом по окнам соседних многоэтажек, видных отсюда. Заклеенные пластырями пальцы болели после продолжительной игры на гитаре, что теперь одиноко стояла у стены. В наушниках приглушённо играла музыка, мягко и ненавязчиво переплетаясь с мыслями также, как ниточки сигаретного дыма сплетались с дыханием ветра. Стряхивая пепел, он думал о том, как же сильно переживает за Чанёля. По приезду с моря, всё вернулось к тому же, что было до этого и Пак снова днями пропадает в мастерской. Так, словно уже забыл о том письме от подруги. Даже сейчас строки обращённые к нему, сильно врезаются в память и заставляют сердце сжиматься. Бэкхён злился – прежде всего на себя, что не может выразить своих чувств и поймать тот момент, когда проще всего дотянуться до своего любимого. Ведь Чанёль каждый раз как будто бы ускользает, оставляя по себе лишь теплоту заботы и бесконечный белый шум из попыток быть сильным. И это одновременно так бесит и так печалит, что едва ли можно выразить словами. И сердце понимает, что любить своё отражение также больно как и призрачную надежду на счастье в терновнике, но... Он может хотя бы попытаться... Из глубины этой полноводной реки мыслей и печали в реальность вернул звук захлопнувшейся двери и тихие шаги. Бэкхён убрал наушники, потушил дотлевшую сигарету и оглянулся, попутно разгоняя ладонью остатки дыма. Чанёль прошёл в комнату и устало упал на кровать. Между бровей пролегала задумчиво-огорчительная складочка, а тяжёлое дыхание выдавало ту самую сильную усталость, что бывает только у тех, кто очень долго прячет её в себе, умножая с каждым днём. Пак выглядел разбито и от одного этого вида становилось больно. Тихо вздохнув, Бэк плотно закрыл дверь балкона и приблизился к нему. Облокотившись на подлокотник своего кресла, лишь молчаливо рассматривал черты родного лица и никак не мог решиться заговорить. Понимал, что должен об этом сказать, должен сделать хоть что-то и ненавидел свою слабость. Взгляд невольно коснулся давно знакомого матово-чёрного корпуса мундштука в руке. Сжимая сильнее это маленькое напоминание о том, кто он есть, Бэкхён нашёл в себе те самые искорки решимости и желание взять всё под контроль. "Соберись! Ты зашёл так далеко ради этого, Бэкхён. Если дорожишь его чувствами, страх сам должен тебя боятся!" — Чанёл~и, — мягким движением утопая пальцами в его тёмных волосах, смог привлечь к себе внимание. Но Чан настойчиво избегал взгляда в глаза и это ранило лишь сильнее. Снова. Снова эти чёртовы стеклянные стены – стоило лишь сломать собственные, как снова упирается в новые, уже чужие. — Прости, Бэкхён~а, я очень устал. Давай не сейчас... — Чанёл~и, пожалуйста, не сбегай и поговори со мной, — продолжая перебирать в пальцах его волосы, Бэкхён рассматривал его профиль и пытался найти хотя бы какой-то отклик. Если не сейчас, то когда? Молчание между ними затянулось на минуту, на протяжении которой Чанёль лежал с закрытыми глазами и, казалось, был слишком далеко отсюда. — Прости меня, Бэкхён~а... В нашу поездку к морю я так повысил планку твоих ожиданий, а сейчас... — Да за что ты всё время извиняешься?! — не выдержал наконец старший, уже закипая от этой недосказанности. — Откуда ты знаешь какие у меня ожидания от наших отношений, если даже не можешь понять, когда я пытаюсь сделать для тебя хоть что-то? Чанёл~и... Ты ранишь меня этим, но я продолжаю стучаться в твои закрытые двери снова и снова в надежде, что твоя любовь ко мне всё же сильнее, чем страхи из прошлого! — Бэкхён~а? — Пак удивлённо распахнул глаза и наконец посмотрел на него. Бэк опустил руку, пытаясь выровнять дыхание – тяжесть на сердце мешала нормально дышать, расползаясь по коже колким холодом. Держать себя в руках и продолжать этот разговор оказалось сложнее, но отступать сейчас было бы ошибкой. Вот почему всё же смог выдохнуть и снова поднять глаза. — Я прекрасно знаю, что ты чувствуешь, Чанёл~и. Знаю, потому что тоже глотал эту едкую пыль и терпел каждый раз, когда меня били по рукам за каждую ошибку и слабость. — Всё в порядке, Бэкхён~а, я просто устал. Не волнуйся обо мне, я ведь сильный... — говоря это, Чан не мог смотреть в глаза и закрывал лицо рукой. — Оставь эту красивую ложь для других, Чанёл~и. Ты так хочешь соответствовать данному тебе имени в глазах других, что совсем забываешь о себе. — Моё... имя? — Пак всё ещё прятал лицо, но украдкой смотрел на него сквозь пальцы. — 燦烈 (Can Lie) – 'блистающий силой'. Имя, столь же прекрасное как и его носитель, не должно давить как терновый венец, Чанёл~и, — Бэкхён смог дотянуться до него и медленно убрал его руку, чтобы посмотреть в глаза. И был уверен, что слова всё же смогли достичь его сердца. Сжимая такую тёплую ладонь в своей, улыбнулся той грустной улыбкой, что бывает, когда наконец осознаёшь важную для себя истину. В памяти вновь прозвенели слова из песни, которую не так давно слушал в одиночестве. Пусть не совсем так, как в оригинале, но эти строки сейчас звучали из самого сердца: — ...I grabbed your face and that's when I said: I like that you're broken Broken like me Maybe that makes me a fool I like that you're lonely Lonely like me I could be lonely with you! — Бэкхён~а, — Чанёль уже не мог отвести взгляд. Слова Бэкхёна обезоруживали, сметали сейчас все эти барьеры, что годами скрывали слишком уязвимую душу глубоко одинокого мальчика. И дальше отрицать уже не было ни сил, ни желания, как и необходимости. — Чанёл~и, я не стану осуждать тебя за то, что тебя некому было научить любить себя. Сейчас в твоих глазах я вижу себя из прошлого и от этого мне больно. Ты сломлен как я – скованный годами взращиваемым чувством вины и долга перед теми, кому не обязан ни грамма своей души. Я вижу все твои страхи не оправдать ожидания строгого отца, которому нужен был лишь наследник дела всей его жизни. Я вижу твою тоску по материнской любви, которой был лишён как последней защиты перед жестокой критикой окружающих. Твоё сердце болит также как и моё тогда, Чанёл~и – от правды некуда бежать. Но я знаю, что не случайно появился в твоей жизни, также как и ты в моей. Ты стал моей силой, той недостающей частью, которую я не надеялся найти. Ты был со мной рядом, держал мою руку и согревал моё сердце в своих тёплых руках, когда мне было так это нужно. Твой голос пел для меня, чтобы я наконец смог взглянуть в глаза своему страху и отпустить ту боль, которая пожирала изнутри много лет. А сейчас ты бежишь от меня – боишься не быть идеалом той любви, которую представлял сам. Но, Чанёл~и, ты не можешь прожить всю жизнь на коленях – ты всегда заслуживал большего. И ты сам стоишь намного больше, чем оцениваешь себя. И если в твоей жизни не было такого человека, то им стану я – у меня был такой человек, кто научил любить. И первая истина любви – желая любить, будь готов не только лишь отдавать, но и принимать. Вторая – не полюбив себя, не узнаешь всей полноты любви другого. И, наконец, третья истина – любовь нужно чувствовать, а не пытаться заслужить, ведь её с рождения заслуживает каждый. Запомни и никогда не забывай это, Чанёл~и – я люблю тебя, а не какие-то призрачные ожидания. Потому что именно ты и есть мой идеал! Чанёль смотрел в его глаза и сам не замечал, как кожу холодит одинокая слеза. В душе смятение – одновременно так больно и так хорошо. Просто потому что никто не сказал ему таких простых, но важных слов раньше. И сейчас эта горечь от пустоты в сердце наполнялась не привычным, но таким желанным теплом понимания со стороны любимого человека. Слова застревали в горле и дышать становилось трудно из-за слёз, но всё же нашлись силы улыбнуться и в тишине комнаты наконец прозвучало хриплое: — Спасибо за это, Бэкхён~а. Я люблю тебя... Правда люблю... Тот лишь покачал головой и раскрыл свои объятия для него. — Иди ко мне, моё солнце. Чан медленно поднялся и подсел ближе, оказываясь в крепких руках любимого. Прижимая его к себе, Бэк уже не утопал в объятиях, но сам пытался спрятать в своих руках то самое ценное, что никогда не сравнится и не оценится деньгами. Нет ничего более ценного, чем человек, готовый усмирить твоих демонов. И сейчас он смог сам стать таким человеком для Чанёля – ещё одна значимая победа в этой жизни. — Чанёл~и, я ценю то, что ты стал моей силой, но тебе не нужно нести на своих плечах всю боль за нас обоих. Я ведь уже говорил тебе – я не хрупкий и могу разделить с тобой всё, что тяжело удержать в одиночку. В тебе самом скрыто безгранично сил, но не трать их на то, что лишает тебя свободы выбора. Ты никому ничего не обязан и то, как жить и чем заниматься – решать только тебе. Ведь об этом и говорила твоя подруга. — Но я не могу так... Это моя работа... — Чанёль, прекрати! Ты ничего не обязан своему отчиму и никогда не был обязан – он сломал тебя без сожалений и никогда не замечал того, что хотел ты. Его больше нет, а я есть! И буду с тобой, чтобы не позволить тебе и дальше прожигать жизнь! Разве тебе не хочется самому увидеть мир и создать нечто прекрасное? Стань же и в этом отражением меня, а я помогу тебе засиять ярче звёзд. Можешь не сомневаться. — Я верю тебе, Бэкхён~а, — улыбнулся Пак и выбрался из его хватки, чтобы снова посмотреть в глаза. Вот только в тот момент, когда их губы почти слились в поцелуе, в тишине квартиры раздался звонок в дверь. Бэкхён лишь успел увернуться и скрылся в коридоре. Щелчок замка на двери и негромкие голоса в коротком разговоре. Из-за всего сказанного до этого в ушах стоял лёгкий гул и все окружающие звуки никак не воспринимались внятно. Слишком много эмоций и чувств смешались вместе – нужно время, осознать всё. ... Когда замок на двери снова щёлкнул, тихий шорох колёсиков по полу заметно отдалился, а из кухни доносились приглушённые звуки возни и лёгкого звона стекла. Чанёль поворошил свои волосы и оглянулся по комнате, после чего всё же сам решил выйти из комнаты. Всё-таки, было интересно узнать, что такое важное помешало их моменту близости. Бэк тем временем разбирал содержимое небольшой коробки. — Что это только что было? — с явным недоумением спросил Чан, опираясь плечом о дверной косяк. — Курьер приходил, я как раз ждал его до того, как ты вернулся, — Бэкхён с довольной улыбкой рассматривал этикетку на бутылке вина из самой посылки. — Красное полусухое этого года, прямо как я люблю. Чунмён знает, как меня подкупить, хитрый чёрт. — Напомни, о ком ты сейчас? — Ким Чунмён, мой старый друг и глава KJM Ent. Я не так давно с ним созванивался и поделился тем, что мы с тобой теперь в отношениях. Обычно, последние лет шесть, в начале сентября мы собираемся вместе в абсолютно любой стране, где находимся. Пьём глинтвейн и жалуемся на одиночество. В этом году я уже не один, а у него завал на работе. Так что он прислал это в качестве благодарности за то, что ты обо мне заботишься. — То есть он просто прислал обычное недорогое вино в качестве благодарности? — Ты думаешь слишком скучно, прямо как старшее поколение, — Бэк поставил бутылку вина на стол и следом вытащил также бережно упакованные прозрачные кружки с надписью "Sweater Weather" на каждой и пакетики со специями. После чего убрал коробку и снова посмотрел на него. — Чанёл~и, даже в самые обычные вещи можно вложить смысл. Когда понимаешь, что жизнь не построена на строгих правилах логики, начинаешь смотреть на мир совершенно иначе. — Прости, наверное, это звучало странно от меня после нашего свидания под звёздами. — Это всё ещё самое романтичное, что со мной случалось, — довольно улыбнулся Бэкхён, после чего взял из оставленного на столе пакета апельсин, подкидывая вверх, — у тебя ведь нет аллергии на апельсины? — Нет. — Отлично. Хочу, чтобы ты тоже попробовал мой глинтвейн. Такого тебе точно не подадут ни в одном баре. И пока старший колдовал над напитком, Чанёль наблюдал за его сосредоточенным видом. Тонущий в уже присвоенной чёрной толстовке, с привычными очками на носу и подобранной невидимками чёлкой, Бэк излучал тот самый домашний уют, которого так не хватало в одинокие осенние вечера. И даже сам не заметил, когда появилось это желание снова обнять. Пак медленно приблизился и обнял его со спины за плечи. — После нашего разговора снова появилась необходимость в проявлении нежности? — с лёгкой насмешкой спросил старший, помешивая вино на плите. — Что-то вроде того... Всегда хотелось вот так обнимать любимого человека, — Чан слегка упирался подбородком в его плечо и улыбался. Постепенно горечь от выплеснутой боли угасала, оставляя по себе только чувство завершённости. — Чанёл~и, можешь пока что выбрать музыку. Кстати, как ты относишься к красному полусухому вину? — По правде, раньше мне как-то не доводилось пить вино. — Значит сегодня открою для тебя новый спектр вкуса. Послушно разомкнув объятия, Чанёль вышел из кухни. В спальне, попутно переодеваясь из рабочей одежды, снова и снова думал обо всём сказанном. По привычке надел жёлто-оранжевую толстовку с лого группы The Neighbourhood, на мгновение задержался у зеркала и в отражении позади себя заметил гитару. В голове сама собой прозвучала знакомая песня, как только взял в руки инструмент и настроил струны. Начиная тихо наигрывать аккорды, вышел из комнаты и снова остановился в дверях кухни. Прямо сейчас внутри разливалось приятное тепло и пока пальцы скользили по струнами, в созданной мелодии прозвучали слова песни: — All I am, Is a man, I want the world, In my hands. I hate the beach, But I stand, In California with my toes in the sand. Use the sleeves of my sweater, Let’s have an adventure... Бэкхён улыбнулся, добавляя в горячее вино нарезанные кружочки апельсина и, попутно слизывая с пальцев кисловатый сок, сам подхватил: — Head in the clouds, But my gravity’s centered. Touch my neck, And I’ll touch yours, You in those little high waisted shorts... Чанёль подошёл ближе и подсел за стол. Их разделяли всего лишь пару метров. Но мысленно они оба были где-то под облаками – глядя друг другу в глаза, вместе пели эту песню своего осеннего уюта: — She knows what I think about, And what I think about, One love. Two mouths. One love. One house. No shirt. No blouse. Just us. You find out. Nothing that I wouldn't wanna tell you about, no... Огонь погас с тихим щелчком и в следующий миг, уже приблизившись вплотную, Бэк слегка сжал руку на его плече. Чан склонился ближе и посмотрел прямо в глаза. Струны гитары замолчали, а голоса постепенно сошли на шёпот: — Cause it’s too cold For you here, And now so let me hold both your hands in, The holes of my sweater! На этот раз уже ничто не могло им помешать. Пак мягко обхватил пальцами его подбородок и поцеловал. От одного лишь касания по коже зажигалось пламя, а сердце танцевало свой безудержный танец. Бэкхён отвечал с жадностью, зарываясь пальцами в тёмные волосы на затылке, игриво покусывал губы и просто таял в неге этого поцелуя. На языке стойко ощущалась горечь сигаретного дыма, но она казалась такой незначительной после того, насколько огромный шаг вперёд им удалось сегодня сделать. Этот день уже стал особенным для них. — Я чувствую, как ты горишь, — прошептал Чанёль, хитро улыбаясь, стоило им только остановиться. — Это намёк на продолжение? — Заткнись, бесстыдник! Ты же знаешь, что я иначе не реагирую на то, как ты поёшь! Или ты ожидал чего-то другого, когда исполнял песню, где есть строчки вроде "touch my neck and I'll touch your" и "No shirt. No blouse"? — Нет, я на это и рассчитывал. Бэкхён вздохнул, прислоняясь лбом к его лбу, коснулся пальцем его губ. — Именно это мне в тебе и нравится – ты знаешь мои слабости. Каждый раз используешь их, чтобы я снова и снова в тебя влюблялся. — Единственная моя слабость – это ты, мой Шелкопряд. ...За окном медленно опускались сумерки, а на маленькой кухне мягко горели маленькие огоньки свечей. Из старого магнитофона тихо играла музыка. Неспеша растягивая яркое сладкое тепло на языке, они пили глинтвейн и говорили о чём-то, что совершенно никак не затрагивало их привычную рутину. О мечтах, музыке, о книгах и фильмах, о каких-то случайных моментах из прошлого. Между строк этого диалога Бэкхён предложил посмотреть фильм и эта идея ещё больше прибавила смысла в их особенный вечер.

***

В этот день солнце с самого утра пряталось за серым куполом из облаков, а ветер веял холодом прошедшего дождя. С того происшествия прошла уже неделя и ровно три дня с их знакомства. Но Лу ничего не чувствовал – для него как будто ничего не изменилось. Или... Почти ничего. Кое-что он всё-таки чувствовал – холод. Сильный, колкий, пронизывающий до костей холод, от которого невозможно сбежать. Словно этот холод исходил изнутри и стоило попытаться согреться, только усиливался. — Лу, — подойдя ближе, Дери привлёк его внимание и, стоило только обернуться на этот голос, как на плечи мягко опустилась тёплая кофта персикового оттенка. На немой вопрос, Кунхан только пожал плечами и сделал шаг назад. — Ты постоянно пытаешься согреться, так что я купил её для тебя. — Спасибо, — Хань сильнее натянул кофту, хотя от этого практически ничего не изменилось. — Лу, что с твоей правой рукой? Сломана только левая, но врач сказал, что на правую наложили около семи швов, — Вон смотрел на него с ожиданием и раньше от такого взгляда уже стало бы неуютно, но сейчас... Лу Хань даже не поднял взгляд – лишь вновь посмотрел на свою правую руку, которая болела при каждом движении пальцев. В памяти по многочисленным осколочкам воспоминаний того вечера складывался алгоритм действий и от этих оборванных и смутных образов той ночи по коже сильнее пробегал холод. Сильнее сжимаясь в попытке согреться, прятал взгляд. — Да, эти раны я получил до того, как покинул дом. Я... разбил зеркало в своей комнате. — Ты злился на Сехуна? — Нет... — Хань сам не понял, как сошёл на шёпот. — Мне было страшно. Страшно от того, что я остался один. Страшно настолько, что я не смог узнать даже своё отражение, поэтому разбил зеркало. Мне кажется, я схожу с ума и боюсь, что могу навредить ещё кому-то... — Лу, — на плечо опустилась тёплая рука и Хань поднял голову, встречаясь с чужим взглядом, — можешь не бояться, я остановлю тебя, если это понадобиться. — Спасибо, — кивнул Лу, снова замолкая и пряча взгляд. — Ты уже обедал? Если нет, я могу составить тебе компанию... — Не хочу. Ненадолго между ними повисло неловкое молчание. Кунхан пытался понять, о чём же думает этот странный парень, но как не пытался, не мог придумать тему для разговора. По сути, они всё ещё чужие друг для друга и узнавать кого-то с нуля очень сложно. Особенно, когда человек сам не хочет идти на контакт и говорить о себе. Но Лу был переменчивым в своих решениях – то вот так запросто рассказывал о себе, то молчал, не глядя лишний раз в глаза. — С тобой точно всё нормально? Ты продолжаешь дрожать. — Я не уверен, почему мне так холодно... Но... Возможно, причина именно во мне. Не так давно... Я бросил курить. А сейчас мне больше всего хочется сорваться и снова выкурить три сигареты подряд. — Не уверен, что понимаю, насколько тебе сейчас плохо... Но я хотел бы помочь, — Дери поднялся с места и по привычке спрятал руки в карман толстовки. — Я куплю нам кофе. Ты какой больше любишь? — Чёрный покрепче и без сахара. — Я скоро вернусь, — хотя бы так удалось разбавить эту обстановку и, тихо скрипнув подошвами кроссовок, Кунхан вышел в коридор. Он едва ли мог заметить, каким взглядом проводил его Хань. В этом взгляде потемневших от печали глаз читался только один вопрос – почему он не сказал также перед уходом?.. По пути до кофейного автомата, недалеко от стойки регистратуры, Дери краем глаза заметил какую-то знакомую фигуру и на миг остановился. Присмотревшись, смог вспомнить, почему этот человек показался ему знакомым. Это ведь... Тот, кто тогда первым пришёл к Лу... Кажется, его зовут Сюмин? Сюмин стоял напротив регистратуры, опираясь спиной о стену, и отстранённо рассматривал проходящих мимо людей – так, будто искал кого-то. В момент, когда их взгляды наконец встретились, мужчина жестом попросил подойти ближе. Дери немного растерялся, оглядываясь по сторонам – правда ли это адресовано ему. Но потом, когда понял, что смотрят именно на него, вновь повторяя тот же жест, вздохнул и наконец подошёл ближе. — Медсестра сказала, что это ты приехал с Лу на скорой, — спокойно начал разговор Ким, но вовремя вспомнил, что не представился и протянул руку, — наверное, сперва стоит представиться... — Вас ведь Сюмин звать, да? — Да, это моё имя – Ким Сюмин. Мы разве могли встречаться раньше? — Бар "Only Human", 17 июня, сразу после концерта, — напомнил Дери, — DJ Deri – это я. — А, вот как... Что-то такое припоминаю... — Скажите, зачем вы здесь? — Можешь сперва назвать своё имя? — Вон Кунхан. Так вы ответите мне? Вы ведь вроде как поссорились с Лу. — Кунхан, я не знаю, что ты там слышал, но это не была ссора. Во всяком случае, я так не считаю. Я знаю Лу уже десять лет и для меня он как младший брат. Даже если он пытается что-то от меня скрывать, я всё равно пойму это, стоит посмотреть в глаза. Но сейчас не об этом. Я здесь по просьбе Тао и хотел узнать, что на самом деле случилось. Почему именно ты тогда приехал с ним? — Вы не доверяете мне и будете правы – да, это я тогда ночью сбил его. Но... Мне правда жаль, что так случилось, поэтому сейчас я пытаюсь наладить с ним общение. Я понимаю, что Лу ищет поддержки, чтобы не оставаться один, но не хочет обращаться к вам – боится доставить проблем. Вряд ли я смогу дать ему тоже, что вы – я слабо понимаю, что такое любовь и забота. Но хочу сделать всё возможное. Сюмин слегка улыбнулся, выслушивая такой честный ответ. — Ты гораздо честнее, чем я думал. Если это так, нам не стоит переживать за Лу, — после чего достал из кармана визитку и протянул ему. — Это от Тао. Пожалуйста, держи его на связи по возможности, ладно? — Хорошо, я попытаюсь. Хотя ничего не обещаю, — эта попытка казаться холоднее после всего сказанного выглядела немного по-детски, но всё же звучало слишком честно. Ким довольно улыбнулся и похлопал его по плечу, после чего лишь кивнул на прощание. Оставляя своего собеседника в некоем недоумении, покинул больницу и направился навстречу продрогшему сыростью городу. Ветер слегка подгонял в спину, заставляя сильнее кутаться в осеннюю куртку. Из-за невысокого роста и слишком юной внешности, в этой куртке с высоким воротником его было легко спутать с подростком. Вот только сейчас Сюмин всё меньше ощущал связь с этим возрастом – возможно потому, что не хотел вспоминать то время. Ведь, будучи ещё четырнадцатилетним подростком, на его плечи свалилось разом слишком много – то, из-за чего многие просто ломаются. Но со временем всё это понемногу покрывалось пылью и копотью прошлого, становясь тем самым неприглядным тёмным уголком в душе, куда редко кто заглядывал. Да и не особо то хотелось что-то там ворошить. Куда больше его устраивали другие воспоминания – из времени здесь. Незаметно замедляясь, Сюмин достал из кармана куртки одну руку и разжал кулак. Этот кулон всегда с ним – с того самого дня, как судьба так благосклонно свела его с одним из самых прекрасных людей. Этим человеком была Мин Хуалин. И от одного лишь её имени, всплывающем в мыслях, становиться теплее, а перед глазами проносятся, точно кадры из кинофильма, моменты того времени. На мгновение вынырнув из потока мыслей, Ким оглянулся – сам не заметил, как неосознанно забрёл на мост над набережной. На лице снова всплыла улыбка, когда подошёл к краю и облокотился на перила, глядя на водную гладь реки Янцзы, что уходила далеко за горизонт. Помнится, в Корее тоже есть похожее место, вот только вид там более зловещий, да и слава дурная... А здесь всегда спокойно и легко – так, словно река забирает у тебя всё внимание и стирает границу между городом и своим берегом. Сложно передать это словами, ведь проще почувствовать, как на мосту приглушаются звуки и весь город становиться всего лишь фоном для твоих мыслей. На ладони едва блестел в слабом освещении кулон – напоминание о дне их встречи, которая произошла именно здесь, на набережной. И это было так мило, но так нелепо, что какая-то случайность могла стать судьбоносной. Сюмин выпрямился, собираясь уходить, ведь дома ещё хватало работы. Но в этот момент кулон выскользнул из рук и полетел вниз. Сердце на миг замерло, но Ким тут же успокоил себя, ведь стоял достаточно близко к опорам моста и внизу как раз был берег, покрытый жухлой травой. Вот туда и свалилась вещица – найти не так сложно, как выловить из глубокой реки. Именно такими мыслями успокаивал себя Сюмин, быстро спускаясь на набережную. Однако когда уже прошёл пологий спуск и оказался у самых опор моста, заметил там парня. Сидя прямо на траве, незнакомец выглядел потрёпанно – старые поношенные кроссовки с вьевшимися пятнами от травы и грязи, припыленные джинсы и такая же, в пыли и грязи, серая ветровка. Короткие, грубо обстриженные волосы ворошил ветер, лишь добавляя беспорядка. Острые черты бледного лица казались ещё более грубыми из-за мелких царапин и огромного синяка на скуле, вероятно, полученных недавно. Глядя на течение реки перед собой из-под прикрытых век, парень сильнее сжимал руки вокруг согнутых колен и поджимал тонкие губы, явно погружённый в свои мысли. Вот почему чужое присутствие и тихий спокойный оклик заставили его испуганно, даже нервно дрогнуть и лишь слегка повернуть голову. — Прости, я выронил здесь одну вещицу и хотел поискать. Ты случайно не видел её здесь? — Смотря о чём идёт речь, — хрипло, но спокойно ответил незнакомец, всё ещё не поднимая взгляда. Всё его тело пребывало в заметном напряжении, готовое в любую минуту сорваться с места и сбежать в случае опасности. Это сложно не заметить, вот почему Ким не спешил подходить ближе – таких людей нельзя пугать резкими движениями, если не хочешь последствий. Между ними было примерно метра четыре расстояния и сокращать его не было необходимости сейчас. — Кулон на тонкой цепочке, круглой формы с женским профилем на нём. Я случайно уронил его сюда, пока стоял на мосту. Мне не хотелось бы его потерять, ведь это многое значит для меня, — Сюмин неловко улыбнулся, чуть оттягивая воротник куртки за бегунок на молнии, и только тут ощутил нечто на подобии дежавю. А ведь... Ведь она тогда почти также и говорила... Это ли не шанс? Парень оглянулся вокруг себя и поднял из жухлой побуревшей травы названный кулон, держа за цепочку. — Ты об этом? — Да, большое спасибо, что нашёл его. — Тогда забирай и уходи, — довольно холодно отчеканил на это незнакомец, продолжая прятать взгляд. Ким неспеша подошёл ближе, но всё же остановился в паре метров. — А я могу узнать твоё имя? — С чего бы мне говорить своё имя тому, с кем вижусь в первый и последний раз в своей жизни? Если пришёл за этим кулоном, забирай и уходи. — Может это не последний раз, ты ведь не можешь знать наверняка. Я лишь хотел узнать имя того, чью жизнь я могу изменить к лучшему. Конечно, если ты этого сам захочешь. — Что? О чём ты? — это удивление отпечаталось на лице парня так явно, что он совсем забыл о своём страхе и поднял на собеседника свои большие разноцветные глаза. — Когда-то давно, на этом же месте, я встретил человека с этим кулоном, кто изменил мою жизнь и подарил мне дом. Сегодня всё повторилось совсем как тогда, поэтому я говорю это тебе. Ты хотел бы изменить свою жизнь к лучшему? — В...возм... возможно, — наконец вышел из этого оцепенения и грубо отчеканил, снова пряча взгляд, но уже по понятной причине. — Но с чего мне вам верить? — Я дам тебе время подумать, а кулон оставлю как залог. Я буду приходить гулять сюда каждый вечер с пяти до шести – в любой из этих дней можешь прийти и дать мне свой ответ. Если нет – просто отдашь мне кулон и мы разойдёмся. — Ты такой странный тип, я не могу тебе доверять просто потому что ты заявляешься сюда и рассказываешь мне о том, что наверняка придумал только что. Откуда мне знать, что ты не сдашь меня копам, если я приду сюда завтра в указанное время? — Я даже имени твоего не знаю, с чего бы? Да и что я им скажу, я ведь вижу тебя впервые? — Ты видел мои глаза – этого достаточно, чтобы запомнить. — Единственное, что я думаю – то, что твои глаза очень красивые, — улыбнулся Сюмин, после чего попятился, медленно следуя к выходу. — Меня кстати Ким Сюмин зовут, будем знакомы, мальчик с красивыми глазами.