***
— Что ж, закончим на сегодня, — устало улыбнулся Сюмин, когда они вдвоём вновь вернулись в дом. За работой не замечаешь, как летит время. Понемногу, но всё же стажировка проходила гладко и размеренно и Ким даже радовался тому, что доверился интуиции, а не расчёту и строгой логике. Чен шёл чуть позади, слегка разминая плечи после довольно длительной уборки в саду, а когда поймал на себе чужой взгляд, слегка дёрнул бровь. — Ты прекрасно справляешься, Чен. Похоже, с растениями ты ладишь намного лучше, чем с людьми. — Всё потому, что растения бывают намного гуманнее, чем люди, — расслабленно пожал плечами в ответ, но потом всё же честно признался: — а ещё в приюте я помогал одной девочке в саду, так что кое-что я умею. — Надеюсь, в этом списке есть также умение улыбаться, — вздохнул Сюмин, сунув руки в карманы, — мы знакомы уже неделю, но даже когда мы наедине, ты не улыбаешься. — Может, я просто разучился это делать? Слишком давно у меня не было причин радоваться. — Значит этому тоже стоит научиться, — Ким достал из кармана телефон, проверяя недавние сообщения, после чего ненадолго притормозил почти у самой двери комнаты. Чен удивлённо выглянул из-за его плеча. — Что такое? — А, мой друг времён студенчества сейчас проездом в городе, предложил встретиться. Давно мы не общались вживую... — Сюмин с тёплой улыбкой перечитал сообщения, после чего кивнул сам себе и снова обернулся к нему. — Меня не будет где-то часа три, может больше, если кто спросит. Уверен, ты найдёшь, на что потратить свободное от меня время. — Говоришь так, будто ты мне мешаешь, — старший только тихо хихикнул на эту обиженную мордашку и взьерошил его волосы, едва касаясь. Именно так они разошлись. Что не говори, но всё же Ким прав — немного свободного времени наедине отдельно от него не помешает. И парень точно знал, на что потратит это время, когда решительно толкнул дверь библиотеки. В зале он застал только одну из близняшек, что довольно ловко убирала пыль с книжных полок. Заметив чужое присутствие, Лю ненадолго отошла от стеллажей и обернулась. — Что-то ищешь, мальчик-звезда? — Можешь обращаться ко мне по имени, а то это странно звучит, — попросил Чен, но потом поднял глаза и на миг завис, как будто пытался что-то вспомнить. Девушка только хмыкнула, улыбаясь. — Вспоминаешь, как нас с сестрой различать? Я Сихао, старшая и люблю украшения голубого цвета, — она неспеша спустилась к нему и показательно потрясла запястьем с несколькими браслетами из голубого бисера. — Сестра же любит розовые заколки. Именно так нас все различают. Но ты ведь не это хотел узнать, да? — Спасибо, буду знать. Ну... Я хотел позаниматься здесь, только вот... Не совсем уверен... — Послушай, Чен, это, конечно, не моё дело, но... Лучше тебе уладить разногласия с Цзюань. Не думаю, что игра стоила свеч. — Стоп, какая ещё игра? — с недоумением посмотрел на неё парень. — Я не совсем понимаю, о чём ты. — Ладно, скажу проще – ты зря на неё разозлился и накричал. Пусть по ней и не скажешь, но Цзюань довольно ранимая, а твои слова её сильно задели. — Я знаю, — Чен виновато опустил взгляд, — но не могу себя контролировать в приступе паники. С Сюмином тоже так было, но он не стал со мной говорить, пока я не успокоился. А сейчас я даже не могу с ней поговорить, чтобы объясниться. — Всё потому, что... — начала было Сихао, как в этот момент в библиотеку довольно шумно ворвалась её сестра. — Всё потому, что она заперлась у себя в комнате, объясняя всё плохим самочувствием из-за женских дней, — Лихао довольно небрежно и шумно опустила на журнальный столик упакованную посылку. — Привет, срочная доставка! — Тебе бы ещё научиться не сдавать подругу, — вздохнула старшая Лю, сомкнув руки в замок. — Вы же вроде близкие подруги, чего так просто расписываешь всё? — Во-первых, я за неё же переживаю, а во-вторых, её цикл всегда три дня, так что сегодня это не прокатит. — Может тогда ты предложить что-то дельное в этой ситуации? — Так и знал, что вы опять где-то вместе, — все трое едва ли не подпрыгнули, оборачиваясь. У дверей лифта за ними наблюдал Тао. Обе сестры тут же виновато поклонились, синхронно извиняясь за шум. — Лихао, тебя Юэмин искала. — А, ой... — девушка нервно поправила съехавшие заколки в волосах и выбежала из библиотеки. — Вы что-то хотели, господин Цзытао? — спокойно спросила Сихао, на что Цзытао только закатил глаза. — Говорил же обращаться ко мне по имени, этот официальный тон меня начинает раздражать. Я здесь потому, что хотел поговорить с Ченом. Лю с пониманием кивнула и тоже покинула зал библиотеки. Глядя ей в след, Чен заметно нервничал. Впрочем, это не отменяло того факта, что за всё время здесь Тао внушал доверие. — Так ты хочешь помириться с Цзюань? — такой прямолинейный вопрос сразу же дал понять, о чём будет разговор. И уже не оставалось ничего, кроме как согласиться. Тао довольно улыбнулся, приблизившись и лишь мельком взглянув на оставленную посылку. — Тогда я дам тебе не только совет, но и повод для разговора. — Было бы неплохо, — немного неловко улыбнулся Чен, но Цзытао резко щёлкнул пальцами, тем самым заставив его поднять взгляд. — Тебе пора отказаться от привычки быть удобным для всех. На собеседовании ты показал себя куда лучше. Если кто-то хочет тебе помочь – всегда принимай это как должное. Если ты хочешь наладить с кем-то общение – будь настойчив, это твоё право. А ещё никогда не отводи взгляд, если уверен в своей правоте – не ты должен боятся других людей, а тебя. — Хорошо, я запомню, — от этих слов Чен ощутил небывалый прилив уверенности и даже заметно расправил плечи, уже безо всякого смущения выдерживая чужой взгляд. — Что же на счёт повода, то... — Цзытао взял в руки посылку и в пустой графе получателя сам вписал "Инь Цзюань", после чего протянул этот свёрток Чену. — Отдай это ей, подарок. Сегодня у неё день рождения. — Вы... — парень удивлённо застыл, забирая посылку. — Вы всегда такой? — Я помню все важные даты, если ты об этом. — Но почему вы сами не подарите это ей? — Цзюань не знает, что это я каждый год дарю ей именно то, что она хочет. В конце концов, не так важно, кто дарит, если это искренний жест. — Звучит странно, не уверен, что могу понять... — Чен пожал плечами, чувствуя, как где-то в глубине души что-то больно кольнуло от этих слов. Это замешательство заметно отразилось во взгляде. — Кажется, я понимаю, о чём ты думаешь. Чен, просто запомни одну вещь – добро всегда в сути своей бескорыстно. Только плохие поступки имеют причину и выгоду, тогда как хорошие – вне этого. Если добро имеет за собой какую-то причину, кроме собственного желания, оно теряет свою ценность. И требовать за хорошие поступки благодарность – тоже значит их обесценивать. Если же тебе доставляет удовольствие делать для кого-то любые приятные мелочи, лишь бы этот человек улыбался – это любовь. Так мне когда-то говорил мой отец. — Спасибо, буду знать, — Чен поклонился в знак благодарности и вышел из библиотеки. У самой лестницы уже застал Сихао, которая только жестом позвала за собой и провела к комнате Цзюань. Парень остановился сбоку у самой двери, пока Лю постучалась. — Цзюань, это я, Си. Открой, пожалуйста. — Я не настроена сейчас на разговор. И сестре своей передай, — голос девушки явно звучал уставшим и немного сонным, — меня порядком утомляет, что Ли каждые 15 минут ломится ко мне. — Ну хватит уже хандрить, подруга. Или ты забыла, какой сегодня день? Я уже и поздравить тебя не могу? — Ладно, прости, — за дверью послышался вздох и тихие шаги, — сейчас открою, — ещё через пару минут щёлкнул замок и дверь открылась. Инь была немного взъерошенной, как будто только недавно проснулась. Поверх пижамной майки на плечах висел мягкий вязаный кардиган оливкового цвета, едва прикрывая короткие пижамные шортики. Но стоило ей выглянуть за дверь, как тут же встретилась взглядами с Ченом. Из-за смущения за свой внешний вид, Цзюань чуть было снова не спряталась в комнате, но Сихао успела крепко ухватиться за торец двери, не давая уйти от неизбежного. — Стоять! Возьми уже себя в руки и хотя бы попытайтесь поговорить! — Инь неловко опустила глаза, сильнее натягивая кардиган, пока её отчитывали, как нашкодившего котёнка. Лю вздохнула, после чего сделала шаг и обняла подругу. — Сделай себе такой подарок в свой собственный праздник. Сихао отстранилась и быстрым шагом пошла обратно, прочь из левого крыла. Цзюань заправила прядь волос за ухо и наконец сделала шаг от двери. — Заходи, раз пришёл. Чен немного неуверенно переступил порог, тут же оказываясь как будто в другом мире. Вся комната девушки казалась нереальной. Повсюду царил лёгкий беспорядок, что, однако, лишь придавал более жилой вид. На полках, креслах и даже прямо на ковре – везде было полно мягких игрушек самых разных размеров и форм. Одни были из гладкой ткани, другие – из фетра, третьи – из плюша или меха. На письменном столе неровной стопкой лежали книги, какие-то эскизы и наборы для шитья, рядом стояла швейная машинка. На широком подоконнике устроено мягкое местечко для отдыха с подушками, посреди которого примостилась корзинка с пряжей и спицами. Рядом, на небольшой тумбочке у кровати, стоял электрочайник и несколько чашек. Стеллаж сбоку шкафа был просто заставлен самыми разными книгами и только кое-где – косметикой. Кровать же, напротив, как бы выделялась среди этого хаоса – красиво, почти идеально заправлена. Что, впрочем, могло лишь означать – хозяйка комнаты явно не спала. — У тебя очень уютная комната, — заметил парень, но потом вспомнил, зачем пришёл и протянул ей свёрток, почему-то сильно смущаясь, — вот... С...сегодня же твой день рождения. Это тебе. — Я думала, ты всё ещё злишься на меня, — призналась Цзюань, всё же принимая подарок. — Не то, чтобы злился... Мне очень сложно контролировать эмоции, когда случаются приступи паники. Если я что-то скажу в этот момент, потом всегда жалею об этом. Так что... Это мне стоит извиняться за свои слова. — Всё равно прости, что я полезла, не спросив разрешения, — она виновато улыбнулась, после чего подошла к столу и довольно ловкими движениями разрезала канцелярским ножом упаковочную бумагу на посылке. Внутри свёртка были книги с подробными инструкциями и схемами вязания. Цзюань довольно улыбнулась, прижимая к себе этот подарок, и тихо запищала от радости. — Я так давно эти книги искала, спасибо. Признавайся, кто тебе этот подарок отдал? — Это будет немного нечестной платой за помощь. — Это Си, да? Или, может, сестрица Юэ? Ну скажи по секрету, мне интересно. — Вообще-то... Это Цзытао. Он сказал мне, что у тебя сегодня день рождения и подарок тоже сам выбирал. Просто попросил меня тебе передать. — Но он же никогда меня не поздравлял, — возразила Инь как-то растерянно, — я даже не была уверена, что вообще помнит о моём дне рождении. — А может он просто не дарил тебе ничего лично? Но это твоё дело – верить или нет. Он подошёл ближе, явно собираясь сказать ещё что-то, но споткнулся об край ковра и, падая, зацепил лежащие на столе книги. Вся стопка с грохотом полетела на пол. Чен медленно открыл зажмуренные от испуга глаза, не понимая, почему ни одна из упавших книг его не задела, и заметил над собой Цзюань. Та стояла на коленях, упираясь руками по обе стороны от его головы, и также испуганно смотрела в упор. — Ты в порядке? — Д...да, но... — Прости, у меня такой беспорядок в комнате, — Инь осторожно опустилась на ковёр рядом и дала возможность ему подняться, после чего потянулась за упавшими книгами, лишь теперь ощутив резкую боль в плече. Оглянувшись через плечо, заметила небольшой порез на кардигане, вокруг которого уже было пятно крови. — Чёрт, всё-таки было плохой идеей оставлять нож открытым. Ещё и любимый кардиган испортила, что за невезение... — Давай помогу, — Чен присел рядом, быстро собирая разбросанные на полу книги. Устранив этот небольшой беспорядок, девушка жестом позвала его за собой. Усевшись на кровати, немного смущённо замолчала, не решаясь озвучить свои мысли. — М...можешь помочь мне... рану обработать, я сама... не достану, — специально повернувшись так, чтобы свет от бра над кроватью освещал её спину, добавила: — Аптечка в тумбочке прямо за тобой. Парень достал аптечку и подсел к ней ближе. Было немного неловко, когда Цзюань осторожно сняла кардиган, оставаясь в одной только пижаме. На её левом плече, ближе к лопатке, ярким алым мазком на светлой коже выделялся порез – не слишком глубокий, но всё же. Мысленно успокоив себя, Чен убрал с её плеча волосы и очень бережно обработал рану. Лишний раз пытался не думать о прикосновениях, чтобы держать свой страх под контролем. Когда же заклеил ранку пластырем, выглянул из-за её плеча и мельком заметил светлый шрам на левой руке, с внешней стороны у самого плеча. Эта маленькая деталь заставила подвиснуть на минуту, прежде, чем решился спросить об этом. Именно когда Инь сама обернулась к нему, позволяя рассмотреть этот маленький шрамик, немного напоминающий полумесяц. — А откуда у тебя этот шрам? — поняв, на что именно всё это время смотрел парень, Цзюань немного стыдливо закрыла ладонью это место и отвела взгляд. — Тебе не понравится история моего шрама, не хочу, чтобы... — Думаешь, меня можно чем-то удивить? Я вырос в приюте, где все считали необходимым меня избить. Вряд ли твоя история сможет меня задеть сильнее. — Только обещай, что никто об этом не узнает. — Я никому не скажу. Девушка вздохнула, снова посмотрев ему в глаза, и убрала руку со своего плеча. — В восемнадцать я поступила учиться на модельера в Шанхае. Из-за моей довольно привлекательной внешности на меня засматривались многие – как студенты, как и преподаватели. Тогда я не была заинтересована в отношениях и всем отказывала. Но... В один день мне нужно было сдать тему по предмету, который сложно давался, и я пришла в пустую аудиторию к преподавателю. Я оказалась единственной, кто пришёл в тот день, и он начал ко мне приставать, — её голос заметно дрогнул от неприятных воспоминаний, и девушка подсознательно сжалась, крепко обхватывая себя за плечи. — Этот...этот шрам остался, когда он разорвал мою блузку и держал, больно сдавив руку. Мне удалось сбежать, когда я ударила его по лицу учебником по его же предмету. Но после этого случая в университете обо мне пошли слухи, будто бы я соблазняю преподавателей ради оценок. Меня и так-то недолюбливали старшие девушки на факультете, а после этот и вовсе начали открыто меня ненавидеть. Один раз даже положили мне в сменную обувь битое стекло. А когда при всех облили водой и начали фотографировать, мне хотелось от стыда сквозь землю провалиться. Я села на первый же поезд, в тот же вечер, даже вещи из общежития не брала, и приехала сюда. Больше в Шанхай я не хотела возвращаться. Ненадолго между ними повисло неловкое молчание. Чен снова пожалел о том, что в пятницу наговорил на эмоциях. Не сможет понять, как это, когда унижают? Ещё как может... Думая об этом, он придвинулся чуть ближе и осторожно обнял девушку со спины. От такого неожиданного жеста Цзюань слегка дрогнула, боясь пошевелиться. — Ты ведь... Разве тебе не... — Помолчи, пожалуйста, — парень медленно выдохнул, касаясь открытого плеча девушки ладонью. Сейчас под пальцами ощущалось приятное тепло, а тонкий нежный запах, исходящий от неё, успокаивал испуганно бьющееся сердце. — Прости, я хотел бы забрать те свои слова обратно. Из-за того, что я перестал доверять людям, почему-то решил, что никто другой не может столкнуться с тем же, через что прошёл я сам. — Я никому об этом не рассказывала здесь. Так что, в этом нет ничего удивительного. — У тебя очень приятный запах, похож на ромашку. — Я просто люблю чай с ромашкой, — неловко улыбнулась Инь и обернулась к нему, — хочешь, я и тебе заварю? Очень успокаивает. Стоило только выскользнуть из объятий, девушка подсела на край кровати, включила чайник и попутно достала пакет с чаем. Но когда снова обернулась, так и застыла, замечая, что Чен снял свой свитер. — Т...т-ты чего? — растерялась она, едва не рассыпав чай. — Я спросил тебя про шрам потому, что у меня такой же, — он подкатил рукав футболки, показывая очень похожий шрам – в том же месте, на левом плече. — Я тоже получил его в восемнадцать... Примерно также, как ты. Тоже... В Шанхае. — Очень жаль, что меня не было рядом. Чтобы как можно сильнее врезать тому, кто так поступил с тобой, — довольно враждебно прошипела Цзюань, но тут же остыла и тепло улыбнулась. — Ладно, чего мы только о плохом? Лучше выпьем чаю и поговорим о чём-то приятном.***
День клонился к вечеру, когда Сехун подъехал к зданию больницы. Мысленно успокаивая себя, вышел из машины и быстрым шагом прошёл внутрь. Он не был здесь до этого – госпожа О добиралась каждый раз сама, ведь знала, что сын на работе. Но сегодня любому терпению пришёл конец – Сехун просто сорвался и сбежал, не дожидаясь конца рабочего дня. И вот он здесь, идёт светлыми коридорами по отделению, скользя взглядом по номерам палат. А вот и она – палата номер 182. Почему-то в момент, когда взялся за ручку двери, тело прошиб мороз, как будто откуда-то в спину подул холодный ветер. Но всё же, отбросив любые сомнения, прошёл в палату. — Как ты тут, мам? — Сехун подошёл к женщине и положил руку ей на плечо. За прошедший месяц она сильно исхудала и, кажется, постарела лет на пять, что раньше не было так заметно. Но даже так, стоило обернуться, одарила сына тёплой, слегка уставшей улыбкой. — Всё со мной хорошо, Сехун~и, — в голосе явно звучала печаль, которую вряд ли могло сейчас что-то развеять. Однако когда взгляд скользнул чуть дальше, сразу заметила, что муж очнулся и первой оказалась рядом. — Я здесь, Юхан, всё хорошо. — Се...Сехун с тобой? — тихим хриплым голосом спросил мужчина, и Сехун подошёл ближе, останавливаясь за спиной матери. Сейчас, глядя на этого слабого старика, с трудом мог узнать в нём своего излишне строгого и принципиального отца, что на протяжении долгих лет отказывался признавать сына таким, как есть. Но даже не смотря на все их конфликты, вечные ссоры и обидные слова, Сехун продолжал любить его и надеяться, что однажды им удастся прийти к согласию. — Да... Давно не виделись, папа. — Я не смог... Встретить тебя... Когда ты прилетел. — Какая уже разница... — парень чувствовал, как к горлу подкатывает колючий ком, но всё же сдерживал в себе любые мысли с особенно едким текстом. Ссоры сейчас им точно ни к чему. И всё же совсем промолчать тоже не в силах, поэтому... — Знаешь, ты всегда твердил, что я одумаюсь, что моё влечение к парням пройдёт... Но, папа, я не говорил тебе одного – для меня существует лишь один человек, которого я люблю уже очень давно. Да, это парень, и я хотел сделать его счастливым. Этим летом он наконец ответил мне взаимностью и, чёрт возьми, я был на седьмом небе от счастья. Но мне пришлось его бросить... Бросить и улететь в эту чёртову страну, где от моей любимой семьи остались одни руины, посреди которых мама и Аён остались совсем одни... Ответь мне сейчас, папа – правильно я поступил, когда так больно ранил любимого человека и отказался от него ради этого?! — пальцы больно впиваются в спинку стула, на котором сидела женщина, а глаза застилают слёзы, но Сехун продолжает смотреть на отца, прямо в глаза, и ждать ответа. — Сехун... Мне ведь... Ещё не поздно признать... Что я ошибался? — Откуда мне знать, пап... Я уже разрушил всё, что с трудом создавал. — Я всё ещё не могу... Понять тебя. Но мне жаль, что... Мы потратили столько времени на ссоры. Прости меня, если сможешь. — Бог тебя простит, если он, конечно, есть. — Сехун, перестань, прошу тебя, — вмешалась госпожа О, оборачиваясь к нему. — У вас наконец-то есть возможность поговорить, так почему ты продолжаешь быть таким неприступным? — Прости, мам, такой уж я человек. Сломанный и одинокий. — Разве ты не сам выбрал это? — спросил мужчина довольно серьёзно и младший О только скрипнул зубами, сдерживая свой гнев. — Ты упрекаешь меня в своих ошибках? — Говоришь так, будто ты всегда поступал только правильно! — выкрикнул Сехун, выпрямляясь и сжимая кулаки. — Всегда упрекал меня в том, каким я родился, а теперь говоришь, что во всём виноват лишь я один?! Я не выбирал, с какой ориентацией мне родиться, но тебя это никогда не интересовало! Ты был заботливым и любящим лишь до тех пор, пока я не признался в том, что мне нравятся парни! Как я должен был понимать, что правильно, а что нет, если ты сам противоречил себе?! И сейчас ты просишь, чтобы я простил тебя?! Почему ты, чёрт возьми, всегда такой?! — Людям свойственно меняться, Сехун. Я лишь хотел сказать тебе то, что давно должен был. Я признаю, что был не прав. — Я не стану опять бросаться к тебе в объятия, как в детстве, и говорить, что всё равно тебя люблю и не обижаюсь. Закончим на этом, — парень быстро вышел из палаты, захлопнув дверь за собой. Уже в коридоре, отойдя к противоположной стене, попытался привести мысли и эмоции в порядок. Снова... Он снова сорвался, хотя мог спокойно поговорить... Именно в таком состоянии его заметила одна из медсестёр, проходившая мимо. — С вами всё хорошо? Я раньше вас тут не видела. Вы пришли к кому-то? — Да, к отцу, — О кивком указал на дверь, откуда только что вышел, вздыхая, — и мы успели опять поругаться. — Не знаю уж, что у вас случилось, но не думаю, что ваш отец хотел этой ссоры. — Нет, не хотел... Это я, как всегда, не смог сдержаться... Не могу я его простить, как не пытаюсь. — Вот, что я вам скажу – в этой жизни всё поправимо, кроме смерти. И всё, кроме неё же, можно простить. Главное – понять, что люди меняются и не важно, сколько времени это занимает. Если когда-то вы думали по-разному и не признавали, что любой из вас мог ошибаться... Можете ли вы быть уверены, что сейчас всё осталось также? — Нет... Не могу, — выдохнул Сехун, понимая, как же на самом деле глупо всё это. Ведь он так долго считал, что этот момент не наступит, хотя и ждал... А сейчас, когда вот, тут, отец сам заговорил об этом, просто отвернулся от него и сбежал от правды. Хотя должен был сказать всего лишь одно, что так давно и прочно заготовлено на этот случай: "Я давно уже не держу зла, пап." В этот момент тишину пронзил тревожный сигнал и подбежавший врач вместе с этой медсестрой прошли в палату 182. Сехун почувствовал, как сердце болезненно кольнуло, и сам вбежал в палату, так и застывая на пороге, когда услышал слова врача: — О Юхан, время смерти – 18:02, 29 сентября. Парень прислонился к стене у самой двери, зажимая рот рукой, лишь бы отчаянный крик не вырвался наружу. Кожу обожгла первая слеза, пока лёгкие сдавливало в тисках от леденящей душу правды. Теперь и правда поздно. Папа... Прости меня... Пожалуйста, прости меня! Я должен был сказать это, когда ты очнулся. Но снова сглупил... Прости меня, папа...***
Вечер опускался на уставший город, проникая под кожу неоновым светом вывесок и танцевальной музыкой со вкусом алкогольных коктейлей. В баре "Only Human" сегодня было не слишком людно, учитывая то, что это начало недели. В одном углу зала сидела небольшая компания, что-то обсуждающая за пивом. За столиком у самой сцены сидели Лукас и Лили, спокойно и расслабленно болтающие с общей давней подругой, которую давно не видели. Кун занимал место у барной стойки, неспеша потягивая джин-тоник после тяжёлого рабочего дня, и поглядывал на Тэна – тот сидел прямо на краю сцены, прислонившись к одной из колонок, и делал какие-то наброски в своём альбоме. За диджейской установкой колдовал Дери, заметно расслабляясь за микшированием после несколько часовой работы в салоне. Чуть подальше от сцены столик облюбовал Бэкхён, лениво потягивая виски в тонких паутинках сигаретного дыма, пока делал какие-то заметки в телефоне и лишь наблюдал за всеми. Сычен с азартом делал сложные коктейли для двух очаровательных посетительниц, обсуждавших неудачи на личном фронте, и как бы невзначай с улыбкой подмигивал одной из них. И только Лу Хань, сидящий за барной стойкой, мрачной тучей выбивался из этой картины идеального завершения тяжёлого дня в баре. Он тоскливо бросал взгляд то на довольного Кунхана на сцене, то на опустевшую рюмку, которую уже минут десять вертел в руке, и чувствовал себя просто отвратительно одиноко. — Ещё пять шотов, Сычен, — громко опустил рюмку на столешницу и обернулся к бармену. Тот лишь вскинул бровь, но ничего не сказал, выполняя заказ. Едва только шоты были готовы, Лу тут же один за другим выпил четыре. Потому, что когда взял пятый, его руку настойчиво перехватил Цзян. — Ты бы не накидывался так, вряд ли это решит твои проблемы. — Слушай, отвали, а? Хочу и накидываюсь! — довольно грубо отчеканил Хань, всё равно выпивая последний шот, и также шумно опустил рюмку. — Сычен, сделай мне двойной виски. — Да что с тобой не так, Лу? — не унимался Кун, даже когда его совет проигнорировали, а хватку настойчиво разжали. Лу Хань раздражённо потёр пальцами переносицу, закатывая глаза на такую до тошноты отвратительную попытку завязать разговор. — Послушайте, уважаемый наш детектив Цзян Кун, я, по-моему, с вами брудершафт на свадьбе не пил. Так что не тыкай в меня, пока не проткнул, и отвали со своими советами! Тебя никто не просил ко мне подходить. — Так-так-так, спокойно, — наконец влез между ними выросший как будто из-под земли Дери, настойчиво раздвигая их в разные стороны от греха подальше, — спокойно! Давайте вы тут не будете устраивать конфликты с нечего, окей? — Да мне это и не надо, — пожал плечами Кун, возвращаясь за своим джин-тоником. В этот момент в зале уже звучала 'Bloody Mary' Lady Gaga и повеселевшие девушки у барной стойки заметно оживились, покачиваясь в такт мелодии. — Лу, я отойду в уборную и, ради всего святого, не устраивай тут скандал. Всё, не скучай. — Тоже мне... — цокнул Лу, делая пару глотков виски, что сразу же обожгло горло и язык, даже не смотря на выпитые до этого шоты. Из глубины коридора, ведущего к чёрному входу, показался Чанёль, немного озадаченно вертя в руках телефон. Проходя мимо столика Лукаса, дал другу пять и приветливо кивнул девушкам, после чего подсел за столик к Бэкхёну. Перекинувшись парой фраз на пониженых тонах, Пак тоже подошёл к барной стойке. — Сычен, сделай мне "Маргариту" , будь другом. — Классическую или скини? — невозмутимо уточнил бармен, откупоривая новую бутылку текилы. — Классика, — вздохнул Чан, слегка постукивая пальцами по столешнице. — Что-то случилось? Ты ведь редко берёшь коктейли, так ещё и такой кислый. Сейчас уже не лето для такого. — Сехун звонил, только что с ним разговаривали. Теперь на душе так паршиво, что слов нет. — Твой коктейль, Чан, — Сычен придвинул к нему бокал, и Чанёль сделал несколько глотков, заметно жмурясь от едко-кислого вкуса. — Этот жалкий червяк наконец-то решил выползти из своей норки и вспомнил о своих друзьях? Как мило, до слёз прямо! — ядовито ухмыльнулся Лу Хань, отпивая виски. Пак рассудительно промолчал, лишь осуждающе взглянув на него, и продолжил пить коктейль. Лу только раздражённо хмыкнул и закатил глаза, залпом допивая алкоголь, и заметно скривился из-за крепости принятого, но тем не менее попросил повторить. — Чёртов предатель, лучше бы его самолёт и правда тогда не долетел, а грохнулся в море. В этот момент в зале Бэк рассерженно ударил кулаком по столу, привлекая к себе внимание. Поймав взгляд Ханя, он холодно и довольно властно отчеканил: — Ану-ка рот свой поганый как-нибудь закрыл. И не разбрасывайся тут такими словами. — А не пойти ли тебе на х*й, недо-публицист? Думаешь, что раз у тебя дохрена денег, все сразу будут вокруг по струнке ходить? — На х*й – это только после тебе, олень ты северный. Только учти, что на моём место уже занято, а ты поищи себе свободный, — Шун Цянь неспеша допил свой виски и стряхнул пепел со своей сигареты. Лу за раз отпил половину стопки виски и, всё ещё морщась от отдачи, снова обернулся к нему. — А с чего это тебя вообще волнует, что будет с этим корейским хреном? Мне вот его ни капли не жаль, он отвратителен. Как, впрочем, и твои жалкие доводы. Ах, точно! Их же нет. — Это говоришь ты или твоя неуверенность в себе? — Ну да, куда уж мне до твоего синдрома Бога! Вот только, кроме него, в тебе нет ничего. Бледная бескрылая моль, — намеренно выделил последние три слова Хань, свысока глядя на своего оппонента с ухмылкой. Вот только вместо ожидаемой вспышки гнева Бэкхён тихо пырснул и расхохотался, да так громко, что всем посетителям стало не по себе. Пивная компания уже давно разошлась, а вот болтавшие дамы, почуяв нарастающий конфликт, быстро оставили чаевые и засобирались домой. Подобная реакция лишь ещё больше разозлила Лу Ханя, что успел допить виски, но не спешил заказывать ещё. Шун Цянь же хохотал одновременно и так искренне, и так фальшиво, отчего очень трудно было уловить суть этого внезапного приступа хрипловато-низкого хохота. — Вот же насмешил, давно так смешно не было! И ты пытался этим задеть меня? — Бэкхён с некой жалостью и снисхождением посмотрел на него, всё же потушив дотлевшую сигарету. — Ты ведёшь себя так предсказуемо. Прямо как токсичный подросток, которого унижают в школе. Хочешь казаться крутым и значимым, унижая других, хотя сам ничего не стоишь. Потому что ты пуст внутри, прямо как мой бокал. — Думаешь, что ты сам чего-то стоишь, кроме того, что думаешь о себе? — Лу Хань подошёл ближе и упёрся ладонью о стол, чуть склоняюсь к нему с едкой ухмылкой. Бэк только безразлично пожал плечами, делая вид, что потерял интерес к этому, но стоило Лу только отвлечься на миг из-за звука падения (Сычен случайно уронил крышку шейкера), как тут же перехватил его за руку и заломил за спину. От резкой боли в плече Хань глухо простонал. — А теперь слушай меня внимательно, ибо дважды я повторять не буду. Мне не составит никакого труда сейчас сломать тебе руку. Поверь, я сильнее любого из здесь присутствующих, не только физически. То, что я лишён возможности ходить ещё не означает, что я не способен поставить других на колени. Я сам себе позвоночник сломал и не умер от болевого шока – думаешь, ты сделаешь мне больно? Сильно сомневаюсь. — Отпусти, ты псих! — попытался вырваться из захвата Лу, на что Бэкхён с пугающим хладнокровием вывернул его руку сильнее, чем заставил рухнуть на колени. — Не я это начал. Теперь эта рука – моя и я буду делать с ней, что хочу. А ты заткнись и слушай, раз не смог удержать свой острый язычок за зубами. Ты говорил, что Сехун – предатель, вот только, по факту, предатель здесь только ты. Сбежал из дома, боясь ответственности, даже не интересуешься, что сейчас с Тао, хотя вы братья. — Нет! — Да, именно так! Ещё и нисколько не стыдишься открыто желать смерти тому, кто тебя любит. Ты жалок, Лу Хань. Насколько же низко ты можешь упасть в собственных глазах? И после этого ты всё ещё считаешь, что поступаешь правильно?! — Прекратите сейчас же!