Правда ли ты птица счастья?

Сильно опешив от подобного тона, от этих действий, поначалу растерялся. А после пнул его по ноге, так как это единственное, что мог сейчас сделать. И прорычал, стараясь вжаться в стену, отодвинув лицо. – Ты что творишь, поехавший? – дёрнул сильно сжатыми плечами, – Я уйду, хочешь ты этого или нет! Мне есть, к кому возвращаться. И я не твой чёртов брат! – пнул снова, наступив на ногу. От этого плечи, казалось, проткнут острыми фалангами, – Ты мне никто, чёрт возьми! Дрим сжал его плечи так, что наверняка там вновь что-то сломано, раз послышался хруст. И тут же опрокинул Найтмера на кровать, сдавливая его шею одной рукой и держа за таз другой, вжимая в кровать. – Ах, вот как? Найт тут же потянулся за подушкой, ощущая, как начал задыхаться. Хватка была слишком сильной. Нащупав подушку, он со всей силы, на которую был способен, ударил его по виску, самой слабой части черепа. И тут же ударил по паху коленом, пытаясь так ослабить хватку, что даст вырваться. – П-пошёл ты... – едва удалось прохрипеть. Дрим злобно прошипел, отпуская чужую шею, но тут же перевернул Найтмера на живот, резко сорвав с него куртку за капюшон, отчего плечи у Кошмара болезненно вывернулись, начиная ныть. Он вдавил того в кровать, смотря на него очень злым и ненормальным взглядом. Путы появились рядом и начали обхватывать Найтмера, в то время, как их хозяин стянул со своего «брата» шорты. – Я люблю тебя, Найтмер. – Отпусти меня! – завопил, выворачиваясь, подобно ужу. Пару раз пытался привстать, но вес чужого тела сильно давил. Теперь, после того, что начало происходить, осознал. Понял, что его сравнивали с братом не просто так. Что тот... Любит брата в ином смысле. Чёрт возьми! – Я не твой брат! – поддался вперёд, к краю кровати, желая выползти. Таз от хватки сильно болел, – Я совершенно другой монстр, очнись же ты! Из последних сил надавил своей аурой, погружая в негатив первую же эмоцию. Как зря не проверил, на что давил, что затронул. В этот же момент неожиданно сильно распространилась позитивная аура, но вместе с этим очень... Странные ощущения исходили от, хах, хранителя позитивных эмоций. И они явно не были с благими намерениями. Ну, быть может, для него они и казались не такими уж и плохими, но точно не для Найтмера. Дрим вновь переложил того на спину, одной рукой порвав футболку, а второй надавив на скулы. Пока путы обхватывали ноги и руки Найтмера вместе с позвоночником, Дрим наклонился и требовательно поцеловал его. Тело скрутило от сильной боли. Позитив вновь начал обжигать, кислотой разъедая негатив внутри души. Он закричал выгибаясь. Вдруг к нему прижались целуя. Отвратительно проникли в рот, гадко проводя по его языку. Найтмер укусил жёлтый язык изо всех сил, не отпуская несколько секунд, и после, не жалея, макушкой со всей силы ударил его по переносице. – Отвали от меня, наглый ублюдок! Тонкая струя крови стекла из разбитой переносицы. Дрим шикнул и вытер кровь с переносицы рукавом. После этого он сжал панические путы сильнее, что вновь захрустели косточки. Птица счастья (очень сильного счастья, мда), одной рукой гладя и ощупывая чужой позвоночник, ребра, после вновь спускаясь к тазу и оглаживая лобковую кость, другой рукой Дрим вновь сжал чужие скулы и принялся расцеловывать чужое личико. – Больше никто нам не помешает, – прошептал он. После чего вновь вернулся к коротким поцелуйчикам, – Как же я люблю тебя... – Отпусти, чёртова птица! Я не твой брат! От чужих прикосновений тошнило, от чужих рук бросало в паническую дрожь, от чего создавалось ощущение, будто чужие пальцы наэлектризованы. От поцелуев выворачивало, заставляло всё внутри сжиматься. Кости болели, сжимаемые в сильной хватке. Плечи пульсировали ноющей болью, ноги сдавило так, что начали неметь. Вдруг, его душа хрупнула. Дикая боль пронеслась по телу, и он забился вновь, раня свои руки и ноги. Он проклинал птицу, пытался заставить одуматься. Кричал так, что в коридоре было всё слышно, и вертел головой, чтобы хоть как-то уйти от поцелуев. От ощущения чужой ладони у лобковой кости испытал самую настоящую панику. И всё же решился использовать последнее. – С братьями так не поступают! Это неправильно! Все... Все будут презирать тебя! На миг остановились. Неужели... Неужели это сработало? После его слов Дрим действительно прекратил целовать и исследовать его косточки и глянул Найтмеру в глаза. Его взгляд был мутным, и на лице была слабая улыбка. – Ты забыл, Найтмер? Мы с тобой не кровные братья, так что нас не осудят... После этого он принялся целовать и полизывать шейку Ночи, не обращая внимания на негативную слизь. В это время он также немного развел ноги Найтмера и вставил туда два пальца. Другой же рукой он продолжал проводить по его позвоночнику и ребрам. От слов, от вида безумца всё застыло. Было страшно представить, что с ним сделают, если не перестанет вырываться. Но не мог прекратить сопротивляться, пока ещё есть надежда выбраться живым и здоровым (психическое здоровье не в счёт). Когда перешли на шею – скривился. Появилось желание вонзить тому в плечи щупальца, сбить все кости в кучу, лишь бы прекратил, оторвался. Ноги под давлением стали раздвигаться, и он изо всех сил сжал колени, уже бессмысленно пытаясь скрыть наготу. Дрожал, проклинал, но уже ослабевшим голосом, пытаясь хоть как-то ударить, разубедить птицу. Но его просто не слушали, разгорячённо шепча что-то. Стали проноситься давние, приносящие боль, воспоминания. О том, что однажды подобное уже было, но так и не свершилось до конца. Оставили множество ран, но не успели тронуть его дальше. Почувствовав чужие пальцы, он пытался подвинуть таз назад. Но они всё равно, безжалостно, на сухую, разрывающе, проникли внутрь. Раздвигая нежные и неготовые стенки, принося режущую боль внизу. Вскрикнул, отодвигая таз назад на миллиметр, изо всех сил стараясь сжать ноги. – Больно! Уж лучше пытки, чем этот кошмар. Дрим болезненно укусил нижнего в шею, зализывая место укуса, будто бы не ощущая противной слизи. Перед его глазами он представлял чуть-чуть более высокого скелетика, но всё еще маленького по сравнению с ним, с фиолетовыми зрачками, личиком с таким же фиолетовым румянцем. Он совсем не видел, кто сейчас перед ним, и тем более не обращал внимания на состояние пассии. Вскоре короткая и очень болезненная растяжка закончилась, и послышался звук расстегивающейся ширинки. Если до этого Найтмер думал, что ощущает адскую боль, то, хах, сейчас он поймет, что такое действительно адская боль. Дрим входил не очень быстро, но не то чтобы аккуратно. Нежно поцеловав пассию в губы, он сразу же перешёл на быстрые толчки. Расширив глаза от ужаса, услышав звук молнии, попытался выгнуться, ещё хоть раз попробовать уйти, сорвать кандалы. Но всё безрезультатно. – Нет! Вот уже подставили слишком большую в сравнении с ним плоть, сжимая скованные ноги. И так же, не жалея, не особо аккуратничая, вставляя лишь на предэякуляте, уже этим безмерно сильно травмируя магию. Раскрыв рот широко от боли, издал задушенный вскрик. Было ощущение, что в него вставляют огромный острый кинжал, режут на живую изнутри. Давят, расширяют, безжалостно травмируют. Это ужасно! Больно! Больно! – Дрим! – не отдавая себя отчёта, стал кричать, звать на помощь единственного монстра, что был для него самым дорогим, – Дрим! – взмолил он вновь, ощущая, как толчки внутри стали размашистее, двигаясь уже на крови. Внутри появился новый очаг режущей боли. Когда это уже закончится, – Спаси! – крикнул вновь, срывая голос. Где же эта спасительная пустота, что приходит из-за сильной боли? Он чувствует за дверью негативные чувства. Кто-нибудь, остановите это. Слёзы, непонятно когда появившиеся, оросили плотным потоком скулы. Толчки выбивают воздух, огромный бугор просвечивался под магией, кошмарно двигаясь как если бы внутри был самый настоящий кол, что вот-вот пробьёт изнутри. Больно. Дрим же никак не реагировал на болезненные крики Найтмера и продолжал двигаться, не сбавляя темпа, а, наоборот, двигаясь ещё быстрее. Он обнял его за спину и прижал к себе, вновь укусил за шею, после чего снова принялся целовать её. Такая разница в росте сильно мешала, так что Дрим, не выходя, перевернул Найтмера на живот, отчего оковы буквально на пару секунд разжались, чтобы после вновь обхватили нежные косточки, болезненно сдавливая. – Я люблю тебя... – в очередной раз шепчет Дрим, не скрывая своего удовольствия от всей ситуации и начиная расцеловывать затылок и макушку нижнего. Плечи, что вновь вдавили, навалившись всем телом, опять стрельнули. От переворота магия ещё больше натянулась, грозясь просто порваться, повиснуть лоскутком на чужом неоне. Вдохи становились медленнее, уже глубже. Голову будто сдавили, каждое прикосновение к затылку лишь больше разрушало. Наконец-то душа вновь хрупнула, пронося последнюю часть боли. Спасительная тьма не наступила, ещё находясь перед глазами туманом, но со временем толчки стали приносить уже тупую боль, как если бы в свежую рану заталкивали что-то, но постепенно всё притуплялось. Он находился на грани потери сознания, не в состоянии погрузиться полностью. Перед глазами промелькнул образ брата. Такой далекий, обеспокоенный. Он не улыбался. Смотрел, так же как и он, презирая то, что творилось, выражая глубокое сочувствие. Постепенно он начал сереть, застывая в печальной улыбке, пытаясь убедить, что всё будет хорошо, что он всё залечит, подобно воде. И этот ненормальный, его сумасшедший взгляд, дрянные прикосновения. Боль, что он начал причинять, наплевав на чувства. Чтобы удовлетворить собственные потребности. Жестокий, омерзительный. Новый толчок чуть более глубокий. Найтмер просипел, ощущая, как от движений даже кровать начала двигаться, и неон тянул его назад, чтобы потом он проехался вперёд под чужим напором. – Хватит... Прошу... Кончики пальцев сумели сжать покрывало, смять, хоть как-то давая выразить боль. Отвратительные хлюпы позади, запах крови и предэкулята. Мерзкие стоны над головой, чужое тело до тошноты близко прижимается к его. От него не спастись. Не спрятаться. Просто потерпи. Осталось немного. За что? Наконец-то, издав последний замученный хрип, он поддался тьме. Скрываясь, пока всё не закончится. Скрываясь от чудовища. Дрим сделал последние несколько толчков и с глухим стоном кончил, прижимая к себе Найтмера и наконец-то отпуская его. Он убрал путы, после чего погладил несчастного Найта по головке, застегивая свои брюки. Не обращая внимания на беспорядок, который произошел из-за этого, уложил Кошмарика на кровать и присел рядом, накрывая того одеялком.