Жертвоприношение

В лагере Красса Гай Юлий Цезарь распахнул глаза внезапно, словно в него иглу воткнули. Солнечные лучи били прямо в лицо. Закрывшись от них ладонью, он бегло оглядел себя. Разумеется, он был абсолютно обнажён. Проклиная про себя и Красса, и его вино вместе с то ли децимацией, то ли массовым жертвоприношением, Цезарь тяжко вздохнул. Приподнявшись, убедился, что его наготу прикрывал лишь лёгкий шёлковый кусок ткани. Голова болела ужасно. Цезарь со стоном опустился опять на подушки. Лишь чьи-то шаги заставили его повернуть гудящую от боли голову. Это был Красс. Он только что вышел из купальни. Его тело, с обёрнутой вокруг бёдер тканью, блестело от воды. Мрачный Цезарь спросил: — Ты получил что хотел, император? — Нехорошо так разговаривать с тем, кто тебе помогает, — Красс преподнёс Цезарю чашу с водой, в которую был добавлен настой от головной боли. Подозрительно поглядев на воду, Цезарь всё же выпил и повторил вопрос. — Тебе не всё ли равно, юный Цезарь? Ты, кажется, не возражал против ложа царя Никомеда. Про царя Никомеда Цезарю, похоже, будут напоминать всю оставшуюся жизнь. — Никомед хотя бы не опаивал меня отварами, чтобы получить своё, — буркнул он в ответ. Красс усмехнулся и присел рядом. — Значит, слухи не лгут — ты делил ложе с восточным царём? — А ты, Красс, позавидовал и решил попробовать? — съязвил Цезарь. — И как, понравилось? Красс ухмыльнулся. По нему было видно, что он не прочь повторить, но Цезарь уже поднялся и хмуро спросил: — Где моя одежда? — Где-то в углу, — пожал плечами Красс, и было видно, что он едва сдерживает себя, чтобы не сорвать с бёдер Цезаря кусок дурацкого шёлка, которым тот обернулся. Цезарь отыскал всё, что осталось от его тоги, и вопросительно посмотрел на Красса, тем самым спрашивая, уж не думает ли тот, что потомок самой Венеры пойдёт по лагерю в разорванной одежде? Красс позвал раба, что-то тихо сказал ему и спросил: — Разделишь со мной завтрак, молодой Цезарь? — С тобой? — ехидно спросил Цезарь. — Обещаю, никаких оргий. Цезарь хмыкнул и пошёл за рабом в купальню. Окончательно туман в голове, а заодно и боль, рассеялись, едва Цезарь с головой окунулся в воду в купальне. Вынырнув из воды, Цезарь, раскинув руки, привалился спиной к бортику, запрокинул голову, разглядывая узорчатый потолок. Чьи-то шаги не заставили его бросить своё занятие. — Вот твоя одежда, Гай Юлий Цезарь, — раздался насмешливый голос Красса. Зашуршала ткань, но Цезарь не реагировал. — Ты обиделся? — спросил Красс, усаживаясь на бортик и собственнически кладя свою ладонь на плечо Цезаря. Тот соизволил оторваться от созерцания потолка и, посмотрев на Красса холодным взглядом, ответил: — Нет. Но ты мог бы попросить меня, а не опаивать травами и брать силой. — Перестань вести себя словно весталка, изнасилованная легионерами, — усмехнулся Красс, не прекращая поглаживающих движений. Цезарь повёл плечом, и Красс убрал руку. — Так ты разделишь со мной завтрак, фламин Юпитера? — Бывший фламин, — уточнил Цезарь, пытаясь достать полотенце, не вставая из купальни. — Ты боишься меня? — Красс с иронией наблюдал за потугами гостя. Цезарь фыркнул и резко встал. Он видел, какой похотливый огонёк загорелся в глазах Красса. Стало понятно, что он не прочь продлить ночное приключение. Ну уж нет! Теперь Цезарь не собирался так просто отдаваться Крассу. Тому придётся попотеть, чтобы вновь заполучить в свою постель потомка Венеры. Стараясь не обращать внимание на тяжёлое дыхание Красса, Цезарь невозмутимо вытер тело и нарочито медленно оделся. Услышав за спиной вздох восхищения, Цезарь нехорошо ухмыльнулся. Прерванный накануне разговор с Крассом возобновился за совместным завтраком. Макая пышную пшеничную лепёшку в оливковое масло, Красс вдруг патетически воскликнул: — Ответь же мне, слуга Юпитера, есть другие боги? От его вопроса Цезарь чуть не подавился.Конечно, есть, не далее как вчера вечером он их лично слышал, но зачем Крассу знать об этом? Но вслух Цезарь сказал осторожнее: — Я не могу прямо ответить на твой вопрос, император. Как я уже говорил, есть много того, что мы не понимаем. Неугомонный Красс не успокаивался: — Я хочу знать. Вчера со мной творилось странное. Я словно слышал голоса богов, а твоё лицо постоянно менялось. Значит, мы можем победить Спартака? Всем известно, что против бога сражаться должен бог. Он это серьёзно?! Цезарь отложил кусок лепёшки с намазанным на ней козьим сыром и уточнил: — Да, боги сражаются против богов, но иногда и обычный человек способен на такое. Однако в этот раз наши боги нам не помогут. Они отвернулись от Рима. Красс согласно кивнул: — Юпитер разгневался на своих детей. — Лично я сомневаюсь в разумности богов, — отмахнулся Цезарь и, увидев, как Марк Лициний Красс пытается возмутиться, остановил его жестом и продолжил: — Это не богохульство. Сейчас я говорю с тобой как жрец, Марк Лициний Красс. Это как пить из найденного источника с целебной водой, но за ним нужно следить, чтобы не попала грязь. Источник не имеет разума, как и боги. Думаю, скорее всего это некие силы, к которым наши предки смогли прикоснуться и пользоваться. Но только знающие могут поддерживать чистоту источника. Люди захотели гораздо больше, чем положено, и источник стал грязным. Красс невесело усмехнулся, глядя, как за окном собираются тучи. — Распущенность погубит Рим, как говаривали предки. Цезаря в ответ ядовито улыбнулся. — Уже погубила. Мы не можем надеяться на наших богов и будем воевать со Спартаком как люди, кем бы он ни был. Всё, бывший жрец Юпитера больше не скажет ни слова по этому поводу. — Наших?! — Наших, — подтвердил Цезарь. — А что было вчера? — Вчера была всего лишь децимация. А вот устроит ли она древних богов как жертвоприношение, сказать не могу. Красс зябко повёл плечами, и тут в дверь постучали. — Входите! — крикнул Красс, совершенно забыв, что раб может спокойно открыть дверь. В дом вошёл один из легатов и чётко произнёс: — Император Красс, мои люди нашли недалеко от лагеря тело римлянина. — Что?! Это кто-то из моего войска? — вскричал Красс. — Нет, император. Мне кажется, это один из тех, кто служил преторам Глабру и Варинию. Красс резко выдохнул и пошёл на улицу. Вслед за ним вышел и Цезарь. Тело неизвестного юноши лежало на носилках. Черты лица были искажены не только печатью смерти, но и какого-то ужаса и боли. Вены на руках были перегрызены, кровь бурыми пятнами заляпала всё тело и остатки одежды. — Чей же он сын? — спросил Красс. Цезарь ответил ему, назвав имя юноши. — Откуда ты знаешь? — Знаю. Тело нужно отправить родне. — Это люди Спартака его убили? — зло процедил Красс. — Убил он себя сам, — покачал головой Цезарь. — Но они сделали что-то такое, с чем юноша отказался жить. Отогнав людей, Красс прошипел: — Это то, о чём я думаю? — Вероятнее всего, — безмятежно отозвался Цезарь. Красс в изумлении посмотрел на собеседника. — Тебе всё равно, как я погляжу, потомок Венеры? — зло поинтересовался Красс. — Не то чтобы всё равно, но после ложа царя Никомеда и плена у пиратов я отношусь к этому спокойней. — Богатый опыт возлежания под мужчинами? — съязвил Красс. — Я этого не говорил, — усмехнулся в ответ Цезарь и пошёл прочь. Красс, отдав распоряжения относительно тела, пошёл следом за своим гостем и схватил его за руку почти у конюшни. — Ты куда-то собрался, юный Цезарь? — Хочу объехать местность вокруг. — Не боишься оказаться в плену у Спартака? — Нет, — надменно ответил Гай. — Простой народ уважает меня. — Это в Риме он тебя уважает, как я слышал, — уточнил Красс. — А здесь другие люди и другая местность. Или ты тот, о ком думают перепуганные сенаторы? Цезарь поднял бровь. Красс выразительно молчал, покусывая выуженную из яслей соломинку. Когда до Цезаря дошло, что именно хотел сказать ему Красс, то он прошипел не хуже ядовитой гадюки, почуявший опасность: — Император намекает на то, что я предал Рим? Красс не ответил, но судя по его лицу, именно так он и думал. Цезарь не стал отвечать на подозрения Красса, вскочил на коня и направился прочь. Император не остановил его и не отдал приказа не выпускать. Лишь крикнул вслед: — Мы выступаем ночью, юный Цезарь! — Я вернусь.