Жертвоприношение

В лагере римлян. Вечером после разгрома войска Крикса. Конец 72 года до н.э. Красс дождался возвращения Цезаря, но выпытывать ничего не стал и лишь сообщил, что сегодня он собирается выступать на лагерь рабов, которые по глупости расположились недалеко от его войск. — Ходили слухи, император, — вкрадчиво сказал Цезарь, умываясь холодной водой, — что ты нашёл себе двойников и именно они должны идти в бой. Что случилось такое, что ты решил возглавить поход на рабов? — Ты обвиняешь меня в трусости, племянник Гая Мария? — зло уточнил Красс, отшвыривая кожаный доспех. Раб поспешно поднял доспех с пола. — Нет, — пожал плечами Цезарь. — Рад, что это просто слухи. Красс помолчал и сказал: — Мы получили одобрение богов, и поэтому я уверен — нам будет сопутствовать удача. Цезарь лишь молча кивнул головой, принимая от своего раба доспех. — Тебе что-то не нравится, Цезарь? Почему ты молчишь? Если в лагере будет Спартак и мы сможем его уничтожить, значит, боги приняли жертву. — Они её приняли. Весь вопрос в том, что они дадут взамен. Иногда высшие силы любят играть с желаниями людей. Красс решил не усугублять проблему. Будет Спартак в том лагере или не будет, покажет время. С другой стороны, его волновало, где мотался Цезарь почти весь день, но ему не хотелось ломать робкие ростки хороших отношений с ним. Когда они собрались и уже стояли на пороге, Красс вдруг доверительно взял руку Цезаря в свои ладони. Тот изумлённо посмотрел на Красса, но руки не отнял. — Мы не закончили разговор, фламин, — тихо напомнил Красс. — Отложим до завтрашнего вечера, Красс. Неизвестно, как звёзды встанут. — Почему до завтра? — У нас бой, не забыл? — Хорошо, — смиренно сказал Красс и уточнил: — После отужинаем у меня? Цезарь закатил глаза и согласился. Они с императором вышли на крыльцо. Тот произнёс речь перед легионом, и все двинулись в путь. Бой с восставшими удался на славу. Глупые рабы были бессильны перед римскими обученными военными, да ещё и скреплёнными децимацией. Победа римских войск была близка. Лишь один раз Красс, наблюдавший за сражением на отдалении, испытал беспокойство, когда на них с Цезарем летел во весь опор огромный рыжий галл со зверским выражением лица. Особенно яростно он смотрел на Цезаря. В голову Красса закралась подозрительная мысль, что они знакомы, но вслух он пока высказывать этого не стал. Он всё выяснит потом, когда с триумфом проедет по Риму. Сейчас же, видя, как несётся галл, Красс среагировал очень быстро. Ему даже показалось, что он видит всё со стороны. Словно не он сидел на коне, а некое чудовище. Оно, жутко рыча, выхватило острый меч и ринулось навстречу галлу. В этот момент галла пронзило копьё пешего легионера, и он, опустившись на одно колено, презрительно смотрел на чудище. Взмах меча — и голова презренного гладиатора летит прочь. Чудище довольно, разглядывая кровь на мече. Внезапно всё вернулось на круги своя: Красс понял, что смотрит туда, куда отлетела голова галла, снова сидя в седле. Приказав подать ему голову врага, Красс оставил центурионов отдуваться, а сам, прихватив Цезаря и десяток всадников, поехал прочь. Всю дорогу до лагеря Цезарь был мрачен, как грозовая туча. — Что случилось, Цезарь? — А ты не понял? — тихо спросил Цезарь, и сам же ответил. — Мы всё-таки выпустили их. — Ерунда! — слишком беспечно ответил Красс и добавил: — Жду тебя вечером. Цезарь ничего не сказал на это, и остаток пути они провели в молчании. Едва въехали за ворота римского лагеря, Красс принялся заниматься своими делами: гонять легионеров и прочее. Голову Крикса велел выставить на всеобщее обозрение. Потом, освежившись после приезда и раздачи указаний, Красс приказал приготовить ужин, почти целиком из любимых блюд Цезаря. Да, шпионы Красса в своё время расстарались, и теперь он знал гастрономические вкусы своего гостя. Вечером, когда Цезарь, одетый в тунику из тонкой синей льняной материи, отороченной золотом и стянутой на поясе шнурком из золотистой шерсти, появился на пороге домуса Красса, его уже ждал богато накрытый стол. Судя по взгляду гостя, тот сразу понял причину столь щедрого ужина, состоящего из тех блюд, которые он предпочитал. Цезарь улёгся на ложе напротив Красса, а раб налил ему вино в кубок. Жестом выпроводив молчаливого раба, Красс не стал заходить издалека и сразу приступил к сути вопроса: — Цезарь, я обманул тебя. Когда на нас бежал этот галл, у меня было такое чувство, что в меня вселилось нечто странное. Кто-то другой был вместо меня, а я лишь наблюдал со стороны, — он выпил вино залпом и продолжал: — Ответь же мне, наконец, фламин, это какие-то другие боги? Они помогают или нет? Не молчи, Цезарь, ответь! Как когда-то говорил мой учитель: «Есть боги сильнее наших». Цезарь, подцепив пальцем оливку, хмуро ответил: — На свете слишком много того, что сильнее нас: наводнения, пожары ураганы… Что ты на самом деле хочешь? Поджечь дом, чтобы разогреть обед, или разрушить плотину, чтобы напиться? Ты сам убедился сегодня в том, что они есть и они сильнее тебя. Главное, что ты от них хочешь и что они могут дать взамен. Красс, с каким-то кошачьим интересом наблюдая, как гость поглощает оливки и запивает их вином, упёрся: — Но они же есть, Цезарь?! — А я о чём только что говорил, император? Много чего есть, о чём не только мы не знаем, но и наши мудрецы. Красс отломил чуть ли не половину пшеничной лепёшки и зачерпнул ей оливковый паштет. Откусив, Красс возбуждённо воскликнул: — Значит, они сильнее Спартака! Так, Цезарь? Заметив краем глаза, что гость готов треснуть ему по лбу, Красс, чтобы скрыть обуревавшие его чувства, схватил свой кубок и стал глотать вино. Лучи заходящего солнца окрасили небо кроваво-красным цветом. Этот отблеск освещал Цезаря, грациозно возлежавшего на ложе, и придавал ему божественный вид. Красс встряхнул головой, чтобы сбросить наваждение. Тем временем Цезарь, примериваясь взять отварное мясо, проворчал: — Ты уже понял сегодня, что они сильнее людей и наших богов. Ты это хотел услышать? Красс кивнул головой. — Только царь Нума Поплилий смог защитить от них Рим, — продолжал Цезарь. — Но, думаю, тебе об этом известно. Свет от масляных ламп, которые незаметно зажёг раб, освещали комнату неровным дрожащим светом — их пламя колебал воздух, идущий от открытого окна. Точёное лицо Цезаря изредка попадало в отсвет ламп, и у Красса в голове окончательно поселилась мысль, что перед ним на кушетке находится вовсе не человек. А ещё Красс понимал, что сейчас в глазах гостя он выглядит как юный упрямец, но он ничего не мог поделать с бурлившими в нём чувствами и мыслями. Вскочив на ноги, Красс воскликнул: — Главное — они сильнее Спартака, Цезарь! Если Нума построил плотину, как заслон от них, то в каждой плотине есть сливная калитка. Ты открыл её, но можно и закрыть, так? Цезарь лениво потянулся, скривил губы в сардонической ухмылке и ответил: — Нет, закрыть её нельзя. Точнее, если вода уйдёт в реку, а они останутся. Красс в возбуждении швырнул на пол кубок с недопитым вином и вскричал: — Да мне всё равно, слышишь! Раз наши боги отвернулись от нас, пусть помогают демоны. Ради спасения Рима… Произнеся это, Красс почувствовал, что вовсе не он говорит, а кто-то другой тянет его за язык. — А ты знаешь этому цену? — перебил его Цезарь, приподнимаясь и садясь. Красс зло усмехнулся и, схватив Цезаря за плечи, заявил: — Ерунда, мы уже платим. Тебе ли не знать, что такое НАСТОЯЩИЕ жертвы нашим богам? Так есть ли разница? Цезарь в раздражении повёл плечами и, скинув руки Красса, прошипел: — С нашими богами мы заключили договор. Сейчас от них нет помощи, но они и не мешают, — и, наставив указательный палец на Красса, уточнил: — А что будут делать те, чужие, я пока не представляю. Часть своей силы они уже показали. Нума смог их укротить, потому что был… Он сам стал… Цезарь не договорил, махнув рукой. Он взял кувшин с вином и буквально опрокинул его содержимое себе в горло. Треклятые струйки вина опять текли по его подбородку и шее, заставляя скручивать ком внизу живота Красса. Если этот мальчишка не перестанет нести всякий бред и шарахаться от всего подряд, что выше его понимания, то Красс просто сделает то, что больше всего желает. Цезарь отставил кувшин и слегка покачнулся, но не позволил Крассу приблизиться к себе. Красс с досадой плюхнулся на свою кушетку, которая жалобно скрипнула, и жадно проглотил два куска мяса. Слегка успокоившись, он буркнул: — Ты хочешь сказать, что Нума стал богом? Я что-то слышал об этом, но не верил. Значит, ритуал обожествления — не простая формальность? Он хмуро посмотрел на Цезаря. Тот возвышался над ним в перепачканной вином тунике и молчал. — Ответь же мне, Цезарь! — Я и так сказал слишком много, — сухо ответил Цезарь, усаживаясь на своё место. Красс бы дорого дал, чтобы упрямец сел рядом. — Да, ты сказал много, но ничего конкретного, жрец, — Красс выхватил из чаши финик в каштановом меду. — А я ещё не сказал всего того, что хотел! Ты, считающий себя бывшим фламином Отца Богов, вновь им станешь. Ты будешь Верховным Понтификом Рима! Лесть ещё никогда не била мимо цели, — Красс видел, как Цезарь его слушает, наклонив голову и не сводя с него горящего взора. Красс продолжил: — И я уверен, когда ты станешь Понтификом — сможешь много добиться. — Я? Верховным Понтификом? — губы Цезаря изогнулись в ядовитой ухмылке. — Для меня прежнего, — продолжил он с насмешкой, — это слишком много. А для нынешнего?.. Не знаю, Красс. Я все эти годы старался забыть… Красс перебил его, чуя, что тщеславие у Цезаря огромное: — Когда мы победим Спартака, Цезарь, то я стану консулом и помогу стать консулом тебе. В нашем продажном городе это не так трудно, особенно если у тебя есть деньги. Ты сможешь набрать армию, завоевать новые страны… Галлию, Индию!.. Цезарь, забрав себе чашу с финиками, пожал плечами: — Что я с ней буду делать — с Индией? Я же не Дионис. А насчёт Галлии — мысль здравая. Признаться, я уже давно об этом думал, точнее, мечтал. Глядя, как тонкие пальцы Цезаря берут из чаши сладкие, в меду, финики, Красс про себя обозвал его сладкоежкой и сосредоточился на главном, а именно — на теме их беседы. — Вместе мы сможем добиться всего, чего хотим, — Красс кивком головы велел рабу заменить кувшины, наполнив их вином. — Но для этого нам всего лишь нужно победить двоих: Спартака и Помпея. — А Помпей чем тебе не угодил, император? Вы ж вроде как друзья? — Да, мы не враги, — фыркнул в ответ Красс. — Но Спартака должен победить я, а не он. Ты меня слышишь, Цезарь? Трусы в сенате уже готовы позвать Помпея, чтобы он смог… Чтобы… В сильнейшем волнении Красс опять вскочил с места и заходил по комнате. За окном наступили сумерки, и было слышно пение цикад.