Жертвоприношение

На дворе была ночь. По тёмно-синему южно-италийскому небу, как драгоценные камни, были раскиданы звёзды. Только Варинии было не до небесных красот. Она была зла на мужа как никогда. Только сегодня Спартак вернулся из похода, где отыскали остатки отряда Крикса, а заодно нагнали римский отряд и в бою взяли около трёхсот пленных. В основном это были юноши из не очень богатых патрицианских или плебейских семей. Разумеется, когда муж отбыл во главе своего отряда, Варинии пришлось присматривать за пленным римлянином, лежащим в их палатке. Женщина презирала римлянина, но помнила о том, что когда-то спасла его. Правда, теперь силилась понять, для чего она это сделала. Могла же она спокойно отправить мужа в купальню, так как Глабр всё равно спал от выпитого вина с сонным зельем. А потом, мог же римлянин заснуть прямо в воде и захлебнуться? Мог, но раз так вышло, что он выжил и теперь он пленник мужа, то пусть живёт. С другой стороны, он стал одной из причин раздора между Спартаком и погибшим Криксом. Когда шаги Спартака, выбежавшего из палатки, стихли, раздражённая женщина прошла к ложу пленника и со всей силы врезала находящемуся в забытьи римлянину по лицу. Застонав, претор с трудом разлепил глаза. Его мутный взор ясно давал понять, что он не понимает, где находится, а главное, почему Вариния его колотит. Женщина прошипел сквозь зубы: — Это всё из-за тебя! Ты захватил нас, потому что твоя гордыня и зависть оказались сильнее благодарности за помощь, которую оказали тебе мой муж и люди нашего племени. Желаю тебе сдохнуть в муках! — и плюнула на Глабра. Высказавшись, Вариния вышла из палатки и встала у входа, уперев руки в бока. Злость куда-то улетучилась. Сейчас она жалела о своей вспышке гнева. На самом деле, несмотря на то, что Вариния очень любила мужа и терпела вместе с ним все невзгоды и горести, она просто устала. Осознание того, что она теперь носит под сердцем новую жизнь, давало ей право смотреть на всё скептически и стараться бороться за своё счастье. Но вместе с тем Вариния понимала, что ей достался слишком правильный мужчина, который сделает всё, чтобы довести свою борьбу против Рима до конца. Даже если ценой будет его собственная жизнь. Когда пленного претора доставили в лагерь и делали с ним всё, что пришло в голову гладиаторам, Вариния женским чутьём угадала первые ростки чего-то странного в поведении Спартака. Она не могла не замечать, каким порой взглядом муж смотрит на пленного. Вспоминала, как в ту ночь, когда снасильничали над римлянином, пьяный муж пришёл в палатку, рухнул на ложе и бормотал во сне имя треклятого пленника. А уж когда Спартак велел снять римлянина с креста, Вариния с тоской поняла, что в сердце её мужа она не одна. Впрочем, женщине хватало ума понять, что римлянину это нравится не больше, чем ей. Обидевшись то ли на претора, то ли на мужа, Вариния затаилась. Она чуяла, что вот-вот грянет буря. Кто бы мог подумать, что грянет именно в сегодняшнюю ночь, когда Спартак умчался куда глаза глядят. Вариния огляделась. Несмотря на глубокую ночь, многие не спали и готовились к гладиаторским играм в память о Криксе. Поняв, что не уснёт до возвращения мужа, женщина направилась вглубь лагеря и пристроилась на улице рядом с жаровней, где Сакса пыталась что-то сготовить. Получалось из рук вон плохо: мясо подгорело с одного боку, а с другого было сырым; несчастное яблоко практически превратилось в уголь. Варинии стало смешно. Она поняла, что занявшаяся едой Сакса на самом деле сильно нервничает. Хоть Спартак и дал понять, что не тронет второго пострадавшего от её забав юношу, раз уж один покончил с собой, -это не гарантировало, что за тем же самым не сунутся остальные. — Он тебе нравится, — уверенно сказала Вариния, наблюдая за тем, как Сакса отшвырнула сгоревшее яблоко. — Кто? — не поняла Сакса. — Тот молодой римлянин. — Ещё чего! — фыркнула смутившаяся Сакса. — Я люблю Ганника. Вариния мудро усмехнулась: — Не любишь. Ты ему благодарна за то, что он научил тебя драться, и всё. Сакса села рядом и прошептала на ухо: — Как я могу любить римлянина? Они же звери. Вариния выразительно посмотрела на девушку и занялась приготовлением успокаивающего отвара. Мешочки с разными травами всегда были у неё под рукой. — Не хотелось бы, чтобы Ганник узнал правду, — меж тем вздохнула Сакса. — Он сейчас такой серьёзный из-за того, что его избрали одним из вождей. — Я не болтлива, Сакса, но будь осторожна с римлянином. Если поймут, в чём дело, разорвут на части. Второй тяжкий вздох Саксы был ей ответом. Вскипятив воду, Вариния заварила успокаивающие травы. Подождав какое-то время, она налила настой в глиняную чашу, но едва она поднесла к губам сосуд, как её будто что-то толкнуло под руку. Она выронила чашу и почти бегом рванула к палатке. Недоумённая Сакса пошла за ней. Откинув и закрепив полог шатра, Вариния вбежала внутрь. При свете полной луны она увидела лежащего у их ложа римлянина, вокруг которого растекалось что-то чёрное. Дрожащими руками Вариния зажгла лампу. В неровном свете теперь отчётливо было видно восковое лицо Глабра, тонкий маникюрный нож, который он сжимал в руке, перерезанные на ногах и руках вены. Ноги Варинии приросли к полу. Сакса выругалась и, шагнув вперёд, пыталась нащупать пульс. Бесполезно. В палатку заглянула Амика. Оценив ситуацию, она сказала: — Раз римлянин добровольно ушёл из жизни, то пусть будет жертвенный костёр. Мы успокоим богов. Я всё устрою. Вариния без сил опустилась на ложе, а потом вскочила, пошарила где-то в углу и вытащила шёлковое синее покрывало с золотыми узорами, на котором расплылись тёмные пятна. Покрывало было то самое, что муж уволок в ночь побега с виллы ланисты. — Я хочу, чтоб оно сгорело вмести с ним, — тихо сказала Вариния. Амика понимающе кивнула. Сакса выбежала наружу и крикнула нескольких гладиаторов, чтобы помогли вынести тело пленника, а также соорудили под руководством жрицы костёр для жертвоприношений. Оставшаяся в палатке Вариния размышляла — успеет ли Спартак увидеть, как тело римлянина сжигают на костре, или ему придётся довольствоваться тем, что его пепел развеется по округе.