«Бля, Энни, мой сокурсник разбил голову. Я сейчас сижу и смотрю на него после того, как его заштопали… Я в ахуе, Энни. Что ни день — открытие…»
— Марко? — Бертольд увидел, как глаза цвета горького шоколада стали влажными, будто он вот-вот заплачет. Тело Марко обмякло, распластавшись на диване, — эй, Марко? — А как зовут его сокурсника? — глаза, что были на мокром месте, посмотрели на девушку с некой надеждой. — Сейчас спрошу, — она что-то напечатала, после чего минут через пять раздался звонок. — «Энни, а что случилось? Зачем тебе?» — Марко заглянул в экран к девушке, наблюдая парнем со стрижкой «горшок», что красиво и удачно смотрелась на почти белых волосах. — Армин, надо, — по голосу можно было понять, что она волнуется. — «Энни, скажи, пожалуйста», — она обернулась к Марко, тот лишь молча взял телефон в руки и сел на пол, смотря на своего интернет-собеседника, — «эй…» — голубые глаза по ту сторону экрана были распахнуты, — «ты…», — перед взором был смуглый парень, чья кожа была от лба и до резинки трусов, торчащей из пижамных штанов, усыпана веснушками. — Марко, — Ботт слегка улыбнулся в знак приветствия, — и я встречаюсь в Жаном Кирштайном… Как зовут твоего сокурсника? — Армин лишь посмотрел куда-то в сторону и поменял камеру с фронтальной на основную, теперь перед взором открылась больничная палата, на койке под белым одеялом лежал парень, у которого красовался большой пластырь на лбу, словно звезда. Пепельные волосы были собраны в неумелую пальмочку, а пятки чуть-чуть торчали из-под одеяла, — это мой Жан, — губы изогнулись в довольной улыбке, — спасибо большое, — телефон был передан обратно Энни, которая быстро закончила разговор со своим парнем. — Марко, скажи нам, в смысле «это мой Жан»? — Бертольд посмотрел на своего друга. — В прямом, — взгляд приобрёл некий заговорщицкий оттенок. — Ты предложил ему встречаться? — брюнет лишь довольно кивнул, — а он что? — Марко, довольный как кот, растянул губы в широкой улыбке, — да ладно… — А.Х.У.Е.Т.Ь — Леонхард положила телефон на стол и внимательно посмотрела на Марко, что сидел на полу у её ног, — то есть ты — гей, у тебя есть парень и я об этом не знаю? — Ну, что поделать, — он лишь развёл руки в сторону, — так получилось. Сюрприз от матери природы, — раздался смешок. Бертольд лишь сидел на диване напротив и погружался в свои мысли, из-за чего взгляд становился стеклянным, как бутылочное стекло.«Я снова ничего не смог сделать.»
Зелёные глаза смотрели на эту картину как-то отстранённо: Энни, которая смотрит на Марко и не знает что ей делать, и Марко, что встает с пола и довольно садится на диван, растягивая спину в потягивании при глубоком зевке. — Ты серьёзно? — девушка резко повернулась к другу и заглянула ему в глаза, — ты — гей? — А по-твоему, я просто так нажрался таблеток в семье фанатиков? — голова странно опустилась и Леонхард сползла с дивана на пол, — не ссы, Капустин, — он положил ей руку на плечо, — что было — то прошло, — он достал из кармана свой телефон, — сейчас уже почти пол пятого, надо собираться— бывшие сокурсники внимательно следили за движениями кларнетиста, что стал похож на пантеру, что грациозно двигалась в ночных джунглях. — И куда ты? — взгляды голубых и зелёных глаз смотрели за Боттом, что начал быстро переодеваться из пижамы в недавно купленные черные джинсы с цепями и в нежно-салатового оттенка рубашку с коротким рукавом, что была усыпана мелкими ромашками. — На вокзал. Куплю билет до Каранеса, — он не застегнул рубашку до конца, оставляя открытыми две пуговицы, создавая будто бы своеобразное декольте, из которого выглядывали веснушки, что плавно рассыпались на груди. — Это шутка? — правая рука заправила волосы назад, придавая ему какой-то диссонанс в восприятии. Энни потеряла связь с реальностью и просто смотрела на Марко с недопониманием и шоком. — Ох, если бы это была шутка, мы бы с вами пили не молочные коктейли, рубясь в настолки, а шоты в барах, лапая парней за жопы.«Я снова его не понимаю»
«Мне нужно его… отпустить?»
— Бертольд, я поехал, экспресс отходит в 6:12, буду там примерно в 10:50, — юноша пошел к входной двери, забирая из тумбочки положенный туда недавно паспорт, — Энни, скинь мне контакты Армина, я с ним договорюсь о встрече. — Х-хорошо… — девушка на автомате что-то отправила Марко и поникла, — Бертольд…ты знал? — но зеленоглазый лишь безэмоционально молчал, потом встал и закрыл дверь за Боттом. Как только замок щелкнул, Фубер сполз по входной двери на пол. — Я всё знал… но ничего не смог сделать, — девушка озлобленно посмотрела на пианиста. — Ты знал и никак не помог ему? — она хотела что-то ещё сказать, но лишь встретила взгляд полный отчаяния, — ты — жалок. — Замолчи… — Нет! Я не замолчу! — брюнет, бледный как туман, поднялся как тень с пола и открыл входную дверь. — Уходи. — Я то уйду… А совесть — нет, — блондинка быстро собрала свои вещи и покинула квартиру Бертольда. Утро, что стало ласкать своими красными поцелуями окна, будило город. Одиночество со спины повисло на пианисте, заставляя задуматься о своих поступках. — А что есть совесть? Можем ли мы хоть раз оставить страх за себя и подумать о других так, как бы мы хотели, чтобы заботились о нас? — ответ был очевиден, — не все… — из размышлений вытащила хлопнувшая автомобильная дверь, — Марко… уже уехал?Бертольда накрыли волны переживаний и сожалений.
— Господи, когда же это всё кончится, — стены, что он возводил, чтобы отгородиться от всего мира были разрушены, обнажая слабого и напуганного ребёнка, — когда это кончится… — навязчивые мысли слетелись как черные вороны, окружая его со всех сторон, — отпусти его, — горькая слеза скатилась по щеке, падая на пол. Парень поджал ноги и обнял себя за колени, чувствуя себя ещё хуже.Минус 1.
Единственная круглосуточная касса одиноко стояла поодаль от всего вокзала, что был похож на очень красивый пряник в глазури: аккуратное двухэтажное здание с ажурной металлической крышей и плавными линиями, словно особняк Шехтеля. Свободных билетов на экспресс было не очень много, так как в колбасную столицу на выходных многие хотели съездить. Марко сидел у окна и смотрел, как петляет река, как выходят из тумана платформы и леса, как в полях блестит роса и взлетают птицы. — Алло, — голос из динамика полился бархатным баритоном в уши собеседника. — Алло? — голос по ту сторону экрана был сонным и уставшим. — Армин, привет. Это Марко, я буду в районе одиннадцати утра в Каранесе, встретишь меня? Или же пришли мне адрес больницы, я сам приеду. — Марко? А, ой… хорошо, лови — «Больница имени Св.Розы, хирургия 4». — Спасибо, — палец быстро нажал на завершение звонка. Сон не шел, лишь кромешная темнота, в которой терялся счет времени. В ней не было ничего, кроме опустошенности. «И зачем я это всё им вывалил? — руки теребили телефон, прокручивая его как спиннер, — я же не прав? Или же я прав? — тяжелый вздох, — я запутался…». Впервые в жизни парень начал понимать, что он слишком долго находился в коконе самообмана, отгораживаясь от реальности. Остановки в четырёх крупных посёлках городского типа отпечатывались людским разнообразием в окнах. " Может игра даже свеч не стоит? Он же не сказал, нужен ли я ему» — грудь поднялась и опустилась при глубоком дыхании.«Дорогие пассажиры, поезд прибыл на конечную остановку, будьте внимательны при выходе из вагона, не забывайте свои вещи»
Поезд прибыл на вокзал в Каранесе: высокое здание с длинным перроном, укрытым стеклянными крышами, что пересекались между собой, создавая небольшие стеклянные пики. Время близилось к одиннадцати часам утра, солнце сквозь стекло било прямо по макушкам пассажиров. Юноша быстро прошелся по перрону, стараясь выбраться из стеклянной ловушки. Такси от вокзала к больнице было дорогим, но Марко лишь сел в машину и оплатил свою поездку. — В больницу? — таксист повернулся к своему пассажиру. — Да, побыстрее, если можно, — парень откинулся на заднем сидении, раскинув расслабленно руки. — Конечно, можно, если пробок не будет, — дальше поездка прошла в тишине, которую водитель не рискнул нарушать. Машина подъехала к большому зданию в форме паралелограма: семь этажей блестели ленточными окнами, что выглядели как глянцевые полоски. Территория была окружена тополями и небольшой клумбой из оранжевых лилейников. Заходя в приёмное отделение, юноша ловил на себе женские взгляды. Парень был почти под два метра ростом, со смольно-черной шевелюрой и рассыпанными по всему телу веснушками. Размеренными шагами он подошел к стойке регистрации. — Девушка, не подскажите, а где тут «4 Хирургия»? — лучезарная улыбка очаровывала всех окружающих, он был словно лучик света в кромешной темноте. — На шестом этаже, а Вы к кому? — девушка внимательно смотрела на Марко. — Я к другу, Жану Кирштейну. — Документы, пожалуйста, — протянул свой паспорт, — передач для больного нет? — Нет, я буквально одним днём, — парень немного перегнулся за стойку регистрации, — можете мне подсказать, а я могу забрать своего друга сегодня домой? — Можете, если врач разрешит, — медсестра продолжала вписывать данные в книгу посетителей, — всё, Вам сейчас от поста до холла с лифтами, это вон там справа, потом подниметесь на шестой этаж, выйдите из лифта и налево. Палата у Г-на Кирштайна 605. Запомнили? — Марко немного изумлённо почесал подбородок. — Думаю, да. Спасибо! — парень забрал свой паспорт, положил его в сумку-банан на поясе и быстрыми шагами направился к лифтам. Кабина лифта была внутри покрыта сильно отполированными листами железа, было одно средних размеров зеркало. В стеклянной поверхности отражался юноша с глубоким взглядом шоколадных глаз. «Ты сможешь» — глубокий вдох и двери распахнулись. В холле перед лифтами между Четвёртой и Пятой Хирургиями Жан сидел на лавочке и разговаривал с парнем, что был намного ниже него. Хмельные глаза посмотрели на стоящего в дверях Марко. Высокий брюнет стоял в лифте и сделал шаг на этаж. — Марко? — Кирштейн от неожиданности раскрыл рот и встал со скамейки, полурастянутые треники немного сползали с талии на подвздошные кости, футболка с логотипом от «Крыльев свободы» не закрывала пупка. Собеседник, стоящий рядом, оцепенел. Армин смотрел на музыканта как на призрака, поправляя открывающуюся от шока челюсть. — Жан… — брюнет кинулся на встречу к парню, в чьём лбу, словно звезда, сиял пластырь, — где ж ты так умудрился? — собеседник задумался. Смуглые ладони аккуратно накрыли угловатые плечи Жана. — Когда ты мне написал, что готов приехать, я резко встал, а в глазах потемнело… ну я и…- Жан виновато опустил глаза в пол, перед его ногами появились кроссовки Марко, а горячая рука аккуратно коснулась подбородка, слегка обхватив его и ненавязчиво поднимая так, чтобы заглянуть в глаза. — Он устроил переполох будь здоров, — Армин усмехнулся, засовывая руки в карманы джинс. — Что же ты так, — лучезарная улыбка согревала, — я же волнуюсь. На щеке почувствовалось прикосновение горячих пальцев, а ко лбу аккуратно прислонились влажные и мягкие губы. — Поцелуй меня, — словно капризный мальчик, Жан сквозь ресницы посмотрел на Марко. — Хорошо, — губы коснулись кончика носа и лишь потом накрыли губы художника, целуя его медленно и чувственно, распутывая клубок сомнений и волнений, что были в голове Кирштейна. — Марко, я, — откуда-то из глубины груди вырвался глуповатый смешок, — я подумал… Я согласен. — Значит я не зря ехал… — Жан в один момент ощутил сильные объятия, в нос ударил запах парфюма Ботта, что пах деревом, лаймом, огурцом, кофе и кожей, от ключицы, в которую он уткнулся носом, веяло теплом, как от овсяного печенья, когда его достали из духовки и дают остыть на окне минут десять. Руки сами поднялись и сомкнулись плотным кольцом вокруг талии Марко, хмельные глаза закрылись, погружаясь в темноту с запахом самого доброго человека в мире. — Не зря, — из этого покоя не хотелось выходить, эта темнота действовала лучше всех успокоительных, которые принимал Кирштейн в течение последних двух лет. — Жан, может я тебя заберу отсюда? — глаза встретились в пристальном взгляде, — поедем в Трост, отдохнёшь дома. — Слушай, я, конечно, понимаю, что вы там голубки и прочее, но Жан ударился головой, забрать его из больницы — это серьёзное решение, которое он не в состоянии принять самостоятельно и смотря на вещи как реалист, — вмешался в разговор без одного сантиметра ста семидесятисантиметровый блондин, — может спросишь это у врача? — голубые глаза посмотрели на улыбающегося Марко. — Ты прав, — Марко дал немного свободы в движениях Жану, — Жан, пошли спросим, — пепельноволосый улыбнулся. — Меня завтра выписывают, так как я всего лишь рассёк кожу, сотрясения нет, но попросили не нагружаться, — со стороны веснушчатого парня раздался разочарованный взор. — А сегодня выписаться не хочешь? Я оплачу нам билеты на экспресс, м? — блеску этих кофейно-золотых глаз невозможно было отказать. — Хорошо, жди меня здесь, я быстро! — Кирштейн с небольшой задержкой в действиях высвободился из объятий и быстрым шагом пошел обратно в отделение. — Не спеши, я дождусь тебя, — на этих словах большая двухстворчатая дверь отделения захлопнулась, оставляя Армина и Марко наедине. Арлерт подошел к новому знакомому. — А где ты с Жаном познакомился? — в глазах отражался высокий брюнет, что был немного выше Жана. — В больнице, — светлые брови были сведены друг к другу в тяжких размышлениях. — На диспансеризации? — Ну… — брюнет вальяжно сел на скамейку, развалившись там словно большой и тёплый кот, — можно и так сказать, — он посмотрел на Армина как на очень наивного ребёнка. — Ладно, — пауза, что повисла в кафельных стенах начинала давить, — ты знаком с Энни и Бертольдом, кто они тебе? — Бывшие сокурсники, учились вместе, — карии глаза закрылись, подставляя под яркий свет ламп длинные ресницы. — Так ты музыкант? — Ага, кларнетист, — голос был ровный и спокойный. — Слушай, у меня вопрос… довольно деликатный, ты же знаешь, что ты считаешься без вести пропавшим? — Чего? — по холлу перед лифтами раздался смех, — ты серьёзно? — Ага, был выпуск про какую-то секту, и там показывали твою ориентировку. — Интересно, как же меня так ищут, что я спокойно разъезжаю по разным городам? — Я художник, а не сотрудник поискового отряда, не ко мне такие вопросы. — Хорошо, не буду больше тебя нагружать, — из-под пухлых губ показался ровный ряд белых зубов, создавая ощущение, что перед ним не обычный человек, а звезда какого-то музыкального шоу. — Спасибо, тогда Жан на тебе, — Армин протянул руку для рукопожатия, Ботт встал и пожал руку в ответ, — Удачи! — блондин вызвал себе лифт и уехал. — Удачи, — Марко сел обратно на скамейку, провожая взглядами всех входящих и выходящих из двух отделений людей. Сборы Жана заняли около часа: подпись всех документов, оформление досрочной выписки, больничный лист и сбор вещей. На улице стояла духота, что заставляла потеть и прилипать одежду к коже. — Марко, мы сейчас куда? — Ботт оторвался от экрана телефона. — На вокзал, пока я тебя ждал, я заказал нам билеты до Троста, — на бледном лицо воцарило удивление, — нет, пока не оплатил, только оформил, так как нужен твой паспорт. — Я сейчас позвоню своему науч.руку, — Жан немного отошел в сторону и набрал Леви, — Профессор Леви, здравствуйте, — лицо стало задумчивым, — да, мне уже намного лучше, я поеду домой, — собеседник на том конце провода что-то спросил, — да, маме я написал, приеду домой к вечеру. Что? Вам тоже написать как приеду? — парень как-то встрепенулся, — хорошо, я заеду за планшетом с вещами, спасибо. До свидания, — художник повернулся к Марко, — слушай, мы успеем заехать в хостел за вещами? — Успеем, но тогда дома ты будешь лишь завтра, так как экспрессов больше не будет. Устраивает? — блондин кивнул, — хорошо, тогда поехали за твоими вещами… не путешествовать же тебе в сланцах и трениках? — брюнет улыбнулся и протянул руку с раскрытой ладонью, в которую Кирштейн вложил свою, крепко сжимая смуглые пальцы. Вызванное такси приехало примерно через пять минут, провозя парней через центр до хостела примерно за полчаса. Жан впервые увидел здание, в котором разбил голову: старый девятиэтажный дом с двором-колодцем и несколькими подворотнями, в одной из которых и скрывался подъезд с хостелом. Зайдя во внутрь, администратор спокойно пропустила парней в комнату за вещами. Злосчастная обитель, где были вещи Кирштейна была рассчитана на четырёх человек. На кровати у окна сидел Конни и рубился в карты с Сашей, скрипнувшая дверь вырвала парочку из азартных игр. — Жан? — Спрингер удивленно слез с кровати. — Марко? — Браус спустила ноги в тапочки и удивлённо уставилась на музыканта, — а ты чего тут делаешь? — медики посмотрели друг на друга, а потом на Жана. — Ну, я Жана приехал сопроводить до дома, так как у вас тут экскурсия. — Скука смертная у нас тут, а не экскурсия, — Конни показал Саше язык, — из-за картофельной башки нас отстранили и теперь мы тусуемся в этом клоповнике, так как нам еще запретили покидать территорию без сопровождения нашего науч.рука. — Ну, тоже весело, как я погляжу, — с иронией сказал Жан, — ладно ребят, — не разобранный рюкзак стоял возле шкафа, — мы пошли, всем остальным привет-пока, — парень взял свои вещи, достал планшет из щели между стеной и шкафом и вышел в коридор. — Пока! Ханджи «привет», — смуглая рука помахала на прощание, после чего музыкант тоже покинул комнату. — Во чудеса… — Во дают… — проговорили Конни и Саша, возвращаясь к игре. Покинув хостел с вещами и в тапочках, Жан сел на скамейку и переобулся в кеды, но стоило наклониться к шнуркам, как в глазах стало двоиться. Марко понял это по тому, что Кирштейн не мог завязать бантики на шнурках, и дорогой ему человек постоянно прищуривался, сев перед ним на одно колено, он начал завязывать ему шнурки. — Марко… не стоит я и сам, — но брюнет лишь поднял голову и легонько чмокнул его в губы. — Тебе сейчас нельзя напрягаться, а теперь, пошли, — Марко встал с колена и протянул Жану руку, чтобы помочь ему встать со скамейки. Такси приехало быстро, а дорога до стеклянного вокзала заняла примерно час, так как вокзал был не в центре города, а на окраине, где ближе к вечеру пробки зашкаливали. Вокзал вечером искрился под лучами садящегося солнца. Ряд касс начинал закрывать киоски, сокращая количество кассиров. — Два билета до Троста в плацкарт, пожалуйста, — Марко протянул паспорта кассирше и широко улыбнулся. — Ой, молодые люди, остались места лишь в купе СВ-Л, Вас устроит? — она подняла взор к брюнету, что довольно закивал головой, — хорошо, тогда подождите пожалуйста, — она начала оформление билетов, что заняло примерно десять минут, — поезд отходит с 10 пути в 20:30. Посадка начнётся через два часа. — О, спасибо, а экспрессов нет? — Жан решил всё-таки попытать удачу. — Нет, к сожалению, последний экспресс ушел двадцать минут назад. — Ну, ничего страшного, — пара оплатила билеты и забрала свои документы, направившись в торону фудкордов. — Тяу-тяу-тяу-тяу, — Марко заливисто и непринуждённо засмеялся, — ох, Жан, пошли. Что будешь? Мак или Бургер-кинг, или возьмём суши? — Может быть пойдём в «Титаническую радость»? — Ботт посмотрел на кафе, оформленное титанами. — Всё что пожелаешь, — пухлые губы довольно улыбнулись, когда парень пошёл в сторону кафе, — всё что пожелаешь. Время проведённое вместе за чашечкой кофе и парой тройкой закусок парни потратили на разговоры. Жан охотно рассказывал ему о своей учёбе и сокурсниках, Марко же слушал его, наблюдая за каждым его жестом, окунаясь в омут своих фантазий: двухместное купе, их на ночь закроют, за окном тишина и звёзды, ах… — Марко, ты где? — Кирштайн помахал перед затуманенным взором шоколадных глаз, — эй? — сидя друг напротив друга в кафе, Ботт давно покинул реальный мир. — А? — музыкант резко дёрнулся, как будто наступил мимо ступеньки, — что? — Пошли, уже 19:57, давай, — Марко встал из-за стола и замер. — Сейчас почти восемь, зачем так рано? — смуглые руки поднялись вверх, а рот широко открылся в глубоком земке. — Потому что…- Жан отвёл глаза в сторону — я боюсь потеряться на вокзале. — А, тогда пошли, — кларнетист кинул на стол деньги за обед и парни, взявшись за руки, вышли из кафе. Шаги были в одну ногу, из-за чего шаг был более спокойный и размеренный. Жан иногда останавливался в попытке сориентироваться в пространстве, когда это происходило, Марко останавливался и поворачивался к художнику, следя за его взором и успокаивая. В 20:30 началась посадка на серо-синий поезд «Свобода». Одноэтажный поезд состоял из одиннадцати вагонов цвета мокрого асфальта, с одной стороны было изображено белое крыло, с другой — синее, складываясь в «Крылья свободы». Билеты в руках были в третий вагон места №9 и 10. Проводник быстро просканировал билеты и пустил молодых людей в поезд, где они уже заняли места. — Ну что, поехали домой? — Жан широко улыбнулся, закидывая вещи под полку и удобно располагаясь на кровати, — ого, они мягче чем в плацкарте. — Да, а еще должны быть длиннее, чем в плацкарте, — Марко сразу разложил свою полку и, взбив подушку, лег. — Да ладно? — Жан быстро лёг в одно движение, в этот раз свисали лишь пятки и немного щиколотки, — ого, и правда… В плацкарте по дороге сюда у меня ноги чуть ни не по середину игры свисали, затекая, — Марко приподнялся на локтях, смотря на Кирштейна. — Я рад, что тебе удобно, — глаза цвета горького шоколада довольно блеснули, — ладно, отдыхай. — Марко, — Жан лёг на бок, наблюдая как брюнет лежит прямо в брюках на одеяле, — а почему ты не переоденешься в пижаму? — брюнет отвлёкся от телефона. — Ну, у меня сейчас нет пижамы в собой, я приехал лишь за тобой, — щеки Жана резко залились румянцем. Художник замолчал и почувствовал себя неловко: его катали на такси, кормили и даже оплатили вип-купе… Как такое возможно? Это же нереальные деньги, совесть нажала на все педали, чтобы намекнуть, что нужно поделиться вещами. — Эй, Марко, — Жан сел на кровати и заглянул под неё, доставая рюкзак. Среди вещей нашлись треники и какая-то алкоголичка, — держи, — он протянул ему вещи, — так то удобнее спать. — Хех, спасибо, — он взял одежду и посмотрел на Жана, — а краснеть не станешь, если я начну раздеваться? — взгляд загорелся чем-то таким агрессивно-сексуальным, что художник немного вжался в подушку, — боишься? — Марко начал плавно расстёгивать рубашку, вставая с полки, что располагалась напротив. Тонкие и длинные пальцы плавно вытаскивать пуговицы из петель, оголяя смуглую кожу, усыпанную веснушками, — а если так? — рубашка в цветочек спикировала на его кровать, показывая в полной крассе подтянутое тело. Высокий юноша подался вперёд, заваливаясь в кровать Жана, ставя руки рядом с его плечами, угрожающе нависая над ним, — ну? — глаза цвета ржаного солода начала покрывать пелена возбуждения. Привставая на локтях, Кирштейн потянулся чтобы поцеловать Марко, — ммммм, какой проказник, — брюнет сам поцеловал его, накрывая губы и настойчиво раскрывая их языком, чтобы сделать поцелуй более чувственным: языки сплелись в горячем танце, иногда проходясь по зубам. — Марко, — Жан вжался в подушку, часто дыша и сильно краснея от того, что куда не глянь — везде был Ботт, что раскинулся над ним словно звёздное небо, — подожди, пожалуйста… — ржаной солод манил чем-то глубинным. — Ты меня боишься? — Марко перевалился через него и лег в его койке у стены на боку. — Нет, боюсь, что соседи нам за это не скажут, — желто-зелёные глаза прищурились, разглядывая купе, но вокруг был лишь обитый красной тканью салон купе. Словно в красной комнате, он был заложником, — а тихо… я не умею, — тонкие губы изогнулись в улыбке. — Давай ночью я тебе покажу как это? — внимательные шоколадные глаза снова тепло смотрели, будто перед ним другой человек, — хорошо? — Хорошо… — парень громко сглотнул, лежа рядом с высоким кларнетистом, что крепко оплёл его тело своими руками и тепло обнял. В этом коконе было спокойно, Марко почему-то помимо своего парфюма пах сухофруктами, которые когда-то Жан любил в детстве воровать с кухни у мамы. С каждым вдохом становилось спокойнее, парень повернулся на бок и уткнулся носом в смуглое плечо.До ночи осталось совсем немного.