the tenderest of care

Серые стены. Серые занавески на окнах. Серое небо. Чимин чувствует, как сам медленно становится серым. Односпальная кровать с неудобными подушками. Одеяло теплое. Зимнее. Если принюхаться, постельное бельё — не менее серое, чем всё остальное в этой комнате — пахнет лавандовым кондиционером для белья. Чимин любит запах лаванды. Он напоминает о детстве, когда бабушка пекла шоколадный торт и подавала его с лавандовым чаем в маленьких фарфоровых чашечках. Этакий намек на роскошь в их старом деревенском домике. В шкафу с раздвижными дверцами лежат клетчатые пледы, свернутое одеяло и несколько подушек. Достать их Чимин так и не решается, опасаясь вызвать гнев хозяев. В углу стоит комод с четырьмя ящиками. В одном из них лежат шахматы, покрытые толстым слоем пыли, в других — старые счета, коробки из-под техники, скучные инструкции, которые ни разу не открывались, гарантийные талоны. Комната, в которую его привели, кажется необжитой, словно одноместный номер в придорожном мотеле. Чимин исследует ее пять раз. От скуки. Время тянется невыносимо медленно, и он тщетно пытается найти себе занятие. Однажды даже достаёт шахматы и играет сам с собой, перечитывает каждую бумажку в ящике, а потом делает из них оригами. Разглаживает листы и складывает фигурки заново. И так до бесконечности. Если встать в самом углу комнаты и выглянуть в окно, можно увидеть край подъездной дорожки, по которой два или три раза в день проезжают машины. Туда-сюда, туда-сюда. Только людей никогда не видно. Чимин часами сидит на подоконнике и смотрит. На деревья, возвышающиеся вдали горы, пустые деревянные качели во дворе. На облака. На птиц. Он завидует им. Быстрые и свободные, они могут в любой момент улететь, куда только душа пожелает. А Чимин может только ждать. Или нет? Проходит три дня. Долгих. Мучительных. Ему приносят еду утром, днем и вечером. Стук в дверь. Чимин открывает. Поднос всегда стоит у порога. В первый день Чимин думает, что дом необитаем. Но чем дольше он лежит на полу, прикрыв глаза и вслушиваясь в тишину, тем чаще он замечает чье-то неуловимое присутствие. Тихая музыка, шум телевизора внизу, в гостиной, голоса — иногда громкий смех, иногда крики — и вой собаки. Ему не сказали, может ли он покидать комнату, поэтому иногда Чимин прошмыгивает в ванную в конце этажа и обратно. Дверь всегда приоткрыта, и найти её не составляет труда. На третий день Чимин набирается решимости. Он убеждает себя, что ему хватит смелости и силы. В конце концов, больше ему не на кого положиться. Он ждет, пока черная машина отъедет от дома, и приступает к реализации своего гениального побега. Первым делом он снимает с кровати постельное белье и связывает края в самый крепкий узел. Второй этаж — это не так уж опасно, а высоты он не боится. Чимин перетаскивает комод к подоконнику, крепит один конец самодельной верёвки к ручке ящика, открывает окно и выглядывает на улицу. У него нет плана. Он не знает, где находится и получится ли добраться до ближайшего поселения. Если ему повезет выйти на трассу или найти людей, он может попросить телефон и… Кому он позвонит? Минсоку? Родителям? Полиции? Он никому не нужен. Чимин прогоняет неприятные мысли и открывает окно. Веревки не хватает до земли, поэтому Чимин спрыгивает и падает на колени. Больно. Зато ничего не сломано. Сердце шумно колотится в груди, и от прилива адреналина Чимин не замечает холода. Он поднимается, судорожно оглядывается, теснится к стене дома. Наклоняясь ближе к земле, Чимин пробегает мимо окон. На заднем дворе бассейн. Двери, ведущие в дом, полностью стеклянные. Чёрт. Он решает пойти в другую сторону и возвращается назад. Обдумывая свой следующий шаг, Чимин замечает краем глаза движение. — Решил прогуляться? — ехидно ухмыляется Тэхён и, бросив сигарету на землю, тушит её ботинком. Чимин испуганно пятится, резко разворачивается и бежит. Куда угодно. Плевать. Плевать на всё, лишь бы не попасться ему в руки. Едва он добегает до заднего двора, позади слышится выстрел. От неожиданности Чимин теряет равновесие. Его тапки скользят по влажной плитке, и он падает прямо в бассейн. Чуть запыхавшийся Тэхён появляется за углом с пистолетом в руках. — Ну что, как водичка? Чимин барахтается, цепляется за бортик и поднимает испуганный взгляд на Тэхёна, но не успевает даже попросить о пощаде, как стеклянные двери раздвигаются. — Ты совсем охренел? Из дома вылетает незнакомый омега, следом за которым едва поспевает Чонгук. Глаза Тэхёна расширяются, он вскидывает руки в невинном жесте, но это не спасает его от волны подзатыльников и нецензурной брани. Пока Тэхён получает нагоняй, Чонгук садится на корточки рядом с бассейном и помогает Чимину вылезти. — Пошли скорее в дом. Боже, ну тут и холодина! Пошли-пошли, тебе нужно согреться. Чонгук отводит Чимина в ванную на первом этаже, приносит два махровых полотенца и стопку чистой одежды, показывает, где лежат гели для душа, шампуни и лосьоны. Чимин проводит по меньшей мере полчаса, просто греясь под горячей водой. За четыре дня он так соскучился по душу и этому приятному ощущению свежести. Он переодевается в огромную футболку, толстовку, спортивные штаны и шерстяные носки. Впервые за долгое время он разглядывает себя в зеркало, не торопясь вернуться в свою комнату. Без косметики лицо непривычно пустое. Стресс оставил свои следы на опухших глазах и осунувшихся щеках. Из-за крашенных в блонд волос кожа выглядит ещё бледнее и нездоровее. Что уж говорить, Чимин выглядит отвратительно. Чонгук встречает его дружелюбной улыбкой. В гостиной не стихают крики, но альфа, не обращая внимания, уводит его в соседнюю комнату и усаживает в кресло у горящего камина. — Это был Юнги, видел? Вам нужно познакомиться. Уверен, он тебе понравится! — с нежной улыбкой сообщает Чонгук, махнув головой в сторону гостиной. — Ах да… Где же мои манеры? Чего бы тебе хотелось: чай, кофе, молоко или горячий шоколад? Может, чего-нибудь более существенного? Если дашь мне час, я могу приготовить тебе что угодно. — Спасибо, ничего не нужно. — Нет-нет, тебе обязательно нужно выпить что-нибудь горячее. Так ты поскорее согреешься и забудешь весь этот ужасный-ужасный кошмар. Ты прости Тэхёна, у него вечно такие тупые шутки, — Чонгук неодобрительно хмурится и вновь расплывается в улыбке. — Ну так что? Кофе будешь? — Лучше чай. Чимину не по себе от такого внимания. Он ожидал, что его свяжут и запрут в подвале, вместе с крысами, но Чонгук продолжает улыбаться своей лучезарной улыбкой и обхаживать Чимина так, словно он здесь не пленник, а желанный гость. Пока чайник закипает, Чонгук укутывает его в теплый плед, а затем, сев на ковер и вооружившись зеленкой, обрабатывает ранки на коленях. Их можно было оставить и так, но Чонгук настаивает, что всё нужно продезинфицировать и заклеить пластырями. Глядя, как альфа с таким сосредоточенным видом сидит перед ним на полу, Чимин смущается. Он забыл, когда кто-то был с ним таким галантным. «Совсем как в кино», — мелькает в мыслях Чимина. К чаю Чонгук приносит два вида печенья, зефир и конфеты, при этом извинившись за такое скромное угощение. Без лишних вопросов он ставит на журнальный столик небольшую стопку книг и планшет с наушниками. — Прости, тут нет интернета, сам понимаешь, — оправдывается он, словно в этом всём есть его вина. — Но я постарался скачать побольше игр, музыки и пару сериалов, чтобы ты не скучал. Если хочешь что-нибудь особенное, только скажи! Я принесу на флешке. Чимин вздрагивает, когда в гостиной падает что-то тяжелое. — Чонгук, успокой этого бешеного! — кричит Тэхён. — Сейчас увидишь, кто тут бешеный! Чонгук тяжело вздыхает и осуждающе качает головой. — Ты не переживай. У них такие… семейные «игры», — осторожно говорит он, останавливаясь у арки, ведущей в гостиную. — Ты только никуда не уходи, хорошо? Я скоро вернусь. Оставшись один, Чимин устало откидывается на спинку кресла и рассматривает принесенные книги. Когда-то чтение было для него единственным способом сбежать из этого мира и забыть все свои проблемы. Он читал днем и ночью, а потом даже это перестало помогать. Стоит Чонгуку уйти в гостиную, как крики и возня стихают, а всего через минуту к Чимину приходит тот самый Юнги и плюхается в кресло напротив. Его тёмные волосы взлохмачены, дыхание слегка сбито. Вспоминая слова Чонгука, Чимин, если честно, представлял милого, нежного омегу, само олицетворение домашнего уюта, такого, какой ждет Чонгука с работы, носит фартук, печет ему кексы и, может, нянчит очаровательного малыша. Но реальный Юнги оказывается полной противоположностью того, что напридумывал себе романтичный Чимин. Ни грамма макияжа, спортивная куртка, мешковатая темная одежда и уверенный взгляд. Его можно сравнить скорее с грозой улиц, чем с «олицетворением уюта». — Привет. Я посижу с тобой, не против? Не то, чтобы у Чимина есть выбор, ведь тот уже беспечно жует печенье, но он неуверенно кивает. — Я Юнги, кстати, — продолжает он, разглядывая Чимина так открыто и заинтересованно, что омега смущенно устремляет взгляд в кружку с чаем. — А ты реально круто выглядишь. Чонгук о тебе все уши прожужжал. Если он вдруг пропадет, знай, что это я придушил его во сне. На этих словах в комнату заходит Чонгук и возмущенно машет руками. — Ну хён! Не позорь меня. Я просто был взволнован. Юнги смеется и кидает в Чонгука пригоршню конфет. — Ты там не убил моего дорогого Тэхёна? — спрашивает он, безучастно хватает со стопки первую попавшуюся книжку и вертит её в руках. — Какая ерунда. Зачем ты это притащил? — Тэ поехал в «Территорию». Сказал, что ему нужно развлечься. Присоединимся к нему? Хоби обещал приехать через пару часов, так что вечером мы свободны. Рядом стоит еще два пустых кресла, но Чонгук снова садится на ковер у ног Юнги и прислоняется головой к его бедру. — Может быть. Не знаю. Я собирался остаться дома, — пожимает плечами Юнги и, отрываясь от бесцельного листания книжки, поднимает взгляд на Чимина. — Это клуб такой. «Территория». Мы часто там зависаем все вшестером. Жаль, Джун нам головы открутит, если мы потащим тебя туда, но, может, когда-нибудь. Ты вроде классный. Было бы круто позависать где-нибудь вместе. — Хён! Что за глупости? Это же Пак Чимин, — Чонгук произнёс это имя с таким особенным выражением, словно речь шла о самом президенте или звезде мирового масштаба. Юнги демонстративно закатывает глаза и усмехается. — Ах да, точно. Как я мог забыть? Сам Пак Чимин, — копируя тон альфы, отвечает Юнги. — Чонгук твой главный фанат. Это какая-то одержимость, серьезно. Однажды ты ответил ему на письмо, так он распечатал его и повесил на стенку. — Оно просто очень мотивирующее! — в свою защиту говорит Чонгук. Чимин искренне тронут. Обычно ему пишут совсем уж маленькие омеги, иногда подростки, но взрослые люди — почти никогда. Он улыбается, чувствуя, как на сердце становится легче. — Он даже завел инстаграм, чтобы следить за твоим блогом. Это обидно, потому что я тысячи раз просил его сделать это. А ещё однажды он так проникся, что стал придерживаться здорового образа жизни. Считал калории, ел только овощи да каши, занимался спортом, не пил, не курил, матом не ругался, но его выдержки хватило всего на неделю и потом мы ещё долго ужинали бургерами из «Макдональдса». — Но я ведь бросил курить насовсем. Тебе бы тоже стоило, — задумчиво произнес Чонгук. Юнги шлепает его по плечу и недовольно хмурит брови, словно Чонгук нанес ему серьезное оскорбление, но вдруг вспоминает о Чимине. — О, кстати, раз уж мы тут все собрались и познакомились, может, подпишешь что-нибудь Чонгуку? Он обожает тебя рисовать. Чимин не может ему отказать. Даже когда он стоял перед многочисленными камерами и журналисты направляли микрофоны в его сторону, чтобы узнать мнение о какой-то ерунде, он знал, что своим успехом обязан только Минсоку. Связи и влияние мужа помогли исполнить его детскую мечту сняться в кино, хотя, кроме красивого личика и умения очаровательно улыбаться, у Чимина нет абсолютно никакого таланта. Оба фильма с его участием в главной роли стали популярны, но заслуги Чимина в этом не было. Увидев себя на большом экране, он испытывал не счастье от сбывшейся мечты, а отвращение к самому себе. Он не заслуживал этого, и Минсок часто напоминал ему об этом. Но Чонгука вдохновляет не популярность и красивая картинка, а слова, в которые Чимин действительно вкладывает свою душу. Это то единственное, что никогда не принадлежало Минсоку. — Я только рад. Вы не представляете, как это приятно, когда меня узнают, — скромно отвечает он. — Мои рисунки не так уж хороши. Это так, обычная мазня, — признается Чонгук, с застенчивой улыбкой опуская взгляд, но Юнги не дает ему продолжить. — Ты себя недооцениваешь. Ты шикарно рисуешь, и, если кто-то скажет обратное, я сломаю ему нос, — решительно заявляет омега и хлопает Чонгука по плечам. — Вперед-вперед, тащи свой скетчбук. Потом купим красивую рамку и повесим на стенку в спальне. Юнги явно знает, куда надавить, потому что от этих слов глаза Чонгука загораются. — Правда, хён? Но ты же не любишь, когда мы портим обои дырками, — с сомнением добавляет он. — Ерунда. Ради такого можно немного и испортить обои. Счастливо улыбаясь, Чонгук убегает и через несколько минут возвращается с потрепанным блокнотом. Он садится около Чимина и, пролистав пару страниц, открывает разворот, где на фоне акварельных облаков темными мелками нарисован его портрет. Чимину нравится творчество его поклонников. Многие художники отмечают его под своими работами, и он всегда старается оставить комментарий и похвалить, даже если портрет нарисован совсем уж новичком. Но никому прежде не удавалось так точно отразить его личность в мельчайших деталях: наклон головы, осторожность во взгляде, чуть приоткрытые губы и их уголки, приподнятые в полуулыбке, неровности кожи, которые на портрете почему-то кажутся не недостатками, а уникальными особенностями. — Чонгук, это… Это просто прекрасно, — шепчет Чимин, не в силах подобрать нужные слова, чтобы похвалить его по достоинству. — Можно посмотреть что-нибудь еще? Чонгук весь светится от радости и, устроившись поудобнее, во всех подробностях рассказывает про каждую свою работу. Карандашные наброски улиц и случайных предметов смешиваются с акварельными пейзажами, милые мультяшные персонажи — с реалистичными портретами. Чонгук сочетает разные стили, рисует и красками, и пастелью, и фломастерами. На некоторых страницах находятся коллажи, на других — какие-то цитаты. — Боже, у тебя и правда настоящий талант, — качая головой, повторяет омега. Чонгук показывает Чимину около десятка его портретов, маленьких и больших, и каждый из них можно назвать искусством. Но больше всего Чонгук рисует Юнги. Его глаза, силуэты, его лицо, тело, улыбку. Пролистывая рисунки, Чимин невольно останавливается на акварельном портрете обнаженного омеги. В этом не было ни капельки пошлости, только возвышенная красота и изящество форм, как на картинах эпохи Возрождения. — А, это мы просто дурачились, — бормочет Чонгук, спеша перевернуть страницу. — И все-таки я там хорошо получился, — самодовольно добавляет Юнги. Чимина восхищает эта уверенность в себе. Сам он никогда не смог бы позировать обнаженным и уж точно не говорил бы об этом так же спокойно. Возможно, дело в теле. Юнги вряд ли сильно следит за своей внешностью, но он такой стройный и красивый, что Чимину самую малость завидно. Он оставляет несколько автографов и по просьбе Чонгука пишет небольшое письмо на пустой странице. Еще целый час они обсуждают искусство, художников и выставки современного искусства, а потом Юнги уходит в гостиную смотреть телевизор. Чонгук остается еще ненадолго. Он предлагает Чимину посидеть с ними, но тот вынужден отказаться. За несколько часов он пережил слишком большой спектр эмоций, и впервые за многие месяцы ему хочется взять в руки книгу и сбежать от реальности. Погрузиться в одиночество. Чужие слова заполняют пустоту внутри, они уносят его в другой, очень далекий мир и прогоняют ненужную тревогу. Под уютное потрескивание поленьев в камине и приглушенный шум телевизора Чимин не замечает, как его веки тяжелеют. Он зевает и ненадолго прикрывает книгу, но так и не открывает ее вновь. Сквозь сон Чимин чувствует тяжесть чужой руки, потряхивающей его по плечу. Он просыпается, и один кошмар сменяется другим — реальностью. Увидев в полумраке комнаты Намджуна, Чимин вздрагивает и вжимается в кресло, сильнее кутаясь в плед, которым был укрыт. Он с ужасом представлял, что будет, когда Намджун вернется домой и узнает о его неудачной попытке побега. Чонгук и Юнги тщательно избегали эту тему и вели себя так, словно ничего не произошло. Это помогало избежать неловкости, но Чимин не настолько наивен, чтобы надеяться, что случившееся не дойдет до Намджуна. Чимин понимает, что это не сойдет ему с рук, но он и представить себе не может, каким будет наказание и останется ли он в живых. Молчание, повисшее между ними, невыносимо. Чимин трясется, как беззащитный птенчик перед лицом огромного хищника, а Намджун, цепной пес, чувствует чужой страх и вот-вот перегрызет ему глотку. Чимин напрягается в ожидании удара или криков, но альфа отходит от кресла. Всего несколько шагов, но от сердца немного отлегает. — Извини. Я не собирался тебя будить. Пришел проверить, все ли в порядке. Ты спал беспокойно. Кошмары мучают? Чимин почему-то не чувствует исходящий от Намджуна гнев. Альфа выглядит устало, может, слегка обеспокоенно, но совершенно уравновешенно. Никакой агрессии, никакого раздражения. — Сейчас половина седьмого, — продолжает Намджун, не дождавшись никакой реакции от омеги. — Будешь ужинать? Чимин качает головой. Он отходит от сна и замечает, что за окном темно. Дрожание пламени в камине отбрасывает на стены причудливые тени. Книжка, которую он читал, пока не уснул, лежит на краю столика. Пустой кружки нет, но печенье стоит на месте. Со стороны кухни доносятся негромкая музыка и голос, фальшиво подпевающий какой-то попсовой песне. — Ну, — Намджун пожимает плечами, — тебе придется поесть. Хотя бы немного. Пойдем. Чимин нерешительно встает и следует за ним в просторную столовую, где на длинном столе стоят три тарелки. — О, проснулся. Привет. У нас тут что-то вроде романтического ужина, здорово, да? — из кухни приходит бета с широкой солнечной улыбкой. Он приносит бокалы и бутылку шампанского и, вытерев руки о полотенце, протягивает одну Чимину, чтобы пожать. — Я Хосок. Чон Хосок. Приятно познакомиться. Жаль, что при таких обстоятельствах, но я правда рад. Чонгук столько рассказывал о том, какой ты классный, но я даже не представлял, что когда-нибудь у нас всех будет шанс в этом убедиться. Чимина встречают с таким дружелюбием, что он теряется и не находит, что сказать, лишь старается улыбнуться. Обычно ему с легкостью удается заводить новые знакомства, но сейчас Чимин не знает, как себя вести, и молчание затягивается. Хосок не дает ситуации стать неловкой и гостеприимно продолжает: — Присаживайся. Я не знал, что ты любишь, поэтому постарался приготовить побольше всего. Чонгук сказал, ты не веган, да? На всякий случай я сделал салат. Все едят салаты. А ещё лапшу, кимчи и рисовые пирожки. Это будет лучшая лапша в твоей жизни. На все пять мишленовских звезд. — Спасибо, — шепчет Чимин, стыдливо понимая, что его голос дрожит. — Можешь поужинать один, если хочешь, — встревает в разговор Намджун, замечая неуверенность омеги. — Понимаю, есть за одним столом с собственными похитителями — не самое приятное занятие. — Лично я был бы против этой затеи! Нельзя же запираться одному, — Хосок заметно расстраивается, но продолжает улыбаться. — Но, конечно, Чимин, ты можешь поужинать у себя. Просто я был бы рад узнать тебя получше. — Разве у вас не романтический ужин? — удивленно спрашивает Чимин, боясь стать третьим лишним среди двух влюбленных. — Не хочу портить вам планы. Намджун хмурится. Хосок весело смеется и игриво толкает его в плечо. — Вау, Чимин подумал, что мы вместе. Мы похожи на пару? Что скажешь? — Хватит дурачиться, — бросает Намджун, но Хосок пропускает его слова мимо ушей и продолжает хохотать. — Ну что ты! — говорит он, немного отдышавшись. — Это шутка. Просто я купил шампанское, так что почему бы не отпраздновать такой прекрасный день? — Прекрасный? — эхом повторяет Чимин, машинально присаживаясь на стул, который отодвигает для него Намджун. — Ну да. Погода чудесная, послезавтра пятница, скоро лето. Ну ладно не скоро, но зато зима позади. Ещё один день, когда Юнги с Тэхёном не поубивали друг друга. Что может быть лучше? Чимин опускает голову, почему-то испытывая стыд за свой побег. — Эй, ты чего такой расстроенный? Кушай давай, — Хосок открывает бутылку шампанского и вопросительно смотрит на Чимина. — Выпьешь с нами? — Нет, спасибо, — с вежливой улыбкой отвечает омега и смотрит в свою тарелку, притворяясь заинтересованным её содержимым, чтобы не смущаться сильнее. — Да ты не парься на этот счёт. Мы, конечно, сомнительные типы, но обещаю, даже дадим тебе таблетки от похмелья, — не отстает Хосок. Чимин, конечно, благодарен ему за попытку разрядить обстановку, но он не уверен, что у него получится чувствовать себя спокойно в компании кого-то вроде Намджуна. — Я не пью. — Ты же не… — начинает Намджун и умолкает. — Медицинские показания? Чимин понимает, к чему ведет альфа, и слегка краснеет. — Вроде того. Я пью таблетки, которые нельзя мешать с алкоголем. Да и я стараюсь придерживаться здорового образа жизни. Не хочу поселиться у врачей к тридцати. Хосок с одобрением кивает, разливая шампанское на двоих. — А нам до здорового образа жизни как до Луны. Впрочем, лично я не собираюсь доживать до старости. Это ведь ужасно скучно, — беспечно болтает он и собирается добавить что-то ещё, но его обрывает Намджун. — Тебе нужны таблетки? Почему ты не сказал раньше? — Ну, — Чимину неловко делиться такими интимными подробностями своей жизни с незнакомцами, но он кивает. — Да, я принимаю лекарства, но они отпускаются только по рецепту, так что не думаю, что вы смогли бы их достать. — Напиши мне название. Я привезу их завтра. Чимин выдавливает из себя тихое «спасибо» и оставшуюся часть вечера избегает любого зрительного контакта с Намджуном. Он с интересом слушает чужие разговоры, но сам подает голос, только когда его спрашивают напрямую и промолчать было бы невежливо. Еда, приготовленная Хосоком, выглядит так эстетично, что всего неделю назад Чимин не упустил бы случая выложить её в свой инстаграм, однако аппетита он не испытывает. Лапша для него слишком жирная, и от одной мысли, чтобы проглотить кусочек мяса, его мутит. Чимин не хочет расстраивать Хосока, поэтому поднимает палочки ко рту и опускает их, делая вид, что он что-то пережевывает, размазывает еду по всей тарелке и в конце ужина с неловким видом отодвигает ее, надеясь, что никто не заметит, что он совсем ничего не съел. Намджун замечает. Он внимательно наблюдает за каждым движением омеги поверх бокала шампанского, но ничего не говорит. — А теперь гулять, — командует Хосок, когда разговоры стихают, бутылка пустеет, а в тарелках становится заметно меньше еды. Намджун лениво морщится, откидываясь на спинку стула, но не возражает. Хосок поднимается, собирает посуду и похлопывает Чимина по плечу. — Ты тоже. Беги одевайся. Чимин искоса посматривает на Намджуна, ожидая услышать запрет. Встретившись с ним глазами, он зависает на пару секунд, но спешит разорвать зрительный контакт. Намджун молчит. Чимин давно не был на улице, и хотя такое затворничество ему не впервой, сейчас он бы продал душу, чтобы увидеть звездное небо над головой и почувствовать на щеках холодное дыхание ветра. Но, будучи заложником этих людей, особенно после своего провального побега, он не может рассчитывать на такую щедрость. — Не думаю, что это хорошая идея, — едва слышно говорит Чимин, не решаясь снова поднять взгляд. — Вот еще! Отличная это идея, правда, Намджун? Тебе стоит размяться. Не сидеть же сутками в четырех стенах. Для здоровья вредно. — Пойдем. Нам нужно погулять с Милки. — С собакой? — уточняет Чимин, холодея. О, Чимин знает, что в доме обитает собака. Её злобный лай преследует его в кошмарах. Он представляет какую-нибудь овчарку или огромного бульдога, который разорвет его по мановению руки. Намджун кивает. — Он… — запинаясь, говорит Чимин и судорожно вздыхает при воспоминании о единственной встрече с этой собакой. Если произошедшее можно назвать полноценной встречей. — Он чуть не напал на меня, когда я ходил в ванную. — Что? — хором переспрашивают Намджун и Хосок. Эта ситуация могла бы стать комичной, если бы Чимин не был так напуган. — Я услышал, как он поднимается по лестнице, а потом… Я побежал в комнату, споткнулся, упал. Он был уже близко. Я успел закрыться в последнюю секунду. Я слышал, как клацнули его зубы, клянусь. — Оу-у, Милки напугал тебя? — участливо спрашивает Хосок, садясь рядом и поглаживая его по спине. По правде говоря, этого Чимину и не хватало. Понимания и поддержки. Он кивает. Ему не очень хочется откровенничать о своих страхах с людьми, которые могут использовать это против него, но Хосок не похож на такого человека. — Не люблю собак. Они такие жуткие, и их пасть… А ваш так воет каждый день. Как будто ищет, кого съесть. Я не хочу попадаться ему на глаза. Намджун издает тихий смешок. Чимин обиженно поднимает голову и впервые видит его улыбку, пусть и слабую, но совсем не вяжущуюся с его образом, который уже выстроил у себя в голове Чимин. — Ты его видел? — спрашивает Намджун. Чимин отрицательно качает головой. — Ты не против, если я приведу его? Я буду держать его за ошейник, чтобы он не напугал тебя. Чимин неохотно соглашается только потому, что Хосок подбадривающе улыбается. Намджун уходит, и вскоре тяжелые лапы шлепают по лестнице. Собака издает странный звук. Чимин напрягается, оборачивается через плечо и… замирает. Пес такой огромный, что доходит Намджуну до середины бедра. Он мог бы выглядеть устрашающе, но, белый и пушистый, с очаровательными глазками-бусинками и виляющим хвостом, он похож на милое и безобидное облачко. Увидев нового человека, Милки радостно гавкает, подпрыгивает и рвется вперед, но Намджун удерживает его на месте и строго приказывает сидеть. Милки слушается, только белый хвост продолжает подметать пол. Намджун не позволяет собаке приблизиться и стоит на достаточном расстоянии, чтобы Чимин чувствовал себя в безопасности. Но это лишнее. — Можно его погладить? Он же не укусит? — Ты что? Это добрейшее существо на свете, — говорит Хосок, и Чимин охотно в это верит. — Я могу отпустить его, — предлагает Намджун. — Только он слишком энергичный. Будь осторожнее. — Ничего. Я тоже хочу познакомиться. Чимин мысленно повторяет, что нужно успокоиться и Милки не причинит ему вреда, но, когда пес с радостным лаем подбегает к нему и забавно вскидывает голову, Чимин вздрагивает. — Дай ему понюхать ладонь, — советует Намджун. Милки принюхивается и восторженно прыгает вокруг него. У Чимина совсем скромный опыт общения с собаками, но есть что-то приятное в том, что он сразу понравился Милки. Белое облачко ставит лапы ему на колени и с таким энтузиазмом вылизывает лицо, что Чимин не перестает смеяться и сползает со стула на пол. Он обнимает собаку и гладит его по спине, зарываясь пальцами в шелковистую шерсть. Хосок, посмеиваясь, уходит на кухню мыть посуду, а Намджун садится на свое место. Он не мешает Чимину гладить собаку, только посматривает, чтобы Милки не задавил его. — А что это за порода? — спрашивает Чимин, совсем забыв про страх. — Самоед. — Они едят друг друга? — Чимин открывает рот, пытаясь представить, как эта милашка пожирает себе подобных. Намджун смеется чуть громче, чем стоило бы, но старается сдержаться, чтобы не смущать омегу. — А у тебя богатое воображение, да? Никто никого не ест. Насколько мне известно, они так называются в честь древнего народа, который их разводил. Самодийцев. Но есть и другая теория, что их просто запрягали в упряжки, а на фоне белого снега казалось, что сани едут сами собой. Чимин сидит на коленях рядом с собакой, которая настолько очаровательная и мягкая, что её не хочется отпускать, и немного удивляется, что альфа столько всего знает. Как и многие, Чимин мыслил стереотипно и, видя высокого широкоплечего и мускулистого альфу, словом, типичного качка, сразу ожидал, что он окажется глуповатым и поверхностным. Но теперь глупым чувствует себя Чимин. — Надо бы тебе подыскать что-то теплое и симпатичное, — командует Хосок, возвращаясь в столовую. — А ну-ка за мной. Чимин вытирает слюни со своих щек рукавом толстовки и вместо отвращения чувствует что-то, похожее на счастье. Он уже давно так не смеялся. Милки — первая собака, которая не рычала на него со злобной мордой. Чимин больше любит котов, но, возможно, в его памяти Милки навсегда останется самым добрым псом на свете. По пути в гардеробную он немного смелеет и сам расспрашивает про Милки. Хосок рассказывает, что Намджун давно мечтал о собаке, но сомневался, хватит ли свободного времени и терпения, чтобы воспитать живое существо. («Много работы, сам понимаешь», — беспечно пожимает плечами Хосок.) Он по секрету говорит, что Намджун порой настолько серьёзный и ответственный, что это граничит с занудством. Милки он купил два года назад крошечным щенком и с тех пор ни разу не пожалел об этом. Апрельская прохлада не успевает смениться майским теплом, и Чимин зябко кутается в куртку, которую нашел для него Хосок. В воздухе пахнет свежестью и травой. Чимин так давно не был за городом, что позабыл, насколько легко дышится на природе. Хосок кидает Милки разноцветный мячик и с громким смехом бегает с ним наперегонки, а Чимин идет рядом с Намджуном неторопливым шагом. Они долго молчат, но в умиротворяющих вечерних сумерках слова ни к чему. Спрятав руки в карманах кожаной куртки, Намджун задумчиво смотрит на небо. — Было глупо держать тебя в неведении и рассчитывать, что ты будешь преспокойно ждать. Мой промах. Я не думал, что всё это так затянется. По правде говоря, я вообще не думал, что ты пробудешь здесь дольше суток. Но Минсок не дал ответ. У Намджуна голос мягкий, немного хрипловатый, успокаивающий, но Чимин помнит, как он звучит в гневе. Он закусывает губу, готовясь к самому худшему. Намджун должен заподозрить неладное. — Не волнуйся. Он обязательно тебя заберет. Я понимаю, что тебе страшно и ты, наверное, чувствуешь себя брошенным и ненужным, раз муж не вытащил тебя отсюда в тот же день, но… У него есть на то причины. Он растерялся и теперь думает, как лучше поступить, чтобы не потерять самое дорогое, что у него есть. Чимину хочется истерично расхохотаться или разреветься от безысходности. Даже мило, что Намджун пытается его приободрить и утешить, но альфа — непроходимый идиот, если считает, что Минсок сейчас себе места не находит и ломает голову, как бы вернуть своего горячо любимого омегу. План Намджуна вот-вот разлетится вдребезги прямо на глазах у Чимина, и ему остается только наблюдать за этой неотвратимой катастрофой. — Подожди еще немного. Не пытайся сбежать, и тогда всё будет в порядке. Чимин не улавливает в этих словах угрозы, но всё равно напрягается и отводит взгляд. Он ничего не говорит, но Намджун продолжает. — Я думал, ты просто боишься выйти из комнаты, но теперь ты видишь, что снаружи тебе тоже ничего не угрожает? Ты можешь ходить, где хочешь, и делать, что вздумается, до тех пор, пока ты находишься на территории дома. Кроме таблеток, тебе нужно что-то ещё? Чимин мотает головой. Ему дали сменную одежду, не такую брендовую и красивую, к какой он привык, но мягкая ткань теплых толстовок и спортивных штанов нравится ему даже больше. Чонгук щедро снабдил его развлечениями, поэтому Чимин скучает только по своему блогу в инстаграме, но и с этим можно смириться. Без интернета он чувствует себя свободнее. Главное, что Намджун не наказывает его за попытку сбежать, не запирает в подвале и, кажется, даже не собирается убивать. Всё остальное можно пережить.