the tenderest of care

Яркий солнечный свет заливает больничную палату. В воздухе витает запах стерильной чистоты. Чимин издает болезненный стон и открывает расфокусированные глаза. Он пытается сесть, но сильные руки останавливают его. — Тише-тише, мой котенок, я рядом, я здесь, — Намджун говорит тихо и целует его после каждого слова. — Ты как? Может, позвать врача? В мыслях царит полнейший беспорядок. Чимин еще не до конца проснулся и пришел в себя. Он неосознанно льнет к теплу Намджуна и зарывается в его объятия. До него долетают разные звуки. Окно приоткрыто. На улице щебечут птицы, листья шелестят от теплого ветра. В коридоре, за дверью одноместной палаты, женские голоса что-то приглушенно обсуждают, и, когда они проходят мимо, Чимин улавливает обрывки английской речи, вспоминая, что здесь всё чужое. Они уехали из Кореи вскоре после того, как Чонгука выписали из больницы. Разговоры об этом шли еще давно. Прошло много времени с нападения на особняк, у них были все ресурсы, чтобы восстановить его и вернуться к той безопасной и уютной жизни, но все они понимали, что как раньше уже никогда не будет. Им нужно не хвататься за прошлое, а забыть и двигаться дальше. Намджун хотел начать жизнь с чистого листа там, где их никто не знает. Они много спорили из-за этого. Чимин всегда был на стороне Намджуна, а Тэхён был на стороне любой движухи. Но у Сокджина был бизнес в Корее, а Хосок только-только наладил личную жизнь и был не готов расставаться ни со своей второй половинкой, ни со своей семьей. Споры прекратились, когда Чонгук сказал, что тоже хочет уехать. Куда угодно, лишь бы подальше от Сеула. Тогда Сокджин решил, что бизнесом можно управлять и на расстоянии, главное, поставить проверенных людей. Он понимал, что вряд ли сможет заниматься любимым делом в другой стране, но им всем пришлось сделать выбор, и Сокджин выбрал любимых людей, с которыми пережил столько взлетов и падений. Как и Хосок. Ему было еще тяжелее, но жизнь вдали от этих шестерых не представлялась ему возможной, даже если бы рядом был любимый парень. Хосок позвал Минхо в ресторан, самый романтичный и дорогой из всех, какой только смог найти, забрал его из дома на своей машине и подарил букет роз. Он хотел смягчить расставание, но получилось только болезненнее. В голову пришла абсурдная мысль, последняя соломинка для утопающего. Хосок предложил Минхо уехать с ними, пообещал, что, даже если вдруг их отношения не сработают и они расстанутся, он не бросит его одного в чужой стране. Это было слишком самонадеянно, они не провстречались и четырех месяцев, а у Минхо были друзья, учеба, практика в больнице. Но он спросил, куда они поедут, немного подумал, всего пару минут, и, пожав плечами, сказал, что это звучит как хорошее приключение. И вот так их стало восемь. Они собрали чемоданы, Милки и пятерых котов и уехали. Никто не говорил, что это навсегда, но Чимин понимал, что, возможно, кто-то из ребят и захочет вернуться, но они с Намджуном — нет. Их новый дом располагался в спальном районе Лос-Анджелеса, совсем недалеко от побережья. На заднем дворе был бассейн, и Намджун пообещал, что они смогут обустроить новую оранжерею специально для Чимина, чтобы он снова выращивал цветы и ухаживал за растениями. Милки целыми днями носился на свежем воздухе, а Диппи облюбовал дерево, растущее у дома, и с умиротворенным видом сидел на его ветках. Для Чимина всё это было похоже на ожившую мечту. Теплый климат благотворно сказывался на здоровье Чонгука и помогал идти на поправку. Страх потерять его всё еще сидел в каждом из них, и иногда они слишком переусердствовали с заботой, чем ужасно раздражали самого Чонгука. Привыкший к активному образу жизни, всегда энергичный и спортивный, он страдал от своей слабости и беспомощности, не в состоянии даже сделать пару шагов без чьей-то помощи. Восстановление занимало слишком много времени и сил, а терпение никогда не входило в список его добродетелей. В первое время ему было особенно тяжело. Чонгук часто злился без причины, становился угрюмым и замкнутым и срывался на других. Иногда он плакал, желая побегать с Милки или заняться серфингом с Тэхёном. Но все понимали его чувства и пытались окружить любовью и поддержкой. А еще рядом всегда был его парень, и даже в самые мрачные дни это помогало не опускать руки. Юнги поговорил с Чонгуком, как только тот немного пришел в себя. И они стали встречаться. Правда, в роли парня Юнги пробыл совсем недолго, меньше дня, потому что, когда Чонгук добрался до телефона, он сообщил в общем чате, что Юнги теперь его будущий муж. Их отношения приобрели официальный статус, и что-то должно было измениться. Юнги с опаской ждал, когда ему придется столкнуться с тем, чего он так боялся, — с этой ношей «серьезных отношений». Но шел месяц за месяцем. Чонгук мог спокойно передвигаться, его больше не мучили слабость, головокружения и боль в мышцах, и сначала они гуляли по окрестностям, потом начали ездить в город и вместе открывали новую страну. Они снова веселились, снова целовались, снова заботились друг о друге и ходили в разные места, и всё было даже лучше, чем раньше. Теперь они оба чувствовали себя уверенными в будущем и в своих чувствах. Они пытались больше разговаривать о своих тревогах, пытались работать над собой, и пусть это не всегда давало результаты, их всё устраивало. Юнги так и не стал сводить метку. Она служила напоминанием о самом болезненном периоде их отношений, но еще и о том, что они смогли его преодолеть. На день рождения Чонгука Юнги решил, что им пора создать свою маленькую семью, и отвез его в собачий приют. В доме и так было слишком много животных, но Чонгук чуть ли не с детства мечтал о собаке и давно упрашивал завести хотя бы самую маленькую, а Юнги находил сотню причин не делать этого. Теперь у них не было опасной работы, а Чонгуку нужен был стимул возвращаться в форму. — Будем воспитывать его вместе, счастливые родители пёсика, почему бы и нет? — убеждал Юнги скорее самого себя. Чонгук светился от счастья всю дорогу, воркуя над черным щенком, уснувшим на его коленях. — О, дорогой, посмотри, у него твои глаза, — дурачился Чонгук, толкая Юнги плечом. — Ну нет, глаза у него точно твои. Ты посмотри на него, сидит с круглыми глазами, ничего не понимает, твоя копия. Чонгук рассмеялся, глядя, как их маленького Бама вылизывает Тыковка. — Я так люблю тебя. — Ого, правда? Юнги в шутку поднял брови, но Чонгук рассмеялся сильнее и от счастья налетел на него с крепкими объятиями и, подхватив на руки, закружил по двору, и притворное удивление Юнги превратилось в настоящее. Потому что Чонгук так давно не чувствовал в себе достаточно силы для подобного и он так давно не выглядел настолько здоровым, счастливым и влюбленным. И, когда они упали на траву, Юнги улыбнулся и поцеловал его. Щенок бегал вокруг них и тявкал, пытаясь привлечь их внимание. Чонгук отстранился и помог ему забраться между ними. Даже после покупки целого дома у них не было проблем с деньгами, но Юнги все равно решил извлечь выгоду из своей любви к компьютерам и нашел работу своей мечты — он мог сидеть дома, рядом с Чонгуком и их щенком, заниматься любимым делом и получать за это деньги. Единственным недостатком его новой работы была абсолютная законность. Он занимался программированием, больше ничего не взламывал и ни за кем не шпионил, что делало его жизнь более скучной, но определенно более счастливой. Чонгук рисовал. Пока он окончательно не встал на ноги, он мог делать это сидя или даже лежа, и Юнги шутил, что встречается с мужской версией Фриды Кало. Чонгук выплескивал все свои эмоции в искусство. Он снова начал фотографировать и снимать всё, что его окружало, и это помогало ему найти душевное равновесие. В первый же месяц Намджун повез Чимина на побережье, в уединенный домик у океана, и они целую неделю были только вдвоем. Чимину нравилось море. Даже ночами они не торопились уходить в дом. Иногда они расстилали плед на песке, брали корзинку с фруктами и до самого рассвета лежали под звездным небом, слушали шум прибоя и тихо разговаривали. Они плавали вместе, иногда наперегонки, хотя это всегда превращалось в бессмысленные попытки Намджуна хоть раз обогнать Чимина. Бродили по берегу и искали красивые ракушки или крабиков. Занимались любовью, медленно растягивая удовольствие. Долгие поцелуи, переплетенные пальцы, шепот. Поблизости никого не было, и они не боялись, что кто-то помешает им, но они оба негромко стонали, задыхаясь, шептали глупости в поцелуи и загнанно смеялись, не желая ни с кем делиться своим счастьем. Однажды Намджун разбудил Чимина среди ночи и, попросив закрыть глаза, вывел на пляж. Он построил маленький шалаш из пледов, и вокруг лежали подушки, а напротив белого покрывала стоял маленький проектор. Намджун выбрал любимые романтические комедии Чимина, и пусть ему самому они не очень-то нравились, Чимин был на седьмом небе от счастья, и этого было достаточно. Казалось, та ночь не могла стать еще лучше, но Намджун опустился на одно колено и достал коробочку с кольцом. Его голос немного дрожал от волнения, и он смотрел на Чимина как на восьмое чудо света, и Чимин чуть не расплакался, когда Намджун медленно надел кольцо ему на палец. У Чимина было только одно условие: они поженятся после рождения девочек. Он хотел красивую свадьбу, чтобы, как в кино, с белыми шатрами для гостей, цветами и чтобы они оба выглядели безупречно. Но больше всего он, разумеется, хотел хорошенько напиться. Тэхён даже пообещал устроить им самый незабываемый мальчишник. Сокджин заявил, что они не в дешевой комедии, чтобы пьянствовать в Вегасе, но Тэхёна уже было не остановить, и своей сумасшедшей идеей он успел заразить и Чонгука, и Чимина. Оставшиеся месяцы Намджун сам занимался всем необходимым: навел справки и нашел хорошую клинику, ходил с Чимином по врачам и терпеливо переводил каждое непонятное слово, чтобы он не волновался. Пока Чимин усиленно занимался английским, он неплохо освоил язык, а теперь у него была и еще постоянная практика и мотивация совершенствоваться, но ему всё ещё было далеко до хорошего уровня, особенно по части того, что касалось медицинских терминов. Чимин бы точно не справился без Намджуна и ребят. Когда однажды вечером он почувствовал, что момент, который он так давно ждал, наступил, он запаниковал. Список всего, что пугало его, был просто огромен, но сидящий рядом Хосок позвал остальных, и Чимин сильнее, чем прежде, почувствовал, что у него есть семья, которая никогда его не оставит. Родители Намджуна приехали еще за неделю, а Джиён с мужем и детьми собирались прилететь со дня на день. Намджун не отходил от него ни на секунду, и рядом с ним Чимин чувствовал себя защищенным. Намджун подбадривал его и держал за руку всё время, гладил, целовал и говорил успокаивающие слова. В какой-то момент в помутненном сознании Чимина мелькнула мысль, что он точно умер бы, если бы Намджуна не было рядом. Намджун даже записывал каждое слово медсестры по уходу за их малышками, чтобы самому позаботиться о них, пока Чимин спит. — Покажи их, — просит Чимин, находя глазами две колыбельки. При мысли, что он снова увидит своих девочек и сможет подержать их, сердце бьется чаще. — Сейчас, — Намджун улыбается и, еще раз поцеловав его в макушку, поднимается. Он достаточно силен, чтобы поднять всю колыбельку, а может, и две одновременно, но свою новорожденную дочь он несет так бережно и очень медленно, боится случайно навредить или уронить. Чимин нетерпеливо садится. — Моя девочка, — шепчет он, беря младенца на руки, но Намджун продолжает поддерживать ее, пока не убеждается, что Чимину точно хватит сил удержать это крошечное чудо. Он приносит вторую близняшку и садится на край кровати. — Не могу поверить. Такие маленькие. Посмотри на эти ладошки, эти пальчики. Джунни, они такие красивые. Чимин так долго об этом мечтал и так долго этого ждал, что теперь он готов пищать от умиления после каждого шевеления своих девочек. Он осторожно касается губами ее лба и счастливо выдыхает. Теперь все ужасы его прошлой жизни позади, он держит на руках свою новорожденную дочь, и это кажется счастливым сном. — Ты так хорошо справился, — Намджун видит взгляд Чимина, переполненный нежностью, и его сердце тает от любви к нему и их детям. Чимин улыбается, поднимая на него взгляд. — Ты тоже, — шепчет он. Намджун так волновался, что не станет хорошим отцом. Он редко признавался в этом, но Чимин видел, как он старается: запоминает многочисленные советы от мамы и Джиён, читает книги по воспитанию детей и внимательно слушает, что нового вычитал на форумах Чонгук. Но Чимин знает, что Намджун уже замечательный отец, самый заботливый, внимательный и осторожный. — Все с ума сходят, как хотят поскорее вас увидеть. Они полночи провели на первом этаже, всё ждали каких-то новостей. — Серьезно? Надеюсь, твои родители благоразумно не стали ждать так долго и уехали домой? — Шутишь? Отец говорил, что лучше подождет здесь, пока к вам пустят посетителей. Они с мамой думали, что никогда не дождутся от меня внуков. Чимин смеется и кладет голову ему на плечо. — Можно мы еще немножко побудем одни? Не хочу сейчас никого видеть. — Я так им и сказал. Вас всё равно выпишут через несколько дней. Хочешь, я тоже уйду? Побудешь наедине с девочками. Вам нужно отдыхать. — Нет. Даже не думай бросить меня тут одного с ними двумя. А вдруг они начнут плакать? Обе? — Я ни за что тебя не брошу, котенок, — шепчет Намджун, утыкаясь носом в его макушку. — Никак не могу на них насмотреться. И боюсь, вдруг отвернусь, а с ними или с тобой что-то случится. Чимин улыбается, осторожно касаясь щеки своей малышки. Она зевает и закрывает глазки, согревая его своим теплом. Чимин старается разглядеть каждую деталь в лицах своих девочек, разглядеть и запомнить, потому что прямо сейчас, глядя в их одинаковые глазки, Чимин даже не представляет, как будет их отличать. Им придется сложно. Иначе и быть не может. С новорожденными всегда сложно, и еще сложнее с двумя новорожденными сразу. Но Чимин уверен, что после всего пережитого они справятся с чем угодно. Главное, что они будут стараться вместе. Теперь всё кажется таким простым и правильным. Намджун, Чимин и две их чудесные девочки — хочется навеки запечатлеть эти мгновения в памяти, остановить время, остаться вот так, в тихом спокойствии больничной палаты, с поющими птицами за окном и приглушенными разговорами за дверью.